НА СМЕРТЬ СЕСТРЫ АВТОРОВОЙ

Е. П. БУТУРЛИНОЙ

 

Стени ты, дух, во мне! стени, изнемогая!

Уж нет тебя, уж нет, Элиза дорогая!

Во младости тебя из света рок унес.

Тебя уж больше нет. О день горчайших слез!

Твоею мысль моя мне смертью не грозила.

О злая ведомость! Ты вдруг меня сразила.

Твой рок судил тебе в цветущих днях умреть,

А мой сказать "прости" и ввек тебя не зреть.

Как я Московских стен, спеша к Неве, лишался,

Я плакал о тебе, однако утешался,

И жалость умерял я мысленно судьбой,

Что я когда-нибудь увижуся с тобой.

Не совершилось то, ты грудь мою расшибла.

О сладкая моя надежда, ты погибла!

Как мы прощалися, не думали тогда,

Что зреть не будем мы друг друга никогда,

Но жизнь твоя с моей надеждою промчалась.

О мой несчастный век! Элиза, ты скончалась!

Оставила ты всех, оставила меня,

Любовь мою к себе в мученье пременя.

Без утешения я рвуся и рыдаю;

Но знать не будешь ты вовек, как я страдаю.

Смертельно мысль моя тобой огорчена;

Элиза, ты со мной навек разлучена.

Когда к другой отсель ты жизни прелетаешь,

Почто уже в моей ты мысли обитаешь

И представляешься смятенному уму,

К неизреченному мученью моему?

Чувствительно в мое ты сердце положенна,

И живо в памяти моей изображенна:

Я слышу голос твой, и зрю твою я тень.

О лютая напасть! презлополучный день!

О слух! противный слух! известие ужасно!

Пролгися; ах, но то и подлинно и ясно!

Крепись, моя душа! Стремися то снести!

Элиза, навсегда, любезная, прости!

 

<1759>

 

 

ЭЛЕГИЯ

 

В болезни страждешь ты... В моем нет сердце мочи

Без крайней горести воззрети на тебя.

Восплачьте вы, мои, восплачьте, смутны очи,

Пустите токи слез горчайших из себя!

Рок лютый, умягчись, ты паче мер ужасен,

Погибни от моих отягощенных дум

И сделай, чтобы страх и трепет был напрасен!

Пронзенна грудь моя, и расточен весь ум.

О яростны часы! Жестокой время муки!

Я всем терзаюся, что в мысли ни беру.

Стерплю ли я удар должайшия разлуки,

Когда зла смерть... И я, и я тогда умру.

Такою же сражусь, такою же судьбою,

В несносной жалости страдая и стеня.

Умру, любезная, умру и я с тобою,

Когда сокроешься ты вечно от меня.

 

<1760>

 

 

К г. ДМИТРЕВСКОМУ

НА СМЕРТЬ Ф. Г. ВОЛКОВА

 

Котурна Волкова пресеклися часы.

Прости, мой друг, навек, прости, мой друг любезный!

Пролей со мной поток, о Мельпомена, слезный,

Восплачь и возрыдай и растрепли власы!

Мой весь мятется дух, тоска меня терзает,

Пегасов предо мной источник замерзает.

Расинов я теятр явил, о россы, вам;

Богиня, а тебе поставил пышный храм;

В небытие теперь сей храм перенесется,

И основание его уже трясется.

Се смысла моего и тщания плоды,

Се века целого прилежность и труды!

Что, Дмитревский, зачнем мы с сей теперь судьбою?!

Расстался Волков наш со мною и с тобою,

И с музами навек. Воззри на гроб его,

Оплачь, оплачь со мной ты друга своего,

Которого, как нас, потомство не забудет!

Переломи кинжал; теятра уж не будет.

Простись с отторженным от драмы и от нас,

Простися с Волковым уже в последний раз,

В последнем как ты с ним игрании прощался,

И молви, как тогда Оскольду извещался,

Пустив днесь горькие струи из смутных глаз:

"Коликим горестям подвластны человеки!

Проспи, любезный друг, прости, мой друг, навеки!"

 

<1763>

 

 

* * *

 

Страдай, прискорбный дух! Терзайся, грудь моя!

Несчастливее всех людей на свете я!

Я счастья пышного сыскать себе не льстился

И от рождения о нем не суетился;

Спокойствием души одним себе ласкал:

Не злата, не сребра, но муз одних искал.

Без провождения я к музам пробивался

И сквозь дремучий лес к Парнасу прорывался.

Преодолел я труд, увидел Геликон;

Как рай, моим очам вообразился он.

Эдемским звал его я светлым вертоградом,

А днесь тебя зову, Парнас, я мрачным адом;

Ты мука фурий мне, не муз ты мне игра.

О бедоносная, противная гора,

Подпора моея немилосердой части,

Источник и вина всея моей напасти,

Плачевный вид очам и сердцу моему,

Нанесший горести бесчисленны ему!

Несчастен был тот день, несчастнейша минута,

Когда по строгости и гневу рока люта,

Польстив утехою и славою себе,

Ногою в первый раз коснулся я тебе.

Крылатый мне там конь был несколько упорен,

Но после стал Пегас обуздан и покорен.

Эрата перва мне воспламенила кровь,

Я пел заразы глаз и нежную любовь;

Прелестны взоры мне сей пламень умножали,

Мой взор ко взорам сим, стихи ко мне бежали.

Стал пети я потом потоки, берега,

Стада и пастухов, и чистые луга.

Ко Мельпомене я впоследок обратился

И, взяв у ней кинжал, к теятру я пустился.

И, музу лучшую, к несчастью, полюбя,

Я сей, увы! я сей кинжал вонжу в себя,

И окончаю жизнь я прежнею забавой,

Довольствуясь одной предбудущею славой,

Которой слышати не буду никогда.

Прожив на свете век, я сетую всегда,

Когда лишился я прекрасной Мельпомены

И стихотворства стал искати перемены,

Де-Лафонтен, Эсоп в уме мне были вид.

Простите вы, Расин, Софокл и Еврипид;

Пускай, Расин, твоя Монима жалко стонет,

Уж нежная любовь ея меня не тронет.

Орестова сестра пусть варвара клянет,

Движения, Софокл, во мне нимало нет.

С супругом, плача, пусть прощается Альцеста,

Не сыщешь, Еврипид, в моем ты сердце места,

Аристофан и Плавт, Терентий, Молиер,

Любимцы Талии и комиков пример,

Едва увидели меня в парнасском цвете,

Но всё уж для меня кончается на свете.

Не буду драм писать, не буду притчей плесть,

И на Парнасе мне противно всё, что есть.

Не буду я писать! Но -- о несчастна доля!

Во предприятии моя ли этом воля?

Против хотения мя музы привлекут

И мне решение другое изрекут.

Хочу оставить муз и с музами прощаюсь,

Прощуся с музами и к музам возвращаюсь:

Любовницею так любовник раздражен,

Который многи дни был ею заражен,

Который покидать навек ее печется

И в самый оный час всем сердцем к ней влечется.

Превредоносна мне, о музы, ваша власть!

О бесполезная и пагубная страсть,

Которая стихи писать меня учила!

Спокойство от меня ты вечно отлучила,

Но пусть мои стихи презренье мне несут,

И музы кровь мою, как фурии, сосут,

Пускай похвалятся надуты оды громки,

А мне хвалу сплетет Европа и потомки.

 

<1768>

 

 

* * *

 

Все меры превзошла теперь моя досада.

Ступайте, фурии, ступайте вон из ада,

Грызите жадно грудь, сосите кровь мою!

В сей час, в который я терзаюсь, вопию,

В сей час среди Москвы "Синава" представляют

И вот как автора достойно прославляют:

"Играйте, -- говорят, -- во мзду его уму,

Играйте пакостно за труд назло ему!"

Сбираются ругать меня враги и други.

Сие ли за мои, Россия, мне услуги?

От стран чужих во мзду имею не сие.

Слезами я кроплю, Вольтер, письмо твое.

Лишенный муз, лишусь, лишуся я и света.

Екатерина, зри! Проснись, Елисавета!

И сердце днесь мое внемлите вместо слов!

Вы мне прибежище, надежда и покров;

От гроба зрит одна, другая зрит от трона:

От них и с небеси мне будет оборона,

О боже, видишь ты, колика скорбь моя,

Зришь ты, в коликом днесь отчаянии я,

Терпение мое преходит за границы,

Подвигни к жалости ты мысль императрицы!

160

Избави ею днесь от варварских мя рук

И от гонителей художеств и наук!

Невежеством они и грубостию полны.

О вы, кропящие Петрополь невски волны,

Сего ли для, ах, Петр храм музам основал.

Я суетно на вас, о музы, уповал!

За труд мой ты, Москва, меня увидишь мертва:

Стихи мои и я наук злодеям жертва.

 

<1770>

 

 

⇐ Предыдущая78910111213141516Следующая ⇒

Поделиться: