Государственное предпринимательство при фашизме

Особенностью развития государственно-монополистических отно­шений в Германии всегда был высокий удельный вес в экономике государственной собственности. Эта собственность в условиях высокоразвитого капитализма, как известно, имеет двойственный

характер.

Оценивая роль государственной собственности при капита­лизме, Ф. Энгельс писал: «Современное государство, какова бы ни была его форма, есть по самой своей сути капиталистическая ма­шина, государство капиталистов, идеальный совокупный капита­лист. Чем больше производительных сил возьмет оно в свою собст­венность, тем полнее будет его превращение в совокупного капита­листа и тем большее число граждан будет оно эксплуатировать. Рабочие останутся наемными рабочими, пролетариями. Капита­листические отношения не уничтожаются, а, наоборот, доводятся до крайности, до высшей точки».

Поскольку превращение государства в совокупного капита­листа не уничтожает капиталистических отношений, а, напротив, доводит их до высшей точки, монополии не имеют причин высту­пать против этого процесса. У них есть все основания оказывать ему всемерную поддержку, ибо предпринимательская деятельность государства открывает дополнительную возможность перераспре­деления общественного богатства в пользу монополий при помощи рычагов политической власти. Но существует и другая сторона дела. Наличие совокупного капиталиста, позиции которого по­стоянно расширяются, убедительно демонстрируя ненужность частнокапиталистического сектора, подрывает тем самым позиции монополий. В ряде случаев этот совокупный капиталист выступает в роли их конкурента. Пока рычаги государственной власти прочно находятся в руках монополий, эта угроза в значительной мере нейтрализуется политическими средствами. Однако при эффек­тивно действующей демократии и наличии в стране достаточно мощных и организованных демократических сил государственная собственность может оказаться повернутой против тех или иных монополий, а при определенной обстановке — и против всей монополистической буржуазии в целом.

Поэтому отношение монополий, в том числе и германских, к государственной собственности было всегда еще более двойствен­ным, чем отношение к государственному регулированию вообще. С одной стороны, при определенной ситуации они. полностью поддерживали расширение государственных владений в отдельных отраслях хозяйства, особенно если речь шла об отраслях жизненно важных для развития экономики в целом, но в то же время мало­прибыльных или убыточных. С другой — их представители то и дело резко возражали против «гипертрофирования» государ­ственной собственности, настаивая на ее реприватизации.

Маркс Я., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 20. С. 290.

Это противоречивое отношение к государственной собствен­ности выступило особенно очевидно тогда, когда ее размеры стали достаточно велики, чтобы она могла оказывать заметное влияние на экономическое развитие.

Государственный сектор занимал значительное место в эконо­мике Германии уже после первой мировой войны. В послевоенные годы его позиции укрепились еще больше.

Вскоре после окончания войны были образованы крупные государственные промышленные объединения: акционерные общества «Преаг», «Фиаг», «Пройсаг», «Зексише верке» и др. С приходом фашистов к власти удельный вес государственной собственности продолжал быстро возрастать. В 1932 г. государ­ственный акционерный капитал составлял 13, 2 млрд рейхсмарок, а в 1939 г. - 17, 0 млрд.

В марте 1936 г., согласно данным Имперского статистического управления, в стране насчитывалось 1085 общественных предприя­тий. Из них 61 было собственностью империи, 57 — собственностью земель, 25 — собственностью ганзейских городов, 291 — собствен­ностью общин и союзов общин, 142 представляли собой совместное владение империи и земель (ганзейских городов) и 509 — совмест­ное владение империи и общин. 30 % этих предприятий составляли акционерные общества, 64, 4 — общества с ограниченной ответ­ственностью, 4, 2 — другие общества частного права и 1, 4 % — общества публичного права ^|23.

Расширение государственного сектора в экономике, и прежде всего в промышленности, было связано в фашистский период с массовой «ариизацией» промышленных предприятий, принад­лежавших еврейскому капиталу, с конфискацией имущества промышленников, не поладивших на том или ином этапе с нацист­скими правителями, и с крупными государственными капиталовло­жениями в нерентабельные отрасли, важные с военно-стратеги­ческой точки зрения.

Весьма характерна в этой связи история возникновения и подъема крупнейшего государственного монополистического объе­динения фашистской Германии — концерна «Герман Геринг».

Концерн этот был создан в июле 1937 г. как акционерное общество по добыче железной руды и производству чугуна («Рейхсверке А. Г. фюр Эрцбергбау унд Эйзенхюттен Герман Геринг») с капиталом в 5 млн марок. Толчком к его созданию был отказ ведущих металлургических монополий приступить в соответствии с наметками второго четырехлетнего плана к разра­ботке и использованию бедных железом руд в Зальцгиттере. Сразу же после своего конституирования концерн приступил к форсированной добыче забракованной частными концернами руды и строительству огромного металлургического комбината, рассчитанного на ее переработку. Уже в 1938 г. капитал концерна был увеличен в 80 раз и составил 400 млн марок.

Dunkern F. V. Op. cit. S. 87.

73

72

Первым реальным вкладом в новый государственный концерн был капитал, принадлежавший прежде еврейским финансистам, а также имущество Вос.точно-Эльбского буроугольного синдиката, возглавлявшегося до «ариизации» Игнацем Петчеком. рудные месторождения были приобретены концерном в результате нажима, оказанного на частные металлургические концерны, в частности «Ферайнигте штальверке», которые взамен получили некоторое количество акций государственного концерна. В состав акционерного общества «Герман Геринг» были включены также крупные предприятия, принадлежавшие и раньше государству, в частности одна из крупнейших каменноугольных шахт Рурской области и всей Германии — «Хиберния» (годовая добыча — 22 млн тони каменного угля).

В начале войрхы. после бегства из Германии промышленного магната Тиссена, бывшего до тех пор ярым сторонником нацистов, концерн «Герман Геринг» наложил руку и на имущество контроли­ровавшегося Тиссеном комплекса предприятий, входивших в «Ферайнигте штальверке».

После захвата Австрии, а затем Чехословакии в концерн были включены крупные металлургические предприятия этих стран. С января 1940 г. к нему были присоединены металлургические предприятия оккупированных французских провинций Эльзаса и Лотарингии, а также Люксембурга.

К началу второй мировой войны на предприятиях концерна «Герман Геринг» было занято 600 тыс. человек. Годовая произ­водственная мощность доменных печей концерна составляла В, 35 млн тонн, а сталеплавильных агрегатов — 7, 29 млн тонн. Присваивая в огромном количестве награбленное имущество, концерн усиленно занимался и «грюндерской» деятельностью. В 1940 г. им было основано Общество с ограниченной ответствен­ностью с капиталом в 400 тыс. марок для организации производства горно-металлургического оборудования, в 1941 г. — Общество с ограниченной ответственностью для производства необходимых для металлургической промышленности строительных материалов и керамических изделий, Общество с ограниченной ответствен­ностью по торговле рудой и металлом, Инвестиционное общество для управления горными и подсобными предприятиями концерна. Неудержимое разбухание концерна вызвало необходимость его реорганизации. В январе 1941 г. все предприятия, входившие в акционерное общество «Рейхсверке А. Г. фюр Эрцбергбау унд Эйзенхюттен Герман Геринг», были разделены натри акционерных общества, подчиненных головной компании. В первое (акционер­ный капитал 250 млн марок, резервы — 118 млн марок и участие — 586 млн марок) были включены горно-металлургические предприя­тия. Во второе (акционерный капитал 80 млн марок) вошли машиностроительные и оружейные заводы. В третье (акционерный капитал 12, 5 млн марок) — предприятия но внутреннему судо­ходству.

Сильные позиции, захваченные концерном «Герман Геринг»

74

в тяжелой, и прежде всего металлургической, промышленности, ограничивали возможности маневрирования для традиционных частных монополий и усиливали влияние той части монополистов, которая, своевременно сделав ставку на государственный аппарат, сумела к этому времени захватить решающие посты в правитель­ственном механизме по управлению хозяйством, а также видных нацистских деятелей, превратившихся в крупных собственников. В этом случае особенно проявилось изменение соотношения сил внутри монополистической буржуазии, в результате которого группы и лица, олицетворяющие сращивание государственного аппарата и монополий (вроде самого Германа Геринга или пред­седателя наблюдательного совета концерна Геринга Пауля Кер­нера, являвшегося одновременно государственным секретарем при уполномоченном по осуществлению четырехлетнего плана), получили возможность, опираясь как на государственный аппарат, так и па сильные экономические позиции находившейся в их распоряжении государственной промышленности, навязывать свои решения владельцам крупнейших частных монополии.

Характерно в этой связи, что деятельность концерна «Герман Геринг» вызывала у рурских монополий гораздо большее недоволь­ство, чем все остальные меры по регулированию экономики, вместе взятые. Уже при создании концерна частные монополии оказали ему такое сопротивление, что Герингу пришлось во все­услышание угрожающе заявить, что лица и фирмы, мешающие эффективной работе концерна, будут рассматриваться как сабо­тажники. Против концерна неоднократно выступал даже такой ближайший сотрудник Г. Геринга, как генеральный уполномочен­ный но черной металлургии генерал-майор Ганнекен. Ожесточен­ная борьба против привилегированных позиций концерна велась на протяжении всех лет его существования в имперской, экономи­ческой и отраслевой группах, где частные монополии сохраняли наиболее сильные позиции.

В целом, однако, монополии мирились и с возрастанием удель­ного веса государственной промышленности как составной части общей системы государственно-монополистического капитализма.

Пподы нечестивого союза

На протяжении всего периода гитлеровского господства монополии пожинали богатые плоды своего союза с фашистской государст­венной машиной. Деятельность нацистского государства оберну­лась для них прежде всего огромным возрастанием прибылей. Весьма характерна в этом отношении динамика дохода пред­приятий Круппа:

¹²⁴ Характерно, что в нацистской экономической литературе постоянно подчерки­
валось, что предпринимателем является не только независимый фабрикант
или владелец капитала, но и находящийся на службе, однако пользующийся
свободой решений и действий руководитель предприятия или управляющий
доверенным им капиталом.

¹²⁵ Deutsche Volkswirtschaft.- 1941. N 14.

75

Год Млн рм 1939 394 1940 421

Год Млн рм 1937 316 1938 331, 4

Год Млн рм 1935 232 1936 282

Год     Млн рм

1933 118

1934 147

Чистая прибыль концерна составляла: в 1933/34 г. — 6, 65 млн, в 1934/35 г. - 10, 34, в 1935/36 г. - 14, 39, в 1936/37 г. - 17, 22, в 1938/39 г. - 21, 11 млн рм.

Аналогичным образом росли доходы и прибыли концерна «И. Г. Фарбениндустри» (млн марок):

 

	Чистая	Амортиза-			Чистая	Амортиза-
Год	прибыль	ционные отчисления	Всего	Год	прибыль	ционные отчисления	Всего
1935	51, 4	61, 8	113, 2	1938	55, 2	135, 7	190, 9
1936	55, 4	73, 5	128, 9	1939	56, 1	171, 2	227, 3
1937	48, 1	105, 1	153, 2

циальным данным, прибыли «Дрезденер банк» увеличились с 1, 6 млн марок в 1933 г. до 9 млн в 1940 г.

Официальные результаты деловой активности германских акционерных обществ в первые годы фашистского режима выгля­дели следующим образом (млн марок)

129

Число учтенных Номинальный Чистая Выплаченные
Годы    акционерных    капитал   прибыль  дивиденды

обществ

 

1932/33	2627	17 597, 1	-536, 4	468, 1
1933/34	2865	17 067, 5	36, 3	487.6
1934/35	3157	17 777, 7	696, 9	601, 0
1935/36	3145	17 882, 0	854, 5	701, 0
1936/37	3036	17 426, 7	953, 5	772, 0
1937/38	2893	17 297, 8	1 129, 9	840, 3
1938/39	2850	17 181, 0	1 342, 1	892, 2
1939/40	2937	18 290, 0	1 342, 3	893, 1

 

За семь довоенных лет общая сумма чистой прибыли концерна равнялась 913, 6 млн марок.

Валовой доход и прибыль концерна «Ферайнигте штальверке» возрастали следующим образом (млн марок):

Валовой   Чистая  Дивидендская   Размер

Год       доход   прибыль    прибыль   дивиденда (%)

не выдавалась

6, 28 17, 45 ** 21, 20** 22, 86 ** 27, 02 ** 27, 60** 27, 60 **

1932/33 1933/34 1934/35 1935/36 1936/37 1937/38 1938/39

3, 5 4, 5 5 6 6

215, 6 335, 6 *

19, 60 20, 69 23, 00 27, 60 27, 60

530.4 *

624.4 *
746, 2 *

не показан 662, 2 *

* только по 13 основным компаниям «Ферайнигте штальверке». ** только по холдинг-компании.

Примерно в такой же степени росли доходы и прибыли других крупных концернов. Концерн Маннесмана в 1933 г. сообщил, что его чистая прибыль составила 2, 1 млн марок, а в 1940 г. оценил ее уже в 10, 7 млн марок. Амортизационные отчисления увеличились за это же время с 8, 1 до 24 млн марок ¹²⁶. Чистая прибыль концерна «АЭГ» составила в 1933/34 г. 41, 2 млн марок, в 1934/35 г. - 34, 6, в 1935/36 г. - 64, 9, в 1936/37 г. - 83, 3, в 1937/38 г. - 97, 6, в 1938/39 г. - 106, 7, а в 1939/40 г. -115, 6 млн марок ¹²⁷.

Концерн «Клёкнер» умножил свою прибыль (брутто) со 107 млн марок в 1936/37 г. до 164 млн в 1940/41 г.; концерн «Хеш» — с 120 млн до 164 млн; концерн «Гутехофнунсхютте» — со 123 млн до 156 млн марок ^|28.

Возросли и прибыли германских банков. Например, по офи-

В декабре 1934 г. гитлеровское правительство из демагоги­ческих соображений установило, что акционерные общества имеют право выплачивать на акции не более 6 % дивидендов ¹³°. Практи­чески, однако, это распоряжение не ограничило роста доходов крупных промышленников. Оно не могло сделать этого, во-первых, потому, что львиная доля доходов концернов с самого начала маскировалась под видом амортизационных отчислений. Оно не могло сделать этого, во-вторых, потому, что содержало оговорки, открывающие пути его же обхода. Так, например, прибыль, подлежащая выплате, не превышающая установленные 6 %, фак­тически уплачивалась, но в облигациях Золотоучетного банка, который вкладывал соответствующие суммы в государственные бумаги. При этом проценты от государственных бумаг выдавались также в виде облигаций. В 1937 г. государство выкупило свои обязательства у акционерных обществ и выдало вместо них нало­говые боны ¹³¹.

Этими бонами акционерные общества покрывали свои налого­вые обязательства, а эквивалентные суммы в денежном выражении передавали акционерам.

Применялся и более простой способ игнорирования 6 %-ного ограничения — так называемое разводнение акционерного капи­тала. Например, путем выпуска дополнительных акций акционер­ный капитал общества утраивался. Соответственно, на каждую акцию приходился в три раза меньший дивиденд. В результате владельцу акции формально выплачивалось 6 %, а фактически на одну прежнюю акцию дивиденд составлял 18 %. В 1941 г. гитле­ровским правительством был издан новый закон, смягчивший ограничения. В соответствии с этим законом акционерные обще­ства, выплачивавшие дивиденды меньше 6 %, получали право увеличить их до 6 %. Обществам же, имевшим возможность

 

¹²⁶ Rehberg G. Hitlers Worte iind Hitlers Taten. Moskau, 1944. S. 83.

¹²⁷ Hahn W., Kruss L. Elektrokonzerne-Riistungkonzerne. В., 1961. S. 156.

¹²⁸ Deutschland im zweiten Weltkrieg. Koln, 1974. Bd. I. S. 93.

76

¹²⁹ Statistisches Jahrbuch fur das Deutsche Reich, 1941-1942. S. 495.

¹³⁰ Noack E. Op. cit. S. 117.

Hamburger L. Op. cit. S. 74 ff.

131

77

выплачивать более 8 %, разрешалось увеличить выплату до 8 %. На сумму, образующуюся из разницы между прибылью и выпла­тами, должны были приобретаться государственные бумаги, проценты от которых шли акционерам.

Естественно, что в этих условиях процесс накопления богатства происходил еще быстрее, чем во времена Веймарской республики. На 1 января 1932 г., по данным немецкой статистики, в Германии насчитывалось 2324 миллионера, имущество которых оценивалось, согласно их же финансовым отчетам, примерно в 5, 4 млрд марок. Через два года после прихода Гитлера к власти, в 1935 г., число людей, обладавших имуществом, оцениваемым свыше миллиона марок, достигло 3563, т. е. выросло в полтора раза. Соответственно увеличилась и общая стоимость принадлежащего им имущества ^|32. В 1932 г. число лиц, годовой доход которых превышал 100 тыс. ма­рок, составляло 2 тыс. человек, в 1936 г. — 6 тыс.¹³³

Фашистский режим устраивал монополистическую буржуазию и тем, что его политика создала условия для возрождения могу­щества империалистической Германии и наступления нового этапа борьбы за экономический и политический передел мира.

Некоторые буржуазные историки, особенно правого направле­ния, утверждают, будто политика подготовки и развязывания войны, проводимая гитлеровским режимом, не отвечала интересам германской промышленности. Промышленники, уверяют они, принимали участие в проведении этой политики лишь в той степени, в какой их вынуждали власти и долг патриотов. В подтверждение ими выдвигаются следующие соображения. Подготовка нацист­ского режима к войне происходила уже в то время, когда существо­вали современные средства ведения войны, и прежде всего авиация. В этих условиях было очевидно, что военные действия не ограни­чатся одним фронтом, а неизбежно распространятся на глубокий тыл. Определяя свое отношение к войне, германские промышлен­ники не могли не понимать, что такая война приведет к разруше­нию основы их могущества — принадлежащих им фабрик и

заводов.

Подобный аргумент представляет собой экстраполяцию опыта, приобретенного в результате второй мировой войны, на оценку ее последствий до того, как она началась. Известно, однако, что если бы последствия всех действий, совершаемых людьми, можно было бы предвидеть заранее, история человечества выгля­дела бы совсем по-иному.

В фашистской Германии весьма немногие и меньше всего промышленники предполагали, что война обернется для нее именно таким образом. Внешнеполитическое и военное планирова­ние гитлеровского руководства предусматривало осуществление политики экспансии поэтапно, путем постепенного наращивания требований, разъединения своих противников и разгрома их

¹³²  Rehberg G. Hitler und NSDAP im Wort und Tat. В., 1946. S. 82.

¹³³  Statistisches Jahrbuch fur das Deutsche Reich, 1941-1942. S. 606.

78

поодиночке. Первая фаза второй мировой войны, казалось, полностью подтвердила безнаказанность такой тактики. И только после вступления в войну Советского Союза она стала приобретать для гитлеровской Германии тот сверхразрушительный характер, который отличал ее от первой мировой войны.

Разумеется, при решении вопроса об отношении к войне германским промышленникам приходилось учитывать не только плюсы, но и минусы. Однако в атмосфере ослепления, вызванного в правящих кругах Германии первыми внешнеполитическими успехами фашистского режима, эти минусы казались им мини­мальными.

Утверждают также, что германские промышленники не могли желать войны хотя бы потому, что были заинтересованы в развитых торговых отношениях с зарубежными странами и имели за рубежом значительное имущество. В этих условиях война была связана для них с особыми неудобствами и потерями. Пытаясь подкрепить это утверждение, Лохнер приводит, например, следующие данные, касающиеся «И. Г. Фарбениндустри». ;

В конце 20-х годов концерн экспортировал 57 % своей продук­ции. В деловом отчете за 1928 г. сумма всех продаж определялась в 1420 млн марок, в том числе на экспорт — 810 млн марок. Одновременно «И. Г. Фарбениидустри» имела крупные участия во многих странах. Ряд зарубежных фирм находился в ее полном владении. Среди них были такие крупные предприятия, как «Уинтроп кемикл К⁰ Инк», «Дженерал энилин уоркс инк», «Агфа-Энско К°» и «Эмерикэн И. Г. кемикл корпорейшн» в Соединенных Штатах. «И. Г. Фарбениндустри» получала огром­ные доходы от лицензий, которыми пользовалась американ­ская «Стандарт ойл девелонмент компани». У «И. Г. Фарбенин­дустри» имелись картельные соглашения с французскими и английскими концернами. Война означала бы для «И. Г. Фарбенин­дустри», пишет Лохнер, что ее владения за рубежом были бы конфискованы, а поступления от лицензий прекратились ^|34.

Рассматривая этот аргумент, следует прежде всего иметь в виду, что далеко не все repvianciuie концерны имели такие широко разветвленные международные связи. Экспортная промышлен­ность тогдашней Германии играла немаловажную роль. Однако в целом она существенно уступала но значению той, которая работала на внутренний рынок. Кроме того, политика автаркии, проводимая нацистским правительством, привела к заметному свертыванию внешнеторговых связей. Поэтому к началу войны одни внешнеторговые соображения уже не могли иметь сколько-нибудь решающего значения.

Список главных участий филиалов «И. Г. Фарбениндустри» свидетельствует о том. что размещались они главным образом в Соединенных Штатах и Швейцарии. Швейцария — нейтральная страна. С Соединенными Штатами же гитлеровская Германия

Lochner L. Op. cit. S. 220.

79

на первых норах не собиралась воевать: в военные действия с ними она оказалась втянутой уже в разгар второй мировой войны. Следует иметь в виду и то, что, как показывает практика международных монополистических связей, военные действия между государствами далеко не всегда ведут к разрыву деловых отношений между монополиями. В частности, уже после второй мировой войны было установлено, что выплаты по лицензиям той же «И. Г. Фарбениндустри» осуществлялись ее американскими контрагентами не только после того, как гитлеровская Германия развязала вторую мировую войну, но и после того, как в войну оказались втянутыми и. сами Соединенные Штаты. Известно также, что при помощи различных махинаций, в частности маски­ровки действительных имущественных отношений, «И. Г. Фарбен­индустри» в течение длительного времени удавалось уберечь от конфискации многие свои филиалы в США.

Кроме того, поддерживая политику подготовки к войне, прово­димую фашистским режимом, многие промышленники твердо рассчитывали, что эта война будет вестись только (или главным образом) на Востоке. В промышленных кругах Германии существо­вало твердое убеждение, что но крайней мере Англия окажется на этот раз если не на стороне Германии, то, во всяком случае, в числе нейтральных стран. В связи с этим провал расчетов на договоренность с западными державами о полюбовном переделе Европы и всего мира, толкнувший гитлеровское руководство на заключение пакта о ненападении с Советским Союзом и поло­живший начало военным действиям в Западной Европе, вызвал недовольство среди части крупных промышленников.

Но самым лучшим доказательством истинного отношения промышленников к агрессивной политике фашистского правитель­ства была занятая ими практическая позиция ¹³⁵. Монополии усердно работали на войну и не менее усердно собирали богатую

военную жатву.

Полная картина, отражающая военные барыши германских монополий, еще не нарисована. Имеются лишь ориентировочные данные, позволяющие примерно судить об их масштабах. Но даже эти данные весьма показательны. Одним из главных источников монополистических барышей в период войны были государствен­ные заказы. Сумма государственных заказов в гитлеровской Германии колебалась в период войны в пределах от 100 до 150 млрд марок в год (около 700 млрд марок за всю войну). Если считать, что монополистический капитал присваивал себе при выполнении этих заказов 10 —12 % их стоимости, то в этом случае одни только государственные заказы обеспечили ему прибыль в 70—80 млрд марок ¹³⁶.

¹³⁵ См., например: Wirtschaft und Riistung am Vorabend des Zweiten Weltkrieges /
Hrsg. von Forstmeier F., Volkmann H.-E. Diisseldorf, 1975.

¹³⁶ Файнгар И. М. Очерки развития германского монополистического капитала.
М., 1958. С. 318.

80

Еще большую, хотя и не поддающуюся точному учету прибыль принесло монополиям ограбление оккупированных территорий. Грабежом порабощенных в гитлеровской Германии занимались все, кто только мог: и представители государственной власти, и уполно­моченные национал-социалистской партии, и вооруженные силы, и организации, и отдельные люди. Масштабы этого грабежа были огромны. По явно преуменьшенным данным Банка между­народных расчетов, охватывающим только Францию, Бельгию, Голландию, Венгрию, Румынию, Болгарию и Словакию, суммы, выплаченные этими странами на погашение «оккупационных рас­ходов», составили по сентябрь 1944 г. 84 млрд марок, а задолжен­ность Германии по клирингу — 40 млрд. марок. Таким образом, только из этих стран было выкачено 124 млрд марок ¹³⁷.

При оценке этой цифры следует учитывать, что в нее не входит стоимость так называемой военной добычи и трофеев, ценностей, конфискованных как участия иностранного капитала, прибавоч­ная стоимость, полученная в результате труда рабочих этих стран на секвестированных оккупантами предприятиях, а также стои­мость «неорганизованных» конфискаций и реквизиций. Но самое главное — это то, что приведенный подсчет не охватывает страны, больше всего пострадавшие от фашистского грабежа, — Советский Союз и Польшу, лишь частично учитывает потери от грабежа, которые понесла Чехословакия, и т. д.

Сами монополии участвовали в этом грабеже трояким путем. Во-первых, они непосредственно присваивали либо приобретали за бесценок у государства так называемые трофейные предприя­тия. Этим особенно занимались концерны «Фридрих Флик», «И. Г. Фарбениндустри» и «Ферайнигте штальверке». Таким путем они за несколько лет войны существенно увеличили свой основной капитал. Кроме того, «приобретение» предприятий в оккупированных странах позволяло значительно расширить поступление прибавочной стоимости, ибо в разоренных оккупи­рованных странах рабочая сила была гораздо дешевле, чем в самой Германии.

Во-вторых, большую роль играл вывоз из оккупированных стран сырья, которое приобреталось либо за бесценок, либо вообще бесплатно.

В-третьих, весьма выгодную для монополий операцию пред­ставляло широкое использование рабского труда насильно угнан­ных иностранных рабочих и заключенных концентрационных лагерей. О масштабах использования этой почти бесплатной рабо­чей силы свидетельствует хотя бы тот факт, что только с 1 апреля по 1 декабря 1942 г. одним Управлением генерального уполномо­ченного по использованию рабочей силы было доставлено в Гер­манию 2 749 652 рабочих из оккупированных областей ^|38. Всего же

¹³⁷  Там же. С. 315-316.

81

¹³⁸ Преступные цели — преступные средства: Документы об оккупационной поли­
тике фашистской Германии на территории СССР (1941—1944 гг.). Из отчета
Заукеля. М., 1963. С. 218.

в Л. Л Галкин

только из одного Советского Союза в Германию было угнано на принудительные работы около 5 млн граждан ^и9.

На некоторых предприятиях концерна Флика угнанные состав­ляли более 50 % всех рабочих ^мо. На заводах «И. Г. Фарбенин-дустри» было занято в 1942 г. 22 тыс. угнанных рабочих, военно­пленных и заключенных, в 1943 г. — 58 тыс., в 1944 г. — 86 тыс., в 1945 г. — 102 тыс.¹⁴¹ В угольной промышленности Рура в сере­дине 1944 г. работало. 121, 5 тыс. угнанных и военнопленных. Естественно, что монополии имели все основания быть доволь­ными. Поэтому большая часть 12-летнего периода существования гитлеровской «третьей империи» характеризовалась самым тесным сотрудничеством между НСДАП и государством, с одной стороны, и монополиями — с другой, тем более что разграничительная линия между ними все больше стиралась.

Большинство возникавших недоразумений имело, как правило, эпизодический характер.

Первым из таких более или менее крупных недоразумений явились события, предшествовавшие расправе с руководителями штурмовых отрядов 30 июля 1934 г. Рост недовольства среди рядовых членов НСДАП откровенно прокапиталистическим кур­сом руководства нацистской партии, разочарование в надеждах на коренные преобразования в структуре общества привели к растущей популярности среди них лозунга «второй революции». Оппозиционные настроения заразили и часть аппарата национал-социалистской партии. Это серьезно поколебало уверенность монополий в стабильности политической обстановки и побудило их принять чрезвычайные меры.

В этих условиях представители крупной промышленности пошли на то, на что они не шли и не собирались идти, когда бесчин­ства штурмовиков были направлены против рабочего класса, против политических партий, в том числе и буржуазных, когда нацистские эмиссары проводили чистку в самих предпринима­тельских организациях. По официальным и неофициальным кана­лам нацистскому руководству было дано понять, что терпимость но отношению к требованиям «второй революции» может иметь далеко идущие последствия.

Дело дошло до того, что один из прямых уполномоченных монополистического капитала в гитлеровском кабинете, фон Па-пен, тот самый Папен, который сыграл решающую роль в приходе Гитлера к власти, позволил себе без согласования со своим шефом выступить в Марбурге с речью, которая повсеместно была воспри­нята как прямое предупреждение в адрес национал-социалистов.

^м" Нюрнбергский процесс над главными военными преступниками. М., 1957.

Т. 1. С. 12*5,

" " The Flick Car-e. I\ 73B ff. ¹⁴¹ Kling W. Kleine (lose hi с lite dor.Hi Farbeii—der (imssfabrikanten dps Todes. В..

1957: S. 18. " ' The Flick Case. I'. 755; Seeber E. Zwangsarbeiter in der fasrhistischen Kriegswirl-

schaft. В., 19tM. S. 05, 81. 279. 82

«Мы осуществили антимарксистскую революцию, — заявил он, — не для того, чтобы проводить в жизнь программу марксизма...» И далее: «Тот, кто угрожает гильотиной, первым попадет под ее нож» '⁴³.

Было бы, разумеется, упрощением предполагать, что только нажим со стороны крупных промышленников побудил Гитлера расправиться со штурмовиками, в том числе со своим ближайшим соратником Ремом. Однако роль, которую сыграл этот нажим, была одной из самых решающих.

Массовые убийства 30 июля 1934 г. затронули не только тот круг лиц, против которого они были направлены в первую очередь. Террор в условиях фашистской диктатуры имеет свои законо­мерности. В ходе массовых репрессий Гитлером и его прибли­женными были сведены старые политические и личные счеты. Среди жертв оказались люди, в течение многих лет связанные с теми самыми монополиями, которые громче всех требовали кровавой чистки. Под ударом оказался и сам Папен. Гитлер не простил ему угрозы, которая косвенно была обращена и к «фю­реру». Квартира вице-канцлера была подвергнута разгрому, его ближайший сотрудник, писатель Юнг, подготовивший текст мар-бургской речи, был растерзан. И только позиция Гинденбурга, решительно вступившегося за своего любимца, избавила Папена от судьбы, которая постигла в те дни бывшего рейхсканцлера фон Шлейхера, бывшего государственного комиссара Баварии Кара и многих других известных деятелей.

Поскольку главная цель была достигнута и силы, проповедо­вавшие идею «второй революции», практически уничтожены, монополии легко смирились с издержками «чистки». О судьбе фон Шлейхера, Кара и Юнга постарались позабыть как можно быстрее. Впрочем, и сам Папен, оправившись от первого испуга, продолжал верой и правдой служить гитлеровскому режиму, правда, уже не как вице-канцлер, а как нацистский посол сначала в Вене, а затем в Анкаре.

После этих событий отношения между нацистской кликой и монополиями развивались вполне гармонично, если не считать мелких стычек, вызванных дотошностью отдельных бюрократов из нацистского государственного аппарата, пытавшихся чрез­мерно, по мнению монополий, регламентировать хозяйственную деятельность. Только через пять лет эти отношения несколько омрачились. И связано это было с первым серьезным внешнепо­литическим просчетом гитлеровского правительства.

Выше уже говорилось, что внешнеполитическое и военное планирование нацистского руководства предусматривало осу­ществление экспансионистских планов германского империализма по возможности поэтапно. Это породило у определенной части крупных промышленников иллюзию, что передела Европы можно

¹⁴³ Ausgewalte Dokiimente zur Geschichle des Xatioualsozialismus. Bd. II. S. 1—8.
6*                                                                                                            83

будет добиться в результате полюбовной сделки с английским и французским империализмом. Поэтому втягивание Германии в войну с Англией и Францией было воспринято ими как крупная ошибка. Особенно сильны такие настроения были среди промыш­ленников Западной Германии, и в первую очередь Рура, т. е. районов, которые могли бы прежде всего стать ареной военных

действий.

Дело не ограничилось глухим недовольством. Когда 1 сен­тября 1939 г. Гитлер собрал послушный ему рейхстаг, чтобы он одобрил начало военных действий, среди примерно 600 коричне­вых марионеток, послушно сказавших «да», нашелся человек, осмелившийся выступить с протестом. По иронии судьбы этим человеком оказался Фриц Тиссен, финансировавший НСДАП еще в те годы, когда Гитлер был малоизвестным баварским политиком, давший деньги на строительство нацистской цитадели — Корич­невого дома, один из главных протеже нацистов среди промыш­ленных магнатов и ключевая фигура гитлеровской системы руко-

"                 144

водства хозяйством.

Предусмотрительно покинув территорию Германии, Тиссен направил председателю рейхстага телеграмму протеста, а затем в письме Гитлеру изложил причины, толкнувшие его на этот шаг. Письмо это весьма любопытно. Написано оно с откровенно фашистских позиций. В то же время оно в значительной степени предвосхищает критику Гитлера частью правых экстремистов в современной Западной Германии.

Прежде всего Тиссен обвинил фюрера в измене «принципам национал-социализма», в том числе собственной программе, изло­женной в его книге. «Я напоминаю Вам, — язвительно писал Тиссен, — что Вы, конечно, не послали Вашего Геринга в Рим к святому отцу или в Доорн к кайзеру, чтобы подготовить обоих к предстоящему союзу с коммунизмом. Тем не менее Вы все же внезапно вступили в такой союз с Россией, т. е. совершили шаг, который Вы сами сильнее, чем кто-либо другой, осуждали в своей книге „Майн кампф" — старое издание, страницы 740—750».

«Ваша новая политика, господин Гитлер, — продолжал далее Тиссен, — толкает Германию в пропасть и приведет немецкий народ к катастрофе. Вернитесь обратно, пока это еще возможно... Вспомните о Вашей клятве, данной в Потсдаме» ^|45.

И хотя в письме содержались глухие призывы к Гитлеру вернуть немецкому народу свободу совести, мысли и слова, вос­становить в своих правах законность, весь строй письма пока­зывал, что Тиссена вполне устраивал фашистский режим до 1939 г. и что мысли о демократии и свободе стали приходить ему на ум только тогда, когда действия нацистского режима вступили в про­тиворечие с его, Тиссена, личными интересами.

В ряде работ, появившихся на Западе, содержится утвержде-

¹⁴⁴ Bissinger E. Manner und Miichte am Rhein und Ruhr. Essen, 19- S. 13.

¹⁴⁵ Цит. по: Lochner L. Op. cit. P. 265.

84

ние, что взгляды и действия Тиссена пользовались в промыш­ленных кругах определенной поддержкой '⁴⁶. Учитывая сугубо реакционный характер критики, с которой выступил Тиссен, это вполне вероятно. В то же время как только германские войска стали одерживать одну за другой победы — сначала в Польше, а затем на Западном фронте, от этих настроений ничего не оста­лось. Их мгновенно смела волна шовинистического угара и гра­бительского ажиотажа.

Эта волна схлынула только после того, как фашистской армии были нанесены серьезные поражения на Восточном фронте. Раз­гром гитлеровских войск под Сталинградом, поражение на Кур­ской дуге, участившиеся удары англо-американской бомбардиро­вочной авиации по промышленным центрам Германии вызвали отрезвление, которое не минуло и промышленные круги. Только после этого между германскими монополиями и фашистским режимом стали возникать уже действительно серьезные разно­гласия.

Корень этих разногласий состоял отнюдь не в том, что одни — промышленники — понимали безысходность положения, в кото­ром оказалась Германия, и требовали сделать из этого полити­ческие выводы, а другие — представители партии и государства — неправильно оценивали обстановку. Различия в оценке обста­новки, разумеется, имели место. Но это была не причина, а след­ствие. Причина же состояла в том, что в сложившейся обстановке монополии еще могли рассчитывать на приемлемый для них выход, сопряженный со сравнительно небольшим ущербом, в то время как для чиновников государственного и партийного аппарата возмож­ность благоприятного исхода в случае признания поражения была минимальной. Если крупные промышленники еще рассчи­тывали на то, что при поражении, особенно признанном «своевре­менно», т. е. до того, как на территории Германии окажется Советская Армия, им удастся сохранить свои богатства, то для представителей нацистского аппарата, социальное положение которых зависело от места в чиновничьей пирамиде, поражение означало и личную катастрофу. Промышленники могли надеяться, что им удастся избежать кары за преступления нацистского режима; ведь они не марали рук сами, а только наживались на том, что творили другие. Чиновники аппарата несли непосредственную ответственность за все содеянное ими и не рассчитывали на снис­хождение. В интересах промышленников было закончить проиг­ранную войну — чем раньше, тем лучше. Представители нацист­ского аппарата хотели бы оттянуть неизбежный конец, надеясь на мудрость фюрера, случайность, чудо или на что угодно.

Такова социальная подоплека наметившегося примерно с на-

¹⁴⁶ «Немецкая промышленность, — писал в своем меморандуме,, К вопросу о вине немецких промышленников", написанном в американском плену, бывший начальник управления мобилизации промышленности при ОКВ генерал То­мас, — знала, что только пакт с Западом обеспечит благополучие экономики». Цит. по: Ibid. S. 225.

85

чала 1943 г. отхода все большего числа промышленников от под­держки фашистского режима. Гитлер был хорош, когда он разру­шил парламентскую систему, когда топил в крови рабочее движе­ние, когда создал военную экономику и развязал войну. Он стал плох, когда стало очевидно, что те, кто за ним следуют, движутся к катастрофе. Прыгать вместе с Гитлером в могилу монополии

не хотели.

Но даже в этих условиях сопротивление крупных промышлен­ников гитлеровской политике было поразительно слабым. В част­ности, в заговоре 20 июля 1944 г. крупная промышленность была представлена гораздо слабее, чем генералитет и офицерство.

Основная группа недовольных фашистским режимом промыш­ленников концентрировалась вокруг генерала Томаса, о котором уже шла речь выше. В основном ее деятельность ограничивалась, однако, составлением документов, которые должны были убедить руководство в необходимости принять своевременные меры для политического урегулирования, т. е. попыток заключить сепарат­ное соглашение с западными странами, продолжая вести войну против Советского Союза. Так. в подготовке меморандума Томаса «Предупреждение германской промышленности», в котором дока­зывалась бесперспективность дальнейшего ведения войны, участ­вовал ряд крупных предпринимателей из Имперской группы промышленности. Наряду с Томасом этот меморандум подписал заместитель председателя Имперской группы банкир Шталь ¹⁴⁷. Аналогичные документы направлялись правительству и позже — с одинаковым отрицательным результатом.

Отдельные промышленники были прямо или косвенно связаны непосредственно с заговорщиками. Отношения с ними поддер­живал, например, Шахт, не поладивший с Гитлером и ушедший в отставку сначала с поста министра хозяйства, а затем — и пре­зидента Рейхсбанка. Среди крупных промышленников, бывших в курсе заговора, можно назвать также Германа Рейша из «Гуте-хофнунгс — Хютте», Роберта Боша, о котором уже шла речь выше, генерального директора «Заксенверке А. Г.» Виттке, зятя Круппа фон Вильмовски, короля буроугольной промышленности и круп­ного помещика Венцель-Тойченталя, банкира Швиндта, Николауса фон Голема из Верхнесилезского металлургического концерна и главного советника «Люфтганзы» Клауса Бонхеффера ^14Й.

Однако большинство монополистов держалось в стороне от заго­вора, предпочитая не рисковать и не связывать себе руки. Это вынужден констатировать и генерал Томас, в целом всячески выгораживавший немецких промышленников. «Если сегодня, — пишет он в своем меморандуме, — немецкий народ с полным основанием требует отчета у своих военных руководителей, то он должен потребовать его и от многих капитанов промышленности,

¹⁴⁷ См. по этому вопросу: Мельников Д. Е. Заговор 20 июля 1944 года в Германии:
легенда и действительность. М., 1962. С. 133—134.

¹⁴⁸ Там же. С. 130-131.

86

которые не имели мужества действовать в соответствии со своими убеждениями и вместе со мной откровенно признать, что они считают эту войну бессмысленной и бесперспективной» ¹⁴⁹.

Показательно, что среди лиц, арестованных, осужденных и казненных по делу 20 июля, почти не было нромышленников. Определенную роль в этом, конечно, сыграло и то, что в обстановке, сложившейся в то время в фашистской Германии, Гитлер не хотел ставить все точки над «i» и признавать, сколь разветвленным оказался направленный против него заговор. Бесспорно также, что арестовать и осудить таких крупнейших промышленных маг­натов, как Рейш или Бош, было не просто даже такому абсолют­ному диктатору, как Гитлер. Тем не менее, если бы в его руках были бы данные о прямом участии в покушении на него тех или иных промышленников, он бы, не колеблясь, посадил их за решетку. Ведь ничто не удержало его от того, чтобы вопреки традициям повесить на крюке фельдмаршала фон Вицлебена или отправить в концентрационный лагерь захваченного во Франции после ее разгрома своего бывшего благодетеля и покровителя Фрица Тиссена.

С гораздо более энергичным сопротивлением промышленников Гитлеру мы встречаемся на несколько более позднем этапе, за несколько месяцев до краха фашистской Германии. Толчком для этого сопротивления явился приказ Гитлера от марта 1945 г. о применении тактики «выжженной земли» также и по отношению к германским территориям, оставляемым противнику. Поскольку войска антигитлеровской коалиции к тому времени неудержимо двигались к центру нацистской «третьей империи», пунктуальное выполнение приказа означало бы, что все промышленные пред­приятия Германии должны были взлететь на воздух. Приказ этот свидетельствовал, что Гитлер всерьез намерен выполнить свою угрозу — оставить после себя одни лишь развалины ^1а0.

Этого германские монополии уже не могли вынести. Они вовсе не были намерены безучастно наблюдать за уничтожением принадлежащего им имущества, особенно в Западной Германии, оккупируемой войсками Соединенных Штатов. Англии и Фран­ции, которые, как это хорошо понимали германские монополисты, не намерены были допускать изменения отношений собственности в контролируемых ими районах. Немедленно были отброшены прочь соображения долга, традиций, подчинения власти, которые так часто использовались для оправдания тесного сотрудничества с фашистским режимом. Были приведены в ход все рычаги, чтобы этот приказ был отменен или, по крайней мере, не претворен в жизнь.

Прежде всего было оказано давление на самого Гитлера. Для этого был использован министр вооружений Шиеер. На протя­жении многих лет он был верным паладином фюрера '. В то же

^ы" Цит. но: Lochner L. Op. cit. S. 224.

^lso Dor Prozess gegon die Hauptkriegsverbrecher... Bd. XVI. S. 548, , ~> 49.

¹⁵¹ Trevor-Roper H. Hitlers lelzte Tage. Zurich. 1948. S. 222.

87

время он поддерживал тесные связи с промышленными монопо­лиями, выступая в качестве их главного заказчика во всем, что касалось поставки вооружений. До тех пор, пока отношения между Гитлером и монополиями носили лояльный характер, Шпеер прекрасно ладил с тем и другими. Когда дело дошло до конфликта, ему пришлось сделать выбор. И министр вооружений выбрал монополии.

18 марта 1945 г. Шпеер направил Гитлеру меморандум, в кото­ром, указывая на неизбежность военного поражения, рекомен­довал ему осуществить следующие предложения: во-первых, пре­кратить разрушение заводов, шахт, транспортных средств и т. д.; во-вторых, сократить до минимума взрыв мостов; в-третьих, при­готовиться к передаче «частным лицам» (т. е. монополиям) госу­дарственных материальных ценностей: складов с одеждой, про­мышленными товарами, а также с продовольствием.

Гитлер, не читая, спрятал меморандум в сейф. Шпеер добился личной аудиенции. Однако на его просьбу прекратить действие приказа о «выжженной земле» фюрер ответил: «Если война будет проиграна, погибнет и народ. Эта судьба неотвратима... Наша нация оказалась более слабой. Поэтому будущее принадлежит более сильному восточному народу. После войны все равно оста­нутся одни лишь неполноценные, ибо лучшие погибли»

После этого Шпеер прибег к чрезвычайным мерам. Опираясь на начальника генерального штаба Гудериана, он установил кон­такт с командующими группами армии и пытался побудить их не допустить выполнения мартовского приказа хотя бы в пределах территорий, на которые распространялись их полномочия. В ап­реле 1945 г., обосновавшись в Западной Германии, он несколько раз летал в полуокруженный Берлин, вновь пытаясь уговорить Гитлера изменить свою точку зрения.

Еще находясь в ближайшем окружении Гитлера, Шпеер запи­сал на пленку и переслал своему ближайшему подручному гау-ляйтеру Гамбурга Кауфману текст речи, в которой осуждал тех, кто выполнял приказ Гитлера о разрушении германской про­мышленности. На случай отказа Гитлера действовать в соответ­ствии с рекомендациями Шпеера текст этой речи по особому сигналу должен был быть передан в эфир. Осуществлению этого плана помешало лишь быстрое продвижение войск антигитлеров­ской коалиции.

Борьба против мартовского приказа Гитлера не ограничивалась деятельностью Шпеера. К ней были подключены все связанные с монополиями большие и малые чиновники нацистского режима. Так, исполнение приказа об уничтожении угольных шахт в Рур­ском районе было сорвано благодаря вмешательству пользовавше­гося в нацистских кругах большим влиянием генерального дирек­тора государственных предприятий «Герман Геринг-верке» Пауля

Плейгера. Под воздействием управляющего делами Имперской группы угля Зогемайера Плейгер, для которого до тех пор любой приказ Гитлера был законом, отправился в Рурскую область, собрал представителей угольной промышленности, сообщил им о поступившем в адрес гауляйтера приказе Гитлера взорвать шахты и распорядился: «Это не должно произойти ни при каких условиях. Я запрещаю Вам выдавать взрывчатые вещества кому-либо из политических функционеров».

Подобные сцены разыгрывались повсеместно.

В результате, несмотря на неоднократные напоминания Гит­лера, приказ о перенесении тактики «выжженной земли» на немецкую территорию в большинстве случаев так и не был выпол­нен. И это, быть может, ярче, чем что-либо другое, показало, каким огромным было влияние монополий и в тех случаях, когда они выступали не вместе с поставленным ими у власти аппаратом, но и против него. В свете этого вина германских монополий за действия фашистского режима выглядит еще большей.

Созданная национал-социалистами экономическая система была не чем иным, как специфической формой государственно-моно­полистического капитализма, на которую наложили глубокий отпечаток своеобразие германского империализма и особая острота классовой борьбы в дофашистской Германии. То обстоятельство, что определенные круги буржуазии, в том числе и монополисти­ческой, на различных этапах проявляли большее или меньшее недовольство функционированием этой экономической системы, свидетельствовало лишь о том, что даже в условиях тоталитарного государственно-монополистического регулирования противоречия между различными группами монополистического капитала не исчезают, а находят свое проявление в новых формах: в виде борьбы за ключевые рычаги в государственном аппарате или же борьбы против тех, кто уже овладел этими рычагами.

В целом, однако, эти столкновения не выходили за те рамки, о которых говорил В. И. Ленин, отмечавший, что «банковские тузы как бы боятся, не подкрадывается ли к ним государственная монополия с неожиданной стороны. Но, разумеется, эта боязнь не выходит за пределы конкуренции, так сказать, двух столо­начальников в одной канцелярии» ¹⁵⁴.

Многие частные проявления созданной фашистами экономи­ческой системы не полностью удовлетворяли крупную буржуазию. В целом, однако, это была система, которая ее устраивала, по край­ней мере до тех пор, пока не стало ясно, что нацистский корабль идет ко дну.

 

¹⁵² Der Prozess gegen die Hauptkriegsverbrecher... Bd. XLI. S. 425 f. См. также: Schellenberg W. Memoiren. Koln, 1956. S. 99.

¹⁵³  Lochner L. Op. cit. S. 240.

¹⁵⁴  Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 27. С. 334.

89

ГЛАВА 2

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: