ЗЕМНЫМ АНГЕЛАМ — С люБОЛЬЮ

Мужайтеся, и да крепится сердце ваше,

вси уповающии на Господа. (Пс. 30,25)

 

Нет ничего тяжелее, чем слушать исповедальные речи простого священника Русской Православной Церкви, этого измученного ангела с запыленными от пыточных российских дорог и бесконечных строек крыльями. По его рукам, в которых крест сменяется лопатой, рулем, книгой, косой, мотыгой, дрелью или рубанком, можно изучать новейшую историю нашей многострадальной Церкви с нескончаемыми куликовскими битвами за каждую принадлежащую ей пядь земли и стояниями на Угре за право открывать рот не только на амвонах. Облик его — иконописный: даже в кирзовых сапогах и измазанной машинным маслом полевой куртке, с всклокоченной бородой и красными от постоянного недосыпа глазами, штопанной рясе и ветхой, помнящей миллионы склоненных перед Христом голов епитрахили, на четырехколесном ведре, которое кто-то, спародировав Адама, нарёк иномаркой, или вовсе безлошадный. Ангела в этой непраздничной и непраздной фигуре выдают глаза, которые, рассмотрев в увеличительное стекло стремящийся в пропасть под бравурные марши мир, не разучились светить во тьме, ибо запитаны на огромный аккумулятор священнического сердца.

Сердце ангела… Это тайна, завораживающая своей непостижимостью. Сколько оно может вместить, прежде чем разорвется по неумолимым законам физики? Бог весть. Но перед этим его наполнят воспоминания.

О брёвнах построенного храма. Он помнит их, как собственных детей, пусть так и оставшихся безымянными. И головешки, от них оставшиеся после очередного пожара, учиненного пьяными безумцами. И тех брёвнах, что пришли им на смену с разорившегося леспромхоза.

О радости от святых икон, которые с любовью написал тот самый неулыбчивый монах из Мирожского монастыря. Написал так, что дух захватывает до сих пор, хотя он их видел столько раз, что число не вмещается в табло калькулятора.

Да, а где-то на самом дне сердца живет трепет, который он пережил, когда ярый атеист-чиновник после многолетних изнуряющих тяжб вдруг пришёл и дал разрешение на открытие православной школы для всех. Чтобы детям из рабочей слободки, воровавшим тарен из аптечек ликвидированной воинской части и нюхавшим «Спрут» на завтрак, обед и ужин, однажды улыбнулся Бог и вырвал их из этого липкого гееннского озера.

А кроме этого… Нет, слишком уж глубоко ангельское сердце для обозрения невооруженным человеческим глазом. А если нырнешь безрассудно, так и захлебнуться недолго.

Лучше о внешнем, чего не спрятать.

Про его терпение знает даже тот, кто никогда не был в Церкви. Так и говорят — «ангельское терпение». Потому что делать ему по жизни больше нечего, да? Он терпит, когда дурные взгляды местного Сквозника-Дмухановского провозглашаются выше Конституции и меняются только через — ай-ай-ай! — миллиардный распил. Он терпит, когда члены его корпорации вдруг напрочь забывают Евангелие. Он терпит эмоциональные бури покалеченных Чечнёй парней, сломанных потерями волгоградского теракта людей, потухшие глаза матерей Беслана, истерики поставленных на колени сумой или тюрьмой. Он терпит, когда на амвоне язык стёр от «Не суди и не судим будешь», а в ответ ему несётся воодушевлённое «Аллилуйя!», а через пять минут «Мариванна — ведьма!», «Я прав, а Федька нет!», «Как я могу исправляться, когда человекоубийца-президент нарушил все нормы демо(н)кратии?! Пусть сначала он исправится!».

Он платит за прихожан стотысячные кредиты, взятые для того, чтобы с размахом отметить тридцатитрёхлетие любимой дочки, чья зарплата 12 тысяч. Он пристраивает к делу орды мужиков, потому что безработица у нас стала напоминать загостившегося родственника. Он вкладывает их детям добрые книжки туда, куда они обычно вкладывают им смартфоны. А их престарелых родителей он утешает в излечимых болезнях, которые им не по карману. Хотя нет, он идет и покупает им лекарства, потому что иначе не может уснуть. А сон для него и так, как для многих — отпуск. Лежит он, бывало, ночью, вспоминая своих пятерых детей, которых за последнее время видел только сопящими в кроватях под одеялами, и думает: «Да ладно, прокормимся как-нибудь. Бог не оставит». Дал же Он огород, где посеяв ведро картошки, он собрал между делом десять вёдер камней и заржавевшую мину времен Великой Отечественной, чья история в государстве-победителе напоминает вечность.

А жизнь идёт своим чередом. Идёт и диктует, что ангелы должны знать буквы на IBM-совместимых клавиатурах, уметь складывать из ничего и щедро делить, согласно архангельским благословенным распоряжениям. Так что дел у него невпроворот. То он над мониторингами ум сушит, то флэшмобами душу насилует, то курс сребреника изучает, то ведет учёт благотворителей или сектантов на вверенном ему пятачке Земли Русской, наследнице Святой Руси. Рвётся дух его пламенный к Престолу Божию, к Иисусу Сладчайшему, к прихожанам родным, да застревает где-то между циркуляром №36 «О мерах оптимизации и повышения эффективности в рамках целеполагания в области церковного налогообложения» и циркуляром № 37 «О Дне православного животноводства». А после них — не то что не воспарить, а как бы не закурить. Хотя нет, можно расслабиться — терпение-то у него ангельское.

Смотрит на ангела люд простой: нет-нет, да и почешет в затылке — может, помочь уже чем? Кирпичи потаскать, после того, как увидит, что у ангелов тоже кровь носом идти может. Пожертвовать сто рублей, когда в его интернет-воплях количество восклицательных знаков переходит в качество неплохо сплоченного забора. Ну и, на худой конец, попить с ним чаю, выслушать слова о наболевшем и… не пропустить их дальше рубашки. Он же ангел, простит нас со своими земными заморочками. Тоже острыми, как копьё Лонгина-сотника.

И вот, уже не помню в какой по счёту раз, стоим мы друг напротив друга и плачем невидимыми миру внутренними слезами. Встретившись случайно в очереди за хлебом единым после его сто сорок пятой поездки за день к умирающей в далёкой деревне бабушке. На улице, где он гулял со своей третьей дочкой, озадаченный, чем ей оплатить детский садик. У храма, после того, как матушка свинтила в неизвестном направлении в поисках свободы, равенства и еще какого-то там фейка магазинской цивилизации. В кафе, когда однажды кто-то из его любимых духовных чад по легкомыслию решил примерить на себя маску Иуды (а земной ангел упорно читал мантру «Нет, Петра! Нет, Петра!») да так натурально, что сам Станиславский чуть было не рявкнул из-под могильной плиты «Верю!». «ВКонтакте», когда его опять далеко послали в муниципальной школе со вставшей всем поперек глотки православной культурой…

Всё пройдет. Да. Он это знает куда лучше меня. Как и то, что с Богом выносимо всё, даже реально невыносимое. Просто сегодня погода тяжёлая, магнитные бури, свинцовые облака, придавливающие нас к земле, а завтра…

А завтра — оно обязательно настанет это завтра! — мы встретимся в храме, где земной ангел будет служить к вящей славе Господней, а мы его поддерживать своими слабенькими молитвами, порывистыми вздохами и стуком уязвленных грехом, но бьющихся по его заступничеству сердец. Жизнь жительствует :)

В общем, спаси Господи!

Нет.

ГОСПОДИ, СПАСИ!

Его.

Нас.

 

ВВЕРХ ПО СКЛОНУ ГОРЫ

(Три встречи со Христом)

 

Митрополит Сурожский Антоний говорил, что человек станет христианином тогда, когда увидит на лице другого сияние вечности. Когда я сталкиваюсь с матушкой Наталией Теплоуховой и её работами, то у меня создаётся впечатление, что мне в лицо направлен стадионный прожектор. До того ярко. Видимся мы нечасто, поэтому каждая такая встреча намертво записывается в дневник моей дырявой памяти.

ПРИДИ И ВИЖДЬ

Впервые это случилось в 2007 году — на III-й межрегиональной научно-практической конференции «Православие в Карелии», посвященной 780-летию крещения карелов. Зрелище было тягостным. У непосвященного человека после пленарного заседания могло сложиться ложное представление, что 780 лет веры православной на земле Карельской принесли такие плоды: людей, не определившихся в вере (по приведенным данным, 90% признают себя православными, 1% участвует в Таинствах); старообрядцев-самоубийц; легенды, где что святые, что шаманы — суть одно; географические названия, связанные с упоминанием нечистой силы на карельском, вепсском и русском языках.

И вот посреди этого не пойми чего в актовом зале Института языка, литературы, истории Карельского научного центра Российской Академии наук, где проходило пленарное заседание, стали транслировать короткие фильмы матушки Наталии «Приди и виждь» и «Пять ликов Христа», которые без слов сказали о Православии больше, чем все остальные доклады о возрождении духовности, укреплении сотрудничества, углублении-расширении-внедрении-перераспределении и прочей ерунде, не имевшей отношения ни к вере, ни к спасению, ни к чему-то такому, от чего душа человеческая должна трепетать. Особенно на православной конференции. «Но Христос посреди нас!» — подумалось мне, когда я смотрела эти ролики. И заодно поняла, для чего вообще эта конференция была собрана — для того, чтобы пришли и увидели. Его. Лицом к Лику.

ЧУДО-2015

Что характерно, вторая подобная встреча состоялась опять же на конференции «Православие в Карелии», но уже в 2015 году в ПетрГУ. Там произошло чудо. Неожиданно? А чудо — это всегда нечто неожиданное. Как, наверное, и слова, которые я собираюсь написать далее.

В общем, занесло меня на секцию «Молодежное служение в Церкви». Занесло — это не метафора, а констатация печального факта, потому что шла она «на ночь глядя», а до этого пришлось принять и переварить добрую порцию докладов о нешуточном православном просвещении, и тащиться куда-то не хотелось совсем, т. к. было одно желание — реализовать низшие потребности в иерархии Маслоу, примитивно называемые «ням-ням» и «бай-бай». Но каково ж было моё удивление, когда я обнаружила себя сидящей на стуле в соответствующем кабинете. Наверное, так действует интуиция: когда голова думает о земном, а сердечный навигатор не дает сбиться с небесного курса.

Доклады лились мажорной песней, люди взывали «Почему ты выбрал Православие?» и давали тому рациональное объяснение. «Куда ценнее опыт послов князя Владимира с их оборвавшимся от восторга дыханием: мол, не знаем, где были — на Небе или на земле. Ощущение присутствия Живого Бога и восприятие абсолютной красоты», — сидела и думала я себе, когда перед нами появилась матушка Наталия и полностью подтвердила мою мысль своим выступлением о карельской иконографии образа Спасителя. Обретаясь в Кончезере, она занимается реконструкцией икон до XIII века. Это безумно кропотливая и тяжелая работа, которая выполняется не шаг за шагом, а миллиметр за миллиметром. Когда она стала демонстрировать нам свои труды, на конференции воочию пред нами явился Христос. Точка. Т. е. пауза.

Мир сейчас стоит на материалистических позициях, включая христиан. Мы практически всегда связываем чудо с преумножением материальных ценностей. Когда камни превращаются в хлеба, мы рукоплещем. Когда разбойник на кресте раскаивается и первым попадает в рай, для нас это малопонятное недоразумение. Поэтому говорить о чудесах в наше время практически невозможно. Этому препятствует еще и такой момент: чудо индивидуально, т. к. служит спасению души. Поэтому невозможно, допустим, конвейерное исцеление от мощей прп. Александра Свирского.

Чудо приходит в тишине, на задворках, а не в прожекторах и под оркестр. Оно пришло к нам из Кончезера, откуда не только чудес, но и элементарных фокусов не ожидают. Это ж не Голливудский холм, да? Но тем не менее, когда мы смотрели представленные матушкой Наталией материалы, хотелось рухнуть на колени перед этими образами и рыдать от недоумения: за что нам такая радость и честь, что Господь почтил нас (понятно каких, мы в зеркало смотрелись) Своим присутствием?! Это я говорю на полном серьезе, без всяких дамских выкрутасов, мне не свойственных. Скорее, я бы скепсисом маялась.

И после этого доклада я собрание покинула. Потому что Бога лицом к Лику не каждый день встречаешь. И талантливейших служителей Его тоже. Посему надо было отдышаться после такого. Где-нибудь в келье под елью.

«СЛОВО НА ОРУДИЯ СТРАСТЕЙ ХРИСТОВЫХ»

«Я учусь смотреть на Господа так, как на Него смотрит Его Мать», — говорила матушка Наталия, демонстрируя в марте 2017 года в Духовно-просветительском православном центре во имя преподобного Александра Свирского плакат с увеличенными миниатюрами с Суздальских врат и проводя параллель изображения Пресвятой Девы с Владимирской иконой Божией Матери.

Матушка сейчас нуждается в молитвенной помощи, потому что создает художественный альбом со своими эссе. «Мы так часто сталкиваемся с неприятием. Ведь то, что я пишу, это не искусствоведение», — вздыхает она. Так да, слава Создателю! Из того, что было прочитано на лекции, можно сделать вывод, что это молитва и живое свидетельство о Христе, которое на ура не воспринималось с тех пор, как Он явился в мир. «И будете ненавидимы всеми за имя Мое» (Лк. 21,17), «Если мир вас ненавидит, знайте, что Меня прежде вас возненавидел» (Ин. 15,18). Это ж не сотрясание воздуха. Поэтому не удивительно, что у человека в руках адамант, а ему пытаются внушить, что это булыжник. Причём внушают далеко не ювелиры. Время вывернуло наизнанку всё, что можно.

Сколько сейчас одарённых Богом и смиренных людей, сидящих по расщелинам земли и медвежьим углам, потому что мир их туда загнал своим рыком «Молчать!». Да и как ему их принять? В мире ж, как точно пишет в эссе о голдинговском «Повелителе мух» литературовед А. Аствацатуров, «всё научно и всё под присмотром. Астрономы и физики приглядывают за звёздами, экологи и биологи — за природой, президенты и члены парламентов — за политикой, экономисты и бизнесмены — за материальным благополучием, а юристы и полицейские — за нашим поведением. Более того, те, кто присматривает, в свою очередь находятся у кого-нибудь под присмотром. И все понимают, что волноваться о конце света, о грядущем хаосе нет ни малейших оснований: повсюду наука и закон, строгий контроль и строгая отчётность, мера и определённость. Можно положиться на специалистов и расслабиться». И чтобы выйти из этого анабиоза, нужен Чернобыль или Спитакское землетрясение. И всё встает на свои места. А до катастрофы — кстати, не всегда с панацейным результатом, есть среди нас совсем уж твёрдые породы — любое открытое свидетельство о Христе в мире будет носить характер мученичества, даже этимологически.

«Что же мы дарим своему Господу. Об этих дарах в мире особое попечение. Багряница и Терновый Венец. Вериги и Столп бичевания. Крестное Древо для Плода Животворящего. Гвозди, которыми Этот Плод был пригвождён. Копие, которым Он был прободен. Чаша из которой вкусили все на Тайной Вечери, теперь же она наполнилась Кровью, Прободенного Ребра. Плащаница, в которую Его обернули. Гроб, в который Его положили и камень, которым закрыли вход». Об этом свидетельствовала нам на лекции матушка Наталия, принеся с собой изображение, где все орудия Страстей Христовых были собраны воедино. Её повествование предваряло пение 22-го псалма в одухотворённом исполнении отца Сергия Теплоухова с его сестрой.

Матушка зачитала нам эссе «Слово на Страсти Христовы», которое должно войти в альбом, где среди прочего были и такие слова: «Твой Гроб стал на земле самым любимым местом, ибо там Ты Воскрес. Он стал Святая Святых, он стал Ковчегом Завета, хранившим самую дорогую святыню — Тебя, Сына Божия. Этот Твой Дар, как звезда светит нам и зовёт нас. «Приидите вси труждающиеся и обремененные и Аз упокою вы…». Все, слышите все — нас Господь позвал… Возьмите иго Его, ибо оно Благо есть! И камень, которым закрыли вход, был отнесён вверх по склону горы. Горнее будет всё, что стремится вверх по склону горы. Камень, как ты смог подняться вверх? Расскажи нам, имеющим каменные сердца — мы поползём вверх, потому что нас позвал наш Бог… Мы будем петь, как поют камни. Будем петь одну замечательную песню… Господи, помилуй…»

«Кто имеет уши слышать, да слышит!» (Мф. 13, 9). А мы поползли, пока не поздно. СпасиБо матушке Наталии за нужное слово в нужное время и указание направления движения.

Спасительного движения — вверх по склону горы.

CREDO

(груши против яблок)

 

Дева по имени Агриппина шла по дороге Древнего Рима.

В вычурные Афины? — Мимо! До вечных камней Иерусалима.

Друзей у неё было больше, чем денег. Но и того, и другого у неё было много.

Хотя всё это ей стало до фени, когда Бог поставил её на дорогу,

Как и меня в XXI-м веке, на севере, убеленном нечастым снегом,

Городской дурочкой или же человеком, изнуренным до рвоты  

                                                                                  суетным бегом.

Я спустилась под своды шалого сердца — оно мне как компас,  

                                                                                перчатки и веер.

Ведь для Царства Небесного на карте нет места, как нет места в

                                                                         эфире словам о вере.

Так и прём — Агриппины ли, Валентины к вечным камням по разным дорогам,

Чудаковатыми пилигримами

И…

За всё слава Богу!

⇐ Предыдущая6789101112131415

Поделиться: