Политическая поддержка национал - социализма

При всей важности финансовой стороны дела она не является единственной. Не меньшее значение имела политическая под­держка национал-социализма, без которой приход фашизма к власти в Германии в конечном счете был бы невозможен.

Такая поддержка была неодинаковой и зависела от тактики, избираемой монополистической верхушкой в связи с обстановкой. В минимальной степени она проявлялась тогда, когда крайне правые силы рассматривались в качестве запасного варианта, в максимальной — когда проблема перехода к чрезвычайным формам господства становилась актуальной.

Особенно активной политическая поддержка нацистской пар­тии стала в конце 20-х —начале 30-х годов, когда идея привлечения ее к власти стала приобретать среди буржуазии все большую популярность.

В чем состояла эта поддержка? Прежде всего в изменении отношения к папистской партии политических сил, выражавших взгляды крупной буржуазии. Если до: > того нацистская партия почти но бралась в расчет как возможный участник даже самых правых коалиций, то с 1930 г. она стала объектом политического ухаживания с различных сгороп.

Определенную роль в этом сыграло, конечно, то. что в 1930 г. НСДАП удалось добиться большого успеха на выборах и образо­вать крупную фракцию в рейхстаге, что соответственно усилило ее вес в происходившей тогда парламентской игре. Однако одно это не может объяснить усиленного заигрывания с нацистами, вошедшего тогда в моду.

Не меньшим политическим весом обладала в это время герман­ская социал-демократия. На протяжении предшествующего десятилетия она была верным партнером буржуазных партий в различных правительственных коалициях. Ее лояльное сотрудни­чество с буржуазными партиями убедило их в том, что участие социал-демократических лидеров в управлении государством не только не сопряжено с угрозой капиталистическому строю, но. напротив, обеспечивает буржуазии наиболее безболезненное политическое развитие.

К началу 30-х годов политика социал-демократии не измени­лась. В ней не наступило какого-либо серьезного сдвига влево.

⁵⁶ См.: Ciossweiler К. ('irossbaiiken-Iiiiliistricmonopolic'-Staat. Okommiie uikI Politik ties slaalsmouopolistisclteii Kiipitalismn* in Deiitsrlilaml. I9H—1! )Л2.  Б., 1971.

31

30

у руководства СДПГ находились все те же люди. И тем не менее с, 1930 г. буржуазные партии отказались от сотрудничества с со­циал-демократией в общегерманском масштабе. Монополистиче­ская буржуазия была намерена искать выход из кризиса прежде всего в решительном наступлении на социальные и экономические права рабочего класса, завоеванные им в результате ноябрьской революции 1918 г. Для проведения такой политики социал-демо­кратия, сохранявшая свои связи с, рабочим движением, была малопригодна. И эту позицию не могли уже изменить никакие соображения парламентской арифметики.

Разумеется, возросший интерес крупной буржуазии к нацио­нал-социалистам не мог просто снять политические противоречия и соперничество, существовавшие между центристскими, правыми и крайне правыми политическими силами Веймарской республики. Политические партии добровольно самоубийством но кончают. Традиционные политические партии германской буржуазии с глу­боким недоверием наблюдали за новым фаноритом, пытаясь добиться такого положения, чтобы не он диктовал им свою волю, а они поставили его себе на службу.

Соперничество и борьба за решающие позиции в правом блоке, который должен был образовать политическую опору готовящейся реакционной диктатуры, продолжались вплоть до начала 1933 г. и значительно затянули агонию Веймарской республики. Однако давление монополистической буржуазии в пользу объединения всех крайне правых сил иод эгидой национал-социалистов оказа­лось настолько сильным, что в конечном итоге все политические и личные препятствия, стоявшие на этом пути, оказались пре­одоленными °'.

Первым убедительным свидетельством того, насколько мощным было давление, явилось возникновение осенью 1931 г. так назы­ваемого Гарцбургского фронта. Это было своеобразное объединение вокруг некоторых общих лозунгов крайне правых сил, опираю­щихся на монополистическую буржуазию. Фронт этот оказался непрочным. Борьба за гегемонию в крайне правом движении еще была не преодолена. Немецкая национальная народная партия, возглавляемая Гугенбергом. опираясь на свои многолетние тесные связи с правящими кругами страны, рассчитывала играть в этом фронте роль патрона, опекающего национал-социалистов, которым отводилась роль «серой скотины». Поскольку эти притязания не отвечали фактическому соотношению сил, сложившемуся в ла­гере реакции, НСДАП вскоре вышла из этого фронта. Однако, несмотря на свою недолговечность, Гарцбургский фронт сыграл весьма важную роль в процессе консолидации политического авангарда германской монополистической буржуазии, послужив

фашизм рвотся к влас i и. т., ..,.~. „.. _ ние Германии в борьбе против фашизма. М., 1978.

⁵⁷ Подробнее см.: Гинцберг Л. И. На пути в имперскую канцелярию. Германский фашизм рвотся к власти. М., 1972: Он же. Рабочее и коммунистическое движе-

прообразом будущей коалиции, но уже под руководством национал-социалистов.

Фактически последний год существования Веймарской респуб­лики был прежде всего годом закулисной борьбы вокруг условий привлечения нацистов к государственной власти. Уже не стоял вопрос, нужно ли предоставить национал-социалистам возмож­ность участвовать в осуществлении диктатуры. Речь шла о том, на каких условиях будет осуществляться это участие. Полити­ческие силы, управлявшие до тех пор Германией, главной опорой которых был престарелый президент Гинденбург, были склонны отвести НСДАП подчиненное место. Гитлер и его окружение требовали всей полноты власти. Покровители нацистов, число которых среди монополистической буржуазии непрерывно увели­чивалось, настаивали на объединении всех сил реакции вокруг Гитлера как будущего диктатора.

О том, какую энергичную форму принимал их нажим, свиде­тельствует один из немногих ставших известными документов, относящихся к этому периоду.

Вскоре после выборов в июле 1932 г., продемонстрировавших падение влияния НСДАП, обеспокоенные сторонники фашистской формы правления приняли решение ускорить приход Гитлера к власти, обратившись непосредственно к президенту. Впервые эта идея была высказана Кепплером и горячо поддержана Шахтом. После обмена мнениями с рядом промышленников Кепплер набро­сал проект письма, в котором излагалось мнение монополистов о характере правительства, необходимого Германии. Письмо при­зывало Гинденбурга без промедлений назначить рейхсканцлером Адольфа Гитлера, который, как утверждалось в письме, лишь один может выполнить роль «спасителя страны» в сложившейся критической обстановке.

«Передача ответственного руководства президентским каби­нетом, состоящим из избранных в личном и деловом отношениях сил, фюреру сильнейшего национального движения, — успокаивал Гинденбурга автор письма, — поможет устранить извращения и ошибки, неизбежно свойственные любому массовому движению, и побудит к сотрудничеству с ним миллионы людей, стоящих пока в стороне».

Копия этого письма была найдена в 1945 г. в развалинах кёльнского банкирского дома Штейна. К ней был прикреплен написанный карандашом перечень сорока промышленников, кото­рым предполагалось разослать письмо на подпись. В таком виде этот документ был предъявлен Нюрнбергскому трибуналу.

33

Впоследствии защитники германских монополий приложили немало усилий, чтобы ослабить воздействие данного документа. С этой целью было использовано то обстоятельство, что была найдена лишь копия письма, адресованного Гинденбургу. Кроме того, оставалось неизвестным, кто из промышленников, которым было направлено письмо, в действительности поставил под ним свою подпись.

3 А. Л. Галкин

32

Так, например, Лохнер, не отрицая самого факта подготовки текста письма Кепплером, утверждал, что с уверенностью можно говорить лишь о подписи, которую поставил под ним Шахт. Более того, он вообще выражал сомнение в том. было ли в конечном счете отправлено указанное письмо адресату⁵⁸. Подобную же позицию заняли К. Брахер и некоторые другие ⁵⁹.

Сокрушительный удар по этой позиции нанесла публикация Альберта Шрейнера, установившего местонахождение оригинала письма промышленников Гипденбургу. Этот оригинал (или, точ­нее, оригиналы, ибо президенту было направлено не коллективное письмо за рядом подписей, а несколько идентичных писем) хра­нится в Центральном архиве ГДР в Потсдаме в деле бюро рейхс-президента. Текст документов, найденных в архиве, полностью идентичен тексту копии, предъявленной Нюрнбергскому трибу­налу. В этом же деле имеется копия ответного письма от 19 ноября 1932 г. за подписью начальника канцелярии рейхснрезидента статс-секретаря Майсснера: «С переданным мне Вами сегодня днем обращением представителей немецкой промышленности я ознакомил г-на рейхспрезидента. Г-н рейхспрезидент принял это обращение к сведению и поручил мне с благодарностью под­твердить факт его получения».

Эта находка не только документально доказала, что письмо, вокруг судьбы которого велись ожесточенные споры, было достав­лено президенту. Она подтвердила также, что это письмо, как следует из формулировки, примененной Майсснером, рассматри­валось президентом как обращение «представителей немецкой промышленности». Еще большее значение имело то, что найден­ные документы позволили с предельной точностью определить, кто же из германских промышленников требовал немедленной и безоговорочной передачи власти национал-социалистам.

Как следует из материалов дела, обращение к Гинденбургу было с самого начала поддержано Ялмаром Шахтом, бароном Куртом фон Шредером (банкирский дом Штейна). Фрицем Тиесе-ном, председателем «Сельского союза» (Лаидбунда) графом Калькройтом, Фридрихом Рейнгартом («Коммсрц унд приват-банк»), владельцами судоходных компаний Куртом Верманом и Фрицем Бейндорфом, Куртом фон Эйхборном (Ландбунд), Эмилем Хельфферихом («Дойч-американише петролеуме-гезель-шафт»), Эвальдом Хеккером («Ильзедер Хютте»), Карлом Крог-манном (правящий бургомистр Гамбурга), Эрвином Люббертом («Феркерсвезен ГмбХ»), Эрвином Мерном («И. Г. Фарбен»), Иохимом фон Оппен-Данненвальде (Ландбунд), Рудольфом Венцки (Ландбунд), Ф. X. Виттхефтом (судостроительная про-

мышленность), Августом Ростергом (концерн «Винтергхал»), гра­фом фон Кейзерлинк-Каммерау (Ландбунд), фон Рор-Манце и Энгельбертом Бекманом.

Спустя несколько дней о своем согласии с текстом письма сообщили Альберт Феглер («Ферайнигте штальверке»), Пауль Рейш («Гуте-Хофнуиге-хютте») и Фриц Шпрннгорум (концерн «Хеша»), подчеркнув, однако, что из политических соображений они не могут афишировать участия в этой инициативе и офици­ально поставить свои подписи ^6|.

Поскольку обращение было подписано лицами, игравшими первостепенную роль в экономической и политической жизни Германии⁶², очевидно, что Гинденбург не мог позволить себе игнорировать его при принятии важнейшего политического реше­ния. Через три дня после поступления петиции, 21 ноября 1932 г., Гинденбург принял Гитлера и предложил ему провести консуль­тации относительно возможности создания под его руководством работоспособного правительства, опирающегося на парламентское большинство. На этот раз, однако, сделка еще не состоялась. Не рассчитывая на поддержку парламента, подозревавший ло­вушку Гитлер потребовал предоставления ему чрезвычайных полномочий для формирования президентского кабинета. Гинден­бург отказался сделать это и предложил фюреру подумать. 23 но­ября Гитлер ответил Гинденбургу вежливым отказом. 24 ноября Майеснер от имени Гинденбурга сообщил Гитлеру, что двери для переговоров остаются открытыми ⁶³.

Огромное значение поддержка монополий имела во время заключительного акта закулисной интриги, в результате которой Гитлер стал рейхсканцлером Германии. В последний момент, когда политический торг, казалось, зашел в туник, ими были приняты самые решительные меры. Нажим оказывался с двух сторон. Опасаясь, как бы Гитлер не пошел на уступки в торге (а это существенно ослабило бы его позиции в руководстве НСДАП и усилило центробежные тенденции в национал-социалистском движении), его покровители всячески укрепляли его в намерении настаивать на передаче власти безо всяких условий.

Особенную активность в этом отношении проявлял Шахт. В своих письмах Гитлеру он всячески ободрял упавшего духом нацистского фюрера, призывал его держаться твердо и неуступ­чиво. Так, в письме от 29 августа 1932 г. Шахт еще раз подтверждал насущную необходимость того, чтобы НСДАП добилась свободы рук в кабинете, который будет сформирован с ее участием. В письме от 12 ноября он писал Гитлеру, что развитие событий

 

⁵⁸ Loch пег L. Op fit. S. 39.

⁵⁴ Bracher К. Die Auflosung der Weimarer BepuMik. В., 19Г> 5. S. 868.

" " Schreiner A. Die liingabp deutsclier Fiuan/inagnatpn, Monopolistcn und Junker

an Hiudenburg fur die Berufung Hitler znm Beichskanzler (.November 1932) //

Zeitschrift fiir Geschichtswisseiiscliafl. 1956. X 4. S. 3(> (i ff.

⁶¹ (bid. S. 368.

62

По некоторый данным, они представляли более 160 крупнейших компаний с капиталом более 1, 5 млрд. марок. См.: Безыменский Л. Германские генералы с Гитлером и без него. М., 1964. С. 38. ⁶³ Vogelsang Т. Reicliswphr, Staat und -NSDAP. Stuttgart, 1962. S. 321-322.

35

может иметь только один исход — его канцлерство ⁶⁴. Очевидно также, что обращение к Гинденбургу, в организации которого Шахт играл весьма важную роль, имело своей задачей не только повлиять на Гинденбурга, но и укрепить решимость самого Гит­лера, показав ему, сколь мощные силы оказывают ему поддержку. С другой стороны, велась энергичная обработка Папена, которого убеждали отбросить личные амбиции и согласиться на роль надзирателя при Гитлере, уступив ему первое место.

Переход Папена и стоящей за ним группы промышленников и аристократов из так называемого «Клуба господ» на позиции союза с Гитлером при гегемонии НСДАП послужил важным толчком, побудившим Гинденбурга принять свое злополучное решение. Но, исследуя обстоятельства этого перехода, мы вновь сталкиваемся с той же самой группой монополистов, усиленно покровительствовавшей нацистам.

Прежде всего через них был установлен контакт между Папе-ном и Гитлером. 16 декабря 1932 г. в «Клубе господ» во время торжественного годового собрания Папен имел беседу с банкиром фон Шредером, в ходе которой была подчеркнута желательность доверительной встречи с Гитлером. Фон Шредер передал сообще­ние об этом Кепплеру. Кепплер, в свою очередь, написал письмо Гитлеру, в котором информировал его о предложении Папена и рекомендовал для проведения встречи дом Шредера в Кёльне ⁶⁵. В этом доме 4 января 1933 г. и состоялась получившая широ­кую известность встреча Папена с Гитлером, которая с полным основанием считается непосредственной прелюдией к захвату власти фашизмом. Правда, формально во время этой встречи окончательной договоренности достигнуто не было. Папен предло­жил Гитлеру войти в кабинет Шлейхера в качестве вице-канцлера, т. е. повторил в несколько измененной форме предложение, делав­шееся Гитлеру и ранее. В то же время он дал понять, что такое решение могло быть промежуточным. После этого речь зашла о возможности дуумвирата Папен —Гитлер ^б6.

В конце встречи Гитлер дал согласие войти в кабинет вместе с Папеном и другими «национальными» политиками. На этой базе была согласована совместная программа, предусматривавшая усиление борьбы против «большевизма», перестройку управления промышленности с учетом необходимости предоставления боль­шего влияния союзам промышленников, оживление экономической конъюнктуры, разрыв с Версалем и укрепление экономической и военной мощи Германии.

⁶⁴ Der Prozess gegen die Hauptkriegsverbrecher... Bd. XXXVl. S. 535. Doc. E. С
456. См. также: Czlchon E. Op. cit., S. 64.

⁶⁵ Schreiben von Wilhelm Kepplei¹ an Kurt von Schroder vom 19 Dezember 1932 //
Czichon E. Op. cit. S. 74 — 75.

⁶⁶ Dietrich 0. Mit Hitler an die Macht. Miinchen, 1934. S. 170. См. также: Bra-
cher K. D Die Auflosung dor Weimarer Republik. Stuttgart; Diisseldorf, 1955.
S. 689 ff.

36

Собственно говоря, это и была та программа, на которой можно было объединить всех сторонников правительства «твердой руки».

Весьма характерно в этой связи, что уже несколько дней спустя, 12 января 1933 г., Геббельс смог записать в своем дневнике: «Финансовое положение (партии) внезапно улучшилось» ⁶⁷.

В ночь с 10 на 11 января в квартире Риббентропа в Берлине состоялась вторая встреча Папена с Гитлером, посвященная обсуждению уже частных вопросов, а 18 января — третья, на кото­рой со стороны НСДАП, кроме Гитлера, присутствовали также Рем и Гиммлер ⁶⁸.

К этому времени взгляды сторон настолько сблизились, что, когда 22 января 1933 г. в квартире того же Риббентропа собрался более широкий форум — Гитлер, Фрик, Геринг и Кернер от нацио­нал-социалистов, Папен, Майсснер и Оскар фон Гинденбург как представители президента, — им оставалось лишь уточнить свои позиции. Хотя президент еще колебался, судьба находившегося у власти кабинета фон Шлейхера была предрешена ⁶⁹.

Впрочем, Шахт и его друзья-монополисты, сделавшие ставку на Гитлера, знали, как будут развиваться события уже в начале января. Весьма показателен в этом отношении эпизод, приводимый официальным биографом Ялмара Шахта Францем Ройтером.

В первые дни января 1933 г., сообщает он, Шахт предсказал своему другу-американцу, который был глубоко уверен в стабиль­ности правительства Шлейхера, что ровно через три недели вся система будет ликвидирована и уступит место режиму Гитлера. 31 января он получил от этого американца телеграмму: «Вы луч­ший из известных мне пророков. Тем не менее я хочу упрекнуть Вас в неточности: прошло не три недели, а три недели и три дня» ⁷⁰. Действительно, Шахт, вероятно, мог бы предсказать при­ход Гитлера к власти и поточнее. Ведь он не только стоял у истоков событий, но и обеспечивал всю режиссуру.

Назначение Гитлера канцлером было, однако, лишь первым актом установления фашистской диктатуры. Консолидация фа­шистского режима и установление тоталитарного господства национал-социалистской партии требовали определенного пере­ходного периода. На его протяжении позиции нацистского руко­водства были весьма непрочными. Это соответственно определяло особую заинтересованность гитлеровцев в поддержке со стороны промышленников. И эта поддержка вновь была оказана.

Очень многое в переходный период зависело от позиции прези­дента. В то время он обладал не только формальной властью — правом назначать и смещать главу кабинета. В его руках была и реальная власть: в качестве президента он был главнокомандую­щим рейхсвера, большинство генералитета которого было к тому же

⁶⁷ Gabbels. J. Vom Kaisershof zur Reichskanzlei. Miinchen, 1934. S. 42 ff.

⁶⁸ Bracher K. D. Op. cit. S. 707-708.

⁶⁹ Ibid. S. 708 ff.

70

Reuter F. Schacht. Leipzig, 1934. S. 133.

37

предано ему лично. До того, пока Гитлер окончательно не закре­пился у власти, вопрос о будущем его режимае в значительной степени зависел от отношения к нему Гинденбурга. Представители монополий сделали в это время все, чтобы убедить президента, что Гитлер и его партия незаменимы, что без них в Германии воцарится хаос. Результатом их действий был так называемый «день Потс­дама» — демонстрация единства канцлера и президента под знаком «национальной идеи», приуроченная к открытию в гарнизонной церкви в Потсдаме заседаний нового рейхстага, избранного в обста­новке фашистского террора 5 марта 1933 г.

Политической поддержкой гитлеровского режима было более чем лояльное выполнение своих функций членами имперского кабинета, направленными туда монополистической буржуазией для того, чтобы осуществлять контроль над фашистской верхуш­кой. В первом кабинете Гитлера НСДАП составляла меньшинство. Поэтому, если бы в это время монополистическая буржуазия в лице своих уполномоченных в кабинете отказала бы нацистам в поддержке, правительство оказалось бы недееспособным.

Для легализации диктаторского режима Гитлеру был необхо­дим парламентский вотум. В частности, ему нужны были чрезвы­чайные полномочия, используя которые можно было без труда осуществить фашистскую унификацию. При сложившемся соотно­шении сил в рейхстаге Гитлер мог получить этот вотум лишь при поддержке старых буржуазных партий. Разнузданные действия штурмовиков, бесчинствовавших по всей Германии, не оставляли никаких сомнений в том, в каких целях будут использованы полно­мочия, которые запрашивало правительство. Тем не менее они были даны почти без возражений.

Разумеется, голосуя в то время за чрезвычайные полномочия гитлеровскому кабинету, депутаты рейхстага от буржуазных пар­тий уже не обладали полной свободой действий. Выполняя свои функции в обстановке беззакония и произвола, нарушения парла­ментского иммунитета и угроз со стороны фашистской фракции парламента, они не могли не опасаться за свое будущее.

В определенной степени их действиями тогда руководила обычная трусость. Трусость не может служить оправданием для политических деятелей, когда речь идет о решении, определившем судьбу страны более чем на десятилетие. Но в данном случае трусость не была главной причиной. Утверждая чрезвычайные полномочия гитлеровскому режиму, депутаты буржуазных партий отражали взгляды большинства германской буржуазии. Это стало особенно очевидно, когда спустя некоторое время те же буржуаз­ные партии беспрекословно выполнили требование нацистов о самороспуске, а их депутаты в рейхстаге присоединились к фрак­ции национал-социалистов в качестве «сочувствующих» ^7|.

'' Bracher К. D. et al. Die nalioiialsozialistische Machtprgreifung. Kolii; Opladcn, 1960. S. 199 ff. См. также: Schaclit H. Abrechnung mit Hitler. Hamburg, 1948. S.! ).

Только благодаря энергичной поддержке буржуазии нацистам удалось осуществить в самые кратчайшие сроки фашистскую унификацию государственного аппарата, а также всей политиче­ской и общественной жизни. Собственно говоря, в ходе этой унификации изгнанию подверглись лишь «марксисты» (точнее, социал-демократы, ибо коммунистическая партия была еще раньше загнана в подполье) и некоторые «паписты» — т. е. представители католической партии Центра, отказавшиеся перейти на сторону нацистов. Остальные представители буржуазных партий — в госу­дарственных учреждениях, муниципальных управлениях, в общест­венных организациях, за небольшим исключением, с развернутыми знаменами переходили в нацистскую веру.

Поддержка, оказанная нацистам, была настолько полной, что было дано согласие даже на унификацию «святая святых» моно­полий — предпринимательских организаций.

24 марта, после того как Гитлер получил от рейхстага чрезвы­чайные полномочия, Имперский союз немецкой промышленности публично заверил рейхсканцлера в своей полной солидарности с его политикой. Тогда же на заседании президиума Имперского союза было решено направить к Гитлеру делегацию в составе Сименса и Круппа. Их встреча состоялась 1 апреля. После беседы с Гитлером Крупп в качестве президента Имперского союза санк­ционировал чистку его организаций от «неарийских элементов» и включение в состав президиума нацистских эмиссаров. Заседа­ние правления Имперского союза, состоявшееся 6 апреля, хотя и не без колебаний, утвердило это решение ⁷².

Вслед за этим Крупп имел еще две встречи с Гитлером — 25 ап­реля и 4 мая. В результате состоявшихся между ними переговоров было достигнуто соглашение, официальный текст которого был опубликован в печати. В соответствии с соглашением Имперский союз немецких промышленников брал на себя обязательства:

«1. В том, что касается организации союзов промышленников, привести экономическую ситуацию в соответствие с политическими потребностями.

2. Добиться соответствия новой организации политическим целям имперского правительства. Построить ее столь эффективно и рационально, чтобы она, соответствуя значению промышлен­ности, могла стать действенным инструментом экономики в рамках национального, социального и экономического восстановления».

«Эта двойная задача, — отмечалось далее в соглашении, — распространяется не только на реорганизацию Имперского союза немецкой промышленности как такового (в частности, проведение всех ставших в связи с этим необходимыми мероприятий организа­ционного и персонального характера), но и включает в себя боль­шой комплекс вопросов профессионально-сословного построения экономики в целом. В связи с этим первостепенной задачей хозяй-

Bracher К. D. ct al. Op cit. S. 632.

 

38

39

ства и промышленности является ликвидация чрезмерных органи­зационных надстроек и создание простой и действенной структуры при сохранении преемственности с существующими формами и ценного наследия свободного самоуправления. Для решения отдельных актуальных вопросов, например выработки профессио­нально-сословной структуры, определения весьма важных для экономической жизни этических принципов, разработки валют­ной, кредитной и налоговой политики, будут созданы специальные совещательные комитеты.

В соответствии с „фюрерским принципом" г-н фон Болен возьмет на себя председательство в этих комитетах, будет иметь право назначать в них своих заместителей и нести полную ответст­венность за принятые в них решения. После завершения перегово­ров с имперскими комиссарами и разработки окончательных пла­нов реорганизации промышленных союзов будет созвана специаль­ная конференция руководящих органов» ⁷³.

Документ этот весьма важен для понимания специфики отно­шений между монополиями и НСДАП после установления фашист­ского режима. Некоторые буржуазные исследователи считают его свидетельством капитуляции перед Гитлером и ломают голову над причинами, вынудившими к ней Круппа ⁷⁴. Детальное зна­комство с приведенным текстом свидетельствует, что о капитуля­ции в данном случае не может идти и речи. Крупп как доверенное лицо германских промышленников не только сохранил свои преро­гативы, но и добился расширения полномочий. Решение вопроса о реорганизации было передано на усмотрение самих предпринима­тельских союзов. В документе всячески подчеркивается роль промышленников в дальнейшем развитии государства.

В то же время очевидно, что, подписав этот документ, Крупп пошел на уступки. Сама реорганизация, о которой идет в нем речь, была навязана извне. Из документа следует, что руководству союза предпринимателей в своих решениях придется считаться с позицией назначенных НСДАП имперских комиссаров, которые тем самым получили определенные контрольные функции. В реше­нии фиксируется своеобразный примат политики над экономикой, к которому не привыкли германские монополии, диктовавшие во времена Веймарской республики политические решения в зави­симости от своих экономических интересов.

Что же побудило Имперский союз немецкой промышленности пойти на уступки? Понять это можно, лишь ознакомившись с еще двумя документами, один из которых был принят до соглашения Гитлера с Круппом, а другой — после него.

7 апреля 1933 г., т. е. на следующий день после того как пре­зидиум Имперского союза немецкой промышленности одобрил линию поведения Круппа на переговорах с Гитлером, заместитель

фюрера НСДАП Рудольф Гесс издал приказ, в котором членам национал-социалистских производственных организаций, штур­мовикам и эсэсовцам, а также любым другим членам НСДАП кате­горически запрещалось вмешиваться во внутренние дела хозяйст­венных предприятий, заводов, банков и т. д., предпринимать само­вольные смещения и другие аналогичные действия. «Любого рода вмешательство, — говорилось в приказе Гесса, — может быть осу­ществлено только на основании прямого разрешения уполномочен­ного НСДАП по экономическим вопросам, который имеет право делать это лишь по согласованию с центральной политической комиссией» ⁷⁵.

Этим распоряжением руководство НСДАП категорически пре­секло попытки некоторых низовых организаций партии и отдельных национал-социалистов, принявших всерьез антикапиталисти­ческие разделы программы НСДАП и ее политические лозунги, осуществить на практике цели «победившей революции».

Указанное распоряжение было строжайше подтверждено 5 мая, после подписания Круппом документа, о котором шла речь выше. В связи с этим в печати было опубликовано официальное сообще­ние, в котором заявлялось: «Имперское правительство всемерно заинтересовано в том, чтобы хозяйственная жизнь стабилизиро­валась. Всякое насильственное вмешательство должно быть прекра­щено и будет прекращено... Нервозность, царящая еще в хозяй­ственных кругах, необоснованна. После проведения мероприятий, касающихся профсоюзов, в хозяйственной жизни наступила консолидация отношений» ⁷⁶.

15 июля 1933 г. Гитлером был издан указ, в соответствии с которым при имперском правительстве создавался специальный совещательный орган «Генеральный совет экономики». В состав совета были включены: Герберт Бекке, представитель сельского хозяйства (Берлин), д-р Карл Бош, «И. Г. Фарбениндустри» (Гайдельберг), Ойген Борингер, директор «Максимиллианхютте» (Розенберг-Пфальц), Аугуст Дим, генеральный директор немец­кого калийного синдиката (Берлин), банкир Аугуст фон Финк (Мюнхен), Отто Христиан Фишер, президент Центрального объе­динения немецких банковских предприятий (Берлин), Альберт Хашельсбергер, фабрикант (Эфлинген-Баден), правящий бурго­мистр Крогман (Гамбург), Крупп фон Болен унд Хальбах (Эссен), руководитель нацистского Немецкого трудового фронта Роберт Лей (Берлин), Карл Люэр, президент торговой палаты (Франкфурт-на-Майне), Фридрих Рейнхард, директор банка (Берлин), Герман Рейшле, руководитель сельскохозяйственных торговых и промыс­ловых кооперативов, барон фон Шредер, банкир и президент торговой палаты (Кёльн), Карл Ф. фон Сименс (Берлин), Фриц

 

⁷³ Lochner L. Op. cit. S. 191-192.

⁷⁴ Ibid. S. 193 ff.

⁷⁵ Schultess Etiropaisher Gesehichts-Kaleuder. Miinchen 1933. S. 89

⁷⁶ Frankfurter Zeitung. 1933. 6. Mai.

 

40

41

Тиссен (Мюльгельм-на-Рейне), Альберт Феглер, «Ферайнигте штальверке» (Дортмунд) ⁷⁷.

Впоследствии совет не играл той роли, которая первоначально ему отводилась. Однако в 1933 г., когда был издан этот указ, пред­полагалось, что совету будет принадлежать решающее слово в определении экономической политики Германии. В соответствии с этим составу совета было уделено первостепенное внимание, в него вошли представители тех же монополий, которые финанси­ровали Гитлера и привели его к власти.

Сопоставляя приведенные выше документы, нетрудно убе­диться, что в данном случае речь идет о разделении ролей между НСДАП и Имперским союзом немецкой промышленности, основан­ном на компромиссе. Учитывая сложную политическую ситуацию, когда выведенные нацистами на улицы толпы требовали реализа­ции их обещаний, промышленники сочли за благо не возражать против передачи Гитлеру и его партии полной свободы полити­ческих решений. Чтобы не подрывать авторитета НСДАП, они даже согласились на проведение в предпринимательских союзах такой же реорганизации, какая осуществлялась повсюду. В свою очередь Гитлер взял на себя обязательство положить конец «экс­цессам» в отношении промышленных магнатов и предоставить им свободу рук в экономических вопросах.

На основе этого компромисса и была осуществлена реоргани­зация Имперского союза. Прежде всего он был очищен от неугод­ных нацистам элементов— «неарийцев», а также лиц, имевших в прошлом какие-либо столкновения с НСДАП. Чистка ударила главным образом по мелкой сошке. Однако в ряде случаев были затронуты и представители предпринимательской верхушки. Так, по требованию уполномоченных НСДАП из президиума Импер­ского союза был выведен как «неприемлемый для партии» управ­ляющий его делами тайный советник Людвиг Кастль. Характерно, что Крупп, а за ним все остальные члены президиума, несмотря на дружеские отношения с Кастлем, без колебаний санкциониро­вали этот шаг. Под тем же предлогом был снят со своего поста управляющий делами Северо-Западной группы владельцев железо­делательных и сталелитейных предприятий Макс Шленкер. Впос­ледствии, в 1948 г. в заявлении, зачитанном перед военным трибу­налом во французской зоне оккупации Германии, Шленкер пока­зал: «В результате доверительных бесед выяснилось, что руково­дящие деятели промышленности не имели мужества или же не считали целесообразным противиться воле партии»

Не вызвало никаких протестов и изгнание со всех постов по «расовым причинам» одного из крупнейших магнатов буро-угольной промышленности Пауля Зильверберга. Немецкие про­мышленники явно придерживались точки зрения, цинично выска-

⁷⁷ Цит. по: Sternberg F. Der Faschismus an der Macht. Amsterdam, 1935. S. 107—108.

⁷⁸ Lochner L. Op. cit. S. 245.

42

занной впоследствии Круппом фон Воленом: «Когда покупают хорошую лошадь, не обращают внимания на парочку недостат­ков» ⁷⁹.

Вскоре после чистки приказом министра хозяйства Имперский союз был преобразован в Имперское сословие немецкой промыш­ленности. В июне 1933 г. к нему была присоединена другая крупная предпринимательская организация — Объединение не­мецких предпринимательских союзов. Руководителем Имперского сословия был вновь назначен Крупп.

Но на этом реорганизация не закончилась. В феврале 1934 г. правительством был принят Закон о подготовке к органическому преобразованию немецкой экономики, значительно расширявший права министра хозяйства. В частности, закон предоставлял мини­стру право создавать и распускать предпринимательские союзы, изменять и дополнять их уставы. В соответствии с изданной на основе этого закона инструкцией от 27 ноября 1934 г. были созданы имперские группы промышленности, ремесла, торговли, банков и т. д. Круппу был предоставлен пост руководителя импер­ской группы промышленности ⁸⁰.

Хотя сама реорганизация не вызвала возражений у большин­ства промышленников, а их представители получили в свои руки решающие рычаги управления — в конечном счете сам министр хозяйства Шмидт, сменивший на этом посту Гутенберга, тоже был крупным предпринимателем, — некоторые ее особенности сви­детельствовали, что компромисс, заключенный Круппом и Гитле­ром, не будет прочным. Тоталитарное государство, создаваемое Гитлером, по самой своей сути исключало возможность дуализма, о котором договорились Крупп и Гитлер. Получив в свои руки политическую власть, фашистский фюрер стремился сделать ее абсолютной и поэтому ликвидировал любые проявления самостоя­тельности, как только представлялась возможность. Установлен­ный им режим служил монополиям, проводил угодную им, выгод­ную для них политику. Но он не был и не мог быть простой игруш­кой в руках отдельных монополистов. Если бы Гитлер считался только с ними, он не мог бы пользоваться свободой политического и, особенно, социального маневрирования и тем самым выполнять свои классовые функции.

Поэтому передача власти фашистскому режиму означала в то же время для монополий и подчинение этому режиму во имя сохранения и расширения своих позиций. Когда фашистский режим достаточно укрепился, немецкие монополисты оказались перед свершившимся фактом. Не всем из них это было по душе.

Hindels J. Hitler war kein Zufall. Wein, 1962. S. 99.

В декабре 1934 г. Крупп по болезни оставил этот пост. Его сменил президент промышленной и торговой палаты Ганновера Хеккер — доверенное лицо Флика. Затем имперской группой промышленности руководили директор концерна Флика Тенгельман, текстильный фабрикант Дириг и генеральный директор концерна «Маннесман» Цангеп.

43

Но о том, чтобы командовать находящейся у власти группой, представители которой, используя свое положение, к тому же сами мало-помалу становились крупными промышленниками или, по крайней мере, весьма состоятельными людьми, не могло быть и речи. Речь могла идти лишь о том, чтобы еще больше сращиваться с политическим и государственным аппаратом «третьей империи» и лояльно с ним сотрудничать. Именно эта тактика и была избрана германскими монополиями.

Монополии и «третья империя». Фашистский вариант государственно - монополистического регулирования

Если бы германские монополии не сделали выбора в пользу фа­шизма, Гитлер не пришел бы к власти. В этом нет никаких сомне­ний. Но почему они сделали этот выбор? Разве Веймарская респуб­лика не была классической страной монополистического капита­лизма? Разве сменявшие друг друга парламентские, а затем президентские кабинеты не выполняли воли промышленных и банковских компаний? Разве недостаточно было в то время недо­вольства монополий принятым властями решением, чтобы возник очередной правительственный кризис? Вопросы эти заслуживают того, чтобы на них остановиться подробнее.

Выше отмечалось, что еще в первые годы Веймарской респуб­лики часть промышленников поддерживала тесные контакты с крайне правыми силами. Это обстоятельство отражало специ­фику тактики монополистического капитала, постоянно сохраняю­щего в резерве наиболее крайние формы осуществления своей власти. В то же время эти связи с фашистскими и профашистскими силами выражали и специфическую ситуацию, сложившуюся в то время внутри самой монополистической буржуазии.

Поражение Германии в первой мировой войне, победа ноябрь­ской буржуазно-демократической революции и образование Вей­марской республики углубили расхождения, издавна существо­вавшие среди буржуазии, и вызвали ее раскол на две группы. Одна из них — наиболее влиятельная и связанная преимущест­венно с современными и развитыми отраслями промышленности, встала На позиции признания свершившихся фактов — необходи­мости выполнять условия Версальского договора, считаться с пар­ламентским строем и окрепшим, организованным рабочим классом. Подобная позиция определялась, в частности, особенностями эко­номического положения этой группы. Представленные в ней отрасли были тесно связаны с мировым рынком и в ряде случаев работали на экспорт. Отсюда заинтересованность в сохранении отношений с иностранными государствами, и прежде всего запад­ными соседями. С другой стороны, более высокая производитель­ность труда на современных промышленных предприятиях откры­вала перед ними большие возможности социального маневрирова­ния, позволяла быть более либеральными в отношении профсоюзов.

44

Вторая группа, тесно связанная с рухнувшим кайзеровским режимом, сделала ставку на реставрацию прежних порядков. Ее основу составляли концерны, больше других пострадавшие от потери Германией восточных и особенно западных, богатых железной рудой провинций. К ним примыкали фирмы, связанные в прошлом с колониальными интересами и оказавшиеся теперь не у дел. Значительную роль в этой группе играли и чисто военные концерны, производственные возможности которых были ограни­чены военными статьями Версальского договора⁸¹.

В союзе с аграриями, особенно восточноэльбским юнкерством, представители этой группы отвергали политику выполнения Вер­сальского договора и требовали установления «устойчивого» ре­жима.

Разумеется, грань между обеими группами носила условный характер. В зависимости от изменения экономических интересов отдельные монополии и личности по нескольку раз меняли свои позиции или ухитрялись поддерживать обе взаимоисключающие друг друга линии поведения. Тем не менее сам по себе этот раскол был фактом, отложившим глубокий отпечаток на политическую жизнь Веймарской республики.

До тех пор, пока первая, наиболее мощная и влиятельная фрак­ция монополистического капитала продолжала делать ставку на Веймарскую республику, шансы национал-социалистов на при­ход к власти были незначительны. Иными словами, положительное решение вопроса о приходе нацистов к власти зависело от того, в какой степени они могли рассчитывать на изменение позиции данной группы.

Условия для этого создал мировой экономический кризис 1929 — 1933 гг., в частности его политические последствия. Кризис расшатал сложившуюся структуру политического управления страной. Поскольку монополии пытались найти выход из кризиса за счет народных масс, главным образом пролетариата, это, как уже отмечалось, уменьшило возможности эффективного использо­вания социал-демократии. С другой стороны, оказались подорван­ными политические позиции большинства буржуазных партий веймарской коалиции, с деятельностью которых избиратели с пол­ным основанием связывали обрушившиеся на них беды. В резуль­тате создалось такое положение, когда парламентский механизм оказался не в состоянии обеспечить нормальное функционирование государственной власти. Это привело к появлению президентских кабинетов, пытавшихся править с помощью чрезвычайных де­кретов.

Но президентские кабинеты почти не имели массовой базы. А вопрос об этой базе становился все острее и острее. Бедствия, обрушившиеся на население Германии в связи с экономическим кризисом, привели к повышению политической активности даже

⁸¹ См., например: Ruge W. Deutschland, 1917-1933. В., 1969; Idem. Weimar-Republik auf Zeit. В., 1969.

45

той части населения, которая прежде держалась в стороне от поли­тики. В' то же время они создали благоприятные условия для распространения недовольства существующим режимом.

Впоследствии германские промышленники и их защитники пытались объяснить поддержку, оказанную национал-социализму, главным образом страхом перед «большевистской революцией» в Германии. Однако подобные утверждения отражали в большей степени атмосферу «холодной войны», в период которой они были сделаны, чем действительные настроения, царившие тогда в руко­водящих кругах германского монополистического капитала.

Усиление революционных настроений в Германии действи­тельно имело место. Об этом свидетельствовали и обострение клас­совых боев в промышленных районах страны, и заметный рост голосов, подаваемых за коммунистическую партию на выборах, и усиление левых, оппозиционных настроений в социал-демокра­тической партии. Однако вопреки некоторым утверждениям, встре­чавшимся в то время и в марксистской литературе, Германия не стояла тогда накануне социалистической революции. Подавляю­щее большинство организованного рабочего класса еще сохраняло реформистские иллюзии и следовало за лидерами социал-демокра­тической партии. Единства действий рабочего класса не только не существовало, но даже не было сделано более или менее серьез­ных шагов в этом направлении.

Широкие слои мелкой буржуазии, разочаровавшиеся в капита­листическом строе и искавшие путь к изменению обстановки, оказались вне пределов политического влияния рабочего класса и его политического авангарда и стали разменной монетой фашист­ского политиканства.

Разумеется, в условиях острого политического кризиса среди промышленников нашлись люди, впавшие в панику и пугавшие себя намалеванным ими же красным жупелом. Однако, насколько можно судить, не он больше всего страшил монополистов. Их волновал обостряющийся кризис верхов, практически исключав­ший возможность выхода Германии из экономического и полити­ческого кризиса.

Монополистическая буржуазия, в том числе и та ее фракция, которая прежде стояла на позиции поддержки парламентаризма, была жизненно заинтересована в сплочении сил, стоящих на охра­нительных позициях. В существовавших тогда условиях добиться такого сплочения можно было двумя путями, — либо провозгласив открытую военную диктатуру, либо передав власть нацистам. Колебания, наблюдавшиеся в это время в кругах монополисти­ческой буржуазии, были связаны с выбором одной из этих возмож­ностей, а создание кабинета Шлейхера являлось попыткой про­верить возможность объединения правящих классов вокруг воен­ной власти.

Тем временем, как показали выборы осенью 1932 г., стала расползаться и массовая база национал-социализма. Возникла, как отмечал Герман Раушнинг, угроза перехода национал-социа-

46

листских масс к левым ⁸². Чтобы избежать этого процесса, кото­рый сделал бы кризис верхов еще более острым, основная фракция германской буржуазии окончательно переориентировалась на фа­шизм. Выбор был сделан.

Разумеется, существовал и ряд обстоятельств, тормозивших такое решение. В кругах монополистической буржуазии не прини­мали всерьез «антикапиталистической» фразеологии фашизма: в противном случае вопрос о допуске его к власти вообще бы не под­нимался. Там хорошо понимали, что Гитлер и его окружение будут проводить не программу из 25 пунктов — официальное изложение целей национал-социалистов, а другую программу, о которой говорил Гитлер в своей речи в Промышленном клубе в Дюссельдорфе.

В то же время в монополистических кругах отдавали себе отчет в том, что передача власти такому массовому движению не может быть осуществлена «без издержек», т. е. уступок мелко­буржуазной массе, составлявшей политическую пехоту национал-социализма. Серьезно беспокоила их и «чрезмерная» радикаль­ность некоторых национал-социалистских лидеров, особенно группы Грегора Штрассера, чересчур буквально понимавших слово «рабочая» в официальном названии НСДАП. Поэтому-то прелю­дией к окончательному решению в пользу фашизма стал разрыв Гитлера со Штрассером, и в первый кабинет Гитлера для «стра­ховки» был введен ряд сугубо «буржуазных» министров, которым была поручена роль «гувернеров».

Вместе с тем не следует преувеличивать значение таких опасе­ний. Основываясь на прежнем опыте, в монополистических кру­гах ошибочно считали, что национал-социалисты будут легко поддаваться руководству. Эту точку зрения достаточно ясно выра­зил близкий друг Гинденбурга юнкер Ольденбург-Янушау, сыгравший важную роль в решении президента поручить Гитлеру формирование кабинета министров: «Мы, — заявил он, — как-нибудь справимся с этими симпатичными парнями» ⁸³. Во всяком случае, промышленные и банковские магнаты пришли к выводу, что фашистский вариант следует попробовать, даже в том случае если это связано с опасностью неизбежного бурного переходного периода.

Очевидно, что определенную роль в колебаниях, проявленных частью германской буржуазии при решении вопроса о передаче власти фашистам, сыграли соображения сословного аристокра­тизма. Это было то же чувство, которое заставило Гинденбурга после знакомства с «фюрером» возмущенно воскликнуть, что этого «богемского ефрейтора» можно сделать в лучшем случае генеральным почтмейстером ⁸⁴.

⁸² Rauschning H. Die Revolution des Nihilismus. Zurich; New York 1938. S. 26.

⁸³ Ibid.

84

Lochner L. Op. cit. S. 41.

47

Для избранного общества промышленных и банковских магна­тов Гитлер и его окружение были шайкой грязных политических дельцов, которых можно использовать, но неприлично пригласить к себе на чай в гостиную. Крупп, сыгравший столь большую роль в упрочении фашистского режима, например, ни разу не встре­чался с Гитлером до того, как тот стал канцлером. Карл Бош из «И. Г. Фарбениндустри» всегда морщился, когда при нем называли имя Гитлера.

Людей такого склада, конечно, шокировала мысль, что подоб­ные парвеню окажутся на вершине власти и получат право распо­ряжаться. Гораздо приятнее им было иметь дело с людьми своего круга, такими, как Папен. Однако, когда речь зашла о судьбе их доходов, сомнения сразу отпали.

При этом кое-кто для собственного удовлетворения позволял себе роскошь играть в фронду. Тот же Карл Бош, будучи председа­телем совета при Немецком музее, вместо речи в честь фюрера, произнести которую его просили, предварительно напившись, выступил с призывом покончить с государственным вмешатель­ством в дела науки и искусства и вызвал гнев национал-социали­стов, покинувших в знак протеста зал заседаний ⁸⁵. Это не мешало тому же Карлу Бошу войти в состав Генерального совета эконо­мики, который создал Гитлер, содействовать расширению военного производства в концерне «И. Г. Фарбениндустри» и пользоваться возросшими в результате этого доходами.

Его дядя — владелец крупнейшего концерна по производству запасных частей к автомобилям и электрооборудования Роберт Бош демонстрировал свое отношение к нацистскому режиму тем, что, встречаясь с фюрером, вместо официального приветствия «Хайль Гитлер! » упорно произносил: «С богом, господин Гитлер> >. Он же позволил себе как-то дерзость спросить нацистского канц­лера, не чувствует ли он себя неуютно, занимая кресло Бисмарка ^8ь. Но тот же Роберт Бош, будучи членом президиума Имперского совета немецкой промышленности, санкционировал соглашение Круипа с Гитлером, о котором шла речь выше. Его фирма сыграла большую роль в военной подготовке Германии и была одним из важнейших поставщиков гитлеровской армии.

Карл Фридрих фон Сименс упорно отказывался, несмотря на приглашения, посещать нюрнбергские съезды НСДАП ⁸⁷. Это не помешало ему войти в состав того же Генерального совета экономики, выполнять на протяжении ряда лет функции председа­теля административного совета имперских железных дорог, финан­сировать через своих представителей в кружке Кепплера ор­ганы СС и пользоваться всеми преимуществами военизированной и военной экономики для укрепления позиций своего концерна.

Что же дал монополистической буржуазии приход Гитлера

⁸⁵ Ibid. S. 60-61.

⁸⁶ Ibid. S. 66.

⁸⁷ Ibid. S. 91.

48

к власти? С самого начала она получила ряд прямых выгод, которые утвердили ее в «правильности» сделанного выбора.

Прежде всего была «консолидирована» государственная власть и преодолен кризис верхов. Это, конечно, потребовало некоторого времени. Однако уже к середине 1934 г., после расправы над Ремом и другими лидерами штурмовых отрядов, фашистский режим всерьез укрепился. Тем самым была создана власть «твердой руки», о которой так мечтали германские промышленники, осо­бенно в последние годы Веймарской республики.

Важнейшим «достижением» гитлеровского режима монополи­стическая буржуазия считала разгром политического авангарда ра­бочего класса. Кровавые преследования коммунистов, запрет со­циал-демократической партии, унификация и фактический рос­пуск профессиональных союзов вызвали у нее бурный прилив сим­патий к новой власти.

Существенно окрепли позиции промышленника на предпри­ятии. Во времена Веймарской республики ему приходилось счи­таться с социальными завоеваниями рабочего класса, в том числе с теми, которые ограничивали его положение «хозяина в доме». Те­перь необходимость в этом отпала. Ему уже не противостояли клас­совые профсоюзы и производственные советы, обладавшие боль­шими правами.

Прямым следствием нового положения промышленника было резкое сокращение забастовочной борьбы. Хотя в первые годы на­цистского режима в Германии вспыхивали отдельные стачки, -в це­лом о каком бы то ни было широком использовании рабочими этой формы классовой борьбы уже не могло быть и речи. Они были ли­шены финансовой поддержки профсоюзов, средства которых были присвоены Немецким трудовым фронтом. Самые преданные делу рабочего класса борцы — коммунисты были брошены в тюрьмы и концентрационные лагеря или вынуждены были скрываться. А главное — при забастовке рабочим приходилось иметь дело не просто с предпринимателями или союзом предпринимателей. Им противостояла вся мощь террористического аппарата фашист­ского государства.

Однако решающую роль в определении отношения монополий к фашистской власти сыграла социально-экономическая политика гитлеровского государства.

После прихода Гитлера к власти собственность на средства про­изводства практически осталась у тех же лиц, что и во времена Веймарской республики. Исключение составляли финансисты-и промышленники-евреи, имущество которых было конфисковано, передано во владение государства или же за бесценок продано «арийским владельцам», а также отдельные промышленники, всту­пившие на том или ином этапе в конфликт с нацистским государст­венным аппаратом.

Правда, несколько изменилось соотношение сил внутри самой монополистической верхушки. Курс на милитаризацию помог вы­двинуться на первый план монополиям, связанным с военным нро-

А А. Л. Гнлкин                                                                                                                                                                                  49

изводством. Напротив, политика автаркии, проводимая в связи с подготовкой к войне, уменьшила роль и влияние промышленных и финансовых корпораций, связанных с экспортной торговлей. В ряде случаев монопольное положение отдельных крупных концер­нов оказалось подорванным из-за расширения государственного сектора в промышленности. В связи с возраставшей экономической ролью фашистского государства все большее значение стали приоб­ретать не только размеры контролируемого имущества, но и бли­зость той или иной компании к режиму, наличие у нее связей с ли­цами, находящимися у рычагов управления.

Кроме того, ряды старых промышленных магнатов стали по­полняться нуворишами, разбогатевшими благодаря использованию должностных связей, захвату имущества политически или расово «неблагонадежных» конкурентов.

Все это ни на йоту не поколебало устоев социальной структуры немецкого общества, покоившихся на эксплуатации незначи­тельным меньшинством подавляющего большинства народа. В то же время методы осуществления социально-экономической по­литики были значительно обновлены. Установление фашистского режима ознаменовалось резким возрастанием роли государства и самым широким применением мер по государственно-монополи­стическому регулированию.

Разумеется, это не означало какого-либо разрыва с предшество­вавшим развитием. Государственное вмешательство в экономику имеет в Германии давнюю историю. Степень и уровень такого вме­шательства были в Германии издавна гораздо выше, чем в других промышленно развитых странах, даже тех, в которых развитие ка­питализма зашло гораздо дальше (например, в Англии и Соединен­ных Штатах).

Это особенно ярко проявилось во время первой мировой войны, когда, опираясь на накопившийся опыт государственного вмеша­тельства в хозяйственные отношения, германским правящим кру­гам удалось создать превосходно действовавшую машину военно-экономической мобилизации всей нации.

«В Германии, — писал по этому поводу В. И. Ленин, — дошли до руководства хозяйственной жизнью 66 миллионов людей из од­ного центра, до организации одним центром народного хозяйства 66 миллионов людей, возложили величайшие жертвы на подавляю­щее большинство народа и все это для того, чтобы „верхние 30 000" могли положить в карман миллиарды военной прибыли и чтобы миллионы погибали на бойне для пользы этих „благороднейших и лучших" представителей нации» ^6Ь.

Именно на основании германского опыта В. И. Ленин и сделал вывод относительно перерастания монополистического капита­лизма в государственно-монополистический, вывод, давший ключ

к изучению последующего развития капитализма в промышленно развитых странах.

«Возьмите, — отмечал он, — например, Германию, образец пе­редовой капиталистической страны, которая в смысле организован­ности капитализма, финансового капитализма, была выше Аме­рики. Она была ниже во многих отношениях, в отношении техники и производства, в политическом отношении, но в отношении орга­низованности финансового капитализма, в отношении превра­щения монополистического капитализма в государственно-монопо­листический капитализм — Германия была выше Америки» ⁸⁹.

Широкие масштабы государственного вмешательства в эконо­мику на сравнительно раннем этапе развития монополистического капитализма породили и весьма специфическое, сложное отноше­ние германской монополистической буржуазии к хозяйственной роли государства. В военных условиях, в обстановке резкого обо­стрения классовой борьбы, при трудностях, испытываемых на внешних рынках, она не только приветствовала государственное вмешательство, но и энергично настаивала на его расширении. При стабилизации же экономического и политического положения и при благоприятной конъюнктуре на рынках она в ряде случаев выступала против него, воспринимая регулирующие меры государ­ственных органов как излишнюю регламентацию и непрошеное вмешательство. В зависимости от конкретных интересов отдельные монополии на разных этапах то выступали за государственное вме­шательство, то фрондировали против него.

После первой мировой войны, особенно после денежной ре­формы и последовавшей за этим временной стабилизацией капита­лизма, большинство монополистических групп Германии высту­пило против дальнейшего расширения государственно-монополи­стического регулирования, за «свободные рыночные отношения», трактуемые, естественно, в монополистическом духе. Их позиция наложила существенный отпечаток на экономическую политику сменявших друг друга правительств Веймарской республики, стре­мившихся свести до минимума государственное вмешательство в дела монополий. Это вмешательство проявлялось только тогда, когда возникла необходимость прийти на помощь какой-либо моно­полии, запутавшейся в финансовых, спекулятивных махинациях.

Экономический кризис 1929 — 1933 гг. коренным образом изме­нил ситуацию. «Саморегулирующаяся экономика», превозносимая апологетами «свободного рынка», полностью продемонстрировала свою несостоятельность. Стало очевидно, что без решительных, централизованных мероприятий, проводимых государством, народ­ному хозяйству Германии не выбраться из пучины, в которой оно оказалось. Многие, в том числе и крупные монополии попали в трудное финансовое положение, и выправить его они были в со­стоянии только при государственной поддержке. Обострение клас-

 

50

Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 30. С. 219.

Там же. Т. 38. С. 156-157.

4*

51

совой борьбы, вызванное резким падением жизненного уровня тру­дящихся, с предельной остротой поставило вопрос об осуществле­нии государством ряда социальных мероприятий, которые могли бы смягчить угрозу, возникшую для самого капиталистиче­ского строя.

В этих условиях идея максимального расширения государст­венного вмешательства в экономику в целях наведения в ней «по­рядка» и тем самым спасения всевластия монополий стала приобре­тать в монополистических кругах все большую и большую популяр­ность. В связи с этим уже первое правительство Брюнинга, вопреки практике своих предшественников, было вынуждено принять ряд мер по государственному воздействию на конъюнктуру. Еще в большем масштабе такие меры осуществлялись вторым прави­тельством Брюнинга, а также правительствами Папена и Шлей-хера ⁹⁰.

Эффективность этих мер была, правда, незначительной. Объяс­нялось это, во-первых, тем, что в самих этих правительствах все еще не было единства взглядов относительно целесообразности та­кого рода мероприятий, а во-вторых, тем, что политическая не­устойчивость кабинетов Брюнинга, Папена и Шлейхера, не пользо­вавшихся популярностью среди населения и державшихся только на авторитете президента и чрезвычайных декретах, лишала их воз­можности добиться принятия законов, которые бы позволили пе­рейти к государственному регулированию в широких масштабах.

Поэтому одной из целей, которую преследовали группировки монополистической буржуазии, призвавшие нацистскую партию к власти, было наряду с установлением террористического режима, направленного против организованного рабочего класса и других демократических сил трудящихся, самое широкое использование государственно-монополистического регулирования, которое обе­спечило бы «оздоровление» германской экономики, укрепило бы экономические позиции монополистического капитала и создало бы предпосылки для проведения им политики внешнеполитической экспансии ^9|.

Конкретная экономическая политика, проводившаяся нацист­ским правительством, полностью отвечала этой цели. И новые ме­тоды в области руководства экономикой, к которым оно прибегло, были не чем иным, как формой ее реализации.

Facius F. Wirtschaft und Staat. Die Entwicklung der staatlichen Wirtschaftsver-waltung in Deutschland vom 17 Jahrhundert bis 1945. Boppard am Rhein, 1959. S. 123.

«Поскольку автоматизм либеральной системы конкуренции страдает принци­пиальными пороками, — писал в 1934 г. видный деятель предпринимательских союзов Генрих Лехтапе, — эта система не может существовать дальше. Если автоматический контроль свободной игры сил отпадает, не остается ничего иного, как поставить на его место общественный контроль. Лозунг гласит: „Централизованный контроль при децентрализованной ответственности" » (Lechtape H. Die Wandlung des Kapitalismus in Deutschland. Jena, 1934. S. 101).

а) Косвенное воздействие

Одним из наиболее важных проявлений возрастания роли госу­дарственно-монополистического регулирования после прихода на­цистов к власти явилось резкое увеличение так называемых «об­щественных» инвестиций. Львиную долю в этих инвестициях зани­мали расходы на военные цели. Однако и по другим позициям рост был весьма значительным. Это видно, в частности, из следующих данных об «общественных» инвестициях в Германии (млн рм, брутто) ⁹²:

1932 г. 1933 г. 1934 г. 1935 г. 1936 г. 1937 г. 1938 г.

 

На военные цели	620	720	3300	5150	9000	10 850	15 500
На транспорт	805	1238	1694	1876	2144	2400	3376
На общественное управ-	800	810	1200	1400	1400	1420	1200
ление
В предприятия-постав-	218	200	289	390	500	600	700
щики
В жилищное строитель-	150	185	275	220	175	200	250
ство
Всего	2593	3153	6758	9036	13 219	15 470	21026
Индексы (1928=100)
Номинальный	36	44	93	125	183	214	290
Реальный	47	60	123	166	241	278	377
«Общественные» инвести-	5, 7	6, 8	12, 8	15, 3	20, 1	20, 1	25, 6
ции (%) к национальному
доходу

Как видно из приведенных данных, уже в первый год после при­хода нацистов к власти «общественные» инвестиции увеличились по сравнению с 1932 г. на 560 млн марок, или на 22 %. На первых порах это увеличение шло за счет наращивания расходов на транс­портные цели (прирост за один год на 433 млн марок). Однако са­мый значительный прирост наметился с 1934 г., когда начались крупные расходы на военные цели. В этом году «общественные» инвестиции возросли уже более чем в два раза и превысили по сво­ему объему инвестиции докризисного 1928 г. В дальнейшем «об­щественные» инвестиции увеличивались еще быстрее, также пре­имущественно за счет военных расходов.

С 1932 по 1938 г. военные расходы Германии увеличились на 14, 8 млрд марок, остальные «общественные» инвестиции — на 3, 6 млрд марок. Общий прирост «общественных» инвестиций со­ставил, таким образом, 18, 4 млрд марок, что равнялось примерно половине прироста национального дохода.

Впрочем, «общественные» инвестиции, проводившиеся по дру­гим позициям, при ближайшем рассмотрении также оказывались имеющими непосредственное отношение к военному ведомству. Это особенно хорошо видно при расшифровке такой позиции,

⁹² Erbe R. Die nationalsozialistische Wirtschaftspolitik 1933—1939 im Lichte der mo-dernen Theorie. Zurich, 1958. S. 25.

 

52

53

как «транспорт». Структура расходов на транспортные цели имела следующий вид (млн рм) ⁹³:

Автострады	—
Другое дорожное строи-	151
тельство
Железные дороги	449
Разное	205
Итого	805

1932 г. 1933 г. 1934 г. 1935 г. 1936 г. 1937 г. 1938 г. 3   178   467  692  679   916 360  431   437   472   559   868

558  652   596  606   729   979 317  433  376  374  433  613 1 238 1 694 1 876 2 144 2 400 3 376

Значительная часть расходов на транспортные цели шла на до­рожное строительство, и прежде всего на создание стратегических автострад, позволявших осуществлять быструю переброску войск с одного фронта на другой и сыгравших большую роль в ходе воен­ных действий во время второй мировой войны. Капиталовложения в железные дороги также осуществлялись с точки зрения их воен­ной отдачи.

Второе по значению место среди государственных мероприятий по косвенному регулированию экономики занимали фискальные меры, направленные на оживление частной предпринимательской деятельности. Прежде всего были предприняты шаги по увеличе­нию ликвидности промышленных и торговых предприятий. С этой целью государством были выпущены специальные налоговые боны, вручавшиеся предприятиям, погасившим свою налоговую за­долженность. Эти боны могли быть использованы для уплаты определенных налогов в последующие годы. Выпуск таких бон представлял собой форму отказа государства от налогообложения капиталистических предприятий в будущем при условии погаше­ния задолженности в настоящем. Непосредственный эффект выпуска налоговых бон заключался в том, что они могли быть за­числены в актив предприятий или заложены, что увеличивало лик­видность соответствующих фирм. В марте 1934 г. в обороте находи­лись боны на 1362, 5 млн марок. Это был высший уровень. В период с 1934 по 1938 г. они были погашены.

В 1934 г. в рамках так называемой «программы Рейнхарда» правительственным декретом было выделено 500 млн марок в ка­честве дотаций на осуществление работ но восстановлению или ре­монту жилого фонда. Дотации предоставлялись, однако, лишь в том случае, если частные предприниматели, производя перестройку, вкладывали из собственных средств сумму, равную кредиту, а осу­ществляя восстановительные работы — сумму, в четыре раза боль­шую, чем размеры дотаций. Кроме того, государство брало на себя уплату процентов по кредитам, полученным частными фирмами на строительство в соответствии с этой программой, что повлекло за собой дополнительные затраты в 360 млн марок.

Одновременно были снижены налоги на предпринимательскую

деятельность. Владельцам предприятий, не имевшим по тем или иным причинам возможности воспользоваться субсидиями по «программе Рейнхарда», предоставлялась скидка с подоходного налога и налога на корпорации, составлявшая 10 % от сумм, за­траченных на строительные работы. Кроме того, расходы на восста­новительные работы были приравнены к расходам на рекламу и тем самым полностью освобождены от налогового обложения.

В 1933 г. были освобождены от налогов закупки, вызванные не­обходимостью поддержания оборудования в рабочем состоянии. В 1935 г. дополнительно были освобождены от налогового обложе­ния определенные виды инвестиций. Из доходов, подлежащих на­логовому обложению, стали вычитаться затраты на приобретение инвестиционных товаров среднесрочного пользования (менее 10 лет).

В целом манипулирование налогами играло в хозяйственной по­литике нацистского правительства гораздо меньшую роль, чем рас­ширение непосредственных государственных расходов. Тем не ме­нее и этим путем монополиям был выдан из общественного фонда весьма большой куш ⁹⁴.

Все это, естественно, легло тяжким бременем на государствен­ный бюджет. В поисках средств для покрытия его растущего дефи­цита нацистское правительство встало на путь форсирования ин­фляции. В пропагандистских целях эта политика маскировалась с помощью внеэкономических методов (административного замо­раживания заработной платы и уровня цен). В то же время в оборот пускались все новые и новые платежные средства.

В какой-то степени такими новыми платежными средствами с ограниченной оборачиваемостью были уже налоговые боны, о ко­торых шла речь выше. Однако их выпуск был только началом. В рамках «программы Рейнхарда» были пущены в оборот «векселя по увеличению занятости». Векселя выдавались от имени специ­альных кредитных учреждений, обеспечивавших финансирование программы по расширению занятости, и в частности Акционерного немецкого общества по проведению общественных работ — Оэффа (отсюда и название — Оэффа-векселя). Срок Оэффа-векселей со­ставлял три месяца, однако они могли быть пролонгированы на срок до трех лет. Имперский бавш брал на себя обязательство при первом требовании учитывать векселя, что делало их в высшей степени ликвидными.

В финансовых отчетах государственного банка Оэффа-векселя не принимались во внимание, ибо формально ответственность за них несли специальные учреждения. Это позволяло искусст­венно занижать действительные размеры государственного долга. В действительности же речь в данном случае шла о чистой государ­ственной задолженности, причем задолженности достаточно боль-

 

54

Ibid. S. 26.

⁹⁴ Hamburger L. How Nazi Germany has Controlled Business. Wash. 1943. P. 67 ff.

55

шой: с 1933 по 1938 г. в оборот было пущено Оэффа-векселей на сумму около 3 млрд марок.

Еще большую роль в инфляционной политике нацистского пра­вительства сыграли специальные векселя, выпущенные для покры­тия дефицита, возникшего в результате военных расходов. Для вы­пуска этих векселей в 1933 г. была создана специальная фирма — Общество с ограниченной ответственностью для проведения изы­сканий в области металлургической промышленности (сокра­щенно — Мэфо) с капиталом в 1 млн марок. Участниками этого об­щества были объявлены пять крупнейших фирм по производству оружия и военного снаряжения. Значительная часть военных зака­зов правительства оплачивалась не наличными, а векселями, со­ставленными от имени этого общества, отсюда и их название — Мэфо-векселя. Поскольку формально они считались «торговыми векселями», их также учитывал Имперский банк.

О масштабах использования Мэфо-векселей и о роли, которую они сыграли в финансировании военных расходов Германии, сви­детельствуют следующие данные (в млрд рм) ⁹:

1934г. 1935г. 1936г. 1937 г. 1934-1937 гг. (финансовые годы)

11, 0

5, 5 10, 3

30, 9

Общие военные расходы   4, 1

втом числе финан-       2, 1    2, 7   4, 5   2, 7    12, 0

сированные за счет

Мэфо-векселей

Мэфо-фекселя, %               51    49      44    24        39

к военным расходам

К весне 1938 г. в обращении находилось Мэфо-векселей на 12 млрд марок. В дальнейшем сумма эта не увеличивалась, ибо правительство перешло к новому методу покрытия дефицита — выпуску различного рода краткосрочных ценных бумаг. К этому времени почти все выпущенные Мэфо-векселя сконцентрировались в Имперском банке и его дочернем институте — Золотом учетном банке. Предусмотренное положением о Мэфо-векселях погашение через пять лет после их выпуска, естественно, не состоялось.

О других формах текущей задолженности нацистского государ­ства дают представление следующие данные с указанием измене­ний (±) по сравнению с предыдущим годом (в млн рейхсмарок без Мэфо-векселей)⁹⁶:

1938 г.

1933 г. 1934 г.

1935 г. 1936 г. 1937 г. (финансовые годы)

+475 +590 +316 -446 -89 +4 255

+32 +23 -4 -38

-6 -52

+2 -26 -46 -516

+85 + 100 -7 +494

-120 -35 +38 +473

Беспроцентные казначейские билеты

-69 -1 +4 190

Имперские векселя Промышленный кредит Им­перского банка Другие займы Итого

+416

⁹⁵ Schwerin von Kroslgk L. Es geschah in Deutschland. Tubingen, 1951. S. 188.

⁹⁶ Erbe R. Op. cit. S. 47.

56

Некоторое уменьшение текущей государственной задолжен­ности по приведенным выше позициям в 1936 — 1937 гг. объясня­лось тем, что, как уже указывалось, в эти годы финансирование во­енных расходов осуществлялось преимущественно за счет Мэфо-векселей. С 1938 г. главным средством финансирования политики вооружений стали беспроцентные казначейские билеты, чем и объ­ясняется скачкообразный прирост их выпуска.

В целом текущая государственная задолженность фашистской Германии изменялась в довоенные годы следующим образом (млн рм на конец года) ⁹⁷:

 

	1933 г.	1934 г.	1935 г.	1936 г.	1937 г.	1938 г.
Мэфо-векселя		2 145	4 860	9 312	12 000	11900
Оэффа-векселя (без нало-	1441	1489	1 127	760	375
говых бон)
Прочая текущая задол-	1 514	1987	2 481	1963	1 925	6 115
женность
Итого	2 955	5 621	8 468	12 035	14 300	18 015
Ежегодный прирост задол-	+ 1858	+ 2 666	+ 2 847	+3 567	+ 2 265	+ 3715

женности

Параллельно с текущей задолженностью форсировалась средне­срочная и долгосрочная государственная задолженность. Общая за­долженность нацистского государства составляла (в млн рейхсма­рок к концу каждого финансового года) в 1933 г. — 13 953, в 1934 г.-15 980, в 1935 г. - 20 180, в 1936 г. - 25 887, в 1937 г. - 31 280, в 1938 г. - 41 783. С 1933 г. эта задолженность возросла на 29 397 млн марок, в том числе краткосрочная задолжен­ность — на 16 918 млн марок, а средне- и долгосрочная — на 12 479 млн марок. Индекс общей задолженности составил (конец 1932 г.=100) в 1933 г. - ИЗ, в 1934 г. - 129, в 1935 г. - 163, в 1936 г. - 209, в 1937 г. - 253 и в 1938 г. - 337 ⁹⁸.

Подобный рост задолженности, особенно краткосрочной, неиз­бежно приводил к увеличению денежной массы, находившейся в обращении (млн рм на конец года) ".

 

	1932 г.	1933 г.	1934 г.	1935 г.	1936 г.	1937 г.	1938 г,
Имперские банкноты	3 545	3 633	3 888	4 282	4 980	5 493	8 223
Билеты рентного банка	413	392	385	398	374	391	382
Банкноты частных банков	183	174	175	150	9	__	__
Разменная монета	1501	1 516	1525	1544	1 602	1615	1799
Всего	5 642	5 715	5 973	6 374	6 965	7 499	10 404
Индекс (1932 г.=100) -	100	101	106	113	123	133	184

Картина, которую рисуют эти данные, не является полной. Как уже указывалось выше, роль платежных средств в той

⁹⁷ Ibid. S. 48-49.

⁹⁸ Ibid. S. 54.

⁹⁹ Statistisches Handbuch fur Deutschland. В.. 1939. S. 505.

57

или инои степени играли различные векселя, выпускаемые полуго-сударствепными и номинально частными кредитными учрежде­ниями. Наряду с упоминавшимися Оэффа- и Мэфо-векселями боль­шое значение имели Сола-векселя, выпускавшиеся дочерней орга­низацией Имперского банка — Золотым учетным банком и пред­ставлявшие собой нечто среднее между векселем и краткосрочной государственной процентной облигацией. Тем не менее главную тенденцию приводимые цифры указывают верно. Масса платеж­ных средств, находившихся в обращении, постоянно возрастала, причем гораздо быстрее, чем рос национальный доход, число заня­тых в производстве и увеличивались территория и население фа­шистской Германии.

Особенно безудержный характер инфляционистекая политика приобрела в военные годы. Более или менее полных данных о росте государственной задолженности и объема платежных средств, на­ходившихся в обращении, в нашем распоряжении не имеется. Од­нако даже те отрывочные сведения, которые все же время от вре­мени публиковались, дают достаточное представление о том, как проходило развитие в этой области.

По данным директора народнохозяйственного отдела Импер­ского банка О. Эйнзиделя. опубликованным в 1942 г., общая госу­дарственная задолженность Германии составила к концу 1940 г. 79, 4 млрд марок, а концу 1941 г. уже 128, 5 млрд марок ¹⁰°. По­скольку он же утверждал, что задолженность государства в апреле 1939 г. составляла 31, 9 млрд марок ¹⁰¹, это означало, что за полтора года, из которых год и четыре месяца уже приходились на войну, государственная задолженность страны выросла более чем в два с половиной раза, а за последующие два с половиной года — более чем в четыре раза.

Соответственно возрастала масса платежных средств, находив­шихся в обращении. Если в 1938 г., как уже отмечалось, в обраще­нии находились платежные средства на сумму 10, 4 млрд, то к концу 1939 г. эта сумма равнялась 14, 5 млрд, к концу 1940 г. — 16, 8 млрд и к концу 1941 г. — 22, 3 млрд марок ¹⁰². Иными словами, за три года, из которых два года и четыре месяца приходились на вторую мировую войну, масса платежных средств возросла более чем в два раза. Количество одних лишь находившихся в обращении имперских банкнот увеличилось с конца августа 1939 г. (т. е. с на­чала войны до конца января 1942 г.) с 10, 9 млрд до 19, 9 млрд ма­рок ¹⁰³. Учитывая, что на подавляющем большинстве оккупиро­ванных фашистами территорий в обращении находились либо мест-

¹⁰⁰ Gelcnkte Wirtschaft. Sechs Vortrage. Essen, 1942. S. 135.

" " Эта цифра вызывает сомнение, ибо вычисленный на основании официальных данных государственный долг Германии уже к концу 1938 г. равнялся 41, 8 млн марок. Но в данном случае это расхождение не столь уж существенно, так как речь идет об определении динамики развития.

¹⁰² Ibid. S. 136.

¹⁰³  Ibid. См. также: Statistisches Jahrbuch fiir das Deutsche Reich. 1941 — 1942.
В., 1942. S. 454.

58

ная валюта, либо оккупационные марки, не считавшиеся импер­скими платежными средствами, указанный прирост денежной массы свидетельствовал, что инфляция, явившаяся результатом по­литики дефицитного финансирования, приобрела в Германии уже в начале войны гигантские масштабы.

б) Административные методы регулирования ■

Добиваясь всеобъемлющего, тотального государственно-моно­полистического регулирования экономики, нацистское правитель­ство установило и непосредственный административный контроль над хозяйственным развитием.

Одним из первых мероприятий в этой области было введение жесткого контроля над расходованием иностранной валюты. Меро­приятия такого рода осуществлялись еще предшественниками Гит­лера как рейхсканцлера, однако широкого масштаба тогда не при­обрели. Во всяком случае, до середины 1933 г. перевод в иностран­ную валюту процентов и амортизационных отчислений с иностран­ного капитала осуществлялся без каких бы то ни было ограничений. Практически свободным было также выделение иностранной ва­люты для оплаты импорта. При сравнительно благополучном поло­жении с платежным балансом это не вызывало каких-либо допол­нительных затруднений.

Внутриэкономическая политика нацистского правительства, переход от дефляционистского к инфляционнстскому курсу сразу же резко ухудшили внешнеторговый, а следовательно, и пла­тежный баланс страны. Если в 1932 г. внешнеторговое сальдо Гер­мании было положительным и составляло 1072 млн марок, то в 1933 г. оно уменьшилось до 667 млн марок, а в 1934 г., впер­вые с 1928 г., торговый баланс был сведен с дефицитом размером в 284 млн марок ¹⁰⁴. Это вынудило хозяйственных руководителей «третьей империи» поставить вопрос об усилении административ­ного вмешательства во внешнюю торговлю и систему обмена ва­люты. Летом 1933 г. правительством был введен мораторий на об­мен денежных сумм, связанных с иностранной задолженностью. Одновременно были усилены меры по ограничению импорта ^1Оэ. Од­нако все это было лишь преддверием коренных преобразований во внешнеторговой и валютной политике.

В сентябре 1934 г. нацистскими властями был принят так назы­ваемый «новый план», предусматривавший введение всестороннего регламентирования внешнеторговых и валютных отношений. В ос­нову плана были положены три основные идеи: 1) переход от мно­госторонней к двусторонней внешней торговле и соответственно от многосторонней к двусторонней системе взаимных расчетов, по­строенных на принципах клиринга; 2) количественное ограниче­ние ввоза и определение централизованным путем общего объема импорта, соответствующего «народнохозяйственным интересам»;

¹⁰⁴ Ibid. S. 282.

¹⁰⁵  Nonck E. Die Gesetzgehung des Drifted Reiclies. В.. 1938. S. 125.

59

3) форсирование экспорта путем осуществления компенсацион­ных сделок, введения дифференцированного обменного курса, пре­доставления экспортным отраслям промышленности определенных привилегий, в частности при снабжении сырьем, и т. д.¹⁰⁶

В то же время государственными органами были предприняты энергичные меры, направленные на уменьшение зависимости- Гер­мании от наиболее важных для экономики страны видов импорта.-Прежде всего была поставлена задача обеспечить удовлетворение всей потребности в горючем за счет производства синтетического бензина из угля, максимально расширить производство замените­лей сырья для текстильной промышленности, полностью ликвиди­ровать зависимость от иностранных поставок каучука путем расши­рения производства синтетического каучука (буна), резко улуч­шить снабжение промышленности продуктами черной металлургии в результате использования бедных железом немецких руд.

Масштабы мероприятий, осуществлявшихся в соответствии с «новым планом», свидетельствовали о том, что цели, которые он преследовал, определялись далеко не одной лишь необходимостью восстановить равновесие торгового и платежного баланса, нару­шенного экспериментами в области финансовой политики. Если на самых первых порах это соображение и играло значительную роль, то вскоре оно отступило на второй план перед совершенно явно выраженным стремлением властителей «третьей империи» преобразовать структуру внешней торговли Германии в соответ­ствии с потребностями милитаризации ее экономики. Основной упор делался при этом на возможно большее сокращение роли внешней торговли в экономической жизни страны (политика

автаркии).

Крупная монополистическая буржуазия в целом благоприятно восприняла введение регламентации в области внешней торговли, хотя до установления фашистского режима именно из монополи­стических кругов и исходило самое упорное сопротивление любым робким попыткам государственного вмешательства в эту область. Недовольство проявили только те монополистические круги, кото­рые были связаны преимущественно с работой на иностранный ры­нок. Компании, частично работавшие на экспорт, сумели быстро компенсировать потери, вызванные спадом во внешней торговле. Прямую выгоду получили фирмы, не связанные с иностранными рынками. Во-первых, резко улучшились возможности сбыта их то­варов внутри страны, поскольку иностранная конкуренция, осо­бенно в том, что касалось готовых изделий, была сведена до мини­мума. Во-вторых, открылись новые весьма благоприятные возмож­ности в области производства и сбыта заменителей, которые дол­жны были обеспечить независимость немецкой экономики от ввоза. В-третьих, усилились их позиции в борьбе с экспортной промышленностью, обладавшей  большим не только экономиче-

ским, но и политическим влиянием в Веймарской республике.

Главное же обстоятельство, обеспечившее активную поддержку этих мероприятий монополистической буржуазией, заключалось в том, что для большинства ее представителей государственное ре­гулирование в области внешней торговли было прежде всего состав­ной частью политики милитаризации хозяйства, политики, которая их полностью устраивала.

Административные формы государственно-монополистического регулирования экономики были использованы и при решении про­блемы цен и заработной платы. Пытаясь предотвратить неконтро­лируемую инфляцию, угроза которой приобрела реальный харак­тер в связи с авантюристической политикой в области капиталовло­жений, кредитов и денежного обращения, фашистское правитель­ство прибрало к рукам главные рычаги воздействия на цену как ра­бочей силы, так и услуг и товаров.

Ликвидировав организации рабочего класса, способные отстаи­вать его жизненные интересы, нацистские правители односторон­ним актом запретили любое повышение тарифных ставок.

К регулированию цен они подходили более осторожно, опасаясь затронуть интересы влиятельных групп, в поддержке которых крайне нуждаллсь, особенно в первый период пребывания у власти. Когда в 1933 г. рост цен стал настолько заметным, что вызвал недо­вольство рядовых членов нацистской партии, правительство, не­смотря на обещания положить конец спекуляции, ограничилось аб­страктным предупреждением. Только в начале 1934 г., когда стало очевидно, что без вмешательства властей вся система цен в Герма­нии может пойти под откос, власти решились на более энергичные меры. Распоряжением правительства цены на текстильное сырье и текстильные изделия, а также на некоторые изделия из кожи были заморожены на уровне марта 1934 г. Несколько позже было запрещено заключение соглашений об установлении минимальных цен и о минимальной торговой наценке на жизненно важные то­вары, а также на товары ежедневного потребления. В том же году специальным распоряжением было запрещено делать какие-либо наценки на импортируемые товары, в первую очередь на сырье и полуфабрикаты.

Поскольку все эти мероприятия не дали сколько-нибудь серьез­ного эффекта, осенью 1934 г. был учрежден специальный пост ко­миссара по контролю над ценами, которому были предоставлены широкие полномочия.

Конечным и логическим результатом серии мер, осуществлен­ных комиссаром по контролю над ценами, явилось введение в но­ябре 1936 г. всеобщего запрета на повышение цен, который в той или иной форме сохранялся до 1945 г.'⁰⁷

Подобное решение еще более ускорило исчезновение с рынка

 

60

Schulthes-s Europaischer Geschichts-Kalender. 1934. Bd. 75. S. 221-226.

¹⁰⁷ Hamburger L. Op. cit. S. 69—70; см. также: Dichgans H., Rosen A. Kriegspreise und Gewinn-Abschopfung. В., 1941. S. 1 —17.

61

ряда дефицитных товаров. Наряду с официальным рынком возник и стал процветать неофициальный, черный рынок, цены па кото­ром, естественно, не контролировались. Это вызвало необходимость введения карточной системы. На первых порах она носила полу­скрытый характер (продажа определенных товаров по спис­кам). В начале войны карточная система была введена офици­ально.

Хотя мероприятии но регулированию цен были провозгла­шены нацистскими пропагандистами выражением заботы фашист­ского государства о народе, они прежде всего ударили по массовому потребителю, которому приходилось либо мириться с отсутствием необходимых ему вещей, либо платить за них втридорога на черном рынке. Их антинародный, асоциальный характер очевиден. Не­сколько сложнее обстоит дело с тем, в какой степени эти мероприя­тия затрагивали интересы крупной промышленности и торговли. На первый взгляд регламентация цен, а затем генеральный запрет какого-либо их повышения должны были бы натолкнуться на самое решительное сопротивление со стороны монополистической буржу­азии, ибо речь шла вроде бы о «святая святых» капиталистических отношений — праве производителя свободно распоряжаться изго­товленной им продукцией.

Определенное недовольство у части крупной буржуазии вмеша­тельство государства в процесс ценообразования действительно вы­звало. Однако в целом монополистическая буржуазия охотно под­держала и это мероприятие. Получив значительные выгоды от ожи­вления экономики, она вовсе не желала, чтобы открывшиеся для нее благоприятные перспективы были ликвидированы некон­тролируемой инфляцией, связанной с быстрым обесценением де­нег и т. д. Поэтому она была крайне заинтересована в проведении определенных антиинфляционистских мероприятий, даже если это было сопряжено с некоторыми материальными потерями.

Немалую роль играло и то, что монополистическая буржуазия была вполне удовлетворена результатами своеобразного «умиро­творения», которое при помощи террора и демагогии обеспечили на первых порах нацисты. Потеря контроля над ннфляцнонистским развитием грозила опрокинуть неустойчивое «социальное равнове­сие* и привести к резкому обострению классовой борьбы в стране. Чтобы избежать такого развития, монополистическая буржуазия была готова поступиться частью своей прибыли.

Кроме того, оживление в промышленности, расширение госу­дарственных заказов, улучшившиеся возможности сбыта в резуль­тате уменьшения иностранной конкуренции открывали большие возможности увеличения прибыли в результате роста производства даже при неизменном уровне цен.

Наконец, последнее по месту, но не по значению: тесные связи с государственным аппаратом, ведавшим ценами, переплете­ние государственных и монополистических органов, их сращива­ние, обеспечивали широкую возможность, с одной стороны, воздей­ствовать на решения этого аппарата в пользу заинтересованных мо-

62

нополий, а с другой — безнаказанно обходить особенно неприятные решения.

Как «новый план» в области внешней торговли, так и мероприя­тия по контролю над зарплатой и ценами представляли собой лишь один из первых этапов организации прямого регулирования экономикой в фашистской Германии. Начиная с 1934 г. гитлеров­ское правительство перешло к новому этапу, начав практиковать административное вмешательство непосредственно в производ­ственную сферу.

Проявлением такого вмешательства явилось прежде всего фор­сированное принудительное синдицирование (или картелирова­ние) промышленности, которое, по словам В. И. Ленина, есть не что иное, как «своего рода подталкивание государством капита­листического развития».

Наряду со всеохватывающей системой картелей и парал­лельно с ней была создана другая система государственно-монопо­листического регулирования — так называемая Организация про­мыслового хозяйства. В отличие от картелей, имевших формально частнопредпринимательский характер, Организация промыслового хозяйства считалась нолугосударственным, «общественным» ор­ганом. Она представляла собой видоизмененную форму предприни­мательских союзов, наделенных административными и контроль­ными функциями.

Преобразование предпринимательских союзов прошло че­рез ряд этапов. В середине 1933 г. нацистским правительством был издан декрет о создании Имперского сословия германской промыш­ленности, в которое были включены, в частности, Имперский союз германской промышленности и Объединение германских союзов работодателей ¹⁰⁹.

Вскоре Имперское сословие германской промышленности было вновь реорганизовано. В феврале 1934 г. был издан Закон о подго­товке органического строительства германской экономики" ⁰. На основе этого закона, а также изданных в его развитие распоря­жений предпринимательским организациям была придана новая - форма. В промышленности было образовано 13 главных и большое количество отраслевых групп, возглавлявшихся «фюрером про­мышленности», наделенным неограниченными полномочиями. Практически функции «фюрера промышленности» перекрещива­лись с функциями имперского министра хозяйства, что приводило к постоянному столкновению компетенций. Поэтому по настоянию Шахта была осуществлена еще одна реорганизация, в результате которой и была создана та система, которая в общих чертах сохра­нилась вплоть до конца фашистской «третьей империи» " '.

¹⁰⁸ Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 34. С. 176.

¹⁰⁹ См.: HoielisMaud der doiilschen Industrie. Die Industrie iin neueii Heich. В., 193-.
¹¹¹¹ Aoack. Op. t-it. S. 96.

¹¹¹ Facius F. Wirtsiiiaft nnd Staat. Boppard am Khoin, 1959. S. 144.

63

В ходе этой реорганизации все полугосударственные, «общест­венные» органы, действовавшие в экономической области, были объ­единены в Организацию промыслового хозяйства. Эта организация делилась на шесть (затем семь) имперских групп: промышлен­ности, торговли, ремесла, банков, страхового дела и энергетиче­ского хозяйства. В свою очередь имперские группы состояли из эко­номических групп, отраслевых групп и более мелких подразделе­ний. В имперской группе промышленности существовало еще одно промежуточное звено: главная группа.

Система подчинения, например, в имперской группе промыш­ленности выглядела так: Имперская группа промышленности — первая главная группа тяжелой промышленности — экономиче­ская группа горной промышленности — отраслевая группа камен­ноугольной промышленности — окружная группа Рура.

Руководители имперских групп назначались имперским мини­стром хозяйства и несли перед ним полную ответственность. Руко­водители главных и экономических групп назначались тем же ми­нистром по представлению руководителя имперской группы. Остальные назначения входили в компетенцию руководителя им­перской группы.

Наряду с центральным аппаратом Организации промыслового хозяйства была создана и региональная структура государственно-монополистического регулирования. Окружные группы различных имперских групп объединялись на местах в так называемые хозяй­ственные палаты, в которые наряду с ними входили представители городских и районных промышленных и торговых палат. Окруж­ные хозяйственные палаты объединялись в Имперскую хозяйствен­ную палату, также непосредственно подчиненную министерству

хозяйства " ².

Поскольку членство в Организации промыслового хозяйства но­сило обязательный характер, она имела возможность контролиро­вать все без исключения стороны экономического развития страны, навязывать всем отраслям хозяйства, всем предприятиям волю не­большой группы возглавлявших ее людей.

Полномочия организации были достаточно велики. Хотя фор­мально она считалась всего лишь органом, призванным осуще­ствлять связь между промышленниками и правительственными уч­реждениями '¹³, фактически в сферу ее компетенции входило реше­ние вопросов общего объема производства, направления его разви­тия, распределения заказов и сырья, предварительное решение об уровне цен на продукцию и ведение переговоров по этому воп­росу с правительственным комиссаром, разрешение споров между отдельными фирмами, синдикатами, концернами и т. д.

¹¹²  Ibid. S. 145.

¹¹³  «Организация промыслового хозяйства — это своего рода трансмиссия, которая
должна обеспечивать, чтобы, с одной стороны, приказы сверху в их действи­
тельном виде доводились до низов, а с другой — чтобы желания, предложения
и претензии передавались наверх» (Seeliger К. Der Unteruehmer in der geleiikten
Wirtschaft. В., 1941. S. 23).

64

В целом Организация промыслового хозяйства представляла со­бой своеобразную форму самоуправления магнатов монополисти­ческого капитала, единственного действительного, а не мнимого самоуправления, существовавшего в «третьей империи». Самоуп­равление это было, однако, не абсолютным, ибо руководителям Ор­ганизации промыслового хозяйства приходилось считаться с пози­цией высшей инстанции в иерархии управления экономикой — го­сударственной власти, позицией, отвечавшей интересам монополи­стической буржуазии в целом, но далеко не всегда совпадающей с ними в частностях.

Расширение государственно-монополистического регулирова­ния повлекло за собой реорганизацию не только частнопредприни­мательских и «общественных» предпринимательских организаций, но и той части государственного аппарата, которая непосредст­венно занималась управлением хозяйства. Прежде всего эти изме­нения сказались на структуре Имперского министерства хозяйства.

Еще в 1931 г. это был сравнительно небольшой орган, занимав­шийся общими вопросами экономической политики: надзором за картелями и другими монополистическими организациями, оп­ределением себестоимости продукции, установлением тенденций в развитии цен, общими вопросами денежного обращения, тамо­женными пошлинами, организацией коммерческой информа­ции и т. д. Более конкретные вопросы экономической политики вхо­дили в компетенцию министерства хозяйства отдельных земель, ко­торые, однако, также не вмешивались в организацию производ­ства, распределения и т. д.

В 1933 г. имперское министерство было значительно расширено. Число статс-секретарей (заместителей министра) было удвоено. Вместо трех отделов, имевшихся в 1931 г., было создано семь. Зна­чительно расширились и функции министерства. В частности, го­раздо большее внимание уделялось внешнеторговым, и прежде всего валютным вопросам, что нашло свое выражение в создании специального имперского центра, которому было поручено непо­средственное решение этих вопросов.

В результате реорганизации, произведенной осенью 1936 г., Им­перское министерство хозяйства разбухло еще больше. За истек­ший период им было поглощено министерство хозяйства Пруссии. Количество отделов объединенного министерства увеличилось до 8 плюс генеральная референтура и ряд других самостоятельных подразделений. Само министерство уже не просто определяло об­щую политику, но и руководило практической и хозяйственной дея­тельностью через Организацию промыслового хозяйства и импер­ские группы. В связи с этим крайне разбухли отделы, занимав­шиеся непосредственно управлением промышленностью.

Следующая реорганизация, происшедшая летом 1939 г., была проявлением той же самой тенденции. В связи с дальнейшим рас­ширением отделов, занимавшихся государственным регулирова­нием экономического развития, в министерстве были созданы 5 уп­равлений. Каждое управление состояло из отделов, которых

65

5 Л. Л. Галкин

стало 17, не считая двух главных референтур. Структуре большин­ства отделов был придан отраслевой характер. Например, во II уп­равление входили отдел горной промышленности с 17 референту-рами, отдел железоделательной и металлургической промышлен­ности с 9 референтурами, отдел энергетического хозяйства с 7 рефе-рентурами, отдел минеральных масел с 5 референтурами, химиче­ский отдел с 4 референтурами, отдел текстильной, целлюлозной и бумажной промышленности с 5 референтурами, отдел остальных отраслей промышленности (строительная, строительных матери­алов, стекольная, керамическая, деревообрабатывающая, кожевен­ная, табачная, пищевкусовая) с 5 референтурами" ⁴.

Новая структура во многом совпадала со структурой Организа­ции промыслового хозяйства. Имперским группам промышлен­ности и энергетического хозяйства соответствовало II управление министерства, имперским группам торговли и ремесла— III уп­равление, имперским группам банков и страхового дела —

IV управление.

Потребности дальнейшей мобилизации народного хозяйства на выполнение военных заказов н связанная с этим возросшая во­енно-экономическая регламентация привели к тому, что после на­чала второй мировой войны часть функций, выполнявшихся мини­стерством хозяйства, была передана вновь созданному Имперскому министерству вооружении и боеприпасов. По мере расширения масштабов войны компетенции этого министерства постоянно воз­растали за счет сужения сферы влияния министерства хозяйства. Осенью 1943 г. это нашло свое организационное оформление в пре­образовании министерства вооружения и боеприпасов в Имперское министерство вооружений и военной продукции. В ведение этого министерства был передан контроль за большей частью германской промышленности, работавшей на военные нужды, ведение всех строительных работ, имеющих военно-стратегическое значение, контроль над транспортом и т. д.

В соответствии с логикой бюрократического развития министер­ство вооружений и военной продукции создало параллельно мини­стерству хозяйства свою, самостоятельную структуру вертикаль­ного управления и даже свою организацию, идентичную Организа­ции промыслового хозяйства. В частности, была создана система «рингов», соответствовавших имперским группам и их подразделе­ниям. В ряде случаев одни и те же предприятия, фирмы, концерны, синдикаты и картели были представлены в обеих организа-

115

циях

Несмотря на то, что сфера влияния министерства хозяйства зна­чительно сократилась, его аппарат не только не уменьшился, но и продолжал возрастать. По штатам министерства, утвержден­ным в декабре 1943 г., существовали все те же 5 управлений с 17 от-

¹¹⁴ Facias F. Op. cit. Antiang 11, 12. 13, 14. S. 250 If.

¹¹⁵ Ibid. S. 162, 163.

делами, генеральной референтурой и множеством других самостоя­тельных подразделений " ⁶.

Еще задолго до выделения министерства вооружения и боепри­пасов (а затем — министерства вооружения и военной продукции) министерство хозяйства было далеко не единственным официаль­ным учреждением фашистской Германии, занимавшимся государ­ственно-монополистическим регулированием. С самого начала на­ряду с ним в качестве органов государственного регулирования эко­номикой выступали имперское министерство продовольствия и сельского хозяйства, имперское министерство транспорта, импер­ское министерство финансов, имперское министерство труда, им­перское лесное управление и Верховное командование сухопут­ных сил.

Через министерство продовольствия и сельского хозяйства и контролируемое им Имперское сословие продовольствия осуще­ствлялось государственно-монополистическое регулирование про­изводства сельскохозяйственных продуктов и первичной перера­ботки сельскохозяйственного сырья.

Министерство транспорта не только управляло государствен­ными железными дорогами, но и через имперского уполномо­ченного по вопросам ближней транспортировки и G имперских транспортных групп руководило всей транспортной системой Германии, находившейся в частных руках.

Министерство финансов через имперский монетный двор, имперское управление монополиями и финансовые управления осуществляло надзор за денежным обращением, контролировало правильность налоговых отчислений, предоставляло или отменяло финансовые льготы и т. д.

Подчинявшееся министерству труда имперское управление по делам трудоустройства и страхования от безработицы с его 420 биржами труда и имперское управление по вопросам переселе­ния совместно с Немецким трудовым фронтом регулировали цену рабочей силы, ее миграцию и т. д.

Имперское лесное управление осуществляло контроль над поставками и использованием лесоматериалов.

Действовавшее в составе верховного командования вооружен­ных сил Управление военной экономикой и вооружений (то самое, которое впоследствии выросло в целое министерство) наряду с Управлением предприятиями, принадлежавшими непосред­ственно военному ведомству, воздействовало на промышленность при помощи системы распределения военных заказов.

Кроме того, существовали формально подчиненные министер­ству хозяйства, но фактически самостоятельные органы государ­ственно-монополистического регулирования — такие, как Управ­ление уполномоченного по вопросам машиностроения, Управление имперского комиссара но использованию вторичного сырья, Управление специального уполномоченного по вопросам нрядиль-

Ibid. S. 264, 265.

 

66

67

ной промышленности, Имперское управление экономического строительства, Имперское управление по вопросам внешней торговли, Имперский совет по вопросам рационального хозяйство­вания и экономии.

Множественность государственных органов, претендовавших на решающую роль в регулировании экономики, нечеткое разделе­ние их функций, вспыхнувшая в связи с этим ожесточенная ведомственная борьба привели в первые годы пребывания национал-социалистов у власти к неразберихе, вызвавшей недо­вольство в монополистических кругах. Это побудило нацистские власти предпринять попытку навести порядок в системе управле­ния хозяйством, тем более что этого же требовали интересы форсированного перевода экономики страны на военные рельсы в соответствии с внешнеполитическими планами фашистского

режима.

Такой попыткой явилось провозглашение Гитлером так назы­ваемого второго четырехлетнего плана развития германской экономики  . Впервые идея этого плана была изложена Гитле­ром на Нюрнбергском съезде НСДАП в сентябре 1936 г. В октябре уполномоченным по осуществлению плана был назначен ближай­ший сотрудник Гитлера Геринг " ⁸. Указом рейхсканцлера ему было предоставлено право издавать распоряжения, имевшие силу закона, а также общие административные предписания. Исходив­шие от него указания были обязательными для всех государствен­ных и партийных органов. Фактически с момента своего назначе­ния уполномоченным по осуществлению четырехлетнего плана Геринг стал своеобразным хозяйственным диктатором страны " ⁹. Герингом был создан специальный аппарат уполномоченного по осуществлению четырехлетнего плана, ядро которого составили руководящие чиновники упраздненного прусского министерства

хозяйства.

В подчинении Геринга и его ведомства находилась группа генеральных уполномоченных, у каждого из которых было свое управление. Наибольшее значение среди них имел генеральный уполномоченный по вопросам ценообразования, без санкции кото­рого не могла быть установлена ни одна цена ни на один товар. Диктаторскими полномочиями в своих областях пользовались также генеральный уполномоченный по вопросам черной ме­таллургии, генеральный уполномоченный по особым вопро­сам химического производства, генеральный уполномоченный по регулированию строительной деятельности, генеральный уполно-

¹¹⁷ Первым четырехлетним планом считались экономические мероприятия, осу­
ществленные нацистским правительством в 1933 — 1936 гг., в частности про­
грамма по расширению занятости, «новый план» в области внешней торговли

и т. д.

¹¹⁸ Ausgewalte Dokumento zur Geschichte des Nationalsozialismus 1933—1945. Biele­
feld, 1961. Bd. 11. S. 1-5.

¹¹⁹ Facius F. Op. cit. S. 155.

68

моченный по вопросам автомобильного транспорта, генеральный уполномоченный по шоссейным дорогам, генеральный уполномо-ченныи по водным и энергетическим ресурсам.

Их распоряжения, отдававшиеся от имени уполномоченного по осуществлению четырехлетнего плана, были обязательны для всех центральных министерств и ведомств, имевших какое-либо отношение к экономике.

Главной задачей генеральных уполномоченных, как видно уже из наименования их ведомств, было решение военно-хозяйственных задач с особым упором на узкие места. Так, генеральный уполномо­ченный по вопросам черной металлургии занимался преимущест­венно вопросами расширения сырьевой базы для германской металлургической промышленности, расширением производства сортов стали и типов проката, необходимых для артиллерийской и танковой промышленности, созданием стратегических запасов черных металлов. Главное внимание генерального уполномочен­ного по особым вопросам химического производства было направ­лено на создание предприятий по производству синтетического бензина и каучука, которое бы освободило Германию от зависи­мости от импорта этих стратегических товаров, неизбежно пре­кратившегося бы в случае мировой войны. Генеральный уполномо­ченный по вопросам автомобильного транспорта концентрировал усилия своего ведомства на расширении производства таких типов автомашин, которые могли бы быть использованы вооруженными силами. Генеральный уполномоченный по шоссейным дорогам осуществлял надзор над строительством стратегических автострад. Выполнение этих задач предполагало активное вмешательство в производственную деятельность, которое и осуществлялось либо через министерства и имперские группы, либо непосредственно воздействием на концерны и отдельные фирмы.

Механизм, при помощи которого осуществлялось государ­ственно-монополистическое регулирование экономики фашистской Германии, помог фашистскому руководству в сравнительно короткие сроки перевести экономику страны на военные рельсы, создать заново или существенно расширить важные в стратеги­ческом отношении отрасли промышленности, ослабить зависимость Германии от стратегического импорта, создать военные запасы. Однако в целом этот механизм работал крайне непроизводительно, с огромными издержками, был неповоротлив, до предела бюрокра­тичен. Его то и дело парализовывало непримиримое противоречие между закономерностями частнокапиталистического производства и стремлением к не свойственному ему тотальному регламентиро­ванию.

О том, насколько бюрократической и неповоротливой была эта машина, можно составить себе представление на основании сле­дующего примера.

Gelenkte Wirtschaft. S. 15.

69

Фирма, решившая расширить производство и построить для этого новый цех, должна была прежде всего обратиться за разреше­нием во II управление министерства хозяйства и к соответствую­щему генеральному уполномоченному (или, если это строитель­ство не входило в компетенцию генерального уполномоченного, в Имперское управление экономического строительства). Если ни один из этих органов, а также ни одна из привлеченных ими для консультации организаций не пришли к выводу, что подобное расширение производства противоречит главному направлению экономического развития, намеченному четырехлетним планом, фирме выдавалось принципиальное разрешение на расширение производственных мощностей. После этого ей надлежало обра­титься к генеральному уполномоченному по вопросам черной металлургии с просьбой о выделении необходимого количества металлических конструкций. Кроме того, необходимо было получить разрешение на строительство у генерального уполномо­ченного по строительству. В случае, если для финансирования нового строительства фирма намеревалась прибегнуть к выпуску займа или дополнительных акций, ей необходимо было получить согласие [V управления министерства хозяйства.

Чтобы ввести уже построенный цех в строй, требовалось получение согласия биржи труда на обеспечение предприятия рабочей силой (в случае, если речь шла о дефицитных профессиях, требовалась даже санкция земельного экономического отдела). Обеспечение этого цеха сырьем производилось лишь в том случае, если на это давали согласие имперская, экономическая или отраслевая группа, соответствующие торговые и промышленные палаты или картели. При необходимости получения импортного сырья требовалась санкция соответствующего имперского центра министерства хозяйства или, в зависимости от характера сырья, министерства продовольствия и имперского лесного управлении. Для получения валюты для оплаты иностранных лицензий или патентов нужно было согласие валютного центра.

Размеры нового производства, его номенклатура, а также требования к качеству определялись соответствующими распоря­жениями и инструкциями отделов министерства хозяйства, импер­ских экономических и отраслевых групп, а также картелей. Эти же органы определяли потребителей продукции, особенно если речь шла о товарах дефицитных и подлежащих рациониро­ванию. Кроме того, при сбыте от фирмы требовалось получение разрешений от имперского куратория но вопросам рационального хозяйствования и экономии, имперского комитета по условиям поставок и Совета германского хозяйства но вопросам рекламы, а в случае, если речь шла об экспортных поставках, от имперского управления внешней торговли.

Цены на поставляемую продукцию определялись концернами и группами и окончательно утверждались Имперским комиссаром по вопросам ценообразования.

Очевидно, что при такой системе, когда любой, даже не очень

сложный вопрос должен был пройти долгий и трудный путь утверждений и согласований, все необходимые санкции в срок могли получить лишь те предприятия, фирмы и концерны, которые имели весьма влиятельные позиции в контрольных и регулирую­щих инстанциях. Такими позициями обладали, естественно, круп­ные монополии либо те предприятия и фирмы, владельцы которых но тем или иным причинам имели особый доступ к достаточно влиятельным деятелям фашистского государства. Впрочем, очень часто это были одни и те же лица. Свои позиции они использовали для обеспечения своим предприятиям наиболее выгодных заказов, условий производства и сбыта и для удушения и поглощения своих конкурентов.

Неудивительно, что среди владельцев менее крупных предприя­тий бюрократическая машина регулирования экономики не пользо­валась особыми симпатиями. В адрес министерства хозяйства и других ведущих экономических органов постоянно поступали жалобы на бюрократическую волокиту, на необъективность регулирующих и контролирующих органов. Определенное недо­вольство выражали в некоторых случаях и отдельные монополии, не сумевшие обеспечить себе необходимых позиций в соответствую­щих органах. Были случаи острых столкновений между руководи­телями отдельных концернов, недовольных чрезмерной опекой со стороны государственных органов, и представителями аппарата государственно-монополистического регулирования, не желав­шими допускать «самоволышчання».

Чрезмерно забюрократизированная система государственно-монополистического регулирования, созданная фашистским режи­мом, вовсе не казалась монополистической буржуазии идеальной: она была для нее и громоздкой, и неповоротливой, и достаточно дорогой. Но все это отступало на второй план по сравнению с главным: эта система обеспечивала монополиям сохранение власти, политическую стабильность, относительную покорность рабочего класса, высокие прибыли и подготовку к проведению политики внешнеполитической экспансии со всеми вытекавшими из нее выгодами для магнатов крупной промышленности '^2|.

¹²¹ «Государственное руководство экономикой наряду с планомерностью, — писал высокопоставленный нацистский экономист И. Впишу, — обеспечили пред­принимателю свободу от общеэкономических кризисов. Наряду с миром на пред­приятиях это в значительной мере защитило его тылы... Предприниматели желают твердого руководства и указаний сверху, привыкли к ним и не стре­мятся к большей свободе рук. У них есть только два пожелания. Во-первых, они хотели бы ликвидации дефицита в снабжении, чтобы не надо было ломать голову над тем, где достать кило меди или гвоздей, и можно было бы произво­дить инвестиции и необходимый ремонт. Во-вторых, они хотели бы ограничения потока бумаг» (Winscliueh G. Пег Unlenielimer in пенен Кпгора. В., 1941. S. 28-29).

71

70

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: