Теория общества знания (Н. Штер)

Хотя начало дискуссий об информационном обществе и обществе знания относится к 1960-м годам, сам феномен усиливающейся взаимозависимости процессов модернизации и развития информационно-коммуникационных технологий (ИКТ), разумеется, не ограничивается этим временным горизонтом. Не будет лишним напомнить, что исследование Ф. Махлупа, выводы которого послужили базой для концептуализации информационного общества, начались еще в 1930-х годах.

К началу 1960-х годов в индустриально развитых странах произошел важнейший социальный сдвиг: количество квалифицированных специалистов и менеджеров (" белых воротничков" ) начало превышать количество индустриальных рабочих. П. Дракер еще в 1959 г. предвидел дальнейшее углубление этой тенденции, введя термин knowledge worker - специалист по работе со знанием, или когнитивный работник. На протяжении 1960-х годов прогресс компьютерной техники и совершенствование средств передачи информации привели к их конвергенции в информационно-коммуникационную технологию, а в 1969 г. были сделаны первые шаги в развитии сетей компьютерной коммуникации, результатом которых впоследствии стало появление Интернета. На широком использовании информационных технологий базировалось и развитие новых гибких систем производства - так называемый " пост-фордизм". 

1960-е годы были ознаменованы подъемом новых социальных движений и протестных выступлений, который повлек за собой серьезные изменения в политике и общественном сознании. Появление новых социальных движений было лишь в ограниченной степени связано с традиционными классовыми антагонизмами индустриальной эпохи. Как писал А. Турен, «по мере того, как мы входим в постиндустриальное общество, общественные движения могут развиваться независимо от политических действий, имеющих в виду прямой захват государственной власти... Новые общественные движения формируются... не посредством политического действия и столкновения, а скорее влияя на общественное мнение». Выход этих движений на арену общественной жизни явился свидетельством растущей неудовлетворенности традиционными политическими институтами и субъектами, а также расширения круга проблем, которые прежде оставались вне поля зрения институциональной политики.

Знание, как фактор экономического развития и управления общественными процессами, также оказалось в фокусе этих дебатов. Сейчас, правда, не очень часто вспоминают, что сам термин «общество знания», введенный в оборот американским политологом Р. Лэйном для характеристики влияния научного знания на сферу публичной политики и управления, оказался побочным продуктом более давних дискуссий о технократии и экспертократии. По сути дела, речь шла о том, как будут организованы политическая власть и управление в условиях возрастания социальной роли научного знания. Родоначальником обсуждения этой проблемы был А. Сен-Симон, а предметная дискуссия развернулась в период между двумя мировыми войнами благодаря усилиям идеологов первой технократической волны. После Второй мировой войны обсуждение этих проблем возобновилось на новой основе. Более не ставился вопрос о радикальном социальном преобразовании и непосредственной передаче власти ученым, инженерам или менеджерам. Вместо этого внимание было сфокусировано на новых возможностях усовершенствования капитализма на основе технического прогресса. Так, Х. Барнс и Ж. Гурвич обосновывали возрастание роли экспертов и технических специалистов нарастающим несоответствием между ускорением прогресса технологий и низкими темпами модернизации социальных, юридических и политических институтов. В сущности, их линия аргументации сводилась к тому, что политическое управление комплексными социальными системами даже в наиболее развитых странах близко к пределу своей эффективности, а политики и администраторы психологически не готовы иметь дело с теми взаимосвязями и кумулятивными эффектами, которые в таких системах начинают играть все большую роль.

Нико Штер (профессор университета Цепеллина во Фридрихсхафене, Германия) и Ульрих Уфер (преподаватель того же университета) в своей статье в онлайновом журнале Berliner Republik обращаются к проблематике трансфера знания в условиях глобализации. Широко распространенная оценка знания как общественного блага заставляет задуматься о том, почему сохраняется так много ограничений в глобальном трансфере знаний, почему этот процесс столь сложен и столь проблематично формирование глобального общества знания. В порядке ответа на эти вопросы авторы предлагают собственную дефиницию знания как способности к действию, которая отличается от информации и обеспечивает взаимосвязь действий индивидуальных акторов с социальной окружающей средой. Глобальное общество знания вовсе не означает, что в этом обществе все индивиды владеют всей полнотой знания. Глобальное общество знания как мир знания (Wissenswelt) не означает ни повсеместного распространения института науки с ее методами и дисциплинарными стандартами, ни подтверждения того факта, что система образования в любом обществе базируется на знании. Отличительной особенностью мира знания являются разделение и трансфер знания: производители знания отличаются от его потребителей, и это обстоятельство делает необходимым передачу знания. Наличие глобального общества знания предполагает перемещение знания.

Авторы приходят к итоговому выводу о том, что глобальное, нивелирующее различия, равномерное распределение знания в условиях общества с высоким уровнем разделения труда невозможно. Провозглашение единообразного мира знания в качестве цели неизбежно вызывает вопрос о том, какие намерения и стратегии за этим стоят. Реалистичная оценка современного состояния и перспектив глобализации знания состоит в том, что некоторые формы знания – в особенности связанные с какими-либо проектами – в самом деле, могут получить универсальные характеристики, но большинство форм знания сталкиваются с трудностями, которые не позволяют им выйти на глобальный уровень.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: