Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


ГГражданская война 963 года



ММолодые годы Цимисхия

Иоанн Цимисхий родился в 925-м году. Единственным подробным источником, повествующим о его жизни, является «История» Льва Дьякона. Но эта книга упоминает об Иоанне в довольно позднем возрасте. Как прошли его молодые годы? Об этом можно говорить лишь в самых общих чертах. Для того чтобы составить представление о первой части жизни Иоанна, окунемся в контекст эпохи. По-видимому, Иоанн Цимисхий происходил из фемы Армениак. Его семья была в родстве с семейством Иоанна Куркуаса, полководца, блиставшего на восточной границе Империи с 923-го года. Доместик восточных схол Иоанн Куркуас командовал восточной армией и в течение 20 лет громил войска Аббасидского халифата и независимых мусульманских эмиров. За это время Империя ромеев вышла за пределы старой границы и прочно закрепилась на землях, которые не одну сотню лет арабы удерживали под своей властью. Военные успехи Империи совпали со временем становления личности Иоанна Цимисхия, что неизбежно должно было оставить свой след. Можно предположить, что в 30-е годы X-го века военная карьера стала престижной и немало молодых людей решили связать свою жизнь с военным делом.

Фе́ма (греческое θέμα) — военно-административный округ Ромейской империи. Фемы были созданы в середине VII-о столетия с целью защиты восточных рубежей империи от арабов. Фемами была заменена провинциальная система диоцезов, установленная императорами Диоклетианом и Константином I. Первые фемы были созданы на основе лагерных стоянок армии Империи ромеев , их названия соответствовали воинским частям, бывших их прародителями. Цель реорганизации состояла в снижении расходов на содержание армии. Фемы не платили налогов центральной власти, все налоговые сборы оставались в распоряжении местных властей; со своей стороны, центр не выделял денег на содержание воинских сил фем, при этом все дееспособные мужчины фемы были обязаны нести воинскую службу.

Походы доместика восточных схол Иоанна Куркуаса.

В 942-м году Иоанн Куркуас начал свою последнюю военную кампанию. В это время нашему герою, Иоанну Цимисхию, было уже 17 лет и, пользуясь протекцией знаменитого родственника, он вполне мог принять участие в боевых действиях. Судя по тому, что мы знаем о характере Цимисхия, он должен был стремиться к этому всеми силами. В 942-м году восьмидесятитысячное войско ромеев выступило с завоеванного плацдарма вглубь арабских территорий. За два года доместик восточных схол Иоанн Куркуас взял города Алеппо, Хамус, Мартирополис, Амида, Нисибис, Дара, Бирта и Германикея. В этих местах ромеи не появлялись со времен правления императора Ираклия, когда восточные провинции были захвачены арабами. Военная кампания Куркуаса планировалась с целью ослабить пограничные мусульманские государства. Слишком много времени прошло с тех пор, как эти земли были частью Империи, и не одно поколение выросло при власти арабов, поэтому попытка занять территорию и удержать ее была бы делом бессмысленным и неразумным. Ромейская армия ограничилась тем, что громила войска противника и подрывала его экономический потенциал. Если вопрос возвращения захваченных территорий под власть императора в то время и стоял, то это должен был быть следующий шаг. Пока что крайняя точка ромейской границы соответствовала городу Самосата на реке Евфрат. Иоанна Куркуаса называли «вторым Траяном или Велисарием». Ему посвятил восемь книг своего исторического произведения протоспафарий Мануил. К сожалению, все они были утеряны. Осталось лишь краткое упоминание в сочинении Продолжателя Феофана.

К числу потрясающих успехов Иоанна Куркуаса относится осада Эдессы. Этот город представлял интерес не только в военном или экономическом смысле: в нем хранилось нерукотворное изображение Иисуса Христа, так называемый Спас Нерукотворный. Греки называли его Άγιον Μανδήλιον (агион мандилион) от греческих слов ἅγιος — святой, и μανδύη, μανδύας — «мантия, шерстяной плащ». Эта христианская святыня имела совершенно необычное происхождение: как об этом говорит множество авторов, в I-м веке нашей эры правитель Эдессы по имени Абгар V Укамма захотел получить изображение Иисуса из Назарета. После того, как посланный в Палестину художник не справился со своей задачей, Иисус вымыл лицо и промокнул его полотном, на котором остался отпечаток. Несмотря на фантастичность происхождения, этот образ существовал на самом деле. Веками она хранилась в Эдессе, сначала под властью римлян, с 7-го века под властью арабов. В 944-м году доместик восточных схол Иоанн Куркуас вернул ее христианам Империи взамен на снятие осады с города. Немного событий в истории Империи имели такой резонанс, как появление этой иконы в Константинополе. 15-о августа жители города вышли встречать одну из величайших реликвий христианства.

«Спас на убрусе» (Св. Мандилион). Симон Ушаков. 1658 год

С 944-го года 16-го августа стало датой празднования «перенесения из Эдессы в Константинополь нерукотворного образа Господа нашего Иисуса Христа». Этот праздник до сих пор отмечается в православной церкви. Стоит упомянуть, что образ Христа оставался в Константинополе до 1204-го года. После того, как крестоносцы захватили Город, образ исчез. Византийские авторы пишут, что его пытались вывезти морем на запад, но корабль попал в бурю и утонул. Однако до 1204-го года с него были сделаны списки, которые позже попали на Русь. Одиннадцатым веком датируются первые сохранившиеся на Руси списки иконы. После того образ копировали неоднократно, благодаря чему он существует до сих пор.

ППолководец Империи

Но вернемся к нашему герою. Есть основания предполагать, что девятнадцатилетний Иоанн Цимисхий участвовал в победоносном походе весной-летом 944-го года. Однако, после этого, военная карьера Куркуаса прервалась: зависть и придворные интриги привели к тому, что осенью 944 года императорским указом он был освобожден от должности. Куркуас покинул военный Олимп Империи, но его дело продолжило жить: вскоре военные успехи имперской армии повторились под командованием полководцев Варды Фоки Старшего и Никифора Фоки (Νικηφόρος Β΄ Φωκᾶς). В это время Иоанн Цимисхий продолжал военную карьеру, но о том, в каких кампаниях он принимал участие и какие должности занимал, нет никаких сведений. Всепожирающее время не сохранило ни слова о молодых годах полководца.

Никифор Фока в императорском облачении, современный рисунок.

Стоит сделать несколько замечаний о роде Цимисхия. Большинство историков сходятся на том, что он имел армянские корни. На это указывает несколько фактов. Во-первых, его родство с Куркуасом. Известно, что Цимисхий был внучатым племянником прославленного полководца. Род Куркуаса имел армянское название Гурген. С середины 9-го века его представители занимали в Империи ромеев различные военные должности. Разрастаясь, род обзавелся не только военными, но и гражданскими должностями. Это позволяло Куркуасам и их близким получить крупные земельные владения в Анатолии (полуостров Анатолия, иначе говоря, Малая Азия, - территория современной Турции). На востоке Империи проживало немало выходцев из Армении. И, поскольку Цимисхий был родственником Куркуасов, его армянские корни не удивительны и не вызывают сомнений. Во-вторых, историк Лев Дьякон объясняет прозвище нашего героя следующим образом: армянское слово Цимисхий «в переводе на греческий язык означает «туфелька»; такое прозвище было дано Иоанну, потому, что он был малого роста». Однако, с внешностью Цимисхия не все просто. В нашем представлении армянский этнос отличается темными волосами и характерным цветом лица. Описание же облика Цимисхия противоречит этому: «Что касается наружности Иоанна, то она была такова. Лицо белое, здорового цвета, волосы белокурые, надо лбом жидкие, глаза голубые, взгляд острый, нос тонкий, соразмерный, борода вверху рыжая и слишком суженная по сторонам, а внизу правильной формы и не подстриженная». Но оставим эту загадку истории и продолжим наш рассказ.

В 963-м году Иоанн Цимисхий занимал должность стратига фемы Анатоликов. Названая фема лежала на востоке и была крайне важной в стратегическом смысле: она была крупной территориально-административной единицей Империи с сильным фемным войском и на протяжении многих лет служила государству щитом от арабских вторжений. Военный талант снискал Цимисхию славу, которая привлекала взоры армии. О нем говорили, что «воины уважают его и почитают вторым после стратига» Никифора Фоки. Тридцативосьмилетний Иоанн был полон сил и честолюбив. При этом, ему хватало ума оставаться в рамках существующей системы и, пользуясь популярностью, не устраивая мятежи. Его честолюбие было известно в среде военных и однажды это привело Иоанна к сложному выбору, сделав который, он запустил цепь событий, приведших его на трон.

Катафракт Никифора Фоки.

К 963-му году доместик восточных схол Никифор Фока, ведущий полководец Империи, одержал ряд впечатляющих побед, достойных славы великого Куркуаса: он вернул государству остров Крит, который 150 лет находился под властью арабов. Этот остров находился на перекрестке морских торговых путей. Тот, кто владел им - обладал господством в восточной части Средиземного моря. После этого Никифор Фока разгромил арабские войска в Сирии и присоединил к Империи область Алеппо. Никифор Фока находился в родственных связях с нашим героем. Это позволяет нам предположить, что Иоанн Цимисхий принимал участие в некоторых кампаниях Никифора.

Восстание Никифора Фоки

В марте 963-го года во время подготовки очередного военного похода Никифор Фока получил известие о скоропостижной смерти императора Романа II, сына Константина Багрянородного. Смерть государя в марте 963-го года стала трагедией для государства: его собственные сыновья были слишком малы для того, чтобы управлять государством: пятилетний Василий (будущий император Василий II Болгаробойца, зять русского князя Владимира, крестителя Руси) и трехлетний Константин сами нуждались в руководстве. Регентство досталось их матери, императрице Феофано. Смерть императора неизбежно поднимала роль придворных чиновников, которые могли погубить военные достижения последних лет, как это случилось после отставки Иоанна Куркуаса. Среди столичного чиновничества главная роль принадлежала паракимомену Иосифу Вринге, который вел свою игру и опасался влиятельного полководца Никифора Фоки. Для того, чтобы устранить его, Иосиф решил смешать карты и перераспределить военные должности. Он вызвал к себе патрикия Мариана Апамбаса. Этот военачальник был катепаном запада и управлял италийскими владениями Империи. Прибыв во дворец, Мариан получил неожиданное предложение: «Если ты, положившись на меня, примешь начальство над Востоком, я в скором времени провозглашу тебя самодержцем и возведу на царский трон». На это Мариан возразил: «Перестань поощрять и подстрекать обезьяну на борьбу против вооруженного великана (доместика восточных схол Никифора), перед которым трепещут не только соседние племена и народы, но все, на кого взирает солнце от восхода до заката. Однако если ты, находясь в затруднении и печали, хочешь выслушать мое мнение, то я его тебе сейчас сообщу. Ты ведь знаешь Иоанна, именуемого Цимисхием, мужа тщеславного, чрезмерно честолюбивого и искусного в военном деле, которого воины уважают и почитают вторым после стратига? Вот ему, если желаешь, предложи начальство над войском. Я полагаю, что он как муж необыкновенно сильный и отважный справится с этим; воины последуют за ним, куда бы он их ни повел, а ты добьешься того, чего желаешь. Иначе не думай пошатнуть эту неразрушимую и неколебимую башню».

Ромейская конница, преследующая арабов. Миниатюра 12 века.

«Неразрушимая и неколебимая башня», Никифор Фока, даже не предполагал, что происходит в столице в то время, как он готовится к войне с арабами на восточных рубежах Империи. Паракимомен Иосиф Вринга обдумал слова Мариана и решил последовать его совету. Помнится, дьявол из фильма Аль Пачино «Адвокат дьявола» говорил: «Тщеславие – мой самый любимый грех». Во все времена тщеславие способно было толкнуть людей на преступление, тем более, если речь идет о высшей власти. Иоанн Цимисхий был честолюбив. Сможет ли он устоять перед искушением? Иосиф Вринга имел богатый опыт жизни при дворе, и этот опыт говорил ему: нет, не сможет! Взвесив ситуацию, Иосиф под разными предлогами отправил в отставку людей, близких к Никифору Фоке и, таким образом, подготовил почву для смещения популярного генерала. После этого он написал письмо в Аморий, главный город фемы Анатоликов, к стратигу Иоанну Цимисхию, рассчитывая именно на его тщеславие. Историк Лев Дьякон приводит в своем произведении текст этого письма. Последуем его примеру и мы:

«Подозревая Фоку в недоброжелательстве и коварстве, желая пресечь злодейский замысел, который он скрывает в своем сердце, я решился посвятить твою светлость в тайну, чтобы с твоей помощью остановить его необузданные стремления. Со дня на день собирается он произвести переворот и захватить царскую власть. Но я, предупреждая это предательское намерение, немедленно отнимаю у него попечение над войсками и передаю его твоему великолепию. Спустя некоторое время я возведу тебя на самое высокое место в государстве, закуй только поскорее в цепи чванливого, тщеславного Фоку и пришли его к нам».

Миниатюра 12 века: Иосиф Вринга передает письмо посланнику.:

Как мы видим, письмо предельно откровенно. Опытный придворный, искушенный в интригах, Иосиф Вринга наверняка не раз обдумал текст послания. Он учитывал, что пишет двоюродному брату Никифора Фоки. Но, на его взгляд, семейные связи были пустяком на фоне невероятных возможностей, которые вдруг открылись перед стратигом Иоанном. Находясь в Амории, Иоанн получил письмо, прочитал его и пришел в негодование: какой-то чиновник, евнух, которого волна истории вдруг вынесла наверх, распоряжается судьбами генералов, проливающих кровь на полях сражений! Цимисхий не был импульсивным человеком и несмотря на все свои недостатки, о которых мы скажем после, принимал решения взвешенно. К сожалению, нет точных сведений, чтобы понять, чем же руководствовался наш герой, принимая судьбоносное решение. Судя по книге Льва Дьякона, он недолго думал о том, что предпринять, не медля отправился в Кесарию, где стояло лагерем войско Никифора Фоки, и прямо рассказал ему обо всем. Из текста, приведенного историком, чувствуется степень возмущения Иоанна:

«О благородный, ты спишь глубоким сном, … а управляющий дворцом василевса, почтенный Иосиф, с неистовым и кровожадным усердием готовит тебе гибель; насколько это от него зависит, непобедимый стратиг ромеев уже убит, кровь его уже пролита, и кем? О труды! О битвы! О доблесть! Двуличным человечишкой, в котором нет ничего мужского, женоподобным кастратом, искусственно созданной бабой, не знающей ничего, кроме того, что происходит на женской половине. Проснись же, друг, сделай милость, обрати все наши мысли на то, чтобы не погибнуть, подобно рабу, но совершить нечто благородное и мужественное! Пусть знает Иосиф и всякий, кто окажет ему предпочтение, что они вступают в борьбу не со слабыми, взращенными в неге женщинами, а с воителями, силы которых неодолимы, перед которыми дрожит в страхе варвар!»

Никифор плохо чувствовал себя в те дни и, прочитав письмо, был настолько поражен, что на время потерял сознание. Но медлить было нельзя. Иоанн убедил Никифора в том, что следует скорее собрать войско и идти на Константинополь и принял в этом деле активное участие. Он вызвал в Кесарию военные подразделения своей фемы, а вскоре у стен крепости появились и прочие фемные войска Анатолии. 2-го июля 963-го года состоялось общее собрание восточной армии, на котором войско должно было избрать императора. Раздались дружные возгласы, требовавшие признать василевсом любимого всеми полководца, но Никифор сомневался: будучи военным человеком до мозга костей, он отдавал себе отчет, что ожидает его в Константинополе. Даже если мятеж окажется успешным, ему придется сменить простоту военного лагеря на непривычную роскошь дворца, мышиную возню придворных интриганов и разврат столичных жителей. Для такого человека, каким был доместик схол Востока, все это было чужим, непонятным и неприятным. Никифор был религиозен. В его сложной личности соединялись натура полководца и стремление к аскезе. Но жажды высшей власти среди его устремлений не было. Можно представить, сколь велики были его сомнения. Поэтому он предложил войску кандидатуру двоюродного брата Иоанна, но она не прошла. С одной стороны, Иоанн сам не согласился с предложением, с другой, войско не проголосовало за него. Таким образом, в тот же день в военном лагере у крепости Кесария императором был избран Никифор Фока. Это создавало двусмысленную ситуацию: ведь в столице уже находились два законных правителя, хоть они были детьми.

Здесь мы должны задать вопрос: что чувствовал Иоанн Цимисхий, когда Никифор предложил войску его кандидатуру на должность императора? Отказался ли он из вежливости? Был ли огорчен тем, что войско не проголосовало за него? Вопрос остается вопросом. Кажется, он искренне стремился передать власть Никифору. Дальнейшие события покажут, что у Иоанна были четкие представления о должном и недолжном. В то время, о котором идет речь, летом 963-го года, он имел все шансы взять высшую власть, получить Константинопольский трон, но не сделал этого. Почему? С той популярностью в войске, которую он имел, ему не составляло труда предложить ромеям объяснение своих действий и обеспечить себе поддержку в армии. Имея за собой войско и укрепленные стены Константинополя, он с легкостью мог удержать власть в своих руках. Однако, его решение было иным. Иоанн поддержал двоюродного брата, устояв перед искушением властью.

ГГражданская война 963 года

Войско приветствовало избранного императора Никифора. Иоанн Цимисхий стоял среди ликующей массы воинов, когда Никифор принял решение своих бойцов и выступил с речью:

«Я расположен к вам, как отец к детям, и советую вам, как любящим сыновьям, не предаваться неге и роскоши, соблюдать воздержанность и бдительность и достойно встретить все, что выпадет нам на долю. Я полагаю, что это дело не решится без пролития крови; чем труднее достигнуть высоты царской власти, тем острее зависть и вражда между теми, кто к ней стремится. Вам предстоит борьба не с критянами, не со скифами и не с арабами, сраженными вашей доблестью, а со столицей ромеев, куда отовсюду течет изобилие, которую нельзя взять приступом, как какую-нибудь крепость. Море омывает ее и делает недоступной, мощные укрепления опоясывают ее со всех сторон; она переполнена сильными мужами и превосходит всю вселенную обилием золота, драгоценностей и всякого рода богатств. Поэтому вам надлежит, укрепившись в благородной доблести, с которой вы побеждали в сражениях неприятелей, [бороться] сверх своих сил и устремиться теперь с еще большим рвением на врагов. Я убежден, что Всемогущий будет мне содействовать в этой борьбе; ведь договоры и клятвы нарушены не нами, а вероломством Иосифа, который без всякой причины отправил моих родственников в изгнание, а мне, ничего не подозревавшему, уготовил жестокую, бесчеловечную смерть; нарушившими условия следует считать не тех, которые первыми берутся за оружие, но тех, которые, принеся клятву, злоумышляют против сограждан. Так вспомните же о моей славе, благодаря которой вы одержали бесчисленные победы, и если верно то, что вас в былые времена возбуждала природная ваша доблесть, шествуйте непреклонно туда, куда ведет вас провидение и куда я сам прикажу вам идти!»

Император Никифор сделал необходимые распоряжения, поставил верных людей на ключевые должности и немедленно разослал указы о назначениях в главные города фем. Его распоряжения могли не принять, но сделать это было необходимо: пока время было на стороне восставших генералов, упускать его было бы смертельно опасной ошибкой. Иоанн Цимисхий, доказавший свою верность, поучил должность магистра и доместика схол Востока, то есть, встал на то место, которое раньше занимал Никифор Фока. Иоанн по-прежнему оставался вторым человеком по популярности в армии, но теперь к этому добавилось и второе место по положению. Судя по тому, что нам известно, Иоанн был вполне удовлетворен назначением и с удовольствием принялся за исполнение обязанностей командующего восточным войском.

В конце июля после всех приготовлений восточная армия двинулась на столицу. Константинополь с тревогой встретил сообщение Никифора, в котором мятежный полководец описал сложившуюся ситуацию и предложил два варианта выхода из нее. В случае, если синклит и церковь признают выбор войска, Никифор обещал заботиться о своих соправителях, малолетних Василии и Константине и сохранить их власть до того возраста, когда они смогут самостоятельно принимать решения. В то же время, он, как человек с колоссальным военным опытом, сможет принести большую пользу государству, продолжая тот курс, который был намечен в предыдущие годы. Если же столица ответит отказом, «дело будет решаться железом и кровью». Иоанн Цимисхий одобрил действия Никифора и также был готов к тому, чтобы схватиться с партией столичных чиновников.

Миниатюра 12 века: Иосиф Вринга угрожает жителям Константинополя.

Когда о восстании Никифора стало известно, Иосиф Вринга был вне себя от ярости: как могло произойти, что он, опытный царедворец, доверил столь деликатный план столь ненадёжному человеку!? За ошибки всегда приходится дорого платить, но Иосиф все еще надеялся выйти победителем. Страна оказалась на грани гражданской войны и на этот раз усилия Иосифа оправдались: он привлек на свою сторону уже известного нам патрикя Мариана, а также других военачальников. На них Вринга возложил свою последнюю надежду и передал им войско западной фемы Македония. Восток государства собирался схватиться с Западом. Для всех было очевидно: кровопролития не избежать. Но, если Восток представлял собой монолитное войско, возглавляемое двумя лучшими военачальниками Империи, то Запад уступал ему. Македонские войска вошли в столицу с подобающей торжественностью. Мариан считал себя главным в сложившемся союзе и вел себя так, словно война окончена, и императорский трон уже принадлежит ему. Его развязное поведение сказалось и на войске. Вооруженные люди, появившиеся в городе, вызвали недовольство столичных жителей. Обстановка в Городе накалилась до предела и вскоре на улицах начались схватки. Жители Константинополя стали организовываться в группы и оказывать активное сопротивление партии Иосифа и македонскому войску. В короткое время столица превратилась в поле боя: правительство было парализовано, и фактическая власть оказалась в руках народа. Возмущенные горожане устроили волну погромов и город запылал: дома сторонников Иосифа Вринги методично разграблялись и сжигались.

Тяжелый пехотинец имперской армии 10 века.

Погромы продолжались, и именно это привело к расколу придворную партию: члены синклита, которые до сих пор поддерживали сторону Иосифа, несли серьезные убытки. Восставшие граждане не просто уничтожали их собственность в Городе, но и угрожали их жизни. Народная масса требовала признания Никифора императором и постепенно синклитики стали клониться на сторону восставшего полководца: единственным способом спасти жизнь и собственность для них было вступление Никифора в Город. О масштабах внутригородского движения ярко говорит следующий факт: один из образовавшихся отрядов восставших горожан насчитывал до трех тысяч бойцов. Им удалось пробиться к городской пристани, где находились боевые корабли и овладеть ими. Благодаря этому войско Никифора, которое подошло к проливу Босфор, получило возможность переправиться на западный берег. Войско Мариана пыталось сопротивляться, но вскоре стала очевидной бессмысленность этого. 16-го августа Никифор Фока торжественно вошел в Город через Золотые врата, прибыл в Софийский собор, в котором и был венчан на царство.

Император Никифор Фока в диадеме.

Так опасность масштабной гражданской войны миновала, Никифор Фока получил власть, сохранив жизни и положение царевичей Василия и Александра, а члены партии Иосифа Вринги были отправлены в ссылку. Мир был восстановлен. Иоанн Цимисхий мог поздравить себя с тем, что его усилия не прошли напрасно. Наградой ему за то была должность доместика схол Востока и командование войсками, которые продолжали боевые действия на арабской границе. Вскоре Иоанн покинул город, чтобы принять командование вверенными ему подразделениями. Продолжение следует…

Восточная кампания

Придя к власти в результате народного бунта, Император Никифор Фока быстро восстановил порядок в государстве и вернулся к прерванной военной кампании у восточных рубежей Империи. До начала кратковременной смуты 963-го года ромейская армия вошла на земли северной Сирии и взяла Берою (современный сирийский город Алеппо), углубившись в территорию врага. Теперь на пути наступающего войска оказалась арабская Киликия. В связи с труднопроходимостью в данной области из-за рельефа местности (а в нем преобладали горы), ромейская армия испытывала значительные неудобства в вопросах снабжения армии, а также появлялась угроза внезапного нападения арабских отрядов легкой кавалерии. Поэтому очередной целью императора стал Тарс, главный город Киликии и важный стратегический центр, который позволял контролировать Киликийский проход – перевал через горы центрального Тавра. Иоанн Цимисхий, будучи командующим восточной армией, должен был сопровождать императора в походе.

Вдобавок в личной жизни Никифора Фоки произошла большая перемена. Раньше он уже был женат, но давно стал вдовцом. Теперь же между ним и императрицей Феофано (которая, как мы помним, тоже была вдовой) возникли романтические отношения. Причем если о чувствах Никифора можно говорить уверенно, то в случае с Феофано есть сомнения. Не было ли ее внимание к победоносному полководцу, получившему высшую власть, попыткой восстановить свое положение и влияние жены императора? Феофано была невероятно красива. Она родилась в Спарте и по этой причине Лев Дьякон сравнивает ее с Еленой Троянской: как и та красавица, Феофано стала причиной раздора и смерти. 20-го сентября 963-го года Патриарх обвенчал Никифора и Феофано.

Красавица Феофано, коварная жена двух императоров и мать Василия Болгаробойцы.

Никифор со своей прекрасной женой остался в Константинополе на осень и зиму, в то время, как военные действия на восточной границе легли на плечи Иоанна Цимисхия. Иоанн отбыл на границу осенью 963-го года. И снова мы ничего не знаем о том, как провел последующий год наш герой. Но летом 964-го года император Никифор мобилизовал стратиотов Каппадокии и через Киликийский проход повел войско к Тарсу. Туда же надлежало явиться Иоанну с его подразделениями. Как уже говорилось, арабская Киликия представляла собой опасность для дальнейшего наступления на Сирию. А кроме того, арабы из Тарса нередко нападали на ромейские владения, нанося им значительный ущерб. Когда армия Никифора появилась у стен Тарса, стало ясно, что взять этот хорошо укрепленный город будет непросто. Благодаря богатому военному опыту император начал планомерные осадные работы. Город был окружен и блокирован. Правда, арабы имели достаточное количество продовольствия, чтобы выдержать продолжительную осаду. Чтобы не терять время впустую, Никифор оставив на время город и направился к другим крепостям Киликии. Адана, Анаварза, Мопсуэстия и 20 других крепостей за четыре месяца пали под напором ромейских войск. В конце года император снова передал командование Иоанну и отбыл в Каппадокию. В течении зимы Цимисхий успешно вел боевые действия, за что получил титул дукса (латинское Dux, греческое δούξ — дукс, военачальник).

Стратиоты (στρατιώτες) — в Ромейской империи так назывались воины, набиравшиеся из свободных крестьян, обязанные служить в ополчении фемы. Во главе фемного войска стоял стратиг, в руках которого находилась вся военная и гражданская власть в фемах. Возникновение стратиотского сословия неразрывно связано с созданием фемной системы. За свою службу стратиоты получали от государства в наследственное владение земельные наделы и освобождались от всех налогов, кроме поземельного.

Военные действия на восточной границе. Синий пунктир - завоевания Иоанна Куркуаса. Белый пунктир - результаты походов Никифора Фоки.

Ссылка Иоанна

Заслуги Иоанна перед государством и лично императором были крайне высоки. Благодаря многочисленным победам он стал одной из наиболее влиятельных фигур Империи и, видимо, это столкнуло его с братом императора Львом Фокой. Нам не известны подробности конфликта, но он был достаточно острым. Разгневанный император лишил Иоанна Цимисхия должности командующего восточным войском и отправил его в ссылку в окрестности Халкидона, города, лежавшего напротив Константинополя на восточном берегу пролива Босфор.

Впервые за долгие годы Иоанн оказался совершенно без дела. Он томился своим положением, ибо деятельная натура требовала своего. Не находя выхода своей энергии, Иоанн предался пьянству и прочим доступным в сельской местности наслаждениям, в то время как император Никифор задумал переделать всю Империю на свой лад, сделать ее более монолитной и мощной. Он всегда был крайне требователен к себе и не менее того к подчиненным. Многим это не нравилось. Налоговая политика императора раздражала состоятельных землевладельцев: все свои походы Никифор Фока оплачивал за счет экстренных налогов, при этом, казна оставалась неприкосновенной, постоянно пополняясь за счет обычных налогов и военной добычи. Суровость Никифора вызвала недовольство многих знатных ромеев, которые тяготились правлением императора, превращавшего государство в военный лагерь.

«Многие считали недостатком его желание, чтобы все безукоризненно следовали добродетели и не уклонялись от высшей справедливости. За отступления от этих правил он строго наказывал и потому казался неумолимым и жестоким для уклоняющихся от законов и был ненавистен тем, кто желал вести беспечную жизнь».

Правительственное здание Константинополя. Реконструкция.

Заговор. И новый Император

К концу 969-го года недовольство вылилось в заговор. Из высших сановников сложилась группа оппозиции, к которой примкнула и императрица Феофано. Есть основания считать, что она испытывала симпатию к Иоанну Цимисхию и по этой причине вступила с ним в переписку, довольно откровенно изложив свои взгляды на будущее. Во второй раз в своей жизни Цимисхий получил предложение покончить с Никифором и взойти на трон. И теперь, когда обида за несправедливую ссылку жгла его сердце, Иоанн согласился. Группа заговорщиков оформилась. В нее вошли военные, чиновники, императрица Феофано и Иоанн, ради которого и затевался переворот. Главной проблемой была ссылка Иоанна: невозможно взять власть, когда претендент на троне сидит в Халкидоне. Феофано решила убедить мужа вернуть опального полководца:

«Во всех своих решениях ты, государь, соблюдаешь меру и достоинство, тебя считают воплощением справедливости и непревзойденным образцом целомудрия; почему же ты оставляешь без внимания столь благородного и доблестного мужа, отличающегося славными подвигами и непобедимостью в битвах? Почему ты допускаешь, чтобы он валялся в грязи наслаждений и вел жизнь изгнанника и бездельника? Ведь он в расцвете лет и полон сил, к тому же он – двоюродный брат твоего величия и ведет свое происхождение от блистательного рода. Вели ему, если тебе угодно, как можно скорее приехать к нам из деревни, в которой он теперь живет, и вступить в супружескую связь с девицей из благородных. Ведь ту, с которой он был соединен брачным законом, сразила, как ты знаешь, жестокая, разлагающая члены смерть. Послушай же меня, государь, последуй моему верному совету. Не допускай, чтобы дерзкие языки насмехались и издевались над мужем, происходящим из твоего рода и восхваляемым всеми за его ратные подвиги!»

Гавань и дворец Буколеон.

Буколеон (Βουκολέων) — императорский дворец в Константинополе, лежавший на берегу Мраморного моря. Название дворца произошло от статуи быкольва, украшавшей гавань.

Эта женщина умела очаровывать. Император Никифор горячо любил свою красавицу-жену и не мог отказать ей. В декабре 969-го года люди императора извлекли Иоанн Цимисхий из пучины пьянства и доставили во дворец. Никифор позволил ему поселиться в столице и появляться при дворе. Первая часть плана заговорщиков удалась. Однажды ночью Иоанн получил приглашение от императрицы Феофано, и через систему тайных ходов он проник в ее покои. Лев Дьякон пишет, что встретившись, они вели переговоры о свержении Никифора. Но возникает вопрос: только ли об этом? Не произошло ли той ночью между ними чего-то еще? Впрочем, одно другому не мешает. Заговор окончательно сложился. Еще днем, 10-го декабря, вооруженные заговорщики проникли во дворец, где укрылись на время, и стали ждать своего часа. При наступлении ночи они вышли на открытую площадку дворца Буколеона, с которой открывался вид на Мраморное море. Ночь была холодной, шел снег и сильный северный ветер снизил видимость, что было на руку заговорщикам. Иоанн все не появлялся. Ждать пришлось довольно долго: лишь к 11-и часам вечера внизу у дворцовой стены показалась лодка, в которой плыли Иоанн со своими людьми. Со стены дворца на веревках спустили корзину и таким образом прибывшие поднялись наверх. Наступил решающий момент: заговорщики ворвались в покои императора, разыскали его и, ранив, принялись избивать. Никифор обладал огромной силой, но, истекая кровью, слабел и не мог сопротивляться своим губителям. Его приволокли к Иоанну, который теперь дал волю своему гневу:

«Скажи-ка, безрассудный и злобный тиран, не я ли возвел тебя на ромейский престол? Не мне ли ты обязан верховной властью? Как же ты, охваченный завистью и безумием, забыл о таком благодеянии и не поколебался отнять у меня, оказавшего тебе громадные услуги, верховное начальство над войском? Ты послал меня, как будто бы я скиталец презренный, в деревню, проводить в бездействии время с земледельцами, меня, мужа столь доблестного и более тебя храброго, меня, перед которым дрожит неприятельский стан и от рук которого никто теперь тебя не спасет. Говори же, если ты можешь еще что-либо сказать в свое оправдание».

Воин императорской гвардии.

«Скиталец презренный…» Эта фраза кажется на первый взгляд лишь словами, брошенными во гневе. Однако же, на самом деле она несет в себе куда большее значение и поможет понять мотивы Иоанна. Дело в том, что это цитата из 9 книги Иллиады. Царь Агамемнон, оскорбивший Ахиллеса, отправил к нему послов с просьбой вернуться, на что великий воитель ответил:

«… раздувается сердце от гнева, как только припомню,
Как пред лицом аргивян обесчестил меня Агамемнон.
Будто какой-нибудь я новосел-чужеземец презренный»!

Так дано в русском переводе Гнедича. Обратим внимание, что думает о себе Иоанн: сравнивая себя с Ахиллесом, он тем самым заявляет о себе, как о величайшем воителе, силой которого и одерживались все предыдущие победы ромейского оружия. При этом, он незаслуженно был оскорблен императором Никифором. Представляется, что сидя в Халкидоне, Иоанн перечитывал Иллиаду, которую наверняка он читал и в детстве во время учебы. И вот эта фраза – «скиталец презренный», видимо, бросилась ему в глаза. Должно быть, он очень хорошо понял слова Ахилла, прочувствовал их на себе. Впрочем, может быть эта речь выдумана Львом Дьяконом? Увы, неизвестно. Вполне возможно, что содержание речи дошло до нашего автора, или же он слышал о том, что Иоанн сравнивал себя с Ахиллесом.

Бурная фантазия современного художника: Иоанн Цимисхий на троне после убийства императора Никифора.

Вдоволь поиздевавшись над императором, заговорщики убили его. Совершив свое преступное и богопротивное дело, Иоанн вошел в великолепный дворцовый зал, называемый Хрисотриклином, надел на ноги пурпурную обувь, воссел на василевсов трон и стал размышлять о том, как захватить государственную власть и устранить возможное сопротивление родственников василевса. Тем временем шум, поднятый заговорщиками, переполошил дворец. Слишком поздно об этом стало известно охране императора: вооружившись, гвардейцы бросились к Большому дворцу, но его железные ворота оказались предусмотрительно заперты. Отчаянные попытки проломить их продолжались до тех пор, пока один из заговорщиков по приказу Цимисхия не вынес к ним отрезанную голову императора Никифора. Оружие опустилось. Охрана императора после недолгих колебаний склонила голову перед новым правителем. Еще до рассвета, в субботний день 11-го декабря по улицам Константинополя стали разъезжать люди, провозглашая самодержцами ромеев Иоанна Цимисхия и маленьких Василия и Константина, сыновей императрицы Феофано. Главная опасность теперь могла исходить от Льва Фоки, брата убитого, конфликт с которым и стоил Цимисхию должности. За годы правления Никифора, Лев стал одним из богатейших людей Империи и заговорщики опасались, что он на свои богатства поднимет и вооружит горожан и поведет их на Большой дворец. Это было бы концом заговора и, одновременно, концом заговорщиков. К тому же, Лев мог располагать гвардейскими отрядами, которые располагались в столице. К удивлению заговорщиков, они не встретили никакого сопротивления: город принял переворот. А Лев Фока, «помутился разумом от большого горя» и, пустив дело на самотек, отправился в Софийский собор.

Прежде чем взошло солнце, Иоанн сместил с ключевых должностей ставленников Никифора и заменил их своими людьми. Тут же гонцы отправились в провинции с приказами о назначении новых стратигов. Последнее распоряжение Иоанна касалось порядка в городе. Перевороты часто сопровождались погромами и грабежами: любители легкой наживы всегда использовали малейшую возможность для беззаконного обогащения. Иоанн Цимисхий запретил под страхом отсечения головы мятежи и ограбления, чем и добился порядка: листы с текстом указа были развешены по всему городу и сдержали бурные порывы толпы. Так, с минимальным пролитием крови, началось правление императора Иоанна Цимисхия…

Собор святой Софии.



Начало правления Цимисхия

Зимним утром 11-го декабря 969-го года жители Константинополя узнали о драме, которая ночью разыгралась в Большом императорском дворце: Иоанн Цимисхий со своими сподвижниками устроили переворот, император Никифор Фока убит, а убийцы провозглашают Цимисхия императором. День начался под знаком новой власти. Благодаря первым жестким указам Иоанна жители города вели себя мирно. Никто не пытался оспорить его власть. Обеспечив порядок в столице, Иоанн сместил всех провинциальных наместников и назначил новых, удалил от двора и центрального аппарата ставленников убитого и, таким образом, в течении недели смог прочно утвердиться на престоле. Однако, несмотря на молчание горожан, чтобы закрыть возможные вопросы, требовалось признание синклита и церкви, а с этим не все было просто. Если синклитики готовы были признать любого, кто не будет ущемлять их интересы, то патриарх Полиевкт был человеком принципа. Он ответил посланцам Иоанна, что не пустит его на порог церкви, прежде чем он не назовет убийцу Никифора и не удалит императрицу Феофано, при участии которой был убит император, от двора.

Иоанн Цимисхий со своими сподвижниками

Синклит (σύγκλητος - "созванный") - сенат Ромейской империи, проводивший заседания в Магнаврском дворце.

До сих пор заговор складывался удачно для Иоанна, и ему явно не хотелось портить благоприятный ход событий, поэтому он смиренно принял условия патриарха. В душе Иоанн был убежден, что, свергнув и убив Никифора, он поступил правильно. Ведь именно он первым явился к Фоке в 963-го году, когда против него начал плести свои интриги могущественный в ту пору царедворец Иосиф Вринга. Именно Цимисхий предложил Никифору императорский трон. На поле боя он добывал славу для императора. Когда же тот отправил Иоанна в ссылку, он не смог простить этого. Но теперь все было в прошлом. Политика всегда требует компромисса, порой и с собственной совестью. В соответствии с требованием патриарха Цимисхий сослал императрицу Феофано на остров Прота в Мраморном море. Так рухнули все ее мечты о браке с прославленным военачальником. Убийцей был назван один из сподвижников Иоанна. Удовлетворившись соблюдением по крайней мере внешних приличий, 25 декабря патриарх венчал Цимисхия на царство.

Коронация Цимисхия Патриархом Полиевктом

Теперь наш рассказ переходит непосредственно к главному герою, благо, ромейские историки позволяют нам довольно подробно описать его правление. До сих пор мы касались внешних событий его жизни, теперь же расскажем о его личности. Когда Иоанн взошел на трон, ему было 44 года. Напомним, это был светловолосый голубоглазый мужчина невысокого роста. Заметим, что почти все изображения представляют совершенно другого человека, нисколько не похожего на описания современников. При невысоком росте Иоанн имел крепкое телосложение, был весьма ловок и силен. В его небольшом теле была поистине великая и отважная душа: на поле боя он неоднократно без страха отделялся от рядов своего войска, врезался в ряды неприятеля и, сразив многих своим мечом, столь же быстро возвращался назад. Судьба берегла его: хоть он и рисковал своей жизнью, словно играя ею, всякий раз ему удавалось уйти от вражеских стрел и мечей невредимым. В гимнастических упражнениях Иоанн всегда был первым, превосходно стрелял из лука, а копьем мог поразить цель величиной с кольцо. Таким образом, его нелицеприятная похвальба перед погибавшим императором Никифором была вполне обоснована: он действительно во многом походил на Ахиллеса и, во всяком случае, именно так себя и ощущал.

Армениакон или Армениак (Θέμα Άρμενιάκων) фема (военно-административный округ) на востоке Ромейской империи. Некогда самая большая из фем, к 10-у веку она сократилась в размерах, но сохранила свое значение.

Цимисхий был добр по натуре и редко отказывал в просьбах, чего бы они ни касались. К деньгам он был равнодушен и щедро раздавал богатые подарки. Его собственное имение было велико: его род славился богатством в феме Армениак. К тому же, став императором, он получил доступ к казне, которую тратил на собственное усмотрение. При этом Иоанн не обходил вниманием не только богатых и знатных, но и бедняков. Раздачи денежных средств неимущим людям всегда считались своего рода долгом императоров, и в этом, безусловно, был элемент пиара и самовосхваления. Но Иоанн удовлетворял собственное тщеславие на поле боя, деньги же жертвовал абсолютно искренне. Столь широкая и неоднозначная натура не могла иметь и недостатков: Иоанн любил женщин, любил хорошо поесть и выпить. Причем, часто на пирах он сильно напивался. Видимо, из-за этой своей привычки, не имея возможности занять себя в ссылке, он предался пьянству. Парадоксально, но Иоанн испытывал сильную жалость к тяжело больным людям. По этой причине часть своих доходов он направил на расширение больницы для прокаженных, которая лежала на северном берегу Золотого рога. Иоанн часто посещал ее и сам, забыв об императорском достоинстве, принимал участие в лечебных процедурах, помогая людям, страдающим этой ужасной болезнью. Сложность характера Цимисхия историк Лев Калойский очень хорошо показал следующей фразой:

«Особенно удивляло в Иоанне то, что он, будучи от природы исполнен величия и высокомерия, проявлял благосклонность и снисходительность к подданным и щедро оделял нуждающихся».

Дворец Антиоха в Константинополе

Но уже весной 970-го года перед императором Иоанном встал целый ряд проблем, которые требовали незамедлительного решения. Все они были столь сложны, что наш герой не знал, с чего начать и чем продолжить. Во-первых, в Империи третий год был неурожай, от которого особенно страдали жители крупных городов. Массовых голодных смертей не было, но кто знал, когда они начнутся!? Сельская местность чувствовала себя легче; в густонаселенном же Городе люди волновались и, естественно, возлагали свои надежды на императора. Второй проблемой было появление русского князя Святослава на Дунае. Эта тема требует отдельного рассмотрения, поэтому к ней мы вернемся чуть позже. Третьей проблемой было наступление арабов, которые собирались вернуть себе сирийские города, отвоеванные Никифором и Иоанном. Император не мог покинуть столицу, когда стране угрожала война на два фронта. Решать проблемы Сирии он поручил патрикию Николаю, который принял командование над подразделениями восточной армии и выступил на защиту Антиохии. Проблему голода также удалось решить: за государственный счет Иоанн закупил продовольствие в портовых городах и доставил его в столицу.

Патрикий (πατρίκιος) — один из высших ромейских титулов. Этимологически слово патрикий связано с древнеримским классом патрициев (patricius), однако имело совершенно иной смысл. В отличие от Рима, где это был высший титул наследственной аристократии, в Византии это был титул, который жаловался императором и не передавался по наследству.

Схаватка Ахиллеса с Барсом

Со вторым письмом Святослава окончилось время слов. Началась война. Стоит обратить внимание на его слова о том, что войско русов состоит из «мужей крови», а не из тех, кто зарабатывает себе на жизнь трудом. Вероятно, русский князь указывал на практику набора ромейского войска. Стратиоты – военнообязанные граждане – в своем большинстве были земледельцами и на время войны в качестве налога за владение землей, должны были вставать в строй и отправляться на войну. Русское же войско состояло из профессиональных воинов, презиравших труд и видевших единственно возможный способ существования в войне. Конечно же, это и было причиной высоких боевых качеств русского войска.

Святослав идет на «вы»

Известие о том, что победоносный князь русов идет на Город, распространилась среди его жителей и вызвала настоящую панику. Все слышали о победе Святослава в битве при Доростоле и о его жестокости к болгарам и ожидали повторения этого. Ярким отражением настроения горожан служит текст эпитафии, выбитой в тот год на гробнице императора Никифора Фоки. Приведем один показательный отрывок: «...ныне восстань, о владыка, и построй пеших, конных, лучников, свое войско, фаланги, полки: на. нас устремляется росское всеоружие. Скифские племена рвутся к убийствам. Все те народы которые раньше трепетали от одного твоего образа... ныне грабят твой город... Если же ты не сделаешь этого, тогда прими нас всех в свою могилу».

Об этой же тревоге весны 970-го года писал поэт Иоанн Геометр в эпитафии на смерть императора Никифора:

Во всеоружь Русь стремится против нас,
Народы Скифии поднялись на войну,
И всякий тот народ, который даже вида
Страшился нашего — столицу грабит ныне!..

Ожидая вторжения войска русов, император Иоанн не позволил страху взять верх над собой и начал готовиться к отражению нападения. Из лучших воинов он создал особое гвардейское подразделение. Оно состояло из тяжелых всадников – катафрактов, закованных в латы и закаленных в боях, и получило название тагма «Бессмертных» (αθάνατοι). В тагму попадали люди, в верности которых Иоанн мог не сомневаться. Их доспехи были украшены золотом и серебром и сияли на солнце, что, в сочетании с названием сформировало образ непобедимых воинов. Их император оставил при себе.

Одна из разновидностей доспехов катафрактов

Было известно, что Святослав не выступил в поход со всеми своими силами, а направил лишь два подразделения неизвестной численности. По этой причине часть войска Империи была собрана во Фракии. Командование получили магистр Варда Склир и патрикий Пётр, герой штурма Антиохии. Их задачей было привести войско в надлежащее состояние, и вместе с ним охранять западную границу и собирать сведения о планах противника. Переодетые в русскую одежду люди, владевшие болгарским языком, отправились вдоль дорог и выясняли расположение отрядов Святослава. В те времена славянский язык все еще был единым, и русы из Киева без проблем понимали болгар, южных славян, как и наоборот.

Бравый византийский кавалер спешит на помощь Иоанну

Тагма (τάγμα - «нечто упорядоченное») — название подразделения Ромейской армии, основная единица деления ромейского войска. В современном греческом языке "тагма" означает батальон (Димитровский батальон — Τάγμα Δημητρόφ). Упоминаются тагмы воинов, объединенных по признаку единой территории и народности ( тагма колхов) или иному признаку (тагма «бессмертных»).

Карта военных действий Русско-византийской войны 970-го года.

Первые столкновения ромейского войска с русами произошло в 970-го году. Армия, которой командовал Святослав состояла из русских, печенежских и болгарских подразделений. Она вторглась во Фракию, разделилась на две части и принялась опустошать местность. Патрикий Пётр столкнулся с передовыми подразделениями этой армии и, разбив их, решил дать бой основным силам. Вскоре два войска сошлись, и эта встреча не была счастливая для ромеев: Святослав разгромил отряды патрикия Петра. Больше никаких сведений о нем нет. Возможно, он погиб в сражении, или же был отстранен от командования. Второй отряд русов вышел к Аркадиополю, рядом с которым находилось войско магистра Варды Склира. Он отправил разведку вперед, которая доложила, что русы встали лагерем и стоит атаковать их немедленно.

«Услышав это известие, [Варда] разделил фалангу на три части и одной из них приказал следовать прямо за ним в центре, а двум другим – скрыться в стороне, в лесах, и выскочить из засады, как только они услышат трубный звук, призывающий к бою. Отдав эти распоряжения лохагам, он устремился прямо на скифов. Завязалась горячая битва, вражеское войско значительно превосходило своим числом [войско ромеев] – у них было больше тридцати тысяч, а у магистра, считая вместе с теми, которые расположились в засаде, не более десяти тысяч. Уже шло сражение, и с обеих сторон гибли храбрейшие воины, И тут, говорят, какой-то скиф, кичась своей силой и могучестью тела, вырвался вперед из окружавшей его фаланги всадников, подскакал к Варде и ударил его мечом по шлему. Но удар был неудачным: лезвие меча, ударившись о твердь шлема, согнулось и соскользнуло в сторону. Тогда патрикий Константин, брат Варды, юноша, у которого едва пробивался пушок на подбородке, но который был огромного роста и непобедимой, непреодолимой силы, извлек меч и набросился на скифа. Тот устрашился натиска Константина и уклонился от удара, откинувшись на круп лошади. Удар пришелся по шее коня, и голова его отлетела в сторону; скиф же рухнул вместе с конем на землю и был заколот Константином. Так как [успех] битвы склонялся то в пользу одного, то в пользу другого войска и непостоянство счастья переходило бесперечь с одной стороны на другую, Варда приказал трубить военный сбор и часто бить в тимпаны. По сему знаку поднялась спрятанная в засаде фаланга и устремилась на скифов с тыла: охваченные страхом, они стали склоняться к бегству. Однако в то время, когда отступление еще только началось, какой-то знатный скиф, превосходивший прочих воинов большим ростом и блеском доспехов, двигаясь по пространству между двумя войсками, стал возбуждать в своих соратниках мужество. К нему подскакал Варда Склир и так ударил его по голове, что меч проник до пояса; шлем не мог защитить скифа, панцирь не выдержал силы руки и разящего действия меча. Тот свалился на землю, разрубленный надвое; ромеи приободрились и огласили воздух радостными криками. Скифы пришли в ужас от этого поразительного, сверхъестественного удара; они завопили, сломали свой строй и обратились в бегство. До позднего вечера ромеи преследовали их и беспощадно истребляли. Говорят, что в этой битве было убито пятьдесят пять ромеев, много было ранено и еще больше пало коней, а скифов погибло более двадцати тысяч. Вот как закончилось это сражение между скифами и ромеями».

Битва под Аркадиополем (внимание, на данной иллюстрации допущена ошибка, это не битва под Адрианопоем)

После одного поражения и одной победы счет между двумя правителями-воинами, Иоанном и Святославом был равным. Решающие сражения были еще впереди, и император торопил войска анатолийских фем с переправой на западные рубежи. Им надлежало расположиться во Фракии, чтобы с наступлением весны 971-го года начать наступление. Император Иоанн спешил закончить необходимые дела в столице, чтобы лично возглавить войско в грядущих боях. А в это время в Амасии, куда были сосланы некоторые родственники Никифора Фоки, началось движение, которое грозило стране многими бедами. Племянник убитого императора Варда Фока, наблюдая за тем, как идут дела на западе, решился на бунт. Поскольку восточные войска переводились во Фракию, его план мог иметь успех. Варда покинул место ссылки и явился в Кесарию. Там он начал вербовать сторонников, призывая к отмщению за своего дядю, императора Никифора, и свержению Иоанна, узурпировавшего власть. У Варды не было ни денег ни войска, лишь дар убеждать людей пустыми обещаниями. Постепенно вокруг него собралось немало авантюристов. Чувствуя за собой силу, Варда Фока провозгласил себя императором. Для Иоанна Цимисхия наступили, пожалуй, самые неприятные дни. В то время, когда он прикладывал все усилия к тому, чтобы защитить Империю от русов, в тылу возник заговор. И вряд ли кто-нибудь взялся бы предсказать, чем закончится это дело…

См




Мятеж Варды Фоки

В декабре 969-го года Варда был отправлен в ссылку в Кесарию Каппадокийскую (современный турецкий город Кайсери). Находясь там, он не оставлял мысли отомстить Цимисхию за те несчастья, которые пережила его семья и поэтому, когда стало известно, что император выводит восточные войска во Фракию, Варда решил, что пришел его час. Он начал смело призывать жителей Кесарии к неповиновению власти Иоанна Цимисхия и вскоре у него появились сторонники. У нас есть описание этого человека, составленное Михаилом Пселлом:

А был этот муж, как рассказывает историк, нравом похож на своего дядю-императора: всегда озабоченный и настороженный, он умел все предвидеть и увидеть, был искушён в военных хитростях, опытен в разного рода приступах, засадах и в открытых сражениях. В боевых же схватках он был решительней и мужественней Склира. Раненый им враг тотчас испускал дух, и одним боевым кличем приводил Варда в замешательство целую фалангу. Таков был Фока.

Аргейская гора ( Ἀργαῖον ὄρος) - вулкан в 25 километрах к югу от Кесарии

Вокруг Варды собралось внушительное войско из добровольцев, среди которых было немало каппадокийских нищих. К восстанию примкнула и часть каппадокийской знати, которая согласилась профинансировать восстание. Встав во главе добровольческой армии, которая стояла рядом с Кесарией, мятежник Варда Фока стал планировать поход на столицу. В это время наиболее боеспособные части ромейского войска находились во Фракии, где ожидалось наступление Святослава, поэтому мятежники имели все шансы на успех. Эмиссары Варды разъехались по всей Анатолии, предлагая провинциалам присягнуть на верность Варде Фоке, а тех, кто отказывался ждали всевозможные беды – разграбление имущества, поджог дома, а порой и смерть. Варда был горд тем, сколь большое войско ему удалось собрать и считал себя вправе казнить и миловать. Свое право на власть он считал непререкаемым, во-первых, как племянник убитого императора, во-вторых, как мститель за его смерть.

Император Иоанн находился в Константинополе и очень не хотел отвлекаться на внутренние мятежи в то время, когда более опасный враг угрожает столице с запада. Цимисхий попытался решить дело миром и отправил Варде Фоке следующее послание:

«Мы узнали о мятеже, который начался недавно на Востоке, и считаем, что это не столько дело твоего разумения, сколько следствие безумия и варварского нрава твоих сообщников. Всем существом их овладело внезапное помешательство, и они не побоялись подвергнуть себя большой опасности; ведь им известно, что затеявшим мятеж и дерзко поднявшим руку на самих ромейских самодержцев не будет никакого оправдания и пощады, когда они будут побеждены в битве, выданы нам и подвергнуты наказанию. Но мы страшимся осквернить землю кровью сограждан. Если мы выступим с оружием против мятежников, то они – да поможет нам в том Бог! – погибнут жалким образом. Кто будет настолько тверд, чтобы сопротивляться силе нашего натиска, кто не проникнется тотчас же ужасом и не обратится в бегство? Итак, мы советуем вам предпочесть спасение гибели и, пока еще возможно снисхождение, бросить оружие, склонившись перед нашим императорским могуществом, которое – Бог свидетель – оставляет безнаказанной столь великую вашу дерзость и дарует вам прощение и помилование. Все владения ваши сохранятся в целости и неприкосновенности. Мы советуем вам очнуться, наконец, от гибельного опьянения и незамедлительно воспользоваться предлагаемым нами спасением. Если же вы будете продолжать тщетные попытки добиться тирании, то вы пожалеете о своем безрассудстве тогда, когда вас осудят по закону и предадут смертной казни».

Золотая монета Иоанна Цимисхия.

Иоанн оставался верным себе: в письме он не допускает и возможности поражения. Впрочем, мог ли писать иначе человек, который сравнивал себя с Ахиллесом!? Когда Варда Фока прочел письмо, он разразился страшными ругательствами в адрес Иоанна. Нескоро поток гневной брани иссяк. Мятежник решил, что не стоит отвечать на это письмо. Император, видя, что слова бессильны исправить ситуацию, немедленно отозвал Варду Склира, одного из лучших полководцев, который недавно разбил отряд русов при Аркадиополе, и отправил его с частью войска в Анатолию, навстречу армии мятежника. Иоанн вручил своему полководцу значительное количество денег, а также грамоты, скрепленные золотой императорской печатью. В них была чистая графа, которую Склир мог заполнить на свое усмотрение. Грамоты даровали высокие военные и гражданские титулы. Главной задачей Склира было избегать кровопролития и обещанием денег и должностей переманить на сторону императора как можно больше мятежников. Императорское войско вышло к Дорилею и стало там лагерем. Прежде, чем две армии сойдутся, Склир попытался еще раз образумить Варду Фоку. В этом у него был личный мотив. Дело в том, что его брат, Константин Склир, был женат на сестре Варды Фоки. Возможно, в этом и заключается причина того, что император послал против Фоки именно Склира. В этом могла быть гарантия того, что он использует все способы закончить дело миром и не станет понапрасну лить кровь.

Однако Фока располагал значительным войском и рассчитывал на победу. Никакие слова не могли остановить его. Мятежник прямо дал понять, что намерен идти до конца и приложит все усилия, чтобы отомстить за дядю и других родственников. Получив ответ мятежника, Склир выступил к селению Дипотам у реки Галлис. Теперь он оказался в непосредственной близости от противника, который совершенно не торопился и, видимо, решил встретить войско Склира на своей территории и использовать оборонительную тактику. Однако, вместо того, чтобы готовить свои отряды к бою, Склир направил в лагерь Фоки лазутчиков, переодетых в нищенские лохмотья. Эти люди начали подкупом и уговорами вести подрывную деятельность среди воинов Фоки и добились желаемого результата: с наступлением ночи бойцы стали группами и поодиночке покидать лагерь мятежника. Когда утром это выяснилось, Варда Фока начал взывать к своим солдатам, убеждая их сохранить верность данным клятвам. Но его люди, взвесив опасности непредсказуемого сражения, предпочли получить гарантию безопасности и моментальные материальные выгоды, которые обещал им Склир.

Ромейский пластинчатый доспех, 10 век.

С наступлением ночи Варда Фока, оставшийся практически без войска, с тремя сотнями верных бойцов тайно покинул лагерь и направился в крепость Тиранов, которую заранее обустроил и подготовил к осаде. Наутро императорское войско выступило по направлению к лагерю мятежников. Не обнаружив там Фоку, Склир отправил за ним погоню, которая едва не схватила мятежного полководца. Варда Фока укрылся в крепости, и только продолжительная осада и обещание помилования заставили его сдаться. По распоряжению императора он был пострижен в монахи и вместе с женой сослан на остров Хиос. Склир же, одержавший победу без единого сражения, получил приказ набрать военные отряды из одумавшихся мятежников и возвращаться во Фракию.

Мятеж растворился в императорской щедрости. Наказаны были лишь те, кто последовал за Фокой в крепость Тиранов: по распоряжению Иоанна им выкололи глаза. Войско Империи снова возвращалось на запад, во Фракию, где в это время творилось немыслимое. В отсутствии Склира командующим фракийскими войсками был назначен Иоанн Куркуас, внук и тезка великого деда. В то время как русы, ободренные уходом основного войска ромеев на восток, усилили свое присутствие во Фракии, Куркуас решил, что не имеет смысла подвергать себя лишней опасности до начала запланированной весенней компании, сменил доспехи на гражданские одежды, а седло боевого коня на стул у накрытого стола в Адрианополе, и целенаправленно начал пропивать свое жалование. Видимо, природа отдыхает не только на детях, но и на внуках гениев. Всю зиму и начало весны 971-го года русские отряды безнаказанно грабили Фракию и Македонию.

Наступление на Балканах

Константинопольский ипподром

Зиму 970-971 годов император Иоанн провел в Константинополе, где за его счет проходили бесконечные празднества по поводу его свадьбы, которая состоялась 3 ноября 970-го года. Таковы были привычки Иоанна: воевать - так воевать; праздновать – так праздновать. Второй женой императора стала дочь Константина Багрянородного по имени Феодора. Выбор Цимисхия многим показался странным: девушка не была красавицей, зато отличалась добродетельным поведением. Это плохо вязалось с образом Иоанна, однако ему подобный брак был нужен. Восстание Фоки свидетельствовало о том, что не все считают правление Цимисхия законным. Брак же укрепил позиции Иоанна, ведь Феодора была тетей малолетних императоров Василия и Константина. Пока народ развлекался на ипподроме, император не забывал уделять время и войску, которое проводило время на учениях под его личным контролем.

С наступлением весны 971-го года император облачился в доспехи и, прежде, чем покинуть Город, решил обратиться к Богу с просьбой о помощи в войне, которая обещала быть тяжелой. Помолившись в храме Христа Спасителя, надвратной часовне, построенной в Халке, которая была расширена и украшена по его приказу, Иоанн посетил храм Богородицы во Влахернах и после этого выступил в поход. Он заблаговременно направил одну эскадру кораблей в Адрианополь. Флот должен был добраться до устья реки Гебр и потом, двигаясь вверх по реке, прибыть в Адрианополь с продовольствием для армии и оружием. Другая эскадра, состоявшая из огнеметных дромонов, получила приказ отправиться к устью Дуная.

Модель византийского дромона.

Дромон ( δρόμος — бег) — быстроходное парусно-гребное судно ромейского военно-морского флота с V по XII век. Изначально это был лёгкий, быстроходный (название в переводе означает — «бегун») и манёвренный корабль с одним рядом вёсел (или, возможно, двумя), возникший как разновидность позднеримской либурны — основы флота Империи ещё со времён Августа

Закончив приготовления, в начале апреля 971-го года Иоанн выступил в поход.

"Когда он прибыл к Редесту, ему повстречались два посланца скифов, которые под видом посольства прибыли для того, чтобы разведать силы ромеев. Когда они стали упрекать ромеев, утверждая, что терпят несправедливость, император повелел, отлично понимая причину их прибытия, чтобы они обошли весь лагерь, осмотрели ряды воинов, а после обхода и осмотра отправились назад и рассказали своему вождю, в каком прекрасном порядке и с каким послушным войском идет против них войною император ромеев".

В начале апреля Цимисхий прибыл в Адрианополь. В его окрестностях сосредоточилась армия, ожидавшая императора: 15 000 пеших воинов и 13 000 всадников. Вместе с императором в Адрианополь прибыла гвардия «Бессмертных», которая насчитывала, предположительно, 500 всадников. Первым делом Иоанн ознакомился с информацией разведчиков: по их сведениям, проходы через Балканские горы были свободны и не охранялись русами. Должно быть, Святослав был уверен в том, что гражданская война в Империи продлится долго и восстанавливал численность своего войска после поражения под Аркадиополем, готовясь к новому наступлению. Святослав разделил свое войско на две части, одна из которых располагалась в Преславе, а другая в Доростоле. Преславскими отрядами командовал воевода Сфенкел. Отмечу сразу: вопрос численности ромейской и русской армий остается открытым. Данные источников сильно разнятся. Лев Дьякон приводит наиболее достоверные, на мой взгляд. С Иоанном в адрианопольском лагере было 15 000 пехотинцев и 13 000 всадников.

Кроме того сюда стоит отнести тагму "Бессмертных". Скорее всего, как и прочие гвардейские подразделения, она состояла из 500 воинов. Таким образом, общая численность ромейского войска 28 500 бойцов. Сфенкел в Преславе имел под рукой не меньше 17 000 бойцов - русов и болгар. К тому же в Доростоле находилось войско Святослава. Площадь крепости не позволяла находиться в ней больше 7000 - 8000 бойцов. Но мы знаем также о том, что во время своего первого болгарского похода Святослав взял 80 городов и крепостей. Безусловно, русские гарнизоны должны были находиться если не во всех, то хотя бы в некоторых ключевых крепостях. Таким образом, мы можем достаточно точно говорить о 24 000 - 25 000 воинов, которыми мог располагать Святослав. Если к этому числу прибавить гарнизоны крепостей, получится, что численность армий Цимисхия и Святослава была примерно равной. По этой причине император хотел как можно скорее пересечь горы и разбить армии русов поодиночке. В случае промедления Святослав мог стянуть все свои силы вместе, а Цимисхий не мог этого допустить.

Пока две русские армии были разделены расстоянием в 140 километров, у ромейского войска были замечательные перспективы. Собрав офицеров, на военном совете Иоанн изложил им план кампании. Он предложил ускоренным маршем перейти балканский хребет и атаковать русов. План был смелым настолько, что многим казался безумным.

«Я думал, соратники, что скифы, уже давно ожидая нашего прихода, не пожалели усилий для заграждения изгородями и валами наиболее опасных, узких и трудно проходимых мест на тропах, чтобы нам нелегко было продвигаться вперед. Но так как их обмануло приближение святой Пасхи, они не преградили дороги, не закрыли нам пути, полагая, что мы не откажемся от блестящих одежд, от торжественных шествий, пиршеств и зрелищ, которыми знаменуют дни великого праздника, ради тяжких невзгод войны. Мне кажется, что мы поступим наилучшим образом, если сейчас же воспользуемся благоприятным случаем, вооружимся и как можно скорее переправимся по узкой дороге, покуда тавроскифы не узнали о нашем прибытии и не навязали бой в горных проходах. Если мы, опередив [скифов], пройдем опасные места и неожиданно нападем на них, то, я думаю, – да поможет нам Бог! – с первого же приступа овладеем городом Преславой, столицей мисян (болгар), а затем, двинувшись [вперед], легко обуздаем безумие росов».

Стратиги и таксиархи молчали. Балканские горы – не самое благоприятное место для проявления воинской храбрости. Ведь именно там, в Вырбишском проходе 160 лет назад погиб император Никифор I, а с ним и все войско. Никифор, желая раз и навсегда покончить с болгарами, повел войско через горы к первой болгарской столице Плиске и сжег ее. Но на обратном пути болгары зажали императора с армией в одной из горных долин и устроили настоящую бойню. После этого ромеи не рисковали вступать в пределы Балканских гор. Но Иоанн Цимисхий не был похож на прежних императоров. Для него не существовало невозможного. Теперь же, глядя на своих сомневающихся офицеров, он горел возмущением. Иоанн был из тех людей, которые считают, что «смелость горда берет» и осторожность была для него отговоркой бездарей и лентяев. Такой любимец судьбы, как он, не знал горечи ошибок и поражений.

Северные склоны Балканских гор.

Преодолев гнев и презрение, охватившие его разум, Иоанн взял себя в руки. Ему нужно было, чтобы войско, следующее за ним, не сомневалось в своих силах и в победе, продолжил свою речь:

«Я и сам знаю, что неосторожность и своевольная дерзость в сражениях приводят обычно к величайшей опасности и непоправимой беде: ведь я [всю жизнь] с самой юности провел в битвах, одержал, как вы знаете, много побед и достиг большой славы. Но если счастье наше поставлено на лезвие бритвы и [судьба] не дает нам возможности поступать по своему разумению, нам следует действовать решительно и как можно лучше использовать обстоятельства. Я думаю, что вы, умудренные большим опытом превратностей и непостоянства военных успехов, согласитесь со мной. Итак, если вы верите в то, что я советую наилучшее, то, пока скифы еще бездействуют и не догадываются о нашем приходе, воспользуемся удобным случаем. Победа ожидает нас после того, как мы пройдем через горные проходы. Но если они обнаружат наше намерение перейти теснины, и выстроят там свое войско против нас, дело не кончится добром, нас будет тогда ожидать ужасное бедствие, положение наше станет безвыходным. Приободритесь же духом, вспомните, что вы ромеи, которые своим оружием обращали прежде в бегство любого врага! Следуйте за мной как можно быстрее и покажите на деле свою отвагу!»

Император Иоанн понимал силу слова и действия; закончив речь, он вскочил в седло и двинулся вперед. Перед ним шла гвардия «Бессмертных», блиставших золотом доспехов и подавала хороший пример сомневающимся. Волей-неволей, вся армия выступила на север, к синеющей линии Балканских гор. Скорее всего, на ее пути лежал как раз тот злополучный Вырбишский проход, а значит неприятное воспоминание об этом заставляло маршевые колонны двигаться с максимальной скоростью. За четыре дня, с 9 по 12 апреля ромеи, следуя за императором, преодолели расстояние в 180 километров, беспрепятственно перешли горы и оказались на равнине рядом с болгарской столицей, городом Преслав. Сегодня это относительно небольшой болгарский город с численностью населения в 9 000 человек. Преслав стал новой столицей христианизированной Болгарии в 893-м году, в противовес языческой Плиске. Там находился болгарский царь Борис со своей семьей. Он был заложником русского воеводы Сфенкела, который по распоряжению Святослава с восемью-девятью тысячами бойцов удерживал город под своим контролем. С ним и предстояло схватиться Иоанну Цимисхию…

Авторский паблик - https://vk.com/basileia_romaion

См

Путь на Доростол

Когда освобожденные императором пленники явились в Доростол и передали Святославу послание, он был в ярости. Сфенкел с большими силами должен был охранять горный проход, который запирала болгарская столица. В Преславе князь потерял больше половины своих воинов. Но и теперь его армия оставалась грозной и опасной силой. "Мужи крови" - так говорил Святослав о своих бойцах. Ядро его армии составляли варяги, но еще со времен Рюрика в княжеской дружине оказывались и славяне и финно-угры. Кровь и пот сражений спаяли всех их воедино. В дружину приходили представители отдельных племен, в ней же становились русами. Это древнее название народа, из которого вышел легендарный Рюрик, стало общим наименованием дружинников, соединивших в себе военные традиции славян и викингов, а в последствии и общим названием нашего народа. Профессиональные воины, не державшие в руках ничего, кроме оружия, они поклонялись воинственному богу, которого называли по-разному, но ждали от него одного и того же: помощи в бою. Взамен же они всегда были готовы пожертвовать собственной жизнью. Их боевой дух был невероятно высок, поэтому, несмотря на то, что император Иоанн вел к Доростолу численно большее войско, само по себе это еще не гарантировало победы.

"Схватка русичей с византийцами". Реконструкция Михаила Горелика, художник Игорь Дзысь.

Мы знаем, что в начале кампании 971-го года у Цимисхия было примерно 27 000 пеших и конных бойцов. Сколько из них погибло под Преславом? Сколько получили тяжелые раны и не смогли продолжить поход? Преслав удерживало 16-тысячное войско Сфенкела и половина его погибла или попала в плен в первый день боя. При этом, потери ромеев были минимальными. Во второй же день, во время штурма городских укреплений, они должны были вырасти многократно. О войске Святослава в Доростоле можно говорить более определенно. Археологи установили, что в 10 веке площадь крепости составляла около 50 000 квадратных метров. Это означает, что в условиях осады в ней вряд ли могло находиться больше 7 000 бойцов. Прочие крепости, занятые русскими гарнизонами мы в расчет не берем, так как о них ничего не известно. Но сам факт того, что эти гарнизоны были, позволяет утверждать: в конце апреля армия русского князя составляла не меньше 10 000 бойцов.

Армия императора продвигалась медленно, со скоростью не больше 24 километров в день, на дороге между Преславом и Доростолом лежало немало болгарских городов и крепостей, в том числе и Плиска, древняя столица Болгарии, крупный ремесленный центр, и Диния (сегодня это поселок Войвода в 8 км к северу от Плиски), славившаяся своими виноградниками. Узнав о приближении победителя, эти города выслали ему навстречу посольства с изъявлением покорности. Население Болгарии во все времена делилось на тех, кто склонялся к союзу с Империей ромеев и тех, кто был настроен отрицательно. Весной 971-го года настало время первых.

Сражение 23 апреля 971-го года. Синим треугольником обозначен лагерь Святослава.

Цимисхий продолжал движение, не задерживаясь ради своих новых сторонников, и вскоре авангард войска столкнулся с противником. Бойцы Святослава устроили засаду на дороге и перебили передовой отряд ромеев. Наконец, 23 апреля, когда императорская армия было уже недалеко от Доростола, разведка донесла о скоплении войск противника прямо по фронту. Прошедшую неделю Святослав провел в активной подготовке. Вероятно, горячий князь посчитал позором отсиживаться за укрепленными стенами, вывел свои гарнизоны из крепостей и городов и, соединив все войска, решил не ждать появления ромеев в Доростоле, а дать бой в полевых условиях.

Россы разбили лагерь в 18 километрах от крепости, "где с ожесточением и мужеством ожидали приближения императора. Римляне же, гордясь недавними победами, ожидали сражения, которое должно было решить все. Они надеялись, что им будет содействовать Бог, возлюбивший не зачинщиков несправедливости, но постоянно помогающий тем, которые терпят обиду. Не только мужественные, но даже робкие и слабодушные, горячо стремясь к предстоящей битве, стали смелыми и отважными. И вот войска сблизились. И император, и Свендослав стали воодушевлять своих подходящими к случаю словами поощрения, зазвучали трубы, и возбужденные в равной степени войска столкнулись между собой"

Так пишет в своем произведении историк Иоанн Скилица. Лев Калойский добавляет к этому следующее:

Тавроскифы (руссы) плотно сомкнули щиты и копья, придав своим рядам вид стены, и ожидали противника на поле битвы. Император выстроил против них ромеев, расположив одетых в панцири всадников по бокам, а лучников и пращников позади, и, приказав им безостановочно стрелять, повел фалангу в бой

Равнина, на которой сошлись в бою войска Цимисхия и Святослава.

Сражение развернулось на равнинной местности в районе современного поселка Алфтар. Придунайские поля в тех краях изрезаны сетью неглубоких оврагов, что удобно для пехоты, но затрудняет использование конницы. Может быть, именно на это рассчитывал Святослав? Впрочем, вывести войско в поле было его ошибкой. Главная сила русов заключалась в мощной пехоте, вооруженной копьями, мечами и топорами. В этом же была и главная слабость: даже самые мужественные бойцы не могут выдержать атаки бронированной конницы. Как показала история, несмотря на неровности местности, Цимисхий сумел использовать своих всадников. Вероятно, в этом имел место тактический просчет Святослава.

Построившись перед позициями врага, ромейская пехота перешла в атаку. Одна масса вооруженных людей врезалась в другую, и в криках боли и ярости началось сражение. Русы выдержали первый натиск и со своими огромными топорами перешли к методичному истреблению живой силы противника.

Росы, стяжавшие среди соседних народов славу постоянных победителей в боях, считали, что их постигнет ужасное бедствие, если они потерпят постыдное поражение от римлян, и дрались, напрягая все силы. Римляне же одолевали стыд и злоба [при мысли о том], что они, побеждавшие оружием и мужеством всех противников, отступят как неопытные в битвах новички и потеряют в короткое время свою великую славу, потерпев поражение от народа, сражающегося в пешем строю и вовсе не умеющего ездить верхом.

Северные воины, IX век.

Император Иоанн умел ждать. Хотя сердце любого полководца обливается кровью при виде того, как его бойцы гибнут, Цимисхий не торопился вводить в бой свой главный козырь. И только убедившись в том, что пехота Святослава утомилась, он бросил в атаку катафрактов и сам последовал за ними, воодушевляя всадников своим присутствием. Дальнейший ход событий был предсказуем: каждый полководец, видя, что ход битвы изменился не в его пользу, постарается прекратить сражение и таким путем спасти своих людей. Князь Святослав предпочел отступить к Доростолу. Тот факт, что поле боя располагалось на большом расстоянии от крепости (18 километров) и что впоследствии войско князя сохранило боеспособность, говорит нам, что ромейские всадники не долго преследовали россов. В противном случае у Святослава не осталось бы ни одного человека. Вероятнее всего, бой, действительно, завершился в сумерках, как об этом и пишут ромейские историки: преследовать противника верхом в ночной темноте - дело нелегкое.

"Вознеся за победу молитвы победоносному мученику Георгию (ибо столкновение с врагами произошло в день, посвященный его памяти), император на другой день сам двинулся к Доростолу и, оказавшись там, стал укреплять лагерь".

План Доростола (наименование на болгарском языке).

Осада крепости

Неподалеку от Дористола возвышается посреди равнины небольшой холм. Разместив войско на этом холме, [Иоанн] приказал рыть вокруг него ров, а землю выносить на прилегающую к лагерю сторону, чтобы получилась высокая насыпь. Затем [он приказал] воткнуть на вершине [насыпи] копья и повесить на них соединенные между собою щиты. Таким образом, лагерь был огражден рвом и валом, и враги никак не могли проникнуть внутрь — устремившись ко рву, они бы остановились. Так разбивают обычно римляне свой стан во вражеской стране.

Этот текст ромейского историка напоминает нам о старой армейской проблеме Римской империи. Еще в 4-м веке писали, что легионеры утратили представление о дисциплине и не только не желают копать рвы и обустраивать лагерную стоянку так, как это было принять во времена Цезаря и Помпея, но и тяжелых доспехов носить не хотят. Сколь часто впоследствии римская армия терпела поражения из-за халатного отношения к разведке и укреплению лагеря! Здесь же мы видим, что прекрасно подготовленные военнослужащие, подчиняясь приказам талантливого полководца, выполняют всё необходимое для обеспечения безопасности и одерживают победу за победой.

Ромейский лагерь в 700 метрах от стен Доростола.

Анонимный ромейский памятник 10 века "De castrametatione" рассказывает нам о том, как мог быть устроен этот лагерь. Его главным назначением было обеспечить безопасность армии, находящейся на территории противника. Возведение лагеря легло на плечи пехоты, которая делилась на таксиархии по 1000 человек. Таксиархия состояла из трех частей: 500 тяжеловооруженных воинов, которых в подражание древним называли "гоплиты" ( ὁπλίτης), 300 легковооруженных копейщиков "псилов" (ψιλοί) и 200 лучников "токсотов" (τοξότης). В укомплектованной действующей армии могло быть от 12 до 16 таксиархий. Внешняя линия лагеря рассчитывалась по числу гоплитов.

Ромейская кавалерия состояла из трех частей:
1) личной императорской гвардии – "этерии" и во время правления Цимисхия "Бессмертных",
2) четырех гвардейских столичных полков (τάγματα): схолы, экскувиты, арифмы (αριθμός) и иканаты,
3) фемные кавалерийские ополчения (θέματα). Стандартным числом всадников считалось 10 000 человек, включая всадников личной императорской гвардии, которая была резервом на случай непредвиденных ситуаций.

Лагерь строился в форме квадрата со стороной в 3 100 метров для армии в 16 таксиархий. Ответственным за подбор местности для лагерной стоянки был минсуратор (В римской армии IV-го века специалисты этого рода назывались metatores). Решив вопрос насчет местности, минсуратор разыскивал возвышенное и открытое место, на котором устанавливал царское знамя. Оттуда минсуратор проводил линии будущего лагеря и по внешним линиям расставляет значки отдельных таксиархов. Римская армия до четвертого века была преимущественно пешей, после же, в результате столкновений с наиболее эффективной в то время конной армией гуннов, основу ее составили всадники. В походном лагере их место было в центре.

Лагерь был укреплен рвом глубиной 2 -2.5 метра, ширина 1.5.-2 метра, а также земляным валом. Работы велись одновременно по всей линии лагеря. По современной оценке, 13 000 человек могут выполнить такую работу за 5 часов. На каждой стороне лагеря должно быть три или два входа шириной в 14 метров. Середину лагеря занимал "царский лагерь", в центре которого стояла царская ставка (κόρτη). Гвардейские кавалерийские части располагались по четырем сторонам от царского лагеря. Ночью вокруг лагеря выставлялись караулы (κέρκιτα, от латинского circitores) и сторожевая служба (βίγλα от латинского vigiles). Виглы несли службу вне лагеря. Днем они состояли из конных отрядов, ночью - из конных, стоявших поодаль от лагеря, и пеших, находившихся вблизи.

Устройство ромейского военного лагеря.

Итак, император Иоанн привел свое войско к стенам Доростола, встав лагерем на одном из холмов к югу от крепости. Так далеко ромеи не заходили с 7-го века. Теперь, когда на востоке была взята Антиохия, а на западе ромейские войска вышли к Дунаю, казалось, что скоро Империя будет восстановлена в границах времен Юстиниана. Однако, прежде чем думать о дальнейших завоеваниях, нужно было решить вопрос с князем Святославом. Русы укрылись в Доростоле, неприступной крепости, ширина стен которой составляла 4.7 метров. Стены были устроены зубчато, что делало штурм делом чрезвычайно сложным. 25 апреля началась осада. Почти каждый день шла перестрелка; русы выходили из крепости для небольших набегов и этим все ограничивалось. Святослав надеялся выдержать осаду. Возможность уйти за Дунай была, но вскоре исчезла: в конце месяца на реке появился ромейский флот. Вторая эскадра Иоанна, состоявшая из огнеметных дромонов, блокировала крепость со стороны реки. Теперь переправа стала невозможна. Руссы помнили о том, как 30 лет назад ромейский флот сжег корабли князя Игоря, отца Святослава и не хотели испытать на себе действие неугасимого огня, который горел даже в воде. Они называли эту горючую жидкость "греческий огонь". В ромейских источниках эта жидкость имела много названий: "морской огонь" (πῦρ θαλάσσιον), "римский огонь" (πῦρ ῥωμαϊκόν), "военный огонь" (πολεμικὸν πῦρ), "жидкий огонь" (ὑγρὸν πῦρ), но вне зависимости от термина, она всегда означала страшную смерть.

Святослав ободрял своих бойцов; он все еще не потерял надежды на удачный исход этой сомнительной истории. К тому же, появление ромейских дромонов исключало возможность отступления. Оставалось либо сдаться, что было неприемлемо для молодого и гордого князя, либо взять оружие в руки и в "бою обрести право свое". На следующий день после блокады крепости со стороны реки князь повел своих людей в бой, в котором погиб Сфенкел, третий в войске русов после Святослава. Это подорвало боевой дух русичей. Длительное время они не покидали крепости. Все это время ромейские осадные машины вели обстрел неприступных стен. Каменные снаряды с устрашающим свистом попадали внутрь укреплений, поражая русских воинов, поэтому, они решили уничтожить источник неприятностей. В тот день русы стали инструментом в руках Божьих. Прежде я рассказывал о магистре Иоанне Куркуасе, который запятнал свою честь разграблением церквей Преслава. Он получил приказ охранять осадные орудия, но, по старой привычке, предпочел предаться пьянству. Предположительно утром 18 июля (Лев Калойский специально отмечает, что дело было после завтрака), Куркуас выпил изрядное количество вина. От этого у него разболелась голова, и стало клонить ко сну. По закону подлости именно в этот момент ему доложили о том, что русы предприняли вылазку и направляются к катапультам.

Русский воин, 10 век.

Иоанн "вскочил на коня и в сопровождении избранных воинов бросился к ним навстречу. [На бегу] конь оступился в яму и сбросил магистра. Скифы увидели великолепное вооружение, прекрасно отделанные бляхи на конской сбруе и другие украшения — они были покрыты немалым слоем золота — и подумали, что это сам император. Тесно окружив [магистра], они зверским образом изрубили его вместе с доспехами своими мечами и секирами, насадили голову на копье, водрузили ее на башне и стали потешаться над ромеями [крича], что они закололи их императора, как жертвенное животное. Магистр Иоанн стал добычей варварского неистовства и понес, таким образом, кару за [преступления], совершенные им против святых храмов, — ведь говорят, что он разграбил в Мисии много [церквей] и обратил в свое частное имущество их утварь и священные сосуды

Россы доложили Святославу о неожиданном успехе операции. Они были уверены, что император Иоанн - человек, своей волей поднявший войско ромеев на высоту небывалой славы - погиб. При таких условиях, пожалуй, надежда на победы могла иметь место. 19 июля Святослав во второй раз вывел свое войско из крепости, но и на этот раз не достиг успеха. В бою погиб воевода Икмор - второй по значимости после князя. Вместе с ним пало большое количество лучших бойцов. Наступившей ночью их скорбящие соратники снова вышли из крепости, чтобы собрать тела павших. Лев Калойский рассказывает при этом примечательную подробность. Дадим ему слово:

И вот, когда наступила ночь и засиял полный круг луны, скифы вышли на равнину и начали подбирать своих мертвецов. Они нагромоздили их перед стеной, разложили много костров и сожгли, заколов при этом по обычаю предков множество пленных, мужчин и женщин. Совершив эту кровавую жертву, они задушили [несколько] грудных младенцев и петухов , топя их в водах Истра. Говорят, что скифы почитают таинства эллинов, приносят по языческому обряду жертвы и совершают возлияния по умершим, научившись этому то ли у своих философов Анахарсиса и Замолксиса , то ли у соратников Ахилла. Ведь Арриан пишет в своем «Описании морского берега» , что сын Пелея Ахилл был скифом и происходил из городка под названием Мирмикион , лежащего у Меотидского озера (Азовского моря). Изгнанный скифами за свои дикий, жестокий и наглый нрав, он впоследствии поселился в Фессалии (). Явными доказательствами [скифского происхождения Ахилла] служат покрой его накидки, скрепленной застежкой, привычка сражаться пешим, белокурые волосы, светло-синие глаза, сумасбродная раздражительность и жестокость, над которыми издевался Агамемнон, порицая его следующими словами:

сегодня - северная Греция

"Распря единая, брань и убийство тебе лишь приятны".

Тавроскифы и теперь еще имеют обыкновение разрешать споры убийством и кровопролитием. О том, что этот народ безрассуден, храбр, воинствен и могуч, [что] он совершает нападения на все соседние племена, утверждают многие; говорит об этом и божественный Иезекииль такими словами: «Вот я навожу на тебя Гога и Магога, князя Рос». Но довольно о жертвоприношениях тавров.

В основе картины Генриха Семирадского «Ночные жертвоприношения» лежит рассказ византийского хрониста Льва Диакона о последнем эпизоде войны киевского князя Святослава Игоревича с Византией за обладание Дунаем.

Ошеломляющий текст. Оставлю его без комментариев. Добавлю лишь, что обычай славян сжигать трупы умерших подтверждается Ибн-Фадланом, арабским историком первой половины 10-го века, а к практике человеческих жертвоприношений прибегал сын Святослава князь Владимир, который до принятия христианства провел реформу языческого культа. "Повесть временных лет" рассказывает следующее:

В год 6491 (983). Пошел Владимир против ятвягов, и победил ятвягов, и завоевал их землю. И пошел к Киеву, принося жертвы кумирам с людьми своими. И сказали старцы и бояре: "Бросим жребий на отрока и девицу, на кого падет он, того и зарежем в жертву богам". Был тогда варяг один, а двор его стоял там, где сейчас церковь святой Богородицы, которую построил Владимир. Пришел тот варяг из Греческой земли и исповедовал христианскую веру. И был у него сын... . И посланные к нему, придя, сказали: "На сына-де твоего пал жребий, избрали его себе боги, так принесем же жертву богам".

И принесли.




Последний бой

Но вернемся на берега Дуная. Князь Святослав терпел одну неудачу за другой. Для него, молодого воителя (если верить Повести временных лет, ему в 971 году было 29 лет), не знавшего прежде горечи поражений, встреча с Цимисхием стала шоковой терапией, заставляющей пересмотреть все свое мировоззрение. Утром 20 июля Святослав собрал военный совет для того, чтобы решить. что делать дальше. Воеводы разделились в мнениях: одни говорили, что нужно садиться на ладьи и ночью попытаться вырваться из кольца ромейских кораблей. Другие напоминали о том, что дромоны оснащены огнеметными устройствами, а что может быть страшнее, чем гореть заживо!? Они предлагали начать переговоры с императором и выторговать себе жизнь.

«Погибла слава, которая шествовала вслед за войском росов, легко побеждавшим соседние народы и без кровопролития порабощавшим целые страны, если мы теперь позорно отступим перед ромеями. Итак, проникнемся мужеством, [которое завещали] нам предки, вспомним о том, что мощь росов до сих пор была несокрушимой, и будем ожесточенно сражаться за свою жизнь. Не пристало нам возвращаться на родину, спасаясь бегством; [мы должны] либо победить и остаться в живых, либо умереть со славой, совершив подвиги, [достойные] доблестных мужей!»

Так ответил князь своим советникам. Чтобы не ударить в грязь лицо, воеводы согласились дать бой ромеям и вечером следующего дня войско Святослава вышли из крепости. В тот день погода была плохой: тяжелые тучи закрыли небо. Русы построились тесными рядами и с неистовой яростью бросились на врага. В ходе боя ромейский воин Анемас, сразивший ранее Икмора, вырвался вперед и, оказавшись перед Святославом, ударил его мечом по плесу. Кольчужная рубашка и щит спасли князя. Русичи устремились на помощь своему правителю, "Анемас же был окружен рядами скифов, конь его пал, сраженный тучей копий; он перебил многих из них, но погиб и сам — муж, которого никто из сверстников не мог превзойти воинскими подвигами".

Современное изображение: бой Анемаса с русами.

Сразив одного из лучших ромейских воинов, русы усилили натиск и стали теснить противника. Цимисхий, наблюдавший за боем, увидел, что его войско колеблется, а некоторые подразделения начинают отступать. Он хорошо знал, что паника и бегство могут привести к уничтожению армии. Настал решающий момент всей войны и император, вскочив на коня, встал во главе гвардии "Бессмертных" и лично повел ее в бой. Зазвучали боевые трубы, бронированная конница, сверкая золотом доспехов в свете заходящего солнца, набирая скорость, понеслась на ряды противника. Сила кавалерийского натиска была ослаблена толпой колеблющихся пехотинцев, которые, правда, устыдились бегства и вернулись на позицию. В тот момент поднялась буря; ветер дул с юга и застилал пылью вперемежку с дождем глаза русов. Говорят, многие видели впереди войска всадника на белом коне, который увлек за собой ромеев и рассек строй противника. После боя его никто не смог найти, ромеи решили, что это был покровитель воинов, священномученник Феодор Тирон (Θεόδωρος ο Τήρων).

Ромейский гиппотоксот (ίππος — лошадь и τοξότης — лучник, конный лучник), 10 век.

Последовав за святым мужем, ромеи вступили в бой с врагами. Завязалась горячая битва, и скифы не выдержали натиска конной фаланги. Окруженные магистром Вардой, по прозванию Склир, который со множеством [воинов] обошел их с тыла, они обратились в бегство. [Ромеи] преследовали их до самой стены, и они бесславно погибали. Сам Сфендослав, израненный стрелами, потерявший много крови, едва не попал в плен; его спасло лишь наступление ночи. ...

Израненный Святослав провел ночь, страдая от осознания того, что его войско погибло. К утру он, все же, взял себя в руки и решил сделать все возможное для спасения оставшихся. 22 июля послы русского князя явились в ставку императора с просьбой о мире. Князь предлагал Цимисхию следующие условия.

1. Он уступает ромеям Доростол и все завоеванные в Болгарии земли.

2. Производится обмен пленными.

3. Русы возвратятся на родину, и впредь будут хранить мир с Империей.

4. В случае необходимости русский князь обязуется предоставить военную поддержку императору.

5. Торговые отношения между Русью и Империей будут восстановлены на условиях, оговоренных в договоре 945-го года.

По странному стечению обстоятельств список с этого договора попал в руки русскому летописцу Нестору и сохранился в уже упомянутой «Повести временных лет»:

"Список с договора, заключенного при Святославе, великом князе русском, и при Свенельде, писано при Феофиле Синкеле к Иоанну, называемому Цимисхием, царю греческому, в Доростоле, месяца июля, 14 индикта, в год 6479. Я, Святослав, князь русский, как клялся, так и подтверждаю договором этим клятву мою: хочу вместе со всеми подданными мне русскими, с боярами и прочими иметь мир и истинную любовь со всеми великими царями греческими, с Василием и с Константином, и с боговдохновенными царями, и со всеми людьми вашими до конца мира. И никогда не буду замышлять на страну вашу, и не буду собирать на нее воинов, и не наведу иного народа на страну вашу, ни на ту, что находится под властью греческой, ни на Корсунскую страну и все города тамошние, ни на страну Болгарскую. И если иной кто замыслит против страны вашей, то я ему буду противником и буду воевать с ним. Как уже клялся я греческим царям, а со мною бояре и все русские, да соблюдем мы неизменным договор. Если же не соблюдем мы чего-либо из сказанного раньше, пусть я и те, кто со мною и подо мною, будем прокляты от бога, в которого веруем, - в Перуна и в Волоса, бога скота, и да будем желты, как золото, и своим оружием посечены будем. Не сомневайтесь в правде того, что мы обещали вам ныне, и написали в хартии этой и скрепили своими печатями".

Иоанн Цимисхий одобрил условия Святослава, предоставил русам продовольствие для пути на родину и согласился попросить печенегов о беспрепятственном проходе княжеской дружины через причерноморские степи. Иоанн впитал в себя суть тысячелетней политической традиции Империи: не стоит стремиться к полному уничтожению врага; однажды враг может стать другом. После заключения договора Святослав обратился к Иоанну с неожиданным предложением о личной встрече.

Клавдий Васильевич Лебедев (1852 - 1916) - русский исторический и церковный живописец. Картина «Встреча Святослава с византийским императором Цимисхием на берегу Дуная»

Государь не уклонился и, покрытый вызолоченными доспехами, подъехал верхом к берегу Истра, ведя за собою многочисленный отряд сверкавших золотом вооруженных всадников. Показался и Сфендослав, приплывший по реке на скифской ладье; он сидел на веслах и греб вместе с его приближенными, ничем не отличаясь от них. Вот какова была его наружность: умеренного роста, не слишком высокого и не очень низкого, с мохнатыми бровями и светло-синими глазами, курносый, безбородый, с густыми, чрезмерно длинными волосами над верхней губой. Голова у него была совершенно голая, но с одной стороны ее свисал клок волос — признак знатности рода; крепкий затылок, широкая грудь и все другие части тела вполне соразмерные, но выглядел он угрюмым и диким. В одно ухо у него была вдета золотая серьга; она была украшена карбункулом, обрамленным двумя жемчужинами. Одеяние его было белым и отличалось от одежды его приближенных только чистотой. Сидя в ладье на скамье для гребцов, он поговорил немного с государем об условиях мира и уехал.

Так закончилась война на западе, однако императору Иоанну покой и не снился. Его ждал очередной поход, холодные арабские ночи, "волшебный восток, чары и месть, отвага и честь, дворцы и песок". Но об этом я расскажу в следующей части

Гибель князя Святослава

По просьбе Сфендослава император отправил посольство к пацинакам (печенегам), предлагая им стать его друзьями и союзниками, не переходить через Истр и не опустошать Болгарию, а также беспрепятственно пропустить росов пройти через их землю и возвратиться домой. Назначен был исполнить это посольство Феофил, архиерей Евхаитский. [Пацинаки] приняли посольство и заключили договор на предложенных условиях, отказавшись только пропустить росов. Когда росы отплыли, император укрепил крепости и города на берегах реки и возвратился в ромейскую державу.

Князь тяжело переживал произошедшее, ведь еще год назад на укоры матери, что он не заботится о своей земле, Святослав ответил: "Не любо мне сидеть в Киеве, хочу жить в Переяславце на Дунае". В столице Руси он оставил править старшего сына Ярополка. Возвращаться на родину князь не собирался, но теперь других вариантов не было. Несмотря на то, что Святослав просил императора Иоанна отправить послов к печенегам с просьбой пропустить русскую дружину на север, его воеводы сомневались в том, что путь будет безопасным.

И сказал ему воевода отца его Свенельд: "Обойди, князь, пороги на конях, ибо стоят у порогов печенеги". И не послушал его, и пошел в ладьях. А переяславцы послали к печенегам сказать: "Вот идет мимо вас на Русь Святослав с небольшой дружиной, забрав у греков много богатства и пленных без числа". Услышав об этом, печенеги заступили пороги. И пришел Святослав к порогам, и нельзя было их пройти. И остановился зимовать в Белобережье, и не стало у них еды, и был у них великий голод, так что по полугривне платили за конскую голову, и тут перезимовал Святослав.

В год 6480 (972). Когда наступила весна, отправился Святослав к порогам. И напал на него Куря, князь печенежский, и убили Святослава, и взяли голову его, и сделали чашу из черепа, оковав его, и пили из него. Свенельд же пришел в Киев к Ярополку. А всех лет княжения Святослава было 28.

"Меч Святослава" - изделие 10 века, найденное на Днепровском острове Хортица - месте предполагаемой гибели князя Святослава.

Так преждевременно окончился путь грозного завоевателя. Многие считают, что именно Цимисхий натравил печенегов на Святослава. Однако мы сомневаемся в этом. Император Иоанн хотел сохранить добрые отношения с северными соседями. Союз с Русью был выгоден для Византии. К тому же, если бы он хотел смерти князя - не выпустил бы русов из Доростола. Интересно, что и русская летопись вовсе не обвиняет византийцев в предательстве. "Повесть временных лет", говорит, что русские войска отправились домой с богатейшей добычей и пленными ("везет именье много от грек и полон бесчислен..."). При этом, не ромеи, а жители Переяславы (т. е. болгары) оповестили печенегов о том, что Святослав идет с малым войском и значительным количеством материальных ценностей. Возможно, именно большое количество добычи заставило князя пренебречь безопасным путем, и отправился на ладьях. После смерти князя русско-византийский мирный договор остался в силе. Торговля возобновилась, товары со всего севера снова потекли по торговому пути "Из варяг в греки" на рынки Константинополя.

Дипломатия Цимисхия

Закончилась напряженная, хоть и короткая война. За 4 месяца Иоанн Цимисхий не только обезопасил себя от угрозы со стороны русов, но и превратил их в союзников Империи. Цимисхий смог превратить великую угрозу в столь же великий успех: через 300 лет северо-восточная Болгария вновь стала ромейской провинцией. Император Иоанн сразу же взялся за укрепление новых рубежей. Археологические раскопки показывают, что в конце 10 века на правом берегу Дуная были возведены новые фортификационные сооружения. Подобные победы всегда отмечались триумфом. Жители столицы украсили улицы и дома лавровыми ветвями (древним знаком триумфатора), пурпурными и позолоченными полотнами, и высыпали на улицы.

Золотые врата Константинополя.

Триумфальная процессия входила в Город через Золотые врата. Горожане предоставили императору колесницу, покрытую золотом, но Иоанн отказался от этой чести. Будучи человеком религиозным, он не считал победу исключительно своей заслугой. Поэтому, справедливо полагая, что одержал верх над противником благодаря Божьему изволению, приказал установить на колеснице икону Богоматери с Христом, а сам встал позади нее. В числе прочих "трофеев" находился и царь болгарский, Борис. Процессия тронулась: впереди ехала колесница, за нею на белом коне император с венками и скипетром в руках. Центральная улица Константинополя - Меса - была заполнена толпами ликующего народа. Принимая поздравления, Цимисхий проехал вплоть до собора Святой Софии, где спешился и с венцом болгарских царей вошел в храм, чтобы в подобающем месте лично поблагодарить Владыку всех за победу, о которой в то время говорили повсюду, и преподнести Ему корону в качестве дара.

Гбелен Гюнтера - византийское полотно 10-го века с изображением триумфатора Иоанна Цимисхия.

После торжеств Иоанн вышел на Плакотийскую площадь и пригласил к себе болгарского царя Бориса. Несчастный правитель вышел и в присутствии жителей столицы снял с себя знаки царской власти: эпоха независимости Болгарии была окончена. Император там же возвел Бориса в сан магистра, даровав ему, таким образом, один из наиболее высоких титулов. Так Борис из болгарского царя превратился в ромейского вельможу. Торжества по поводу победы Цимисхия нашли свое отражение на гобелене, сохранившемся до наших дней. Подробнее о нем можно прочитать в статье "Гобелен Гюнтера".

Несмотря на то, что Цимисхий позиционировал свою победу как низвержение Болгарского царства, в действительности, западная Болгария, которая не была разорена вторжениями Святослава, все еще сохраняла собственную власть. Однако, этот вопрос не имел существенного значения: вся знать этой балканской страны видела в кампании 971-го года урок и предупреждение.

Вернувшись в Константинополь, Иоанн был вынужден обратить внимание на Итальянский вопрос: владения Империи на юге Италии находились под тяжелым давлением с двух сторон. С юга из Сицилии к ним прорывались арабы, а с севера над ними нависали армии германского короля Оттона I. Владения ромеев на юге Апеннинского полуострова были объединены под властью катепана Михаила Абиделаса, который, налаживая взаимоотношения с лангобардскими герцогами, держал позиции Империи. Однако, еще в 967-м году Оттон обратился с предложением союза и династического брака. Он хотел женить своего сына Оттона II Рыжего на византийской принцессе Анне и, тем самым утвердить союз между двумя государствами. Взамен он готов был вернуть Империи часть захваченных им земель. Тогда его предложение встретил император Никифор Фока, который склонялся к военному решению конфликта. Выживи он - и, вполне вероятно, ромейская армия высадилась бы на юге Италии. Впрочем, летом 970-го года Никифор вступил в переговоры с Оттоном.

Катепанат Италия.

Лангобардия ( Λογγιβαρδία) - одна из фем Ромейской империи, которая объединила южные регионы Италии. Административным центром фемы был город Бари. Фема появилась после того как Бари был отвоёван у мусульман в 873 году. Параллельно начался процесс вытеснения лангобардов от южных оконечностей полуострова. В 938-956 годах фема Лангобардия объединилась с фемой Калабрии, и после 965 года обе фемы были объединены в новый административно-территориальный округ - катепанат Италия(κατεπανάτον Ἰταλίας, титул "катепан" означает "верховный"), при этом стратиг Лангобардии был повышен в сане, получив титул катепана Италии.

Германский король Оттон и его упитанная супруга.

После смерти Никифора Фоки Цимисхий продолжил переговоры, так как видел в этом хорошие дипломатические возможности. Император Иоанн одобрил предложение Оттона о династическом браке, желая раз и навсегда договориться о границах в Италии. Теперь же, в конце 971-го года, вернувшись в Константинополь, он рассмотрел условия германского короля. Он сохранял за собой Капую и Беневент, возвращая империи Апулию. Цимисхий был удовлетворен таким вариантом, и уже в начале 972-го года невеста германского короля в сопровождении большой свиты взошла на корабль, отплывший в направлении Италии. В Апулии ее встретили послы Оттона и сопроводили в Рим, где 14 апреля того же года Папа римский Иоанн XIII обвенчал ее с принцем Оттоном II.

Феофания, жена германского короля Оттона II.

Цимисхий не позволил унизить императорскую семью брачным союзом с германским королем: вместо Анны в Италию отправили Феофанию, племянницу Иоанна. Ее отцом был Константин Склир, брат знаменитого полководца Варды Склира, а матерью была София Фокина, племянница императора Никифора II Фоки. Сестра Константина Склира, Мария Склирена была первой женой Цимисхия, который, таким образом, оказался дядей Феофано по браку. Это была хорошо образованная, скромная, красивая, умная и красноречивая девушка. Она свободно владела, не только греческим, но и латынью, а позже выучила немецкий язык. Она была знатоком античной литературы, знала работы поэтов и мыслителей своего времени. Феофано сыграла важную роль в истории Германии, внеся большой вклад в её культурное развитие. В 973-м году умер Оттон I, и вместе с этим Южная Италия перестала быть камнем преткновения в отношениях Ромейской империи и Германии. По стечению обстоятельств, в то же время прекратились нападения сицилийских арабов, поскольку их внимание было отвлечено событиями на севере Африки и, в частности, в Египте. Все это дало возможность Иоанну Цимисхию оставить катепанат Италия и вернуться к проблемам восточной границы.

Восточный поход 972-го года

В течении зимы 971-972 гг. военное ведомство Империи не покладая рук готовило все необходимое для похода на Восток. Летом 972-го года приготовления были окончены. Арабский историк 10 века Яхья Антиохийский пишет, что Иоанн с войском появился на берегах Евфрата в конце сентября или начале октября. Путь между Константинополем и Мелитеной - крупным городом на великой реке востока - занимал около 40 дней. Конец лета на Анатолийском полуострове был очень жаркий. Видимо, Цимисхий выступил в последние дни лета, в то время, когда температура начинает опускаться.

Горы к востоку от Евфрата

Ромейская армия пересекла Евфрат у Мелитены и продолжила путь по холмистой местности в направлении Амиды (современный город Шанлыурфа, Турция), древнего города, на протяжении столетий бывшего пограничным пунктом римско-персидской границы. В 4 веке император Констанций II повелел укрепить городскую стену мощными башнями, которые сохранились до сих пор. Но, несмотря на все укрепления, при виде ромейской армии горожане предпочли добровольную сдачу ужасам осады и штурма, в исходе которого они не сомневались. За последние годы одно имя императора Иоанна стало кошмаром для арабов востока: завоеванные арабами города ждали неминуемого появления победоносного императора у своих стен и трепетали от этого. У страха глаза всегда велики, тем более, когда страх называется Иоанн Цимисхий!

Крепостные стены Амиды.

Приняв сдачу Амиды и взяв с города большой выкуп, император развернул войска на запад в направлении берега Евфрата. Там, к северу от Эдессы лежал город Мартирополь или Миефарким, как его называли местные арабы (современный Хильван). "Это замечательный, славный город, превосходящий богатствами и стадами все другие поселения в тех местах" - пишет о нем Лев Калойский. "Он и этот город принудил к сдаче и, взяв с его жителей прекрасные многочисленные дары, состоящие из золота, серебра и расшитых золотом тканей, направился к Нисибису. Император нашел город пустым: жители, напуганные вторжением ромейского войска, покинули его и убежали в глубь страны".

Башни Амиды, выстроенные в 4 веке Констанцием 2.

12 октября 972-го года император вошел в опустевший Нисибис. Остановившись там на непродолжительное время, Иоанн установил свою власть в окрестных поселениях и, расположив в Нисибисе гарнизон, продолжил поход. Его целью был город Экбатана. Говорили, что в этом городе были огромные запасы золота и серебра, так как на протяжении веков он не знал вражеских нашествий, обогащаясь, при этом, "за счет других стран". Император не сомневался в том. что сможет взять город одним ударом. Взятые сокровища с лихвой окупили бы те затраты, которые понесла государственная казна на организацию похода и позволили бы обеспечить последующие. Но на пути императора встала обширная пустыня, в которой не возможно было найти ни воды, ни припасов в достаточном количестве. Иоанн не мог вести свою армию в столь губительные места, поэтому решил окончить поход и вернуться в Константинополь. "С торжеством провез он по площади золото, серебро, серские ткани (ценные шелковые ткани, вывозившиеся из Индии) и ароматические вещества и прочие дары, взятые у агарян, горожане смотрели и дивились их множеству, восторженно встречали его, провожали приветственными кликами во дворец и прославляли его победы".

Главным противником Византии на востоке был Фатимидский халифат - мусульманское государство, зародившееся в Ифрикии - на территории современного Туниса. Фатимиды неоднократно пытались завладеть богатыми землями Египта, вступив в войну с Багдадским (Аббасидским халифатом). Конфликты с единоверцами притянули на границы Египта лихих людей со всего арабского мира, в том числе из Сицилии. Это снизило арабское давление на ромейские владения на юге Италии. Весной 969-го года попытки Фатимидов увенчались успехом: их огромная армия захватила дельту Нила. Ее полководец Джаухар основал новую столицу - город Каир. Оттуда арабские армии хлынули на север - в Палестину и Сирию, пытаясь снова захватить Антиохию. Борьба с ними стала главным содержанием истории восточной византийской границы в 970-974 годах. После отбытия императора столкновения в Сирии продолжались, однако наступление Фатимидов удалось остановить.

ППРИЛОЖЕНИЕ

ММолодые годы Цимисхия

Иоанн Цимисхий родился в 925-м году. Единственным подробным источником, повествующим о его жизни, является «История» Льва Дьякона. Но эта книга упоминает об Иоанне в довольно позднем возрасте. Как прошли его молодые годы? Об этом можно говорить лишь в самых общих чертах. Для того чтобы составить представление о первой части жизни Иоанна, окунемся в контекст эпохи. По-видимому, Иоанн Цимисхий происходил из фемы Армениак. Его семья была в родстве с семейством Иоанна Куркуаса, полководца, блиставшего на восточной границе Империи с 923-го года. Доместик восточных схол Иоанн Куркуас командовал восточной армией и в течение 20 лет громил войска Аббасидского халифата и независимых мусульманских эмиров. За это время Империя ромеев вышла за пределы старой границы и прочно закрепилась на землях, которые не одну сотню лет арабы удерживали под своей властью. Военные успехи Империи совпали со временем становления личности Иоанна Цимисхия, что неизбежно должно было оставить свой след. Можно предположить, что в 30-е годы X-го века военная карьера стала престижной и немало молодых людей решили связать свою жизнь с военным делом.

Фе́ма (греческое θέμα) — военно-административный округ Ромейской империи. Фемы были созданы в середине VII-о столетия с целью защиты восточных рубежей империи от арабов. Фемами была заменена провинциальная система диоцезов, установленная императорами Диоклетианом и Константином I. Первые фемы были созданы на основе лагерных стоянок армии Империи ромеев , их названия соответствовали воинским частям, бывших их прародителями. Цель реорганизации состояла в снижении расходов на содержание армии. Фемы не платили налогов центральной власти, все налоговые сборы оставались в распоряжении местных властей; со своей стороны, центр не выделял денег на содержание воинских сил фем, при этом все дееспособные мужчины фемы были обязаны нести воинскую службу.

Походы доместика восточных схол Иоанна Куркуаса.

В 942-м году Иоанн Куркуас начал свою последнюю военную кампанию. В это время нашему герою, Иоанну Цимисхию, было уже 17 лет и, пользуясь протекцией знаменитого родственника, он вполне мог принять участие в боевых действиях. Судя по тому, что мы знаем о характере Цимисхия, он должен был стремиться к этому всеми силами. В 942-м году восьмидесятитысячное войско ромеев выступило с завоеванного плацдарма вглубь арабских территорий. За два года доместик восточных схол Иоанн Куркуас взял города Алеппо, Хамус, Мартирополис, Амида, Нисибис, Дара, Бирта и Германикея. В этих местах ромеи не появлялись со времен правления императора Ираклия, когда восточные провинции были захвачены арабами. Военная кампания Куркуаса планировалась с целью ослабить пограничные мусульманские государства. Слишком много времени прошло с тех пор, как эти земли были частью Империи, и не одно поколение выросло при власти арабов, поэтому попытка занять территорию и удержать ее была бы делом бессмысленным и неразумным. Ромейская армия ограничилась тем, что громила войска противника и подрывала его экономический потенциал. Если вопрос возвращения захваченных территорий под власть императора в то время и стоял, то это должен был быть следующий шаг. Пока что крайняя точка ромейской границы соответствовала городу Самосата на реке Евфрат. Иоанна Куркуаса называли «вторым Траяном или Велисарием». Ему посвятил восемь книг своего исторического произведения протоспафарий Мануил. К сожалению, все они были утеряны. Осталось лишь краткое упоминание в сочинении Продолжателя Феофана.

К числу потрясающих успехов Иоанна Куркуаса относится осада Эдессы. Этот город представлял интерес не только в военном или экономическом смысле: в нем хранилось нерукотворное изображение Иисуса Христа, так называемый Спас Нерукотворный. Греки называли его Άγιον Μανδήλιον (агион мандилион) от греческих слов ἅγιος — святой, и μανδύη, μανδύας — «мантия, шерстяной плащ». Эта христианская святыня имела совершенно необычное происхождение: как об этом говорит множество авторов, в I-м веке нашей эры правитель Эдессы по имени Абгар V Укамма захотел получить изображение Иисуса из Назарета. После того, как посланный в Палестину художник не справился со своей задачей, Иисус вымыл лицо и промокнул его полотном, на котором остался отпечаток. Несмотря на фантастичность происхождения, этот образ существовал на самом деле. Веками она хранилась в Эдессе, сначала под властью римлян, с 7-го века под властью арабов. В 944-м году доместик восточных схол Иоанн Куркуас вернул ее христианам Империи взамен на снятие осады с города. Немного событий в истории Империи имели такой резонанс, как появление этой иконы в Константинополе. 15-о августа жители города вышли встречать одну из величайших реликвий христианства.

«Спас на убрусе» (Св. Мандилион). Симон Ушаков. 1658 год

С 944-го года 16-го августа стало датой празднования «перенесения из Эдессы в Константинополь нерукотворного образа Господа нашего Иисуса Христа». Этот праздник до сих пор отмечается в православной церкви. Стоит упомянуть, что образ Христа оставался в Константинополе до 1204-го года. После того, как крестоносцы захватили Город, образ исчез. Византийские авторы пишут, что его пытались вывезти морем на запад, но корабль попал в бурю и утонул. Однако до 1204-го года с него были сделаны списки, которые позже попали на Русь. Одиннадцатым веком датируются первые сохранившиеся на Руси списки иконы. После того образ копировали неоднократно, благодаря чему он существует до сих пор.

ППолководец Империи

Но вернемся к нашему герою. Есть основания предполагать, что девятнадцатилетний Иоанн Цимисхий участвовал в победоносном походе весной-летом 944-го года. Однако, после этого, военная карьера Куркуаса прервалась: зависть и придворные интриги привели к тому, что осенью 944 года императорским указом он был освобожден от должности. Куркуас покинул военный Олимп Империи, но его дело продолжило жить: вскоре военные успехи имперской армии повторились под командованием полководцев Варды Фоки Старшего и Никифора Фоки (Νικηφόρος Β΄ Φωκᾶς). В это время Иоанн Цимисхий продолжал военную карьеру, но о том, в каких кампаниях он принимал участие и какие должности занимал, нет никаких сведений. Всепожирающее время не сохранило ни слова о молодых годах полководца.

Никифор Фока в императорском облачении, современный рисунок.

Стоит сделать несколько замечаний о роде Цимисхия. Большинство историков сходятся на том, что он имел армянские корни. На это указывает несколько фактов. Во-первых, его родство с Куркуасом. Известно, что Цимисхий был внучатым племянником прославленного полководца. Род Куркуаса имел армянское название Гурген. С середины 9-го века его представители занимали в Империи ромеев различные военные должности. Разрастаясь, род обзавелся не только военными, но и гражданскими должностями. Это позволяло Куркуасам и их близким получить крупные земельные владения в Анатолии (полуостров Анатолия, иначе говоря, Малая Азия, - территория современной Турции). На востоке Империи проживало немало выходцев из Армении. И, поскольку Цимисхий был родственником Куркуасов, его армянские корни не удивительны и не вызывают сомнений. Во-вторых, историк Лев Дьякон объясняет прозвище нашего героя следующим образом: армянское слово Цимисхий «в переводе на греческий язык означает «туфелька»; такое прозвище было дано Иоанну, потому, что он был малого роста». Однако, с внешностью Цимисхия не все просто. В нашем представлении армянский этнос отличается темными волосами и характерным цветом лица. Описание же облика Цимисхия противоречит этому: «Что касается наружности Иоанна, то она была такова. Лицо белое, здорового цвета, волосы белокурые, надо лбом жидкие, глаза голубые, взгляд острый, нос тонкий, соразмерный, борода вверху рыжая и слишком суженная по сторонам, а внизу правильной формы и не подстриженная». Но оставим эту загадку истории и продолжим наш рассказ.

В 963-м году Иоанн Цимисхий занимал должность стратига фемы Анатоликов. Названая фема лежала на востоке и была крайне важной в стратегическом смысле: она была крупной территориально-административной единицей Империи с сильным фемным войском и на протяжении многих лет служила государству щитом от арабских вторжений. Военный талант снискал Цимисхию славу, которая привлекала взоры армии. О нем говорили, что «воины уважают его и почитают вторым после стратига» Никифора Фоки. Тридцативосьмилетний Иоанн был полон сил и честолюбив. При этом, ему хватало ума оставаться в рамках существующей системы и, пользуясь популярностью, не устраивая мятежи. Его честолюбие было известно в среде военных и однажды это привело Иоанна к сложному выбору, сделав который, он запустил цепь событий, приведших его на трон.

Катафракт Никифора Фоки.

К 963-му году доместик восточных схол Никифор Фока, ведущий полководец Империи, одержал ряд впечатляющих побед, достойных славы великого Куркуаса: он вернул государству остров Крит, который 150 лет находился под властью арабов. Этот остров находился на перекрестке морских торговых путей. Тот, кто владел им - обладал господством в восточной части Средиземного моря. После этого Никифор Фока разгромил арабские войска в Сирии и присоединил к Империи область Алеппо. Никифор Фока находился в родственных связях с нашим героем. Это позволяет нам предположить, что Иоанн Цимисхий принимал участие в некоторых кампаниях Никифора.

Восстание Никифора Фоки

В марте 963-го года во время подготовки очередного военного похода Никифор Фока получил известие о скоропостижной смерти императора Романа II, сына Константина Багрянородного. Смерть государя в марте 963-го года стала трагедией для государства: его собственные сыновья были слишком малы для того, чтобы управлять государством: пятилетний Василий (будущий император Василий II Болгаробойца, зять русского князя Владимира, крестителя Руси) и трехлетний Константин сами нуждались в руководстве. Регентство досталось их матери, императрице Феофано. Смерть императора неизбежно поднимала роль придворных чиновников, которые могли погубить военные достижения последних лет, как это случилось после отставки Иоанна Куркуаса. Среди столичного чиновничества главная роль принадлежала паракимомену Иосифу Вринге, который вел свою игру и опасался влиятельного полководца Никифора Фоки. Для того, чтобы устранить его, Иосиф решил смешать карты и перераспределить военные должности. Он вызвал к себе патрикия Мариана Апамбаса. Этот военачальник был катепаном запада и управлял италийскими владениями Империи. Прибыв во дворец, Мариан получил неожиданное предложение: «Если ты, положившись на меня, примешь начальство над Востоком, я в скором времени провозглашу тебя самодержцем и возведу на царский трон». На это Мариан возразил: «Перестань поощрять и подстрекать обезьяну на борьбу против вооруженного великана (доместика восточных схол Никифора), перед которым трепещут не только соседние племена и народы, но все, на кого взирает солнце от восхода до заката. Однако если ты, находясь в затруднении и печали, хочешь выслушать мое мнение, то я его тебе сейчас сообщу. Ты ведь знаешь Иоанна, именуемого Цимисхием, мужа тщеславного, чрезмерно честолюбивого и искусного в военном деле, которого воины уважают и почитают вторым после стратига? Вот ему, если желаешь, предложи начальство над войском. Я полагаю, что он как муж необыкновенно сильный и отважный справится с этим; воины последуют за ним, куда бы он их ни повел, а ты добьешься того, чего желаешь. Иначе не думай пошатнуть эту неразрушимую и неколебимую башню».

Ромейская конница, преследующая арабов. Миниатюра 12 века.

«Неразрушимая и неколебимая башня», Никифор Фока, даже не предполагал, что происходит в столице в то время, как он готовится к войне с арабами на восточных рубежах Империи. Паракимомен Иосиф Вринга обдумал слова Мариана и решил последовать его совету. Помнится, дьявол из фильма Аль Пачино «Адвокат дьявола» говорил: «Тщеславие – мой самый любимый грех». Во все времена тщеславие способно было толкнуть людей на преступление, тем более, если речь идет о высшей власти. Иоанн Цимисхий был честолюбив. Сможет ли он устоять перед искушением? Иосиф Вринга имел богатый опыт жизни при дворе, и этот опыт говорил ему: нет, не сможет! Взвесив ситуацию, Иосиф под разными предлогами отправил в отставку людей, близких к Никифору Фоке и, таким образом, подготовил почву для смещения популярного генерала. После этого он написал письмо в Аморий, главный город фемы Анатоликов, к стратигу Иоанну Цимисхию, рассчитывая именно на его тщеславие. Историк Лев Дьякон приводит в своем произведении текст этого письма. Последуем его примеру и мы:

«Подозревая Фоку в недоброжелательстве и коварстве, желая пресечь злодейский замысел, который он скрывает в своем сердце, я решился посвятить твою светлость в тайну, чтобы с твоей помощью остановить его необузданные стремления. Со дня на день собирается он произвести переворот и захватить царскую власть. Но я, предупреждая это предательское намерение, немедленно отнимаю у него попечение над войсками и передаю его твоему великолепию. Спустя некоторое время я возведу тебя на самое высокое место в государстве, закуй только поскорее в цепи чванливого, тщеславного Фоку и пришли его к нам».

Миниатюра 12 века: Иосиф Вринга передает письмо посланнику.:

Как мы видим, письмо предельно откровенно. Опытный придворный, искушенный в интригах, Иосиф Вринга наверняка не раз обдумал текст послания. Он учитывал, что пишет двоюродному брату Никифора Фоки. Но, на его взгляд, семейные связи были пустяком на фоне невероятных возможностей, которые вдруг открылись перед стратигом Иоанном. Находясь в Амории, Иоанн получил письмо, прочитал его и пришел в негодование: какой-то чиновник, евнух, которого волна истории вдруг вынесла наверх, распоряжается судьбами генералов, проливающих кровь на полях сражений! Цимисхий не был импульсивным человеком и несмотря на все свои недостатки, о которых мы скажем после, принимал решения взвешенно. К сожалению, нет точных сведений, чтобы понять, чем же руководствовался наш герой, принимая судьбоносное решение. Судя по книге Льва Дьякона, он недолго думал о том, что предпринять, не медля отправился в Кесарию, где стояло лагерем войско Никифора Фоки, и прямо рассказал ему обо всем. Из текста, приведенного историком, чувствуется степень возмущения Иоанна:

«О благородный, ты спишь глубоким сном, … а управляющий дворцом василевса, почтенный Иосиф, с неистовым и кровожадным усердием готовит тебе гибель; насколько это от него зависит, непобедимый стратиг ромеев уже убит, кровь его уже пролита, и кем? О труды! О битвы! О доблесть! Двуличным человечишкой, в котором нет ничего мужского, женоподобным кастратом, искусственно созданной бабой, не знающей ничего, кроме того, что происходит на женской половине. Проснись же, друг, сделай милость, обрати все наши мысли на то, чтобы не погибнуть, подобно рабу, но совершить нечто благородное и мужественное! Пусть знает Иосиф и всякий, кто окажет ему предпочтение, что они вступают в борьбу не со слабыми, взращенными в неге женщинами, а с воителями, силы которых неодолимы, перед которыми дрожит в страхе варвар!»

Никифор плохо чувствовал себя в те дни и, прочитав письмо, был настолько поражен, что на время потерял сознание. Но медлить было нельзя. Иоанн убедил Никифора в том, что следует скорее собрать войско и идти на Константинополь и принял в этом деле активное участие. Он вызвал в Кесарию военные подразделения своей фемы, а вскоре у стен крепости появились и прочие фемные войска Анатолии. 2-го июля 963-го года состоялось общее собрание восточной армии, на котором войско должно было избрать императора. Раздались дружные возгласы, требовавшие признать василевсом любимого всеми полководца, но Никифор сомневался: будучи военным человеком до мозга костей, он отдавал себе отчет, что ожидает его в Константинополе. Даже если мятеж окажется успешным, ему придется сменить простоту военного лагеря на непривычную роскошь дворца, мышиную возню придворных интриганов и разврат столичных жителей. Для такого человека, каким был доместик схол Востока, все это было чужим, непонятным и неприятным. Никифор был религиозен. В его сложной личности соединялись натура полководца и стремление к аскезе. Но жажды высшей власти среди его устремлений не было. Можно представить, сколь велики были его сомнения. Поэтому он предложил войску кандидатуру двоюродного брата Иоанна, но она не прошла. С одной стороны, Иоанн сам не согласился с предложением, с другой, войско не проголосовало за него. Таким образом, в тот же день в военном лагере у крепости Кесария императором был избран Никифор Фока. Это создавало двусмысленную ситуацию: ведь в столице уже находились два законных правителя, хоть они были детьми.

Здесь мы должны задать вопрос: что чувствовал Иоанн Цимисхий, когда Никифор предложил войску его кандидатуру на должность императора? Отказался ли он из вежливости? Был ли огорчен тем, что войско не проголосовало за него? Вопрос остается вопросом. Кажется, он искренне стремился передать власть Никифору. Дальнейшие события покажут, что у Иоанна были четкие представления о должном и недолжном. В то время, о котором идет речь, летом 963-го года, он имел все шансы взять высшую власть, получить Константинопольский трон, но не сделал этого. Почему? С той популярностью в войске, которую он имел, ему не составляло труда предложить ромеям объяснение своих действий и обеспечить себе поддержку в армии. Имея за собой войско и укрепленные стены Константинополя, он с легкостью мог удержать власть в своих руках. Однако, его решение было иным. Иоанн поддержал двоюродного брата, устояв перед искушением властью.

ГГражданская война 963 года

Войско приветствовало избранного императора Никифора. Иоанн Цимисхий стоял среди ликующей массы воинов, когда Никифор принял решение своих бойцов и выступил с речью:

«Я расположен к вам, как отец к детям, и советую вам, как любящим сыновьям, не предаваться неге и роскоши, соблюдать воздержанность и бдительность и достойно встретить все, что выпадет нам на долю. Я полагаю, что это дело не решится без пролития крови; чем труднее достигнуть высоты царской власти, тем острее зависть и вражда между теми, кто к ней стремится. Вам предстоит борьба не с критянами, не со скифами и не с арабами, сраженными вашей доблестью, а со столицей ромеев, куда отовсюду течет изобилие, которую нельзя взять приступом, как какую-нибудь крепость. Море омывает ее и делает недоступной, мощные укрепления опоясывают ее со всех сторон; она переполнена сильными мужами и превосходит всю вселенную обилием золота, драгоценностей и всякого рода богатств. Поэтому вам надлежит, укрепившись в благородной доблести, с которой вы побеждали в сражениях неприятелей, [бороться] сверх своих сил и устремиться теперь с еще большим рвением на врагов. Я убежден, что Всемогущий будет мне содействовать в этой борьбе; ведь договоры и клятвы нарушены не нами, а вероломством Иосифа, который без всякой причины отправил моих родственников в изгнание, а мне, ничего не подозревавшему, уготовил жестокую, бесчеловечную смерть; нарушившими условия следует считать не тех, которые первыми берутся за оружие, но тех, которые, принеся клятву, злоумышляют против сограждан. Так вспомните же о моей славе, благодаря которой вы одержали бесчисленные победы, и если верно то, что вас в былые времена возбуждала природная ваша доблесть, шествуйте непреклонно туда, куда ведет вас провидение и куда я сам прикажу вам идти!»

Император Никифор сделал необходимые распоряжения, поставил верных людей на ключевые должности и немедленно разослал указы о назначениях в главные города фем. Его распоряжения могли не принять, но сделать это было необходимо: пока время было на стороне восставших генералов, упускать его было бы смертельно опасной ошибкой. Иоанн Цимисхий, доказавший свою верность, поучил должность магистра и доместика схол Востока, то есть, встал на то место, которое раньше занимал Никифор Фока. Иоанн по-прежнему оставался вторым человеком по популярности в армии, но теперь к этому добавилось и второе место по положению. Судя по тому, что нам известно, Иоанн был вполне удовлетворен назначением и с удовольствием принялся за исполнение обязанностей командующего восточным войском.

В конце июля после всех приготовлений восточная армия двинулась на столицу. Константинополь с тревогой встретил сообщение Никифора, в котором мятежный полководец описал сложившуюся ситуацию и предложил два варианта выхода из нее. В случае, если синклит и церковь признают выбор войска, Никифор обещал заботиться о своих соправителях, малолетних Василии и Константине и сохранить их власть до того возраста, когда они смогут самостоятельно принимать решения. В то же время, он, как человек с колоссальным военным опытом, сможет принести большую пользу государству, продолжая тот курс, который был намечен в предыдущие годы. Если же столица ответит отказом, «дело будет решаться железом и кровью». Иоанн Цимисхий одобрил действия Никифора и также был готов к тому, чтобы схватиться с партией столичных чиновников.

Миниатюра 12 века: Иосиф Вринга угрожает жителям Константинополя.

Когда о восстании Никифора стало известно, Иосиф Вринга был вне себя от ярости: как могло произойти, что он, опытный царедворец, доверил столь деликатный план столь ненадёжному человеку!? За ошибки всегда приходится дорого платить, но Иосиф все еще надеялся выйти победителем. Страна оказалась на грани гражданской войны и на этот раз усилия Иосифа оправдались: он привлек на свою сторону уже известного нам патрикя Мариана, а также других военачальников. На них Вринга возложил свою последнюю надежду и передал им войско западной фемы Македония. Восток государства собирался схватиться с Западом. Для всех было очевидно: кровопролития не избежать. Но, если Восток представлял собой монолитное войско, возглавляемое двумя лучшими военачальниками Империи, то Запад уступал ему. Македонские войска вошли в столицу с подобающей торжественностью. Мариан считал себя главным в сложившемся союзе и вел себя так, словно война окончена, и императорский трон уже принадлежит ему. Его развязное поведение сказалось и на войске. Вооруженные люди, появившиеся в городе, вызвали недовольство столичных жителей. Обстановка в Городе накалилась до предела и вскоре на улицах начались схватки. Жители Константинополя стали организовываться в группы и оказывать активное сопротивление партии Иосифа и македонскому войску. В короткое время столица превратилась в поле боя: правительство было парализовано, и фактическая власть оказалась в руках народа. Возмущенные горожане устроили волну погромов и город запылал: дома сторонников Иосифа Вринги методично разграблялись и сжигались.

Тяжелый пехотинец имперской армии 10 века.

Погромы продолжались, и именно это привело к расколу придворную партию: члены синклита, которые до сих пор поддерживали сторону Иосифа, несли серьезные убытки. Восставшие граждане не просто уничтожали их собственность в Городе, но и угрожали их жизни. Народная масса требовала признания Никифора императором и постепенно синклитики стали клониться на сторону восставшего полководца: единственным способом спасти жизнь и собственность для них было вступление Никифора в Город. О масштабах внутригородского движения ярко говорит следующий факт: один из образовавшихся отрядов восставших горожан насчитывал до трех тысяч бойцов. Им удалось пробиться к городской пристани, где находились боевые корабли и овладеть ими. Благодаря этому войско Никифора, которое подошло к проливу Босфор, получило возможность переправиться на западный берег. Войско Мариана пыталось сопротивляться, но вскоре стала очевидной бессмысленность этого. 16-го августа Никифор Фока торжественно вошел в Город через Золотые врата, прибыл в Софийский собор, в котором и был венчан на царство.

Император Никифор Фока в диадеме.

Так опасность масштабной гражданской войны миновала, Никифор Фока получил власть, сохранив жизни и положение царевичей Василия и Александра, а члены партии Иосифа Вринги были отправлены в ссылку. Мир был восстановлен. Иоанн Цимисхий мог поздравить себя с тем, что его усилия не прошли напрасно. Наградой ему за то была должность доместика схол Востока и командование войсками, которые продолжали боевые действия на арабской границе. Вскоре Иоанн покинул город, чтобы принять командование вверенными ему подразделениями. Продолжение следует…


Поделиться:



Последнее изменение этой страницы: 2019-03-22; Просмотров: 488; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.609 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь