ВОСПРИЯТИЕ ФОРМЫ: ВРОЖДЕННОЕ ИЛИ ПРИОБРЕТЕННОЕ? Замечается. Это лишь подтверждает тот факт, что представители одного класса объектов. Замечается. Это лишь подтверждает тот факт, что представители одного класса объектов

Рис. 8-21

замечается. Это лишь подтверждает тот факт, что представители одного класса объектов отличаются друг от друга, что это различие в соответствующих условиях воспринимается. К какому результату привело бы совместное предъявление членов пары при условии, что наблюдатель не ищет различий? Такой эксперимент трудно осуществить, ведь в какой-то момент мы должны спросить наблюдателя, кажутся фигуры одинаковыми или различными. Если мы спросим его об этом, когда фигуры еще находятся перед ним, мы немедленно вызовем специальную установку на поиск различий; если мы спросим его после удаления фигур, мы сталкиваемся с проблемой памяти.

И все же факт состоит в том, что раз научение различению произошло, объекты одного класса будут выглядеть весьма отлично друг от друга, даже если они показываются один за другим. Следовательно, в памяти должна существовать какая-то основа для различения, которой не было раньше. Правдоподобное объяснение того, что происходит в этом случае, моясет выглядеть следующим образом. При первоначальном столкновении с представителем нового класса объектов далеко не все нюансы замечаются, привлекают внимание, неявно «описываются» или, короче, воспринимаются. (Сложная фигура из рис. 7-17 в гл. 7 представляет собой еще один хороший пример.) Стимульные признаки каждого такого нюанса регистрируются, но мы неоднократно видели, что необходимо различать проксимальный стимул как физическую сущность и перцептивную организацию, которую он вызывает. Следовательно, следы в памяти или адекватные следы, соответствующие каждой детали фигуры, отсутствуют. Хорошо работающим правилом по отношению к запоминанию и научению является правило, согласно которому лишь то, что воспринимается, кодируется в памяти.

Если это так, то не удивительно, что, когда позднее встречается другой член класса, он будет казаться похожим на виденное ранее. Ведь нет никаких оснований для их различе-

83

ния. Однако было бы ошибочным сваливать всю вину на недостатки памяти. Эти недостатки отражают более фундаментальный факт, а именно в первую очередь неадекватность и неполноту восприятия. Следовательно, когда в конце концов различение происходит, это означает, что соответствующие нюансы воспринимаются и, таким образом, фиксируются в памяти.

Как происходит это изменение? Очевидный ответ тот, что часто приходится отличать друг от друга разных представителей одного класса объектов, поэтому мы начинаем искать признаки, которые позволили бы нам различить их. Это привлекает внимание к различным аспектам фигуры, а процесс внимания, несмотря на его исключительное психологическое значение, исследован далеко не достаточно. Так, например, если мы хотим научиться отличать одну модель автомобиля от другой, мы скоро поймем, что для этого необходимо замечать незначительные различия в общих очертаниях, которые вначале и не привлекали нашего внимания (см. рис. 8-22).

Рис. 8-22

Однако гораздо чаще способность различать развивается непроизвольно, без какого-либо усилия с нашей стороны и без осознания того признака, который позволяет нам осуществить различение. Мы не знаем, как это происходит, но возможно, что достаточно неоднократного предъявления объектов данного класса. Причиной может быть увеличение при повторном предъявлении дифференцированности следа памяти (или комплекса следов, связанных со всеми предыдущими столкновениями с данным и похожими объектами). Возмоясно, при каждом предъявлении замечается какой-либо признак, которого не было в предшествующих предъявлениях. Так формируется след этого признака и т. д. По мере развития все более «обогащенного» следа появляется основа для сопоставления актуально присутствующей в зрительном поле фигуры с фигурами, виденными ранее.

Лабораторные исследования этой проблемы пока находятся на начальной стадии. Были проведены эксперименты, показавшие, что в результате повторных предъявлений становится возможным различение новых фигур, которые сначала казались совершенно одинаковыми. В одном из таких экспериментов было установлено, что детям требуется значительно более продолжительное время для перехода к такому различению, чем взрослым⁴⁵. Были выполнены также эксперименты для проверки двух гипотез относительно основы для научения раз-

84

ВОСПРИЯТИЕ ФОРМЫ: ВРОЖДЕННОЕ ИЛИ ПРИОБРЕТЕННОЕ?

личению, о них шла речь в предыдущем абзаце⁴⁶. Одна гипотеза, сам исследователь называет ее «заучиванием прототипа», а другие— гипотезой обогащения следа, предполагает, что уточненный след памяти каждого объекта возникает примерно так, как это было описано на этих страницах. Другая гипотеза, называющаяся гипотезой дифференциации, состоит в том, что испытуемый постепенно узнает, какие различающиеся параметры объектов оказываются релевантными. Например, ребенок мог бы научиться, что ориентация есть признак, который позволяет отличать одни буквы от других.

Схема эксперимента следующая. Сначала испытуемые — дети из детского сада— должны были научиться отличать стандартные фигуры от определенным образом трансформированных вариантов этих фигур (см. рис. 8-23). Каждый ребенок знакомился с некоторыми из фигур и с некоторыми из изображений трансформаций этих фигур. Вслед за этим образовались две экспериментальные группы. Испытуемые одной группы— группы дифференциации— теперь должны были научиться отличать друг от друга новые фигуры, но трансформированные точно так же, как и те фигуры, которые им предъявлялись на первой стадии эксперимента. Например, если дети должны были вначале научиться отличать стандартную фигуру А на рис. 8-23 от фигур с различной кривизной линий (1 и 2), то затем они должны были научиться отличать стандартную фигуру D от соответствующих фигур с различной кривизной линий (1 и 2). Испытуемые другой группы— группы прототипа — на этой второй фазе эксперимента должны были различать те лее самые фигуры, что и раньше, но с новыми вариантами трансформаций. Например, если дети различали стандартную фигуру А от 1 и 2, то теперь им нужно было научиться различать стандартную фигуру Л от 4 и 5.

Рис. 8-23

85

Дети в группе дифференциации, которым при тестировании предъявлялись новые фигуры и выученные ранее трансформации, справлялись с задачей лучше. Это рассматривается как доказательство гипотезы дифференциации, согласно которой существенным при научении является выделение аспектов или параметров формы, которые релевантны правильной идентификации. Не удивительно, что испытуемые этой группы лучше решали вторую задачу, так как тренировка с первой задачей равносильна прямой инструкции о важности признаков кривизны линий и ориентации. В результате могла появиться установка на поиск таких признаков во второй задаче. Дети в группе прототипа, которым давались старые фигуры, но с новыми трансформациями, справлялись со своей задачей значительно хуже, чем дети в группе дифференциации, но все лее значительно лучше, чем дети из контрольной группы, которые на второй стадии эксперимента получали новые фигуры и новые трансформации. Этому придается тот смысл, что прототип или обогащенный след все же может при определенных условиях содействовать и быть полезным при научении различению, но он является менее важным фактором, чем научение релевантным параметрам*. Однако вполне возможно, что у детей группы прототипа сама установка на поиск определенных параметров, которая должна была появиться на первой фазе этого эксперимента, могла бы мешать научению на второй его фазе. Испытуемый мог бы обращать внимание на параметры, бесполезные по отношению к различению фигур.

Даже если согласиться с мнением экспериментатора, что решающим фактором в различении формы является настройка на релевантные признаки объекта, остается открытым вопрос, каким образом это знание приобретается, как оно сохраняется и как применяется. Выступает ли оно в форме осознанного вербального принципа, например: «Чтобы отличить одну овцу от другой, оцени длину носа и расстояние между глазами»? Это кажется сомнительным. Но что означает утверждение, что мы выучили, какие параметры релевантны для различения, но не осознаем, что они собой представляют? Следующий вопрос состоит в том, как такое знание сохраняется. Должно ли оно сохраняться в форме какого-то вида следа памяти? В таком случае данная гипотеза сближается с гипотезой обогащения следа. Наконец, существует вопрос: как применяется это научение в тот момент, когда осуществляется различение? После того как мы научились отличать близнецов, мы, смотря на одного из

* Дальнейшие исследования тактильного различения форм детьми показали, что превосходство группы прототипа над контрольной группой исчезает, когда при тестировании сравниваемые фигуры предъявляются одновременно. Если испытуемый должен опираться на память о стандарте, его задача, очевидно, облегчается наличием следа в памяти, который репрезентирует стандарт более полно.

86

ВОСПРИЯТИЕ ФОРМЫ: ВРОЖДЕННОЕ ИЛИ ПРИОБРЕТЕННОЕ?

них и воспринимая его как отличного от другого, все еще не сможем точно указать, в каком отношении он кажется отличным. Поэтому может показаться, что научение применяется также и неосознанно.

Прежде чем закончить это обсуждение, следует как-то прокомментировать вопрос о том, когда нужно и когда не нужно учиться различению форм. В той степени, в какой восприятие формы определяется врожденными механизмами (а большинство данных и доказательств, приведенных в этой главе, свидетельствуют о существовании таких механизмов), учиться различению многих форм не нужно. Они с самого начала выглядят различно. Животному требуется определенное количество проб, чтобы научиться различению формы по той же причине, по которой ему необходимо выполнить ряд проб для того, чтобы научиться различать цвет или размеры: животное должно научиться решать проблему — форма представляет собой релевантный признак, и одна из двух форм всегда подкрепляется.

Перцептивное научение становится необходимым только тогда, когда различие между формами оказывается незначительным или же нужно различить в целом схожие, не совпадающие лишь в нюансах сложные формы. Это имеет место прежде всего в случае объектов одного класса. Однако, несомненно, имеются видовые и онтогенетические факторы, влияющие на то, при каком сходстве и при каком различии возникает необходимость в таком перцептивном научении. Взрослый легко отличает одно лицо от другого (по крайней мере, в случае индивидов его расы), тогда как ребенок, по-видимому, испытывает при этом затруднение; взрослый не будет путать различные виды треугольников, тогда как ребенок, вероятно, будет, и т. д.

Зрение и осязание

В начале этой главы упоминалась предложенная Беркли гипотеза относительно того, как происходит обучение зрительному восприятию. Согласно этой гипотезе, мы обучаемся интерпретировать ретинальное изображение с помощью информации, получаемой от осязания*. Тезис Беркли никогда не терял своей привлекательности, о чем свидетельствует хотя бы следу-

* Термины «осязание» и «тактильное восприятие» используются здесь для обозначения восприятия, возникающего в результате ощущения объекта некоторыми частями тела, обычно руками. Хотя ощущения, вызываемые деформацией кояси пальцев, являются источником информации о наличии контакта с объектом, восприятие формы и размера с помощью осязания, безусловно, основано на проприоцептивной информации о положении пальцев и других частей тела относительно друг друга.

87

ющее высказывание Джона Дьюи, сделанное двумя столетиями позже: «В конечном счете зрительное восприятие опирается на тактильное... Первоначально глаз не воспринимает пространственные отношения, эта способность появляется благодаря ассоциированию зрительных ощущений с предшествующими мышечными и тактильными впечатлениями»⁴⁷. Хотя эмпири-сты наших дней подчеркивают роль предшествующего зрительного опыта, точка зрения Беркли время от времени всплывает на поверхность и все еще разделяется многими оптометри-стами и офтальмологами, занимающимися обучением детей преодолению перцептивных дефектов того или иного рода.

Если, однако, тщательно поразмыслить над этим вопросом, то логика тезиса Беркли перестает казаться такой ясной. Почему набор дискретных ощущений, скажем, от пальцев нужно рассматривать как прямой источник истинной информации о свойствах предмета или, по крайней мере, как лучший источник, чем зрение? В этой главе мы уже вкратце обсуждали эту проблему (с. 49). И какой смысл могло бы иметь это утверждение для различных видов животных? Может ли птица научиться видеть с помощью осязания? Более того, можно спросить: настолько ли точно осязание, чтобы обеспечить большую точность восприятия формы и пространства, чем это возможно в случае зрения? Чтобы подойти к решению этого вопроса экспериментально, нужно создать сенсорный конфликт, при котором глаз будет получать информацию об объекте, отличную от той, которую будет получать рука, одновременно ощупывающая этот объект. Например, предположим, что квадрат со стороной 2, 5 см рассматривается через уменьшающую линзу, так что он кажется в два раза меньше⁴⁸. Если теперь наблюдатель ощупывает этот квадрат (теоретически это нужно делать снизу, через тонкий платок, так чтобы рука не была видна), то в принципе тактильное восприятие должно было бы информировать его, что речь идет о квадрате со стороной 2, 5 см. Таким образом, создается конфликт между двумя источниками информации. Если осязание учит зрение, следовало бы ожидать, что наблюдатель будет опираться на тактильную информацию и, таким образом, оценивать размеры как большие, чем это кажется зрительно.

Но это не то, что происходит в действительности. Наблюдатели, скорее, оценивают размеры квадрата так лее, как и в случае контрольного эксперимента, когда они просто рассматривают квадрат, не прикасаясь к нему. Обычно они не осознают, что имеется какое-то противоречие, и, более того, они уверены, что осязаемый квадрат ничем не отличается от видимого. Другими словами, зрение не просто доминирует над осязанием, но последнее как бы попадает к зрению «в плен», так что тактильные данные воспринимаются как подтверждающие зрительные. К восприятию формы больше относится другое

ВОСПРИЯТИЕ ФОРМЫ: ВРОЖДЕННОЕ ИЛИ ПРИОБРЕТЕННОЕ?

наблюдение: когда испытуемый проводит своей рукой по прямому стержню, рассматриваемому через вызывающую оптическое искривление призму, этот стержень ощущается искривленным и на ощупь⁴⁹. Были проведены эксперименты по восприятию формы, аналогичные описанным экспериментам по восприятию размера⁴⁸. Вместо уменьшающей линзы применялось цилиндрическое оптическое устройство, влияние которого сводилось к тому, что объекты начинали казаться уже, чем они были в действительности. Так, квадрат казался довольно узким прямоугольником, хотя на ощупь он, конечно, должен был бы ощущаться как квадрат. Результаты и на этот раз показали, что зрение полностью доминирует над этим восприятием, а осязаемая с помощью пальцев форма кажется соответствующей зрительному восприятию (см. рис. 8-24).

Из этих экспериментов следует, что если зрение и осязание дают противоречивую информацию, то мы воспринимаем объект на основе зрительной информации. Однако это непосредственный эффект. Убеждение, что зрение первоначально развивалось на основе осязания, связано с тем фактом, что младенец в течение длительного периода накапливает опыт с помощью этих двух сенсорных модальностей. Поэтому возможно, что в описанных экспериментах происходящее при предъявлении конфликтной ситуации не является решающим доказательством. Можно было бы утверждать, что более существен следующий вопрос: какое влияние на этот конфликт оказывает период предъявления, достаточно ли он продолжителен для возникновения изменений в восприятии?

Возможно, в упоминавшихся экспериментах зрение подавляет осязание лишь до тех пор, пока наблюдатель видит

Рис. 8-24

89

объект, после чего осязательное восприятие возвращается в нормальное состояние. Возможно даже, что, хотя вначале доминирует зрение, оно постепенно претерпевает изменения в отношении большего соответствия осязанию. Но могло бы происходить и обратное. В условиях достаточно продолжительного конфликта тактильные впечатления могли быть искажены до такой степени, что ошибки восприятия сохранялись и после устранения зрительной информации. Чтобы разрешить этот вопрос, были проведены эксперименты, в которых выяснялось, будут ли появляться изменения в восприятии при достаточно продолжительном предъявлении противоречивой сенсорной информации⁵⁰.

В одном из таких экспериментов испытуемый ощупывал квадраты разного размера, смотря на них через уменьшающую в два раза призму в течение 30 мин. Таким образом, здесь были некоторые основания ожидать, что либо зрительное, либо тактильное восприятие каким-то образом изменится. Не останавливаясь на всех проблемах, связанных с измерением этого эффекта, достаточно сказать, что изменялось не зрительное восприятие, а осязательное. Когда после периода экспозиции испытуемые на ощупь отбирали нужные квадраты, которые, как им казалось, предъявлялись до этого, подавляющее большинство испытуемых выбирали более крупные квадраты, чем те, которые они выбирали перед началом самого опыта. Таким образом, зрение научило осязание: испытуемые усвоили, что осязаемая величина квадрата стала меньше, чем это было раньше, поскольку она ассоциировалась с меньшим видимым размером во время экспозиции. Следовательно, вслед за этим воспринимаемый с помощью только одного осязания квадрат должен быть больше, чтобы казаться имеющим определенный размер.

Были проведены также эксперименты с поворотом ретиналь-ного изображения относительно вертикальной оси*. Испытуемый смотрел через реверсирующие призмы, двигая своей рукой в горизонтальной плоскости. Если рука движется в одном направлении и, следовательно, ощущается движущейся в этом направлении, но зрительно кажется движущейся в противоположную сторону, то что же будет в конечном счете восприниматься? Результаты показывают, что даже в ситуации резкого конфликта зрение берет осязание «в плен», так что наблюдатель безусловно ощущает свою руку движущейся в том направлении, в каком она видится движущейся⁵¹.

Испытуемый смотрел через правоугольную призму, которая, подобно зеркалу, переворачивает в зрительном поле левое и

* Хотя исследования, включая только что описанную работу по восприятию величины, не связаны непосредственно с восприятием формы, они обсуждаются здесь, поскольку непосредственно относятся к тезису Беркли, наглядно демонстрируя превалирование зрения над осязанием.

90

ВОСПРИЯТИЕ ФОРМЫ: ВРОЖДЕННОЕ ИЛИ ПРИОБРЕТЕННОЕ?

правое направления (см. рис. 8-25). Он рассматривал через эту призму свою руку, занимаясь при этом рисованием; ему, однако, не разрешалось писать, поэтому, пока он смотрел через призму, он не видел ни одной буквы или цифры. Обычно испытуемый в первый момент чувствовал, что его рука движется в одном направлении, хотя одновременно видел ее движущейся в другом, так что ощущаемая и видимая рука казались разными; через несколько минут испытуемый уже не испытывал никакого противоречия между тем, как он видел движение своей руки и как он ощущал его. В результате он более не затруднялся при рисовании, как это было в самом начале.

Наблюдался ли здесь послеэффект такого «зрительного плена»? Чтобы узнать это, в конце каждого периода экспозиции видимое испытуемым через призму поле закрывалось. Затем ему зачитывались разные буквы и цифры, которые он должен был быстро написать. Испытуемых также просили сообщить,

когда, по их мнению, они писали букву наоборот. Как показали результаты, примерно в 30% случаев испытуемые допускали ошибки. Испытуемые либо писали букву наоборот, либо они думали, что написали ее наоборот, хотя в действительности сделали они это правильно. Каждый испытуемый сделал, по меньшей мере, одну такую ошибку. На рис. 8-25b изображены знаки, написанные двумя испытуемыми. Довольно удивительно, что короткий период экспозиции при реверсии относительно вертикали мог привести к ошибкам в написании букв и цифр,

Рис. 8-25

91

которые настолько знакомы и столь много раз правильно писались в прошлом*.

Можно было бы попытаться показать, что ни один из этих экспериментов не имеет отношения к тезису Беркли, поскольку они ничего не говорят нам о взаимоотношении зрения и осязания у младенца. Возможно, зрение вначале обучается осязанием, но позднее в. результате многих лет независимого зрительного опыта это взаимоотношение обращается, и зрение начинает доминировать. Этот вопрос недавно исследовался на младенцах в возрасте от 7 дней и старше⁵². В одном случае предъявлялся зрительный объект, и экспериментаторы внимательно следили за тенденцией к схватыванию предмета, точно так же как и за характером самого схватывания. Было обнаружено, что все исследовавшиеся младенцы, предвосхищая схватывание, придавали своим пальцам форму, адекватную форме и размерам предмета. В другом случае предмет помещался в руку младенца, когда ни рука, ни предмет не были видны. При этом не было примеров, когда пальцам в ответ на прямой физический контакт придавалась подходящая форма, такой контакт также никогда не вел к попыткам посмотреть на предмет, по крайней мере у самых маленьких детей. В третьем случае младенцы рассматривали два поляризованных изображения объекта через соответствующие поляризующие фильтры, что вело к восприятию стереоизображения объекта, расположенного между головой младенца и экраном, где в действительности, конечно, ничего не было. Младенцы старались схватить этот объект и обнаруживали признаки беспокойства, когда им это не удавалось. В другом эксперименте стереообраз выглядел похожим не на телесный предмет с определенной достаточно твердой поверхностью, а на нечто текучее. Это привело к возникновению другого типа поведения руки: младенец двигал руку к объекту, но останавливался перед ним с раскрытыми пальцами, которые он и не пытался сомкнуть.

Это исследование показывает, что совсем маленькие дети руководствуются в своих первых исследовательских действиях исключительно зрительной информацией, так что даже ощущение объекта как телесной, осязаемой вещи не кажется, как считали столь многие, результатом обучения зрения осязанием. Соответствующая подготовка пальцев перед контактом говорит

* Доминирование зрения в интермодальных конфликтах не является безусловным. Так, одно из недавних исследований адаптации к призматическим искажениям во время гаптического обследования видимых предметов показало, что, когда внимание обращается преимущественно на вид предметов, адаптируется осязание, когда нее внимание обращается на осязательные ощущения, адаптационные сдвиги возникают в зрительной модальности ( Kelso Y. A. et al. Allocation of attention and the locus of adaptation to displaced vision.—Journal of Experimental Psychology: Human Perception and Performance. 1975, 1, 383 -394). (Прим. ред.)

ВОСПРИЯТИЕ ФОРМЫ: ВРОЖДЕННОЕ ИЛИ ПРИОБРЕТЕННОЕ?

о возможности правильного восприятия формы на основе одного только зрения. Напротив, раннее поведение младенцев не кажется управляемым на основе чисто тактильной информации.

Из этих работ можно сделать вывод, что Беркли не просто ошибался. В действительности справедливым оказывается прямо противоположное — ребенок учится тактильной оценке величины и формы предметов благодаря получаемой одновременно зрительной информации. Другими словами, когда ребенок схватывает предмет, положение пальцев по отношению друг к другу и к руке как целому отражается в проприоцеп-тивной информации, идущей в мозг. Размер и формы, которые начинает означать этот комплекс сигналов, вполне могут быть результатом его ассоциирования с одновременно поставляемыми зрением сведениями. В этом, разумеется, и состояло значение описанных выше экспериментов по адаптации. Поэтому можно было бы сказать, что становление восприятия размера и формы посредством осязания осуществляется благодаря процессу визуализации, по крайней мере, у тех, кто не был рожден слепым.

сылки:

1. Kohler W. Dynamics in Psychology. Liveright Publishing Corp., 1940, 125—144.

2. Levine R., Chein J., Murphy G. The relation of the intensity of a need to the amount of perceptual distortion: a preliminary report.—Journal of Psychology, 1942, 13, 283—293.

3. Wallach H. Some considerations concerning the relation between perception and cognition.—Journal of Personality, 1949, 18, 6—13.

4. Gottschaldt K. Uber den EinfluB der Erfahrung auf die Wahrnehmung von

Figuren, I.—Psychologische Forschung, 1926, 8, 261—317.

5. Djang S. The role of past experience in the visual apprehension of masked forms.—Journal of Experimental Psychology, 1937, 20, 29—59.

6. Zuckerman C. B. Rock J. A reappraisal of the roles of past experience and innate organizing processes in visual perception.—Psychological Bulletin, 1957, 54, 269—296.

7. Witkin H. A. Individual differences in ease of perception of embedded figures.—Journal of Personality, 1950, 19, 1—15.

8. Rubin E. Visuell Wahrgenommene Figuren. Gyldendalske, 1921.

9. Rock I., Kremen 1. A re-examination of Rubin's figural after-effect.— Journal of Experimental Psychology, 1957, 53, 23—30.

10. Gottschaldt K. Uber den EinfluB der Erfahrung auf die Wahrnehmung von Figuren, II. Psychologische Forschung, 1929, 12, 1—87; Dutton M. S., Traill P. M. A repetition of Rubin's figure-ground experiment.—British Journal of Psychology, 1933, 23, 389—400; Cornwell H. G. Prior experience as a determinant of figure-ground organization.—Journal of Experimental Psychology, 1964, 68, 108—109; Botha E. Past experience and figure-ground perception.—Perceptual and Motor Skills, 1963, 16, 183—288; Vetter R. J. Perception of ambiguous figure-ground patterns as a function of past experience.—Perceptual and Motor Skills, 1965, 20, 183—188.

С

93

11. beeper R. A study of a neglected portion of the field of learning: The development of sensory organization.—Journal of Genetic Psychology, 1935, 46, 41—75.

12. Vogel A. The roie of past experience in the perception of fragmented figures. M. A. thesis, New School for Social Research, 1954.

13. Zangwill O. L. A study of the significance of attitude in recognition.—British Journal of Psychology, 1938, 28, 12—17; Bruner J. S., Minturn A. L. Perceptual identification and perceptual organization.—Journal of General Psychology, 1955, 53, 21—28; Bugelski B. R., Alampay D. A. The role of frequency in developing perceptual sets.—Canadian Journal of Psychology, 1961, 15, 205—211; Steinfeld G. J. Concepts of set and availability and their relation to the reorganization of ambiguous pictorial stimuli. — Psychological Review, 1967, 74, 505—522.

14. Boring E. G. A new ambiguous figure.—American Journal of Psychology, 1930, 42, 444—445.

15. Schafer R., Murphy G. The role of autism in a visual figure-ground relationship.—Journal of Experimental Psychology, 1943, 32, 335—343.

16. Epstein W., Rock I. Perceptual set as an artifact of recency.—American Journal of Psychology, 1960, 73, 314—328.

17. Epstein W., DeShazo D. Recency as a function of perceptual oscillation.— American Journal of Psychology, 1961, 74, 215—223.

18. Sperling G. The information available in brief visual presentations. Psychological Monographs, 1960, 7 i, No. 11, Whole No., 498; Averbach E., Sperling G. Short-term storage of information in vision.—In: Symposium on Information Theory. Edit. Cherry C, Thornton Butterworth, Ltd., 1961. 196—211. Похожий эксперимент был проведен: Eriksen С. W., happin J. S. Selective attention and very short-term recognition memory for nonsense

forms.—Journal of Experimental Psychology, 1967, 73, 358—364.

19. Egeth H. Selective attention.—Psychological Bulletin, 1967, 67, 41—57.

20. Allport F. H. Theories of Perception and the Concept of Structure. John Wiley & Sons, Inc., 1955.

21. Dixon N. F. Subliminal Perception: The Nature of a Controversy. McGraw-Hill Publishing Co., 1971.

22. Senden M. von. Space and Sight: The Perception of Space and Shape in the Congenitally Blind Before and After Operation. Methuen & Co., Ltd., 1960.

23. Zuckerman, Rock. Op. cit., 1957, 286—287.

24. Tinbergen N., Perdeck A. C. On the stimulus situation releasing the begging response in the newly hatched Herring Gull chick (Larus a.argentatus).— Behavior, 1950, 3, 1—39.

25. Фанц Р. Восприятие формы. — В сб.: Восприятие. Механизмы и модели. М.: Мир, 1974, с. 338—350; Fantz R. L. The origin of form perception.— Scientific American, 1961, 204, 66—72.

26. Fantz R. L. Ontogeny of perception. Chap. 10.—In: Behavior of Nonhuman Primates, Vol. II edit, by A. M. Schrier, H. F. Harlow, and Stollnitz F. Academic Press, Inc., 1965.

27. Hershenson M. Vibuai discrimination in the human newborn.—Journal of Comparative and Physiological Psychology, 1964, 58, 270—276; Salapatek P., Kessen W. Visual scanning of triangles by the human newborn.—Journal of Experimental Child Psychology, 1966, 3, 155—167; Salapatek P. Visual scanning of geometric figures by the human newborn.—Journal of Comparative and Physiological Psychology, 1968, 66, 247—258.

28. Бауэр Т. Зрительный мир грудного младенца. — В сб.: Восприятие. Механизмы и модели. М.: Мир, 1974. с. 351—360.

29. Riesen A. H. Arrested vision.—Scientific American, 1950, 183, 16—19.

30. Riesen A. H. Plasticity of behavior: psychological aspects.—In: Biological and Biochemical Bases of Behavior (Harlow H. F., Woolsey C. N., eds.). University of Wisconsin Press, 1958; Stimulation as a requirement for growth and function in behavioral development.—In: Functions of Varied Ex-

94

ВОСПРИЯТИЕ ФОРМЫ: ВРОЖДЕННОЕ ИЛИ ПРИОБРЕТЕННОЕ?

perience (Fiske D. W., Maddi S. R., eds.). Dorsey Press, 1961; Siegel A. I. Deprivation of visual form definition in the ring dove: I. Discriminatory learning.—Journal of Comparative and Physiological Psychology, 1953 46, 115—119; Meyers В., McCleary R. A. Interocular transfer of a pattern discrimination in pattern-deprived cats.—Journal of Comparative and Physiological Psychology, 1964, 57, 16—21.

31. Wiesel T. N., Hubel D. H. Single cell responses in striate cortex of kittens deprived of vision in one eye.—Journal of Neurophysiology, 1963, 26, 1004— 1017; Comparison of the effects of unilateral and bilateral eye closure on cortical unit responses in kittens.—Journal of Neurophysiology, 1965, 28, 1029—1040; Extent of recovery from the effects of visual deprivation in kittens.—Journal of Neurophysiology, 1965, 28, 1060—1072; Ganz., Fitch M. The effect of visual deprivation on perceptual behavior.—Experimental Neurology, 1968, 22, 638—660; Ganz L., Fitch M., Satterberg J. A. The selective effect of visual deprivation on receptive field shape determined neurophysiologically.—Experimental Neurology, 1968, 22, 614—637.

32. Riesen A. H., Ramsey R. L., Wilson P. D. Development of visual acuity in rhesus monkeys deprived of patterned light during early infancy.—Psycho-nomic Science, 1964, 1, 33—34.

33. Gibson E., Walk R. D., Tighe T. J. Enhancement and deprivation of visual stimulation during rearing as factors in visual discrimination learning.— Journal of Comparative and Physiological Psychology, 1959, 52, 74—81; Hebb D. O. The innate organization of visual activity: I. Perception of figures by rats reared in total darkness.—Journal of Genetic Psychology, 1937, 51, 101—126.

34. Blakemore C, Cooper G. F. Development of the brain depends on the visual environment.—Nature, 1970, 228, 477—478; Blakemore C, Mitchell E. D. Environmental modification of the visual cortex and the neutral basis of learning and memory.—Nature, 1973, 241, 467—468.

35. Hirsch H. V. В., Spinelli D. N. Visual experience modifies distribution of horizontally and vertically oriented receptive fields in cats.—Science. 1970, 168, 869—871; Modification of the distribution of receptive field orientations in cats by selective visual exposure during development.—Experimental Brain Research, 1971, 13, 509—527.

36. Hubel D. H., Wiesel T. N. Receptive fields of cells in striate cortex of very young, visually inexperienced kittens.—Journal of Neurophysiology, 1963, 26, 994—1002.

37. Blakemore, Cooper. Op.cit; See also: Ganz, Fitch. Op. cit.

38. Hirsch H. V. B. Visual perception in cats after environmental surgery.—Experimental Brain Research, 1972, 15, 405—423.

39. Muir D. W., Mitchell D. E. Visual resolution and experience: acuity deficits in cats following early selective visual deprivation.—Science, 1973, 180, 420—422; Freeman R. D., Mitchell D. E., Millodot M. A neural effect of partial visual deprivation in humans.—Science, 1972, 175, 1384—1386.

40. See: Siegel (30).

41. Tucker A. F. The effect of early light and form deprivation on the visual behavior of the chicken. Unpublished Ph. D. dissertation, University of Chicago, 1957.

42. Nealy S. M., Riley D. A. Loss and recovery of discrimination of visual depth in dark-reared rats.—American Journal of Psychology, 1963, 76, 329—332.

43. Zimmermann R. R., Torrey С. С Ontogeny of learning. Chap. 11.—In: Behavior of Nonhuman Primates, Vol. II (edit, by Schrier A. M., Harlow H. F., Stollnitz F.). Academic Press, Inc., 1965.

44. Bower T. G. R. The determinants of perceptual units in infancy.—Psycho-nomic Science, 1965, 3, 323—324; Phenomenal identity and form perception in an infant.—Perception & Psychophysics, 1967, 2, 74—76.

45. Gibson J. J., Gibson E. J. Perceptual learning: differentiation or enrichment? —Psychological Review, 1955, 62, 32—41.

95

46. Pick A. D. Improvement of visual and tactual form discrimination.—Journal of Experimental Psychology, 1965, 69, 331—339.

47. Dewey J.—Psychology. Harper & Bros., 189.

48. Rock I., Victor J. Vision and touch: an experimentally created conflict between the senses.—Science, 1964, 143, 594—596; Рок И., Харрис Ч. Зрение и осязание. — В сб.: Восприятие. Механизмы и модели. М.: Мир, 1974, с. 275—289.

49. Gihson J. J. Adaptation, after-effect and contrast in the perception of curved lines.—Journal of Experimental Psychology, 1933, 16, 1—31.

50. Rock I., Mack A., Adams L., Hill A. L. Adaptation to contradictory information from vision and touch.—Psychonomic Science, 1965, 3, 435—436.

51. Harris C. S. Perceptual adaptation to inverted, reversed and displaced vision.—Psychological Review, 1965, 72, 419-444; см.: Рок И., Харрис Ч. (ссылка 48).

52. Bower Т. G. R., Broughton J. M., Moore M. К. The coordination of visual and tactual input in infants.—Perception & Psychophysics, 1970, 8, 51—53.

Глава

Иллюзии

Одной из проблем психологии восприятия, несомненно нуждающейся в объяснении, является проблема так называемых геометрических иллюзий. Почему два равных отрезка, расположенные так, что сравнить их достаточно легко, кажутся разными в окружении других линий, а совершенно прямая линия в подобных обстоятельствах выглядит изогнутой? Вот уже в течение столетия исследователи пытаются ответить на эти вопросы. Небезынтересно поразмыслить, почему так много усилий было затрачено на объяснение иллюзий. Одна причина, конечно, стремление выяснить, что именно обманывает наше восприятие. Другая причина, возможно, кроется в исторически сложившемся убеждении, что иллюзия представляет собой проблему, тогда как в правильном восприятии долго не видели ничего загадочного. Между тем сегодня многие психологи полагают, что геометрическим иллюзиям уделяется неоправданно много внимания, ведь они не характеризуют восприятия в повседневной жизни¹.

Со многими иллюзиями мы уже сталкивались. Сюда относятся и стробоскопическое движение, и индуцированное движение, и восприятие двухмерных изображений как трехмерных объектов, и, конечно, иллюзия луны. Поскольку каждая из них, так нее как и многие другие, уже обсуждались, то и не будем больше останавливаться на них. Иллюзорные восприятия встречаются столь часто, что вопрос о том, иллюзорно ли данное восприятие, часто даже не встает перед исследователем. Всегда, когда вступают в действие общие принципы восприятия, как, например, при восприятии движения или в случае перцептивных константностей, легко обнаружить или изобрести иллюзию. Так, например, когда установлено, что при зрительном восприятии размера учитывается расстояние до предмета, то можно предсказать, что при постоянстве рети-нального размера (например, в случае с луной) возникает иллюзия изменения размера, если меняется информация о расстоянии. Таким образом, некоторые иллюзии могут быть объяснены как следствия основных законов восприятия.

Но, вообще говоря, геометрические иллюзии не относятся к

97

Рис. 9-1

этому типу; по крайней мере, это не доказано. Поэтому желательно поговорить о них особо. Прежде чем сделать это, полезно определить сам термин иллюзия. Иллюзия — это ложное или неточное чувственное впечатление или восприятие. «Неточное» означает, что видимое (или слышимое, осязаемое) нами не соответствует объективной ситуации, и иными средствами, например измерением, это устанавливается. В хорошо известной иллюзии Мюллера-Лайера (рис. 9-1) две горизонтальные линии (или стрелы) равны по длине, но линия с расходящимися вовне клинообразными наконечниками а кажется длиннее. Если мы принимаем это определение, то иллюзии распадаются на два типа: на те, которые основываются на опреде- / ленных физических условиях и могут поэтому быть объяснены в соответствии с проксимальным стимулом, который такими условиями создается, и нц[те, которые обусловлены психологически. Примерами первого рода являются миражи или искаженное восприятие, связанное с восприятием предметов в воде, через призму и т. п. Мы не рассматриваем иллюзии этого типа, поскольку их объяснение лежит вне психологии. В этой главе нас интересуют иллюзии только второго типа.

Нежелательно определять иллюзию как восприятие, не соответствующее проксимальному стимулу, хотя во многих случаях такое определение и покажется правильным. Например, в иллюзии Мюллера-Лайера ретинальные изображения двух стрел равны, хотя эти линии и не выглядят равными. В этом случае ссылка на несоответствие между изображением на сетчатке и восприятием очень четко фиксирует иллюзию. Дело, однако, в том, что восприятие часто не соответствует релевантному признаку стимула, воздействующего на орган чувств, хотя восприятие, несмотря на это, все же верно. Например, верное восприятие размера при меняющемся расстоянии, несомненно, нельзя назвать иллюзией.

Читатель уже знает, проксимальный стимул часто оказывается неоднозначным признаком того, что находится в зрительном поле. Это хорошо видно из различных опытов, проведенных Эймсом². Наиболее известным из них является восприятие искаженной комнаты (см. рис. 3-42, гл. 3): «Искаженная комната» и другие опыты Эймса наглядно демонстрируют тот факт, что одно и тоже ретинальное изображение может быть порождено различными внешними объектами (например, прямоугольник в плоскости, перпендикулярной направлению взгляда, и трапеция определенной формы в плоскости, отклоняющейся от перпендикуляра, воспринимаются как правильные прямоугольники). Однако обычно у наблюдателя складывается определенное восприятие предмета, которое может соответствовать или не соответствовать тому, что имеет место на самом деле. Если восприятие соответствует, то оно правильное или верное; если же нет, то восприятие иллюзорно. Таким образом, единственное работающее определение иллюзии— это определение, указывающее на несоответствие между восприятием и объективной ситуацией*.

* Есть еще причина, почему недальновидно определять иллюзию на основе проксимальной стимуляции: в иллюзиях, определяемых физическими

98

иллюзии

Геометрические иллюзии

Общепринятого метода классификации геометрических иллюзий не существует. Однако большинство известных иллюзий можно рассматривать либо как искажение в восприятии величины (длины или размера), либо как искажение в восприятии направления линии. Многое из того, что здесь приводится, может быть уже знакомо читателю.

Иллюзии величины

V Лучшим из известных примеров является пример, описанный Мюллером и Лайером в 1889 г.: линии равной длины, оканчивающиеся сходящимися или расходящимися клиньями (см. рис. 9-1)³. Иллюзорный эффект налицо, хотя величина этого эффекта может зависеть от конкретных условий. Иллюзии можно измерять, варьируя один из сравниваемых компонентов. Наблюдатель субъективно уравнивает варьируемый компонент с другим компонентом. Степень изменения, необходимая для возникновения субъективного ощущения равенства, и есть мера иллюзии. Автору этих строк стрелу справа b пришлось, чтобы получить ощущения ее равенства стреле слева а, удлинить так, как это показано на рис. 9-2. Читатель может убедиться при помощи линейки, что стрела b теперь имеет длину 3, 2 см, а стрела а — 2, 4 см. Иллюзия, по крайней мере, в данном случае оказывается равной 25%.

Рис. 9-2

С этой иллюзией проделывались сотни опытов, и было установлено множество фактов. Так, например, наибольший иллюзорный эффект получается в том случае, ' когда угол клиньев относительно стрел небольшой и когда сами клинья ни слишком коротки, ни слишком длинны в сравнении с длиной стрел. Известно также, что для возникновения иллюзии не обязательны даже сами стрелы, а также и то, что клинья могут быть заменены какими-то другими элементами. Некоторые из таких вариантов изображены на рис. 9-3.

условиями, ретинальное изображение соответствует нашему восприятию, хотя то, что в этом случае непосредственно воспринимается, несомненно иллюзорно.

Другая, тоже хорошо известная иллюзия носит название параллелограмма Зандера (см. рис. 9-4)⁴. Две диагонали, изображенные пунктиром, равны по длине, но выглядят неравными. Иллюзия возникает, если точка на нижней стороне параллелограмма, в которой сходятся диагонали, расположена как раз под серединой верхней стороны параллелограмма. Многочисленные эксперименты, проделанные с этой фигурой, показывают, что иллюзия усиливается, когда в фигуре прочерчены не все линии и наблюдателю приходится эти диагонали воображать⁵ (см. рис. 9-5).

Рис. 9-4

Рис. 9-5

Высказывались предположения, что иллюзию Зандера можно рассматривать как разновидность иллюзии Мюллера-Лайера. (Сведение различных иллюзий к нескольким основным весьма желательно, так как в этом случае было бы достаточно объяснить эти основные иллюзии, чтобы объяснить все.) Если диагонали в параллелограмме Зандера (рис. 9-4) трактовать как стрелы, то стороны параллелограммов можно рассматривать как клинья, сходящиеся с правой диагональю под острым углом, а с левой — под тупым. Поэтому эта иллюзия может рассматриваться, по крайней мере, как подобная иллюзии Мюллера-Лайера. Однако для настоящего подтверждения этой гипотезы необходимо, чтобы две линии различались при сравнении только одним существенным моментом, а именно величиной углов клиньев, во всех же остальных отношениях они должны быть совершенно одинаковы и, значит, горизонтально ориентированы (рис. 9-6). Воспринимаемая разница в длине диагоналей при этом оказывается недостаточной, чтобы считать наше предположение подтвержденным.

100

Рис. 9-6

v Еще одна известная иллюзия впервые описана Понзо⁶. Она состоит в следующем: если два равных отрезка помещены между двумя сходящимися линиями (рис. 9-7а) или прямоугольник помещен в пучке сходящихся линий (рис. 9-7Ь), то противоположные стороны прямоугольника (или отрезки) выглядят различными по размеру: верхняя кажется длиннее. Экспериментальным путем можно выяснить условия, при которых достигается максимальный иллюзорный -эффект, напри-

Рпс. 9-7

мер угол сближения линии, величину и расположение двух отрезков.

Хорошо известна и вертикально-горизонтальная иллюзия, впервые описанная Оппелем: вертикальная линия выглядит несколько длиннее, чем равная ей горизонтальная линия⁷. Многие годы эту иллюзию обычно изображали так, как это показано на рис. 9-8а. Однако такое изображение содержит методологическую ошибку. Две линии различаются не только своей ориентацией— горизонтальной или вертикальной, но и тем, что одна делит другую пополам (см. рис. 9-9). А поскольку разделенная линия выглядит всегда короче, то пример на рис. 9-8а представляет собой смешение двух иллюзий. Для того чтобы определить влияние ориентации линий, необходимо расположить их или под углом, или в виде креста, так, как показано на рис. 9-8Ь и с. При таком расположении вертикальная линия кажется на 5—10% длиннее равной ей горизонтальной⁸.

Но читатель понимает, что термины вертикальный и горизонтальный относительны. В связи с этим возникает вопрос:

101

Рис. 9-9

является ли иллюзия результатом различной ориентации рети-нальных изображений этих линий или результатом разницы их ориентации в окружающей среде (см. с. 14 и 156)⁷. Эти факторы достаточно легко выяснить, заставив наблюдателя принять наклонное положение. Так, например, если наблюдателя расположить под уголом 45°, то на сетчатке глаза возникает изображение косых линий, хотя сами линии сохраняют прежнее положение в пространстве. При этом условии иллюзия исчезает. Наоборот, если линии расположены наклонно, как на рис. 9-10, а наблюдатель по-прежнему расположен под углом 45 ^и, то ни одна из линий не будет восприниматься как горизонтальная или вертикальная, несмотря на то что на сетчатке одна линия дает горизонтальное, а другая— вертикальное изображение. Но последняя в этом случае выглядит длиннее⁹. Полную замену пространственной и зрительной ориентации можно осуществить, представив линии так, как они расположены на рис. 9-8Ь, расположив наблюдателя под углом 90°¹⁰. Линия, расположенная горизонтально, но ретинальное изображение которой вертикально, в этом случае выглядит длиннее. Отсюда ясно, что решающим фактором является ориентация ретинальных изображений этих линий.

Рис. 9-10

По-видимому, подобные эффекты должны встречаться и в повседневной жизни. Линии в окружающей обстановке, дающие вертикальное ретинальное изображение, должны выглядеть длиннее точно таких лее линий, дающих горизонтальное изображение. Но поскольку мы не контролируем наше

102

иллюзии

восприятие измерением, оно кажется нам верным, и мы не подозреваем, что порой оно неверно и иллюзорно. Это справедливо и для не так часто встречающихся иллюзий. Разумеется, художники, архитекторы, модельеры и другие хорошо знают подобные эффекты и учитывают их в своей работе.

На рис. 9-11 показан пример иллюзии, открытый в прошлом веке Дельбёфом¹¹. В данном случае мы имеем дело уже с плоскостью, а не с линией. Левый внутренний круг выглядит больше равного ему круга справа. Разновидность этой иллюзии изображена на рис. 9-12: левый внешний круг слева выглядит меньше, чем равный ему по величине круг справа.

Как видно на рис. 9-1 За, прерывистая или пунктирная линия кансется длиннее непрерывной. Подобный эффект (см. рис 9-13Ь) получается и для пространства, разделенного и не разделенного линиями. Эти примеры подводят нас к тому, что обычно называют «иллюзией заполненного пространства» или иллюзией Оппеля-Кундта: заполненное пространство обычно выглядит больше пустого¹². (Это тот самый эффект, который связывали с иллюзией луны, ведь луна у горизонта наблюдается сквозь заполненное пространство земли, в то время как в зените мы ее видим сквозь пустое пространство.) Однако в иллюзиях этого рода в зависимости от специфики используемой конфигурации часто получаются противоречивые результаты. Так, например, разделенная линия на рис. 9-9 выглядит не длиннее, а короче линии, сравниваемой с ней. Следовательно, одно или даже несколько делений вызывают эффект, противоположный многократному делению.

На рис. 9-14 изображена иллюзия Ястрова¹³. Обе изображенные фигуры одинаковы по размеру, но нижняя выглядит гораздо больше. Еще один пример иллюзии величины впервые был описан Эббингаузом¹⁴. Равные по размеру центральные круги, изображенные на рис. 9-15, выглядят неравными: левый кажется больше.

Иллюзии направления линии

Существует множество ярких примеров иллюзий этого типа. Например, в иллюзии Поггендорфа, изображенной на рис. 9-16, кансется, что две сплошные прямые линии не продолжают друг друга, хотя это именно так¹⁵. Эта иллюзия может быть измерена, если наблюдатель будет сдвигать одну из линий до тех пор, пока она станет казаться продолжением другой. Пунктирная линия на рис. 9-16 показывает положение этой линии для автора. Можно возразить, что этот эффект заключается скорее в смещении, чем в изменении направления линии, просто две

103

Рис. 9-13

косые линии выглядят параллельными, а не ленсащими на одной прямой, т. е. как если бы одна из них была подвергнута параллельному переносу. Однако тот же самый результат может быть получен изменением воспринимаемого направления каждой линии: верхний конец линии поворачивается по часовой, одновременно нижний конец— против часовой стрелки (см. рис. 9-46). Многие исследователи полагают, что в этом и заключается суть эффекта.

104

иллюзии

Рис. 9-14

Рис. 9-15

Различное расположение линий влияет на величину иллюзии Поггендорфа. Известно, например, что существенна ориентация наклонных линий по отношению к параллельным прямым: чем ближе они находятся к направлению перпендикуляра, тем меньше величина эффекта (сравни рис. 9-16 с рис. 9-17). Важна также абсолютная ориетация наклонных линий. Величина иллюзии уменьшается, если фигура располоясена таким образом, что наклонные линии оказываются вертикальными или горизонтальными (см. рис. 9-18). Известно, что подобные иллюзии возникают также в тех случаях, когда центральная фигура образована непараллельными линиями или далее кривой (см. рис. 9-19а и Ь).

Рис. 9-16

Рис. 9-17

Ряд иллюзий, видимо, объясняется подобным эффектом, a именно субъективное впечатление изгиба или излома возникает как результат пересечения одних линий другими. Примерами этого рода являются иллюзии Цольнера (рис. 9-20), Геринга (рис. 9-21) и Вундта (рис. 9-22)¹⁷. Наклонные параллельные линии на рис. 9-20 кажутся расходящимися; горизон-

105

тальные— изогнутыми, причем на рис. 9-21 — выпуклыми, а на рис. 9-22 — вогнутыми. Иллюзии Геринга и Вундта в действительности являются одной и той же иллюзией: горизон-

Рис. 9-19

тальные линии в обоих случаях отклоняются в сторону от точки пересечения косых линий, но эта точка на рис. 9-21 находится в центре, а на рис. 9-22 этих точек две: вверху и внизу. Более того, если смотреть только на левую или правую половину рис. 9-21 и 9-22, то горизонтальные линии кажутся не изогнутыми, а расходящимися, а если при этом эти половины развернуть на 45° и сравнить с рис. 9-20, то их принципиальное сходство станет очевидным. На всех трех рисунках параллельные линии пересекаются большим числом косых линий, в результате чего первые кажутся отклоняющимися в стороны, противоположные наклону последних.

Множество других иллюзий строится на основе этого нее принципа, иными словами, они, по-видимому, сводятся к кажу-

106 иллюзии

щемуся отклонению одних линий от других, их пересекающих. Примерами такого рода являются искаженный квадрат на рис. 9-23 (иллюзия Эренштейна) и круги на рис. 9-24 (иллюзия Орбизона)¹⁸. Вариант иллюзии Понзо, изображенной на рис. 9-7Ь, также этого типа. Сходящиеся прямые, пересекающие левую и правую стороны прямоугольника, и есть причина того, что эти стороны кажутся отклоняющимися от вертикали. Следовательно, на этом рисунке налицо двойной иллюзорный эффект, ведь верхняя сторона прямоугольника выглядела бы больше нижней даже и тогда, когда его боковые стороны не пересекались бы косыми линиями (ср. рис. 9-7а).

Пример иллюзии направления другого рода, а именно кажущийся изгиб, показан на рис. 9-25. В обеих фигурах две центральные кривые идентичны, но выглядят разными (правая выглядит менее изогнутой). Эту иллюзию, по-видимому, отличает от ранее рассмотренных то, что в ней никак не участвуют пересекающиеся линии.

Так называемая иллюзия «витого шнура» также есть следствие перцептивного изменения направления (см. рис. 9-26, 9-27, 9-28)¹⁸. На рис. 9-26 буквы стоят абсолютно прямо, но выглядят наклоненными. На рис. 9-27 концентрические круги кажутся спиралью, а параллельные линии на рис. 9-28 — ломаными и непараллельными. Эти иллюзии столь сильны, что приходится прибегать к линейке или проводить по кругу пальцем, чтобы убедиться в истинном положении вещей. Иллюзиями «витого шнура» они называются потому, что их можно

107

Рис. 9-23

Рис. 9-24

Рис. 9-25

представить себе в виде фигур, выложенных на клетчатом фоне шнуром, скрученным из белых и черных нитей.

Эти три примера иллюзии имеют некоторые общие черты. Компоненты, из которых складываются линии и круги, состоят из черных линейных сегментов, заканчивающихся черными треугольниками (см. рис. 9-29). Имеются также и белые сегменты с белыми треугольниками на концах, но в целях простоты мы этот факт игнорируем. Эти сегменты расположены по косой к основному направлению линии, которую они составляют. Кроме того, фон имеет клетчатую структуру. Из рис. 9-30а и b видно, что иллюзия сохраняется, даже если клет-

Рис. 9-26

108

иллюзии

Рис. 9-27

чатый фон отсутствует, и, наоборот, на рис. 9-31 видно, что наличие такого фона еще не создает иллюзии.

Таким образом, суть этих иллюзий, по-видимому, кроется в стремлении воспринимать направление линии в целом, исходя из направления составляющих ее компонентов²⁰. На рис. 9-32о и b снят такой фактор, как треугольники, и единственным фактором остается перекос сегментарных линий. Иллюзия сохраняется. То, что в этом случае она не столь сильна, как на рис. 9-30, обусловлено, вероятно, тем, что треугольники зрительно усиливали этот скос, создавая еще более изогнутую воображаемую линию, соединяющую вершины треугольников. Если все правильно, то остается объяснить, почему линия в целом зрительно принимает направление составляющих ее компонентов.

Рис. 9-28

Рис. 9-2У

Рис. 9-30

Факторы, лежащие в основе иллюзий, могут быть или объединены, или противопоставлены друг другу. Так, например, на рис. 9-33 сочетанием трех факторов, а именно эффекта противопоставления вертикали и горизонтали, эффекта Мюллера-Лайера и эффекта противопоставления заполненного пространства пустому, создается впечатление, будто вертикальное расстояние между вершинами клиньев в фигуре а гораздо больше, чем горизонтальное — в фигуре Ъ. Напротив, на рис. 9-34 два фактора противодействуют друг другу: вертикальная ориентация удлиняет левую фигуру, а заполненное пространство— правую, и в результате равные расстояния выглядят равными.

110 иллюзии

Теории

Для объяснения этих иллюзий был выдвинут ряд теорий. Обсуждая эти теории, по мере необходимости будем приводить дополнительные факты, касающиеся иллюзий.

Гештальттеория

Поскольку школа гештальтпсихологии, более чем какая-либо другая, подчеркивала важность взаимоотношений стимулов при определении того, что мы воспринимаем, и указывала на ошибочность гипотезы константности (гл. 1, с. 37), именно эта теория как общее учение оказалась наиболее пригодной для анализа иллюзий. Если то, что мы воспринимаем, не просто зависит от отдельного стимула, но зависит также от других стимулов, попадающих в зрительное поле, то тогда иллюзии не выглядят чем-то аномальным или неожиданным, а есть то, чего и следовало ожидать. Например, если нейтральный цвет основан на отношении интенсивностей соседних областей, то контраст, хотя и иллюзорный, есть как раз то, что можно предсказать (см. гл. 11). Или если воспринимаемая скорость определяется перемещением относительно системы координат, а не абсолютной скоростью перемещения ретинального изображения, то изменение в размере самой системы координат может вызвать сильную иллюзию скорости, как, например, в случае эффекта транспозиции (см. гл. 5, с. 246).

Рис. 9-31

По той же причине нет ничего удивительного в том, что видимая длина стрел в иллюзии Мюллера-Лайера зависит от формы клиньев на их концах. Но это как раз случай, когда гештальттеория становится слишком общей, чтобы объяснить особенности большинства рассмотренных в этой главе геометрических иллюзий. Мы хотим знать, почему клинья, направ-

Ill

Рис. 9-32

112

Рис. 9-33

Рис. 9-34

ленные вовне, делают линию длиннее или почему компоненты косой линии в примере Поггендорфа не продолжают друг друга. Более специальная физиологическая теория иллюзий была предложена Кёлером; она излагается в заключительной части главы.

Теория движения глаз

Принято думать, что впечатление длины основано на сканиру-ющих движениях глаз от одного конца фигуры к другому. В случае с. иллюзией Мюллера-Лайера клинья, направленные вовне, удлиняют путь сканирования по сравнению с клиньями, направленными внутрь, поскольку наблюдатель включает их в область сканирования, создавая таким образом ошибочное впечатление разной длины стрел. В самом деле, имеется ряд свидетельств в пользу того, ' что наличие клиньев на концах сказывается на движении глаз²¹. Можно также предположить, что вертикальное движение глаз при вертикально-горизонтальном сканировании требует большего усилия, чем горизонтальное, и что впечатление протяженности частично зависит от усилия, затраченного на движения глаз. Однако в настоящее время известно, что впечатления от размера и формы не зависят от движения глаза. Иллюзия Мюллера-Лайера и вертикально-горизонтальная иллюзия возникают и в том случае, когда время наблюдения слишком мало, чтобы осуществить сканирование.

Даже если отбросить эту трудность, останутся другие. Часто не ясно, почему сканирующие движения глаз для больших размеров должны быть больше. За предположением, что амплитуда движения или усилие при движении глаза тем больше чем больше рассматриваемая фигура, часто не стоит ника-

113

кого удовлетворительного объяснения самой разницы в движении глаз. Возможно, те различия в движении глаз, которые удалось обнаружить, были результатом, а не причиной. Мы стремимся направить глаз дальше, потому что рассматриваемая фигура уже показалась нам более протяженной. Если теорию движения глаз применить к иллюзиям направления, то придется признать, что мы сканируем прямую линию круговым движением глаз, а изогнутую — прямым. Но опять-таки возникает вопрос: почему мы так делаем? По-видимому, это означает, что иллюзия предугадывается нами.

Согласно более совершенному варианту этой теории, иллюзию вызывает не движение глаз, а намерение или нервная команда мышцам глаза двигаться в неверном направлении или с неверным усилием. Этому варианту теории не противоречат такие факты, как возникновение иллюзии при кратковременном наблюдении, когда движение глаз может и не происходить.

Некоторые психологи считают, что восприятие местоположения, протяженности и формы определяется теми движениями глаз, которые могли бы потребоваться для фиксации каждой области стимульной конфигурации. Поэтому, согласно этой точке зрения, намерение (или эфферентная готовность) двигать глазами в целом по большей площади, занимаемой стрелой с расходящимися клинообразными наконечниками в иллюзии Мюллера-Лайера, создает впечатление большей протяженности, чем намерение двигать глазами по в целом меньшей площади стрелы со сходящимися наконечниками. (См. обсуждение эфферентных команд как источников информации о положении глаз в гл. 5, с. 204.) В случае иллюзии Мюллера-Лайера нет логически замкнутого круга, поскольку полная длина всех частей фигур иллюзии различна. В одном эксперименте проверялось предположение, что наблюдатель, имеющий возможность свободно сканировать фигуру, может осознать, что его эфферентные команды глазным мышцам неадекватны, и поэтому постарается привести амплитуду произвольных движений в соответствие с масштабом компонентов, составляющих фигуру²². В результате это привело бы к уменьшению иллюзии. Подобное уменьшение наблюдалось ранее рядом исследователей, но оно имело место лишь в случае, когда было возможно сканирующее движение, но не требовалась фиксация глаз. Кроме того, записи движений глаз выявили разницу в их амплитуде для двух половин фигуры иллюзии в начале экспериментов и уменьшение этой разницы в результате практики.

Тем не менее сами исследователи признают, что это изменение в поведении глаз (какой бы ни была природа изменения их движения) скорее могло быть следствием, чем причиной уменьшения иллюзии в результате длительной экспозиции. Но вопрос, почему движения глаз с самого начала неверны, по-прежнему остается без ответа. Значит, и этот вариант теории в

114 иллюзии

общем также предполагает предварительное наличие тех самых иллюзий, для которых ищется объяснение. Столь же спорно, если не ошибочно, заявление, что окуломоторные движения действительно способны объяснить восприятие видимого направления, размера и формы.

⇐ Предыдущая10111213141516171819Следующая ⇒

Поделиться: