Военная кампания 975-го года

В апреле 975-го года, покончив с гражданскими и дипломатическими делами в Константинополе, император Иоанн в очередной раз повел свою армию на восток. В предыдущий поход он обеспечил левый фланг своего наступления: восточная граница была восстановлена на том месте, где она проходила до 7 века. Теперь же ромейские армии направлялись через Сирию на юг, в Святую землю Палестины, "счастливой страны, текущей молоком и медом". В отсутствие императора боевые действия не прекращались, годом ранее ромеи взяли крепость Мемпеце. Теперь же с нового плацдарма Цимисхий продолжил наступление на Апамею. Отдельные города, захваченные ромеями в предыдущие годы, были окружены крепостями, в которых все еще держались арабы, не признающие власть императора. Молниеносно, как и прежде, Цимисхий подчинил римской власти Апамею, Барзую, Валанею, Бейрут и Дамаск.

Жители Дамаска встретили императора 29 мая 975-го года у ворот города с богатыми дарами в руках, надеясь успокоить его гнев и склонить к милости. Во главе делегации из 300 знатных горожан вышел правитель города, упал на землю перед императором и поцеловал землю. Иоанну это представление чрезвычайно понравилось, поэтому он обошелся с Дамаском милостиво. Осмотрев город, он оценил его платежеспособность и наложил на него налог в размере 100 000 дирхемов в год.

В начале августа, когда на небе появилась комета, войско Цимисхия подошло к Триполи, но не смогло сразу овладеть этим городом: кроме того, что он был расположен на крутом холме и огражден со стороны материка прочными стенами, с другой стороны он омывается морем, имеет пристань и безопасную, укрытую от бурь гавань. Таким образом, Триполи мог выдержать длительную осаду, не испытывая при этом большого неудобства. Досужие предсказатели принялись истолковывать эту задержку, как и будущие события, в свете появления необычного небесного тела и одни предсказывали Цимисхию новую славу, другие же тревожились на его счет.

Иоанн, как и многие, разделял тревогу по поводу появления кометы, но это не могло остановить его или задержать на выбранном пути. Не рискуя, как и прежде, слишком сильно отрываться от линий снабжения и твердой границы, Цимисхий пошел вдоль берега на север и стал занимать по пути прибрежные местечки. Его манил Иерусалим, однако, поход на Священный город был бы слишком опасным предприятием, был риск понести ненужные потери. За годы службы ромейское войско представляло собой сверхпрофессиональных воинов, способных выдержать натиск любой силы и сокрушить любого врага. Жертвовать такими бойцами Иоанн не собирался. Он решил в течении года укрепиться на завоеванной территории и уже на следующий год вернуться в Палестину и тогда уже приступить к Иерусалиму.

Амфитеатр в Кесарии Палестинской используется до сих пор.

В сентябре, находясь на обратном пути, Иоанн написал письмо правителю Армении Ашоту Багратиду, в котором описал поход, разукрашивая факты лирическими отступлениями, которые давали преувеличенное представление об успехах ромеев. Вероятно, Цимисхий делал это не только ради собственного тщеславия но и для формирования нового имиджа Империи: государства, которое снова держит в руках все нити мировой политики. Письмо сохранилось в летописи армянского историка, поэтому в нем мы видим терминологию не соответствующую той, что было принять в Ромейской империи. Приведем отрывки из этого письма:

Ашот, царь царей Великой Армении, сын мой духовный, услышь и ведай про чудеса, явленные нам Богом и о дивных победах наших...
Мы выступили в поход, чтобы наказать за высокомерие и гордость Амир-эль-Муменина, повелителя африканцев ..., который с сильной армией двинулся на нас. Арабы сначала подвергли было нашу армию некоторой опасности, но после, с Божьей помощью, мы с неотразимой силой победили их и они, подобно другим врагам нашим, с позором возвратились восвояси. Тогда мы овладели внутренними областями их страны, предали мечу жителей многих округов и, поспешно отступив, расположились на зимних квартирах.

С наступлением апреля месяца, собрав всю нашу конницу, мы двинулись в Финикию и Палестину, в погоню за погаными африканцами, которые вторглись в область Шам (Сирия). Мы выступили из Антиохии со всей нашей армией, прошли через все страны, прежде принадлежавшие нам, снова их покорили, наложили на них тяжелую дань и, в сопровождении несметного числа пленных, дошли до города Эмеса. ...
Мы назначили воевод во всех тех областях, которые нам подчинились и платили дань, как то: в Пениаде, в Генесарете, в Аркея. Жители письменным договором обязались ежегодно и неукоснительно платить дань и находиться y нас в подчинении. Мы дошли до Кесарии, что на берегу моря океана; она подчинилась нам и вступила под наше владычество. И, если бы жившие там поганые африканцы, испугавшись нас, не укрылись в приморских замках, то мы, с Божьей помощью, побывали бы в святом граде Иерусалиме и помолились бы Богу в святых местах.

С огромной добычей и в сопровождении пленных, мы следовали по всем приморским городам и шли по такой узкой, трудной и непроходимой дороге, по которой никакая другая конница не проходила никогда. Мы на пути встречали прекрасные и цветущие города, крепкие замки, в которых находились арабские гарнизоны, брали их приступом, разрушали до основания, a жителей уводили в плен. До прибытия нашего в Траполис, мы выслали вперед конницы Тимаци и Ташхаматаци в ущелье Каререс, ибо до нас дошел слух, что там, в ущелье, засели поганые африканцы. Мы приказали нашим устроить засаду и уготовили им смертельную западню. Как мы сказали, так они и сделали. Появились две тысячи африканцев и бросились на наши войска; эти многих из них перебили и еще большее число захватили и привели (их) к нам; и где только встречали, обращали их в бегство.

Мы в продолжении семи месяцев действовали в тех странах во главе сильной армии, разрушая города и опустошая целые области и Амир-эль-Муминин не посмел выступить против нас из Вавилона или выслать конницу на помощь своим войскам. И если бы только ни удушливый зной и безводные пути в местностях, близких к Вавилону, как должно быть известно Твоей Славе, мы дошли бы до самого Вавилона, ибо милостью Бога, воцарившего нас, мы разбили на голову этого князя (Амир-эль-Муминина) и преследовали его до Египта.

Ныне вся Финикия, Палестина и Сирия освобождены от порабощения мусульман и признали власть византийских Греков. ... Ныне в месяце сентября, с Божьего благоволения, мы обратно привели в Антиохию богоспасенное воинство наше, о чем уведомляем Твою Славу, дабы и ты восхищался этой вестью и превознес бы великое человеколюбие Божье и знал, какие благие деяния совершились в настоящее время и как велико число их!

Императорский отряд, отправив бойцов на зимние квартиры, передвигался к столице через Киликийский проход. По обе его стороны находились земли, недавно присоединенные к Империи и переданные под управления паракимомена Василия Лакапина. Этот опытный царедворец приходился родственником царей Македонской династии и к тому времени уже не первый год исполнял обязанности главы сената (проэдра). Власть, которой он обладал, вызывала в нем желание поддержать ее соответствующим размером имущества. По этой причине он, получив в управление новые цветущие экономически развитые области вокруг городов Лонгиада в Киликии и Дриза на юге Каппадокии, стал выжимать из них максимум доходов. Когда император Иоанн увидел, в какой нищете находится население этих территорий и, таким образом, обнаружил их истинное состояние, он испытал острое чувство досады. Оказалось, что ромейское войско ценой крови и пота вернуло эти земли государству лишь для того, чтобы они стали источником богатства отдельно взятого чиновника! Гнев императора стал известен окружавшим его людям, в том числе и севастофору Роману, выполнявшему функции императорского знаменосца. Этот человек приходился племянником Василию Лакапину и постарался как можно скорее сообщить своему дяде о том, что тучи над его головой начали сгущаться. Гонец Романа покинул императорский лагерь и спешно направился к Константинополю, где доложил о произошедшем проэдру Василию. Таким образом, проэдр начал обоснованно опасаться за свое будущее. С присущей евнухам коварностью, Василий Лакапин замыслил устранить возникшую угрозу обычным для себя способом и сообщил о своем плане племяннику.

Когда император прибыл в Вифинию, то решил остановиться на некоторое время в доме севастофора Романа. Вполне вероятно, что последний сам предложил императору заехать к нему в гости. Его имение располагалось в Атроаде, живописной равнине, лежащей между горой Малый (Вифинский) Олимп и озером Аскания.

Карта Вифинии. Равнина Атроада находится между горой Малый (Вифинский) Олимп и озером Аскания.

Должность севастофора — личного посланника и глашатая императора, провозглашавшего его появление и , носившего его знамя, — появилась между 963 и 975 гг. Замещалась евнухами. Уже в XI звание севастофора превратилось в почетный титул (Икономидис. 1972, 303).

Гора Малый Олимп.

Расположившись в цветущим имении, Цимисхий дал себе волю после тягот похода и решил, по своему обыкновению, напиться. Хозяин дома постарался устроить богатый пир для императора и офицеров, остававшихся с ним. Во время празднования императору поднесли первый кубок. Иоанн поднял его и после недолгой речи, поблагодарив Господа, даровавшего победу и своих соратников, выпил за свое здоровье. Пир затянулся до глубокой ночи, а на следующий день Иоанна почувствовал, как его тело перестало слушаться. С трудом он шевелил одеревеневшими членами и, вероятно, сначала подумал, что сильно перебрал накануне с выпивкой. Но вскоре стало ясно, что дело вовсе не в вине.

Современный вид долины Атроада. В подобном месте располагалось имение севастофора Романа.

Почувствовав, что вдруг иссякла его гигантская сила, император поспешил вернуться в Византий (Константинополь): он торопился в построенный им самим храм Спасителя, желая, чтобы как можно скорее был закончен готовящийся для его тела гроб. Продвигаясь весьма быстро, он прибыл в Византий уже обессиленный, с затрудненным, прерывистым дыханием и был великолепно принят горожанами. Едва вступив в императорский дворец, он слег в постель, пожираемый ядом. Сознавая, что ему не поправиться от такого бедствия, ибо ужасная отрава безжалостно сжигала его внутренности, он стал щедро черпать из царской казны и раздавать беднякам, а особенно прокаженным и тем, тела которых изъедены священной болезнью (он с большим состраданием относился к ним, чем к прочим несчастным). Позвав проедра (митрополита) Адрианопольского Николая, мужа почтенного и святого, он открыл ему все грехи своей жизни. Проливая ручьи слез, он смывал в их потоке мерзости и грязь прегрешений и взывал к Богородице, моля ее стать его заступницей в день суда, когда перед сыном ее и Богом будут взвешены на непогрешимых весах все деяния смертных. Исповедовавшись таким образом, государь, не сомневаясь разумом и горюя душою, ушел из этой жизни и перешел к покою иного мира одиннадцатого января, четвертого индикта, шесть тысяч четыреста восемьдесят четвертого года (11.01.976 г.), похоронен он был в храме Спасителя при Халке, который он сам пышно воздвиг от самого основания.

Такой конец жизни обрел император Иоанн, муж небольшого роста, но геройской силы, который в боях был доблестен и непобедим, в опасностях же храбр и бесстрашен. Прожил он всего пятьдесят один год, а государственную власть удерживал в своих руках шесть лет и тридцать дней.

Миролейон, константинопольская церковь 10-го века.

ППРИЛОЖЕНИЕ

⇐ Предыдущая45678910111213Следующая ⇒

Поделиться: