Люди – это смертные Боги.

Мужчины и женщины уподобляются Богам, живя праведной жизнью и культивируя Дух посредством научного познания, практики и дисциплины тела.

Самое важное положение гностицизма заключается в том, что единственным способом познания Бога является взгляд в себя, а не наружу, потому что самая сокровенная наша суть есть Бог, независимо от нашей расовой принадлежности, пола или религии. Чтобы познать Бога, необходимо стать Богом. Способом достижения такого мистического переживания является очищение ума и тела от негативных переживаний, эмоций, мыслей и, что самое важное, от неведения относительно своей истинной природы. Достигается это при помощи практики учения и медитации на Божественном.

Иисус сказал:

 «Если вы разовьёте то, что находится внутри вас, оно спасёт вас, если же вы не разовьёте внутреннее, вы разрушите себя». (69, с. 190-191).

Именно это имел в виду Великий Гностик, Посвящённый в Суть Г. Бога – И. Христос, говоря: Я сказал – вы боги.

Озарённый Его (Г. Бога) Сияющим Светом человек, соприкоснувшийся с этим Великим Чудом, уже никогда, в оставшиеся на земле дни жизни, не сможет совершить ничего предосудительного, не говоря уже о преступных деяниях. В этом Богопознании – чему учили великие Гностики всех времён, – как духовном соприкосновении с Г. Богом уже здесь на земле, как раз и состоит Суть того самого заветного духовного Спасения человеческой Души (как его самого) в загробном мире, и Приобщения его к Царству Небесному.

*А не в тех многочисленных, бессмысленных, теософски невежественных догматических формулах в виде пресловутых Спасениях и Искуплениях, которые вдалбливаются нам в течение, как минимум, 17-ти веков, совершенно бездуховными «отцами» Церкви.

*И не в тех бумажках-индульгенциях, которые продавали за деньги грешные «отцы» католической Церкви, самым наглым и бессовестным образом обманывая свою, такую же духовно невежественную паству.

*Не в тех четырёх стенах церквей и храмов, к тому же заполненных идолами (иконами), или в простом пребывании в лоне Церкви, как институте религиозной власти её вождей.

*Не в том бездуховном церковном ритуализме при отправлении религиозных культов, где Бог присутствует только на кончике языка – в пустых, никого не затрагивающих словах в виде суесловия.

Скажите, пожалуйста, о каком спасении в загробном мире, а тем более Приобщении к Царству Небесному может, в таком случае, идти речь?

Суммируя вышеизложенное, мы должны прийти к убеждению, что Гностицизм, как духовно-теософское учение, есть ничто иное, как поиск Пути к Познанию Бога в самом себе, на основе самосовершенствования и самопознания, в точном соответствии с изречением Мудрецов Древности: Познай самого себя. Или изречением И. Христа:

 

Познай то, что перед лицом твоим (то, что ты видишь в зеркальном отражении, то есть самого себя), и то, что скрыто от тебя (т. е. Г. Бог) – откроется тебе (Ев. Фомы, стих 5).

 

Даже И. Христос и тот требует от христиан познать самих себя, свою человеческую сущность; и только через это самопознание можно будет ощутить себя детьми Отца живого. Но иерархи, жалкой голытьбы западного «христианства» предпочли, чтобы их овцы стада Христова оставались в неведении относительно того, что перед лицами их, не говоря уже о том, что скрыто от них в виде Г. Бога. Дабы они оставались в неведении относительно Его сущности, в незнании истинного смысла учения Гностизма – как религиозного воззрения И. Христа, по-прежнему пребывая в раболепии, покорности и религиозно-духовном невежестве.

Гностицизм, таким образом, указывает человеку (как его душе) Путь к настоящему Спасению в загробном мире и обретению им (его душой) Царства Небесного именно тем, что открывает ему глаза на его подлинную человеческую природу и наставляет на Праведный Путь к Познанию Божества: на основе самопознания всех аспектов своего существа, в самом широком смысле этого религиозного учения. Это всякий может сделать, но не всякий хочет. Духовное безволие, снедаемое материализмом, задавленное барахлом вещизма, искушаемое плотскими вожделениями, не позволяет человеку оторвать голову от Земли и повернуть свой взор к Престолу Всевышнего. Современный «христианин», лишённый какой бы то ни было духовности, предпочитает облекаться в грязное болото материального благополучия; лезет в тину вещизма, расхваливаемого бессовестной, подлой и наглой рекламой в средствах массовой инсинуации (СМИ). Позволяет втянуть себя в трясину денежного меркантилизма, которая засасывает его всё больше и больше, не позволяя ему увидеть даже то, что перед лицом его, не говоря уже о том, что скрыто от него. На сегодня нет такой силы, в виде настоящего и истинного христианского учения (Гностицизм), которое помогло бы «христианину» выбраться из грязного, затхлого и смердящего болота бытия. Современный «христианин» задавленный духовно извращённой религиозной проповедью (или пропагандой – не знаю что точнее) совершенно бездуховного клира, не может повернуться к Богу всей душой. Он не в состоянии найти Его в себе и приобщиться к этой Великой Духовной Истине. Нужна новая сила, новая живительная струя мистического экстаза, которая промыла бы затхлое религиозное сознание «христиан» и обогатила бы их духовное сознание новым мистическим порывом.

Для того чтобы вновь повернуть современных «христиан» лицом к Богу, нужны не слова, а дела. Нужно, чтобы в «христианском» мире снова появилось бы то самое религиозное движение интеллектуалов, которое в эллино-римском мире представляли собой Гностики начала новой эры. Нужно, чтобы «христианский» мир вновь охватило бы то мистическое брожение умов, которое имело место перед зарождением христианства.

 

Мистическое брожение, охватившее умы перед зарёю христианства, именно тем и знаменательно, что оно не было заключено ни в какие рамки общественного быта или умственного развития.

 Веяние мистики проносилось по всему древнему миру, пробуждая в толпе религиозный инстинкт вместо грубого суеверия,

в просвещённых умах религиозное сознание и потребность трансцендентального созерцания (40, с.13).

Мы слишком привыкли читать загадочную книгу христианской мистики сквозь очки нашего деловитого, безрадостного времени, ставящего «добрые дела» выше всяких порывов религиозного созерцания. И мы забыли, что

 христианство было когда-то чисто мистическим учением враждебным всякому утилитаризму (40, с. 58).

Вот что говорит философ средних веков г-н Спиноза (1632-77) в своём труде «Этика» по поводу тех трудностей, которые стоят перед человеком на Пути Познания Божества.

 

Отсюда выясняется, насколько мудрый превосходит невежду и насколько он могущественнее последнего, который побуждается только вожделениями. Ибо невежда не только всячески побуждается внешними причинами и никогда не достигает душевного покоя, но и живёт в неведении себя, Бога и вещей, и вместе со страданием прекращается для него и существование; между тем мудрец, как таковой, едва ощущает в своём духе волнение; он никогда не перестаёт пребывать в как бы необходимом Познании Себя, Бога и вещей и всегда наслаждается истинным душевным покоем. Хотя путь, который я изобразил как ведущий туда и кажется очень трудным, его всё-таки можно найти. И, конечно, он должен быть трудным, потому что его столь редко находят. Ибо возможно ли, чтобы все почти, пренебрегали Спасением, если бы оно было под рукой и достигалось без большого труда? Между тем всё возвышенное столь же трудно, сколь редко (9, с. 584).

Современные «христиане», сознание которых полностью извращено, никак не хотят найти этот Путь к истинному, а не мифическому (церковному) Спасению в загробном мире. Они пренебрегают настоящим Спасением, поскольку оно достигается очень большим трудом, предпочитая такое Спасение, которое достигается без большого труда. Такое мифическое Спасение может предложить только «христианская» Церковь. В этом случае действительно ничего не надо делать. Приходи только в это Учреждение, приноси как можно больше денег, и его грешные спасатели наобещают вам на том свете златые горы и реки полные вина.

 

Для человека единственная цель религии состоит в искании и Познании Бога, в подчинении Ему и в исполнении Его Воли (50, т. 2, с. 101).

Но истинное искание Бога должно быть напряжением всех духовных сил для Обретения Познания Сущности Духа и духовного начала в мире; в этом искании заключён весь смысл и ценность человеческого сознания (40, с. 12-13).

Чего никогда не понимали и не понимают до сих пор отцы папистского «христианства». Все древние мудрецы и религиозные философы прошлого – Великие Посвящённые в Суть Г. Бога в лице Будды, Заратустры, Орфея, Гермеса, Демокрита, Пифагора и т. п., в том числе И. Христос и его Апостолы прекрасно знали, в чём состоит сущность человека, как творение Всевышнего. Они утверждали, что человек, познавший самого себя, как своё триединство в виде тела, души и духа, познает и внешний мир. В кратком виде, это выражалось следующими словами:

Что наверху, то и внизу.

 

Иначе: то, что находится наверху, в космосе, как Святой Дух Вселенной (Г. Бог), то же самое имеет место и внизу, в каждом из нас, в каждом человеке, заключённом в его душе; и даже в любом живом существе – как микрочастица этого Духа Вселенной.

Если душа человека стремится, но не может вырваться из оков плоти (тела), то для Св. Духа находящегося в ней связь с плотью даже через посредство души является глубоким унижением и оскорблением. Поэтому все религиозные философы истинного христианства (гностики), восточные мистики, и Великие Посвящённые, всегда с презрением относились к телу и стыдились своего телесного существования. В этом случае, нет ничего удивительного в том, что такие мудрецы, познавшие суть земного существования, с такой лёгкостью принимали смерть (прочтите повествование Платона о последних часах и минутах жизни Великого Мудреца – Сократа), ибо они прекрасно понимали, что, прервав земное бытие, настоящая, духовная жизнь для них только начиналась.

 

Как мы должны соединиться с Богом сущностно? Это должно произойти в Видении, а не в существовании. Его существо не может стать нашим существом, но должно быть нашей жизнью. Не наличная жизнь, не существование должно быть познано в логическом смысле, но высшее познание – Видение – должно само стать жизнью; духовное, идеальное должно так ощущаться созерцающим человеком, как ощущается индивидуальной человеческой природой обычная, повседневная жизнь» (9, с. 597).

Суть этого Великого Познания – как Видения очень трудно выразить словами. Действительно, где можно найти такие слова, чтобы можно было охарактеризовать ими то мистическое состояние – как Созерцание (Видение) Божества в виде Святого Духа, находящегося в нас; как духовное соитие со своим Духом, которое называется ещё и Переживанием. Это Великое Переживание невозможно ни оценить, ни передать словами, ни выразить через мысли, охарактеризовав всё это в терминах и понятиях. Такое мистическое состояние трудно объяснимо.

Поскольку эта частица Божества (Св. Дух) находится в каждом из нас, то нет никакой необходимости искать Г. Бога где-то в небесах, применяя сверхмощные возможности современных телескопов, в том числе и запущенных на околоземную орбиту. Именно потому, что микрочастица Вселенского Святого Духа находится в каждом из нас, то и

искать Г. Бога надо в себе;

через великую мудрость древних:

Познай самого себя,

 через своё духовное и нравственное совершенствование. Искать в глубине внутренних Переживаний, ища и находя Путь к тому самому Спасению и Царствию Небесному которые находятся в каждом из нас; как об этом просил нас И. Христос, говоря: Царство Небесное внутри вас. Ищите Его в себе!

Так поступали многие тысячелетия назад все выдающиеся религиозные деятели, философы, мыслители, мудрецы, пророки и провидцы прошлого в Египте, странах Востока и Греции, ибо тысячелетия назад они были тысячекратно мудрее и духовнее нас.

Аполлоний [Тианский] и Ямблих считали, что «не в познании внешних вещей, а в усовершенствовании души изнутри находится Царство человека, стремящегося быть больше чем человек». Таким образом, они дошли до полного Познания своих богоподобных душ, силами которых они пользовались и всей мудростью, выросшей на эзотерическом учении герметизма, унаследованного от своих предков (3, т. 1, с. 127).

К этому призывали и мистики Гностицизма – самого мудрого теософского учения. По сравнению с бездуховным и невежественным епископатом Запада, Гностицизм Востока представлял собой нравственно-духовное христианство, основанное на Знании и Мудрости древних, а не на отсебятине, замешанной по большей части на схоластике и казуистике в виде безрассудных догм жалкой голытьбы Никейского (325 г.) собора.

Но даже они, поборники Гностицизма – Великие Посвящённые в Суть Г. Бога, не могли Познать Его Сущность напрямую, а только через ту частицу Божества в виде Святого Духа который, как говорит ап. Павел живёт в нас. Прекрасное сравнение на эту тему имеет место у г-жи Е. П. Блаватской. Говоря о Познании Бога через Его частицу в виде Св. Духа, находящегося в человеке, она сравнивает Г. Бога=Света=Отца – Духовное Солнце Вселенной с мировым океаном, а частицу этого божества в виде Св. Духа в человеке, с каплей воды этого океана. И приходит к заключению: чтобы познать свойство воды всего мирового океана, достаточно познать свойство одной её капли.

То же самое относится и к Познанию Г. Бога=Света=Отца. Чтобы познать Сущность Бога, достаточно познать сущность Его микрочастицы в себе самом. Именно поэтому все мудрецы седой древности твердили как заклинание, относящееся ко всем людям, стремившимся к Познанию Божества: Познай самого себя.

Я советую тебе, кто бы ты ни был, желающий нырнуть в самые сокровенные тайны природы, если того, что ты ищешь, ты не найдёшь внутри себя, то ты никогда не найдёшь его вне себя. Если ты не знаешь превосходства твоего собственного дома, зачем ты ищешь превосходства других вещей?

 О человек, познай самого себя! В тебе самом сокрыто сокровище сокровищ!» (3, т. 4, с. 324).

Сокровище сокровищ это и есть Дух Божий, что находится в храме Божьем под названием Душа человека. Только полностью познав себя, своё триединство в виде Тела, Души и Святого Духа; осознав в себе микрочастицу Бога; через аскетизм, уход от иллюзий нашего реального, земного сатанинского мира, через молитвы и уединение; освободив своё сознание от чувств и животных вожделений; научившись через тренировки оставлять тело и освобождать из её оков Душу вкупе со Святым Духом; через мистические переживания, созерцания и видения (теургия); войдя, благодаря всему этому, в соитие («отождествление с Бесконечным» – Платон) со своим Св. Духом, человек как индивид, а не как личность сможет, наконец, Познать Бога в себе и суть Царства Небесного.

 

Основным законом и отмычкой практической теургии1 в её главном применении к серьёзному изучению космических и сидеральных, психических и духовных тайн было, и всё ещё является то, что греческие неоплатоники называли «теофанией». Общепринятое значение этого слова есть «общение между богами (или Богом) и теми Посвящёнными смертными, которые духовно способны пользоваться таким сношением». По общему закону, Высочайший Бог, это сверх-душа человеческого существа только осеняет индивидуума в течение его жизни с целью наставления и откровения…. Но в случаях теофанического таинства она сама воплощается в теурге с целью откровения. Когда это воплощение является временным в течение тех таинственных трансов или «экстазов», которые Платон определяет как

 освобождение ума от его конечного сознания, его становление единым и отождествлённым с Бесконечным,

 то это возвышенное состояние очень кратковременно. Человеческая душа, будучи отпрыском или эманацией своего Бога, «Отца и Сына», становится единой, божественный источник вливается подобно потоку в своё человеческое русло[3] (4, т. 3, с. 82).

Дух Природы [Астральный Мир] есть единство, творящее и формирующее всё сущее, и, действуя через посредство человека, он может производить чудесные вещи. Подобные процессы совершаются согласно закону. Вы узнаете закон, посредством которого подобные вещи совершаются, если вы познаете самого себя. Вы узнаете что, благодаря силе духа, находящегося в вас самих, и совершите это, соединив ваш дух с сущностью, исходящей из вас самих. Если вы хотите преуспеть в такой работе, вы должны знать, как разъединить дух и жизнь в Природе и, кроме того,

 уметь выделять астральную душу в вас самих и сделать её осязаемой, после чего сущность души появится, видимо и осязаемо, получив объективность благодаря силе духа (4, т. 2, с. 593).

Каждый бессмертный дух, который излучает своё сияние на человеческое существо, есть бог – Микрокосм Макрокосмоса, неотъемлемая часть Непознаваемого Бога, Первопричины, непосредственной эманацией которой он является. Он обладает всеми свойствами породившего его источника. Среди этих свойств имеются и всезнание и всемогущество. Наделённый ими, человек, ставший таким обиталищем божественности, может высоко возвысится над другими людьми, может проявлять богоподобную мудрость и выявить божественные силы, потому что в то время, как остальные смертные вокруг него только осеняются своим божественным Я – со всеми возможностями стать бессмертными в будущем,– этот избранник стал уже бессмертен, находясь ещё на земле. Ему награда уже обеспечена. Отныне он будет жить навсегда в жизни вечной…(3, т. 3, с. 183-185).

Таково было учение гностиков, наиболее философское изо всех учений ранних христианских Церквей (4, т. 3, с. 264).

Анализируя вышесказанное, мы должны согласиться с г-ном Ю. Николаевым («В поисках Божества») в том, что Гностицизм, как синтез теософских учений древней Мудрости Востока, вкупе с Греческой философией полностью соответствовал религиозным воззрениям И. Христа, проповедям ап. Павла и был

Истинной сутью христианства в эллино-римском мире (40).

Гностицизм, как духовно-теософское движение 1-3 веков начал проявлять свою активность на Западе со стороны Востока и, в частности, со стороны Малой Азии – регионе наиболее богатом в духовном отношении. Повторяем, что уже с 70 г. не осталось сомнения в том, что христианству суждено быть эллинской религией. Таковой являлась она даже в пределах былого иудейства: в Палестине, Сирии, Финикии. Вся христианская литература была греческой…. Путь распространения христианства лёг через главные центры эллинского мира, его наибольшие успехи быстрее всего сказались там, где эллинизация глубже проникла во все слои населения. Первой страной, всецело подпавшей под христианское влияние, была Малая Азия, являвшаяся царством элинизированной мистики и синкретизма1. Здесь христианство прочно утвердилось уже с первых шагов апостольской проповеди, здесь достигло полного расцвета и принялось за самоопределение, за выяснение своих догматических формул. «Здесь – говорит Гарнак – написано самое глубокое, что было когда-либо высказано об Иисусе Христе. Все очертания великой эволюции христианства здесь получили начало, и здесь происходили главные фазисы борьбы за разные идеи.…Остаётся лишь добавить, что малоазийские Церкви были всегда главным центром и оплотом мистического понимания христианства против всяких рационалистических и иудействующих тенденций (40, с. 82).

Его [гностицизма] корни были все в эллинизме, в буйном Богоискательстве эллинской мысли, одухотворённой восточной мистикой. Его традиции восходили к сокровенным учениям, к таинственным братствам, расцветшим среди мирового духовного брожения; его миросозерцание было в тесной связи с неопифагорейством, вновь охватившим эллинизированный мир с таинством орфизма. То было чисто эллинское христианство, чуждое родства с иудейским духом (40, с. 126).

Эту Великую Духовность Востока в виде Гностицизма, с его Богоискательством, одухотворённым восточной мистикой не могла никак понять, а тем более принять, в силу своего религиозного невежества, нравственно, духовно и теософски нищая кучка мусора в руках Г. Бога Запада (Рим) в лице своего бездуховного епископата, ставившего в угоду себе лишь меркантильные и утилитаристские соображения. Поэтому римской политической Церкви так были чужды мистические увлечения и пламенный экстаз восточных созерцателей.

Поскольку мы ведём разговор о Гностицизме, возникает необходимость, познакомится, хотя бы в кратком виде, с его вождями; на основании тех скудных сведений о них из различных источников. Что они проповедовали и старались претворить в религиозную жизнь овец стада Христова; тем более, что вся их жизнедеятельность католической Церковью охаяна, извращена и представлена только в чёрном цвете.

 

Симон Маг (Волхв): «признанный ересеологами «родоначальником всего гностицизма»… «был каббалист и мистик, который подобно многим другим реформаторам, стремился основать новую религию, обоснованную на основных учениях Тайной Доктрины, всё же не разглашая её тайн больше чем это необходимо (4, т. 3, с. 150).

Трудно сказать, где приобрёл Симон эти познания: они были, несомненно, вынесены из тех святилищ религии и науки на Востоке, где образовалось философское мышление самарийского чародея…. В его учении о сущности Божества можно усмотреть следы и буддизма (идея первобытной бесстрастной Божественной Сущности), и митраизма (понятие об огне как символе активного начала в Неизъяснимом Божестве), и эллинской философии (учение об эманациях под образами произнесённых слов), и египетских мистерий (учение о тройственном естестве мира, развивающегося по закону аналогии: «что вверху, то и внизу»); вообще вся система, приписанная Симону, является ярким образцом синкретизма, слившего все религиозные и философские мировоззрения Востока в единый страстный порыв Богоискательства» (40, с. 144).

И этого, практически святого человека, прозванного народом «великая сила Божия», которого крестил сам ап. Филипп (Деян., 8:10,13) католическая Церковь оболгала, вылила, грубо выражаясь, на его светлую голову ушаты помоев и втоптала в грязь; не найдя ничего глупее, как обвинить этого великого Чудотворца, перед чудесами которого преклонялся весь Восток в том, что он якобы

«предлагал деньги Петру и Иоанну, чтобы они обучили его искусству творить настоящие «чудеса» (4, т. 3, с. 149).

Менандр – ученик Симона Мага. Менандр особенно резко восставал против идеи воскресения плоти, уже тогда просачивавшееся в церковную догматику. Его учение о воскресении имело в виду только дух, временно обитающий в телесной оболочке и избавляющийся от неё плотской смертью, но сохраняющий после разрушения тела все индивидуальные силы и способности, сознание и волю для дальнейшей эволюции к Высшему Источнику Света. Такое учение логически связано с представлением о магии как о дисциплине духа, содействующей развитию и кристаллизации воли как высшего духовного начала в человеке (40, с. 147-148).

Керинф. Сам Керинф был, вероятно, посвящённым в какие-либо мистерии: ересеологи сообщают, что он, будучи родом из Малой Азии, получил образование и особые познания в Египте. Керинф отвергал сверхъестественное рождение Иисуса Христа от Девы и считал, что Иисус был сыном Иосифа и Марии – простым человеком, но превысившим всех праведностью и мудростью… Он будто бы учил, что Иисус ещё не воскрес вполне, хотя и являлся ученикам,

 но что Ему предстоит в будущем (21 век) полное воскресение»…

Совершенно верно! если учесть иносказательныйсмысл слов Керинфа, в которых под полным воскресением Иисуса, в недалёком будущем имеется в виду воскресение истинной религии древней Мудрости Востока, которую Он проповедовал и претворял в жизнь.

Ему приписывали хилиастические мысли, т. е. ожидание грядущего тысячелетнего Царствия Божьего на земле» (40, с. 187-188).

Саторнил. Согласно данным ересеологической литературы, Саторнил был учеником Менандра – ученика Симона Мага…. Он жил и проповедовал в Антиохии Сирийской, там же где и его учитель Менандр.

Саторнил утверждал, что «Христос сошёл в мир не ради «плоти и крови», а ради освобождения тоскующей и мятущейся Божественной искры в человеке. И носителям этой искры Он открывал путь к Спасению, путь вечного искания Божественного Света, при полном отрешении от всех плотских инстинктов. Всё связующее человека с материей, всё напоминающее ему о его низшей телесной природе – отдаляет его от Божества. Всякое плотское наслаждение есть зло; брак и деторождение – от сатаны. Саторнил требовал от своих последователей строжайших аскетических подвигов, полного отказа от мясной пищи, полного воздержания от угождения плоти и её потребностям (40, с. 190-192).

Василид. Был, по-видимому, родом из Сирии…. Покинув Антиохию, он отправился в Персию…. Можно предположить, с полной вероятностью, что Василид, согласно обычаям того времени, бросался во все стороны в поисках Истины и бродил вокруг всех очагов тайного или явного познания. Наконец, этот искатель Божества, долго скитавшийся в Египте и получивший здесь особые посвящения, поселился в Александрии, где мы застаём его в царствование имп. Адриана (117-138) уже во главе многочисленной школы последователей. Василид ссылался на особое учение о Христе, полученное им от некоего Главкия, который будто бы состоял некогда переводчиком при Апостоле Петре.

(Что так и было на самом деле. До Евангелиста Марка, переводчиком с греческого у ап. Петра был Главкий).

Вере в [мифически] Распятого Господа не было места в системе Василида; по его словам, эта вера была достойна только рабов низших космических сил. Смысл же явления Христа, по этой системе, заключался в возвращении миру Истинного Высшего Божества.

Он относился пренебрежительно к идеализации мученичества и к фанатизму, предпочитавшему смерть какой-либо уступке во внешнем обряде; таким фанатикам Василид бросал упрёк в забвении слов Апостола Павла, учившего презрению к мелочам религиозного сознания (40, с. 195-204).

Валентин: «создал крупнейшую по значению и по численности школу гностиков» и, вместе с тем, «стройную и цельную систему религиозных учений проникнутую духом пифагорейства». Валентин был родом из Египта, образование получил в Александрии и здесь же, вероятно, принял христианство… Следует добавить, что валентиниане, подобно офитам, придерживались мнения о продолжительном сроке пребывания Спасителя среди учеников после воскресения; они полагали, что эти явления Иисуса ученикам и беседы, во время которых он раскрывал им глубочайшие тайны Богопознания, продолжались 181 месяцев.

Валентинианство нельзя назвать ни сектой, ни схизмой: то было мощное мистическое движение, пытавшееся в самой Церкви вызвать реакцию,… против низведения христианского Богопознания до уровня толпы. Церковь отвергла Валентина, но созданное им движение не погибло: оно жило в христианстве целых два века рядом с официальной Церковью и, пережив себя, наложило неизгладимый след на христианское мышление, воскресло вновь во многих догматах принятых Церковью позднейшей (40, с. 212-233). Валентинианцы: Птолемей, Гераклеон, Колобрас, Марк, Секунд, Вардесан, Кердон и др.

Маркион: «был родом из Синопа, оживлённого торгового центра Понтийской провинции на черноморском побережье Малой Азии;…наравне с Валентином, и даже в большей степени, нежели последний, считался главным врагом Церкви 2-го века. Именно против этих двух Богоискателей было впервые поднято знамя борьбы во имя церковного авторитета, почуявшего грозную опасность в их мечтаниях и мистическом понимании Откровения, но при этом защитники Церкви и её нарождавшейся традиции не ошибались, признав Маркиона своим опаснейшим врагом». Он действительно «являлся открытым врагом церковной традиции, и отрицательное отношение к ней вынес из тайников сокровенного познания на свет Божий и на суд всей христианской совести»…. В лице его мы видим не таинственного «посвящённого», брезгливо сторонящегося толпы, а энергичного деятеля, пытавшегося выяснить и применить к христианскому сознанию мистические идеалы, выработанные гностицизмом.

По мнению Маркиона, Павел был призван к апостольскому служению именно для исправления ошибок, допущенных другими Апостолами, т. е. для восстановления истинного понимания Христова учения, осквернённого попытками сближения с иудейством. Смысл христианства – в безусловном отрицании иудейского духа; цель всего Нового Завета – в отрицании и в отмене Ветхого. И ученики христовы, пытавшиеся поддержать связь христианства с иудейством, извращали, по его мнению, смысл Откровения, упразднившего старый закон Иеговы. Павел лучше всех Апостолов понял истинное значение Христова учения и дал единственно правильное его толкование.

 Церковь же стоит на ложном пути, ибо она принимает, наравне с ясными указаниями Павла, и ошибочное учение о преемственной связи Ветхого и Нового Завета.

Маркион учил абсолютному воздержанию, совершенному безбрачию, строжайшему аскетизму, отказу от всякой мясной пищи и от вина, полному по возможности забвению всякой скверны плоти. Материя есть зло, враждебное Богу начало, – и всё сопряжённое с материей отделяет человека от истинного познания и созерцания Божества. Между Божеством и материей ничего общего быть не может. И то духовное совершенствование, которое приближает человеческий дух к Божеству, немыслимо без полного презрения к материи, без полного отрицания плотских вожделений и потребностей. Материального же воскресения вовсе нет, – всякие толкования текстов в смысле указания на воскресение плоти, [что вдалбливают нам грешные «отцы» т. н. христианства почти 1900 лет] отвергались Маркионом с особым раздражением.

В его попытке обновления церковного строя выражалось не стремление к упразднению христианства во всей его глубине, к низведению его на роль практического морального учения, а наоборот, – мечта о возвращении к первобытным христианским идеалам чистоты душевной и телесной (40, с. 254-266).

Монтан. Приняв крещение, Монтан внёс в своё новое христианское мировоззрение мистическую экзальтацию своей прежней религии…. Монтан хотел воскресить в христианстве прежний пыл, былую радость неземного экстаза; он хотел остановить неизбежную историческую эволюцию и вернуться к тому времени, когда первые ученики апостольские с восторженным трепетом ожидали осуществления предсказаний о близкой кончине мира…. Но с этой естественной эволюцией не хотел считаться Монтан, бросавший Церкви упрёк в охлаждении веры, в забвении былых идеалов….

 Обличая Церковь за охлаждение в ней религиозного пыла, порицая её снисхождение к земным потребностям, Монтан заявлял, что церковное христианство оскудело, и в нём иссяк источник благодати и даров Духа Святого;

 он сетовал на то, что чада Церкви уже не сподобляются дара исцеления недугующих и дара пророчества, бывших уделом всех верующих в апостольские времена.

Возбуждённые им вопросы являлись последним протестом против власти Церкви над свободной индивидуальностью верующих, против иерархической организации и захвата ею власти над свободными порывами религиозного экстаза.

В борьбе против монтанизма Церковь выяснила, что

даже проявления высшей благодати, вроде дара прорицания, могут быть признаны истинными дарами Духа Святого лишь при условии подчинения их церковному авторитету (40, с. 283-289).

Другими словами, если прорицатели пророчествуют во имя благосостояния Церкви, её Власти и церковного авторитета в целом, значит, эти пророчества являются «дарами Духа Святого». А если эти пророчества не соответствуют мнению того или иного епископа и Церкви в целом, значит они «дары» от Сатаны и Дьявола.

Неотразимая логика абсурда кучки мусора в руках Г Бога.

Обращаю внимание читателя на то, что великие гностики были, в основном, родом с духовного Востока, грамотные, образованные, этически и нравственно безупречные; многие учились в Александрии – форпосте Науки и Культуры того времени. Именно поэтому, неграмотная, невежественная во всех отношениях жалкая голытьба епископата раннего христианства Запада (Рим), являлась антиподом Гностицизму Востока. Неудивительно, что они не могли найти точки соприкосновения в вопросе претворения в жизнь учения И. Христа.

Обобщая рассуждения относительно Гностицизма, можно определённо утверждать, что в отличие от религиозных воззрений западного епископата, замешанных на рационализме и практицизме, гностики видели в христианстве, прежде всего,

глубокий духовный смысл, насквозь проникнутый древней мудростью мистерий.

Их целью являлось

 приобщение христиан к Богопознанию,

на основе самосовершенствования и познания самого себя, а не на стремлении любой ценой к Власти и Богатству.

 

Гностики были богословами 1-го века; они первые превратили христианство в систему учений (догматов); они первые подвергли предание (ссылка на предание, иногда и на тайное, была делом обычным; главари гностических школ не хотели быть основателями религии1) и первобытные христианские книги систематической обработке; они взялись представить христианство абсолютной религией и поэтому противопоставляли его настойчиво всем другим религиям…» (50, т. 2, с. 141-142).

Казалось бы, что может быть прекраснее этого религиозного учения в виде гностицизма. Епископат Запада должен был бы ухватиться за него двумя руками, за не имением, в то время, никакого собственного. Но нет! На самом деле гностическое учение о Богопознании стало для епископата Запада самым страшным врагом. Так в чём же дело? Почему всё так получилось?

Согласно М. Эшби религия состоит из трёх уровней, или стадий развития:

 

Миф > Ритуал > Мистицизм

На первом уровне [миф] человек изучает предания и традиции религии.

На втором уровне изучаются и практикуются ритуалы.

Ритуалы – именно то, что имеет место быть во всех современных «христианских» церквях, храмах, соборах и т. п. Те своеобразные спектакли или театральные представления, проводимые в этих заведениях, под названиями заутреня, обедня, всенощная, литургия и иже с ними, неверно названные богослужениями, на самом деле никакого отношения к Богу не имеют. Всё сие вкупе и есть голый (бездуховный) ритуализм культовой обрядности.

На третьем уровне [мистицизм] духовного ученика подводят к возможности выйти за пределы мифов и ритуалов для достижения конечной цели любой религии.

Гностицизм – как Наука о Богопознании и нахождении Пути к Нему, как раз и представлял собой Мистицизм, как конечную цель любой религии.

Мистицизм – это духовная наука о достижении союза, объединения с Божественным посредством практики глубокой медитации, созерцания и других духовных дисциплин, таких, как аскетизм, беспристрастность, отречение и т. п. (69, с. 48).

Разве могла кучка мусора в руках Г. Бога епископата папистского «христианства» Запада, невежественная во всех отношениях, дойти в своей бездуховности до того, чтобы иметь хотя бы малейшее представление о трансцендентальности Высшего Существа, поскольку это необходимое условие и цель мистицизма.

Цель мистицизма – именно трансцендирование, т. е. преодоление ограничений всего проявленного мира и всех ментальных построений (69, с. 53).

Для необразованного в духовном отношении епископата Запада, такая наивысшая дисциплина как мистицизм и её составляющая – медитация, представляли собой тёмный лес с бабами Ягами (В. Высоцкий). Не удивительно, что эти два направления в раннем христианстве – духовно богатый Гностицизм (как Мистицизм) Востока, и бездуховный практицизм и рационализм (как голый ритуализм культовой обрядности) Запада не могли найти точки соприкосновения в вопросах приобщения христиан к Познания Божества, поиску Царства Небесного в себе, Спасению своей Души в загробном мире и т. п. Кроме сказанного, между Гностиками и жалкой голытьбой папистского «христианства» имелись кардинальные расхождения и по другим вопросам Церковной организации.

 

Во-первых, в отличие от священников католической Церкви, Гностики делили весь клир на способных и не способных к духовной жизни, а тем более к наставлению и проповедованию тех или иных религиозных воззрений. Поскольку, как они утверждали, постичь Г. Бога можно даже на Земле, на основе самосовершенствования – как Познания самого себя, а в последующем через мистическое переживание добиться и духовного соития с Божеством, тем самым они давали всем понять, что служить Богу, – в смысле объяснять прихожанам Его Суть и наставлять на Путь истинный, должны не все подряд, не все, кто был формально помазан и произведён в сан священника, а те, кто достиг духовного совершенства путём постоянной и кропотливой работы над собой в поисках Пути к Познанию Бога.

Церковь могла говорить о ясности Христовых слов, просвещающих младенцев и нищих духом: искатели высшего познания считали, что наряду с этой ясной и общедоступной проповедью от Христа исходило и другое, сокровенное учение, недоступное не только младенцам и нравственно убогим, но и людям среднего и даже высокого развития: проникновение в это эзотерическое учение Христа могло быть достигнуто лишь

через особое, высшее посвящение, благодать, которого могла изливаться только на людей подготовленных к восприятию высшего духовного сознания (40, с. 125).

Но разве это сокровенное эзотерическое учение И. Христа могла постичь кучка мусора в руках Г. Бога, совершенно неграмотная, настолько не образованная, что её члены не умели даже расписываться, а значит совершенно не подготовленная к восприятию высшего духовного сознания.

Для овладевшего религиозной Властью западного епископата, такая концепция духовных воззрений гностиков была совершенно не приемлема. Любой епископ, особенно римской «христианской» Церкви, взявший бразды правления епархией в свои руки, уже мнил себя наместником Бога на Земле, и не считал нужным обременять себя, в силу своего невежества, ещё каким-то стремлением к Познанию Всевышнего. Он считал себя вправе не только поучать и наставлять своих овец, так как ему вздумается, но и комментировать то или иное положение Библии, Евангелий, Посланий; трактовать любое изречение И. Христа и его Апостолов, с учётом схоластики и казуистики, так, как ему было нужно и выгодно для решения тех или иных догматических вопросов или насущных задач.

Во-вторых, если каждый христианин, согласно учению гностиков, начнёт сам, путём самосовершенствования своего духовного сознания, искать в самом себе Путь к Г. Богу, а, найдя его, найдёт и тот самый Путь к Духовному Спасению и Царствию Небесному – к чему призывал И. Христос, то в этом случае ему не нужны будут никакие Спасатели в лице епископата и всего клира в целом, взваливших на себя такие непомерные тяготы, лишения, заботы и страдания по спасению овец стада Христова.

В-третьих, отпадает необходимость в исповедовании перед отцами, нагло присвоившими себе право отпущения грехов, заменив, собой самого Бога. Человек, ставший на Путь истинный через стремление к Познанию Бога в себе, уже никогда в жизни не будет, да и не сможет, совершать никаких грехов. Он будет совершенно безгрешен. Именно в этом и состоит Суть Спасения человеческой души в загробном мире, а значит и пребывания её в Царствии Небесном. А мерзопакостные бумажные индульгенции, придуманные греховодниками от религии и веры с целью одурачивания невежественных прихожан, понадобятся разве что для туалета после отправления надобностей.

В-четвёртых, что самое страшное, да и сама Церковь, как институт религиозной Власти, и как самый главный Спасатель, чего доброго, может и не понадобиться: как это было в Персии во времена Заратустры; в Греции, где вместо Церкви властвовала Философия; в России, до начала второго 1000-летия, когда властвовал русский (арийский) Ведизм и т.д.

Во всём этом, ортодоксы Западного (Рим) «христианства», в лице епископата политической Церкви, увидели для себя прямую погибель. Получалось так, что стремление человека к Богопознанию (Гностицизм), а значит – Самоспасению, для отцов западного «христианства» в лице Иерархов его Церкви, стало каким-то чудовищем, страшнее которого трудно было что-либо придумать. Они прекрасно понимали, что если всё христианство станет на путь Гностицизма – чего и страшились вожди Церкви – в этом случае их духовенство может лишиться всех своих привилегий и, даже отпасть за ненадобностью. Это же Ужас! В таком случае церковникам, оставшимся без овец стада Христова и, тем более, без их шерсти, поскольку некого будет стричь, придётся пойти на физическую работу. А это уже Кошмар! Такого допустить было никак нельзя, и Церковь Запада (в основном – Рим), собрав в кулак весь свой теологический арсенал, к тому времени уже хорошо подготовленный епископатом, бросилась в бой с непримиримым и ставшим столь ненавистным ей врагом – Гностицизмом. Эта борьба напоминала собой ту острую и бескомпромиссную борьбу католицизма с протестантизмом в 16-17 веках под названием контрреформация, когда в ход пускалось буквально всё, что хоть в малой дозе могло опорочить реформаторов. Примерно то же самое имело место и в первые четыре века н. э. при борьбе католицизма с гностицизмом. Какие же меры были предприняты католической Церковью, чтобы опорочить истинно христианское учение гностиков?

1). Как уже говорилось выше, гностицизм представлял собой истинное христианство, тождественное по своей сути, проповедям и религиозным воззрениям ап. Павла. Поэтому, все негативные ярлыки, которые вешались врагами христианства на членов Павловских общин, в том числе и «иудейской агитацией», все они были взяты на вооружение и в полной мере использованы ересеологами папства Рима при их борьбе с Гностицизмом. В ход был пущен весь арсенал инсинуаций, вплоть до отъявленной клеветы. Гностиков обвиняли во всех смертных грехах, которые только можно было придумать.

 

Тайные мистические секты [гностиков] обречены на непонимание, и непонимание это порождает клевету, которую с радостью подхватывает тупая молва, а противники не прочь использовать в качестве полемического приёма (40, с. 181).

2). Бездуховный ритуализм культовой обрядности, который стал основной сутью «религии» католической Церкви – в отличие от гностического мистицизма, – был продуктом именно той духовной неграмотности и теософского невежества западного епископата, состоявшего из жалкой голытьбы римского общества. В силу чего епископат Запада в 1-2 веках н. э. не смог создать более или менее стройную религиозную доктрину, не говоря уже об учении в части Познания Божества и Приобщения к Нему. Поэтому нет ничего удивительного в том, что вся их «стройная религиозная доктрина» уместилась в семь жалких, бессвязных, бездумных, порой глупых и бестолковых фраз Символа веры принятого на Никейском (325 г.) соборе, с сутью которого мы уже познакомились.

Именно в процессе борьбы с Гностицизмом, ортодоксы епископата Запада были вынуждены срочно взяться, с одной стороны за создание системы защиты своей ортодоксии в виде апологетики, замешанной большей частью на предвзятости и субъективизме, а с другой, – за создание религиозной науки догматики, если таковую можно назвать наукой.

В бой были брошены самые «лучшие» и самые «светлые» умы ортодоксии Запада (Ириней, Киприан, Тертуллиан, Епифаний и т. п.), цель которых состояла в том, чтобы возвысить и возвеличить религиозные взгляды западного епископата и его Церкви, и умалить или, что ещё хуже, – опорочить религиозные воззрения гностиков Востока. Вот что представляли собой эти самые «лучшие» и самые «светлые» умы западного епископата – враги просвещённого гностического христианства, с точки зрения их этической и духовной сущности.

 

Игнатий из Антиохии: – святой, который обосновал «монархический епископат»… при этом, согласно епископу Игнатию,

«епископа должно рассматривать как самого Господа»!

Только так и не иначе! Если мы сравним или представим как самого Господа таких епископов (пап) как Каллист, о котором говорилось выше, или жалкую голытьбу Никейского (325 г.) собора, или папу Александра 6-го (в миру – Родриго Борджиа) – скопище всех мыслимых и немыслимых пороков, можно ли, в таком случае, придумать большее и гнуснейшее оскорбление светлой памяти самого Господа И. Христа? В свою очередь все инакомыслящие, в первую очередь гностики, для Игнатия

 

«представители смерти», «зачумлённые», «дикие звери», «бешеные собаки», «бестии», их догмы «вонючие нечистоты», их богослужение «дьявольская служба». Его призыв – еретиков

«вы должны избегать как диких зверей. Они действительно злобные собаки, кусающиеся исподтишка», «волки, прикидывающиеся овцами» – «смертельный яд» (16, т. 1, с. 134-135)

Ириней, епископ Лионский;

«атакует, прежде всего, гностицизм, одного из опаснейших врагов христианства»… Он бичует «химеры» гностиков, «коварство их обмана и зло их заблуждений». Он обзывает их «шутами и пустыми софистами», людьми, которые «дали волю безумию», «неотвратимо спятили» (16).

Движимый одною лишь ненавистью к гностикам, Ириней принимал на веру всякое искажение или явно клеветнические сведения о них, глумился над их мистической символикой с точки зрения вульгарного здравого смысла и вообще допустил в своей книге выходки, напоминающие по тону издевательство Вольтера над христианской мистикой вообще и его пародии библейской символики.… Нельзя не сказать, что он абсолютно не понимал сути разбираемых им учений, будучи совершено чуждым, всякого мистического чутья. Остаётся только пожалеть, что несправедливым и близоруким суждениям Иринея о гностиках было суждено занять такое выдающееся место в истории ересеологии, в качестве древнейшего их всех дошедших до нас документов, рисующих, хотя и в превратном виде, борьбу вокруг гностических идей (40, с. 131).

Тертуллиан. Поначалу ярый защитник католической Церкви. Потом, разуверившись в истинности католической религии, плюнул на самую «святую» в мире Церковь и последние 20 лет был монтанистом. Тогда, когда он стоял на позиции католицизма, для него все «еретики» (гностики) слыли «извращёнными умами», «фальсификаторами истины», «хищными волками». Но стоило ему стать монтанистом, как вдруг все католики, в свою очередь, стали «пить и совокупляться во время своих празднеств причастия» (16, т. 1, с. 138, 141).

Тертуллиан – «Великий Африканец»,

этот цербер отцов Церкви, которого мы всегда находим лающим у двери догматов Иринея. Нам следует только открыть его знаменитое опровержение Маркионовых «Антитезисов», чтобы мы могли ознакомиться с fine- fleur

 собачьего лая христианской школы;

 ругань эта неотступно проводилась через средние века, чтобы снова возобновиться в наши дни – в Ватикане…. Тертуллиан был мастером в своём роде, и свирепая брань, с которой он начинает и которою часто насыщает свой труд, направленный против «нечестивого и святотатственного Маркиона», даёт всё что угодно, только не честную и справедливую критику» (3, т. 3, с. 191-192).

«К сожалению,

Тертуллиан был не менее Иринея лишён мистического чутья,

 и поэтому от него нельзя ожидать никакого понимания гностических идей; в оценке же деятельности глав гностицизма у него проявляется нетерпимость, доходящая до извращения фактов – лишь бы набросить тень на личности ненавистных противников» (40, с. 131).

 

Киприан:

«Св. епископ, творец нацистского лозунга «дьявол – отец евреев»…. В то время как собственная Церковь оценивается как «лазарет», «полноводный рай», учение противников – «бессмысленное, путаное», «бесстыжая ложь», «колдовство», «болезнь», «глупость», «грязь, «чума», «блеяние», «дикий вой» и «тявканье», «сновидение и бабьи сплетни», «величайшее безбожие». Христианские конкуренты постоянно «самодовольны», «ослеплены», «мнят себя выше других», они – «атеисты», «дураки», «лжепророки», «первенцы сатаны», «рупор дьявола, «звери в человеческом обличье», «выплёвывающий яд дракон», «сумасшедшие». «Еретики» всегда также нравственно подозрительны, они опустившиеся «кутилы», «обожающие» свою «утробу и чувствующие исключительно плотски», думающие только «об удовлетворении своего желудка и более глубоко расположенных органов». Они предаются «разврату бесстыдным образом», они как козлы, которых привлекает много коз, как кони, ржущие вслед кобылам, как страстно хрюкающие свиньи» (16, т. 1, с. 139-140).

 

Евсевий Панфил (Кесарийский):

«Отец церковной истории»… «теологически неспособный», бичует «фальшивых, обольстительных мужей» в большом количестве: Симона Волхва, Сатурнина из Антиохии, Василида из Александрии, Карпократа – «враждебные Богу еретические школы», которые действуют «обманом» и совершают «отвратительные подлости».

Однако «всё новые ереси» поднимают голову. Там Кердоном «передаётся плохое учение», Маркион, как это сказано Иринеем, создаёт «с помощью своих бесстыжих богохульств ещё больше школ», Бардесан «не полностью» очистился «от грязи старых заблуждений»; там появляется Новат со своими» совершенно бесчеловечными воззрениями», приходит Мани, «безумная, названная его именем одержимая дьяволом ересь», «варвар», вооружённый» оружием смущения духа», его «фальшивыми и безбожными положениями» – «смертельный яд» (16, т. 1, с. 142-143).

Иероним:

«Часто открывается «отвратительная лживость Иеронима»… когда он обзывает Василида «старейшим, в своём невежестве выдающимся еретиком». Или называет действительно этически мыслящего, высокообразованного Пелагия, с которым однажды даже был дружен, «овсяной кашей жирного болвана, чёртом, тучной собакой, гигантским зверем, упитанным и способным нанести вред больше лапами, чем зубами».… Уже отчётливее проявляется тональность этого человека, когда он оскорбляет «еретика» как «двуногого, пожирающего чертополох осла» (16, т.1, с.147, 154).

Епифаний:

«иудейский ренегат и фантастически злобный антисемит» (16, т. 1, с. 141). «Кипрский епископ отличался крайней нетерпимостью к еретикам и охотно сгущал краски в своих описаниях; его грубоватому здравому смыслу были совершенно чужды ухищрения символических умосозерцаний, а двухвековой период, протекший со времени расцвета гностических систем, окончательно затемнил их внутренний смысл и лишал непосвящённых всякой возможности проникнуть в суть этих таинственных учений. Если вспомнить притом, что Епифаний был по рождению иудеем (обращённым в христианство уже в годы юности) и, следовательно, не мог не относиться с особенной неприязнью к учениям, вся суть которых заключалась в борьбе с иудейской традицией в христианстве, то станет понятной ненависть, с которой Епифаний отзывался о гностиках. Он не только повторял с удовольствием все обвинения, возводимые на них Иринеем, но и дополнял их новыми, ещё более сумбурными» (40, с. 135).

Достаточно лишь поверхностно ознакомиться с человеческой природой, чтобы обнаружить, что редко существовал такой предатель, ренегат, который в момент собственной опасности, став предателем своих товарищей и свидетельствуя против них, не будет после лгать так же бессовестно, как и предавать…. Это истина, старая как мир. С другой стороны, абсурдно думать, что такие люди, как гностики, которые, по словам Гиббона,

были самыми состоятельными, гордыми, наиболее любезными, так же, как и наиболее учёными изо всех «называющихся христианами» –

 были виновны в отвратительных, похотливо-чувственных деяниях, в каких Епифаний любит их обвинять (3, т. 3, с. 394-395).

⇐ Предыдущая22232425262728293031Следующая ⇒

Поделиться: