|
Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
|
|
Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии |
Опись поместья Льва Уварова, 1844 г.
Раздел IV. «Господские и хозяйственные строения» Опись Недвижимому и движимому имению умершего помещика штабс-капитана Льва Уварова, состоящему Оренбургской губернии Стерлитамакского уезда в сельце Уваровке, учиненная по случаю неисправности в оплате долга его по двум заемным письмам 30 т. руб. ассигнациями во исполнение Указа Оренбургского Губернского Правления от 25 января 1844 года № 434, последовавшего из Стерлитамакского Земского Суда приставу 2-го Стана Есипову при свидетелях: титулярный советник Войнов и подпоручик Алексеев с оценкою через указанного оценщика февраля 29 дня 1844 года. Означенная земля состоит в чересполосном владении с наследниками умершего штабс-капитана Льва Уварова, брата его умершего коллежского регистратора Алексея Уварова, женой Натальей Степановой, детьми: Михайлой, и дочерьми Аграфеной и Татьяной. План на эту землю находится у штабс капитанши Елизаветы Уваровой, 2-е казенной недоимки на сем имении не состоит, 3-е доход может имение это приносить в год двести восемьдесят пять рублей семьдесят одну копейку, три седьмых серебром. В течение достаточного времени две тысячи восемьсот пятьдесят семь рублей четырнадцать копеек и одну седьмую серебром.
Оценял имение города Стерлитамака уездный оценщик купеческий сын Мухаметшарип Шамсутдинов Насиров в том и печать приложил. Описывал и приложении был Становой пристав При описи по оценке находился из дворян титулярный советник Войнов, подпоручик Алексеев (ЦИА РБ. Ф. И-1. Оп. 1. Д. 1640. Л. 115–116 об. Подлинник) О.С. Мордовина Судьба инженера К северу от Уфы, недалеко от с. Удельные Дуванеи лежит небольшое село Богородское, возникновение которого связано с дворянским родом Сергеевых. В начале XIX в. полковник и кавалер Иван Сергеевич Сергеев приобрёл землю и заложил усадьбу, рядом возникла деревня, куда в 1812 г. перевели купленных в Пензенской губернии 23 чел. дворовых и 77 душ крестьян. По данным 7-й ревизии в августе 1816 г. в сельце Богородском проживало 439 чел.[187] Жителей переводили из Симбирской (14 душ в 1813 г.), Нижегородской (35 в 1813 г.), Владимирской (27 в 1813 г.) и Пензенской (20 в 1814 г.) губерний[188]. Семейство Сергеевых Ивана Сергеевича и супруги Варвары Александровны было большое. После смерти отца (около 1834 г.) в Пензенской палате гражданского суда 8 июня 1835 г. состоялся раздел наследства между детьми – юнкером Николаем, поручицей Верой Воецкой и девицами Ольгой, Евдокией и Екатериной. Уфимское же имение досталось старшему, видимо, брату капитану Петру Ивановичу Сергееву. При сельце Богородском тогда числилось 2586 дес. 910 саж. земли и 449 душ крестьян[189]. Среди уфимских дворян-помещиков Пётр Иванович Сергеев выделялся своей необычной биографией[190]. Родился он примерно в 1813 г., то есть уже после переезда семьи в Уфимский край. Образование получил в Санкт-Петербурге, в знаменитом Институте корпуса инженеров путей сообщения, основанном ещё в 1809 г. (ныне Петербургский гос. университет путей сообщения), куда поступил «воспитанником на собственное содержание» 19 октября 1830 г. Во время учёбы показал отличные результаты, за что, будучи ещё студентом, 22 июля 1832 г. был произведён в портупей-прапорщики (унтер-офицерский чин), а после экзамена 25 июня 1833 г. и в прапорщики (первый офицерский чин). Закончил институт П.И. Сергеев подпоручиком (с 17 мая 1834 г.), говоря современным языком, с золотой медалью. В институте путей сообщения, одном из ведущих технических вузов той эпохи, Сергеев получил качественное образование. Он изучал Закон Божий, узаконения, российский и французский языки, рисование, арифметику, геометрию, аналитическую геометрию в пространстве, дифференциальное и интегральное исчисление, начертательную геометрию, разрезку камней, механику умозрительную и прикладную, астрономию, всеобщую историю, Российскую географию, статистику, архитектуру, тактику, артиллерию полевую и долговременную, фортификацию, стратегию, курс построения и инженерную строительную науку, физику, химию, минералогию. После окончания института П.И. Сергеев возвращается в Оренбургскую губернию, тем более что в 1835 г. он унаследовал отцовское имение в Богородском. Молодому энергичному инженеру сразу нашлось куда приложить свои таланты. На действительную службу по ведомству путей сообщения он поступил уже 10 мая 1835 г., назначен к работам для построения моста через Белую в Уфе. Быстро получает чин поручика (29 мая 1835 г.) и 6 февраля 1836 г. командируется в распоряжение Оренбургского военного губернатора В.А. Перовского. В 1836 г. Сергеев занимался изысканиями и составлением проекта гужевого тракта от Стерлитамака через Белебей в Бугульму. В 1837 г. по поручению военного губернатора он возводит в Стерлитамаке два деревянных моста через Ашкадар и Стерлю. В 1838 и 1839 гг. трудился над устройством торгового тракта «с построением на оном мостов», в 1840 г. занимался войсковым башкирским пчельным заводом, освидетельствовал построенные в Уфе казармы, а в Бугульме дома для присутственных мест. В 1841 г. П.И. Сергеев закончил прокладку торгового тракта Стерлитамак – Белебей – Бугульма протяжённостью 225 вёрст, а после прошедшей ревизии оказалось, что экономия для казны при строительстве составила 943 681 руб. 5 коп. ассигнациями. После чего Сергеев сдал дорогу в гражданское ведомство. Наконец, в 1841 г. он свидетельствовал перестроенный тюремный замок в Стерлитамаке и мост через Сутолоку в Уфе. Усердие П.И. Сергеева было отмечено и 2 апреля 1838 г. «в награду за отличное устройство двух мостов» в Стерлитамаке и «сбережение казённого интереса» пожалован орденом Св. Станислава 4-й степени (что потом 3-й). Молодой инженер оказался человеком энергичным и предприимчивым. В разъездах по Стерлитамакскому уезду он присмотрел участок земли и в 1839 г. купил у башкир Дуван-Табынской и Кси-Табынской волостей второе имение, куда в 1839 и 1841 гг. перевёл часть крестьян[191], там возникло сельцо Никольское. В это же время Пётр Иванович женится на дочери генерал-майора С.Т. Циолковского Анне Станиславовне[192]. Выбор невесты свидетельствует, что молодой инженер был принят в кругах «высшего общества» края. Родились дети: 17 января 1841 г. Николай, 3 апреля 1843 г. Александра и 6 апреля 1847 г. на свет появился второй сын Алексей. Работа инженера-строителя связана с подрядами, тесными контактами с предпринимателями, большими деньгами. У Петра Ивановича быстро проявились способности к бизнесу. В приложении № 1 к статье М.И. Роднова в этом же сборнике приведены сведения о задолженности П.И. Сергеева. Из неё видно, что уже в 1830-е гг. он брал крупные суммы в долг на какие-то предприятия. Известно также, что 29 ноября 1841 г. Сергеев оформил закладную на всё Богородское поместье за 7677 руб. серебром, а крепостных он заложил за 35 920 руб., всё у коллежского советника Н.П. Вениери[193]. В 1845 г. П.И. Сергеев «перешёл из корпуса инженеров путей сообщения на службу по Провиантскому ведомству» в должности чиновника особых поручений[194]. Из формулярного списка видно, что, перейдя из поручиков в губернские секретари, в 1845 г. «согласно прошению определён в Калужскую провиантскую Комиссию, с прикомандированием к Провиантскому Департаменту» в апреле, а в мае он окончательно перемещён в этот департамент. В апреле 1845 г. производится в чин коллежского секретаря, через год «за отлично-усердную службу и труды» пожалован в титулярные советники и стал служить чиновником особых поручений при генерал-провиантмейстере Военного министерства. Армия в огромных масштабах закупала продовольствие и фураж для кавалерии, чем стал заниматься П.И. Сергеев. В эти годы он, скорее всего, мог проживать с семейством в столице. Много разъезжал и именно в 1840-е гг. (судя по упомянутому приложению № 1) активно брал в долг у самых разных лиц. Видимо, он совмещал госзакупки с собственным бизнесом, связанным с речной торговлей (хлебом и даже железом Белорецких заводов). Среди кредиторов П.И. Сергеева есть лица из-за пределов Оренбургской губернии, встречаются вольские (Саратовская губерния) и угличские купцы, вероятно, его торговые контакты распространялись по всему волжскому бассейну. А технические познания П.И. Сергеева позволили ему оценить преимущества нового вида транспорта – парохода. Пётр Иванович, по всей видимости, являлся первым пароходчиком нашего края, совместно с купцом Кристлибом за 32,6 тыс. руб. он купил три парохода, которые ходили где-то по Волге. Правда, общение с ушлыми гешефтмахерами стоило П.И. Сергееву немалых проблем. В декабре 1846 г. он заключил с казённым подрядчиком, купцом Кристлибом контракт на поставку провианта, в том числе хлеба из собственного имения, ради чего Сергеев даже подал в отставку со службы (уволен в январе 1847 г.). В Казани, на свои деньги докупив недостающий провиант, П.И. Сергеев сдал его чиновнику Бравуре, но тут обнаружилась растрата казённых денег и недостача хлеба (по словам самого Сергеева компаньон все деньги, казённые и сергеевские, перевёл на сообщников, один из которых вообще сбежал из России, а Кристлиб объявил себя банкротом и записался в мещане). Вдобавок Бравура скончался от холеры в 1848 г. Проводивший следствие полковник Самсонов арестовал П.И. Сергеева в Рыбинске, 37 дней Пётр Иванович находился в заключении, испытывая все страдания в разгар эпидемии холеры. Военно-судная комиссия при Ярославском гарнизонном батальоне Сергеева оправдала[195], после чего он предпочёл вернуться к службе по Корпусу инженеров путей сообщения. Эта махинация ещё долго преследовала Сергеева, в 1850-е гг. его повторно привлекли к суду, вытребовав из Оренбурга в столицу. И в приложении № 1 последние долги Сергеева датируются 1848 г. Видимо, опыт предпринимательской деятельности был, мягко говоря, не совсем удачен, и, в исполнение указа Правительствующего Сената от 8 июня 1857 г., Оренбургское губернское правление 11 апреля 1860 г. назначило распродажу недвижимого имущества инженер-капитана Петра Ивановича Сергеева для погашения состоящих на нём казённых и частных долгов, торги назначили на 15 июля 1860 г. В разгар своей предпринимательской деятельности, когда на руках имелись значительные суммы, П.И. Сергеев обратился к духовным властям с просьбой построить в селе Богородском церковь, до этого сельчане были приписаны к храму в Монастырских Дуванеях за 12 вёрст. Епископ Уфимский и Оренбургский Иоанникий рапортовал в Святейший Синод 24 мая 1847 г. о прошении «помещика инженер-капитана Петра Сергеева о дозволении в имении его – сельце Богородском Уфимского уезда соорудить вновь каменную церковь во имя Казанския Божия Матери с приделом св. угодника Николая Чудотворца» за свой счёт и с выделением земли для причта. Получив разрешение Синода в июне 1847 г., оформив все требуемые документы[196], помещик приступил к сооружению храма. Строительство завершилось в 1855 г. При составлении страховой оценки Казанско-Богородицкой церкви Сергеевки (второе имя селения) в 1910 г. говорилось, что церковь «каменная, на кирпичном цоколе, снаружи и внутри оштукатурена, покрыта железом, окрашенным зелёною краскою. Длина церкви, считая и колокольню – 12 ½ саж., наибольшая ширина 4 ½ саж., высота до верха карниза 3 саж. 2 арш. На церкви кирпичный купол. Всех окон с купольными 26 шт. больших и 3 малых над дверями; дверей наружных, двустворчатых обитых железом 1, полустекольных 3 и одностворчатых 2; иконостас длиною 12 арш., высотою 12 арш. (оценён в 2000 р.); церковь отапливается 2 голландскими печами. Колокольня в 2 яруса, общею высотою до верха карниза 10 саж. Церковь окружена с 3-х сторон бывшим помещичьим парком, ближайшая к ней чужая постройка – крестьянский жилой дом, находится на расстоянии 35 саж.»[197] Затратив немалые средства, а по оценке в 1910 г. храм с иконостасом и колокольней, но без иных церковных строений, стоил 13 тыс. руб, Пётр Иванович оставил по себе добрую память в народе. Сам же хозяин, после того как обжёгся на бизнесе, с 1856 г. занимал должность непременного члена (по технической части) Оренбургской губернской дорожной и строительной комиссии. Начальство ценило его способности, генерал-губернаторы Перовский и Катенин были им «совершенно» довольны, «офицер этот признаётся необходимым при учреждении новых путей для развития местной промышленности, так что его трудно было бы заменить кем-либо другим»[198]. Хотя в строительном деле, где оборачивались значительные капиталы, сложно обойтись без конфликтов. Так, в апреле 1856 г. в штаб Корпуса инженеров путей сообщения поступила жалоба от архитектора Оренбургской дорожной и строительной комиссии П. Славянского. Тот утверждал, что «господин капитан Сергеев не довольный моим свидетельством принятой им окончательно от подрядчика вновь выстроенной в г. Мензелинске каменной больницы, в коей при переосвидетельствовании мною оказались разные неисправности, также угрожал мне местью и оба они с г. Листовским старались оклеветать меня пред г. вице-губернатором Барановским… [Сергеева] Барановский удостаивает своею протекциею… по молве в городе г. Сергеев берёт под другими именами подряды по постройкам им заведываемым»[199]. Отличал П.И. Сергеева и гражданский губернатор Я.В. Ханыков, который в письме главноуправляющему путями сообщения и публичными зданиями К.В. Чевкину 15 февраля 1856 г., «на весьма деятельного и делового производителя работ штабс-капитана Сергеева, считаю долгом обратить благосклонное внимание Вашего превосходительства. Сергеевым в 1854 году составлено проектов и смет более, чем всеми прочими производителями работ»[200]. Когда в сентябре 1857 г. от Оренбургской губернской строительной и дорожной комиссии потребовали немедленно отправить П.И. Сергеева в Петербург, «где назначается над ним военный суд» по старому делу с Кристлибом, оказалось, что на инженер-капитане «висит» масса дел: 1) «снятие с натуры чертежей» на дорожные сооружения по коммерческому тракту от Стерлитамака до деревни Уразметевой, 2) такой же чертёж моста через речку Стерля при Стерлитамаке, 3) составление сметы работ по ремонту моста через р. Нугуш и части берега при нём в Белебеевском уезде, 4) наблюдение за работами по исправлению Белебеевского коммерческого тракта, 5) поверка предположения по постройке моста через р. Кизил близ Кизильской казармы, 6) составление сметы на исправление дамбы, соединяющей Казанскую улицу с Голубиной слободкой в Уфе, 7) составление сметы на исправление дорожной полосы между Япрыковской и Абдуловской ямскими станциями, 8) составление сметы на исправление печей в здании Стерлитамакских присутственных мест, 9) составление технической отчётности по ремонту коммерческого тракта, 10) то же по исправлению Белебеевского тракта, 11) и у него находились документы Стерлитамакского городничего по ремонту в 1854 г. тамошних присутственных мест[201]. Видимо, благожелательные отзывы из Оренбургской губернии, где не хватало толковых специалистов, и поддержка главноуправляющего путями сообщения К.В. Чевкина способствовала тому, что дело П.И. Сергеева, которое докладывалось лично императору Александру II в январе 1860 г., было в общем решено с учётом интересов инженер-капитана. С него сняли обвинения в незаконном подряде, неустойку казне в 53,4 тыс. руб. списали, остальной долг приказали взыскивать с обоих поровну в течение 6 лет, но просьбу Сергеева приостановить продажу имения, которое могло служить обеспечением его долгов, из-за огромной задолженности в 200 тыс. руб. перед частными кредиторами не поддержали[202]. В общем инженер-капитану пришлось, видимо, многие годы выплачивать свои долги, имение же оставалось в опеке, то есть не владелец, а назначенный кредиторами опекун (в 1863 г. – Н.В. Поляков[203]) управлял всеми делами, в смысле, выкачивал деньги. Пётр Иванович ещё в прошении царю в 1857 г. в отчаянии восклицал: «имение моё от опекунского в течение более 8 лет управления пришло в совершенное разорение»[204]. А тут грянула отмена крепостного права. К началу реформы были собраны статистические сведения о всех помещиках края и оказалось, что П.И. Сергеев все эти годы прикупал землицу по-соседству. Его основное имение при с. Богородском занимало площадь уже 9066 дес.[205], барскую усадьбу обслуживал многочисленный штат дворовых (39 мужчин и 51 женщина), а кроме них в 120 дворах насчитывалось крепостных 450 муж. и 461 жен. душ. Имение находилось в опеке, заправлял всеми делами опекун, коллежский советник Петровский, «который в оном и живёт»[206]. К 1861 г. на другой стороне Белой, в 10 верстах от с. Шемяк располагались деревни Каменка и Новосёлок, тоже принадлежавшие Сергееву[207]. Но по всей видимости, это однофамилец, в 1874 г. – Флегонт Евграфович Сергеев[208]. Что оставалось делать способному инженеру (и неудачному предпринимателю)? Только усердно трудиться. В марте 1860 г., окончив свои хлопоты в Петербурге, П.И. Сергеев возвращается в Уфу и к своим обязанностям[209]. В 1864 г. «подполковник Сергеев построил чрез Уральские горы Верхнеуральский тракт, на протяжении 257 вёрст, с более 700 дорожных сооружений, за 45 т. руб., сумму – меньшую половины сметного назначения. Оренбургский генерал-губернатор Безак лично осматривал дорогу и, оставшись вполне доволен, представил Сергеева к чину полковника, но это не состоялось». Следующий генерал-губернатор Крыжановский также безуспешно ходатайствовал о повышении в чине Сергеева. Сергеев служит губернским инженером строительного отделения Уфимского губернского правления. В ноябре 1865 г. Оренбургский генерал-губернатор поручает ему «исследование путей для устройства затем дорог по Киргизской степи», и весной 1866 г. Сергеев отправляется в Тургайскую область, прокладывая трассу от Оренбурга до Ташкента «при всевозможных лишениях». За год П.И. Сергеев построил в Ташкенте образцовое шоссе, прорыл близ форта Перовского из р. Сыр-Дарьи в Яман-Дарью канал длиной 5 вёрст, шириною 5 сажен и глубиною около 1 ½ саж., предложил способы защиты от подмыва Сыр-Дарьёй укреплений Джулек, Перовский и форт № 1. Подвергаясь опасностям за 90 дней на верблюдах по дикой и бесприютной степи дошёл из Ташкента к Оренбургу, найдя прямое и удобное направление для трассы, а также из Ходжента через Ташкент, Чимкент, Туркестан и Оренбургское укрепление в Россию. «По линии этой снято инструментально более 5 т. квадратных вёрст». В тяжкой годичной командировке Пётр Иванович не только истратил личные средства, расстроил здоровье, но в Ташкенте был невинно оскорблён и арестован генералом Романовским (за что тому пришлось потом извиняться перед Н.А. Крыжановским). В следующем 1867 г. П.И. Сергееву было поручено не менее ответственное задание – исследовать местность между Самарой и Оренбургом, составить проект и смету первой на Южном Урале железной дороги. Генерал-губернатор Крыжановский просил присвоить Сергееву чин полковника или наградить орденом. И в ноябре 1867 г. император удостоил П.И. Сергеева орденом Св. Анны 2-й степени[210] (потом он станет статским советником). Выполняя важные поручения в Туркестанском крае Сергеев до 1869 г. оставался ответственным за поддержание Верхнеуральского тракта, проходившего через Уральские горы и содержание которого в исправном состоянии всегда было сложным делом. Отправляясь в степи, он, «без всякого разрешения» передал заботы по этому тракту (вместе с деньгами) подрядчику Беседину и родному сыну отставному поручику Сергееву, которые уже от себя нанимали рабочих, затратив на всё 10,3 тыс. руб. За подобные нарушения, да и работы были исполнены неважно, П. И. Сергееву пришлось потом оправдываться[211]. В 1868 г. Министерство путей сообщения обратилось с просьбой о переводе инженер-подполковника Сергеева на должность инспектора Грязе-Борисоглебской железной дороги[212]. Видимо, служба приносила доход, так как Петру Ивановичу удалось сохранить свои земли. По сведениям на 1874 г. в Дуванейской волости Уфимского уезда Сергееву при с. Богородском принадлежало 8122 дес. А рядом, «близ» села Богородского находилось ненаселённое имение жены коллежского советника Осиповой в 2586 дес. 910 саж. (дочери Александры Петровны), или отец выделил ей часть своих владений, или прикупил для молодых землицы. Интересно, что в 1874 г. при селе Богородском лежало и третье поместье дворян Ивана и Александра Вениери, тоже ненаселённое в 2500 дес.[213] Вспомним одного из первых кредиторов П.И. Сергеева, наверняка, это дети заимодавца. Пётр Иванович как-то лихо выкрутился из затруднений, и с кредиторами рассчитался, и наследников приданым обеспечил, и сам остался практически «при своих». Наконец, в Стерлитамакском уезде в 1874 г. за статским советником Петром Сергеевым числились имение около с. Никольское в 3238,5 дес., да «при том же сельце отдельный участок» в 500 дес.[214] В разгар спекуляций с так называемыми запасными башкирскими и казёнными участками «статский советник инженер (уфимский) Сергеев» сумел получить 1400 дес. земли всего за 2000 руб.[215] Неплохую карьеру сделал старший сын П.И. Сергеева – Николай Петрович. Недолго прослужив, отставной поручик, с 1860-х гг. проживал в Уфимском крае. В 1873 и 1878 гг. он кандидат в мировые посредники[216] (должность по управлению сельским населением), а расцвет его карьеры пришёлся на начало 1880-х гг. К 1882 г. отставной поручик Н.П. Сергеев председатель Уфимского уездного по крестьянским делам присутствия, председатель Уфимского уездного по воинской повинности присутствия, Уфимский уездный предводитель дворянства, гласный (депутат) Уфимского уездного земства и одновременно гласный от землевладельцев в Стерлитамакском уездном земстве. Да вдобавок являлся членом Уфимского Попечительного о бедных комитета[217]. По всей видимости именно Николаю Петровичу Сергееву отошло стерлитамакское имение. В разгар скупки башкирских земель мировой посредник Сергеев в 1873 г. приобрёл у жителей дер. Утяганово 3500 дес. (оказалось в натуре 5690 дес.) за 6000 руб., да в Юрматынской волости 6000 дес. в 1876 г.[218] Службу Н.П. Сергеев, видимо, оставил к концу 1890-х гг. В 1885 г. в возрасте 68 лет скончалась Анна Станиславовна Сергеева, жена уже действительного статского советника. Пётр Иванович, значит, пережил свою супругу. По словам старожилов села Богородского он был похоронен при церкви рядом с женой и дочерью[219]. Главным же наследником инженера стала дочь – Александра Петровна, вышедшая замуж за дворянина Николая Ивановича Осипова. К 1895 г. в Дуванейской волости существовало имение А.П. и А.Н. Осиповых в 3794,03 дес. Совладельцем, по всей видимости, являлся её сын – Александр Николаевич Осипов. Супруга, вероятно, уже не было в живых. Имение оставалось довольно крупным – 1015,5 дес. пашни, 409,33 дес. покосов, 2289,15 дес. леса. Имелась очень большая усадьба в 50 дес.[220], куда, скорее всего, и входил парк с церковью. В семье Осиповых было пятеро детей: сыновья Александр, Николай, Осип и две дочери: Евгения (в замужестве Пильц), отсюда деревня Пильцево неподалёку от Богородского, а также Любовь, вышедшая замуж за Грунского, и около Богородского появилась деревня Грунская. Мужем старшей внучки П.И. Сергеева Евгении стал коллежский секретарь Александр Иванович Пильц. В 1890-е гг. он служил непременным членом Уфимского уездного по крестьянским делам присутствия (1894 г.), а потом земским начальником (главой администрации) 5-го участка Уфимского уезда (1897 г.). Любопытно, но в том же 1897 г. земским начальником 3 участка Стерлитамакского уезда служил брат его супруги – Александр Николаевич Осипов[221]. Самому же коллежскому ассесору А.Н. Осипову в конце XIX в. принадлежало 2187 дес. земли и ещё 5200 дес. находилось у его матери[222]. Эти данные означают, что сергеевское имение при с. Богородском дочь Александра Петровна с внуком унаследовали почти в полном составе (7,4 тыс. дес.). Именно они и приступили к массовой распродаже земель из фамильного поместья, видимо, значительную часть владений купили крестьяне села Богородское. Дочери Евгении с мужем Пильцем мать выделила долю в наследстве. На 1895 г. жене дворянина Е.Н. Пильц принадлежало 1000 дес. леса в соседней Емашевской волости[223]. В 1900 г. титулярный советник А.И. Пильц ещё служил в Уфе в должности непременного члена губернского присутствия[224]. Потом следы семьи исчезают. Вторая внучка инженера П.И. Сергеева Любовь Николаевна составила партию с надворным советником Иосифом Петровичем Грунским, который на рубеже XIX–XX вв. занимал важный пост управляющего Уфимским отделением Государственного банка[225]. К 1903 г. он покидает должность, но семейство остаётся жить здесь. Они тоже наследуют бывшие сергеевские владения и также их распродают. К 1911 г. «от Л.Н. Грунской» приобрели землю многие крестьяне в Богородском – Роман Фёдорович Тюрин, Екатерина Яковлевна Киселёва (оба по 5 дес.), Яков Яковлевич Жестков (1,5 дес.) и др. У помещицы оставалось два владения при Богородском. В первом было 43,68 дес. (покос и лес). Во втором «живёт караульщик и засевает поля для себя». В 1912 г. в этом «имении Грунской» состояло 18,75 дес., в том числе усадьба в 2,08 дес.[226] Любовь Николаевна, по воспоминаниям старожилов, проживала здесь вплоть до революции 1917 г. В деревне Грунской до сих пор сохранились одно из помещичьих строений и сиреневая аллея от прежнего парка. По переписи 1912–1913 гг. в Удельно-Дуванейской волости Уфимского уезда числилось уже одно крохотное «именьице» Л.Н. Грунской при селе Богородском площадью всего 18,75 дес. (8,25 дес. пашни – из них шесть сдавались в аренду, 3,5 дес. покосов и 5 дес. леса)[227]. Хозяйства никакого не велось. По сути это была пригородная дача. Интересно, что в 1912 г. в составе Зуевского сельскохозяйственного общества (адрес – Монастырские Дуванеи) состояли Иосиф Петрович Грунский и Александр Николаевич Осипов[228]. Известно также, что в 1908 г. П.Н. и А.Н. Осиповы обратились в местное самоуправление (уфимское земство) с желанием пожертвовать земству «принадлежащую первому из них усадьбу при с. Богородском Дуванейской вол. Уфимск. уезда, площадью около 8 дес., с находящимися на ней постройками, для учреждения школы, фельдш. пункта, плодового питомника». Представители земства осмотрели участок, где «лес и сад постепенно могли бы расчищаться и засаживаться плодовыми деревьями, если бы земство, в виду склонности окрестного населения к садоводству» смогло устроить здесь сад с питомником. Также местное кредитное товарищество[229] просило часть земли для постройки амбара и открытия случного пункта, «наконец, население высказывает пожелание, чтобы на этой усадьбе был устроен фельдш. пункт». Уфимское земство приняло дар помещиков Осиповых, выразив им благодарность за благотворительность, в конце 1908 г. выделив 8 руб. в месяц на окарауливание пожертвованной земли[230]. Судьба Петра Ивановича Сергеева отразила сложный исторический момент перехода к индустриальному, рыночному обществу, когда дворянин-помещик уже не довольствуется тихим деревенским существованием на доходы от крепостных крестьян. Он получает хорошее (техническое) образование, становится востребованным инженером-строителем и даже пытается найти себя в бизнесе. Сергеев стоял у истоков технического прогресса на транспорте, он один из первых пароходовладельцев Южного Урала, проектирует первую в крае железную дорогу Самара – Оренбург. И он же благотворитель, оставивший после себя православный храм в родном селе Богородском. Дела Петра Ивановича Сергеева – инженера и христианина не остались забыты. Краеведы и журналисты Башкирии отмечают его вклад в развитие края[231]. Дальнейшие исследования, наверняка откроют немало новых страниц в судьбе этого неординарного человека. В заключение хотелось бы выразить глубокую благодарность Н.С. Крылову, сотруднику Российского государственного исторического архива (Санкт-Петербург), выявившему и предоставившему ценнейшие материалы о биографии П.И. Сергеева, с душой, не формально отозвавшемуся на рядовой запрос из провинции. А также отдать дань светлой памяти старожила, знатока местной истории, уроженца села Богородского, бывшего учителя математики и физики в школе села Удельные Дуванеи, ушедшего от нас на 96-м году жизни, Ивана Кузьмича Семёнова († 1 декабря 2011 г.), чья любовь к родной земле призвала автора этих строк заняться изучением истории своей такой большой «малой» Родины. М.И. Роднов Усадебный мир помещиков Уфимского уезда Опубликованные списки помещичьих хозяйств Уфимского уезда Оренбургской губернии на 1861 г. из «Оренбургских губернских ведомостей»[232] позволяют провести количественный анализ состояния усадебного мира дворян-помещиков накануне отмены крепостного права. Рассмотрим ситуацию по станам (низшая административная единица) Уфимского уезда. В первом стане, куда входили земли к юго-западу от Уфы, насчитывалось 64 помещичьих селения, включая ненаселённый хутор Харан-Аббаш, принадлежавший Гусеинову, и «уничтоженную» деревню Можаевку (видимо, жители были выселены по решению владельца Шереметева). В этих населённых пунктах числилось 103 поместья (землевладения с крепостными или дворовыми людьми, или без оных), в некоторых деревнях одновременно располагался ряд имений, вплоть до пяти, в Зубовке – даже шесть. С другой стороны, отдельным представителям «благородного» сословия принадлежало по несколько имений: Фёдорову, Листовской, Епанешниковым, Черепановой, Шереметеву, Куровскому – по два, Базилевскому и Россинскому – по три, а Языкову – целых шесть (деревни Тобулгак, Горнова, Новосёлки, Самарина, Галышевка, Бабкина или Каран). Таким образом, с определённой долей условности, а восстановить все сложные межсемейные связи уфимских дворянских фамилий пока не представляется возможным, в первом стане Уфимского уезда насчитывалось около 90 дворянских имений. При составлении ведомости о помещичьих хозяйствах Уфимского уезда были собраны сведения, кто управлял хозяйством, и проживали ли здесь сами владельцы. В предыдущей публикации мною уже отмечалось значительное количество имений без дворовых людей (прислуги), что указывало на отсутствие дворян в собственных поместьях. По сведениям «Оренбургских губернских ведомостей» на 1861 г. (а данные, скорее всего, собирались ранее, в 1860 г.?), всего в 9 селениях и 12 имениях проживали владельцы. В их числе был не имевший вообще крепостных Гусеинов, а также двое временных обитателей, чей статус был специально выделен составителями списка. В дер. Каменка (Любимовка, Сарты), что лежала в 4 верстах от села Шемяк, находилось имение наследников Смирновых (287 крепостных крестьян, 82 двора, 1118 дес. земли), где, как отмечено в газете, «временно проживает один из владельцев Смирновых». Указывалось также, что всеми хозяйствами пятерых дворян в этой деревне «управляют старосты», а у Смирновых, кстати, не имелось ни одного дворового человека. Похожая ситуация была в Таптыково (Мурзаханово), что недалеко от Уфы к югу, где располагалось крупное имение Стобеуса (30 дворовых, 386 крепостных, 2506 дес. земли), но сам «Стобеус живёт в имении временно, а управляет староста». То есть, в первом стане Уфимского уезда накануне отмены крепостного права можно определённо говорить лишь о 9 (девяти из 90) постоянно проживавших в своих усадьбах дворянских семействах. К западу от Уфы (всего в 8 верстах от городской Успенской церкви, в приходе которой состояли жители) лежала дер. Анненское (Романовка), где числились два поместья господ Епанешниковых (одно без крепостных крестьян), в обоих насчитывалось 54 человека дворовых людей (32 мужчин, 22 женщины) – внушительный штат прислуги, если учесть, что крепостных мужиков было 83 чел. Видимо, в Романовке, современном коттеджном пригороде Уфы, располагался немаленький усадебный комплекс. А ещё далее к западу, в дер. Кручинино (Петропавловское) проживала г-жа Бородина, владелица 101 души крепостных крестьян (15 дворов, 531 дес.). Только вот дворовой прислуги у неё не указано ни единого человечка. Возможно, скромные потребности помещицы обслуживали рядовые сельчане. Вряд ли здесь находилась сколько-нибудь значительная усадьба. Схожая ситуация была и к югу от Уфы. Лишь в дер. Алакаева (она же Петровка), что раскинулась в 9 верстах от Подлубово, располагалось имение наследников Ляховых (343 крепостных крестьянина, 60 хозяйств, 3577,25 дес. земли), в котором «проживают сами владельцы и управляет опекунша Ляхова». А штат дворовой прислуги – 26 душ – обслуживал запросы этой дворянской семьи. На берегу реки Дёмы в сельце Дурасово (55 дворов, 748 дес. земли) проживали и управляли «сами владельцы» – Блударов (18 дворовых, 249 крепостных) и Рыжкова (6 дворовых, крепостных нет), скорее всего, здесь какая-то усадебка стояла. В упоминавшемся уже выше Таптыково «постоянно» жил дворянин Баженов (25 крепостных и ни одного дворового), да на Куровском хуторе, что в 4 верстах от Чесноковки, из трёх дворян, как сказано в источнике, «проживает только одно семейство». Там на 1861 г. числились Куровский (8 душ дворовых), Попова (10 дворовых), Черепанова (одна женщина и тоже из дворовых). Ни один «помещик» крепостными крестьянами не владел. Если учесть, что Черепановой (этой?) принадлежала дер. Алакаева (Рождественская), то кто-то из первых двух и обитал на хуторе Куровском. Наконец, достаточно далеко на запад от Уфы, в долине р. Кармасан, в дер. Кугуль (Марьино) проживали дворяне-мусульмане, в двух хозяйствах Девлетькильдеевой и её мужа числилось 25 дворовых людей и 132 крепостных, а у Бекович-Черкасской дворни не имелось, были только крепостные крестьяне в количестве 50 душ обоего пола. Итак, в первом стане Уфимского уезда к 1861 г. реально проживали в своих пяти усадьбах дворяне Епанешниковы, Ляховы, Блударов с Рыжковой (родственники?), Девлетькильдеевы с Бекович-Черкасской (тоже?) и временно Стобеус. Ещё пятеро дворян, живших в сельской местности, дворовой челяди либо вообще не имели (Гусеинов, Смирнов, Бородина, Баженов), либо её было буквально несколько человек (один дворянин с хутора Куровского). В последних случаях помещичья «усадьба» являла собой, наверняка, скромный деревенский домик с парой сарайчиков. Учитывая возможное проживание родственниц в одной усадьбе (Рыжкова, Бекович-Черкасская), в первом стане Уфимского уезда на 1861 г. имелось (из 90) всего 4 (четыре) постоянно обитаемых дворянских «гнезда». Однако, если бы мы перенеслись на машине времени в юго-западные окрестности Уфы начала 1860-х гг., то нашему взору предстала бы гораздо более живописная картина. Если выделить те дворянские имения, где сами владельцы не проживали, но насчитывалось от 20 и более душ дворовых людей, а среди них, скорее всего, имелось немало безсемейной прислуги, то таковых поместий в первом стане окажется целых 17: г-жи Гилевой в Баланово (29 дворовых), Кочергиной в Андреевке (30), Бардаковой в Каменке (56), Пеутлинг в Александровке (52), Опочининой в Дмитриевке (23), Тихановской в Платцово (21), Рязанцева в Жуково (27), Чертова в Леонтовке (24), наследников Фомичёва в Никольском (30), Дебу (33), Ильиной (40) и Нагаткиной (87!) в Осоргино, Черепановой в Алакаево (29), Ребелинской в Зубовке (23), Султанова в Агардах (33), Каменской в Кармасане (30), Домбровской в Бедриновке (33), Симбухиной в Михайловке (21) и г-жи Фок в Барейшево (43 дворовых). Всеми этими имениями управляли старосты, бурмистры, приказчики, но существенный штат дворовых людей свидетельствует, что они обслуживали усадебные комплексы (жилые и хозяйственные постройки, сады и пр.). Обратим внимание, что из 17 перечисленных поместий в 13 (точно) владельцы женщины. Перед нами летние дачи уфимского дворянства, куда с мая по сентябрь выезжали на «променад» и чаепитие, отдых с детьми, сбор урожая и приготовление варенья дамы уфимского высшего «света». Можно допустить, что усадебные комплексы были не особенно велики, но всё необходимое для комфортного дачного жилья имелось в наличии. Ещё в двух случаях в списке помещиков указывалось, что владельцы сами управляют своими имениями, но без отметки о постоянном их там проживании. Это имение Фёдоровой в Авдоне (дворовых нет) и Мошинского в Степановке (10 дворовых и три крепостных). Подобные примеры, видимо, также можно рассматривать как своеобразный вариант пригородного хозяйства с возможным летним отдыхом. Таким образом, накануне отмены крепостного права в первом стане Уфимского уезда имелось 90 помещичьих имений, из которых лишь в девяти (9) постоянно или временно проживали господа, и было только четыре круглогодично обитаемых усадьбы достаточно крупных по масштабам. Но ещё в 17 поместьях стояли летние дачи, ряд которых, видимо, являли собой внушительные усадебные комплексы с многочисленной прислугой. Во второй стан Уфимского уезда входили селения к северо-западу и северу от Уфы в сторону границ Бирского уезда. На 1861 г. здесь насчитывалось 44 населённых пункта, принадлежавших дворянам, включая ненаселённое сельцо Ильинское, которое, видимо, в момент составления списка было продано г-жей Ильинской. В этих селениях числилось 67 имений (землевладений дворян с крепостными и дворовыми, или без оных), ряд лиц[233] владели сразу несколькими поместьями: миллионер-золотопромышленник Базилевский – 7, Воронецкая, Галявинская и Тюрк вместе – по три, Сергеев, Дмитриев, Дашкова, Ермолова, Языков, Тихановский – по два. Итого во втором стане насчитывалась 51 дворянское имение (при условности цифр). Как и в первом стане помещиков постоянно проживавших в своих усадьбах было мало. В следующей таблице показаны все подобные хозяйства, отмеченные в «Оренбургских губернских ведомостях», объединены возможные совладельцы. Соединив имения Тихановского, а также Галявинской и Тюрк, которые, вероятно, скупили хозяйства (или доли бывших владений) в одной деревне, исключив Вавилову, не имевшую вообще крепостных, и Григорьеву из Мамойки, про которую точно не известно (возможно, родственница, унаследовавшая долю в имении, жила в одной усадьбе с Возновым), получим, что во втором стане Уфимского уезда на 1861 г. имелось 12 дворянских владений (из 50), где постоянно проживали помещики. Таблица 1
Имения второго стана Уфимского уезда, где проживали владельцы
Только облик этих помещиков был своеобразен. У троих вообще отсутствовали крепостные крестьяне, имелась только прислуга, также трое дворян являлись безземельными. А более 20 душ дворовых людей насчитывалось у Ушакова (31) и Галявинской и Тюрк (28 со всех трёх хозяйств). Лишь в двух деревнях – Никольском (Анненское), что расположилось в 4 верстах от села Покровского Бирского уезда и в сельце Растопчино (видимо, в последствии именовалось Ушаковка, на просёлочной дороге от Миловки в сторону Нурлино) лежали какие-то солидные усадьбы, у Ушакова дворовой прислуги было больше, чем крепостных. Все остальные помещики – это мелкопоместные дворяне, видимо, весьма бедные, чьи скромные жилые постройки внешне не очень отличались от окружающих деревенских изб. Однако и во втором стане хватало летних загородных дач, где хозяева не жили, но содержали немалую прислугу. Имения с числом дворовых людей от 20 и выше располагались: в Подымалово Мисайловой (40 душ дворовых), Тимановой (23) и Софьи Мисайловой (22), Галкиной в Алексеевке (42), Сергеева в Богородском (90 чел.!), Ермоловой в Юлино (20), Языкова в сельце Языково или Изяк (72 чел.), Воронецкой в Фёдоровке (41), Дмитриева в Дмитриевке (39), Воецких в Воецком (68), Аничковой в Покровском (23), итого – 11 достаточно внушительных коттеджей. Обратим внимание, что и здесь доминируют благородные дамы. Кроме того небольшим имением в дер. Таганаево (11 дворовых, 6 крепостных, 2 двора, 380 дес. земли) управлял сам помещик Тихан, но про него не сказано, что он там проживал. Самая большая по числу прислуги усадьба находилась в селе Богородском, что лежит возле Удельных Дуванеев на севере Уфимского уезда. Большое поместье (9066 дес. земли, 911 душ крепостных) находилось в опеке. Хозяин – инженер-капитан (и штабс-капитан) Пётр Иванович Сергеев указом Сената ещё 8 июня 1857 г. был объявлен несостоятельным должником и постановлением Оренбургского губернского правления от 11 апреля 1860 г. всё его имущество было назначено к продаже для погашения долгов. Помещик занимался крупным бизнесом, связанным с торговлей на Волге, для чего ещё в 1848 г. взял в долг 9000 руб. у угличского купца Журавлёва, затем купил (вместе с Кристлибом) у Всеволожского три парохода за 32 635 руб. и т. д. На уплату пошли оба имения П.И. Сергеева: в Богородском и при сельце Никольском Стерлитамакского уезда[236]. На 11 утра 7 декабря 1860 г. в присутствии Уфимского уездного суда были назначены торги. На покрытие долгов были выставлены святые иконы[237] и движимое имущество, находившееся «в господском доме, Уфимского уезда, в селе Богородском, принадлежащего Штабс-Капитану Петру Иванову Сергееву»[238]. Подобных случаев банкротства столь крупных помещиков (и предпринимателей) в крае было немного, они подробно освещались в прессе, и в приложениях 1 и 2 к данной работе приводятся полные сведения о торгах на имущество и задолженности П.И. Сергеева. Таким образом, к северу и северо-западу от Уфы накануне отмены крепостного права насчитывалось 50 помещичьих имений, из которых лишь в 12 постоянно проживали владельцы, но среди них имелось всего-навсего два достаточно крупных усадебных комплекса, остальные являли собой мелкопоместное дворянское жильё полукрестьянского типа. Но ещё в 11 поместьях стояли летние дачи, включая собой внушительные усадьбы с многочисленной прислугой. В третий стан Уфимского уезда входили помещичьи имения к востоку и юго-востоку от Уфы. По сведениям из «Оренбургских губернских ведомостей» здесь находилось 74 селения с крепостными крестьянами (включая ненаселённые хутора Бекбулатово и Софьинский, а также деревню Лопатино, где у здешних дворян Лопатиных крепостных вообще не имелось, это потомки однодворцев, так называемые «надельные дворяне»). Во многих селениях располагалось по несколько дворянских владений, в Ивановке – 5, Тауше (Кадомцево) – 6, Калтыманово – 11 (рекордный показатель). Всего же в третьем стане насчитывалось 139 дворянских хозяйств, больше чем в первом или втором станах. Среди многочисленных мелкопоместных владений можно выделить ряд дворян, у кого имелось более одного имения: Регодушенко, Матиас, Глумилин, Балашов, Веригин – по два, Ахлебинины, Заварицкие, Угличинина – по три. С учётом совладений в третьем стане было 128 хозяйств дворян-помещиков. В таблице 2 показаны владельцы, проживавшие в своих имениях. Объединив владения Регодушенко в соседних деревнях, получаем, что в третьем стане в своих поместьях проживало всего 12 дворян из 128. И лишь Королёвым принадлежала более-менее значительная усадьба, остальные «помещики» это даже не просто мелкопоместные дворяне, а, видимо, часто бедные люди, чей образ жизни (и жилище) мало отличались от мужицкого. В том же сельце Зинино располагалось имение титулярного советника Лосенко, которое за долги его отца в 1860 г. было выставлено на продажу. Торги назначили как раз накануне отмены крепостного права – на 14 февраля 1861 г. Имущество заключалось в имении (крепостных крестьян 25 мужчин, 36 женщин, а также 166 дес. земли) «и домах: господском и для дворовых людей с принадлежащим к последнему строением». Вся стоимость подобного именьица была оценена в 1000 руб.[239] Таблица 2 Имения третьего стана Уфимского уезда, где проживали владельцы
Но и к востоку от Уфы раскинулось немало летних усадеб, где дворяне постоянно не жили, однако содержали значительную (20 и более душ дворовых) прислугу. Их владельцами являлись Угличинин в Никольском (38 чел. дворовых), Балашёв в Подлубово (46), Булгаков в Воскресенском или Булгаково (39), Тетеревникова в Алексеевке (20), Владимирова в Троицком (22), Васильева в Белорецком (48), Заварицкие в Новотроицком (26), Ахлебинины в Дмитриевке (22), Кохановы в Мончазах (20), Ахлебинины в выселке Шеланы (22), Тимофеева в Отраде (65), Веригин в Архангельском или Иглино (39), Сипайлов в Загорном или Сипайлово (35), Курковские в Елкибаево (33), Пекарская в Хлебодаровке (47), Никитины в Богодаровке (26), Тарони в Атаево (33), Энгелькрон в Петровке (32), Шахурин (37) и Ястребова (25) в Чумаковке, Березовский в Березовке (29), Базилева в Кособрюхово (22), Колокольцов в Дежнёво (31), Веригин в Вишнёвом холме или Степановке (44), Тимашев (31) и Тимашева (58) в Сергеевке, Курочкина в Михайловке (41), Дорогина в Покровке (43), Бардовская в Аничково (20), итого – 29 летних дач. Особенностью именно третьего стана было наличие имений, которые управлялись владельцами, не проживавшими там, что объяснялось близостью поместья к уфимскому городскому жилью хозяев. Так, в деревне Никольское (Нижнее Угличинино) всеми делами управлял «прикащик под наблюдением помещика проживающего в г. Уфе». Сами хозяйствовали также Владимировы, Веригин лично руководил своим иглинским имением (как и вторым), жизнью в деревне Валентиновка (она же Новиковка) управлял Новиков Валентин Аполлонович, что неудивительно, ибо селение располагается ныне в самом центре города, а тогда до него было всего три версты. Многочисленные калтымановские мелкие помещики и помещицы, среди которых, видимо, был и первый редактор неофициальной части «Оренбургских губернских ведомостей», известный уфимский педагог Иван Прокофьевич Сосфенов, «хотя и не живут в имении, но управляют оным сами». Тоже видим в деревнях Никитино (Каловка) и Тауше (Кадомцево). Вероятно, дворянам со скромным достатком было не по карману содержать управляющих, да и крестьянских общин у таких помещиков фактически не существовало. Итак, подводя итоги количественного анализа списка дворян-помещиков Уфимского уезда, опубликованного в «Оренбургских губернских ведомостях», сведём данные всех трёх станов в единую таблицу 3. Таблица 3 Имения Уфимского уезда на 1861 г.
Исторически с момента возникновения Уфы в конце XVI в. вокруг города концентрировалось дворянское землевладение и к моменту отмены крепостного права Уфимский уезд являлся одним из самых насыщенных дворянскими поместьями в крае. Свыше трёхсот имений раскинулось вокруг города, но примерно лишь в каждом десятом (12% от 268) постоянно проживали хозяева, и насчитывалось всего 8 (восемь) круглогодично «обитаемых» крупных поместий. Абсолютное большинство уфимских дворян-землевладельцев предпочитали жить в городе, а для многих доходы от службы или иных источников имели более важное значение, чем крестьянский оброк. Но, с другой стороны, окрестности Уфы изобиловали различными усадебными комплексами, в подавляющем большинстве представлявших собой летние дачи. Здесь проводили жаркие месяцы уфимские дворяне, отдыхали, принимали гостей, следили за хозяйством, но с холодами возвращались в город. Из этих имений зимой подвозились запасы, возможно хозяева эпизодически наезжали полюбоваться прекрасными снежными пейзажами. Примерно каждый пятый уфимский помещик (57 из 268, или 21%) держал за городом весьма приличную усадьбу. Судя по количеству дворовой прислуги, вокруг Уфы имелось немало значительных усадебных ансамблей, о которых сохранились отдельные описания. Проезжавший, видимо, летом 1879 г. через пригородное село Подлубово (имение Балашовых) путешественник свидетельствовал: «На станцию Подлубову мы приехали почти ночью; большой помещичий дом обещал повидимому хороший и покойный ночлег. Но вышло на деле не так; в бывшем помещичьем доме одна половина, обращённая в сад, занята училищем, в котором по летнему времени года никого не было. Везде картина упадка и неряшества: балкон обвалился, крыльцо едва держится. Внутри тоже запустение: двери скрипят и не притворяются, стёкла побиты и сквозной чувствительный ветер в июньскую ночь веял по комнате. Ночлег был жалкий и неудобный; на станции очень много собак, неизвестно кому принадлежащих. – Утром я вышел на крыльцо; напротив дома находилась хорошая белая каменная церковь, в виде совершенно исправном, как бы свидетельствуя, что духовное переживает земное помещичье. Кругом дома был большой сад, от которого и теперь сохранилось позади много деревьев»[241]. О внутреннем убранстве подобных «летних» усадеб, где помещики постоянно не проживали, свидетельствует опись движимого имущества дворянина П.И. Сергеева, привезённого в конце 1860 г. в Уфу из его имения в селе Богородском, что к северу от города, и выставленная на продажу (приложение 2 к данной статье). Исключив иконы и картины, рассмотрим список мебели из господского дома Сергеева. В объявлении мебель, скорее всего, перечислялась по ценности, поэтому мы как-бы будем проходить по комнатам усадьбы. Итак, сохранив стиль той эпохи, перечислим сначала наиболее ценную обстановку: два зеркала (в гостинной на стене) в рамах; под зеркалами по одному столику; туалет в двух точёных столбиках, стекло, ящик; кабинетный шкаф с 14 ящиками; диван, обитый синеполосатым тиком; стол преддиванный продолговатый на томбе с 4 ящиками; 12 кресел с подушками, обитыми синеполосатым тиком; стол круглый на томбе на 4 выгнутых точёных ножках; овальный стол на 4 прямых ножках; столик (дамский) восьми угольный на 4 точёных ножках; стол ломберный на гранатой томбе; стол ломберный старый; комодка; стол письменный; коммод с 4 выдвижными ящиками; письменный стол о 3-х ящиках и 4 шкапчиках; столик на точёной ножке. Можно понять, что это обстановка делового кабинета (об этом также свидетельствует подбор картин), дамского будуара, гостиной, возможно ещё одной комнаты (всего три больших стола). Далее в списке имущества П.И. Сергеева идёт «мебель разная», под которой следует, вероятно, понимать внутренние «домашние» покои – спальни, кухонные помещения, гостевые комнаты, флигеля и ещё что-либо второстепенное. Обращает внимание, что в интимных комнатах встречается достаточно непрезентабельная мебель, скорее всего, хозяин инженер-капитан П.И. Сергеев бывал наездами (и его близкие), так что обходились более скромной, дачной обстановкой. Итак, далее в списке: кушетка с выгнутой спинкой на 5 кривых ножках; 2 полукруглых кресла, обитых зелёным сафьяном; 2 стула такой же работы; 2 кресла с решёчетыми задниками, обитых зелёным сафьяном, с точёными ножками; 3 диванчика: полукруглый и прямые, обитые синебело-полосатым тиком; 2 трёх-угольных тубаретки на точённых ножках, обитые синебелополосатым тиком; диван, обитый краснобелополосатым тиком; кровать односпальная с матрацем, набитым волосами, ветхим; кушетка, обитая полубумажной материей на 4 точёных ножках; кресло полукруглое, обитое полубумажной материей; стул с решётчитой саделкой, на нём сафьянная зелёная подушка и таковая же прикладывается к спинке; шванера о 6 ящиках; кровать односпальная липовая выкрашенная под орех; шкаф с ящиком липовый, с остеклянными дверками, о трёх ящиках; мраморный серого цвета угольник, на томбе; гордеропный шкаф, липовый; гордеропный шкаф; буфетный шкаф с двумя стеклянными и 3 филенчатыми внизу дверцами; стол дубовый на кривых крестообразных ножках; четыре выпильные скамейки дубовые; шкаф без стёкол, незаконченный; диван полукруглый липовый на кривых ножках; диван же прямой липовый; 18 стульев липовых, с бечёвочным переплётом; шванера ильмовая о шести ящиках; дубовый стол некрашеный на 8 складных ножках; стол липовый на 2 фигурчатых ножках; столик под цветочную банку, на точённой томбе; аптекарский шкапчик липовый; 3 этажерки; стол дубовый складной некрашеный на 8 складных ножках; кушетка, обита ветхим ситцом. И в довершении «часы стенные, недельные, с двумя медными гирьками, таким же маятником с металлическим циферблятом, не в ходу, стоят в футляре, под красным деревом». Конечно, помещик П.И. Сергеев был незаурядной личностью, судя по накопленным долгам. Но нельзя не признать, что обстановка господского дома в селе Богородском, ныне малоприметном населённом пункте к северу от Уфы производит впечатление. Тут и дорогая мебель, и подобранные в едином стиле мебельные ансамбли синебелополосатого тика, ломберные столики (не забыл заменить старый) и кушетка, кресла, шванера и гордеропные шкафы с многочисленными диванами. За таким убранством действительно нужна большая прислуга. Но, с другой стороны, в Уфимском уезде преобладало мелкопоместное дворянство, которое, наверное, пришло на распродажу имущества Сергеева зимой 1860 г. лишь чтобы поглазеть, да подивиться убранству знати. Их малюсенькие именьица не позволяли жить на широкую ногу. Эти «помещики» разорялись ещё чаще. В газетах регулярно публиковались объявления подобного рода. Так, в конце 1860 г. в Уфимском уездном суде подряд назначались торги на продажу нескольких имений. На 5 декабря поставили имение прапорщика Самуила Воеводского, доставшееся ему по наследству от коллежского советника Василия Воеводского, в 1 стане Уфимского уезда «при дер. Мешалкиной, заключающегося в крестьянах 4 мужеского и 4 женского пола душах и земле 111 дес. 1949 саж. и при дер. Киржацкой – в луговом месте, в количестве 63 дес. 715 саж.» Сын, и скорее всего за папашу, должен был рассчитаться по решениям Краснинского уездного суда (Смоленская губерния) и Оренбургской палаты Гражданского суда. Первое имение оценили в 500 руб., а второй участок – в 200 руб. серебром. Следом объявлялись торги на продажу имений, «принадлежащих Штабс-Капитаньше Глинской и Губернской Секретарше Добровольской» при той же «деревне Мешалкиной, заключающихся: первой в 6 дес. и 108 саж., а 2-й, 15 десят. 122 саж.». Дамы были должны вольно-отпущеннику Муравьёву 1500 руб. и купцу Клеменкову аж 28 руб. 3 ½ коп. серебром. Суд оценил стартовую стоимость этих кусочков земли в 63 руб. серебром[242]. Нередко эти мелкие дворяне-помещики являлись многочисленными совладельцами одной деревушки, с запутанными земельными границами, бесконечными судебными спорами из-за какого-нибудь гусиного лужка. Местные землеустроительные органы десятилетиями занимались установлением, уточнением границ подобных поместий, в добавок беспрерывно делившихся между родственниками. Так, на лето 1860 г. специальному полюбовному размежеванию в Уфимском уезде подлежали 364 дес. 1710 саж. «полусельца Борисова, Кособрюхово тож, владения Статского Советника Базилева и жены его, Титулярного Советника Капитона Непейцова, Коллежского Регистратора Александра Непейцова, наследников Штабс-Капитана Николая Непейцова, вдовы, дворянки Настасьи Непейцовой с сыновьями, неслужащими, Никифором, Демьяном и Прапорщиком Васильем и удельной крестьянки Авдотьи Ерыкалиной». Как Авдотья то попала в ряды совладельцев остаётся только догадываться. Кроме того, летом того же 1860 г. были назначены так называемые ремарочные дела, то есть учёт поправок, ремарок, сделанных ещё во времена Генерального межевания, при определении границ дач[243] в Уфимском уезде. Измерению подлежали земли «Полусельца Борисова, Кособрюхово тож, владения Гг. Аничковых, Титулярной Советницы Березовской и Сотника Сокурова» – 245 дес. 1195 саж., «Островской поляны при сельце Никольском, Касимово тож, владения Статской Советницы Тимофеевой, Уфимской мещанки Сокуровой и удельного крестьянина Кадомцева» – 274 дес. 947 саж., «Сельца Курчеева, владения Гг. Курчеевых с прочими» – 513 дес. 2279 саж., «Сельца Колтыманова, Ахмаметево тож, владения Гг. Ахмаметевых с прочими» – 1228 дес. 2163 саж., «Сенные покосы под чёрными горами, владения Гг. Титулярной Советницы Анны Угличининой и Титулярного Советника Ивана Лосенко» – 405 дес. 870 саж., «Сельца Третьяковки, Гг. Третьяковых» – 319 дес. 1207 саж., «Сельца Ивановки, Атаево тож, владения Гг. Королёвых, Мокроусовой, Тетеревниковой, Атаевых и прочих» – 1713 дес. 406 саж., «Чёрный лес, принадлежащий к сельцу Степановскому, владения Гг. Топорниных» – 1623 дес. 1246 саж.[244] Обратим внимание, что мелкопоместное дворянство нередко выступало совладельцами земли с представителями податных сословий (мещанами и крестьянами). Изредка встречаются описания подобных именьиц. На современной автомобильной трассе за Затоном лежит маленькая деревушка Падеевка, слившись с соседним селением Вавилово. Здесь, в Падеевке, в 1861 г. она именовалась сельцом Михайловка, располагалось маленькое имение г-на Падейского (250 дес. земли, 9 дворов, 41 душа крепостных, да само поместье обслуживало 9 дворовых людей), который там и проживал[245]. В 1862 г. в уфимской газете публиковалось объявление о продаже имения подполковника Падейского в сельце Михайловка на 9-й версте от Уфы по Сибирскому тракту. Поместье продавалось с «господским деревянным домом и всею в нём мебелью и зеркалами, со столовою и чайною – каменною и стекляной посудою; с кухонной металлической посудой», а также хозяйственными постройками. Был здесь и «фруктовый сад с двумя грунтовыми сараями, парниками, теплицей, со всеми садовыми орудиями и небольшим пчельником»[246]. В 1890-е гг. два инженера-путейца Д.Л. Иванов и К.В. Лавров совершили поездку с целью изучить карстовые воронки или так называемый «падеевский провал». Проследуем вслед за ними: «По Бирскому тракту от плашкоутного моста на Белой[247] надо ехать речными террасами по левому берегу реки и вдоль её прежней протоки лукою (ныне зимняя стоянка речных судов), подаваясь на NW от г. Уфы. Проехав небольшой выселок в один ряд домов на большой дороге, именуемый Киржацким, хотя в нём нет ни одного старовера, едем всё старинным трактом, усаженным по сторонам берёзами, в общем не более 7–8 вёрст от ст. Уфы, поднимаемся над низиной и у самого тракта справа достигаем бывшего поместья Падеевки, с часовней у самого свертка [поворота]. Когда-то прямо против поворота с дороги стояла помещичья усадьба, а деревня вытягивалась левее, несколько далее. Усадьба была малая, но со всеми барскими фантазиями былого времени: на возвышенном месте небольшой дом украшен затейливым крыльцом с колоннами и непременным мезонином; на южной стороне был зимний сад, на северовосточной – тенистая веранда, а перед ней цветники с солнечными часами, спуск широкой лестницей в парк – маленький, но тоже затейливый, с тропинками, холмами и многими старыми воронками. Затейщик барин воспользовался воронками для вящего оживления своего Монрепо прудами. Барщина прорыла канавы из воронки в воронку, пропустила всюду воду, перекинула через канавы крутые мостики, спустила на пруд лодочку и паромчик, – словом создала под Уфою Петергоф. Но забавы разорили барина, и он продал свою потеху какому-то немцу, а сей последний «Мартемьяну», тому Васильеву, под дачей которого на 457-й версте железной дороги образовался в 1893 г. провал около самого пути. Новый хозяин оставил барскую потеху на произвол судьбы, запустил все цветники, сады, парки и самый дом без всякого ремонта; в доме жили только сторожа. Воронки однако ежегодно наполнялись водою и держали её круглый год». Случившийся провал в 1893 г. затронул усадебные постройки, конечно, которые могли быть возведены и позже. Пострадала большая изба, «состоявшая из двух срубов, соединённых сенями» на каменном фундаменте (есть фото). В избе были печь, плита, котёл, а рядом с домом имелся колодец. Недалеко стояла кухня, возле которой лет 40 назад тоже случился провал. Постройки, скорее всего, остались ещё от помещика[248]. То есть, по описанию через много лет, именьице в Падеевке состояло из сравнительно небольшого деревянного дома, хозяйственных построек крестьянского типа, маленьких сада и парка. Следующие две схемы из работы Д.Л. Иванова показывают расположение построек. На первой схеме видны слева три соединённых мостиками воронки, заполненные водой, – падеевское «Монрепо». От него дорога вела на холм, перед подъёмом к барскому дому был разбит садик. Возле дома располагалось отдельное здание кухни, сзади изба (на схеме обозначена буквой «И») и два сарая. В самом конце усадебки, на спуске с холма находились колодец («К») и рядышком небольшая баня. Внешний вид мелкопоместной усадьбы, как её увидели инженеры-путейцы, показан на второй схеме.
Рядом с уфимским высшим светом существовал мир малозаметного, небогатого, но цепкого и живучего мелкопоместного дворянства, чьи семейства упорно держались за свои клочки земли и немногих крепостных, составляя количественное большинство среди дворянского сословия Уфимского уезда. Отмена крепостного права в 1861 г. именно для них стала оглушительным ударом, моментально разорившим эти хотя и обедневшие, но древние фамилии.
Приложение № 1. |
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Последнее изменение этой страницы: 2019-04-11; Просмотров: 278; Нарушение авторского права страницы
