Глава 2. Визит к Снейпу и визит Снейпа

 

Гарри! Она должна была сообщить Гарри, что больше нет Джо Блэка, а Северус Снейп ждет вестей.

Хватит вспоминать! Что толку в воспоминаниях. Прошлое не вернешь и не изменишь. Она последний раз осмотрелась, на полу все так же лежала раскрытая книга — Хокинг, «История времени». Гермиона подняла книжку, прижала к груди.

Гермиона аппарировала домой. Раньше она бы просто связалась с Гарри по каминной сети, но теперь, не желая наткнуться на Рона, который все так же жил у сестры, написала письмо, разбудила сычика и наказала ему найти Гарри как можно быстрее.

Не прошло и часу, как Гарри постучал в дверь.

— Я на секунду. Как водится — ночь самое время для работы. Так значит…

— Джо больше нет, зато Снейп вернулся. Он ждет от тебя сову.

— Он действительно — Снейп?

— Не перепутаешь. Я думала, что основательно забыла, каким он был в школе. Так вот — у меня воспоминания тоже вернулись и расцвели новыми красками. Язвит, как и в школе, отвечает вопросом на вопрос и выворачивает любое слово наизнанку. И от былой открытости не осталось и следа.

— Ну что ж… — Гарри замялся, явно не зная, как реагировать на ее слова и на ее печальный вид. — Ты помогла ему, это ж здорово? Остальное — не твоя печаль. Я напишу ему, договорюсь о встрече и все тебе расскажу. А сейчас — мне пора.

— Гарри.

— Да?

Она прислонилась к дверному косяку.

— Гарри, дай мне мантию-невидимку.

— Ты хочешь пойти со мной? Уверена?

— Я хочу посмотреть — как он. Просто, чтобы удостовериться, что с ним все в порядке. Он, считай, мой пациент.

— А, ну да, пациент. Хорошо. Я пришлю сычика.

Гарри аппарировал.

Как же неуютно и одиноко теперь было дома. Все напоминало о ее ошибках и о ее слабости, все напоминало о том, что она натворила, но больше всего Гермионе не нравилось то, что она не ощущала раскаянья.

Потому что было что-то магнетически-притягательное в Джо, в том, как он смотрел на нее, в его желании, в его страсти. Он видел ее лучше и красивее, чем она была, и ей хотелось на самом деле быть такой — красивой, смелой, сильной. Ей не хватало его, как иногда в погожий солнечный день не хватает дождя. Она могла без него жить и знала, что проживет и даже — когда-нибудь — сможет быть счастливой, но она не хотела этого. Было бы легче, если бы он просто умер? Если бы не было ни малейшей надежды? Если бы Снейп забыл, что был когда-то Джо?

Она взяла тетрадь, в которой все это время сухим языком записывала свои наблюдения, вытравила имя «Джо Блэк», оставляя только «Северус Снейп». Она пролистала записи, в которых не было ни слова о их страсти, о том, как она сама, по своей воле, целовала его и выгибалась навстречу его ласкам, как туманился ее взгляд, как прерывалось дыхание. Никому не нужные заметки. Она взмахнула палочкой, тетрадь закружилась в воздухе, еще один взмах — и тетрадь превратилась в миллион бумажных обрывков.

Завтра она увидит Джо, то есть — Снейпа, в последний раз, после чего начнет новую главу. Она сможет, у нее получится.

Сычик нашел ее на работе, сел на окно и с любопытством смотрел на то, как Гермиона оказывает помощь пожилому волшебнику, непонятно как намертво склеившему себе руки. «Фините» не действовало, волшебника трясло и шатало от ужаса, что не облегчало работу. Наконец, снять заклятие удалось и Гермиона поманила сычика. Тот с готовностью спланировал на ее плечо. Записка от Гарри была явно написана на бегу. «5 ч. веч. Хосмит. У «Сл.Кор» . Гермиона невольно улыбнулась и настроение поползло вверх. О причинах она постаралась не думать, тем более до вечера было далеко, да и работы — много.

Гарри немного опоздал, ввалился в «Сладкое королевство» через пять минут после назначенного срока и сразу же потащил Гермиону на улицу.

— Ты не представляешь, что творится в Министерстве. Скучно живем, — он невесело усмехнулся, — такой ажиотаж, столько слухов. Снейп еще и не вернулся, считай, а шуму… Рон, кстати, тоже в курсе, пока только не совсем уверен в твоей роли в этой истории. Все через одно место! Я же предупреждал Министра, но мне кажется, он мне тогда не очень поверил, поэтому и помочь обещал, а теперь… Мне придется тащить Снейпа в Министерство лично. И не сказать, что я в восторге от этой перспективы, — они остановились у поворота тропинки. Еще немного — и покажется вилла, где обосновался Снейп.

— Подожди! То есть… они не хотят признавать его живым?

— Ну как не хотят… По-моему, им просто интересно на него поглазеть. Слушай, давай я не буду рассказывать два раза. Ты же все равно все услышишь. А мы сейчас опаздываем, насколько я помню, Снейп жутко не любил опозданий. Вот, надевай мантию и пошли. Если что, то встречаемся здесь.

Мантия легла на плечи невесомым грузом, Гермиона тихонько пошла следом за Гарри.

Он еще раз оглянулся на крыльце, после чего постучал в дверь. Снейп открыл почти сразу.

— Добрый день, профессор, рад видеть вас в добром здравии, — вежливо поздоровался Гарри.

— Не могу ответить тем же, — сказал Снейп. — Проходите, надеюсь, разговор будет коротким. Вы уже и так отняли у меня время, опоздав. — Он захлопнул дверь прежде, чем Гермиона успела войти внутрь.

Ей пришлось использовать Алохомору и радоваться, что дверь не скрипит.

Гарри и Снейп расположились в небольшой гостиной, Гермиона помялась в дверях и все же решилась: прошла в комнату, моля Мерлина и Моргану чтобы половицы не скрипели, и села в кресло, стоявшее в нише. Она видела и Гарри, и Снейпа в профиль, Гарри было не по себе и он делал видимые усилия, чтобы не глазеть на Снейпа, а Снейпу — казалось — было совершенно наплевать.

— Итак?

— Возникли непредвиденные сложности, профессор.

— И какие же, Поттер, не томите. Министр мечтает выслать меня обратно к маглам? Или закопать, согласно документам?

— Вы должны явиться в Министерство. Туда будут вызваны двое, те, кто может подтвердить вашу личность и с кем вы не встречались в последнее время. Если они скажут, что вы — Северус Снейп, то вам выдадут документы, ну и бумажная волокита с выплатой причитающихся вам денег закончится. Еще…

— Еще?

— Скорее всего, вам все-таки предстоит выступить перед Визенгамотом, — Гарри смотрел виновато, — думаю, им просто любопытно. Хотят услышать вашу историю — как вы умудрились выжить… Никаких обвинений нет и…

Снейп встал, прошел по комнате, остановился у окна.

— А если я откажусь?

— Тогда — у нас проблемы.

— Вы хотели сказать — у меня?

— Нет. У нас. Я пообещал Гермионе, что ваше возвращение пройдет без официальных слушаний, без прессы и всего прочего. И если у меня не получится… Значит, это и мои проблемы.

— Гриффиндор, как он есть, — пробормотал Снейп, — одна бросается спасать того, кто в этом не нуждается совсем, другой ей в этом помогает.

— Вы не рады вернуться?

— Не ждите от меня исповеди, Поттер, — Снейп повернулся к нему, сложил руки на груди. Я не собираюсь рассказывать о том, что чувствую. Ни вам, ни кому-то другому, — и снова отвернулся к окну.

Гарри осмотрел комнату, пытаясь понять, где сидит Гермиона и демонстративно закатил глаза.

— Хорошо. Тогда, завтра жду вас в холле министерства, в десять утра. В это время там нет столпотворения.

— Я буду. Кого вызовут в качестве… свидетелей? — он многозначительно направился в сторону прихожей, показывая, что аудиенция окончена.

— Я не могу сказать, вы не должны знать. — Гарри встал, не зная, что делать и рядом ли Гермиона.

— До завтра, мистер Поттер, — Снейп распахнул дверь. Гари кивнул и вышел.

Гермиона сидела, стараясь не дышать. Она надеялась, что Снейп уйдет или по крайней мере сядет и она сможет незаметно ускользнуть, но он запер дверь на ключ.

— Миссис Уизли, хватит прятаться, я знаю, что вы тут.

Вот же Мерлин всемогущий!

— Я слышу как вы сопите. И ваш запах…

Она сняла мантию:

— Врете, я приняла душ и не пользовалась духами.

Он усмехнулся.

— Хорошо, считайте, что я блефовал, и не знал, что вы тут, но все же… Зачем вы пожаловали? Любопытство? Или нечто большее?

Они стояли на разных концах комнаты, но Гермионе казалось, что он прижимает ее к стене.

— Профессиональный интерес, — если он хотел вывести ее из себя, то она не собиралась ему в этом помогать. Она давно не ребенок и отвечать на дурацкие подколки умеет.

— Ах, вот как… Ну что ж. Зато я имею возможность поблагодарить вас, миссис Уизли, за заботу. Прекрасный дом, — он сделал шаг к ней. — И еда хороша, вы нашли даже мой любимый сорт чая…. А в лаборатории с умом подобранные компоненты для зелий. Это же тоже вы подготовили? — еще один шаг. — Не скажу, что мечтаю окунуться в зельеварение с головой, но за возможность — спасибо. Ах, да, — снова шаг, — подшивка «Пророка» за все годы моего отсутствия и новые книги по зельям и трансфигурации, даже по защите от темных искусств. Познавательно. И одежда подобрана со вкусом… — еще шаг и он стал бы к ней вплотную.

— Но я смотрю, магловская вам больше нравится?

Он был одет в простые черные брюки и черную же водолазку, которой еще пару дней назад здесь, в шкафу, не было.

— А вы бы хотели, чтобы я встретил вас, миссис Уизли, в наглухо застегнутом черном сюртуке?

Он стоял напротив, заложив руки за спину, глядя ей прямо в глаза. Она закрылась окклюменцией, просто так — на всякий случай.

— Какое значение имеют мои желания?

— О, возможно — решающее? — его голос был мягче бархата. В школе на уроках ничего хорошего такие интонации не обещали. Он скользнул к ней, встал за спиной. — Возможно, Гермиона, только твои желания и стоит принимать в расчет?

Как легко было обмануть себя, представляя, что сейчас рядом — Джо.

— Ты скучала? — как же нежно звучал его голос! — Я — да.

Разве мог такое сказать Снейп? А вот Джо — мог.

— Я скучаю по Джо Блэку, но я знаю, что его больше нет. А вас, мистер Снейп, я не знаю. Как я могу скучать по вам?

— Ой ли, — его руки легли на ее плечи, — разве? Я так сильно отличаюсь от него?

— Вам лучше знать, но думаю — вам и вполовину не стать таким искренним и открытым, не стать таким… смелым. Вам…

Он провел руками по ее спине и она запнулась на полуслове, не в силах выдохнуть. Так заманчиво было закрыть глаза и позволить ему… Мерлин! А ведь она чувствует сейчас не так остро. Что было бы, если бы не спасительное действие окклюменции? Уже бы бросилась Снейпу на шею?

— Отпустите меня, сэр, — выговорила она с трудом.

— Я и не держу тебя.

— Послушайте, — она повернулась к нему, избегая его взгляда и глядя куда-то за его плечо, — нам надо договориться… решить… Вы сами сказали, что хотите вытравить из себя все, что связано с Джо, я не хочу этого видеть. Я… мне тяжело с этим смириться. Так дальше не может продолжаться, и вам будет легче, если вы не будете меня видеть, ведь так? А нам придется сталкиваться и…

— Это ты пришла сюда, я не заставлял и даже не звал. Но я — я — рад, что ты тут, — он подцепил ее подбородок, вынуждая поднять на него взгляд. — Однажды ты уже пыталась поступить правильно, вышло? Ты думаешь, что можешь руководствоваться разумом, что зная законы ментальной магии, можешь подчинить свои чувства рассудку? Попробуй… — он демонстративно убрал от нее свои руки, но не сдвинулся ни на дюйм.

Лучше бы он попробовал ее поцеловать. Или — вышвырнул бы за дверь. Лучше б он сам решил, что делать в этой ситуации. Но он не собирался облегчать ей задачу и ей предстояло самой сделать несколько шагов от него, забрать мантию-невидимку и уйти. Самой. Она отвела глаза.

Она смогла пошевелиться, отвернуться и сделать пару шагов, смогла взять мантию и аккуратно свернув, убрать в сумочку, она направилась к двери, не позволяя себе смотреть на него. Он так и стоял посреди комнаты. Она потянулась к двери и открыла ее, когда его магия захлопнула дверь перед ее носом.

— Мы не попрощались, — он шел к ней.

— Всего доброго, профессор, — произнесла она быстро и снова потянула дверь на себя.

— Всего доброго, Гермиона, — он склонился к ней, пресекая возможность бежать, поцеловал ее быстро, зло, напористо. И ей хватило секунды, чтобы забыть обо всем, чтобы вновь стало казаться — с ней рядом Джо. И сумочка полетела на пол. Гермиона хваталась за него, словно от этого зависела ее жизнь и он целовал ее так жадно, будто они не виделись вечность.

А может, она все-таки сможет сделать вид, что он — Джо? Но разве это честно?

— Нет. Нет, нет, нет, — она оттолкнула его. — Мерлин, что мы делаем?

Он тяжело дышал и смотрел исподлобья:

— Я не отпущу тебя. Я не смогу без тебя. Думал — смогу, но нет… Ты нужна не только Джо.

Гермиона замотала головой. Нашарила за спиной ручку двери и выскочила на крыльцо. Аппарировала туда, где ее ждал Гарри.

Снова сбежала, потому быть рядом с ним для нее было опасно. Он, как самый настоящий наркотик, в первую очередь отключал возможность мыслить критически. И с этим надо было что-то делать. Гермиона прикоснулась дрожащими руками к губам. Только вот что она могла с этим сделать?

— Гермиона, ты в порядке? Мерлин, я так и знал, что он тебя поймает.

— Прости, Гарри, — она обессиленно опустилась на камень, — я оставила там сумочку и мантию. Я заберу, но потом. Не сейчас.

— Хочешь, — Гарри сел рядом с ней, — я сам схожу за твоей сумочкой, ну и за своей мантией?

Она пожала плечами. Сейчас ей хотелось, чтоб в жизни все опять стало благословенно просто и ясно: вот враг, а вот друг, и никаких сомнений.

Гарри аппарировал к дому Снейпа. Его не было буквально пару минут.

— Не отдал. Сказал, что сумка твоя и отдаст он ее тебе сам, а что в ней — не моего ума дело.

— Все потом, Гарри, — сумочка волновала ее меньше всего. — Пора на работу, еще не хватало получить нагоняй…

Нагоняй она все же получила, пусть и в очень вежливой форме.

Корректно и сухо Белинда попросила ее явиться вечером, когда у нее найдется свободная минутка. И это явно не было приглашением попить чайку перед ночным дежурством.

— Миссис Уизли, у вас все в порядке? — Белинда сидела за столом, сложив руки в замок — верный признак того что разговор будет не из простых.

— Да, вполне.

— Вы сделали за прошлую неделю пару грубых ошибок. Это было бы простительно вам пять лет назад, это можно было бы простить начинающему целителю. Как это расценивать? Вы устали? Вам нужен отпуск?

— Только не отпуск. Простите… это больше не повторится, — что она могла еще сказать, тем более Белинде всегда хватало формальных извинений, все равно она судила только по последующим делам.

Белинда встала и принялась заваривать чай. А Гермиона так надеялась, что все закончится выволочкой, но нет, Белинда была настроена поговорить:

— Говорят, — она сделал паузу, чтобы ополоснуть чайник, — что некто Северус Снейп вернулся. Вы знали его?

Мерлин, до чего быстро разносятся слухи!

Гермиона кивнула:

— Он было моим учителем зельеварения.

— Вот как… учителем. Еще говорят, что он все это время жил, полагая себя маглом. И что кто-то помог ему вернуть память, а вместе с тем возможность колдовать. Вам что-нибудь известно об этом?

Гермиона кивнула, с вызовом глядя на Белинду.

— И этот кто-то были вы? Вот почему вам последнее время не до работы? Почему вы не сказали мне?

— Потому, что это мое личное дело, — отчеканила Гермиона.

— Это спорный вопрос, — Белинда поставила перед Гермионой чашку чая. — И я могла бы помочь.

— Я не была уверена, что это он, — Гермиона устыдилась своего тона. Еще немного пообщается со Снейпом — и начнет бросаться на людей. Белинда же права, совершенно права! — Я не была уверена до момента, пока он не стал… не стал сам собой. Я сомневалась до последнего.

— Теперь, я надеюсь, история закончена?

— Да. Завтра, я надеюсь, все формальности в основном будут улажены. Я... я ничем больше не могу быть полезна мистеру Снейпу.

— Отлично. Тогда, Гермиона, я прошу тебя быть внимательнее и не распыляться, не расходовать несомненный целительский талант на сомнительные мероприятия. И уж если ты будешь ввязываться в них, то ставь меня в известность.

Ночная смена прошла на удивление спокойно и Гермиона решила пойти домой пешком. Все равно — ее никто не ждал, не к кому было спешить.

Поднимаясь по крыльцу, она ощутила странное чувство. Остановилась. Или ей мерещится или…

— Мистер Снейп, я знаю, что вы здесь.

— Думаете, появиться из ниоткуда на крыльце вашего дома, миссис Уизли — хорошая идея? — прошептал Снейп прямо над ухом.

— Заходите, — она придержала дверь, позволяя ему пройти.

Он скинул мантию-невидимку.

— Удобная штука, но под ней все же душновато.

— Как вы здесь оказались?

— Принес сумочку. Судя по активности Поттера, у вас там настолько ценные вещи, что магический мир без них рухнет.

— Спасибо, я не вправе вас больше задерживать.

— И даже не поинтересуетесь, как все прошло в Министерстве? Не предложите гостю чая?

— Вчера вы мне чаю не предложили.

— Вы слишком поспешно ушли, — он ходил по дому, осматриваясь, хмыкнул, красноречиво глядя на кресло у камина, взмахом палочки задернул все шторы и заблокировал камин.

— Вы небрежны, миссис Уизли. В ваш дом пробраться — проще простого.

— Каминная сеть блокируется, как только я ухожу. Сама. И охранные чары тоже активизируются сами, мне не надо делать это каждый раз.

— Это не чары, а так — ерунда. При желании к вам влезет даже неопытный воришка.

— Значит — чай? — интересно, он специально ее злил, специально выводил из себя, или у него такая манера общаться? — И как там Министерство.

— Ваш муж попытался… как он выразился? Набить мне рожу.

— О Мерлин, что с Роном?

— Наш штатный спаситель, Гарри Поттер, встал грудью на мою защиту, поэтому ваш муженек не пострадал. Тем более палочку у меня отобрали еще на входе.

— Ясно, — мысль о Роне уже привычно отозвалась тянущей болью. — А… все прочее?

— Интересно было бы узнать, кто выбирал свидетелей? Малфой и МакГонагалл. Люциус был мне не очень рад, впрочем — Минерва тоже. Но она — кремень. Ссыхается и становится только крепче, как палубная доска. Госпожа директор задала мне пару вопросов, выслушала ответ и сказала, что я — Северус Снейп, потому что кроме меня никто не знал про те два случая в Хогвартсе. Это был наш с ней секрет, — он усмехнулся. — Люциус недолго думая повторил этот маневр и тоже подтвердил мою личность. Оба, после того, как они заверили с помощью палочек свои показания, постарались смыться побыстрее. Видимо, хотели избежать неловкого момента. Интересно, — Снейп наконец устроился именно на том стуле, на котором любил сидеть Рон, — как Люциусу удалось снова выкрутиться?

— С большими потерями.

— Да, я читал, но все равно, после всех его подвигов…

Гермиона пожала плечами, семейство Малфоев ее совершенно не волновало. Она поставила на стол чайник, чашки, молочник и вазу с печеньем.

— У вас пыльно.

— Я почти не бываю… — начала она оправдываться и сама себя оборвала. — Какое вам дело, пыльно у меня или нет? — Гермиона уперлась в стол, нависая над сидящим Снейпом, но его, кажется, это только рассмешило.

— Ночуешь на работе, Гермиона? Домой не торопишься?

— Так, послушайте, сэр, — Гермиона села, невольно копируя позу Белинды. — Между нами ничего не может быть, потому что… Потому что вы — не Джо и доступно мне это объяснили. И даже если предположить, что у Северуса Снейпа что-то ко мне есть… не знаю, страсть или иллюзия, что я единственная родная душа во всем мире, то потом, когда страсть схлынет и Северус Снейп окончательно станет собой, то что останется? Вы будете язвить и ворчать по поводу пыли, а я — жить на работе?

— Ого, ты уже планируешь нашу будущую жизнь? Лестно, лестно. Я не заглядывал так далеко. Мне, именно мне, Северусу Снейпу, хочется быть с тобой здесь и сейчас, так что толку думать, что будет потом? Ты планировала свою жизнь с Уизли и что осталось от этих планов? Я не отпущу тебя…

— Я — не домовой эльф. Я — свободный человек и меня не надо отпускать, я и так — свободна.

— Хорошо, — он налил себе чаю. — Хочешь, я буду за тобой ухаживать? Я наловчился. Знал бы я раньше… смотрел бы нужные фильмы лет в пятнадцать, вместо того, чтобы слушать идиота Люциуса. И все было бы иначе... Пригласить тебя в кино? Или ты предпочитаешь оперу? Или спеть самому серенаду под окном?

— Только не серенаду.

— Я тоже думаю, что это — лишнее. Значит — опера? «Тоска»? «Аида»? Или что-то более современное? Мюзикл Вебера?

— Я не нужна вам, — она встала, — я нужна Джо. А вам… вам только кажется, что я нужна, это просто случайность, единственный относительно знакомый человек. Это иллюзия, моя нужность. И это пройдет, обязательно — пройдет.

— Это не ветрянка, — он тоже встал. — Это не пройдет. Ни через неделю, ни через год. Меня тянет к тебе. Если ты не подливала мне амортенцию, значит это не магия. Кому и что ты пытаешься доказать? Тебя же тоже ко мне тянет. Ведь так?

— Меня тянет к Джо, — упрямо заявила она. — Он пока здесь, но, предполагаю, что вы, мистер Снейп, вытравите все, что в вас есть от него.

— Нет. Я подумал над этим, и кое-что от Джо я оставлю, ну помимо его нежного отношения к тебе. Магловские кашемировые свитера удобнее сюртуков, да и гортексовские ботинки, полагаю, лучше заклинания сухих ног. Мне нравится эта стрижка и я буду продолжать бегать, правда не по Хосмиту, думаю, наши не готовы к такому зрелищу. Что-то еще?

— Умение слышать?

— Я слышу даже то, о чем ты не говоришь, — он взял ее руку, нежно погладил большим пальцем вену на запястье. — Какое волшебство сотворить для тебя, Гермиона?

— Вернуть Джо.

— Это не в моих силах и ты знаешь. Я волшебник, но не Бог.

Он наклонился и прижался губами к ее запястью.

— Снимите окклюменцию, — она не знала, зачем просила, возможно, чтобы убедиться в собственной правоте? В том, что она лучше его знает: от Джо и следа не осталось.

— Назови меня по имени, — он смотрел ей в глаза и улыбался, едва-едва, кончиками губ.

Северус. От имени веяло ледяной надменностью. Выбранным и осознанным одиночеством. Оно не ложилось на язык, кололо и жгло.

— Северус, пожалуйста…

Его взгляд теплел, становился глубже и мягче, и она проваливалась в эту глубину, как в кроличью нору.

Страх, любовь, ненависть, вера, неприязнь, надежда.... чувства и эмоции сталкивались, как мощные течения, волна за волной, не разберешь — где чье. Разбитые мечты Северуса, везучесть Джо, верность Северуса, легкомысленность Джо, умение любить…. Чье?

— Простите, — она отвела глаза, — пожалуйста, простите, я не должна была лезть с этим.

Эгоистка! Какая она — эгоистка. Думала только о себе. О своих страданиях из-за того, что Джо больше нет. Не подумала — каково ему. Он же… Как щепка в водовороте! Как его еще не сломало, не разбило? Как он держится?

— Неприглядное зрелище? — снова ледяной тон и такой же взгляд. Только теперь понятно, не от нее прячется, от себя.

— Я была неправа. Я думала только о себе.

Он застыл, с непониманием глядя на нее.

— Гермиона… ты жалеешь меня? Мерлин, — он усмехнулся, — как я не подумал! Жалость. Ты жалела бедненького магла Джо, который попал в такой переплет! То ли обскур, то ли нет? То ли маг, с проплешинами памяти, то ли тот самый Снейп, которого и по имени назвать противно? А теперь ты снова жалеешь меня? Побереги свою жалость для пациентов, мне от тебя нужно совсем иное, — сказал он презрительно.

— Ах, значит вы, мистер Снейп, будете решать, какие мои чувства вам подходят, а какие — нет? — подумать только, две секунды назад она готова была разрыдаться у него на груди и просить прощения! Дура! Диктатор, которому надо чтобы все было по его, все, даже чувства других!

— Ни один мужчина не согласится на такое. Ни один, если он в своем уме. Страсть, — он схватил ее повыше локтя и встряхнул, — любовь. Да, черт побери, ненависть — лучше, чем жалость!

— Узнаю профессора Снейпа — куча пафоса на пустом месте! — она попыталась вырваться, но он держал крепко, Гермиона выдернула волшебную палочку и уперла ему в шею. — С такими знаниями о психологии неудивительно, профессор, что ваша личная жизнь не задалась.

Он отпустил ее так резко, что она чуть не упала.

— С вашими знаниями непонятно, как вас терпит Белинда. До свидания.

Он аппарировал прямо из дома. И на том спасибо. Из вредности мог выйти на улицу через парадный вход и постоять, чтобы его рассмотрели все окрестные сплетники. Гермиона села за стол и уронила голову на руки. Спать. Спать и еще раз спать. И пусть все идут к Мерлину, она устала и будет спать!

24.02.2017

 

Глава 3. Метания

 

Снейп не беспокоил ее ни в этот день, ни в следующий, а она не могла не думать о нем. Чем он занимался? Читал день напролет или вспоминал рецепты зелий? Бывал ли в Лондоне, бегал по утрам, как собирался? Наносил визиты старым знакомым из магического мира или встречался с друзьями из неволшебного? Например, той красавицей из ресторана. Или как сыч сидел сиднем дома и даже в Хогсмид не выбрался?

Как бы то ни было, писать или приходить к нему первой она не собиралась. Да, в чем-то она была неправа, да, она должна была помнить, что ему тяжело примирить в себе Снейпа с Джо (если такое вообще возможно), но и он был неправ. Ему — видите ли — не нравилась жалость!

"Но жалость бывает разной, — думала Гермиона, помогая малышке трех лет, которая пострадала от стихийного выброса магии своей старшей сестры. — Жалость сострадательна и деятельна, жалость открывает сердце другим чувствам, жалость позволяет сопереживать, а куда без этого в работе целителя?"

"Но с другой стороны, — размышляла она, устраиваясь на неудобной кушетке, чтобы хоть немного подремать под утро, — когда кроме жалости нет ничего, то это действительно мало…"

Гарри прислал «Пророк» с огромной статьей Скитер о Снейпе. Единственное, что было правдивым — факт: Снейп вернулся в магический мир после потери памяти, остальное было вольной фантазией Риты на заданную тему. Между прочим упоминалось, что Снейп холостой. Гарри на полях приписал: «По-моему, Риту пора уложить в соседнюю с Локхартом палату». Гермиона выкинула газету, надеясь, что Рита переключится на другие интересные новости. Но слухи множились быстрее, чем докси в захламленном доме. Гермиона спиной ощущала заинтересованные взгляды коллег и пациентов, слышала обрывки разговоров о ее роли в этой истории. Хорошо еще, никто не решался лезть с расспросами.

Прошло еще три дня. Снейп молчал. Наделся, что она не выдержит первой? Хоть Гермиона уже решила, что несколько перегнула палку в разговоре с ним, но просить за это прощения не собиралась. И прежде всего надо было разобраться с собой.

Она взяла чистый лист пергамента и перо, заперлась в свободной палате и поклялась, что не выйдет, пока не решит что и как делать дальше. Подумав, Гермиона разделила лист на три столбика. Первый озаглавила — "Рон", второй — "Джо" и третий "Снейп". С Джо, вроде бы, все было ясно — его больше не было, и то, что она искала его проявления в Снейпе, говорило только лишь о ее слабости — она не хотела смиряться с потерей. Гермиона резко зачеркнула имя Джо, еще и еще раз. Вот так. Нет больше Джо, ищи не ищи.

Рон. Она уже так давно не видела Рона: он избегал ее. Гарри говорил, что Рон погрузился в работу с головой и хоть всем своим видом показывает, что в жизни все прекрасно, но выглядит при этом как плохой актер на сцене. На несколько писем Гермионы с предложением все-таки обсудить ситуацию ответ был один: «Нам не о чем говорить!». И все же он оставался ее мужем, а она — его женой. Каждый раз, когда она слышала «миссис Уизли», она воочию видела, как за Роном захлопывается дверь их общего дома. Вот только все остальное время она о нем почти не вспоминала и это ее пугало едва ли не больше. Любила ли она его еще?

Гермиона вспомнила о том, как они обсуждали, что же такое любовь, на девичнике перед свадьбой Джинни и Гарри. Ей эти разговоры были не очень интересны и она больше молчала и слушала, уверенная, что девчонки слишком много внимания уделяют этому вопросу. Ведь все так просто — ты хочешь быть с человеком, тебе нравится, когда он тебя касается и амортенция пахнет так же, как его волосы после душа. Тебе нравятся его поцелуи и даже глупые шутки вызывают умиление… Тогда она была уверена, что любовь — данность и если делать минимальные усилия, заниматься своим развитием, оставаться интересным собеседником, с уважением относиться к причудам партнера, то этого будет достаточно, чтобы любовь никогда никуда не исчезла. На замечание Луны, что любовь это ветер, который приходит и уходит, неподвластный желанию, она только усмехнулась: у кого как. Она была уверена, что сможет удержать все под контролем — не только чувства Рона, но и свои. И что теперь? Она сидит в палате, спрятавшись от всех и не может решить, любит ли она своего мужа или уже нет?

Рон… Она стала выписывать в столбик: добрый, веселый, смешной, с ним связано больше половины жизни, его родители любят ее, а ее — его, он лучший друг (Гермиона поставила знак вопроса), он… Он очень хороший, но он не вызывает в ней и половину тех чувств, которые будит… Снейп. Гермиона от досады чуть не закричала. Снейп! Как такое возможно? Мысли вновь понеслись по кругу: разве он — Снейп, разве опыт Джо не изменил его? Разве Снейп мог быть таким… притягательным? Или мог, просто они, дети, и не думали над этим, воспринимая учителей, как продолжения Хогвартса? Что она видит, когда смотрит на него? Собирательный образ, свои представления о нем или живого человека?

Гермиона в клочья порвала лист. Старые, проверенные методы не работали. Что толку гадать, как изменился Снейп, если она сама — менялась, но не готова была это признать? Лучшим выходом в таких ситуациях было сосредоточиться на работе, тем более пару дней назад поступил новый пациент с пока не до конца диагностированным помутнением памяти.

Вечером она уже собиралась домой, но вместо этого аппарировала к жилищу Поттеров. Дома была одна Джинни.

— Можно мне подождать Рона? Нам надо наконец поговорить.

— Надо… — Джинни смотрела на Гермиону с нескрываемым интересом, — пока ждешь, может побеседуешь со мной?

— Мне уже начинать бояться?

— Пока нет, — ответила Джинни, пропуская Гермиону в дом. — Тут ходят слухи…

— Про меня и Снейпа.

— Так это — он, тот самый магл-не магл?

— Если бы это был кто-то другой, — Гермиона не стала садиться и на всякий случай нащупала волшебную палочку, — это что-то бы изменило?

— Рон вне себя. Он хотел его прибить, но Гарри не позволил.

— Я в курсе.

— Знаешь, чем страшна измена? — Джинни села на диван и Гермиона пристроилась на соседнем кресле.

— Подрывает доверие.

— Ерунда. Хотя и это, конечно. Она лишает второго самоуважения, ну и уважения других, что еще хуже. Прикинь, каково сейчас Рону? Ты знаешь, он уже пару раз за эти дни влип в неприятные истории, защищая твою, ну и свою честь. Никто еще ничего про вас со Снейпом не знает, но твое имя уже вовсю полощут, пока только по поводу того, где и зачем ты выкопала "этого упыря". Он герой только пока мертв, живой он тут никому не нужен. Просто измену Рон бы простил, остыл и простил бы, но вот это… Он зол, и я, честно говоря, тоже.

— Я понимаю и я должна попросить у него прощения.

— Ты любишь его? Или все, новая любовь и новые планы?

— Я не знаю. Всегда знала, что и зачем я делаю, как к кому отношусь. Все было таким… ясным, но сейчас…

— Оказалось, что все не так просто?

— Я знала, что просто не бывает, но я могла как-то упорядочить…

Звякнул дверной колокольчик и в дверях показался хмурый Рон. Он остановился на пороге комнаты, как вкопанный.

— Что ты тут делаешь? Привет, Джинни.

Джинни встала, поцеловала брата, в знак поддержки сжала его руку. — Я вас оставлю, — и ушла на кухню.

— Ты зачем пришла? — Рон прошел в комнату, но садиться не стал, стоял, расставив ноги и сложив руки на груди, смотрел исподлобья.

— Я хочу извиниться перед тобой. Я каждый раз думаю, что знаю, как будет лучше и каждый раз попадаю из-за этого в дурацкие ситуации.

— Ты в нее не попала. Ты ее создала. Ты же самая умная, так? — он зло усмехнулся. — Умная Грейнджер и простак Рон Уизли. Знаешь, что мне тут сказал один? Что всегда знал, ты не просто бросишь меня, а бросишь ради кого-то поумнее. Он в шутку сказал. Им всем кажется, что это дико весело, подначивать меня, мол моя жена не просто так отыскала этого ублюдка и вернула ему память. Ну да, она врач, — и так хихикают… Снейп! — он сжал руки в кулаки. — Шутят они! Знали бы они, что ты не только память ему вернула. А ведь узнают! Вот тогда начнутся шутки — закачаешься. Спасибо тебе за это. Жаль Гарри не дал мне врезать этому гаду. Мерзкий ублюдок! Не подох, подумать только! Восстал из мертвых! Почему он? Почему он выжил, почему ты…. Ты с ним! — он смотрел на нее чуть ли не с брезгливостью. — Ну о чем нам с тобой говорить?

— Скажи... ты меня больше не любишь? — голос предательски дрогнул.

— Это не имеет значения, — он подошел и наклонился к ней. — Развод — не получишь.

Она кивнула, стараясь сохранить самообладание. Когда Рон бывал в таком состоянии, говорить с ним было бесполезно.

— Я могу уйти из дома. Пожить у родителей. Я — виновата, мне и уходить.

— К родителям? — он рассмеялся. — К родителям! Ага, конечно!

— Рон, я действительно сожалею, что так поступила. Я была неосмотрительной и допустила ошибки. Если сможешь — прости меня, пожалуйста.

— Уходи. Уходи пока я не поступил неосмотрительно, — он отвернулся от нее.

Гермиона вышла в прихожую, крикнула Джинни, но та или не услышала или не хотела слышать.

Ей не оставалось ничего другого, как аппарировать.

Следующие несколько дней Гермиона работала, как одержимая. Белинда сделала ей замечание, велев пойти и выспаться, но Гермиона проигнорировала его — вот еще, спать! Можно прекрасно поспать и на кушетке в ординаторской. Работа была единственным способом не думать ни о Роне, ни о Снейпе и это было благословенно прекрасно. Она аппарировала домой только чтобы переодеться и принять душ и снова возвращалась на работу. В один из таких дней не успела она войти в дом, как на плечо спланировала сова Гарри.

«Со Снейпом что-то случилось. Он не отвечает на письма, а нам надо срочно урегулировать вопрос со слушанием в Министерстве, Министр меня убьет! Дом под чарами, мне не пробиться, может тебя он пустит?» — гласило письмо.

Гермиона застонала. Она не хотела идти к нему, только-только восстановив шаткое душевное равновесие. Но она знала — пока не удостоверится, что Снейп просто в силу характера игнорирует сов Гарри и самого Гарри тоже, не успокоится.

Она аппарировала прямо в сад. Дверь черного хода была закрыта, Гермиона подергала ручку, перепробовала все известные отпирающие заклятия, но дверь так и не поддалась. Гермиона обошла дом, на всякий случай осматривая окна — предсказуемо, все закрыто наглухо, занавески задернуты. Парадная дверь тоже была закрыта и, конечно же, ни Алохомора, ни другие заклинания на нее не подействовали. Гермиона приложила ухо к двери: ей показалось, что в доме кто-то ходит.

— Ладно же, — она взяла камень и бросила в окно. Камень отскочил как резиновый мячик от стенки. Гермиона набрала полную горсть камней и стала швырять в дом, вымещая всю скопившуюся злость. Камни отскакивали от стен и окон, не причиняю дому ни малейшего ущерба. Когда силы Гермионы были на исходе, в проеме двери показался Снейп. Сгорбленный, со сведенными судорогой руками.

— Что с вами… — она бросилась к нему.

— Опять вы? Мерлин всемогущий, как вы умудряетесь являться именно тогда, когда я… — он поморщился и схватился за косяк. — Исчезните. Приходите послезавтра, когда я буду в форме.

— И не подумаю, — Гермиона юркнула под его руку и прошла в дом. — Что с вами опять приключилось? Стоит оставить вас без внимания на пару дней и вы влипаете в неприятности! Еще немного и я решу, что вы делаете это специально.

— Пару дней, — сказал он ворчливо, — вы считать не умеете? Я тут специально неделю тихо загибаюсь, чтобы вы нашли мой холодный труп и расстроились. Умно, браво.

— Вы опять простудились? Что с вами?

— Я не простужаюсь и вообще не болею. Не болел, пока вы не появились на горизонте. Со мной почти все в порядке!

— Только что вы сказали, что умираете.

— Я этого не говорил! Со мной все отлично, убирайтесь — я вас не звал!

— Ну конечно, — она уже заметила характерные темно-синие, почти черные звездочки, покрывающие кожу рук. Пальцы он разогнуть не мог, словно они были сведены судорогой.

— Раздевайтесь, — она прошла в ванную, чтобы вымыть руки.

— Идите к черту, — проворчал он, возвращаясь в гостиную и ложась на диван.

— Только вместе с вами, — она села рядом с ним, положила руку на лоб.

— Сочту за комплимент, — он сбросил ее руку и, кряхтя, сел. — Я знаю, меня прокляли. Старуха в Хосмите. Так честила меня… Я бы справился сам.

— Но руки вас не слушаются. Вам надо в Мунго.

— Торопитесь сбагрить меня коллегам? Не утруждайтесь, просто идите домой, миссис Уизли.

— Да что вы за упрямец! Палочку вы держать не можете? Нет! И как вы собираетесь сами? Вы балбес, мистер Снейп! Или вы слушаетесь меня или я вас обездвижу и сделаю все, что надо, в том числе в таком виде доставлю в Мунго.

— После того, как я поправлюсь, вам не поздоровится, миссис Уизли, — это звучало бы угрожающе, если бы его голос не был настолько слаб.

— Очень страшно. Сидите спокойно, — она помогла ему снять рубашку и чуть не ахнула — проклятье расползалось медленно, но верно: спина напоминала один большой синяк. — Вы точно знаете, кто проклял?

— Знаю, знаю. Даже знаю за что. Проклятье фамильное... Не такое уж страшное, но жизнь…. Жизнь делает веселой, — он застонал.

— Ложитесь, — Гермиона завязала волосы в пучок, — не шевелитесь. Одно и тоже проклятье имеет свои вариации. Это как с летучемышиным сглазом. Если вы назовете фамилию, мы разберемся с этим быстрее. И виновный понесет наказание.

— Я разберусь сам.

— Заведите себе пару-тройку нормальных оберегов. Наложите на мантию защитные заклятья или давайте это сделаю я. На худой конец, можно купить на Косой аллее простую отражающую мантию!

— Миссис…

— Помолчите. Я целитель и знаю, что делать, — она вела палочкой над его телом. Сияние было рваным, показатели скакали как полоумные, но, слава Богу, пока — ничего угрожающего жизни. Надо, конечно, посоветоваться. — Зря вы думаете, что проклятье не угрожает жизни, паралич мышц постепенно доберется и до сердца. Почему вы не обратились за помощью? Почему не позвали меня?

— Мне надоело, что вы все время меня спасаете. Я бы справился сам, — повторил он упрямо, — все для зелья, нейтрализующего это проклятье, у меня есть и я почти... почти приготовил его.

— Сейчас у меня нет времени спорить с вами, сэр. Мне надо отлучиться, я вернусь.

— Гермиона! — в его глазах мелькнула и тут же исчезла тревога.

— Я вернусь быстро, я через камин.

— Он заблокирован.

— Да что ж такое!

— Сними… Пароль — твое имя.

Она не нашлась, что ответить. Сняла блокировку и, кинув щепотку дымолетного пороха, шагнула в зеленое пламя.

Белинда, слава Мерлину, была у себе и ее не пришлось искать по всей больнице.

— Белинда, мне нужна ваша помощь… — Гермиона сжато, по-деловому рассказала о ситуации. Белинда кивнула.

— Как я понимаю, пациент отказывается от госпитализации?

— Я могу его понять, не всем по душе, что он вернулся в магический мир. Здесь он будет еще более уязвим.

Белинда уже складывала в несессер то, что считала необходимым:

— Не стоит терять времени. Через камин?

Гермионе показалось, или за то недолгое время, пока она отсутствовала, он стал выглядеть хуже? Она обеспокоенно покосилась на Белинду.

— Здравствуй, Северус, — Белинда подошла к дивану, — ничего тебя не берет, ни Темный Лорд, ни Нагайна, ни проклятье матери, потерявшей ребенка.

— Привет, Белинда, сто лет тебя не видел и не видел бы еще. Пришла позлорадствовать?

Белинда усмехнулась:

— Что ты, я рада, что ты выжил. Гермиона, мне потребуется теплая вода в кувшине и пара мисок.

Из кухни Гермиона слышала, как Белинда о чем-то спокойно переговаривается со Снейпом. Когда Гермиона вошла в комнату, они разом замолчали, сделав вид, что и не говорили ни о чем.

— Миссис Уизли, я оставлю вот это зелье, по три капли каждый час, завтра — по пять капель три раза с равными промежутками…

— Белинда, это проклятье память не отшибает, я помню, как его применять, — не удержался Снейп.

— Мазь нанести на кожу, она поможет намного быстрее снять все симптомы. Одного раза должно быть достаточно, если будет необходимость — повторите еще раз. А с вами, молодой человек, мы поговорим послезавтра. Придете ко мне на прием, в Мунго.

Белинда откланялась.

— Значит, три капли, — Гермиона решила, что сохранять деловой тон — лучшее решение. Она развела зелье водой и подала стакан Снейпу.

Он выпил его залпом и поморщился:

— Ваш зельевар — или халтурщик, или вор. Или одновременно и то и другое. Я бы даже сейчас сварил лучше.

— Кто бы сомневался, — она зачерпнула мазь и стала медленно втирать ему в кожу. Он замолчал и закрыл глаза. Плечи, грудь, живот…

Его рука легла на ее ладонь.

— Руки снова двигаются? — спросила она, мягко высвобождая ладонь.

— Двигаются, — ответил он хрипло. — Дальше — я сам.

— Да, но спина…

Он молча лег на живот.

Она массировала его спину, нежно втирая мазь и с радостью отмечала, как отступает болезненная синева.

— Нет, это невозможно, — он резко повернулся на спину и дернул Гермиону за руки на себя.

— Вы что!

— Я чуть не сбрендил в эти дни. Мало того, что я чувствую себя ненормальным с раздвоением личности, мало того, что мне пришлось сражаться с этой пакостью, так еще ты, ты не приходила. Я поклялся себе, что больше не буду тебя домогаться, но разве такое возможно, Гермиона… — он прикусил ее кожу на ключице, через тонкую ткань блузки, сжал ее талию почти до боли. Она и ахнуть не успела, как он подмял ее под себя, задирая юбку.

Он был нетерпеливым и резким, он не хотел ждать: содрал с нее одежду, трусики полетели прочь. Он замер, тяжело дыша.

— Скажи, скажи мне, ты… хочешь?

— Нельзя, ты…

— Ты — хочешь? — он отстранился и заглянул в ее глаза. Ее хватило только на кивок.

Он зарычал, запрокидывая голову и одним рывком вонзаясь в нее. Старый диван жалобно скрипнул.

— Северус… — прошептала она, с наслаждением вонзая ногти в его плечи. Что он в ней будил? Она и не знала, что может быть такой. Она прикусила его кожу и он тут же ответил поцелуем на ее укус, она сжала его бедра ногами, и он выгнулся, стараясь войти в нее еще глубже. Он чувствовал ее и откликался на любое движение. Он, с закрытыми глазами, отдавшись страсти, словно читал ее мысли, те, которые она скрывала даже от себя.

Она закричала, ощущая спазм внизу живота и он подхватил ее крик.

Диван скрипнул последний раз и спинка, зашатавшись, отвалилась.

— Похоже… ломать мебель… становится традицией, — заметил Северус.

 

Гермиона решила, что он уснул — по ровному дыханию и тяжести руки, лежащей на ее животе, но только она решила тихонько встать и уйти, как он притянул ее к себе, прижал спиной к животу.

— Нет. Ты не уйдешь тайком, иначе это будет слишком похоже на то, как ты оставила беднягу Джо в полной растерянности. Это, кстати, было жестоко.

— Я вернулась.

— Через несколько дней, — он целовал ее шею.

— Мне надо идти.

— А как же прием лекарства? И вдруг мне станет хуже?

— Я приду. Чуть позже.

— Что ж… — он отпустил ее, сел и стал одеваться.

Она исподтишка рассматривала его. Северус встал, надел рубашку, не переставая сверлить ее тяжелым взглядом, она натянула повыше плед.

— Почему ты тогда все время ощетиниваешься? Что не так?

— Мне надо разобраться с собой. И тебе надо. Нельзя все время закрываться окклюменцией, ты же знаешь — это кончится ужасными головными болями и… испорченным характером, потому что…

— Чем активнее подавляешь чувства, тем более вероятно, что в один прекрасный день они сведут тебя с ума, выйдут из под контроля и бла-бла-бла. Я знаю. Но если я не буду этого делать, то сойду с ума еще быстрее.

— Я могла бы помочь, или Белинда.

— Я сам разберусь. Просто на это надо время.

— Мне надо в ванную, отвернись.

Он усмехнулся, но послушно повернулся к ней спиной. Гермиона быстро подобрала одежду и скрылась в ванной. Вот кто бы ей сказал почему она совершенно не стеснялась Джо и так стесняется Северуса Снейпа?

— Я навещу тебя вечером, перед дежурством. — Из ванной она вышла одетая и причесанная. — Если что-то будет беспокоить — сразу вызывай меня. Хорошо? И свяжись с Гарри, он шлет тебе сову за совой.

— Конечно, — он подпирал стенку, скрестив руки на груди. — И да — мы еще поговорим об окклюменции и ее использовании.

Она сама подошла к нему, встала на цыпочки и поцеловала, с удовольствием наблюдая, как ему не удается удержать кислое выражение лица, как меняется его взгляд.

— До вечера, — она ловко ускользнула от его объятий и, бросив порох, шагнула в камин.

28.02.2017

 

Глава 4. Вопросы и ответы

 

Работать не хотелось совершенно. Хотелось вытянуться на кровати и потянуться так, чтобы прочувствовать каждую мышцу. Хотелось принять ванну, а не душ, полежать в горячей воде, закрыв глаза. Хотелось поесть, не перекусить на ходу, а пообедать нормально за столом, перемежая трапезу разговорами с интересным собеседником.

Все то, что мучило и беспокоило последние дни, улеглось, словно из разрозненных пазлов наконец сложилась картинка. Она могла остановить его, но не стала, сдалась — не ему, а своей страсти. Последний шаг.

Она призналась: ей был интересен Северус Снейп, и, если следовать логике Джо Блэка, она была влюблена: она хотела узнать его лучше, а все попытки увидеть в нем Джо могли быть причиной, а могли быть оправданием — это не меняло главного. Она сдалась и почувствовала себя победительницей — прежде всего над самой собой — для того, чтобы признаться себе в некоторый вещах порой нужна та самая гриффиндорская смелость.

— Тебя ищет Белинда, — сообщил Адамс, заглянув в палату, где Гермиона записывала очередной рассказ Локхарта. Иногда — очень редко — он вспоминал какие-то эпизоды своей жизни, возможно, это были выдумки, но до чего же причудливые. Он словно погружался в транс. Загадкой осталось то, что при этом — стоило заглянуть в разум — там была все та же бесплодная пустыня, все тот же ветер, несущий обрывки воспоминаний. На более глубокий уровень воспоминаний, которые и воспоминаниями являются только отчасти, где все, что было в жизни, причудливо преображается и превращается в фантазии и мечты, лезть было опасно и для пациента, и для врача. Поэтому оставалось только фиксировать рассказы Локхарта. Раньше Гермиона планировала заняться его состоянием более дотошно — она надеялась излечить Алису, а потом вытащить из пустыни и Локхарта, но теперь она не торопилась потому, что (и в этом она пока не собиралась себе признаваться) боялась.

— Я зайду, — кивнула Гермиона.

К Белинде, кстати, тоже идти не хотелось, но не прятаться же от нее? Локхарт затих с блаженной улыбкой на лице и взглядом, обращенным внутрь. Гермиона подождала немного, провела стандартную диагностику — ничего не менялось. Вот, что удивительно — его фантазии словно жили отдельно от него. Она занесла все данные в карту и только после этого направилась в кабинет Белинды.

— Я не помешаю?

— Присаживайся, — Белинда закрыла книгу, которую изучала. — Мне интересно твое мнение, — она взмахнула палочкой, и перед Гермионой в воздухе развернулась таблица, заполненная аккуратным почерком Белинды: имя Гермионы и часы присутствия в больнице.

— Как ты думаешь, Гермиона, можно ли доверять врачу, который фактически живет на работе и при этом почти не спит?

Вопрос был риторическим.

Белинда нахмурилась:

— Не пытайся решить личные проблемы таким образом, будет хуже. Ты обещала, что вся эта история не будет отражаться на работе? И что я вижу? Такое рвение ничуть не лучше, чем прогулы, хотя может и показаться иначе. Гермиона, я буду вынуждена тебя отстранить от работы как минимум на месяц, пока ты не придешь к согласию с собой и не решишь, что тебе делать и как жить дальше. Мы имеем дело с ментальными нарушениями, и наши ошибки могут быть фатальны. Я взяла тебя без опыта и без нужных знаний прежде всего потому, что ты показалась мне очень цельной и умеющей выделять главное, идти к цели несмотря ни на что. И? Что с тобой происходит?

Гермиона почти автоматически накинула покров окклюменции.

— Я говорю с тобой сейчас даже не как супервайзер, хотя в друзья набиваться глупо, — она все-таки пыталась незаметно проникнуть в разум, как подумала Гермиона, но промолчала, только переместила взгляд так, чтобы не было зрительного контакта. — И я не буду говорить, что вы все тут для меня как дети, но я по-человечески за тебя беспокоюсь. Это третий, если мне не изменяет память, разговор с тобой, и с каждым разом мне все больше кажется, что ты неправильно выбрала дело жизни. Ты хоть с кем-нибудь обсуждала все, что происходит с тобой в последнее время, если на супервизию, которую ты обязана посещать, у тебя нет времени?

— У меня не самый простой период. Это так, но я думаю, я справлюсь. Я разберусь. И я уверена в своем выборе дела жизни, — теперь она посмотрела на Белинду с вызовом.

— Я не враг, — Белинда устало вздохнула. — И я вижу, что у вас с Северусом что-то происходит, как бы ты ни пыталась доказать обратное. Между вами летают искры величиной с бладжер. Только слепой не заметит.

Мерлин помоги, ну почему всем есть дело до ее личной жизни?

Или щиты окклюменции для Белинды не были помехой, или вопрос был написан у нее на лице.

— Можешь считать меня любопытной старухой, можешь — мегерой, можешь — другом. Сути не меняет. Я не буду вытаскивать из тебя откровенные признания, но… — Белинда встала. — Я знала Северуса еще мальчишкой, потом мы встретились при весьма неприятных обстоятельствах. Мой муж делал артефакты и умел находить старинные. Само собой, Волдеморта он очень интересовал. Тогда он еще не был таким чудовищем, точнее тогда он это скрывал и пользовался чаще шантажом, чем Круцио. Он хотел, чтобы и я работала на него… — Белинда стояла, повернувшись спиной к окну и сложив руки на груди. — Он хотел, чтобы я учила Северуса взламывать сознание жертв. У самого Лорда, — титул прозвучал как ругательство, — не было времени на эти пустячки. Муж велел мне уворачиваться, но не отказываться, а я была молодой и страшно боялась. Так вот… Мы общались с Северусом, и я могу тебя уверить — в пожиратели его не тащили на веревке. Он присоединился к ним сам, по своей воле, вполне осознавая, что делает…

— Вы не говорили…

— Если ты не считаешь нужным сообщать мне о некоторых событиях своей жизни, то я уж тем более вправе ничего не говорить тебе. То, что Северус стал шпионом Альбуса, мало что меняет. Я знаю, что пришлось пережить тебе, но… — она снова села, — он не просто пережил войну, ему пришлось быть дважды предателем, ему пришлось делать многое из того, что делать не стоит никогда и даже не из моральных принципов, а потому что это наносит непоправимый вред. Он давно раскололся надвое, и эта история с превращением в магла Джо меня не очень удивляет. Прекрасный рыцарь, милый парень, тот, кем он хотел когда-то быть, но никогда не был, наконец-то получил шанс, но теперь… Ты играешь с огнем, Гермиона. Он опасен и не только для себя.

— Вы меня пугаете?

— Я хочу, чтобы ты трезво оценивала ситуацию. Романтические отношения, страсть, влечение — все это может обернуться настоящей трагедией — и для него, и для тебя. Твое желание помочь понятно, но если это действительно что-то большее… И вот еще что: не думай, что его оставят в покое. Мертвый — он герой, а живой он может быть опасен для тех, кто делает вид, что в войну ромашки нюхал. Северус слишком много знает неприятных тайн, и то проклятье — только начало.

Белинда была права, сто раз права. Вот только если любую другую это оттолкнуло, то Гермиону только утвердило в ее решении. Белинда ждала ответа или откровенного рассказа, но Гермиона не собиралась откровенничать. Не здесь и не сейчас. И не с ней.

— Хорошо, — Белинда снова вздохнула. — Первое. Чтобы неделю я тебя на работе не видела. Отгулов тебе хватит до конца года, но мы с тобой встретимся и поговорим через неделю, и я приму решение. Второе — Снейп должен прийти ко мне завтра, и я должна обследовать его.

— Вы действительно думаете, что он может быть опасен?

— Он не «может», он опасен. Я хочу убедиться, что он сам это осознает и контролирует.

— Это паранойя, — Гермиона встала. — Он хороший человек, который совершал ошибки. Но кто без греха?

— Ты не понимаешь! — Белинда повысила голос. Темная магия меняет мага, меняет его магию, она как рак — проникает и выедает. Все эти разговоры, что может быть убийство из милости и так далее — дурость! Ты же читала исследования! Авада выжигает того, кто ее использует, какие бы благородные цели он ни преследовал. Гермиона, ну неужели ты не помнишь? Любой человек всегда оправдает себя тем, что действует во имя идеала. Даже Волдеморт, я уверена, считал, что несет свет всем волшебникам! Но магии все равно, как ты оправдываешь себя.

Гермиона тоже вскочила на ноги.

— Так нечестно! Он… я…

— Ты должна ему помочь? История с Алисой не дает покоя?

Гермиона села, закрыв лицо руками. Только сейчас она почувствовала насколько устала — от борьбы с собой, от попыток разобраться, от всего-всего. Больше, чем в лесу Дин, где опасность была осязаема. Вот тогда она знала, кто враг, а сейчас? Мир крошился, и она не могла удержать его, не могла собрать снова и сделать целым.

— Неделя отпуска. И завтра Снейп должен быть тут. Все, идите, миссис Уизли. И да — я наложу запрет на ваше нахождение в Мунго как сотрудника.

Гермиона кивнула, вставая, и вышла, не обернувшись и не попрощавшись.

Она вихрем промчалась по Мунго. Ей требовалось остаться в одиночестве. Ее душила злость на Белинду, которая лезла не в свое дело, и вместе тем ее отрезвляло понимание, что в чем-то Белинда права.

В окнах ее дома горел свет. Гермиона нахмурилась, вытащила палочку и резко открыла дверь.

— Быстро на центр, палочку в сторону, или я за себя не ручаюсь! — сказала она громко и четко.

Из спальни вышел Рон.

— Мерлин, Рон! Я перепугалась.

— Знала бы ты, как я испугался. Надоест в Мунго, иди в авроры, тебя возьмут точно, — он усмехнулся и потер шею. Рон всегда делал так, когда смущался. — Ты прости, я не предупредил, но, честно говоря… Ну, мне надо было… и я решил, что…

— Все нормально, я сейчас уйду, только возьму кое-что, — она прошла мимо него в спальню, решив, что возьмет какую-нибудь одежду и аппарирует к родителям.

— Стой, погоди, — он шагнул к ней и заключил ее в объятия, шумно вздохнул, прижался щекой. — Мерлин… как я соскучился.

Она стояла, не дыша, не в силах вырваться, не в состоянии остаться.

— Рон…

— Ты скучала? Давай поговорим. Я осел, что тогда психанул, но я не был готов к нашему разговору. Понимаешь, все крутил и крутил в голове, как мы с тобой… о чем… что я скажу, как ты… А когда увидел там… и все забыл, разом, только злость осталась. И боль, — он неловко поцеловал ее в затылок. — Ну, не может же все так кончиться? Просто взять — и кончиться, правда же? И из-за кого! Из-за Снейпа!

— Рон, — она мягко высвободилась и села в кресло, — давай поговорим завтра? Сегодня я не в состоянии. Я устала.

Рон тут же насупился.

— Ты собираешься к нему, так? Ты сейчас уйдешь… туда? — он помрачнел, сел на стул, оседлав его и сложив руки на спинке. — Ты — с ним? Даже сейчас ты — со Снейпом? Ты спишь с этим упырем? Не противно?

— Ты действительно считаешь, что я буду говорить с тобой в таком тоне?

— Прости, — он тут же пошел на попятную, лицо исказилось гримасой боли, — я не знаю, что несу. Мерлин! Это так больно, я даже представить не мог! — он вскочил, стул полетел в сторону. — Ну почему все — так? Я думал, мы всегда… — он стал мерить шагами комнату. Гермиона молчала. Меньше всего она была готова после разговора с Белиндой вторым раундом выяснять отношения с Роном.

— Мы обещали друг другу любить вечно!

— Рон, я думала, что никто и никогда не изменит моего отношения к тебе. Я любила тебя с четвертого курса. Любила и ревновала, а ты не замечал, — она вымучено улыбнулась. — И потом…

— Я знаю, — он перебил ее, — ты так и не простила мне того бегства, в лесах? Да? Но я тоже его себе не простил. До сих пор! Столько лет прошло, а я себя до сих пор виню.

— Ох, Рон, дело не в этом, просто… мы давно не дети, понимаешь? Мы меняемся, и я… мне надо понять — кто я и чего хочу, с кем хочу быть. Эта история, она и меня меняет.

Он встал перед ней на колени, взял ее руки в свои и прижался щекой к ладони.

— Я думала, что все знаю наперед и без предсказаний, что все контролирую.

Он посмотрел ей в глаза.

— Я все еще люблю тебя. И я готов простить, забыть и не вспоминать. Давай… попробуем снова? Я стану… книжки читать всякие скучные, я буду… ну не знаю, домой приходить и готовить тебе ужин. Чего ты хочешь? Что он может тебе дать? Чем он лучше меня?

— А он и не лучше.

— Тогда почему?

Она сама бы хотела знать почему, но не знала. Рон, спроси кого хочешь, был лучше: молодой и веселый, герой, с перспективами и легким характером. И их действительно многое связывало. А Снейп? Некрасивый, с сомнительным прошлым и еще более сомнительным будущим, с вредным характером и с раздвоением личности, которое он пока еще сдерживал, с кучей проблем, о которых живописала Белинда. Неужели выбор не был очевиден?

Рон поднялся и отпустил ее руки, отвернулся к окну.

— Тебя вызовут в Визенгамот. И меня с Гарри тоже. Гарри пытался доказать, что не стоит ворошить пошлое, но кое-кто считает иначе. Снейпа вряд ли упекут в Азкабан, не волнуйся. Но слушание будет. И чем оно кончится, не знает никто. Мы можем прийти с тобой вместе и показать, что все грязные слухи — это брехня. Что ты — отличный целитель, ты помогаешь даже таким, как Снейп.

— Подожди, — Гермиона опешила, — слушание? Но он же признан героем!

— Посмертно. Видишь ли, ситуация изменилась. Он — двойной агент, — в эту фразу Рон постарался вложить все презрение, на которое был способен, — он слишком много знает. Они хотят прощупать, насколько он опасен и какие у него амбиции, — Рон криво усмехнулся. — Ходят слухи, что он метит в новые Лорды.

Гермиона рассмеялся: и Рон туда же.

— Глупее такого предположения не найти.

— Да что ты о нем знаешь? — разозлился Рон. — Ты знаешь, что воспоминания можно и подделать? А уж Снейпу это — раз плюнуть. Откуда ты знаешь, что у него в голове на самом деле? Это же Снейп!

— Рон, чего ты хочешь? Я устала, мне надо отдохнуть. Давай обсудим все это завтра.

— Завтра? Значит — завтра. Тебе что, совсем на меня наплевать? Что тут обсуждать? Мы или вместе, или нет. О чем тут думать? — сказал он зло и тут же, словно вспомнив, что собирался быть нежным: — Милая, это же я. Помнишь, как мы с тобой на пляже в Тарагоне? А твой день рождения в Норе, тот первый, после войны? Наши вечера у камина? Ты же не можешь это все просто взять и вычеркнуть.

Он был прав, она не могла. Вспоминала, и такая тоска охватывала сердце. Ледяное предчувствие, что этого больше не будет, как не будет встреч с друзьями у них на этой вот кухне. Даже если она останется с Роном, если они снова соберут всех и сделают вид, что никакого Снейпа не было и нет, даже если все подыграют, все равно так, как было раньше — не будет.

— Я не собираюсь вычеркивать, Рон, — сказала она как можно мягче, — но это все — уже прошлое. Нам надо думать, что дальше. Мне нужно время.

— Вот как, время? — его голос зазвенел от с трудом сдерживаемого гнева. — Видимо, в твоем будущем места для меня не предусмотрено?

Она сжала виски ладонями.

— Я хочу получить от тебя ответ. Ты… — его голос дрогнул, — Ты меня не любишь? — последние слова прозвучали так тихо, словно кто-то наложил на него заклятие немеющего языка. — Ты любишь меня?

02.04.2017

 

⇐ Предыдущая12345678Следующая ⇒

Поделиться: