Иоанн I Цимисхий: воин на троне. Часть V

В апреле 971-го года на севере Балканского полуострова развернулась схватка двух титанов, императора ромеев Иоанна Цимисхия и русского князя Святослава Игоревича. Противники располагали примерно равным числом бойцов, однако, Святослав вынужден был обеспечивать порядок в завоеванных им городах Болгарии, поэтому его войско было рассредоточено между несколькими крепостями. Цимисхий не замедлил воспользоваться столь благоприятной возможностью. Он не щадил своих воинов, заставляя их маршировать по 60 километров в день, чтобы наиболее полно использовать эффект неожиданности и разбить разрозненные части поодиночке. И эти усилия оправдали себя: армия ромеев осадила Преслав Великий, столицу Болгарии, занятую русскими отрядами под командованием воеводы Сфенкела и за два дня взяла город штурмом. Теперь, когда численное преимущество было на стороне Иоанна, он мог не торопиться. Его армия отдохнула во взятом городе и, приведя себя в порядок, 18 апреля выступила на Доростол - дунайскую крепость, в которой находился грозный русский князь.

Путь на Доростол

Когда освобожденные императором пленники явились в Доростол и передали Святославу послание, он был в ярости. Сфенкел с большими силами должен был охранять горный проход, который запирала болгарская столица. В Преславе князь потерял больше половины своих воинов. Но и теперь его армия оставалась грозной и опасной силой. "Мужи крови" - так говорил Святослав о своих бойцах. Ядро его армии составляли варяги, но еще со времен Рюрика в княжеской дружине оказывались и славяне и финно-угры. Кровь и пот сражений спаяли всех их воедино. В дружину приходили представители отдельных племен, в ней же становились русами. Это древнее название народа, из которого вышел легендарный Рюрик, стало общим наименованием дружинников, соединивших в себе военные традиции славян и викингов, а в последствии и общим названием нашего народа. Профессиональные воины, не державшие в руках ничего, кроме оружия, они поклонялись воинственному богу, которого называли по-разному, но ждали от него одного и того же: помощи в бою. Взамен же они всегда были готовы пожертвовать собственной жизнью. Их боевой дух был невероятно высок, поэтому, несмотря на то, что император Иоанн вел к Доростолу численно большее войско, само по себе это еще не гарантировало победы.

"Схватка русичей с византийцами". Реконструкция Михаила Горелика, художник Игорь Дзысь.

Мы знаем, что в начале кампании 971-го года у Цимисхия было примерно 27 000 пеших и конных бойцов. Сколько из них погибло под Преславом? Сколько получили тяжелые раны и не смогли продолжить поход? Преслав удерживало 16-тысячное войско Сфенкела и половина его погибла или попала в плен в первый день боя. При этом, потери ромеев были минимальными. Во второй же день, во время штурма городских укреплений, они должны были вырасти многократно. О войске Святослава в Доростоле можно говорить более определенно. Археологи установили, что в 10 веке площадь крепости составляла около 50 000 квадратных метров. Это означает, что в условиях осады в ней вряд ли могло находиться больше 7 000 бойцов. Прочие крепости, занятые русскими гарнизонами мы в расчет не берем, так как о них ничего не известно. Но сам факт того, что эти гарнизоны были, позволяет утверждать: в конце апреля армия русского князя составляла не меньше 10 000 бойцов.

Армия императора продвигалась медленно, со скоростью не больше 24 километров в день, на дороге между Преславом и Доростолом лежало немало болгарских городов и крепостей, в том числе и Плиска, древняя столица Болгарии, крупный ремесленный центр, и Диния (сегодня это поселок Войвода в 8 км к северу от Плиски), славившаяся своими виноградниками. Узнав о приближении победителя, эти города выслали ему навстречу посольства с изъявлением покорности. Население Болгарии во все времена делилось на тех, кто склонялся к союзу с Империей ромеев и тех, кто был настроен отрицательно. Весной 971-го года настало время первых.

Сражение 23 апреля 971-го года. Синим треугольником обозначен лагерь Святослава.

Цимисхий продолжал движение, не задерживаясь ради своих новых сторонников, и вскоре авангард войска столкнулся с противником. Бойцы Святослава устроили засаду на дороге и перебили передовой отряд ромеев. Наконец, 23 апреля, когда императорская армия было уже недалеко от Доростола, разведка донесла о скоплении войск противника прямо по фронту. Прошедшую неделю Святослав провел в активной подготовке. Вероятно, горячий князь посчитал позором отсиживаться за укрепленными стенами, вывел свои гарнизоны из крепостей и городов и, соединив все войска, решил не ждать появления ромеев в Доростоле, а дать бой в полевых условиях.

Россы разбили лагерь в 18 километрах от крепости, "где с ожесточением и мужеством ожидали приближения императора. Римляне же, гордясь недавними победами, ожидали сражения, которое должно было решить все. Они надеялись, что им будет содействовать Бог, возлюбивший не зачинщиков несправедливости, но постоянно помогающий тем, которые терпят обиду. Не только мужественные, но даже робкие и слабодушные, горячо стремясь к предстоящей битве, стали смелыми и отважными. И вот войска сблизились. И император, и Свендослав стали воодушевлять своих подходящими к случаю словами поощрения, зазвучали трубы, и возбужденные в равной степени войска столкнулись между собой"

Так пишет в своем произведении историк Иоанн Скилица. Лев Калойский добавляет к этому следующее:

Тавроскифы (руссы) плотно сомкнули щиты и копья, придав своим рядам вид стены, и ожидали противника на поле битвы. Император выстроил против них ромеев, расположив одетых в панцири всадников по бокам, а лучников и пращников позади, и, приказав им безостановочно стрелять, повел фалангу в бой

Равнина, на которой сошлись в бою войска Цимисхия и Святослава.

Сражение развернулось на равнинной местности в районе современного поселка Алфтар. Придунайские поля в тех краях изрезаны сетью неглубоких оврагов, что удобно для пехоты, но затрудняет использование конницы. Может быть, именно на это рассчитывал Святослав? Впрочем, вывести войско в поле было его ошибкой. Главная сила русов заключалась в мощной пехоте, вооруженной копьями, мечами и топорами. В этом же была и главная слабость: даже самые мужественные бойцы не могут выдержать атаки бронированной конницы. Как показала история, несмотря на неровности местности, Цимисхий сумел использовать своих всадников. Вероятно, в этом имел место тактический просчет Святослава.

Построившись перед позициями врага, ромейская пехота перешла в атаку. Одна масса вооруженных людей врезалась в другую, и в криках боли и ярости началось сражение. Русы выдержали первый натиск и со своими огромными топорами перешли к методичному истреблению живой силы противника.

Росы, стяжавшие среди соседних народов славу постоянных победителей в боях, считали, что их постигнет ужасное бедствие, если они потерпят постыдное поражение от римлян, и дрались, напрягая все силы. Римляне же одолевали стыд и злоба [при мысли о том], что они, побеждавшие оружием и мужеством всех противников, отступят как неопытные в битвах новички и потеряют в короткое время свою великую славу, потерпев поражение от народа, сражающегося в пешем строю и вовсе не умеющего ездить верхом.

Северные воины, IX век.

Император Иоанн умел ждать. Хотя сердце любого полководца обливается кровью при виде того, как его бойцы гибнут, Цимисхий не торопился вводить в бой свой главный козырь. И только убедившись в том, что пехота Святослава утомилась, он бросил в атаку катафрактов и сам последовал за ними, воодушевляя всадников своим присутствием. Дальнейший ход событий был предсказуем: каждый полководец, видя, что ход битвы изменился не в его пользу, постарается прекратить сражение и таким путем спасти своих людей. Князь Святослав предпочел отступить к Доростолу. Тот факт, что поле боя располагалось на большом расстоянии от крепости (18 километров) и что впоследствии войско князя сохранило боеспособность, говорит нам, что ромейские всадники не долго преследовали россов. В противном случае у Святослава не осталось бы ни одного человека. Вероятнее всего, бой, действительно, завершился в сумерках, как об этом и пишут ромейские историки: преследовать противника верхом в ночной темноте - дело нелегкое.

"Вознеся за победу молитвы победоносному мученику Георгию (ибо столкновение с врагами произошло в день, посвященный его памяти), император на другой день сам двинулся к Доростолу и, оказавшись там, стал укреплять лагерь".

План Доростола (наименование на болгарском языке).

Осада крепости

Неподалеку от Дористола возвышается посреди равнины небольшой холм. Разместив войско на этом холме, [Иоанн] приказал рыть вокруг него ров, а землю выносить на прилегающую к лагерю сторону, чтобы получилась высокая насыпь. Затем [он приказал] воткнуть на вершине [насыпи] копья и повесить на них соединенные между собою щиты. Таким образом, лагерь был огражден рвом и валом, и враги никак не могли проникнуть внутрь — устремившись ко рву, они бы остановились. Так разбивают обычно римляне свой стан во вражеской стране.

Этот текст ромейского историка напоминает нам о старой армейской проблеме Римской империи. Еще в 4-м веке писали, что легионеры утратили представление о дисциплине и не только не желают копать рвы и обустраивать лагерную стоянку так, как это было принять во времена Цезаря и Помпея, но и тяжелых доспехов носить не хотят. Сколь часто впоследствии римская армия терпела поражения из-за халатного отношения к разведке и укреплению лагеря! Здесь же мы видим, что прекрасно подготовленные военнослужащие, подчиняясь приказам талантливого полководца, выполняют всё необходимое для обеспечения безопасности и одерживают победу за победой.

Ромейский лагерь в 700 метрах от стен Доростола.

Анонимный ромейский памятник 10 века "De castrametatione" рассказывает нам о том, как мог быть устроен этот лагерь. Его главным назначением было обеспечить безопасность армии, находящейся на территории противника. Возведение лагеря легло на плечи пехоты, которая делилась на таксиархии по 1000 человек. Таксиархия состояла из трех частей: 500 тяжеловооруженных воинов, которых в подражание древним называли "гоплиты" ( ὁπλίτης), 300 легковооруженных копейщиков "псилов" (ψιλοί) и 200 лучников "токсотов" (τοξότης). В укомплектованной действующей армии могло быть от 12 до 16 таксиархий. Внешняя линия лагеря рассчитывалась по числу гоплитов.

Ромейская кавалерия состояла из трех частей:
1) личной императорской гвардии – "этерии" и во время правления Цимисхия "Бессмертных",
2) четырех гвардейских столичных полков (τάγματα): схолы, экскувиты, арифмы (αριθμός) и иканаты,
3) фемные кавалерийские ополчения (θέματα). Стандартным числом всадников считалось 10 000 человек, включая всадников личной императорской гвардии, которая была резервом на случай непредвиденных ситуаций.

Лагерь строился в форме квадрата со стороной в 3 100 метров для армии в 16 таксиархий. Ответственным за подбор местности для лагерной стоянки был минсуратор (В римской армии IV-го века специалисты этого рода назывались metatores). Решив вопрос насчет местности, минсуратор разыскивал возвышенное и открытое место, на котором устанавливал царское знамя. Оттуда минсуратор проводил линии будущего лагеря и по внешним линиям расставляет значки отдельных таксиархов. Римская армия до четвертого века была преимущественно пешей, после же, в результате столкновений с наиболее эффективной в то время конной армией гуннов, основу ее составили всадники. В походном лагере их место было в центре.

Лагерь был укреплен рвом глубиной 2 -2.5 метра, ширина 1.5.-2 метра, а также земляным валом. Работы велись одновременно по всей линии лагеря. По современной оценке, 13 000 человек могут выполнить такую работу за 5 часов. На каждой стороне лагеря должно быть три или два входа шириной в 14 метров. Середину лагеря занимал "царский лагерь", в центре которого стояла царская ставка (κόρτη). Гвардейские кавалерийские части располагались по четырем сторонам от царского лагеря. Ночью вокруг лагеря выставлялись караулы (κέρκιτα, от латинского circitores) и сторожевая служба (βίγλα от латинского vigiles). Виглы несли службу вне лагеря. Днем они состояли из конных отрядов, ночью - из конных, стоявших поодаль от лагеря, и пеших, находившихся вблизи.

Устройство ромейского военного лагеря.

Итак, император Иоанн привел свое войско к стенам Доростола, встав лагерем на одном из холмов к югу от крепости. Так далеко ромеи не заходили с 7-го века. Теперь, когда на востоке была взята Антиохия, а на западе ромейские войска вышли к Дунаю, казалось, что скоро Империя будет восстановлена в границах времен Юстиниана. Однако, прежде чем думать о дальнейших завоеваниях, нужно было решить вопрос с князем Святославом. Русы укрылись в Доростоле, неприступной крепости, ширина стен которой составляла 4.7 метров. Стены были устроены зубчато, что делало штурм делом чрезвычайно сложным. 25 апреля началась осада. Почти каждый день шла перестрелка; русы выходили из крепости для небольших набегов и этим все ограничивалось. Святослав надеялся выдержать осаду. Возможность уйти за Дунай была, но вскоре исчезла: в конце месяца на реке появился ромейский флот. Вторая эскадра Иоанна, состоявшая из огнеметных дромонов, блокировала крепость со стороны реки. Теперь переправа стала невозможна. Руссы помнили о том, как 30 лет назад ромейский флот сжег корабли князя Игоря, отца Святослава и не хотели испытать на себе действие неугасимого огня, который горел даже в воде. Они называли эту горючую жидкость "греческий огонь". В ромейских источниках эта жидкость имела много названий: "морской огонь" (πῦρ θαλάσσιον), "римский огонь" (πῦρ ῥωμαϊκόν), "военный огонь" (πολεμικὸν πῦρ), "жидкий огонь" (ὑγρὸν πῦρ), но вне зависимости от термина, она всегда означала страшную смерть.

Святослав ободрял своих бойцов; он все еще не потерял надежды на удачный исход этой сомнительной истории. К тому же, появление ромейских дромонов исключало возможность отступления. Оставалось либо сдаться, что было неприемлемо для молодого и гордого князя, либо взять оружие в руки и в "бою обрести право свое". На следующий день после блокады крепости со стороны реки князь повел своих людей в бой, в котором погиб Сфенкел, третий в войске русов после Святослава. Это подорвало боевой дух русичей. Длительное время они не покидали крепости. Все это время ромейские осадные машины вели обстрел неприступных стен. Каменные снаряды с устрашающим свистом попадали внутрь укреплений, поражая русских воинов, поэтому, они решили уничтожить источник неприятностей. В тот день русы стали инструментом в руках Божьих. Прежде я рассказывал о магистре Иоанне Куркуасе, который запятнал свою честь разграблением церквей Преслава. Он получил приказ охранять осадные орудия, но, по старой привычке, предпочел предаться пьянству. Предположительно утром 18 июля (Лев Калойский специально отмечает, что дело было после завтрака), Куркуас выпил изрядное количество вина. От этого у него разболелась голова, и стало клонить ко сну. По закону подлости именно в этот момент ему доложили о том, что русы предприняли вылазку и направляются к катапультам.

Русский воин, 10 век.

Иоанн "вскочил на коня и в сопровождении избранных воинов бросился к ним навстречу. [На бегу] конь оступился в яму и сбросил магистра. Скифы увидели великолепное вооружение, прекрасно отделанные бляхи на конской сбруе и другие украшения — они были покрыты немалым слоем золота — и подумали, что это сам император. Тесно окружив [магистра], они зверским образом изрубили его вместе с доспехами своими мечами и секирами, насадили голову на копье, водрузили ее на башне и стали потешаться над ромеями [крича], что они закололи их императора, как жертвенное животное. Магистр Иоанн стал добычей варварского неистовства и понес, таким образом, кару за [преступления], совершенные им против святых храмов, — ведь говорят, что он разграбил в Мисии много [церквей] и обратил в свое частное имущество их утварь и священные сосуды

Россы доложили Святославу о неожиданном успехе операции. Они были уверены, что император Иоанн - человек, своей волей поднявший войско ромеев на высоту небывалой славы - погиб. При таких условиях, пожалуй, надежда на победы могла иметь место. 19 июля Святослав во второй раз вывел свое войско из крепости, но и на этот раз не достиг успеха. В бою погиб воевода Икмор - второй по значимости после князя. Вместе с ним пало большое количество лучших бойцов. Наступившей ночью их скорбящие соратники снова вышли из крепости, чтобы собрать тела павших. Лев Калойский рассказывает при этом примечательную подробность. Дадим ему слово:

И вот, когда наступила ночь и засиял полный круг луны, скифы вышли на равнину и начали подбирать своих мертвецов. Они нагромоздили их перед стеной, разложили много костров и сожгли, заколов при этом по обычаю предков множество пленных, мужчин и женщин. Совершив эту кровавую жертву, они задушили [несколько] грудных младенцев и петухов , топя их в водах Истра. Говорят, что скифы почитают таинства эллинов, приносят по языческому обряду жертвы и совершают возлияния по умершим, научившись этому то ли у своих философов Анахарсиса и Замолксиса , то ли у соратников Ахилла. Ведь Арриан пишет в своем «Описании морского берега» , что сын Пелея Ахилл был скифом и происходил из городка под названием Мирмикион , лежащего у Меотидского озера (Азовского моря). Изгнанный скифами за свои дикий, жестокий и наглый нрав, он впоследствии поселился в Фессалии (). Явными доказательствами [скифского происхождения Ахилла] служат покрой его накидки, скрепленной застежкой, привычка сражаться пешим, белокурые волосы, светло-синие глаза, сумасбродная раздражительность и жестокость, над которыми издевался Агамемнон, порицая его следующими словами:

сегодня - северная Греция

"Распря единая, брань и убийство тебе лишь приятны".

Тавроскифы и теперь еще имеют обыкновение разрешать споры убийством и кровопролитием. О том, что этот народ безрассуден, храбр, воинствен и могуч, [что] он совершает нападения на все соседние племена, утверждают многие; говорит об этом и божественный Иезекииль такими словами: «Вот я навожу на тебя Гога и Магога, князя Рос». Но довольно о жертвоприношениях тавров.

В основе картины Генриха Семирадского «Ночные жертвоприношения» лежит рассказ византийского хрониста Льва Диакона о последнем эпизоде войны киевского князя Святослава Игоревича с Византией за обладание Дунаем.

Ошеломляющий текст. Оставлю его без комментариев. Добавлю лишь, что обычай славян сжигать трупы умерших подтверждается Ибн-Фадланом, арабским историком первой половины 10-го века, а к практике человеческих жертвоприношений прибегал сын Святослава князь Владимир, который до принятия христианства провел реформу языческого культа. "Повесть временных лет" рассказывает следующее:

В год 6491 (983). Пошел Владимир против ятвягов, и победил ятвягов, и завоевал их землю. И пошел к Киеву, принося жертвы кумирам с людьми своими. И сказали старцы и бояре: "Бросим жребий на отрока и девицу, на кого падет он, того и зарежем в жертву богам". Был тогда варяг один, а двор его стоял там, где сейчас церковь святой Богородицы, которую построил Владимир. Пришел тот варяг из Греческой земли и исповедовал христианскую веру. И был у него сын... . И посланные к нему, придя, сказали: "На сына-де твоего пал жребий, избрали его себе боги, так принесем же жертву богам".

И принесли.

Последний бой

Но вернемся на берега Дуная. Князь Святослав терпел одну неудачу за другой. Для него, молодого воителя (если верить Повести временных лет, ему в 971 году было 29 лет), не знавшего прежде горечи поражений, встреча с Цимисхием стала шоковой терапией, заставляющей пересмотреть все свое мировоззрение. Утром 20 июля Святослав собрал военный совет для того, чтобы решить. что делать дальше. Воеводы разделились в мнениях: одни говорили, что нужно садиться на ладьи и ночью попытаться вырваться из кольца ромейских кораблей. Другие напоминали о том, что дромоны оснащены огнеметными устройствами, а что может быть страшнее, чем гореть заживо!? Они предлагали начать переговоры с императором и выторговать себе жизнь.

«Погибла слава, которая шествовала вслед за войском росов, легко побеждавшим соседние народы и без кровопролития порабощавшим целые страны, если мы теперь позорно отступим перед ромеями. Итак, проникнемся мужеством, [которое завещали] нам предки, вспомним о том, что мощь росов до сих пор была несокрушимой, и будем ожесточенно сражаться за свою жизнь. Не пристало нам возвращаться на родину, спасаясь бегством; [мы должны] либо победить и остаться в живых, либо умереть со славой, совершив подвиги, [достойные] доблестных мужей!»

Так ответил князь своим советникам. Чтобы не ударить в грязь лицо, воеводы согласились дать бой ромеям и вечером следующего дня войско Святослава вышли из крепости. В тот день погода была плохой: тяжелые тучи закрыли небо. Русы построились тесными рядами и с неистовой яростью бросились на врага. В ходе боя ромейский воин Анемас, сразивший ранее Икмора, вырвался вперед и, оказавшись перед Святославом, ударил его мечом по плесу. Кольчужная рубашка и щит спасли князя. Русичи устремились на помощь своему правителю, "Анемас же был окружен рядами скифов, конь его пал, сраженный тучей копий; он перебил многих из них, но погиб и сам — муж, которого никто из сверстников не мог превзойти воинскими подвигами".

Современное изображение: бой Анемаса с русами.

Сразив одного из лучших ромейских воинов, русы усилили натиск и стали теснить противника. Цимисхий, наблюдавший за боем, увидел, что его войско колеблется, а некоторые подразделения начинают отступать. Он хорошо знал, что паника и бегство могут привести к уничтожению армии. Настал решающий момент всей войны и император, вскочив на коня, встал во главе гвардии "Бессмертных" и лично повел ее в бой. Зазвучали боевые трубы, бронированная конница, сверкая золотом доспехов в свете заходящего солнца, набирая скорость, понеслась на ряды противника. Сила кавалерийского натиска была ослаблена толпой колеблющихся пехотинцев, которые, правда, устыдились бегства и вернулись на позицию. В тот момент поднялась буря; ветер дул с юга и застилал пылью вперемежку с дождем глаза русов. Говорят, многие видели впереди войска всадника на белом коне, который увлек за собой ромеев и рассек строй противника. После боя его никто не смог найти, ромеи решили, что это был покровитель воинов, священномученник Феодор Тирон (Θεόδωρος ο Τήρων).

Ромейский гиппотоксот (ίππος — лошадь и τοξότης — лучник, конный лучник), 10 век.

Последовав за святым мужем, ромеи вступили в бой с врагами. Завязалась горячая битва, и скифы не выдержали натиска конной фаланги. Окруженные магистром Вардой, по прозванию Склир, который со множеством [воинов] обошел их с тыла, они обратились в бегство. [Ромеи] преследовали их до самой стены, и они бесславно погибали. Сам Сфендослав, израненный стрелами, потерявший много крови, едва не попал в плен; его спасло лишь наступление ночи. ...

Израненный Святослав провел ночь, страдая от осознания того, что его войско погибло. К утру он, все же, взял себя в руки и решил сделать все возможное для спасения оставшихся. 22 июля послы русского князя явились в ставку императора с просьбой о мире. Князь предлагал Цимисхию следующие условия.

1. Он уступает ромеям Доростол и все завоеванные в Болгарии земли.

2. Производится обмен пленными.

3. Русы возвратятся на родину, и впредь будут хранить мир с Империей.

4. В случае необходимости русский князь обязуется предоставить военную поддержку императору.

5. Торговые отношения между Русью и Империей будут восстановлены на условиях, оговоренных в договоре 945-го года.

По странному стечению обстоятельств список с этого договора попал в руки русскому летописцу Нестору и сохранился в уже упомянутой «Повести временных лет»:

"Список с договора, заключенного при Святославе, великом князе русском, и при Свенельде, писано при Феофиле Синкеле к Иоанну, называемому Цимисхием, царю греческому, в Доростоле, месяца июля, 14 индикта, в год 6479. Я, Святослав, князь русский, как клялся, так и подтверждаю договором этим клятву мою: хочу вместе со всеми подданными мне русскими, с боярами и прочими иметь мир и истинную любовь со всеми великими царями греческими, с Василием и с Константином, и с боговдохновенными царями, и со всеми людьми вашими до конца мира. И никогда не буду замышлять на страну вашу, и не буду собирать на нее воинов, и не наведу иного народа на страну вашу, ни на ту, что находится под властью греческой, ни на Корсунскую страну и все города тамошние, ни на страну Болгарскую. И если иной кто замыслит против страны вашей, то я ему буду противником и буду воевать с ним. Как уже клялся я греческим царям, а со мною бояре и все русские, да соблюдем мы неизменным договор. Если же не соблюдем мы чего-либо из сказанного раньше, пусть я и те, кто со мною и подо мною, будем прокляты от бога, в которого веруем, - в Перуна и в Волоса, бога скота, и да будем желты, как золото, и своим оружием посечены будем. Не сомневайтесь в правде того, что мы обещали вам ныне, и написали в хартии этой и скрепили своими печатями".

Иоанн Цимисхий одобрил условия Святослава, предоставил русам продовольствие для пути на родину и согласился попросить печенегов о беспрепятственном проходе княжеской дружины через причерноморские степи. Иоанн впитал в себя суть тысячелетней политической традиции Империи: не стоит стремиться к полному уничтожению врага; однажды враг может стать другом. После заключения договора Святослав обратился к Иоанну с неожиданным предложением о личной встрече.

Клавдий Васильевич Лебедев (1852 - 1916) - русский исторический и церковный живописец. Картина «Встреча Святослава с византийским императором Цимисхием на берегу Дуная»

Государь не уклонился и, покрытый вызолоченными доспехами, подъехал верхом к берегу Истра, ведя за собою многочисленный отряд сверкавших золотом вооруженных всадников. Показался и Сфендослав, приплывший по реке на скифской ладье; он сидел на веслах и греб вместе с его приближенными, ничем не отличаясь от них. Вот какова была его наружность: умеренного роста, не слишком высокого и не очень низкого, с мохнатыми бровями и светло-синими глазами, курносый, безбородый, с густыми, чрезмерно длинными волосами над верхней губой. Голова у него была совершенно голая, но с одной стороны ее свисал клок волос — признак знатности рода; крепкий затылок, широкая грудь и все другие части тела вполне соразмерные, но выглядел он угрюмым и диким. В одно ухо у него была вдета золотая серьга; она была украшена карбункулом, обрамленным двумя жемчужинами. Одеяние его было белым и отличалось от одежды его приближенных только чистотой. Сидя в ладье на скамье для гребцов, он поговорил немного с государем об условиях мира и уехал.

Так закончилась война на западе, однако императору Иоанну покой и не снился. Его ждал очередной поход, холодные арабские ночи, "волшебный восток, чары и месть, отвага и честь, дворцы и песок". Но об этом я расскажу в следующей части

⇐ Предыдущая45678910111213Следующая ⇒

Поделиться: