Индийский поход Наполеона.

Позади Москва…

 

 

«Период с 1793 по 1815 год — последний этап в длительном противостоянии Британии и Франции. Наполеон не мог соперничать с Британией на море. Ни его знаменитый поход в Египет, ни попытки угрожать Британской Индии нельзя рассматривать вполне серьезно. Только в том случае, если бы он завоевал всю Европу или, по крайней мере, заставил все европейские страны подчиниться его политике континентальной блокады, он обладал бы такими значительными ресурсами, что мог бы бросить вызов британской морской власти»[15].

                         Доминик Ливен

 

Наполеон. Последний французский кошмар англичан. Тот самый французский кошмар, который практически определял всю английскую политику предыдущего — восемнадцатого — века. Это борьба за Новый Свет. За новые рынки, за контроль над мировой торговлей. То бишь за Америку и Индию.

 

По сути, борьба Наполеона с Британией — это попытка реванша за уже свершившееся поражение в Новом Свете. Исход этой борьбы практически предопределился Трафальгарской битвой 21 октября 1805 года, когда одноглазый Нельсон погиб, но окончательно — то есть навсегда — утопил французский флот.

 

«Трафальгарская битва стала кульминацией глобальной войны. Франция проиграла уже тогда: она потеряла влияние на море. Все океаны с тех пор были подвластны Британии. Англичане могли отправиться туда, куда им заблагорассудится, их торговля была защищена. И, главное, у них были средства для того, чтобы оказывать давление на другие государства. Если бы они захотели, они могли бы полностью отрезать Европу от торговых путей»[16].

                                  Джеймс Лоуренс

 

Борьба за Новый Свет бессмысленна без флота. Еще более бессмысленной была реакция Наполеона на это поражение — континентальная блокада Британии. Невозможно блокировать страну, обладающую господством на море.

Положение владычицы морей спасло Британию и в XX веке. В битве с Третьим рейхом. 30 июня 1940 года генерал-полковник Йодль представил Гитлеру свои соображения, озаглавленные «Продолжение войны против Англии», где утверждал, что угроза подводной блокады и ударов с воздуха заставит англичан запросить мира. Для блокады немецкий флот использовал в основном подводные лодки и крупные корабли-рейдеры. Удары по морским коммуникациям привели к лету 1941 года к потере трети тоннажа британского торгового флота. После захвата Норвегии и Дании немцы объявили тотальную блокаду. Они атаковали любое судно, направляющееся в Британию. Однако англичане, оперативно затопив флот своего бывшего союзника — Франции (операция «Катапульта»), при поддержке формально тогда еще нейтральной Америки, восстановили контроль над коммуникациями в Атлантике и Средиземном море, чем предопределили победу в битве за Британию. Гитлер вынужден был отказаться от реализации операции «Морской Лев» по высадке в Британию.

 

Тем не менее для победы над Наполеоном англичанам нужна Россия. Собственно, так же, как позднее над Гитлером. Ей предстоит сделать для Англии на суше то, что Англия смогла сделать с французами на море.

Граф Воронцов, английский посол в Англии:

«Французы созрели для свободы не более американских негров. Франция как будто укушена бешеной собакой. Я возмущен теми ужасами, которые совершаются отвратительной французской нацией»[17].

«Зачем Россия ввязывается в конфликты в Закавказье, за непроходимыми ущельями? Я не понимаю, какой может быть интерес в том, чтобы поддерживать этих грузин»[18].

 

Это письмо Воронцова своему брату. Граф Воронцов, англофил, ставший англоманом, которого английский посол в Петербурге Уитворд называл англичанином, — даже английскую кухню он предпочитал не только русской, но и французской. Ярый сторонник союза с Англией. Вне зависимости от интересов России. Воронцов поддерживал своих британских друзей даже в противодействии российской политике на Кавказе.

 

«Не было в мире ни одной империи, которая бы не принесла сюда кровь, разрушения, попытки уничтожения грузинского народа. Эти стены помнят римлян, византийцев, османов, персов, монголов, русских»[19]

                              Михаил Саакашвили

 

Действительно, какой интерес поддерживать этих грузин, которых, кстати, накануне подписания Георгиевского трактата оставалось всего-то 250 тысяч?

Активно поддерживая, можно сказать, направляя из Лондона дворцовый переворот 1801 года, когда был убит Павел I, Воронцов исходил именно из этих своих пробританских позиций. Что весьма укрепило его авторитет в Лондоне. Его родной брат Александр, возглавивший после переворота так называемый Особый комитет по образованию флота, утверждал по предмету назначения своего комитета, что России «в том ни надобности, ни пользы не предвидится…».

 

«Посылка наших эскадр в Средиземное море стоила нашему государству много, делали несколько блеску, и пользы — никакой»[20].

                           Александр Воронцов

 

Последовательно англоманский комментарий к известным победам русской эскадры Ушакова в Средиземном море. Которое, как вы помните, британцы воспринимали как свое озеро.

Посол Воронцов заложил основы той дипломатии, которая вовлекла через полвека Россию в ловушку Крымской войны. Сейчас мы назвали бы эту дипломатию козыревской.

 

«Стратегическое партнерство с США означает стратегическое партнерство со страной, нравится нам США или нет, но это та страна, которая сегодня в значительной степени определяет мировой экономический, финансовый климат. И конечно, желательно быть за столом, когда делят пирог»[21].

                                  Андрей Козырев

 

Вообще-то в подобном контексте термин «стратегический партнер» переводится на русский как прихлебатель.

Надеждам Воронцова не сразу удалось сбыться. После аустерлицкого поражения Россия заключает Тильзитский мир с Наполеоном. Главный смысл для Бонапарта — присоединение России к континентальной блокаде Англии. Для России, кстати, весьма обременительной — Англия является главным потребителем русских товаров. Уже более века как весь английский флот строился на русском сырье — сосна, лен, смола, пенька. Не говоря уже о хлебном экспорте. Тильзит — это, по сути, пакт Риббентропа — Молотова XIX века. Россия пытается улучшить свои позиции в Европе накануне большого столкновения, уйти от войны в условиях изоляции.

 

                                          Сэр Роберт Вильсон.

Рождение британской русофобии

 

Сэр Роберт Вильсон свидетельствует. Или лжесвидетельствует?..

 

«Я ненавижу Англию точно так же, как и вы, и готов вам помогать в любом мероприятии против них»[22].

Александр I — Наполеону

 

«Вот раздел между нашими двумя империями. (Указывает на Вислу) Если мы будем едины, весь мир будет наш…»[23]

Наполеон — Александру I

 

Ничего не напоминает? Циничный раздел Европы. Сговор между двумя кровавыми диктаторами… Пакт Риббентропа — Молотова. Уже тогда, так же как и в 1939 году, наши британские союзники мечтали столкнуть нас лбами со своим континентальным противником в наиболее удобный момент. Естественно, удобный для себя, а не для нас.

Сэр Роберт Вильсон был официальным наблюдателем при русской армии в 1812 году. Участвовал в боях, отличился, получил русский титул, первым сообщил о разгроме Наполеона. Однако это не помешало сэру Роберту Вильсону стать основателем английской и западной русофобии. Сразу по возвращении в Британию после войны он занялся антирусской кампанией, обвиняя русских в варварстве, уничтожении пленных, каннибализме… В 1817 году Вильсон выпустил антироссийский памфлет «Описание военной и политической мощи России». Именно там впервые в публичном обороте появляется пресловутое «Завещание Петра I» со складной картой, где наглядно показывается расширение российских границ по трем направлениям, подкрепленное картиной гонки российских вооружений — восьмикратный рост русской армии.

«Россия использовала в своих целях события, от которых страдала Европа, взяв в свои руки скипетр всемирного господства. Англия посвятила все свои силы и ресурсы, чтобы устранить опасность одной доминирующей державы — Франции; но Россия, воспользовавшись случаем, оказалась на такой высокой вершине, о которой Роберт Вильсон французы могли только мечтать»[24].

                                  Роберт Вильсон

 

 

«Человеческая трагедия заключается в том, что, несмотря на огромные жертвы, мы так и не обрели мира и безопасности, а напротив, находимся перед лицом еще более серьезной опасности, чем та, которую мы только что сумели ликвидировать»[25].

Уинстон Черчилль, 1946 год

 

Как точно в вильсоновской традиции изменилась лексика нашего ближайшего союзника, только что возлагавшего на Россию всю надежду на спасение Британии…

 

«Сталин — это Гитлер, который желает, чтобы плоды победы достались ему без всякой борьбы».

Уинстон Черчилль, 1947 год

 

Официальная британская позиция по поводу деятельности Вильсона тогда была мягко оппортунистической — не надо нагнетать страсти, разрушать союз… Но уже тогда идеи Вильсона обретают очень большую популярность среди британских интеллектуалов, либералов и прогрессивных журналистов.

 

Избавление от Наполеона.

Явление нового монстра

 

Наполеон — вы будете смеяться — напал не на Индию, а на Россию. И, опять же вопреки ожиданиям всего мира, потерпел катастрофу. На самом деле это судьба всех посторонних, которые вмешивались в нашу Большую Игру и мешались под ногами. Чужие здесь не ходят… Ведь не нужна была ему Россия — даром. Наполеона никогда не оставляла мечта стать новым покорителем Востока. Сошлемся на нашего великого историка Тарле, который описывает, как Наполеон мечтал накануне перехода через Неман:

 

«Предположите, что Москва взята, Россия повержена, царь помирился или погиб при каком-нибудь дворцовом заговоре, и скажите мне, разве невозможен тогда доступ к Гангу для армии французов, а Ганга достаточно коснуться французской шпагой, чтобы обрушилось это здание меркантильного величия».

 

Здание меркантильного величия — это уж точно не Россия…

И пока в этом здании, чудно спасенном нашими усилиями, умиляются казакам, расположившимся в Париже, а Россия в течение последующих пары десятилетий формально считается британским союзником, будущие британские игроки Большой Игры всем своим существом начинают ощущать, как на месте, которое освободил Наполеон, появляется новое чудовище.

 

«Священный союз был в интересах России. Это был союз консервативных христианских монархий, который долгое время обеспечивал порядок на континенте. И нельзя обвинять русскую элиту той эпохи в том, что она не могла предвидеть, что через три поколения не Франция, а Германия будет представлять основную угрозу Российской империи»[26].

                                   Доминик Ливен

 

Кто будет представлять основную угрозу Российской империи — это большой вопрос. Только не для англичан, которых, в данном случае, представляет Доминик Ливен. Англичанам нужно было, чтобы таким противником в решающий момент оказалась Германия. И они этого добивались. А можно ли винить русскую элиту за ее хроническую слепоту — собственно, об этом и весь сказ.

А пока — Венский конгресс. На этом собрании, где победители Наполеона делили послевоенную Европу, русский император требует всю Польшу. Британия собирает против России всю Европу. Союзники — на грани войны. Результат — компромисс: раздел Польши. Результаты Вены — это последняя западная граница Российской империи. На сто лет. В Азии же, там, где не было Венского конгресса, эти как бы союзники столкнулись в Большой Игре.

 

 

«Кровавый русский деспот может думать, что, если мы неспособны предотвратить раздел Польши, мы будем спокойно наблюдать за ограблением Турции».

«Морнинг кроникл», 20 апреля 1817 года

 

«Мы всегда боролись за те же принципы свободы… Если бы не разделы Польши, если бы этот народ остался свободным, мы никогда бы не увидели варварские орды русских, опустошающих Европу, калмыков и казаков северного деспота, расположившихся на улицах и в парках Парижа. Каждый английский моряк готов принести свободу и помощь несчастным полякам. Через месяц наш флот потопит все русские суда во всех морях земного шара»[27].

Из выступления редактора газеты «Манчестер таймс»

 

 

«Кем тогда станет русский император? Калмыком, окруженным несколькими варварскими племенами, дикарем, власть которого на море не больше власти китайского императора?»

«Таймс», 25 августа 1822 года

 

Как быстро наши союзники забыли, при каких обстоятельствах «казаки и калмыки» расположились на улицах Парижа. Почти так же быстро, как про улицы Берлина в 1945-м.

А вот и польский президент Квасьневский в интервью во время «оранжевого кризиса»:

 

«Для каждой великой страны Россия без Украины является лучшим решением, чем Россия с Украиной»[28].

 

«Это польский тезис?» — спрашивает корреспондент. «Нет, американский», — честно отвечает Квасьневский. Строго говоря, американо-польский, поскольку это вообще почти цитата из Бжезинского: «Россия с Украиной всегда великая держава, а без Украины — нет».

 

«Россия больше не может писать собственные правила в своем собственном мире, Россия не может затащить Украину в подворотню и избить ее»[29].

Неназванный высокопоставленный чиновник государственного департамента США, 10 января 2006 года

 

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: