О БЕРЕНЕ, СЫНЕ БАРАХИРА, И ЕГО БЕГСТВЕ

 

Темная с Севера ныне туча ползла;

ветра осени, холодные и резкие,

свистели в вереске; унылые и серые

мрачные Аэлуина воды лежат.

"Сын мой, Берен", - тогда сказал Барахир, 345

"Ведаешь ты о слухах, достигших нас,

о силе с Гаурхота, что послана

против нас; и наши запасы еды почти исчерпаны.

На тебя жребий пал по нашему закону

отправиться вперед одному, чтобы привести 350

помощь, какую сможешь, из укрытий немногочисленных,

что по-прежнему нас снабжают, и что нового

узнать. Да сопутствует тебе удача!

Поскорее возвращайся, ибо неохотно

отпускаем мы тебя из нашего братства, 355

так мало нас: и Горлим в лесу

долго блуждает или погиб. Прощай!"

Когда Берен ушел, подобно дурному предзнаменованию

звучали в его сердце те слова,

последние, что он слышал от своего отца. 360

Через вереск и топь, через деревья и шиповник

бродил вдалеке: он видел огонь

лагеря Саурона, он слышал крики

охотившихся орков и крадущегося волка

и повернул назад, ибо долгий путь 365

по темному лесу лежал.

От усталости он, должно быть, заснул,

вынужденный ползти по барсучьей норе,

и все же он слышал (или снилось ему)

вблизи шагающий легион, который сопровождал 370

звон кольчуг и грохот щитов,

вверх к каменистым горным полям.

Он в темную глубину тогда скользнул,

пока не показалось ему, когда муж тот в водах тонул,

стараясь больше дышать, 375

что он поднялся по илу рядом с берегом

мрачной заводи под мертвыми деревьями.

Их синевато-серые сучья в холодном ветерке

дрожали, и все их черные листья колыхались:

каждый лист - черная каркающая птица, 380

 

[341]

 

чей клюв каплю крови роняет.

Он вздрогнул, стараясь уползти оттуда

через витые водоросли, когда вдалеке

увидел тень, слабую и серую,

скользящую по мрачному озеру. 385

Медленно она приблизилась и тихо говорила:

"Горлимом я был, но ныне призрак

воли сломленной, нарушенной верности,

предатель преданный. Уходи! Не оставайся здесь!

Пробудись, сын Барахира, 390

и поспеши! Ибо Моргота пальцы почти

у горла твоего отца; он знает

о ваших встречах, ваших путях, вашем тайном убежище".

Затем он поведал о дьявольской ловушке,

в которую попал и в которой пропал; и наконец, 395

моля о прощении, рыдал, и исчез

во тьме. Берен пробудился,

вскочив, как от внезапного удара,

пламенем гнева наполненный. Свой лук

 

и меч он схватил, и подобно косуле 400

стремглав по скалам и вереску поспешил,

еще до рассвета. До того, как день прошел,

к Аэлуину он, наконец, подошел,

когда красное солнце в пламени зашло на западе;

но Аэлуин был красным от крови, 405

красными были камни и потоптанная грязь.

Черный на березах сидел ряд

воронов и черных ворон;

влажными были их клювы, и темным мясо,

зажатое в их цепкие лапы. 410

Один каркал: "Ха, ха, он пришел слишком поздно!"

"Ха, ха!" - отвечали они, - "Ха! Слишком поздно!"

Там Берен положил кости своего отца,

в спешке возведя над ним курган из камней;

не вырезал рун, не написал ни слова 415

о Барахире, но трижды ударил

по самому верхнему камню и трижды громко

прокричал его имя. "За твою смерть" - клялся он, -

"Я отомщу. Да, даже если судьба

приведет меня, наконец, к вратам Ангбанда". 420

Тогда он повернулся и больше не плакал:

слишком темно было в его сердце, слишком глубокой рана.

 

[342]

 

В ночь холодный, как камень,

нелюбимый, без друзей, шагнул одинокий.

Сведущ в охотничьей науке он был и не нуждался 425

в следе, чтобы их найти. С малой осторожностью

его беспощадный враг, самонадеянный и гордый,

уходил на север со звуком громким

медных рогов, чтобы поприветствовать своего владыку,

топча землю тяжелыми ногами. 430

За ними смело, но осторожно, следовал

ныне Берен, быстрый, как гончая по следу,

пока у темного водоема,

где Ривиль берет начало у холма,

спускаясь, чтобы в камыши Сереха попасть, 435

он не нашел убийц, не обнаружил своего врага.

Из засады на ближнем склоне холма

он заметил их всех: хотя не особо боялся,

их слишком много было для его меча и лука,

чтобы он мог убить их в одиночку. Тогда, спускаясь ниже, 440

как змея в вереске, он ближе подполз.

Много уставших от похода спало,

но вожди их, развалившись на траве,

пили и из рук в руки пропускали

свою добычу, неохотно передавая каждую малую вещь, 445

снятую с мертвых тел. Один из них кольцо

поднял и засмеялся: "Вот, товарищи", - кричал он, -

"Это мое! И я не буду отрицать,

хотя мало подобных этому на земле.

Ибо я сорвал его с руки 450

того самого Барахира, которого я убил,

разбойника и мошенника. Если правдивы сказания,

он получил его от некоего эльфийского владыки

за мерзкую службу своим мечом.

Не помогло оно ему - он мертв. 455

 

Опасны они, эльфийские кольца, так говорят;

и все же ради золота оставлю его себе, да,

и к своей жалкой награде добавлю.

Старина Саурон велел мне принести его назад,

и все же, сдается мне, не нуждается он в 460

бСльших богатствах в его сокровищницах:

чем повелитель более велик, тем больше жаден он!

Так запомните ребята, поклясться вы должны,

 

[343]

 

что на руке Барахира ничего не было!"

И когда он договорил, стрела пронеслась 465

от дерева позади, и передний был убит,

задыхаясь пал с зубцом в горле;

с покосившимся лицом рухнул на землю.

Дальше, как свирепый волкодав, прыгнул

и оказался среди них Берен. Двоих он отбросил 470

в сторону мечом; схватил кольцо;

убил того, кто схватил его; прыгнул

и в тени опять исчез, и бежал,

прежде, чем их крики ненависти и ужаса

из засады в долине раздались. 475

Тогда за ним, как волки, они понеслись

с воем и проклятьями, скрежетом зубов,

рубя и ломая, через вереск,

пуская стрелы наугад, одну за одной

в дрожащие тени или колыхающиеся листья. 480

В роковой час был Берен рожден:

он смеялся над их стрелами и вопящими рогами,

быстрейший из живущих людей,

неутомимый в степях и легкий в болотах,

по-эльфийски мудрый в лесах, он скрылся, 485

защищенный своей серой кольчугой,

в Ногроде сделанной искусством гномов,

где молоты звенят в пещерном полумраке.

Как неустрашимый Берен был прославлен:

среди людей наиболее смелых на земле, 490

считалось, что народ будет произносить его имя,

предсказывая, что его будущие деяния

превзойдут славу даже золотого Хадора

или Барахира и Бреголаса;

но ныне горе в его сердце проникло, 495

к ярости отчаяние его привело, более он не сражался

в надежде жизни, или отрады, или славы,

но ища пути так использовать свои дни,

чтобы только Моргот всерьез ощутил

остроту его карающего меча, 500

прежде, чем смерть он найдет и конец страданиям:

боялся он лишь угодить в рабские цепи.

Опасность он искал и гнался за смертью,

и так избежал судьбы, которой домогался,

 

[344]

 

и деяния отважные, не переводя дыхания, совершал 505

один, слухи о которых принесли

новую надежду многим сломленным людям.

Шептали они "Берен" и начинали

тайно точить мечи, и тихо

у сокрытых очагов часто по вечерам 510

пели они песни о луке Берена,

о Дагморе, его мече: о том, как он подходил

бесшумно к лагерям и сражал главаря,

или окруженный в своем жилище чудесным образом

уходил, и под кровом ночи 515

в тумане или при луне, или в свете

полного дня снова приходил.

Об охотников преследующем, убийце убийц

они пели, о том, как Горгол Мясник был зарублен,

о засаде в Ладросе, огне в Друне, 520

о тридцати в одной битве сраженных,

о волках, что визжали подобно дворняжкам и бежали,

да, сам Саурон был ранен в руку.

Так один наполнил всю ту землю

страхом и смертью для народа Моргота; 525

его друзьями были бук и дуб,

которые не изменяли ему, и осторожные создания

с шерстью и шкурой и оперенными крыльями,

что молча бродили или жили в одиночестве

в холмах, и в глуши, и в каменистых пустынях, 530

стерегли его пути, его верные друзья.

Все же редко изгнанника добр конец;

и Моргот был королем более сильным,

чем любой в мире, с тех пор в песнях

поется: тьма в эту землю пришла, 535

достигла тень его руки,

каждый отступивший возвращался снова;

на место одного убитого посылал он двоих.

Новая надежда угасла, все мятежники убиты;

потушены были пожары, песни смолкли, 540

деревья порублены, вереск сожжен, и через пустыню

спешно шло черное воинство орков.

Они едва не сомкнули кольцо мечей

вокруг Берена; упорно по его следу

ныне ступали их шпионы; внутри их кольца 545

 

[345]

 

не было помощи, на волоске

от смерти, загнанный, стоял объятый страхом

и знал, что должен наконец умереть,

или бежать из страны Барахира,

земли любимой. Рядом с озером 550

под грудой безымянных камней

должны быть останки тех некогда могучих костей,

оставленные равно сыном и родней,

о которых скорбят камыши Аэлуина.

Зимней ночью бесприютный Север 555

он оставил, и крадучись вперед

к лагерю своего бдительного врага,

он пересек его, тень на снегу,

порыв ветра, и он ушел,

разора Дортониона, 560

Тарн Аэлуина и вод его серых,

никогда снова не видел.

Больше не запоет его невидимая тетива,

больше не полетят его строганные стрелы,

больше не ляжет его охотничья голова

на вереск под небом.

Северные звезды, чье серебряное пламя,

древние люди звали Пылающий Вереск,

виднелись за его спиной и освещали

землю покинутую: он ушел. 570

Повернул он на юг, и далеко

его долгий и одинокий путь лежал,

пока маячили на его пути

ужасные пики Горгората.

Никогда нога из людей самых смелых 575

еще не ступала по тем горам, крутым и холодным,

не взбирался никто по их утесистым краям,

оттуда, покоробившись, взгляд не обращал и не вздрагивал,

увидев их южный крутой склон, обрывающийся отвесно

в скалистые вершины и столб, 580

вниз в тени, что лежали там,

до того, как солнце и луна были созданы.

В долинах, оплетенных обманом,

омываемых водами горьковато-сладкими,

темная магия таилась в бездне и горной лощине; 585

но вне ее за пределами

 

[346]

 

взора смертных орлиный глаз

с головокружительных высот, что пронзают небо,

может серый и мерцающий увидеть вдалеке,

как блики на воде под звездами, 590

Белерианд, Белерианд,

границы эльфийской земли.

 

⇐ Предыдущая12345Следующая ⇒

Поделиться: