ДЕТСКАЯ КНИЖКА НГЮАНА ЧУГС КАНА

Алхимик Нгюан Чугс Кан, ветеринар и учитель при дворе Гаунаба Пятьдесят Восьмого, для отпрысков королевской фамилии написал книгу, где просто и наглядно изложил основные принципы большой политики. Книгу с роскошными картинками он преподнес сыну тогдашнего правителя, Гаунабу Пятьдесят Девятому, в десятый день рождения.

Королей в книжке изобразили огромными и сильными черными пещерными медведями, простой народ — преданными и отважными крысами-альбиносами, гнувшими спину перед правителем, верных королю советников и придворных дипломатов — светящимися гусеницами, предателей — опасными змеями, врагов правителя — вампирами и болотными пиявками. Такая картина мира вполне доступна детскому пониманию. Сам город Бел Нгюан представил в виде мудрого столапого и стоглазого паука, притаившегося под землей. В один прекрасный день ему суждено выйти на поверхность. На ярких иллюстрациях паук строил в наземном мире домики-ловушки. Стоило земным существам устроиться в домике, как приходил паук и пожирал их. Таким юный принц увидел символ осуществления Красного пророчества.

Однако на Гаунаба Пятьдесят Девятого книга не произвела впечатления. Небрежно пролистав ее и завизжав от страха при виде паука, он забросил ее в ящик, набитый игрушками. Двое следующих Гаунабов также не проявили к книжке интереса, однако ценный подарок ручной работы передавался из поколения в поколение, пока не попал, наконец, в руки Гаунаба Шестьдесят Второго — к тому времени уже взрослого.

Гаунаб Шестьдесят Второй

У этого короля безумие проявлялось чаще всего в виде мании. Сумасбродные идеи били ключом. Как-то раз он на целый год запретил белянам разговаривать иначе как шепотом. Короля с трудом отговорили от женитьбы на окаменелой рыбе. Он одинаково отвратительно рисовал, музицировал и сочинял стихи и постоянно выдумывал новые пакости. И вот однажды, роясь в королевской библиотеке, наткнулся на книжку Нгюана Чугс Кана.

Семена попали в благодатную почву. Гаунаб Шестьдесят Второй стал первым королем Бела, претворившим в жизнь идеи из детской книжки. Король обладал художественным вкусом и имел страсть к архитектуре и возведению монументальных сооружений. Бел стал застраиваться величественными зданиями по эскизам Гаунаба, однако под землей, в ограниченном пространстве, королю было не развернуться. Гаунаб Шестьдесят Второй пожелал продолжить строительство в наземном мире, однако советники то и дело его отговаривали. Пока алхимики не нашли средства для защиты от солнечных лучей, говорили они, строить что-то в наземном мире не имеет смысла. Но, несомненно, такое средство будет найдено.

Книжка Нгюана Чугс Кана запустила в воспаленном сознании Гаунаба Шестьдесят Второго цепную реакцию безумных видений и идей. И вот его градостроительные мечты, Театр красивой смерти, гомункулы, фрауки, искусство алхимии, иллюстрации из книжки, наземный и подземный мир слились воедино, в чудовищный, но абсолютно гениальный план.

Созвав советников, архитекторов, генералов, алхимиков и служителей Театра красивой смерти, правитель объявил о своем намерении поручить гомункулам, способным работать и при солнечном свете, построить в наземном мире город, проведя оттуда лестницу в подземный мир. Построив город, гомункулы должны вернуться в Бел.

Королевские советники, недоуменно переглянувшись, вяло захлопали в ладоши. Очередная дорогостоящая безумная затея Гаунаба.

А король стал излагать план дальше. Беляне станут ждать, терпеливо, как стоглазый паук, пока в городе не поселятся жители. А они, несомненно, поселятся. Ведь что может быть лучше для народа, чем хороший город?

Архитекторы закивали. Им все стало ясно.

Когда жители уснут, армия белян верхом на фрауках поднимется в город, одурманит горожан алхимическим газом и утащит в Бел.

Теперь закивали генералы. Идея применения фрауков им понравилась. Алхимики, укрощавшие фрауков, тоже закивали.

Взятым в плен рабам, продолжал Гаунаб, применение найдется: они станут работать в свинцовых шахтах, в канализации, у плавильных печей, в кузницах и так далее. А самые сильные и боеспособные пленники будут развлекать публику в Театре красивой смерти.

Служители Театра красивой смерти восхищенно захлопали. Убивать рабов направо и налево — о таком они и не мечтали.

Город же вновь опустеет, продолжал Гаунаб Шестьдесят Второй, в ожидании нового урожая. Снова и снова. Навеки. Во благо Бела и на славу Гаунабам.

Советники, архитекторы, генералы и служители театра сидели как громом пораженные. Такой головокружительный замысел не приходил в голову еще ни одному Гаунабу. Они зашушукались. Впервые в истории Бела король высказал здравую мысль. Одним махом решалось множество проблем. Трудности с созданием рабов останутся позади. Армия и фрауки будут заняты делом, вместо того чтобы сотни лет ждать, когда же сбудется Красное пророчество. В театре начнутся новые представления. А сумасшедший король наконец-то займется делом и перестанет досаждать придворным очередными безумными затеями. Город-ловушка! Гениальное безумие!

Города-ловушки

Настало время напряженной работы над проектом. Чтобы не ставить под угрозу Бел, было решено использовать жерло вулкана, расположенное довольно далеко от города. Жерло выходило на поверхность в малонаселенной местности.

Приступили к делу. Архитекторы осмотрели стройплощадку и засели за чертежи. Дома и улицы спроектировали так, как принято в наземном мире. Гомункулам велели прорубить лестницу в жерле вулкана. Эта колоссальная работа многим стоила жизни. Наконец город был построен. Один из архитекторов посоветовал обнести город высокой стеной, чтобы тот казался надежно укрепленным. Это должно привлечь какой-нибудь воинственный народ, который станет украшением Театра красивой смерти. Под конец из прочной подземной руды соорудили хитроумный затвор — черный купол, накрывавший спуск в подземный мир. Утопленный в землю купол открывался только снизу. Когда все было готово, строители вернулись в Бел: семена посажены, осталось дождаться урожая.

Гаунаб Шестьдесят Второй едва вытерпел год, так его разбирало любопытство. Он приказал доставить первый урожай города-ловушки, и вот солдаты верхом на фрауках поднялись по лестнице, под покровом ночи открыли купол и обнаружили множество спящих жителей. Их одурманили и уволокли в Бел.

Волей случая в городе поселилась целая армия бравых солдат — богатая добыча как для войска Бела, так и для Театра красивой смерти. За первый же год город-ловушка принес отличный урожай.

Гаунаб Шестьдесят Второй велел запереть вход в подземный мир и ждать следующего урожая. Окрыленный успехом, он занялся проектированием и строительством других городов-ловушек.

Второй город построили к северу от Бела, однако он не принес такой богатой добычи, как первый. Эта местность была густо населена, и среди местных жителей быстро разнесся слух, что в новом городе, за одну ночь выросшем из-под земли, творится что-то неладное. Селиться тут решился только отъявленный сброд, и урожай оказался скудный. В тех краях часто валил снег, покрывая крыши домов города-ловушки, и народ Цамонии прозвал его Снегвиллем.

Третий и последний город-ловушку Гаунабу Шестьдесят Второму даже строить не пришлось: он давно существовал.

Нетерпеливый король пожелал такой город, где не нужно ждать урожая, а можно пополнять припасы регулярно, по мере надобности, как в кладовой.

Медуза Туман-города

Архитекторы и алхимики долго ломали голову над этой задачей, и наконец кто-то додумался занять уже существовавший город. У алхимика, предложившего это, был на примете городок, расположенный на северо-западе Цамонии: Туман-город.

— Туман-город, — удивился Гаунаб. — А что в нем такого особенного?

— Этот город, Ваше Величество, — отвечал алхимик, — идеальная ловушка. Его населяют разбойники и контрабандисты, вот уже сотни лет они наши союзники. Из подземного мира туда ведет жерло вулкана. Немаловажно и отдаленное расположение города. А еще — туманная медуза.

— Туманная медуза, — переспросил Гаунаб, всегда интересовавшийся научными феноменами. — Медуза из тумана?

— Можно и так сказать, Ваше Величество. Над Туман-городом висит вечный туман, подобный гигантской медузе. Я долго изучал этот туман и твердо убежден: мы имеем дело не просто с водяным паром, а с живым существом. Вероятно, это существо вышло из моря — плотность его тела не выше, чем у водяного пара. Я полагаю, это гигантская медуза.

— Но с чего ты взял, что туман живой? — перебил его Гаунаб.

— Его сильфидная плотность слишком высока для простого погодного явления, — отвечал алхимик. — К тому же туман проявляет зачатки разума. Реагирует на музыку и даже издает звуки. Обычный туман на такое не способен.

— Ну, и как это поможет нашим намерениям?

— Ваше Величество, мне вспомнилась победа над фрауками. Они ведь тоже гигантские морские твари с зачатками разума. Вероятно, нам удалось бы загипнотизировать медузу Туман-города алхимическим газом. Как известно, газ оказывает гипнотическое и усыпляющее действие на большинство живых существ — не зря мы применяем его при сборе урожая в городах-ловушках. Добавив гипнотический газ в сильфидный кровоток медузы, мы превратим ее в гигантскую живую ловушку. С помощью гипноза туман задержит пленников, а потом придем мы и заберем их.

— Хм, — отозвался король. — Ты болван! Да ведь и наши союзники, жители Туман-города, тоже окажутся под гипнозом! Еще одна подобная глупость — и я велю искромсать тебя на двенадцать кусков.

Алхимик вздрогнул, но тут же парировал:

— С позволения Вашего Величества, об этом я тоже подумал. Как вам известно, фрауки постепенно привыкают к газу и становятся к нему невосприимчивы. Точно так же можно приучить к нему жителей Туман-города. Это весьма жадный народец — своего не упустят. — Алхимик низко поклонился и умолк.

Такая безумная идея не могла не понравиться Гаунабу. Беляне договорились с жителями Туман-города, и когда те стали невосприимчивы к газу, загипнотизировали туманную медузу. В отличие от Снегвилля, эксперимент с Туман-городом полностью себя оправдал. Газ проникал в каждый закоулок и гипнотизировал всех, кто приезжал в Туман-город, медуза же спала глубоким сном. Судя по тому, как туман клубился и шелестел, то сгущаясь, то рассеиваясь, медузе снились какие-то беспокойные сны. Гигантским куполом нависла медуза над городом, и тот, кто попадал в ловушку, уже не возвращался. Алхимик, предложивший эту невероятную идею, стал личным советником короля.

И все же самым урожайным оставался первый город-ловушка, построенный по приказу Гаунаба Шестьдесят Второго. Из века в век названия его менялись: он звался то Жабоградом, то Мумингом, то Бертенвиллем — в зависимости от того, кто там поселялся. Через какое-то время жители исчезали. Однажды в тех краях очутился цамониец по имени Гот. Войдя в город, он никого в нем не обнаружил. Пахло чем-то кислым. Гот был вольпертингером, вот и назвал реку, протекавшую через город, Вольпером, а сам город — Вольпертингом и населил его себе подобными.

Многие увидели бы в короле, строившем города специально, чтобы заманить туда народ, а потом поработить или перебить, только сумасшедшего. Но для белян он был лучом света, даже когда, стоя совершенно голым на балконе дворца, пускал в подданных горящие стрелы. Гаунаб Шестьдесят Второй стал королем, прорубившим окно в наземный мир.

ГАУНАБ ПОСЛЕДНИЙ

Все уже привыкли, что история Бела — это история расцвета и развития города, история побед и завоеваний Гаунабов, однако с началом Седьмого Периода настали тяжелые времена: ужасные эпидемии, разрушительные землетрясения, нашествия насекомых. Казалось, беды, обещанные Красным пророчеством, приходят одна за другой. Однако город к тому времени очень разросся, подобные напасти не могли уничтожить его подчистую, и, несмотря на причиненный ущерб, жизнь продолжалась. Алхимики нашли лекарство против эпидемий; на месте зданий, разрушенных землетрясениями, возвели новые, еще более величественные; насекомых истребили. Безудержному росту Бела пришел конец, начался спад, впрочем, такой медленный, что даже правители ничего не заметили. Гаунаб сменял Гаунаба, Театр красивой смерти переживал взлеты и падения, беляке регулярно собирали урожай в городах-ловушках, а больше ничего особенного не происходило. В Восьмой и Девятый Периоды застой окончательно сменился упадком, и правящие Гаунабы впали в апатию. Отныне они лишь культивировали свои болезненные причуды да присутствовали на театральных представлениях. Город разъедали пороки, и в конце концов жители, как и их король, стали ко всему равнодушны.

В Гаунабе Последнем нашли отражение все ошибки и грехи, когда-либо совершенные белянами и их правителями. Повстречать такое уродливое, сгорбленное и лживое создание, такое ограниченное и злобное, даже в Беле — дорогого стоит. Собственное уродство он искренне считал красотой, жестокость путал с искусством, ненависть с любовью, а радость — с болью. Он много чего путал: право и лево, верх и низ, хорошее и плохое, перед и зад, и даже слоги в словах.

Гаунаб Аглан Ацидаака Бенг Элель Атуа Девяносто Девятый был правителем Бела, королем подземного мира, распоряжался жизнью и смертью в Театре красивой смерти, и, если бы безумие и злоба вдруг ожили, несомненно, они воплотились бы в образе Гаунаба.

УРС ПРОСЫПАЕТСЯ

Урс потер глаза. Теперь он совершенно уверен: это не сон. Слишком убедительно, слишком реально выглядело все происходящее. Урс окончательно проснулся.

Дурман и кислый запах улетучились. Вольпертингеров похитили — неизвестно, по какой причине, как нередко бывает в нашем жестоком мире.

— Мы в аду? — спросил Коррин. — Как мы сюда попали?

— Понятия не имею, — отвечал Урс.

— Как думаешь, что они с нами сделают? — продолжал Коррин.

— Уф, — вздохнул Урс, — ты задаешь слишком много вопросов. Я-то почем знаю?

— Я просто хотел разобраться, — объяснил Коррин. — До сих пор мне казалось, я сплю.

— Мне тоже, — отозвался Урс. — Но сны не бывают так ужасны.

Урс вновь обратил взор на королевскую ложу. Все зрители также выжидающе глядели на отвратительного карлика на троне. Позади него беспрестанно суетилась высокая фигура, стараясь угодить королю. Прислужник подавал ему фрукты и бокалы с напитками, взбивал подушки, обмахивал веером, то и дело наклоняясь к карлику, шептал что-то ему на ухо, а тот лишь гадко ухмылялся. Но как бы раболепно ни держался черный, Урс не мог отделаться от мысли, что на этом спектакле он второе по значимости лицо.

ИСТОРИЯ ФРИФТАРА

Фрифтар был высочайшим советником Гаунаба Последнего по политическим и стратегическим вопросам. Происходил из семьи дипломатов, много лет служивших при дворе короля.

Рядом с низкорослым и уродливым Гаунабом Фрифтар выглядел элегантно. Худой, бледный и высокий, он почти лишен был мимики и жестикуляции. Но благоприятное впечатление он производил только рядом с отвратительным Гаунабом. В остальное время демонические черты лица, крючковатый нос и торчащие вперед зубы делали его настоящим пугалом.

Тот, кто считал Фрифтара серым кардиналом, который, стоя за троном и дергая за веревочки, управляет глупым Гаунабом, как марионеткой, тот серьезно недооценивал безумного монарха. В Гаунаба Последнего будто вселились злые духи всех его предков-тиранов. За почти сотню поколений самовлюбленность королей раздулась до предела, и у них появилось острое чутье на любого рода заговоры. Замышлять что-то против одного Гаунаба означало пойти против всей династии. Заговорщик мог действовать сколь угодно мудро и осмотрительно, и все же не смог бы скрыть своих козней. Гаунаба, при всем его сумасшествии, необразованности, жестокости и нравственном падении, оберегали духи предков. Благодаря им Гаунаб чуял самые изощренные интриги, а того, кто вызывал его гнев, ждала смерть. Фрифтар отлично это знал.

Больше всего советник опасался непредсказуемых перепадов настроения короля. Несмотря на маленький рост, руки и челюсть у Гаунаба были очень сильные. В дурном настроении он мог напасть на первого встречного и буквально разорвать на куски. Если король вдруг умолкал и замыкался в себе, будто слушая внутренний голос, это означало скорый припадок бешенства. Гаунаб отрешенно глядел в одну точку, улыбаясь еще противнее.

Кривое зеркало

Сам Фрифтар трижды побывал на волосок от гибели. Спасло его только то, что он вовремя исчезал с глаз разъяренного короля, и тот находил себе другую жертву.

Нет, тут дело не только в дипломатии и хитроумных интригах. Фрифтару пришлось изрядно потрудиться, чтобы получить теперешнее весьма теплое местечко. Лишь благодаря своей почти сверхъестественной выдержке ему удалось стать незаменимым для Гаунаба: зеркалом, в котором король выглядел красивее, чем на самом деле, эхом, повторявшим речи короля так, что те звучали умнее, тенью, сглаживавшей угловатые черты правителя. Если Гаунаб что-то предлагал, Фрифтар умел сформулировать это более деликатно. Если о чем-то спрашивал, советник отвечал так, будто ответ уже содержался в вопросе. Когда же король путал слоги в словах, Фрифтар немедленно переводил мысль монарха на нормальный язык. Во множестве мелочей Фрифтар старался все время идти на шаг впереди правителя. Во всем Беле никому, кроме него, это не удавалось, вот почему Фрифтар сделался незаменим. А то, что король не замечал маленьких услуг советника, было тому только на руку, ведь это значило, что ни безумный король, ни духи его предков не замечают интриг.

Да, Фрифтар и впрямь мог считаться вторым по значимости лицом в Театре красивой смерти, в Беле и во всем подземном мире. Еще в детстве он был маленькому королю товарищем по играм, и с тех пор их связь превратилась почти в симбиоз: один не мог обходиться без другого.

Фрифтар жаждал власти, как воздуха. Гаунаб же не мог обойтись без Фрифтара, как хромой без костыля, он не сумел бы даже объясниться с подданными. При дворе давно заметили, что присутствие Фрифтара действовало на короля, как валерьянка, к тому же он наловчился разбирать непонятную тарабарщину Его Величества. Так Фрифтар стал ближайшим помощником короля.

С первого же дня на новом посту Фрифтар знал, что подбираться к власти следует очень медленно и осторожно. Десятки лет он довольствовался ролью половика у дверей королевских покоев. Сносил самые постыдные унижения, необъяснимые перепады настроения и приступы ярости, принимал их как дар и неустанно благодарил. И только когда последний придворный шут уверился, что камердинер — безгранично преданный, лишенный всякого тщеславия слуга и его нечего опасаться, Фрифтар нанес первый удар.

Врачебная дипломатия

Первой его целью стали королевские врачи. Светила медицины обладали при дворе огромной властью и влиянием. Несколько сот лет они распоряжались здравоохранением и даже командовали алхимиками. Алхимики, в свою очередь, распоряжались фрауками, и, едва разобравшись в этих хитросплетениях, Фрифтар принялся их распутывать. Никто лучше него не мог бы отличить безобидные болячки Гаунаба от по-настоящему серьезных болезней. Однако он долго не вмешивался в действия врачей, даже когда был убежден, что короля лечат неправильно.

Наконец Фрифтару представилась возможность выдвинуться. Однажды у Гаунаба случился ужасный приступ удушья. Король вдруг перестал дышать, посинел и едва не лишился чувств. Никто, кроме Фрифтара, не знал, что причиной тому — искривление грудной клетки и чудовищные кулинарные пристрастия монарха. Гаунаб недавно плотно пообедал жирными шерстяными пауками, и во время заседания совета его стало ужасно пучить. Король изо всех сил сдерживал газы, отчего кишки его так раздулись, что прижали легкие к ребрам и туда перестал поступать воздух. Главный пульмонолог попытался восстановить дыхание королю, сделав массаж, но тот из синего стал фиолетовым и закашлял. У врача не оставалось иного средства, кроме как рассечь трахею.

На том заседании присутствовали почти все самые влиятельные политики Бела. Фрифтар схватил удачу за хвост. Выступив вперед, он громко, чтобы все слышали, задал два вопроса. Во-первых, действительно ли операция необходима, и во-вторых, опасна ли она для жизни монарха? На оба вопроса врач ответил утвердительно. Тогда Фрифтар обратился к присутствовавшим политикам с третьим вопросом: поддерживают ли они столь рискованную меру? В ответ все закивали.

Тут Фрифтар схватил короля под руки, сдернул с трона, поднял повыше и резко встряхнул. Поднялась суматоха, кто-то взвизгнул, что королевский советник спятил и пытается убить короля. Но тут Гаунаб громко пукнул и стал жадно глотать воздух. Фрифтар осторожно усадил короля на трон, и тот вскоре пришел в себя.

Отныне Гаунаб безоговорочно доверял Фрифтару. Уже на следующий день после злополучного происшествия высочайший советник начал расправу над врачами. Главного пульмонолога заключили в тюрьму, где тот умер от воспаления легких. Над остальными придворными светилами медицины Фрифтар установил строгий надзор. Теперь он сам прописывал королю лекарства. Назначил ему диету (довольно вкусную) и велел хоть немного двигаться. Всего за полгода здоровье Гаунаба заметно поправилось. Самочувствие короля теперь полностью зависело от Фрифтара.

Постепенно советник прибрал к рукам больницы и лаборатории алхимиков. Всюду совал он свой длинный нос. Никто и никогда прежде не пользовался такой властью и влиянием в Беле, как Фрифтар. А ведь он даже не приходился королю родственником.

Теперь Фрифтар задумал получить безграничную власть над знатью и простым народом. Изучая историю Бела, он пришел к выводу, что всеобщий упадок последних столетий напрямую связан с упадком Театра красивой смерти. Правители, занятые исключительно своим безумием, этого не заметили. А Фрифтар понял: развлечение народа — важный инструмент правления. Театр красивой смерти — идеальное развлечение.

В эпоху расцвета ежедневные представления были главным событием в Беле. В театре тогда служили тысячи борцов, тренеров, сторожей и дрессировщиков. В замысловатом подземном лабиринте содержался целый зоопарк опасных диких зверей, а сложные механизмы позволяли поднимать клетки прямо на арену.

Трудно сказать, при каком именно правителе начался упадок Театра красивой смерти — должно быть, это случилось в Восьмой Период. Руководители становились все продажнее, представления — скучнее, поскольку экономили на всем. Организаторы пеклись о собственном удобстве, а не о зрелищных боях. Зверей осталось всего несколько десятков, и никто не заботился о замене, когда те гибли в бою. Механизмы под полом заржавели и в один прекрасный день совершенно вышли из строя. На разбитом стадионе по-прежнему проводились сражения, но при полупустых трибунах. Из театра запустение перекинулось на город. Росла преступность, бои устраивали прямо на улицах, подпольные тотализаторы росли, как грибы после дождя. Рано или поздно все эти безобразия неминуемо кончились бы беспорядками, это лишь вопрос времени.

Фрифтар принял от Гаунаба бразды правления театром. Собрав лучших архитекторов и строителей, повелел им вернуть стадиону былое величие. Рабочие отремонтировали механизмы, возвели дополнительные трибуны, отремонтировали королевскую ложу. Для театра отловили новых зверей, борцам стали платить хорошее жалование. Немало королевских придворных лишились своих постов, некоторые — даже головы, а кое-кто очутился на арене с глазу на глаз с голодным пещерным медведем.

Фрифтар, однако, понимал, что этого мало, что успех и популярность так просто не вернуть. Тогда он прибегнул к несложной хитрости, чтобы привлечь к театру всеобщее внимание. По завершении ремонта он устроил пышную церемонию открытия, где в присутствии короля объявил смерть третьим величайшим искусством Бела, наряду с архитектурой и алхимией. С поощрения короля, мастерство смерти — разумеется, только в театре, на глазах у публики — обещало вознестись на небывалые высоты. Даже дорогостоящее строительство не принесло таких великолепных плодов, как эта крохотная ораторская уловка. В мгновение ока убийство стало искусством, а солдаты и разбойники — его творцами. Бывать в Театре красивой смерти стало престижно — неважно, по какую сторону барьера. Из грубого народного развлечения бои превратились в изящный способ времяпрепровождения, и публика толпой повалила в театр. Знати пришлось вновь занять свои места в передних рядах: никто не хотел прослыть невеждой.

Фрифтар вылечил больное сердце Бела, и оно снова забилось в нужном ритме. Пришло время пожинать плоды самоотверженного труда, ведь в Театре красивой смерти под одной крышей собирались все те, над кем советник жаждал власти: король, знать и народ.

Увлекательные представления сделали Фрифтара популярным политиком и признанным деятелем искусства. Но главная цель — впереди: свергнуть Гаунаба Последнего, уничтожить знать и захватить власть.

Вольпертингеры

В голове Фрифтара созрел отчаянный план: произвести государственный переворот во время необычного представления в Театре красивой смерти. Подготовку он начал давно. По доносам шпионов Фрифтара новые жители первого города-ловушки — их называли вольпертингерами — обещали незабываемое зрелище. Таких отважных воинов в Беле еще не видывали. План Фрифтара был прост и кровав. Пока король, знать и народ будут с упоением наблюдать, как вольпертингеры убивают друг друга на арене, театр окружит армия верхом на фрауках. В разгар боя, на пике всеобщего восторга, Фрифтар у всех на глазах заколет короля стеклянным кинжалом и объявит правителем себя. Знать будет повержена, и начнется новая эра. Отныне короли будут зваться не Гаунабами, а Фрифтарами.

Но великолепному плану Фрифтара не суждено было осуществиться. На пути королевского советника и его тщеславия встали непредвиденные обстоятельства в виде армии непобедимых и кровожадных машин. В Бел вступил ужасный генерал Тиктак и его медные болваны.

ДМЕНЫЕ ВАБОЛНЫ

И вот лишенная всякого смысла речь короля отгремела над стадионом, а зрители все не отрывали глаз от трона. Король блеял, будто бешеная коза. Тут настроение у него резко испортилось, и он гневно сверкнул глазами в сторону Фрифтара.

— Чепому тезрили не дируаплоют? — злобно прошипел он. — Они тшо, лохогли? Я тшо, яснено разивылся? Где оциваи?

— Все дело в акустике, Ваше Величество, вот зрители и не аплодируют, так бывает, — с поклоном отвечал Фрифтар. — Разумеется, выразились вы ясно, ваша речь звенела, будто серебряный колокольчик, разливалась в эфире, будто пение эльфов. Однако теперь земной магнетизм временно усилился, и звук уходит вниз. Позвольте же мне повторить вашу речь своими нечестивыми устами, но погромче, чтобы она докатилась даже до немытых ушей черни.

— Вайда! Рейско! — Гаунаб нетерпеливо махнул рукой. — Пыглуй рсбод! Дувсю пятпрествия!

— Добро пожаловать, о новые пленники Театра красивой смерти! — перевел Фрифтар королевскую тарабарщину. — Вы будете драться! И вы погибнете! О, счастливцы! О, избранные! Вас привели, чтобы вы показали высочайшее искусство почтенной публике! Вы сразитесь! И вы умрете! Вот ваша судьба! Да начнется убийство!

С этими словами зрители встали и разразились продолжительными овациями.

— To-так шелуч, — буркнул Гаунаб. — Зусра бы так.

Фрифтар воздел руки кверху, и аплодисменты смолкли. Он вновь обратился к вольпертингерам.

— А чтобы вы раз и навсегда усвоили правила, вот вам наглядный пример. Первый бой с участием одного из вас.

— Капожи им дменых ваболнов! — прошипел Гаунаб. — Дменых ваболнов!

Фрифтар стукнул себя по лбу.

— Ах, да! Как я мог позабыть? — И он торжественно указал на верхний ярус трибун, все еще казавшийся пустым. — Позвольте представить: медные болваны!

Над головами скованных цепями вольпертингеров послышался шум: щелчки, треск, скрежет и лязг. Из темноты к парапету один за другим выступили сотни воинов, с головы до ног облаченных в доспехи, засверкавшие в свете факелов.

По рядам прикованных вольпертингеров пробежал шепот, а публика так рьяно затопала, что стадион зашатался.

Гаунаб захлопал в ладоши.

— Дменые ваболны! Дменые ваболны! — хрипел он.

— Медные болваны! — кричала публика. — Медные болваны!

Фрифтар опустил руку, и зрители сели. Настала гробовая тишина, и королевский советник подошел к парапету ложи.

— Этот бой не для публики, — продолжал он. — Не сетуйте, если он не станет зрелищным. Это лишь демонстрация правил новым участникам. Правила просты, их всего два. Первое гласит: «Драться!»

— Драться! — хором повторила публика.

Фрифтар поднял два пальца.

— А второе правило гласит: «Нет второго правила!»

— Нет второго правила! — ревела публика. Фрифтар ухмыльнулся.

— Нетрудно запомнить.

— Нет ровтого випрала! — хохотал Гаунаб.

Фрифтар поднял обе руки и громко крикнул:

— Покажите пример!

— Да, кажипоте товчёр меприр, — нетерпеливо рявкнул Гаунаб. — И найначите, коненац! Ты бравыл ходяподщего ристака?

— Да, — кивнул Фрифтар. — Самого старого.

ОРНТ ЛА ОКРО

Открылись северные ворота, пропустив старого вольпертингера. Это был столяр Орнт ла Окро. Нерешительными шагами он вышел на середину арены. Похоже, он едва очнулся от дурмана и не понимал, где находится. В лапе он держал меч.

Открылись южные ворота. Немного погодя на арену приковылял на трех лапах пес. Беспородный бурый щенок с черными пятнами. Будь у него рожки, он сошел бы за молодого вольпертингера. Зрители расхохотались.

— Вот твой противник! — объявил Фрифтар Орнту. — Убей его!

— Да, ейуб еов! — вторил ему Гаунаб.

Орнт недоуменно посмотрел наверх, не двигаясь с места. Он и не думал нападать на щенка. С какой стати ему убивать песика? Он вообще никого не собирается убивать. Куда он попал? Орнт помнил только как, переживая за Румо, напился в стельку и завалился спать. Теперь столяр страдал тяжелейшим похмельем, а мир вокруг будто сошел с ума. Подняв меч повыше, он стал разглядывать публику в надежде разгадать эту загадку.

Гаунаб подскочил на коротеньких ножках.

— Ты не лаежешь еов бивауть? — отчего-то радостно крикнул он.

Орнт недоуменно взглянул на королевскую ложу. Чего этот уродливый карлик хочет от него? Язык этот ему незнаком, и Орнт ответил так, чтобы поняли все: бросил меч в песок и сплюнул. Трехлапый пес, виляя хвостом, приковылял поближе и стал обнюхивать меч.

— Ты не желаешь его убивать? — старательно перевел Фрифтар, взявшись за подбородок, будто вдумчивый посетитель музея перед картиной. Это был условный сигнал. Медные болваны зашевелились, стадион огласился лязгом металла, а зрители умолкли. Кое-кто даже привстал, чтобы лучше видеть. Десятки медных болванов натянули тетиву арбалетов, направив стрелы на Орнта ла Окро.

— Орнт! — раздался крик с трибуны вольпертингеров. — Возьми меч! Подними его!

Орнт поглядел наверх. Кто-то звал его по имени. Знакомый голос, кажется, Снежный Урс.

— Первое правило: «Драться!» Второе правило: «Нет второго правила!» — торжествовал Фрифтар.

Орнт развернулся и пошел в сторону ворот, через которые вышел на арену. Довольно с него этого балагана!

Фрифтар подал другой, едва заметный, сигнал: слегка оттопырил мизинец.

— Орнт! — Голос Урса разнесся по стадиону. — Подними чертов меч!

В рядах медных болванов раздались щелчки, затем послышалось жужжание, будто в театр залетела стая жуков. Когда звук стих, оказалось, что в Орнта вонзились десятки стрел разной длины. Его старое безжизненное тело рухнуло в песок, ломая торчащие стрелы. По трибуне вольпертингеров прокатился стон.

Щенок с любопытством обнюхивал Орнта. В воздухе снова что-то зажужжало, и одна-единственная длинная медная стрела, пронзив щенку горло, пригвоздила его к арене.

— Убийство началось! — торжественно объявил Фрифтар, подавая королю кубок.

— Да, — прошептал Гаунаб. — Онецнак-то! Бийсутво чаналось!

ХОЛОДНЫЕ ПЕЩЕРЫ

Румо решил идти через Холодные пещеры. По совету Шторра он целый день шел прямо, пока не очутился у отвесной стены. Румо увидел с десяток широких тоннелей. Одни вели вертикально вверх, другие вниз. Немного поразмыслив, вольпертингер выбрал относительно пологий спуск.

Чем ниже он спускался, тем становилось холоднее и ветренее. Румо не знал, что такое настоящий мороз. Но он непоколебимо следовал своему девизу «пути назад нет» и шел дальше.

Тоннель, как и почти весь подземный мир, озарялся голубым сиянием. Стены поросли пушистым белым инеем, сверху свисали тонкие сосульки. Удивительные насекомые, похожие на безглазых ледяных кузнечиков, негромко стрекотали. Холодный ветер с воем проносился по пещере.

— Лучше бы мы пошли длинной дорогой, — ворчал Львиный Зев.

Гринцольд упорно молчал: он явно обиделся на то, что Румо не выполнил его просьбы зарубить Шторра-жнеца.

— Теперь уже поздно, — сказал Румо.

— Никогда не поздно, при известной гибкости натуры, — возразил Львиный Зев. — К тому же есть кое-какая разница между решимостью и упрямством.

— Пути назад нет, — твердо заявил Румо.

Через полдня пути тоннель кончился, и Румо очутился в гигантской пещере. Под ногами лежал ровный слой голубоватого льда. Причудливые ледяные фигуры намерзали на стенах тысячелетиями, но казалось, будто целый водопад застыл в мгновение ока. В сводах зияло множество огромных дыр, откуда в пещеру с воем врывался холодный ветер. Здесь не было ни светящегося тумана, на голубого дождя — только снег и ветер.

— Ну и холодина, — вставил реплику Львиный Зев.

Румо осторожно ступил на лед. По пещере, откалывая мелкие льдинки, бегало несколько десятков пушистых зверьков с крючковатыми клювами.

Ледяное озеро

Голубое зеркало под лапами Румо угрожающе заскрипело, затрещало и сильно прогнулось. Вольпертингер увидел, как в темной воде заходили пузыри воздуха.

— Надеюсь, ты понял, что идешь по воде? — спросил Львиный Зев.

— Понял. Спасибо, что напомнил. Не очень-то мне по вкусу ходить там, где земля сама ходуном ходит.

— Это называется лед. Та же вода, только очень холодная. И никогда не знаешь, какой толщины лед и когда он проломится. Ха-ха-ха!

Румо старался не обращать внимания на лепет Львиного Зева и холод, двигаясь вперед и внимательно оглядывая пещеру. Тут и там над гладью озера возвышались удивительные фигуры: причудливые нагромождения глыб льда, напоминавшие то засыпанный снегом дом, то ель, то далекие горы.

Ветер посвистывал без умолку, пронося мимо Румо мелкие снежинки, монотонно шелестел, завывал, свистел. Лед то и дело угрожающе потрескивал, снег хрустел при каждом шаге — вот и все звуки, какие Румо предстояло услышать в ближайшее время, за исключением разве что болтовни Львиного Зева.

— Должно быть, ужасно — погибнуть в ледяной воде. Сразу и утонешь, и замерзнешь, — после длительной паузы заметил Львиный Зев. — Все равно что умереть дважды.

Румо молча шагал дальше. Это самый верный способ. Если отвечать Львиному Зеву, тот разойдется пуще прежнего. А если молчать, тот рано или поздно заткнется.

— Да и умираешь, наверное, в полном сознании. Холодная вода весьма бодрит!

Уж лучше бы говорил Гринцольд, презиравший и жизнь, и смерть.

— А мне вот интересно, что произойдет раньше: сперва замерзнешь, а потом уж захлебнешься, или наоборот?

— Еще слово, и я вколочу тебя в лед, а дальше пойду один.

— Пустые угрозы. Я их не боюсь. Я твое единственное оружие. Да будь я хоть ржавым шилом, ты не бросил бы меня. Ха-ха-ха!

Румо зарычал.

— Дурак! — пискнул Львиный Зев.

— Как ты меня назвал?

— Дураком! — дерзко отвечал Львиный Зев. — И тупицей!

Румо снова зарычал.

— Рычи-рычи! Обзываюсь, как хочу, а ты ничего мне не сделаешь. Ты зависишь от меня. Дороже меня в целом мире нет! Ха-ха-ха!

— Предупреждаю!

— Ну-ну! Болван! Пустая голова! А может, в карты сыграем?

— Уймись, говорю тебе!

Львиный Зев совсем разошелся. Он затараторил скороговоркой:

— Давай сыграем в карты, давай сыграем в карты, давай сыгра…

Вынув Львиный Зев из-за пояса, Румо с силой воткнул его в лед и зашагал дальше.

— Эй, Румо! — завопил Львиный Зев. — Ты чего?

Румо быстро удалялся.

— Румо! Я же пошутил! Не валяй дурака!

Румо не оглядывался. Голос Львиного Зева звучал все тише.

— Румо! Прости! Этого больше не повторится! Честное слово!

Румо остановился и обернулся:

— Поклянись!

— Клянусь! Клянусь!

— Не слышу!

— Клянусь, что никогда больше не буду обижать Румо!

— Клянись, что говорить станешь, только когда тебя спрашивают.

— Да-да! В этом тоже клянусь!

Румо вернулся, вытащил меч изо льда и сунул за пояс.

— О, боже! — выпалил Львиный Зев. — Ну и холодина! Если вода подо льдом хотя бы половину…

— Львиный Зев!

— Ладно-ладно! Умолкаю.

МЕРТВЫЕ ЗВЕРИ

Румо заметил, что лед перестал трещать при каждом шаге, напротив, казалось, он стал толще и прочнее. Зверьки с клювами попадаться перестали, но Румо, к своему беспокойству, то и дело натыкался на животных, глубоко вмерзших в лед: летучих мышей, огромных рыб и существ, похожих на тюленей, с длинными когтями и утиными клювами. Белый медведь лежал подо льдом на спине, и Румо показалось, что он помахал ему правой лапой.

«Ты пройдешь по озеру, как по земле», — Румо вдруг вспомнил предсказание ужасок. Там было продолжение, но его Румо позабыл.

— Как все эти звери оказались подо льдом? — вполголоса спросил Румо.

— Провалились — как еще? — воскликнул Львиный Зев.

— Но лед теперь куда толще, чем раньше.

— Толстый лед тоже ломается.

— Помолчи-ка! — велел Румо.

Он остановился. Впереди, метрах в ста, высились две огромные ледяные скульптуры — куда больше, чем те, что встречались прежде.

— Что там?

— Не знаю. Ничего не чую. Показалось, кто-то шевелился.

— Если лед начнет шевелиться, мы пропали.

— Сам знаю.

— Я имею в виду, если бы льду посреди озера вдруг вздумалось пошевелиться, мы бы…

— Да заткнись же, наконец!

Ледоглыбы

Вынув меч из-за пояса, Румо зашагал к белым громадинам. Издали глыбы льда, громоздившиеся друг на друга, походили на великанов с мокрыми бородами, вышедших из воды. Через пятьдесят шагов Румо принял их за острые зубцы на стенах замка, а через сто — за призраков, застывших на ледяном ветру в неистовом танце. Наконец вольпертингер очутился между ними. Это просто глыбы льда, плотно уложенные друг на друга. Никого тут нет. Ему почудилось.

— Берегись! — взвизгнул Львиный Зев, и Румо невольно пригнулся. Что-то мелькнуло у него над головой, в воздухе свистнуло, как от резкого взмаха мечом. Румо обернулся и снова встал в полный рост. Ничего. Никого, кто мог бы размахивать мечом. Лишь гигантские ледяные глыбы, застывшие на ветру и во времени.

— Что это было? — удивился Румо.

— Берегись! — снова крикнул Львиный Зев, и Румо упал на колени. Снова что-то просвистело над головой, но на сей раз Румо успел заметить льдину, похожую на длинный острый язык, прежде чем та слилась с ледяной фигурой позади него. Румо стоял на коленях, сжимая меч.

«И сразишься с ожившей водой», — вспомнилась ему вторая часть предсказания ужасок.

— Ледоглыбы, — ужаснулся Львиный Зев. — Шторр предупреждал о них.

— Живые льдины, — прошептал Румо.

— Льдины-убийцы, — шепнул Львиный Зев в ответ. — Помнишь зверей во льду?

Румо стал соображать. Два ледоглыба: один впереди, другой сзади, оба вооружены острыми льдинами. Но великаны ведь накрепко примерзли к своему месту: стоит отойти на несколько шагов, и его не достанут.

— Надо сматываться, — пискнул Львиный Зев.

Румо медленно встал на задние лапы и, пригнувшись, шаг за шагом стал осторожно отступать.

Ледоглыбы не двигались.

— Иди, — шептал Львиный Зев. — Не останавливайся…

Пятясь, шаг за шагом, Румо отошел на безопасное расстояние. Тут ледоглыбы до него не дотянутся, даже самыми длинными льдинами. Если, конечно, они не пускают их, как стрелы.

Вдруг раздался такой треск, будто лед на озере раскололся до самого горизонта. Правый ледоглыб вдруг покачнулся и пошел по льду, будто подталкиваемый невидимой рукой. Белые осколки льда летели в стороны, сыпал снег, поверхность озера дрожала. Теперь ледоглыб походил на великана, который вмерз в лед по грудь и двигается, отталкиваясь руками. В мгновение ока он сдвинулся метров на двадцать, преградив Румо путь.

Трещина во льду позади ледоглыба тут же затянулась: вода с шипением замерзла. Снова раздался треск — второй ледоглыб двинулся на Румо. Осколки льда полетели во все стороны. Льдины, из которых он состоял, с оглушительным грохотом рассыпались и вновь наползали друг на друга — раз, другой, третий, — и вот ледоглыб уже стоит прямо перед Румо. Трещина во льду снова затянулась. Оживший лед гонится за Румо! Будто гигантские шахматные фигуры загнали его в западню.

— Попробуй проскочить между ними, налево или направо, — шепнул Львиный Зев. — Скорей!

Недолго думая, Румо втянул голову в плечи и бросился вправо. В тот же миг раздался треск и перед ним возникла расщелина, наполненная чернильно-черной водой. Румо едва успел затормозить, несколько секунд балансируя над пропастью. Отскочив от трещины во льду, вольпертингер развернулся и, съежившись, бросился в обратную сторону. Льдина, будто нож гильотины, рухнула прямо у него перед носом. Румо отпрянул, уперся в лед передними лапами, кувыркнулся и опять встал на задние лапы. Снова послышался треск: второй ледоглыб запустил в него сосулькой. Румо успел увернуться, и хрустальная стрела пролетела мимо. Едва вольпертингер побежал дальше, как лед перед ним опять разверзся, и трещина в метр шириной наполнилась бурлящей водой. Спереди и сзади — ледоглыбы, справа и слева — широченные разломы.

— Мы в ловушке, — охнул Львиный Зев.

Ледоглыбы беспокойно покачивались из стороны в сторону, льдины непрерывно наползали друг на друга, меняясь местами.

— Следи за тем, что сзади, — велел Румо Львиному Зеву.

Продолжая покачиваться, ледоглыбы поочередно трещали и скрежетали — неужто они так разговаривают? Похоже, чудовища о чем-то спорили.

Раздался звук, похожий на звон бьющегося стекла, — видимо, крик ледоглыба. У чудовища, высившегося перед Румо, выросли два огромных ледяных клинка — длиннее и шире самого большого боевого меча.

Второй ледоглыб издал тот же крик и выпустил такие же ледяные клинки.

— Четыре меча против одного, — буркнул Румо, перебрасывая Львиный Зев из одной лапы в другую.

— Да уж, — шепнул Львиный Зев. — Нам бы не помешала помощь бывалого воина. Гринцольд, отзовись же! Мы знаем, ты тут.

Гринцольд не отвечал.

Ледоглыб, стоявший перед Румо, треснул от края до края, льдины разошлись, будто гигантская пасть, полная черной воды. Ледоглыб заклокотал и окатил волной сапоги Румо. Темная вода тут же превратилась в гладкий каток. Три крупные золотистые рыбины запрыгали по льду, отчаянно глотая воздух.

— Ну и арсенал у них! — воскликнул Львиный Зев.

Румо расставил лапы пошире. Один ледоглыб высился справа, другой — слева. Подняв меч, Румо приготовился к нападению.

— Первым нападет правый, — предупредил Львиный Зев.

— Ты слышишь их мысли?

— Да, но ни слова не понимаю. Какой-то ледяной язык. Но, кажется, правый ледоглыб злится сильнее, чем левый, так что…

Раздался звенящий визг, и правый ледоглыб махнул мечом из стороны в сторону. Румо не решился отразить атаку и предпочел пригнуться. Удар пришелся в пустоту, но тут же последовал второй удар слева. Одним прыжком Румо отскочил назад.

Однако Румо выбрал неудачное место для акробатических трюков: едва его подошвы коснулись льда, он поскользнулся и шлепнулся на спину.

Следующий удар пришлось парировать в положении лежа. К удивлению Румо, огромный ледяной клинок сломался о лезвие Львиного Зева. На Румо посыпались осколки. Ледоглыб снова оглушительно взвизгнул и взмахнул вторым клинком. Удар — и оружие противника обратилось в груду мелких льдинок. Один ледоглыб обезоружен.

— Молодец! — похвалил Румо Львиный Зев. — А теперь вставай-ка!

Поднявшись, Румо повернулся ко второму ледоглыбу. Тот с треском отпрянул, протяжно взвизгнул и втянул клинки.

— Другое дело! — обрадовался Львиный Зев. — Испугались!

Ледоглыбы снова заговорили на своем странном языке.

— Они не знают, что делать, — шептал Львиный Зев. — Кроме ледяной воды, у них ничего нет…

Внезапный грохот заглушил слова Львиного Зева, и лед начал трескаться. Чудовища резко приподнялись, ломая на куски ледяную корку. Размахивая лапами, Румо старался удержаться на одной из льдин.

— Сунь меня за пояс! — пропищал Львиный Зев. — Не упусти меня! Не то мы оба пропали!

Румо послушно заткнул меч за пояс, однако потерял равновесие. Льдина перевернулась, и вольпертингер упал в темную воду.

Вынырнув, Румо успел глубоко вдохнуть и разглядел ледоглыбов, с любопытством склонившихся над ним. Но тут его потянуло ко дну, и он с ужасом услышал, как лед с треском сомкнулся у него над головой.

— Плыви! — кричал Львиный Зев. — Уплывешь подальше и пробьешь лед мечом. Это единственный шанс!

«Но я не умею плавать, — мелькнуло у Румо в голове. — Как это делается?»

— Не знаю, — ответил Львиный Зев. — Я тоже не умею.

«Тогда я погиб».

— Ну, я умею плавать, — мрачно подал голос Гринцольд.

— Гринцольд! Где ты пропадал все это время? — воскликнул Львиный Зев.

— Нигде. Меня оскорбили.

— Так ты умеешь плавать? — перебил его Львиный Зев.

— Ну да. Умею.

— Так научи же скорее Румо!

— Нет. Я только хотел сказать, что мог бы помочь вам. Но не стану. Стану я помогать тому, кто не пожелал доставить мне крохотную радость!

«Гринцольд! — взмолился Румо. — Я задыхаюсь!»

— Пфф! Мне-то что за дело?

— Гринцольд! — крикнул Львиный Зев во все горло. — Если ты нас не спасешь, случится вот что: Румо погибнет. А мы оба — ты и я — пойдем ко дну озера и пролежим там долго-долго. Оба. Одни. В ледяной воде. И клянусь, я сведу тебя с ума своей болтовней!

Гринцольд задумался.

— Обещаешь убить Шторра-жнеца, если мы снова его встретим?

«Да! Да! — в отчаянии подумал Румо. — Обещаю!»

— Ну, ладно, — отозвался Гринцольд. — Подними передние лапы над головой, ладонями наружу. И резко отведи назад.

Румо последовал совету Гринцольда и тут же ударился головой о корку льда.

— Видишь, все просто! Сопротивляйся воде. И не забывай шевелить задними лапами! Видел, как плавают лягушки?

Двигая задними лапами, как лягушка, и одновременно гребя передними, Румо поплыл подо льдом.

— Еще!

Румо задыхался и с трудом сопротивлялся порыву открыть пасть и глотнуть воздуха.

— Еще!

С каждым рывком Румо удалялся от ледоглыбов, а боль в груди становилась невыносимее.

— Еще!

«Больше не могу! — мелькнуло в голове у Румо. — Задыхаюсь!»

— Еще разок!

Румо сделал последний рывок. Перед глазами плясали красные огоньки, голова гудела, как колокол.

— Здесь! — выпалил Гринцольд. — Здесь лед потоньше.

Румо схватил меч и изо всех сил вонзил в лед.

— Сильней!

Румо ударил в другой раз.

— Еще сильней! — велел Гринцольд.

— Давай же! — пискнул Львиный Зев.

Румо наносил удар за ударом. Наконец меч пробил ледяную корку.

Прижавшись губами к отверстию, Румо глубоко вдохнул. В пасть попали мелкие льдинки. Вонзив меч в лед, Румо стал откалывать крупные куски. Наконец ему удалось высунуть голову наружу. Румо стал жадно вдыхать ледяной воздух.

Неподалеку он увидел ледоглыбов, склонившихся надо льдом. Похоже, они не понимали, куда подевалась жертва.

— Румо умеет плавать! — торжествовал Львиный Зев.

ВЫХОД ИЗ ХОЛОДНЫХ ПЕЩЕР

Еще через полдня Румо дошел до берега озера. Ледоглыбов он больше не встречал, но ему чудилось, будто те гонятся за ним, желая заморозить с головы до пят. Ледяное озеро казалось живым организмом, существовавшим лишь для того, чтобы убивать всех, кто отважится ступить на его поверхность. Румо ни на минуту не останавливался. Он не сомневался: стоит присесть отдохнуть — он погибнет. Одежда и шерсть покрылись коркой льда, и лишь благодаря своей выносливости Румо не замерз насмерть.

Он бежал и бежал, пока не заметил одного из тех зверьков с крючковатым клювом, неуклюже топавшего по льду.

— Зверек, — сказал Румо.

Еще один. Три, четыре. Вдалеке — много черных точек, должно быть, там их еще больше.

— Где зверь, там суша. Если, конечно, зверь не водоплавающий, — заметил Львиный Зев.

Зверьки стали попадаться все чаще. Они откалывали кусочки льда клювами и грызли. Невдалеке Румо увидел, как ледяная гладь озера переходит в черные скалы, поросшие сизым мхом. Скалы поднимались уступами и исчезали в потемках.

Ступив на твердую землю, Румо облегченно вздохнул. Лишь теперь он был уверен, что ушел от ледоглыбов.

Зачерпнув немного снега, Румо утолил жажду и стал взбираться на скалы.

Через несколько часов стало теплее, да и мелких пушистых зверьков тут водилось больше. Они вылезали из отверстий в скалах, которые от уступа к уступу становились все шире. Наконец дыры стали такими широкими, что Румо мог бы вытянуться в полный рост. Зверьки тут так и кишели, издавая громкий писк.

Румо взглянул вверх. Осталось пройти с полдюжины скалистых уступов. Он решил сделать привал. Румо ужасно устал, надо хоть немного отдохнуть. Усевшись, он прислонился к скале. Пушистые зверьки тут же вскарабкались на Румо. Вскоре они облепили его с головы до лап. Прильнув к вольпертингеру, зверьки замурлыкали. Румо будто укрыли живым одеялом.

— Какие доверчивые создания, — заметил Львиный Зев.

— Не мешало бы прирезать парочку да напиться крови, — пробурчал Гринцольд.

— Я так соскучился по тебе и твоим дельным советам, — отвечал Львиный Зев. — Рад, что ты вернулся, Гринцольд.

Румо почти мгновенно уснул.

III.
МЕДНАЯ ДЕВА

Рала не могла понять, лежит она или стоит. Хотела заговорить, но губы не слушались. Хотела открыть глаза, но веки не повиновались.

Рала совсем не боялась. Она была бодра, жива и бесстрашна. Это странно, бояться бы следовало, хоть чуточку. И все же, хотя она ничего не видела, не слышала — даже пошевелиться не получалось, — умиротворение ее все росло. Говорят, сумасшедшие в безвыходном положении часто проявляют удивительное спокойствие.

Тут Рала вспомнила, что она вольпертингер, и принюхалась. Пахло дымом и каким-то металлом, кажется, свинцом. Неужто ее похоронили заживо? Или она умерла? Но ведь она в полном сознании. Хоть бы какой-нибудь сигнал извне: понять, что жива! Ничего. Рала долго лежала так в темноте. Лежала в ожидании.

Вот! Наконец-то! Какой-то скрип! Противный скрежет металла о металл, такой протяжный и мучительный, что шерсть встает дыбом. Рале он показался самой прекрасной музыкой. Кто-то царапал крышку гроба.

Затем раздался голос: какой-то чужой, холодный, мертвый шепот. Казалось, он доносится отовсюду. Временами его перебивали неравномерные механические щелчки, похожие на тиканье неисправных часов.

— Рала? — говорил голос. — Ты [тик] наконец проснулась? Да? Мои [так] приборы [тик] показывают, что ты проснулась. Значит, мы, наконец, можем начать. Ты [так] готова к смерти? Так медленно еще никто [тик] никогда не умирал!

ИСТОРИЯ ГЕНЕРАЛА ТИКТАКА

После того как генерал Тиктак и его медные болваны исчезли из Цамонии, по стране поползли легенды, будто они сбежали в преисподнюю. Как и во всякой легенде, тут была доля правды, и, как это часто бывает, правда оказалась удивительней всякого вымысла. Действительно, генерал Тиктак угодил прямиком в преисподнюю, но на этом его история не закончилась — она только началась. Там, внизу, он нашел все, о чем только мечтал: родную стихию и вечную смерть. Он по-настоящему сильно переменился духовно, перерос того генерала Тиктака, каким его знали в наземном мире. Но даже не это главное. Вот что еще произошло с генералом в подземном мире: он нашел любовь.

Бросив армию после поражения у Драконгора, генерал Тиктак бежал без оглядки. Он шел часы, дни, недели напролет, ни разу не остановившись и не оглянувшись.

Лишь через месяц генерал Тиктак впервые остановился и поглядел назад. Все его солдаты, точнее, все, кто уцелел — несколько сот медных болванов, — стояли на почтительном расстоянии. Медные болваны ни на шаг не отставали от своего генерала, ожидая его приказов.

В ту минуту Тиктак понял, что солдаты пойдут за ним куда угодно. Шагни генерал прямиком в плавильную печь, и тогда войско не отстало бы от него. Вот что значит слепо повиноваться! С такой армией он добьется чего угодно.

— Мы ждем приказов, генерал Тиктак! — отчеканили медные болваны, колотя кулаками в доспехи.

Итак, медные болваны отправились бродить по Цамонии, нападая на деревни и незащищенные города, но, в отличие от обычных солдат, не преследовали никакой определенной цели. Не стремились разбогатеть или завоевать город, обратив его жителей в рабство, делали только то, чему их учили: крушили и убивали, потом шли дальше, чтобы снова крушить и убивать. Медным болванам нравилась эта беспощадная гонка — будь их воля, они вечно бы вот так скитались. Но однажды генералу Тиктаку наскучила такая жизнь. Ему хотелось крушить в иных масштабах и убивать более изощренно. Но разве развернешься на этом жалком континенте?

Однажды медные болваны повстречались с армией воинов-демонов, и, хотя числом те превосходили войско Тиктака, до конца дня почти никто из демонов не дотянул, а те, кто уцелел, болтались на кольях и молили о смерти.

Генерала Тиктака крайне интересовало все, что связано со смертью. Склонившись над умирающими демонами, генерал проревел:

— Отвечайте [тик], куда вы думаете [так] попасть, когда с вами будет [тик] покончено?

— В подземный мир! — в один голос отвечали воины.

— В подземный мир? Почему [тик] вы хотите попасть в подземный [так] мир?

— Потому что там — вечная смерть, — хрипел один из воинов.

— Вино там пьют, разбавив его кровью! — кряхтел другой.

— Убийства и пытки там ценятся не меньше, чем любовь и рождение — здесь, — стонал третий.

— Как интересно [тик], — отчеканил генерал Тиктак. — Как попасть [так] в это чудесное место?

— Тебе? Никак! — расхохотались воины-демоны. — Ты просто дурацкая машина и не можешь умереть. А в подземный мир отправляются лишь после смерти.

— Что ж [тик], не станем задерживать [так] путников, — прогремел генерал Тиктак и сам перерезал демонам глотки.

С этих пор генерал Тиктак был одержим желанием попасть в подземный мир. Заявить генералу, будто ему что-то не по плечу, — значило разбудить в нем стремление поскорее этого добиться. Так воины-демоны перед смертью положили конец бессмысленным скитаниям медных болванов. Тиктак непременно спустится в это мрачное королевство пыток и смерти, чего бы это ни стоило; если понадобится, он готов придушить себя собственными руками. Но ему мало добраться туда, он задумал сделаться правителем в мире зла!

Медным болванам велено было расспрашивать каждого встречного о том, как попасть в подземный мир. «Расспрашивать» означало выжимать из жертвы все соки. Под пытками чего только не скажешь, и медным болванам называли множество мест, где мог находиться потайной спуск в подземный мир: гигантская пропасть в Мидгардских горах, подводная пещера неподалеку от Бухтинга, кратер в ущелье Демоновой Устрицы. Медные болваны без устали скитались туда-сюда по всей Цамонии в поисках входа в подземный мир, но их поджидало одно разочарование за другим.

В один прекрасный день они набрели на небольшой городок, прозванный Снегвиллем за то, что на крышах домов вечно лежал снег. Завидев городок еще издали, генерал Тиктак решил его захватить. Медные болваны наточили мечи, зарядили арбалеты и, как водится, «расспросили» парочку местных жителей, взятых в плен неподалеку от города. Среди них оказался старый слепой друид, живший отшельником на холме близ Снегвилля.

Он предостерег медных болванов:

— Обходите стороной этот город, он проклят! Кто бы в нем ни поселился — все исчезают за одну ночь. Вот уже несколько дней я чую кислый запах, а жители опять как в воду канули. Остерегайтесь этого города! Он пожирает своих детей.

Генералу Тиктаку история понравилась, и он решил проявить великодушие: велел убить друида сразу, не подвергая долгим и жестоким пыткам. Медные болваны вошли в Снегвилль, и тут-то Тиктак по-настоящему удивился. Никто не вышел им навстречу, не оказал сопротивления: город был пуст, как и говорил старик, — город-призрак. Заснеженные крыши домов сверкали в лунном свете, и генерал Тиктак недоумевал, почему жители бросили такой красивый город. Не иначе как слепой старик запугал всех своей болтовней. Подумать только: из-за каких-то детских страшилок пустует такой город! Даже убить некого. Тиктак даже пожалел, что так милостиво обошелся со слепцом.

Когда медные болваны вышли на рыночную площадь Снегвилля, их взорам предстало странное зрелище: посреди площади зияла дыра размером с небольшой пруд, откуда тянуло чем-то кислым. Подойдя к краю, генерал Тиктак поглядел вниз. Длинная-предлинная лестница уходила куда-то вглубь. Тиктак велел привести одного из пленников, пойманных в окрестностях города.

— Что это [тик] такое? — спросил он.

— Не знаю! — ответил пленник, дрожа от страха.

Схватив несчастного за горло, генерал Тиктак швырнул его в подземелье. Долго-долго доносился до него крик бедняги.

— А я [так] знаю, — отчеканил он, когда крики смолкли. — Это врата [тик] в подземный мир.

ЭФФЕКТНОЕ ПОЯВЛЕНИЕ

Бел пришелся генералу Тиктаку по вкусу. Никогда прежде не бывал он в таком большом, прекрасном, величественном и мрачном месте. Темные переулки, призрачный свет, жутковатые здания, странные жители, сажа и грязь — все это страшно понравилось генералу, когда медные болваны вошли в Бел. Впервые у него не возникло желания разрушить город — напротив, ему захотелось стать частью Бела, важной его частью, разумеется.

Никто не пытался остановить медных болванов. Лязгая доспехами, продвигалась металлическая армия по мрачным улицам, и все, кто попадался им на пути, спешили укрыться в потемках. То и дело медным болванам встречались маленькие шайки кровомясов и других грубых созданий, почтительно уступавшие им дорогу. Но самыми многочисленными жителями города были, похоже, бледнокожие рогатые создания или причудливые существа-гибриды, как нельзя лучше вписывавшиеся в городскую среду. Генерал Тиктак пришел в восторг.

Тиктак остановился и велел схватить несколько местных жителей — самый быстрый и надежный способ сориентироваться в незнакомом городе. Пленники тут же выложили генералу все сведения. Город называется Бел, это центр подземного мира, правит здесь король Гаунаб Девяносто Девятый, его ближайший советник — некий Фрифтар, а прямо сейчас почти все жители смотрят представление в Театре красивой смерти.

Набросив одному из пленников на шею длинную цепь, медные болваны велели показывать дорогу к театру.

Вход в театр кое-как охранял небольшой отряд кровомясов. Они так опешили при виде пришельцев, что даже не успели выхватить оружие. На них обрушился град стрел. Медные болваны вошли в театр по трупам.

Когда медная армия к всеобщему удивлению очутилась на арене, там как раз шел неравный бой. Кровомясы, вооруженные топорами и мечами, учиняли расправу над несколькими пленниками, только что угнанными из Снегвилля. Но и они пали под градом стрел медных болванов, ничего не успев сделать.

А на арену выходили все новые медные воины. Публика, король, его советник и стража словно окаменели, не веря собственным глазам: армия живых машин вошла в Театр красивой смерти и наставила арбалеты на зрителей. Повисла гробовая тишина, нарушаемая лишь тиканьем да стуком машин.

Генерал Тиктак важно выступил в центр арены. Кто-то из публики вскрикнул при виде огромного металлического воина. Эта гигантская машина казалась совсем уж невероятной и вселяла еще больший страх. Несколько медных болванов изрыгнули пламя из стальных пастей.

— Кто здесь [тик] король? — прогремел генерал Тиктак.

— Я ролько! — отвечал Гаунаб, дрожавший от волнения, стоя ногами на троне.

— Это наш король, Гаунаб Аглан Ацидаака Бенг Элель Атуа Девяносто Девятый, — пояснил Фрифтар, подобострастно склонившись перед своим правителем. — А я Фрифтар, его советник и распорядитель Театра красивой смерти. Именем короля отвечайте, кто вы такие? И с какой стати вы вот так ввалились сюда, перебив наших солдат?

Генерал Тиктак наслаждался повисшей паузой. Наконец молчание стало невыносимо. Весь театр затаил дыхание.

— Меня зовут [тик] генерал Тиктак, — его рев докатился до самых дальних трибун. — А это моя [так] армия медных болванов. Мы пришли, чтобы…

Снова повисла напряженная пауза. Медные болваны наставили арбалеты на публику, кое-кто — даже на короля.

— …служить вам! — договорил Тиктак. Медленно опустившись на колени, он покорно склонил голову перед Гаунабом Девяносто Девятым.

Театр ликовал.

ВОИН И КОРОЛЬ

В эту секунду Тиктак пленил Гаунаба. Огромный медный болван внушил ему такой страх и так благородно доказал, что бояться нечего, — все дипломатические уловки Фрифтара поблекли в свете этого поступка. Какая восхитительная, блестящая и опасная новая игрушка! Воин из металла с механизмом вместо сердца желает служить ему, Гаунабу!

Как бы ему самому хотелось стать бессмертным и бессердечным существом! Генерал Тиктак обладал всем, о чем Гаунаб только мог мечтать: вечное здоровье, неуязвимость, неиссякаемая сила. По сравнению с ним его собственные генералы — беспомощные трусы, отродясь не видевшие иного поля брани, кроме арены театра, да и ту — лишь из удобной ложи.

Вскоре после эффектного появления Тиктака между ним и королем состоялся долгий разговор. Фрифтар старательно переводил. Порешили на том, что медным болванам позволят остаться в Беле. Но сперва они должны сложить оружие и ждать, пока король и советники определят круг их обязанностей.

Генерал Тиктак отправился расквартировывать медных болванов, а Гаунаб еще немного посовещался с Фрифтаром.

— Я лажею начназить ергенала Тактика вноглакодуманющим шенай миарей, — заявил Гаунаб.

— В самом деле? — Фрифтар старался не подать виду, что пришел в ужас. — Желаете назначить генерала Тиктака главнокомандующим нашей армией? Прекрасная мысль. Как всегда.

— Рапвда? Ниагельно! Он язуневим! Он лёсин! Рождёпринный инво!

— Да, он прирожденный воин. Неуязвимый. Идеальный главнокомандующий. В вопросах политики Вы, Ваше Величество, удивительно прозорливы. — Повторяя слова Гаунаба, Фрифтар успевал прокрутить в голове сотню вариантов ответа.

— Годабларю. Мне он нраповился.

— Жалко вот…

— Тшо? Тшо кожал? — нетерпеливо перебил советника Гаунаб.

— Одним словом… генерал Тиктак — яркая, всесторонне одаренная личность. Какая утрата для Театра красивой смерти.

— Что ты еимешь в дуви?

— Ваше Величество, Вы видели лица зрителей при его появлении? Какое сочетание страха и восхищения! Стоит ему шевельнуть пальцем, и публика глядит, как завороженная. Как это… изысканно!

— Сканизыно?

— Я хочу сказать, у него есть все данные, чтобы выступать в Театре красивой смерти. Публика валом повалит. Он один соберет полный зал. Солдат из металла! Воин без сердца! И его медные болваны! Если назначить генерала Тиктака начальником театральной стражи, народ будет в восторге.

— Ронад? С киках пор нас теринесует нимнее ронада?

Фрифтар звонко рассмеялся.

— Ваше Величество, верно подмечено! Этой шуткой вы, конечно, хотели напомнить мне, как важно, чтобы простолюдины думали, будто кого-то интересует их мнение! — Фрифтар сделал вид, что крепко задумался. — Впрочем, вы всегда правы! В точку! Это мысль государственного мужа!

— Вераз? — смутился Гаунаб. Вообще-то, он имел в виду совсем другое. Гаунаб покачал головой. Потом сделал вид, что вспомнил. — Да, менино кат.

— Гениально! — воскликнул Фрифтар, подливая королю вина. — Медные болваны — стражники Театра красивой смерти! Для привлечения публики! И как я сам не догадался? Театр многое приобретет благодаря медным болванам. Время от времени они могут участвовать в сражениях и убивать пленников!

— Вабиуть никпленов! — восхищение Фрифтара передалось и Гаунабу. — Да! Вабиуть никпленов!

— Одну минуту, Ваше Величество, я потихоньку начинаю понимать, к чему вы клоните: следует надстроить театр еще одним ярусом, верно? Над ярусом пленников, откуда медные болваны смогут их охранять. Ну конечно! Как оригинально!

— Гинаорильно? Да! Гинаорильно! — вскрикнул Гаунаб, хлопая в ладоши. — Раохнять! Да, раохнять!

— Итак, генерал Тиктак назначается начальником стражи Театра красивой смерти? — как бы между прочим спросил Фрифтар. — Можно сообщить об этом народу и знати? Готовить указ?

— А? — Гаунаб почесал в затылке, напряженно задумавшись. — Да, обсощай. Котава ямо ролековская ляво.

— Ваша королевская воля? Как Вам будет угодно, Ваше Величество! — Фрифтар откланялся, а монарх облегченно откинулся на подушки.

По дороге в покои королевский советник хвалил сам себя за твердость духа. Он был на волосок от провала. Должности главнокомандующего Фрифтар добивался много лет, плетя интриги, а безмозглый король хотел просто так отдать ее Тиктаку. Ну нет! А так, коль уж придется мириться с присутствием генерала, — пусть лучше тот попадет в театр к остальным шарикам, которыми жонглировал советник. Вопрос в том, как долго Фрифтару удастся ни одного не уронить?

ТИКТАК РАСТЕТ

С тех пор как генерал Тиктак завоевал расположение Гаунаба, силы его увеличивались почти каждый день. Но, в отличие от Фрифтара, раскинувшего сети интриг и шпионажа, генерал в буквальном смысле сделал себя сам.

Он побывал во всех оружейных мастерских города, где ему показали новейшие достижения военного искусства. Генерал выбирал, что ему заблагорассудится: клинок тут, набор стрел там, миниатюрный арбалет, тетиву из драгоценного металла, зубы из двенадцатислойной стали, стеклянный кинжал, наполненный ядом. Все это установили в его медном корпусе. День ото дня он рос в ширину и в высоту, обзаводясь все новым изощренным оружием. Руки и ноги стали длиннее, грудь и спина — шире, к тому же генерал так потяжелел, что камни мостовой крошились у него под ногами.

Его арсенал включал все высочайшие достижения оружейного мастерства Бела. Из левого глаза он выпускал стрелы, начиненные снотворным или ядом. Острые кинжалы автоматически выдвигались из пальцев. Спрятанный в груди баллон с горючей смесью позволял плеваться огнем. Каждый уголок корпуса скрывал в себе коварное оружие. Он считал себя вечным двигателем, совершенством, не знающим предела. Ветхость, износ, время, болезни — для генерала Тиктака эти слова почти ничего не значили. Десять лет, сто или тысяча — разницы никакой. Разумеется, у генерала то и дело появлялась ржавчина, изнашивались шарниры, разбалтывались винты и гайки, разряжались алхимические батареи, но механикам не составляло труда заменить ту или иную деталь новой, еще более совершенной. Время шло только на пользу генералу: методы обработки металла и легирования совершенствовались, оружие становилось все изощреннее и эффективнее. Тиктак предвкушал технический прогресс грядущих столетий. Ненасытный генерал найдет применение всякому новому изобретению. Настанет момент, когда никто не сможет его остановить, а пока придется приспосабливаться. Сейчас он просто карлик по сравнению с тем, каким станет. Тогда-то он раздавит стальным кулачищем отвратительного короля и растопчет его народец, как тараканов. О, как же он этого ждал! Но пока для достижения своих целей приходилось прибегать к докучливой дипломатии.

Тиктак часто задавался вопросом: что так разительно отличает его от остальных медных болванов, возвышает над ними? Почему его считают генералом? Он никому не подчинялся, но знал: какой-то таинственный элемент в его механическом нутре управляет им. Генерал догадывался: этот хитроумный мотор вживили ему при рождении алхимики. Это не алхимическая батарея и не паровая машина, а какая-то мыслящая субстанция, не знавшая ни отдыха, ни сна, ни покоя, ни умиротворения. Это таинственное Нечто беспрестанно терзало Тиктака вопросами: «как вырасти еще выше?», «как стать еще сильнее?» или «как внушать еще больше страху?». Но чаще всего Тиктак задавался таким вопросом: «как убивать еще утонченнее?».

Как он только не убивал: при помощи всевозможного оружия, пыточных машин, ядов и даже голыми руками. Никто не знал об убийствах и смерти больше, чем Тиктак. Каждой из своих жертв он заглядывал в глаза за секунду до смерти и узнавал о ней почти все. Видывал такое, что, если бы существовала научная степень доктора смерти, ее несомненно присвоили бы Тиктаку как ведущему специалисту в этой области. Он выяснил, что в последний миг перед смертью боль — даже самая сильная — уходит. Но куда?

Чтобы узнать о смерти все до мелочей, нужно больше времени. Речь не о сроке, отпущенном самому генералу, — у него-то времени предостаточно, ведь он бессмертен. А вот жертвы умирают чересчур уж быстро. Запустив механизм, его нельзя приостановить или замедлить, отчего генерал каждый раз ужасно огорчался. Минуту назад Тиктак распоряжался жизнью и смертью, и вдруг кто-то более сильный начинает устанавливать правила игры. А ему всегда хотелось растянуть процесс умирания на дни, недели, месяцы!

И вот судьба привела генерала Тиктака в Бел. Город зла приготовил для генерала ответ на вопрос, не дававший ему покоя: «как убивать еще утонченнее?». И как бы странно это ни звучало, ответ крылся в любви.

МЕДНАЯ ДЕВА

Многие считают, будто зло не знает любви. Это опасное заблуждение. Способность любить — это не привилегия добра, а, вероятно, единственное, что связывает его со злом. Любовь всегда приходит неожиданно, просто однажды оказываешься в нужное время в нужном месте. В случае генерала Тиктака этим местом оказалась оружейная мастерская, где также делали машины для пыток и казни.

Тиктак заглянул сюда в поисках новых смертоносных безделушек. Оружейник разложил перед ним свои последние шедевры, среди них — пыточные щипцы с алмазными шипами и позолоченный зазубренный диск для метания.

Тиктак стал разглядывать щипцы. Какие мощные! Ими можно расколоть и медного болвана, даже самого Тиктака — стоит лишь надавить посильнее. Взвесил в руке позолоченный диск — таким ничего не стоит перерубить противника, как дерево. Оба орудия великолепны.

Однако Тиктак был в дурном настроении, и угодить ему оказалось непросто. Он не желает, чтобы хозяин что-то ему навязывал, лучше он сам, не торопясь, пороется в мастерской. Тиктак заглянул в каждый уголок. Наконец оружейник отвел его в большую темную комнату — кладбище металла, как он сам говорил. Тиктак велел зажечь факел, и, когда его свет озарил груду металлолома, кое-что в самом дальнем углу привлекло его внимание. Похоже на саркофаг. Тиктака очень привлекали гробы, саркофаги же он считал истинными шедеврами мастеров гробовых дел. Он решил подойти ближе, хозяин последовал за ним с факелом. Возбуждение Тиктака росло с каждым шагом. Нет, это не саркофаг. Кажется, Тиктак знает, что это: он часто слышал про эту вещь, но ни разу не видел. Подумать только: кто-то оставил гнить такую ценность! Это все равно что найти в куче мусора огромный брильянт. Тиктак обнаружил настоящую медную деву.

Медная дева — это машина для пыток и казни — два в одном. Та, что стояла перед Тиктаком, своими пустыми глазницами и оскаленной пастью напоминала примитивные доспехи или привидение, обреченное на вечные муки. Корпус состоял из толстого серого свинца, а все украшения и болты были медные. Передняя часть медной девы распахивалась, как двустворчатая дверь. Корпус легко мог вместить даже крупную жертву. С внутренней стороны дверей торчали десятки тонких, длинных медных — к особой радости Тиктака — шипов. В медную деву помещали приговоренного к казни, захлопывали дверцы, и шипы пронзали тело с головы до ног. Хозяин мастерской со знанием дела пояснил Тиктаку, что главное назначение этой машины — искусно изрешетить тело жертвы. Если же закрывать двери медной девы медленно, казнь превратится в пытку. Жертвам, попрощавшимся с жизнью в чреве медной девы, по словам оружейника, несть числа. Петли страшно скрипят, а на шипах засохла кровь. Жалкое зрелище. Он давно собирался отправить в переплавку это старье.

За такое неслыханное неуважение генерал Тиктак прикончил хозяина мастерской, не сходя с места: приставил палец к затылку и выпустил медное лезвие, проткнув бедняге мозг. Труп упал к изножью медной девы — по мнению генерала Тиктака, там ему и место. Да как он посмел так дурно с ней обойтись? Назвать ее старой и жалкой! Тиктак с нежностью посмотрел на деву. У них так много общего: оба они — машины изощренной и мучительной смерти. Оба большей частью сделаны из меди. Они будут расти вместе. И вместе убивать.

И генерал Тиктак заревел так, что стены задрожали. Впервые в жизни он влюбился.

БОЛЬШЕ СМЕРТИ!

Генерал Тиктак велел слугам доставить медную деву в пыточную камеру у себя в башне и вынести оттуда вон все остальные орудия пыток. Дыбу — вон! Гаротту — вон! Стул с шипами — вон! Одно их присутствие оскорбляет деву. Отныне Тиктаку не придется прибегать к столь примитивным приспособлениям. Затем он принялся самолично чистить и приводить в порядок деву. Сперва отмыл шипы от крови. Чья она? Сильно ли страдали жертвы? Долго ли? Много ли их было? И кто их пытал? Поборов вспыхнувшую ревность, Тиктак стал полировать медные детали пастой. Как же они засверкали! Смазал петли и натер остальные детали. Затянул потуже все болты и, наконец, оглядел свою работу. Медная дева стала как новая.

Тиктак задумался. Чего-то не хватало. Но чего? Подвижности? Жизни? Нет. Он отнюдь не собирался вмонтировать в медную деву механизм, подобный тому, что тикал внутри него самого, она нравилась ему именно такой: молчаливой и неподвижной. И все же чего-то недоставало. Тиктак ходил кругами, разглядывал деву со всех сторон, распахивал и захлопывал дверцы, и наконец до него дошло: не нужно больше жизни. Нужно больше смерти!

НЕВОЗМОЖНОЕ ЖЕЛАНИЕ

Созвав лучших алхимиков, врачей и инженеров Бела, генерал Тиктак изложил им свой план. Медная дева должна стать самой шикарной, изысканной и прекрасной машиной смерти из когда-либо существовавших. Ей не нужно уметь ходить, как медные болваны, — пусть всегда стоит здесь, в башне генерала Тиктака. Само слово «машина» не подходит деве: слишком оно технически-грубое. Ведь, по замыслу Тиктака, деве предстояло исполнять весьма тонкую работу. Она станет произведением искусства, подлинным виртуозом смерти. Тиктак пожелал подвести к машине систему трубопроводов, чтобы управлять ею поворотом вентилей, оснастить тончайшими иглами, чтобы впрыскивать жертвам эликсиры, яды, зелья и снадобья.

Ученые и мастера все как один почесывали в затылках и беспомощно переглядывались. Но вдаваться в расспросы никто не отваживался. Генерал Тиктак проявил удивительное великодушие, изложив свой замысел подробнее.

— Прежде всего, [тик] я желаю, — начал он, — заменить шипы медной девы на тонкие [так] полые иглы, подсоединив их к хитроумной [тик] системе медных трубок и сосудов, установленных [так] рядом с медной девой. А в этих [тик] трубках и сосудах пусть циркулируют всевозможные [так] алхимические жидкости.

Алхимики очень хотели бы знать, какие именно жидкости имеет в виду генерал, но смолчали.

— И я желаю сам впрыскивать [тик] эти жидкости узникам медной девы через иглы. Желаю [так] подчинить себе кровоток жертвы и все жизненные процессы! Желаю трубки [тик] и вентили! Насосы и фильтры! Желаю [так] играть на организме, как на [тик] музыкальном инструменте!

Кое-кто из алхимиков начал догадываться, к чему клонит медный генерал.

— Одни сосуды наполните [тик] смертоносными ядами, другие — живительными алхимическими [так] настойками, третьи — кислотами, отварами и [тик] всевозможными зельями, вызывающими боль. Сок [так] белладонны! Раствор опиума! Валерьяна, мышьяк, отвар мелиссы, кофеин, настойка дурмана. И пусть [тик] алхимики создадут совершенно новые сильнодействующие средства, которые [так] ускоряют смерть и продляют жизнь. Усиливают [тик] и притупляют боль. Вселяют [так] смертельный ужас. Наводят [тик] в голове чудовищный [тик] хаос! И пробуждают безудержное [так] счастье!

По ускорившемуся тиканью ученые заметили растущее волнение генерала, его настойчивость и решительный настрой.

— Я желаю [тик], — громыхал он, — создать машину [так], что позволит управлять смертью! И [тик] тогда смерть не будет [так] больше делом природы [тик]. Смерть будет предметом [так] искусства!

Окончив речь, генерал пристально поглядел на каждого из присутствовавших.

— Я желаю [тик] невозможного, — добавил он тише. — И как можно [так] скорее.

Алхимики, врачи и инженеры поспешили в лаборатории и мастерские и принялись за работу с таким рвением, какого никогда прежде не выказывали. Генерал требовал невероятного. С тем же успехом он мог бы приказать сделать его невидимкой или создать машину для производства золота. Несколько месяцев ученые мужи трудились денно и нощно, применяя все свои знания, и с небывалым усердием. Сыграли свою роль и регулярные визиты генерала Тиктака в мастерские и лаборатории. Одно его присутствие наталкивало на решение казалось бы неразрешимых задач и превращало усталость в жажду деятельности. Через полгода невозможное стало возможным. К полнейшему удовольствию генерала Тиктака, медная дева была готова.

⇐ Предыдущая25262728293031323334Следующая ⇒

Поделиться: