Джон Леннон (John Lennon). «Мне грустно, что в области духовности – застой».

 

 

 

«Мне грустно, что в области духовности – застой».

Мик Джаггер (Mick Jagger)

 

 

«Я чувствую, что осталось либо по уши влюбиться, либо заняться духовными исканиями».

Кэт Стивенс (Cat Stevens)

В 1969 г. всем, считавшим себя частью рок-культуры, казалось, что час всеобщего искупления не за горами. В результате распространения ЛСД появились обещанные Тимоти Лири «существа-мутанты». Близилась заря Золотого века, обещанного всевозможными гуру. Велся активный поиск утерянных секретов древности. Вот-вот люди должны были вновь обрести рай.

Слышались призывы вернуться к системе ценностей, от которой не отказалась бы и раннехристианская церковь. Во-первых, нужно было судить о людях не по внешнему виду и поведению, а по «содержимому их сердца». Жадность, сплетни, насилие, предубеждение, лицемерие следовало считать тягчайшими грехами. Прославляли естественность, восхваляли всеобщее братство и общинный образ жизни. И над всем должна была властвовать любовь. –

На некоторое время молодежь всего мира объединилась в любви к простым жизненным ценностям и ненависти к материализму. Одним из самых мощных проводников этих идей стал рок-н-ролл. Именно он донес весть об ЛСД от Нью-Йорка и Сан-Франциско до Токио, Пекина, Москвы, Лондона и Парижа. Кто узнал бы об индийских гуру и английском колдуне, если бы о них не поведали миру Битлз и Роллинг Стоунз?

Хэппэнинги, фестивали, плакаты, пресса, книги, газетные новости – все это работало на рок-культуру. Каждое интервью с великим музыкантом было событием. Что скажет Леннон о революции? Каково мнение Джаггера о марксизме? Как думает Дилан, являются ли психоделические препараты средством духовного роста?

 

Дух Вудстока

Ответом на религиозные чаяния молодежи стал художественный и музыкальный фестиваль в Вудстоке (штат Нью-Йорк) в августе 1969 г. Главная часть программы – непрерывное самовосхваление при участии радио и прессы, освещавших весь тот радостный хаос, который творился на сцене. Один из организаторов заявил: «Если именно эти дети наследуют мир, я за него не беспокоюсь». Устроители фестиваля скромно называли действо «тремя днями мира и музыки».

Три дня форума собрали в открытом поле свыше 500 000 молодых людей, жаждавших насладиться выступлениями выдающихся рок-музыкантов планеты: Джими Хендрикса (Jimi Hendrix), Ху (The Who), Бэнд (The Band), Грэитфул Дэд (Grateful Dead), Сантаны (Santana), Джо Кокера (Joe Cocker). Для поддержания порядка не привлекались ни специальная охрана, ни чрезвычайные силы полиции. Очень скоро ограждения были сняты и фестиваль превратился в бесплатное действо. Продовольствия едва хватало на всех, быт не был обустроен. Сотни человек отравились низкокачественным ЛСД. Родилось двое детей и от передозировки героина умерло двое взрослых. Но, несмотря на это, не было несчастных случаев, насилия и оскорблений, никаких беспорядков, столь естественных при подобных скоплениях людей. Именно это всеобщее дружелюбие и вызвало восхищение прессы. «Мы питаем друг друга, – говорил ошеломленный ведущий. – Должно быть, мы на небесах, ребята! ».

Джон Себастиан (John Sebastian), чья группа Лавин Спунфул (Lovin' Spoonful) была среди пионеров фолк-роковых команд, прибыл на фестиваль, не собираясь выступать. Обкурившийся, в выцветшей джинсовой куртке, он был настоящим наивным и оттягивающимся в полный рост широкоглазым хиппи а ля Джон Леннон. Казалось, он верил, что Царствие Божие уже пришло, и частично лишился дара речи от благоговения. «Шире! – крикнул он, увидев огромную массу людей, когда его наконец-то втащили на сцену. – Дальше! Ниже! Выше! Вы восхитительны. Вас тут целый город. Это круто: приехать и увидеть людей, живущих в палатках. Шалаш – вот что нужно, когда есть любовь. Это я вам говорю! ».

Миф о Вудстоке был очень похож на тот миф, которого придерживался Скотт Маккензи (Scott McKenzie) в своей песне «Сан-Франциско» («San Francisco»): «Вот новое поколение. У него на все есть ответы». Это был миф о том, что это поколение и есть поколение «зрелых людей», существование которых не омрачено алчностью и враждой друг к другу, поколение, которому не нужна «рука закона». Казалось, им достаточно слушаться «диктатуры собственного сердца».

Фильм «Вудсток», выпущенный компанией Уорнер Бразэрс (а ведь именно он и познакомил большую часть людей с Вудстоком), был смонтирован таким образом, что было невозможно не симпатизировать идее о возврате к первобытной невинности. Фанаты катались в грязи и представали перед миром «новыми дикарями», как бы показывая, что чистота тела не является залогом душевной чистоты. Только что познакомившиеся парни и девушки нагими удалялись в высокую траву, чтобы совокупляться там без зазрения совести. У всех хорошее настроение, на лицах счастливые улыбки.

Джони Митчелл (Joni Mitchell) написала песню «Вудсток», в которой фестиваль был изображен очередной ступенью на лесенке эволюции. Песня призывала вернуться в Эдем.

Но фестиваль длился только три дня, и для многих был лишь шансом бесплатно послушать любимых исполнителей: Джефферсон Эроплейн (Jefferson Airplane), Дженис Джоплин (Janis Joplin) и Кросби Стилз энд Неш (Crosby, Stills & Nash). Но чрезвычайно наивно было бы говорить о коренных изменениях в человеческом естестве на основании того, что толпа людей вела себя спокойно на бесплатном рок-фестивале. При других обстоятельствах другие люди, слушая другую музыку, могли бы учинить полное безобразие.

Лозунг «Музыка и мир» объединил всех лишь потому, что люди хотели верить: перемены наконец-то свершились. В бурное десятилетие, когда во Вьетнаме гремела война, а волна убийств и волнений охватила города, людям хотелось доказать самим себе: они могут жить иначе. Наркотики, медитация и мысли о добре, которые они черпали в музыке, создавали иллюзию, будто они обрели ту самую любовь, которая может спасти мир. Вудсток казался микрокосмом грядущего рая.

 

Конец мечты

Однако лихорадка по имени Вудсток быстро прошла. В течение первых четырех месяцев последовал первый удар, показавший, что лекарство от греха так и не было найдено. Роллинг Стоунз (Rolling Stones) должны были дать бесплатный концерт на калифорнийском ипподроме. Чтобы доказать, что новому поколению не нужно всевидящее око закона, на концерт в качестве охранников были приглашены члены группировки «Ангелы ада» – порождение вьетнамской войны. Это был символический жест: стоящим вне закона людям поручили дело поддержания порядка. Также было решено, что зарплату они получат не наличными, а пивом.

В Алтамонте, не в пример Вудстоку, все вышло с точностью до наоборот. Астрологи предупреждали о неблагоприятном положении планет. В день концерта последовала серия вспышек жестокости – следствие приема недоброкачественного ЛСД. Когда Роллинг Стоунз начали играть «Симпатию к дьяволу», «Ангелы ада» закололи около сцены восемнадцатилетнего чернокожего подростка. Тогда же Джаггер сказал своим музыкантам: «Всегда происходит что-то странное, когда мы исполняем этот номер».

В возникшей сумятице Джаггер старался успокоить толпу. Он попытался воззвать к совести свободных людей (он, кстати, проповедовал: «Я всегда волен делать, что хочу» («Я свободен») («I'm free»)). Теперь ему предстояло призвать этих свободных людей к порядку. «Что там за драка? Эй, ребята! Кто хочет подраться? В чем дело? Почему мы там деремся? Мы не хотим драться. Прекратите! У нас же все шло хорошо...».

«Его сатанинское величество» оказалось бессильным перед лицом открытого насилия. Напрасно Джаггер взывал к разуму беснующихся, напрасно призывал их к спокойствию, а не к праведности. Это был трагический вечер. И на тех, кто видел фильм под названием «Укрой меня» («Gimme Shelter») – документальную версию случившегося, – он подействовал отрезвляюще. Как рассказывали наблюдатели, на последовавшем за этим турне по Америке Мик Джаггер выходил на сцену с огромным распятием на шее.

Алтамонт был всего-навсего вторым рок-фестивалем, но его принято считать началом конца эпохи утопических мечтаний 1960-х годов. Появились мысли о том, что, быть может, новое поколение не особенно отличается от старого. Длинные волосы, более свободная сексуальная жизнь, другой набор наркотиков – вот и всё различие. «По мне, на улицах все то же самое, – написал Пит Тауншенд (Pete Townshend) в сингле группы Ху (The Who) «Не хочу снова быть одураченным» («Won't Get Fooled Again»): «Познакомься с новым хозяином. Он мало чем отличается от старого». «Собственно, ничего и не произошло. Просто мы все вырядились, – комментировал Леннон. – Все те же воротилы у власти, все те же люди делают «бабки». Все по-прежнему. Они снова надули целое поколение».

Свидетельств всеобщего разочарования было предостаточно. И главными из них были смерти. За два года из жизни ушли Брайн Джонс из Роллинг Стоунз (Brian Jones, Rolling Stones), Дженис Джоплин (Janis Joplin), Джим Моррисон (Jim Morrison), Джими Хендрикс (Jimi Hendrix). И самым печальным было даже не то, что их больше нет, а то, что их убил ими же воспетый образ жизни.

Распад Битлз был не просто распадом рок-группы, объединившей собой всю рок-культуру. Под сомнение была поставлена сама способность людей уживаться друг с другом, коль скоро даже авторы композиции «Нам нужна любовь» («All You Need Is Love») не могли больше видеть друг друга.

 

Логика Мэнсона

Масла в огонь подлили убийства в Лос-Анджелесе, совершенные в течение 1969 г. «семейкой» Чарльза Мэнсона. Мэнсон, как и другие, был одержим идеей пришествия нового мира. Он регулярно принимал ЛСД, интересовался религией, сочинял песни, играл на гитаре, жил в общине хиппи и боготворил Битлз. Он считал Джона, Пола, Джорджа и Ринго четырьмя всадниками Апокалипсиса. Глядя на мир сквозь «кислотные» очки, он довел обожествление мира до абсурда.

Мэнсон утверждал, что, коль скоро мы все являемся Богом, нет никакого преступления в том, что одна часть Бога воткнет стилет в другую. Единственный нравственный аспект проблемы заключался в том, чувствуешь ли ты любовь, совершая убийство. Ибо «нам нужна только любовь». «Если есть только один Бог, откуда же берется зло? ». Своих последователей он учил разрушать собственное эго обычно с помощью наркотиков, после чего заставлял совершать для него убийства в ожидании последней массовой бойни, в которой только Мэнсон и его последователи уцелеют и затем станут творцами нового мира.

Мэнсон впитывал в себя то, на что другие не обращали пристального внимания, внимательно изучал то, мимо чего проходили остальные. В конце концов в его голове образовалась «горючая смесь» из разрозненных и лишь наполовину понятных ему философских систем мира хиппи. Особенно страшна была логика Мэнсона*. Отказавшись от мысли о верховном божестве, он отверг и всякую мораль. Он считал мир скоплением людей с разрушенным эго, где правит сильнейший и ничто не имеет значения, поскольку все и вся – лишь часть неизвестного бога.

«Чарльз Мэнсон верил в древние индуистские представления о том, что добро и зло, хаос и порядок – все находит примирение в Едином, – пишет оксфордский преподаватель восточных религий Р.Ч. Занер (R.C. Zaehner). – Он верил и действовал согласно своим убеждениям. Не одна «богатая свинья» встретила кровавый и несвоевременный конец из-за того, что Чарли обладал кристально ясной логикой, вовсе не свойственной сумасшедшим. Он серьезно относился к туманным и амбивалентным учениям индийских верований, но его выводы полностью противоречили выводам традиционных религий».

 

Ждать больше нечего

60-е годы подходили к концу в атмосфере тревожных ожиданий. Никто не хотел расставаться даже с малыми завоеваниями этого десятилетия, хотя поверить в мгновенное преображение человечества было очень сложно. Писатель Дэвид Даунинг, автор очерка о группе Кросби Стилз энд Нэш (Crosby, Stills & Nash), пишет о настроениях молодежи того времени: «Никаких новых целей не сформулировано, новых путей не найдено. Отказ от одной системы общественных и личных ценностей автоматически не создает альтернативной системы. Это долгий процесс. В настоящее время вы... создаете маленький гармоничный мирок, ибо израненный мир вовсе не меняется оттого, что вы по-новому начинаете его понимать. Кросби Стилз энд Нэш такой мирок создают. Каким бы талантом вы ни обладали, достать кролика из шляпы не удастся, если шляпы не существует».

Глашатаи рок-н-ролла заперлись по домам, найдя утешение в традиционных ценностях. В своем первом постбитловском альбоме Леннон (Lennon) поет о том, что мечте пришел конец, что Бог – это миф, такой же как религия, политика и рок-н-ролл. В песне «Длинная извилистая дорога» («А long and winding road») из альбома «Пусть будет так» («Let it Be»), он поет, что путешествие подошло к концу и теперь он доверяет только «Йоко и себе» («Yoko and me/ That's reality»).

В знаменитом интервью журналу «Роллинг Стоун» в 1970 г. Джон задал тон новому десятилетию: «Я больше не верю в мифы, а Битлз – лишь один из мифов. Я не верю в него. Я говорю обо всем поколении. Настал конец мечтаниям. Им настал конец, и мы должны опуститься до так называемой реальности».

Возврат к «реальности» выглядел всеобщим отходом от дел. Пол Маккартни удалился на свою шотландскую ферму и забросил поэзию. Не стало поэтического стиля, ассоциировавшегося с Битлз.

Боб Дилан (Bob Dylan) стал больше походить на еврейского бизнесмена, чем на рок-звезду. Он тоже поселился в деревне и начал создавать песни, которые были значительно «беззубее» всего того, что он делал раньше. В лирике бывшего рок-пророка появились фразы типа «тесно обнявшись всю ночь», в которых «ночь» (night) рифмовалась с «блистать» (shining bright), по избитости напоминая наши «розы–морозы» и «любовь–кровь». На пластинках «Силуэты Нэшвилла» («Nashville Skyline») 1969 г. и «Новое утро» («New Morning») 1970 г. он затрагивает кое-какие проблемы, но все они успешно разрешаются в объятиях возлюбленной.

 

Иглз и Джексон Браун (Eagles & Jackson Browne)

Новые композиторы, только-только «созревшие» к началу 70-х годов, надеялись, что вольются в славное движение 60-х, но вдруг увидели, что рок сменил ориентиры. Вместо того чтобы, как раньше, смотреть на окружающий мир или в небо, исполнители ушли в себя, стали изучать движения собственной души в обстановке полной культурной инерции.

Это настроение было лучше всего понято группой Иглз и Джексоном Брауном, т.е. музыкантами, чье творчество питалось оптимизмом 1960-х, но попавшими в звукозаписывающие студии лишь после того, как «бал окончился». Они сосредоточились на поиске смысла в мире, лишенном иллюзий.

Дон Хенли (Don Henley) (Иглз) говорил:

«Первая половина 70-х походила на громадный исход. В конце 60-х на улицах были толпы народа, все принимали «кислоту» и думали, что она изменит мир. И все были просто в шоке оттого, что ничего не изменилось. Я не говорю, что люди обязаны расставаться со своими мифами и мечтами, но в 70-е все прежние ценности рухнули.

Альбом «Отель «Калифорния» («Hotel «California») – попытка найти новый взгляд на мир, создать новые ценности, поставить перед собой новую манящую цель, значительную и не похожую на прежние воздушные замки. Предыдущие цели не имели корней, они были слишком оторваны от реальности».

Песни Иглз с их мелодичными вокальными партиями и интонацией «кантри» рассказывали (не без сожаления) о духовных исканиях безмятежных калифорнийцев, которые, с одной стороны, шумно поглощали жизненные блага, а с другой, мечтали найти душевный покой в творениях мистиков и аскетов. Между строк читалось: им не нравились трудности повседневной жизни («Быстрая улица» – «Fast Lane»), но они с удовольствием рассказывали о тех «излишествах», которых когда-то вкусили сполна и которые завели их в тупик.

Подобно Екклесиасту, сказавшему: «Суета сует, все суета» и тут же ринувшемуся в погоню за наслаждениями в надежде доказать свои слова делом, герои песен Иглз ездят в быстрых машинах, ухлестывают за женщинами, ни в чем себе не отказывают и глушат текилу. И все это для того, чтобы потом накропать покаянную песню вроде «На грани» («Take it to the limit») или «Когда иллюзии уходят» («After the thrill is gone»).

Их сердца грела тема пустого гедонизма из концептуального альбома 1973 г. «Десперадо» («Desperado»). Десперадо – это неугомонный человек, который пытается удовлетворить свои аппетиты, предаваясь всем мыслимым земным наслаждениям. Но чем больше удовольствий он получает, тем ненасытнее становится. Какие бы блага он ни получал, ему хочется нового, неиспробованного.

Много лет спустя я спросил основателя группы Бёрни Лидона (Bernie Leadon), ставшего христианином, что он чувствует, вспоминая все эти песни.

«Я по-прежнему думаю, что они очень тонко отражали состояние человека, – ответил певец. – Но ответа они не давали. Мы получали немало, но всегда хотели того, чего не могли обрести. Успокоимся ли мы хоть когда-нибудь? Окончательный ответ: нет. В последних строках песни «Отель «Калифорния» говорится о том, что мы зашли в тупик, из которого не в силах выбраться. У нас есть дорогие машины и кредитные карточки, но мы в ловушке. Мы жертвы собственного аппетита. Мы, как на конвейере, и все, на что мы способны, – это удовлетворять свои физические потребности: больше секса, денег, еды. Потом более крутого секса, более изысканной еды. Я слышал, как люди говорят: «Дайте мне много всего, и тогда я буду доволен». Но в конечном итоге доволен никто не бывает».

Джексон Браун (Jackson Browne) никогда не опускался до такой жалости к себе, однако и в его творчестве отразился поиск утраченной мечты. То и дело в его песнях проскальзывает мысль о поиске истины, о необходимости жить иначе – лучше.

В песнях альбома «Притворщик» («The Pretender») выкристаллизовывается эта мысль. Браун понимает, что жизнь, лишенная цели, приводит к застою: его «Притворщик» – это идеалист 60-х годов, который переживает кризис веры. Ему нужно во что-то верить, но он понимает, что его былые мечты неосуществимы. Он пускается в погоню за золотом, пытается вернуться в суетную жизнь, т.е. к тому, против чего так яростно выступал. Начав молодым дерзким оптимистом, он в итоге сдается.

 

Экзотические культы

Не все смогли вернуться к «нормальной» жизни. Многие утратили творческие способности из-за наркотиков и занятий йогой. Они тянулись к более авторитарным формам религии, шли в секты, где им четко говорили, во что надо верить и что следует делать. Утомленные поисками идеала, не ведающие, где правда, эти люди стремились подчиниться жестким правилам, находили успокоение в строгой повседневной дисциплине.

В 1971 г. во время американского турне с группой Флитвуд Мэк (Fleetwood Mac) гитарист Джереми Спенсер (Jeremy Spencer) вдруг пропал и объявился только через четыре дня, но уже в качестве члена «Божьих детей» – псевдохристианского культа, использовавшего проституцию для обращения в свою веру мужчин и устраивавшего своим приверженцам «промывку мозгов». Когда менеджер группы разыскал его, то обнаружил человека, отрезавшего себе волосы, не желавшего вернуться во Флитвуд Мэк и называвшего себя Джонатаном.

«Его здорово обработали, мне было больно на это смотреть, – признался администратор гастролей. – Он непрестанно бормотал: «Иисус любит тебя». Там было еще пять сотен человек, которые выглядели сумасшедшими». Позднее с разрешения «Божьих детей» Спенсер записывал альбомы под своим именем, но тексты были строго выдержаны в рамках «партийной» идеологии. За год до этого один из отцов-основателей группы, Питер Грин (Peter Green), столь же неожиданно бросил группу после концерта в Лондоне. Он никак не мог совместить свой «звездный» образ жизни с желанием бороться за социальную справедливость. Поговаривали, что ЛСД сыграла не последнюю роль в этом странном «обращении», но факт остается фактом: Грин стал жертвовать свои гонорары на благотворительность, изучать христианство и иудаизм. На сцену он не вернулся.

Еще более замечательное обращение произошло с Кэтом Стивенсом (Cat Stevens). Он родился в семье католиков. После духовного кризиса забросил карьеру студийного музыканта, продал свои золотые диски, принял ислам. Теперь он проповедует под именем Юсеф Ислам (Yusef Islam). Он типичный продукт своего голодного поколения: принимал ЛСД, увлекался буддизмом, медитацией, интересовался нумерологией и астрологией. Но в 1975 г., став уже коммерческой суперзвездой, он заявил: «В жизни осталось только два пути: либо влюбиться по уши, либо заняться духовными исканиями... Сегодня я верю только Богу».

Прошло еще четыре года, прежде чем в руки Стивенса попал Коран. «До того момента я думал, что в каждой религии есть доля истины. Прочитав Коран, я осознал, что религию придумать невозможно. Либо это истинная религия, т.е. она от Бога, либо она не от Бога. Ислам значит «покорность Богу» – и эта религия от Бога».

Он стал носить белые одежды, в которых ходят мусульмане Ближнего Востока, совершать намаз пять раз в день, организовал «Исламский круг» – образовательный траст, расположенный в помещении бывшего склада на севере Лондона. Он прекратил слушать рок-н-ролл, продал с аукциона свою гитару, потому что у него возникли некоторые сомнения «о законосообразности игры на струнных инструментах», и совершенно отрешился от своего прошлого рок-звезды.

«Когда-то я верил в астрологию, – говорил он, – я верил в И-Цзин. Я верил во все подряд. И мне даже казалось, что я знаю, куда иду. Но в конце концов вы видите истинный образ жизни и понимаете: самому придумать такое невозможно. Если вам нужна свобода, чтобы до бесконечности повторять прежние ошибки, – это ваше дело. Когда же вы нашли нечто стоящее, то путь этот приведет вас именно туда, куда нужно. Больше не придется искать. Конечный пункт земного пути – могила. Понимаете, что из этого следует? ».

Глава 7.

Да здравствует мистика!

 

 

 

«Я думаю, что музыка духовна по сути. Пение, игра на музыкальном инструменте – духовны. Это занятие пришло из духовного мира».

⇐ Предыдущая12131415161718192021Следующая ⇒

Поделиться: