Часть четвертая. Северус. Глава 1. Поиски выхода

 

Мы меняемся, и наша память меняется. Мы сами не замечаем, как корректируем свои воспоминания по чуть-чуть, по капле, добавляем красок или убираем резкость... Мы делаем это неосознанно. И ты знаешь — зачем...

Отрывок неотправленного письма Северуса Снейпа неизвестному адресату.

(Опубликованный в книге Риты Скитер).

 

 

Идиот! Зачем он это сделал?

Он не собирался признаваться ей в любви, хотя себе в том, что стал от нее зависим, давно признался. Зачем? Зачем опять те же грабли? И так некстати вспомнилось: он только один раз произносил эти слова. Конечно — Лили. Всегда — Лили. Он долго набирался смелости и когда произнес, ощущая, как немеет язык, показалось, что воздух враз кончился, а Лили… Лили поцеловала его в щеку, сказала: «Я тоже люблю тебя, Сев», и вернулась к чтению книги, лежа с ним бок о бок на пледе под той самой ивой. И он сразу понял, что его «люблю» и ее весят по-разному и значат — разное. Она сказал про свою любовь так легко. Слишком легко. Так говорят «люблю» сестрам или матерям, братьям и дядюшкам, старым друзьям, но не тому, от кого дух захватывает. Он тогда моментально и отчетливо понял, что она потеряна навсегда, что, как бы он ни лез из кожи, что бы ни делал, найдется кто-то (не дай Мерлин — Поттер), кто уведет его Лили прочь. Так и вышло, хотя к тому моменту он смог себя сто раз убедить, что у него есть шанс. Не было. И сейчас — не было. Пусть внутри и трещал придурок Джо, что все нормально и Гермиона просто немного удивлена, она просто не ожидала и вообще, парень, будь проще. Она целует тебя, ее глаза темнеют от страсти, когда ты обнимаешь ее, чего еще тебе надо?

— Северус, я… — она растеряна и с трудом подыскивает слова.

Но только не это! Только не отговорки, что они плохо еще знают друг друга, что она не готова, что он достоин лучшего. Будучи Джо, он сам несколько раз блеял нечто подобное и слышать такое не хотел точно.

— Молчи, — он прижал палец к ее губам. — Если ты мне не можешь ответить тем же, просто промолчи. Сделаем вид, что я ничего не говорил.

Растерянность прошла, она явно испытала облегчение. Идиот, зачем, ну зачем он ей признался в любви? Теперь захочешь, не сделаешь вид, что ничего не было, и будешь мучиться в ночи, почему она промолчала, почему послушалась и не стала ему врать, уверять, что она его полюбит, и снова придется гадать, что значит ее молчаливое согласие, и в глубине души знать, что значить это может только одно — собственную ненужность. Боль тут же тюкнула в висок, пока несильно, но он знал, во что это может вылиться. Он почти инстинктивно укрылся за окклюменцией, блокируя одновременно обе свои сущности — и Снейпа, и Джо.

Никто не представлял, да и представить не мог, как ему жилось вот так, расколотому надвое. Он смотрел на себя в зеркало и вспоминал выставку одного модного фотографа, который снимал супружеские пары, друзей, отцов и детей, а потом накладывал изображение одно на другое. Черты просвечивали, странно накладываясь друг на друга, зрелище получалось жутковатым, но завораживающим. Вот и он, глядя в зеркало, не мог понять — кого он видит перед собой, и кто этот незнакомец.

Ни Снейп, ни Джо не были ему сейчас близки. Он бы и хотел, но уже не мог не видеть все свои, по меткому выражению магла-Джо, «косяки». Это раньше, будучи Снейпом, он умело перекладывал ответственность за свои горести на других — от Альбуса до Волдеморта, от матери до Лили, но стоило хотя бы попытаться провернуть сейчас такое, как та его часть, которая хранила в себе частицу Джо, коротко и емко итожила: «мудак!». Но и Джо, успешный и легкий, удачливый, дерзкий и веселый, был невыносим. Что он знал, что он понимал? Несколько недель страданий в больнице, да редкие мигрени. В остальном ему везло — и с друзьями, и с женщинами. Никаких серьезных проблем, никакого шпионажа, выбора и вечного страха позора и смерти. Он был везунчиком, как тогда был везунчиком Сириус Блек… И, кстати — да, Джо просто невероятно удачно выбрал себе фамилию! И кто после этого мудак? Нет, Джо совсем не нравился Снейпу. Он был баловнем судьбы ровно до момента серьезных испытаний, он был слаб. А Снейп ненавидел быть слабым.

Единственным, из-за чего две его сущности не враждовали, была Гермиона. Тут царило полное взаимопонимание. Сейчас она была его ориентиром, той нитью, которая прошивает расползающуюся под руками ткань реальности. Она приходила, и хаос превращался в порядок. С ней он мог опять быть сильным, одновременно показывая свою уязвимость. Она примиряла его с самим собой, в ее присутствии он становился цельным, кем-то третьим — не Снейпом и не Джо. Поняв и приняв это, он стал раздумывать сам о том, что неплохо было бы навсегда уехать из Англии, туда, где его никто не знает и не будет судить по прошлым грехам и заслугам. Но он хотел уехать вместе с Гермионой. Только вот она — не поедет, тут даже надеяться нечего. Скоро страсть поутихнет, скоро она устанет от его характера, скоро она заскучает по прежней жизни и по друзьям, которые никогда и ни за что не примут его. Еще немного, только исчезнет необходимость его то и дело спасать, она найдет того, кто нуждается в ней больше, и он ее потеряет. Тут не надо в хрустальный шар заглядывать.

— Северус?

Он слишком глубоко задумался, и Гермиона напомнила о себе, прижавшись к нему крепче. Чувствует себя виноватой. Смотрит немного снизу, так, как ей не свойственно. Естественно: мало того, что смолчала в ответ на признание, так еще не смогла спасти, перевернуть мир за несколько часов. Хорошая девочка, смелая и добрая, цельная… Хвала Мерлину, что есть окклюменция! Он плотнее сдвинул щиты, задвигая малейшие чувства и вызывающие их мысли как можно дальше.

— Ты устала. Завра тяжелый день. Голодная?

— Нет… Я…

— Тебе надо домой. Мы увидимся завтра, в Министерстве.

Она неуверенно кивнула.

Он не предложил ей войти в дом, не предложил даже воды, он опасался, что стоит хоть немного пойти на поводу своих желаний, и он не удержит их. Плюнет на все и опять в который раз спросит: «Ты останешься со мной?», а она в который раз подумает, что он говорит о текущем моменте.

— Но нам надо поговорить! — она словно очнулась. — Обсудить, решить, что делать! Ты же не можешь просто так пойти туда и все! Ты не понимаешь, они…

— Не беспокойся, Поттер слегка сгустил краски, я уверен. Заседание! Пустая формальность.

— Что ты задумал?

Ему не хотелось пока делиться с ней своими мыслями на этот счет. Он ждал визита Малфоя и был немного сбит с толку тем, что Люциус подкараулил Гермиону. Сейчас Северусу было необходимо побыть одному, еще раз обдумать все, что он знал и о чем, пускай сумбурно, поведала Гермиона.

— Ничего я не задумал, — он поцеловал ее в лоб и легонько толкнул, помогая встать. Поднялся сам.

— Но я вижу! — настойчиво повторила Гермиона. — У тебя вид… будто ты замышляешь что-то.

— Я обдумываю ситуацию, а не замышляю. Замышлять, особенно глупости, всегда было привилегией Гриффиндора.

Гермиона закатила глаза и улыбнулась.

— Ну, хорошо. Значит — до завтра?

— До завтра. И… лучше сделать вид, что нас связывают отношения, гм, пациента и врача, не так ли?

Гермиона нахмурилась и отвела глаза.

— Ты же умеешь врать, когда надо?

— Умею, — гордо вздернутый подбородок, — но не люблю.

— Не волнуйся понапрасну. Все это сущие мелочи, — он испытал мимолетное желание напоить ее чаем, подмешав туда немного сонной травы, и уложить спать в своем доме. Смотреть на нее, просто знать, что она рядом… — он тряхнул головой. — Иди. Отдохни как следует, забудь до завтра обо всем. Займись… покупками?

Она посмотрела на него с преувеличенным недоумением.

— Ну, или почитай.

Она потянулась к нему, замялась, видимо, считая, что что-то от ее молчания между ними могло измениться и разладиться. Он поцеловал ее, повторил: «Иди», и она, кивнув, аппарировала.

Вот тогда-то он спокойно трансформировал стул в подобие деревянного манекена и отвел душу, сняв окклюменцию. Гермиона, наверняка, ужаснулась бы, узнай, какие заклятия он мог бы применить в настоящем бою…

Он вернулся в дом, успокоившись после того как от манекена, смутно напоминавшего Малфоя, остались только опилки. Приняв душ и выпив чашку кофе, он написал пару писем и аппарировал на Косую аллею: пора было завести свою сову.

Его появление и в этот раз не было встречено с особой радостью, большинство из прохожих неубедительно делали вид, что не узнают его, другие кивали и ускоряли шаг. Впрочем, сегодня он был этому только рад. День неуклонно клонился к вечеру, а у него была еще масса дел, и совершенно не хотелось тратить его на пустячные размышления. Северус поплотнее запахнул мантию (по совету Гермионы — с охранными чарами). Кто знает, какой еще старухе придет в голову между делом бросить в него каким-нибудь мерзким проклятьем? Он зашел в лавку и выбрал себе филина, который понравился ему огромным клювом, весьма кустистыми бровями и недобрым взглядом. Мало у кого останутся сомнения, чья это птица принесла письмо. Он тихо дал указание сове, едва выйдя на улицу, привязал к ее лапке письмо и отпустил.

Ответ от Малфоя пришел через четверть часа, когда Снейп был уже дома. Сова возмутилась, когда Северус, едва дав ей угоститься, снова привязал к лапке новое послание. Выпустив сову, он аппарировал в свою магловскую квартиру.

Он несколько раз приходил сюда — за одеждой, которая действительно была удобнее традиционных сюртуков и рубашек, за книгами и чтобы послушать музыку: больше всего в доме в Хогсмиде Снейпу не хватало хорошей стереосистемы, но он бы не признался в этом ни за что на свете.

В квартире было пыльно, и появился запах дома, в котором никто не живет, едва уловимый, но неприятный. Северус открыл окна, намочил тряпку, жалея, что не знает хозяйственных заклинаний, вытер пыль, включил музыкальный центр и снова поставил диск Стинга, вспоминая ту ночь, когда читал книгу о себе. Сама книга, открытая на последних страницах, валялась в спальне.

Его не тянуло сюда, но и желания как можно быстрее уйти он не чувствовал, похоже, Снейп и Джо все больше сливались в одно целое. Тем лучше: уж больно тяжела была первая неделя после возвращения памяти. Тогда, стоя вот на этом месте, вернув себе воспоминания, он почувствовал, что его будто наизнанку вывернули. Такое было только однажды, когда Волдеморт решил показать, кто из них настоящий легелимент. Слава Богу, на этот раз он смог почти инстинктивно опустить щиты, и стало хоть немного легче. Он тогда бежал не столько от Гермионы, сколько от страха скорчиться у ее ног и вопить от боли. Потом в одиночестве он долго отлеживался в новом доме, пропитанном чужими запахами, мечтая сдохнуть. Несколько раз посещала мысль связаться с Гермионой и попросить помощи, и будь он Джо — так бы и сделал, но Снейп только сильнее сжал зубы, доковылял до лаборатории и, подглядывая в учебник, намешал себе зелье. Странно дело — память вернулась вроде полностью, но рецепты вспоминались куда как сложнее, чем пассы палочкой. Поэтому он взялся за чтение: перемежая изучение монографий по зельеварению просмотром «Пророка». Холодильный шкаф был битком набит едой, равно как и полки в кухне, и потребности заявляться в Хогсмид не было никакой, но он все-таки не удержался и поперся в деревню. Но если бы не то проклятье, кто знает, прибежала бы к нему Гермиона?

Вспоминая последние недели, Северус переоделся, специально разыскал стоптанные кроссовки, которые все руки не доходили выкинуть и злорадно подумал о том, как вытянется лицо Малфоя, когда он увидит его вот в этих Найках и в футболке со Спанч Бобом. Ему и в школе нравилось доводить Люциуса до белого каления своим видом, а сейчас сбить Малфоя с толку было просто необходимо. Политик хренов!

До назначенной встречи оставалось всего несколько минут. Северус выключил музыку, дослушав «Shape of my heart» до конца, накинул на плечи мантию и аппарировал на поляну неподалеку от поместья Малфоев. Он прибыл раньше Люциуса, внимательно осмотрелся, ища ловушки, но ничего не нашел.

— Потерял что-то, Северус? — раздался насмешливый голос Малфоя.

Он резко обернулся. Люциус уже трансформировал массивный булыжник в удобное кресло и уселся в него, всем своим видом выражая презрение к этому миру.

Снейп скинул мантию, с радостью наблюдая, как кривится Малфой, трансформировал ближайший камень в кресло, но не в старомодное вольтеровское, а в крутящееся офисное, с удобными подлокотниками и возможностью менять положение.

— Ты меня специально бесишь? — поинтересовался Люциус.

— Услуга за услугу. Ты начал первым. К чему это цирк с завтрашним заседанием, моим изгнанием, заключением не то в Мунго, не то в Азкабан?

— Откуда мне знать? — Малфой вполне достоверно изобразил удивление. — О тебе ничего не слышно столько лет, потом ты появляешься. Министерство хочет разобраться.

— Министерство — это кто? Или ты хочешь мне доказать, что теперь все действительно решает Визенгамот? На такие детские провокации могут повестись только трепетные гриффиндорцы. У меня была амнезия, но я никогда не страдал слабоумием. Что ты хочешь, Люциус, и почему ты сразу не пришел ко мне?

Малфой несколько минут молча разглядывал кроссовки Снейпа, тянул паузу, Северус терпеливо ждал.

— Я могу тебя уничтожить. Или, что было бы забавнее, сделать так, чтобы ты под присмотром своей ненаглядной Грейнджер пускал пузыри в Мунго. У меня есть возможности, но… поверь, я не хочу этого.

— И, видимо, не из-за излишней доброты?

Люциус слегка склонил голову в знак согласия.

— Ты — пока что — герой. И твои слова о том, что я помогал тебе в годы правления Сам-знаешь-кого, сильно бы упростили мою жизнь. Политическая борьба — муторное дело, я многое потерял и восстанавливаю свое состояние и достоинство по крупицам. Мне нужен союзник. Такой, как ты.

Северус сощурился:

— Был бы так силен, как мне сейчас вещаешь, то моя помощь не понадобилась бы.

— Много ты понимаешь. Политика никогда не была той сферой, в который ты хоть что-то понимал, — сказал Малфой дружелюбно. — Это не твой конек, так и не лезь туда снова. Если ты дашь мне обет, что будешь — когда понадобится — свидетельствовать в мою пользу и по мере сил помогать, то завтра все это заседание станет сущей формальностью.

— Я ничего не понимаю в политике, — легко согласился Северус, — но я давно знаю тебя, Люциус, и понимаю, что все немного не так, как ты мне рассказываешь. Ты думаешь, я испугаюсь заседания? Серьезно?

— Ты — нет. Но подумай о миссис Уизли. Она не настолько сильный маг, не настолько владеет боевой магией, а уж ее желание помогать всем, делает ее такой уязвимой. — Люциус улыбнулся, — А тебя всегда подставляет твое желание быть благородным рыцарем. Наивный романтик! Куда тебе в рыцари? Сколько не вытаскивай человека из Коукворта, Коукворт все равно в нем останется…

— А если я просто убью тебя сейчас? — сдерживать рвущееся из души желание проучить Малфоя набирало обороты. Вот и еще один вопрос, по которому Снейп и Джо разногласий не имели, разве что Джо хотел бы дать Люциусу в морду так, чтоб тонкий аристократический нос свернулся набок, а Снейп предпочел бы что-нибудь вроде медленного удушающего.

— А если я не вернусь через десять минут домой, то от Грейндежер — через одиннадцать минут — и мокрого места не останется. Защита у ее дома — просто решето какое-то.

А вот это было серьезно. Что же задумал Малфой, что ему требовалась помощь любой ценой?

— Выкладывай, что тебе от меня действительно надо. Ты что, пытался возродить Лорда?

— Нет, конечно, — возмутился Малфой, — зачем он мне?

— Твоя семейка втягивает меня все время в очень сомнительные предприятия, и мне это не нравится. И вот что… если Гермиона хоть ногу подвернет, я решу, что это твоих рук дело, и достану тебя на том свете, спущу шкуру, тонкими-тонкими лоскутами. И начну с твоей напыщенной физиономии. Ты понял?

— Ну хорошо, — Люциус вздохнул и встал. — Мы цивилизованные люди. Поговорим спокойно, без варварских угроз. Что, если я тебе предложу хорошую должность в Министерстве?

Снейп засмеялся. Недаром Лорд считал Малфоя лучшим вербовщиком. Не мытьем, так катаньем он мог уговорить любого. Не получалось уговорить — можно было запугать, не выходило запугать — можно было попробовать купить. Все имело свою цену, считал Малфой. Интересно, во сколько он оценивал Северуса Снейпа?

— Мне действительно нужен свой человек и верный человек.

— Ты предлагаешь кота в мешке.

— Послушай, скоро сменится министр, и это будет мой протеже. Потихоньку на ключевые посты встанут мои люди…

— А ты останешься в тени?

— Хоть ты ничего не понимаешь в политике, но угадал. С моей репутацией, пусть и добела отмытой, мне министром не стать — очевидно. Так что, я буду в тени.

— А что с Кингсли?

— Аврорское прошлое, знаешь ли, на здоровье благотворно не сказывается, — Люциус выглядел опечаленным.

Северус накинул мантию, встал, превратив кресло обратно в камень. Простой выбор — что думать. Изгнание или удар в спину — с одной стороны и пост в Министерстве — с ума с от смеха сойти можно — с другой.

— Я должен подумать.

— Утром я буду ждать от тебя сову. Просто «да» — этого будет достаточно, — Люциус встал и аппарировал тут же, не затрудняясь тем, чтобы вернуть своем креслу прежний облик.

Северус лениво трансформировал кресло сначала в буфет (тот получился кривобоким и неестественно высоким), потом вернул прежнюю форму. Интересно, неужели есть люди, которые мечтают о посте в Министерстве?

Он закрыл глаза. Желание убить Малфоя не становилось меньше. На плечо, заставив вздрогнуть, опустилась сова, посмотрела недовольно и протянула лапку.

Ну что ж… Второй визит отменялся — Кингсли, ссылаясь на занятость, от встречи отказался. Возможно — к лучшему, пора было нанести визит Белинде Кэррол.

20.04.2017

 

Глава 2. Решения

 

Разговор с Белиндой прошел не то, что бы гладко, но Снейп остался доволен.

Вот еще бы она не спрашивала — зачем ему все это надо…

— А зачем тебе надо сидеть в Мунго? Насколько я помню, у тебя отродясь не было необходимости работать. Тем более здесь, — вместо ответа сказал он.

Белинда усмехнулась.

— Я — это я. Не ровняй. Зачем тебе?

— Мне нужно время.

— Что ж, — она задумчиво посмотрела за окно, — хорошо. Но помни, я помогаю не тебе…

— Конечно. Тебе это тоже выгодно, — и он откланялся.

Он аппарировал к дому Гермионы, встал на противоположной стороне улицы. За домом наверняка следили, знать бы кто. Надо было бы написать Поттеру, но все существо протестовало против даже формального общения с ним. Северус постоял немного в тени деревьев, наблюдая за домом Гермионы. Одно из окон было открыто — недопустимая небрежность, — из него доносилась музыка и так захотелось легко взбежать по ступенькам, открыть дверь, самому, не стучась и увидеть радость на лице Гермионы.

Он отступил чуть глубже в тень и аппарировал.

В его собственном доме в окнах тоже горел свет, хорошо хоть музыка не звучала, зато кто-то переговаривался. Северус вытащил палочку и тихо взошел на крыльцо. Голос был знакомый. Однако…

— Добрый вечер, господин министр, не ожидал.

Кингсли кивнул какому-то блеклому субъекту, и тот моментально испарился, аппарировав.

— Добрый, Северус.

— Ты же вроде, сильно занят? — Снейп сел в кресло напротив, призвал графин с огневиски, которым Кингсли, судя по полупустому стакану в его руках, уже воспользовался.

— Знаешь, присылать сову Министру с такой просьбой — не лучшая идея. Да еще такую сову. Ты ее где откопал? Она секретаршу чуть до обморока не довела, — Кингсли отхлебнул из бокала.

— Как вы сняли защиту с дома?

Бруствер усмехнулся:

— Так я и выложил тебе все секреты. Сняли, дело не самое хитрое, особенно когда дом принадлежит служащему министерства.

Северус плеснул виски в стакан. Пить он не собирался: зная Кингсли, лучше было не начинать, а то на заседание завтра кто-то из них, а то и оба не попадут.

— Ну, как память? Вернулась? Помнишь боевое прошлое? — спросил министр после паузы.

— Помню.

— Очень хорошо… — Кингсли прикрыл глаза. — И какие…планы?

— Какие у меня могут быть планы? Спокойная тихая жизнь, вдали от основных событий, особенно политических.

— Значит, Гарри был прав. Что ж… — Бруствер пригубил напиток. — Со скуки не помрешь? Чем занимаешься? Зелья варишь?

— Мешаю потихоньку. Исключительно для себя.

— Мне сваришь?

— А у меня будет возможность? Завтра заседание…

— Ох, брось, — Кингсли поморщился, — посидим тесным кружком. Тем более о политике ты говорить не хочешь. Я тоже о ней наговорился, аж тошнит. Но некоторым не надоедает, прямо не знаю, как их успокоить… Денег много, заняться нечем, вот и лезут…

— Да, такие часто мешают жить, — согласился Снейп.

— Ты, кстати, где ходишь-то? Я тебя минут десять жду, — со стороны могло показаться, что они два друга, которые привыкли вот так запросто встречать вечерком за стаканчиком виски.

— В Мунго был.

— Здоровье пошаливает?

— Нет, но Белинда хотела удостоверится лично, что со мной все в порядке, с головой в том числе. Кстати, мы с ней обсуждали вопрос возможного… сотрудничества.

Кингсли усмехнулся:

— Вот как. Значит, с Кэррол. Знаешь, главный целитель в ее присутствии дышать боится. Ей, кстати, предлагали место главного целителя. Отказалась. Почему люди отказываются от таких предложений?

— Потому что знают, к чему это обязывает? Я бы тоже не согласился… на подобное. Тихая лаборатория в Мунго… самое лучшее место.

— Действительно, — Кингсли встал. — Тогда и правда, надо зайти в Мунго. Министр должен поправлять здоровье при помощи своих врачей. А то, слышал, под меня копают, всякие, типа я продался янки, своим не доверяю. Отравить тут пытались, — он махнул рукой. — Такая тоска, эта работа министром… Но пока я уходить не намерен, — он недобро усмехнулся. — Кто бы что ни думал по этому поводу.

Северус кивнул:

— Смена правительства редко когда оборачивается добром.

— Вот именно, — Кингсли поставил стакан на стол. — И вот еще что… Мы своих, — он выделил последнее слово, — не бросаем и защитить можем.

— Спасибо, — Северус отвесил поклон, прекрасно понимая, что он пока в категорию «своих» не входит, и не факт, что войдет. Но на душе стало легче: Гермиона под присмотром.

— Не ходил бы ты ночами по улицам, а то опять прилетит в спину чего-нибудь, — Кингсли взял мантию. — Отличная майка, кстати. Обожаю магловские мультики, очень хорошо прочищают мозги, жаль времени на них нет, — и с улыбкой аппарировал.

Снейп повалился в кресло. Дай Мерлин, что он все сделал правильно и правильно понял Кингсли.

Он думал, что не уснет и не стал ложиться. Взял книгу, устроился в кресле и сам не заметил, как задремал.

Ему приснилась Лили. Впервые за долгие-долгие годы.

Даже когда он был влюблен без памяти, она снилась ему редко и даже во сне она уходила от него, даже так он не мог быть с ней. После ее смерти он мечтал, что она будет приходить к нему, и хотя бы во сне он сможет вымолить у нее прощение, увидеть ее еще раз, заглянуть в ее глаза. Но ему снилось все, что угодно, но только не она. Наверное, это было еще одной гранью его наказания, словно было мало пытки работы учителем, приказов Альбуса, возрождения Лорда, неизбежности встречи с ее сыном…

И вот теперь — она приснилась, а он не испытал ничего, кроме тоски по ушедшему чувству и сожаления, что их жизнь сложилась так. Он встал, размял мышцы. За окном светало, и смысла ложиться спать не было. Он сварил себе кофе и вышел в сад.

Наверное, Лили приснилась не просто так. Он опять полюбил женщину, которая не будет с ним. Только вот он уже не тот Северус Снейп, который будет врать себе и надеться, что Гермиона прозреет…

Он пил кофе, глядя, как лениво всходит солнце. Как же обидно было осознавать свое хроническое одиночество. Он всегда был один, даже в детстве, но до недавнего времени не хотел сам себе в этом признаваться. Отец относился и к нему, и к матери, как к опасным, противным животным, вроде ядовитых жаб и старался реже сталкиваться с ними в коридорах старого дома. Мать считала жалость недостойным чувством и никогда не жалела маленького Северуса, повторяя, что он сам должен справляться с проблемами. И только короткие и до обидного редкие встречи с Лили давали надежду, что все изменится когда-нибудь. Стоило ли удивляться, что в Хогвартсе не стало лучше? Его никто и никогда не любил, словно на нем стояло клеймо неприкасаемого. Расстояние между ним и Лили, его Лили, росло с ужасающей скоростью, но он старался не замечать этого, просто чтобы не сойти с ума. Учителя, бранившие мародеров, если те задирали других детей, словно не замечали, как они изводили Снейпа. Слизеринцы просто делали вид, что его не существует. Как же — полукровка на факультете. Малфой стал общаться с ним только потому, что видел возможность его использовать и завербовать, а он был настолько изголодавшимся хотя б по подобию дружбы, что с радостью откликнулся.

Права была Белинда, он вступил в ряды Пожирателей по своей воле. Он наделся обрести что-то, хотя бы отдалено напоминавшее семью, но быстро понял, что снова ошибся, а потом…

Он с трудом удержался, чтобы не разбить чашку с остатками кофе о ствол дуба. Кто бы мог подумать: для того, чтобы получить то, о чем он так мечтал — дружбу, любовь, работу, которая вызывает жгучий интерес, уютный, настоящий дом, — потребовалось забыть о магии и оказаться в мире маглов. Ирония, какая ирония! Смешнее только то, что ему пришлось вернуться, отказавшись от всего этого и его иллюзорное счастье было разрушено Гермионой, без которой ему теперь было не нужно ничего: ни магический мир, ни простой…

Он постарался отвлечься от невеселых дум и сконцентрироваться на том, что надо сделать.

Принять душ. Побриться. Одеться: старомодные рубашка и брюки, тесные ботинки. Так… Галстук. Сюртук. Будет жарко, но плевать, зато в таком одеянии проще держать спину прямо и корчить надменную мину. Мантия с охранными заклинаниями. Палочка.

Он посмотрел на свое отражение в зеркале. Не Снейп — не хватает неухоженных патл до плеч, но и не Джо — он бы ни за что так не вырядился. Незнакомец. Что ж, посмотрим, насколько этот третий везунчик.

Он аппарировал в тихий проулок, неподалеку от Лондонского моста, посмотрел на часы — можно позволить себе немного пройтись. Северус накинул на себя чары невидимости: хотя в Лондоне мало кого удивишь нелепой одеждой, он уже не был частью этого города и чувствовал себя неуютно.

Он был сосредоточен и собран. Если он все сделал правильно, то заседания как такового не будет: его вынудили вылезти из раковины и сделать выбор. Министр хотел его лояльности — он ее получил, Малфой хотел его поддержки — он знает, что он ее не получит. А цирк не нужен ни Кингсли, ни Малфою. Вряд ли последний будет пакостить сразу, но то, что теперь в полку врагов прибыло, надо учитывать…

 

* * *

Северус надеялся, что избежит в коридорах Министерства ненужных встреч: он бы предпочел пройти в зал, когда все уже соберутся, но нет — не с его везением. Когда он протянул свою палочку для регистрации, в атриуме появились Поттер и Уизли. Оба на секунду замялись, словно натолкнулись на препятствие, и тут же Уизли ускорил шаг. Поттер попытался схватить приятеля за рукав, но тот вырвал руку и разве что бегом не припустил. На ходу вытащил и показал значок аврора дежурному и подлетел к Северусу. Ярость Уизли была почти что физически ощутима. Он приблизился вплотную и зашипел Северусу в лицо:

— Послушай, ты! Не знаю, как у тебя это вышло, что ты сделал с Гермионой, но поверь, я тебя уничтожу.

— Думаешь, Уизли, она после этого к тебе вернется? — спросил Северус, чувствуя, как и в нем разгорается желание уделать этого сопляка прямо здесь и сейчас — хоть палочкой, хоть голыми руками.

— Рон! — как всегда встрял Поттер.

— Не волнуйся, Гарри. Здесь, — Уизли выдели слова «здесь», — я ему ничего не сделаю.

— Так в себе уверен? Или смелый, только пока у меня палочки нет? — не удержался Северус.

Дежурный, который с открытым ртом наблюдал сцену, не торопился вернуть Северусу палочку.

— Бояться тебя? — усмехнулся Уизли. — Герой гребаный! Воспользовался тем, что Гермиона вечно жалеет убогих!

— Тебя тоже жалела? — спросил Северус деланно безразличным тоном.

— Да ты! — Уизли занес кулак, но Гарри перехватил его руку.

— Рон, не то место и время.

— Да, ты прав. — Уизли отступил. — Ублюдок… — он потер кулак. — Сегодня. В десять вечера. Рядом с твоим домом, — и, не дожидаясь ответа, ушел. Поттер, ни слова не сказав, последовал за другом.

Дежурный, отводя глаза, отдал Северусу палочку:

— Господин С-снейп, — пробормотал он, — заседание будет проводиться в другом зале. Вас проводят.

Рядом появился домовой эльф и, качая головой и поминутно оглядываясь, посеменил впереди.

Если бы не необходимость прибегнуть к окклюменции, чтобы потушить зачатки боли, которая снова грозила разбить голову надвое, Северус стал бы гадать, хороший ли знак перенос слушания в другой зал. Не хотелось бы оказаться в том самом зале, где стоит кресло с цепями и сумрак наполнен гнилостным запахом отчаянья. Хвала Мерлину, эльф вел его совсем в другую сторону, светлыми широкими коридорами, пока не остановился у обычных дубовых дверей.

— Приложите палочку вот сюда, сэр, — проблеял эльф, показывая на едва заметную выемку на раме рядом с ручкой и испарился.

Стоило коснуться указанного места палочкой, дверь распахнулась.

Перед Северусом была большая комната, только отдаленно напоминавшая залы, в которых заседал Визенгамот. Никакого сумрака, никакого амфитеатра, ни следа кресла, в котором чувствуешь себя как под прицелом. И, конечно же, никаких цепей и клеток, все очень… цивилизовано и почти по-магловски.

Северус прошел вперед и остановился. За ним появилось кресло.

— Присаживайтесь, — сказал председательствующий Кингсли. Рядом с ним сидел субъект, с которым Кингсли приходил вчера, а по другую руку — темнокожая молодая девушка. Кажется, с Когтеврана, закончила Хогвартс лет десять назад.

За этой троицей располагалось несколько рядов кресел. Заняты были далеко не все. Гермиона уже была здесь, сидела между Поттером и своим мужем, и Северусу пришлось сделать усилие, чтобы потушить моментально вспыхнувшие ревность и ярость. За спиной у троицы возвышалась Минерва, и, хотя вид у нее был строгий, Северус заметил на ее губах тень улыбки, обращенную несомненно к нему. И он почувствовал себя виноватым за то, что не нашел время выбраться в Хогвартс.

Чуть в стороне, словно оказался здесь случайно, сидел Малфой и зевал, рядом с ним пристроились неизвестные Северусу молодые люди. Было еще человек пять, все как один старые маги, кто-то с искренним любопытством разглядывал Северуса, кто-то с трудом сдерживал зевоту. Как ни старался Северус, он смог вспомнить фамилию только одного старика и то не был уверен, что правильно.

Северус поискал глазами Белинду, но ее пока не было.

— Начнем? — Кингсли, строя из себя демократичного лидера, оглянулся и кивнул. — Начнем.

Девушка поднялась, дотронулась до пергамента, лежащего перед ней, палочкой, и стала читать. Кажется, всех присутствующих решили познакомить с его биографией. Было так странно слушать о себе: когда родился, где учился. Северус живо вспомнил, как, будучи Джо, читал о себе книгу и поражался, каким мудаком был. Ему казалось, что было бы так просто и естественно жить иначе. Он задумался и перестал слушать, скользил взглядом по собравшимся и снова чувствовал себя лишним, ненужным. Сейчас почти все, кроме Гермионы и Минервы, сидели со скучающими лицами. Не надо и легилименцию применять, чтобы понять — им всем до чертиков хотелось уйти, отправиться по своим делам, а не слушать о Северусе Снейпе и решать, что с ним делать. Его самого подмывало встать и предложить закончить представление и разойтись, но он прекрасно понимал, что в этом спектакле придется участвовать до конца.

Как ни старался, он не мог сосредоточиться на том, что происходило здесь и сейчас. Помощница Бруствера все говорила и говорила, и, кажется, не собиралась останавливаться вовсе. Ее прервал почтенный старец откуда-то с третьего ряда.

— Мы хотим знать, — сказал он неожиданно твердым голосом, — зачем Северус Снейп или тот, кто за него себя выдает, после стольких лет вернулся сюда? Что тебе нужно? — обратился он прямо к Снейпу.

— Послушайте… — начал Бруствер, но тут отворилась дверь, и в зал вошла Белинда.

— Прошу прощение за опоздание, — она слегка склонила голову.

— Ничего страшного, мы только собрались перейти к сути, — по лицу Бруствера было трудно судить, рад ли он появлению Белинды или напротив — недоволен, что она пришла именно сейчас. Министры, они что у магов, что у маглов, мастаки менять маски.

— К сути? — Белинда подошла к Северусу и положила руку на его плечо. — Тогда я действительно вовремя, — она говорила спокойно и уверенно. — Позвольте я внесу ясность.

Северус видел, как изменилось лицо Гермионы, она не понимала, что происходит, переводя взгляд с него на Белинду.

— Итак, миссис Уизли случайно встретила мистера Снейпа, тогда носившего другое имя, в Лондоне. Было решено собрать информацию, сделать вывод, насколько этот человек действительно может быть мистером Снейпом. Не буду утомлять вас профессиональными терминами, но миссис Уизли смогла провести под видом гипноза сеанс легилименции и установить, что воспоминания предполагаемого мистера Снейпа блокированы магическим образом. Чаще всего так бывает, если маг воспользовался окклюменцией. Лучше в таком случае объяснить ему, что надо делать, и маг может сам разблокировать свои воспоминания. Так и произошло: после того, как миссис Уизли объяснила мистеру Снейпу, что надо делать, он сам смог вернуть себе воспоминания. Все это, конечно, было отражено в истории болезни и…

— И мы, конечно, можем ее увидеть и изучить? — выкрикнул с места молодой человек, сидящий по левую руку от Малфоя.

— Конечно же нет, Анри, — сказала Белинда материнским тоном, сразу же показывая выскочке его место. — Что за нелепый вопрос? История болезни пациента не может быть вынесена на обсуждение.

— Более того, после возвращения мистер Снейп находился под контролем — моим и миссис Уизли. Чтобы всем — и магическому сообществу и самому мистеру Снейпу — было спокойнее, я предложила ему место в Мунго, конечно же, по согласованию с Главным целителем. Мы нуждаемся в зельеваре, наш штатный зельевар с трудом справляется с потоком повседневных заказов, наше отделение и еще несколько нуждаются в более сложных зельях, требующих особых условий и высокого уровня подготовки специалиста. Мистер Снейп согласился. Таким образом, я смогу наблюдать процесс выздоровления мистер Снейпа, а магическое сообщество, — Белинда позволила себе улыбнуться, — может не ломать себе голову, для чего вернулся мистер Снейп. Он — колдун, его место здесь, среди нас. Каждый из присутствующих здесь может оказаться в подобной ситуации и каждый должен быть уверен, что магическое сообщество не только не будет препятствовать возвращению, но и окажет посильную помощь в реабилитации.

Повисла тишина, к Малфою наклонился один из хлыщей, Люциус только раздраженно дернул плечом, улыбаясь так, что у Северуса не осталось иллюзий — даже видимости хороших отношений больше не будет. Он с трудом сдержался от ответной улыбки. Как же все это было… мелко. Мелко и тоскливо.

— Вопросов ни у кого нет?

Большинству и дела не было до Северуса Снейпа, остальные не настолько были в нем заинтересованы, чтобы открыто конфликтовать. Никто не стал выступать, Люциус только перехватил трость иначе и высокомерно задрал острый подбородок. Вот и славно.

Северус позволил себе принять более расслабленную позу и скользнул взглядом по залу. Гермиона сидела, сдвинув брови и сжав губы в тонкую полоску.

— У меня назначено следующее заседание, — Кингсли многозначительно посмотрел на часы. — Если не будет возражений и дополнений, то предлагаю разойтись. Белинда Кэррол, с этой минуты вы официальный поручитель Северуса Снейпа, через три месяца мы вернемся к этому вопросу. Если все будет… спокойно, то необходимость в поручительстве отпадет, — добавил Бруствер, вставая.

Северус вышел из зала первым вместе с Белиндой.

— Жду вас завтра к девять, не опаздывайте, и, напомню, что я не поощряю личные отношения между сотрудниками на рабочем месте. Тем более, когда один из них связан брачными обетами.

— У меня была амнезия, а не склероз, Белинда, — он поклонился и прибавил шагу, направляясь прямиком к каминам.

Он не успел отряхнуть порох с мантии, как за ним, едва не врезаясь ему в спину, из камина вышла Гермиона.

— Что это было? — без предисловий начала она. — Я… я не понимаю. И это — то самое заседание? Это на нем ожидались разоблачения, признания и… Да более скучного мероприятия я и не вспомню, — она стала расхаживать по комнате. — Я не могу поверить, что это — все.

— Они получили то, что хотели. Всегда все решения принимаются за кулисами, — он снял галстук, скинул сюртук и расстегнул пару пуговиц на рубашке.

— Они загнали тебя в ловушку? — она подошла и встала прямо перед ним. — Ты… ты вчера встречался с кем-то?

— Да, меня ждала Белинда и за осмотром, слово за слово… Она сказала, что ей нужен нормальный зельевар, а не халтурщик, вроде вашего Макуса.

— И ты сразу согласился? Просто так?

— Что ты знаешь о Белинде?

— Она отличный целитель.

— Она очень влиятельная фигура в нашем небольшом волшебном мирке, — он сел на диван, закрыл глаза. — Мерлин всемогущий, как же не хочется снова жить под контролем!

— Ты думаешь, другого выхода не было? — она села рядом, поджав одну ногу и опираясь рукой на спинку.

— Этот был самый простой, — он посмотрел на Гермиону, желая коснуться ее волос, просто обнять, привлечь к себе, почувствовать тепло ее тела, но не сделал и движения. Признание, вместо того, чтобы сблизить, развело их. — Все, кто стоит за Бруствером, получили доказательство моей лояльности…Я не знаю, о чем мечтает Малфой, но он понимает — я вне игры, пусть и временно, а большего ему и не надо. Он знает, что Белинда, как страж на границе, свято блюдет нейтралитет. Она сейчас своего рода гарантия стабильности.

— Почему я этого не знаю? Я и подумать не могла, что Белинда…

— Не думай об этом, это старые интриги, старые дрязги, которые будут всегда, вне зависимости от того, кто у власти и не появился ли новый маньяк, мечтающий о мировом господстве. Часто самые авторитетные фигуры находятся в тени. Скучная политика, в которой, по-моему, мало кто разбирается.

Повисла пауза. Гермиона потянулась к нему, положила руку на плечи и коснулась губами губ, не робко, но так, словно была готова в любой момент отпрянуть.

Он ответил на поцелуй. Какая, к черту разница, что она ответила на его признание, если она сейчас тут, рядом, если она, кажется впервые, сама тянется к нему?

И так некстати вспомнился сон и Лили. Когда-то он в любом ее поступке, в любом слове пытался увидеть симпатию, хоть намек если на любовь, то на возможность любви. Он себя обманывал долго и старательно, пока не прочитал статью о ее свадьбе, но даже тогда, глупец, иногда позволял себе думать, что она «прозреет»! Раздражение на себя и на весь мир стало подниматься, как испорченное зелье в котле.

— Все же позади? — она отстранилась от него, глядя вопросительно. — Или нет? Я не могу поверить, что все так просто разрешилось.

— Просто? Ты действительно думаешь, что мне просто жить под присмотром Белинды Кэролл и работать зельеваром в Мунго? — он сбросил ее руку с плеча и встал с дивана. — Я хороший зельевар, но… это не то, о чем я мечтал.

— А о чем ты мечтал?

Он остановился, повернулся к ней, понимая, что сейчас наговорит лишнего, но уже не в состоянии сдержаться. Последние время он слишком часто загонял все свои чувства за щиты, и сил сдерживаться уже не было. Он ощущал, как адреналин начинает бурлить в крови, наполняя все тело звенящей готовностью действовать.

— Зачем ты пришла? Ты не любишь меня, тогда какого черта? Сострадание? Интерес? Хочется разнообразить свою жизнь или почувствовать себя спасительницей? Что тебе до моих желаний? Я тебе говорил и повторю — я справлюсь со всем сам, понимаешь — сам.

— До чего же ты… упертый! Как с тобой нелегко! — она тоже вскочила с дивана. — Тебе надо или все, или ничего? Я не бросаюсь громкими словами, и не готова к признаниям, но это не значит, что я к тебе ничего не чувствую, но это… я растеряна, да. Ты же…

— Снейп? Ну да, как такого вообще можно любить? — он повысил голос. — И ты не сможешь, это и понятно. И к гадалкам не ходи, чтобы узнать, как это все закончится. Новизна и приятное головокружение от запретных утех уйдут, и захочется простого и понятного, надежного. Рональда Уизли, например, так?

— А тебе… тебе захочется кого-то покрасивее? Вроде той, из ресторана?

— Что за чушь?

— Чушь? Значит, если ты думаешь, что можешь судить о моих чувствах — это не чушь, а если это делаю я — чушь? Ты сомневаешься во мне, а говоришь о любви! Это — не любовь…

Он попытался ее перебить, но Гермиона не дала.

— Я не верю тебе. Не верю! Я все-таки знаю психологию, я знаю, как в таких ситуациях привязываются к тому, кто просто оказался рядом. Я знаю, что пациенты…

Он оперся о стол, вцепившись в столешницу по краям, приподнял его, а потом со всей силы обрушил обратно на пол. Гермиона, не ожидавшая такого, испуганно ойкнула.

— Я — не твой пациент, — процедил сквозь зубы. — И это — раз. Я знаю сам, что я чувствую. Это два. Три, ты что, считаешь, что случайная встреча дает больше преференций? Давай, найди маховик, отмотай назад и все исправь, если так невмоготу! Сделай так, что мы бы не встретились, ты же сможешь. Определись, наконец, признайся, что ничего, кроме любопытства у тебя ко мне нет, и уже пошли меня к черту, раз и навсегда!!!

— Не ори на меня! — она отскочила, вытаскивая волшебную палочку. — И не смей мне указывать, что…

— Что указывать мне? Только гениальная Грейнджер имеет право учить жизни других? Вот только себя, — он понизил тон и протянул с издевкой, — вот только себя — никак не научит!

— Ты только думал, что любишь Лили Эванс, — сказала она спокойно. Думала, бьет по больному? — Просто выбрал ее и не желал смотреть на кого-нибудь другого. Это все твое упрямство и никакой любви!

— И что? — он сделал шаг к ней, игнорируя, что она стоит в боевой стойке.

— Ты сам себе придумываешь… чувства, — палочку она не опустила, — теперь ты нашел новый объект. И тебе, если уж по-честному, плевать, что я думаю на этот счет.

— Вот как, — он остановился. Надо все же было закрыться окклюменцией, да поздно. — Значит — мне плевать? Значит, я вытягивал из тебя признания? Или насиловал? Ты, значит — бедная жертва, а я — преследователь. Ты не хотела, ты сопротивлялась, это же не ты шептала мне на ухо… постой: «Да, Северус! Еще, Северус!». Это мне привиделось? Потому что я зациклен на тебе?

— Ты передергиваешь. Я сказала, что ты хочешь быть со мной просто потому… — она сделала шаг назад. — Это не любовь!

— По-твоему выходит, — он взял в руки банку с солью, — что и Лили я не любил? Просто — зависимость?

— Да. Любить женщину, которая выбрала другого, которая умерла…

Договорить ей он не дал, бросив банку в стену. Пусть сейчас он не чувствовал к Лили и десятой части того, что раньше, это были его чувства и его жизнь, черт возьми!

Он ожидал чего угодно, но не того, что Гермиона попробует ударить в него обездвиживающим. Он рефлекторно выставил щит и тут же попытался магией скрутить ей руки, она увернулась и веревки слетели с запястий.

— Что ты делаешь?

Она еще удивляется!

— Ты сильная ведьма и здорово дерешься, и я не позволю тебе разделаться со мной, просто на том основании, что ты — это ты! Черта с два! — он ударил снова. Конечно же, она выставила щит.

Ее удар, его защита и тут же — его ответный. Они сражались в совершенной тишине, перемещаясь по комнате под защитой мебели. Он готов был рассмеяться, его потряхивало от странного сплава ощущений: он боялся причинить ей реальный вред, но при этом — шел на риск. Разрезал ей платье, от плеча до плеча, она ахнула и попыталась то ли срезать пуговицы на рубашке, то ли исполосовать его Сектумсепрой. Задела, из раны потекла кровь. Он, прижавшись спиной к шкафу, быстро залечил порез. Он должен был победить. Обязан. Сколько можно сдаваться ей на милость?

Он выглянул, она стояла спокойно, держала палочку легко и свободно. Лицо сосредоточенное и такое юное.

Он снова использовал Инкарцеро, и в этот раз веревки плотно связали ей руки. Гермиона выронила палочку. Он подошел к ней, встал рядом. Все эмоции разом схлынули, остались только усталость и покорность судьбе.

— Не смотри на меня так, будто я собираюсь тебя пытать. Ты отличный боец, — он поднял ее палочку, покрутил в руках и положил ей в карман. Привел в порядок платье. — Я не позволю обращаться со мной так, как тебе вздумается. Поумерь пыл. Я все-таки Северус Снейп, а не магл Джо. Трать свою неуемную энергию на пациентов и свою жалость — на них же. Но я буду рад видеть тебя просто так, приходи, моя зависимость от тебя, — он отвесил ей шутовской поклон, — никуда не денется. Если захочешь, потренируемся в более подходящих условиях. А теперь — вон, — он распахнул двери и магией выставил ее на крыльцо. И только после этого произнес: «Фините». Он захлопнул дверь, услышал хлопок аппарации и принялся за работу: после их экспромта в доме надо было основательно прибраться.

23.06.2017

 

Глава 3. Поступки

 

День едва перевалил за полдень, и впереди было сколько угодно времени для того, чтобы сто раз пожалеть о каждом сказанном слове, о каждом жесте. Нет, наверняка был шанс все исправить. Будучи Джо, он научился просить прощения: для этого требовались всего лишь бутылка вина, конфеты, красивый букет и покаянное выражение лица. Но стоит ли просить прощения у Гермионы, когда впереди поединок с Уизли, и не факт, что получится его одолеть: со школы рыжий идиот вырос и стал шире в плечах, да и вряд ли в аврорате держат полных дебилов, значит, что-то Уизли может. К тому же, сколько не проси прощения, в глубине души живет уверенность: он снова все испортит, раньше или позже.

Северус навел порядок в доме и вышел в сад. Он мог бы провести время с Гермионой, а вместо этого… вместо этого стоило подумать о том, что делать дальше. Три месяца в Мунго, а потом относительная свобода. Надо всего лишь не попадать в истории, доказать свою благонадежность. И, конечно, самое лучшее начать ее доказывать прямо сегодня, подравшись с бравым аврором Уизли. Но не отступать же? Интересно, притащит ли Уизли за собой Поттера, или явится один?

Чтобы отвлечься, Северус вернулся в дом и засел в кабинете: стоило освежить знания по сложным зельям.

Когда он почувствовал усталость и желание отвлечься, выяснилось, что прошло всего два часа. А раньше он мог просидеть над фолиантами чуть ли не до ночи, не замечая времени.

День был в разгаре, солнце припекало, можно было подумать, что на дворе еще лето, но ветер нес в себе острую прохладу еще далекой зимы. Если бы он был Джо, то в это время он как раз стал бы собираться в ресторан…

Он оставил книги и отправился на кухню.

Вот так. Он мог состряпать любое зелье, он мог бы сотворить любое сложное блюдо, но ни одно, ни другое не привлекало его так, как когда-то. Чего же он, новый, хотел?

Он хотел быть рядом с Гермионой. Но что если допустить — она права, и он ищет в ней спасение, вцепился в нее только из-за страха перед неясным будущим? Нет, чушь.

Он вернулся к книгам, раздосадованный тем, что так медленно тянется этот день. И надо было чем-то занять его, дотянуть до драки с Уизли, продержаться ночь, а утром явиться к Белинде. Уж она позаботится, чтобы он больше не скучал, чтобы не имел ни одной свободной минуты для пустых размышлений.

О чем бы он ни думал, все мысли были устремлены к Гермионе. Магловская жизнь, жизнь в магическом обществе, работа поваром или зельеваром, все это — мелочи. Он был готов стать кем угодно, жить где угодно, лишь бы не быть больше одному, без нее, но… и мысли снова понеслись по кругу. Он все испортил. Сам. А если бы не испортил сегодня, то натворил что-нибудь через день. Неделю. Однажды она бы все равно поняла, что не с тем связалась.

Он стянул с себя рубашку, отшвырнул ее в сторону. Проходя мимо зеркала, ему показалось, что он видит не свое отражение, а Джо.

— Ну, что скажешь?

Отражение хмуро молчало.

— Сам знаю, что мудак. Сам знаю, что…

Все это было ерундой. Все его размышления и попытки доказать, что однажды она его бросит было самообманом. Самая большая чушь — страдать сейчас, чтобы не страдать потом. Кто его знает, что там будет? Не его ли жизнь доказательство того, что свое будущее не предскажешь?

Он натянул футболку, сменил брюки на джинсы и чуть ли не бегом бросился к камину.

Камин Гермионы не был заблокирован, и Северус одновременно и обрадовался этому (нет необходимости аппарировать на ее крыльцо и стоять там, как идиоту), и рассердился — она вообще о безопасности не думает?

Он сделал шаг.

Гермиона стояла посреди гостиной. Волосы подвязаны так, что кудряшки падают на лоб, топорщась в разные стороны. Подол юбки заткнут за пояс, в руках мокрая тряпка.

— Ты?

Он посмотрел на то, как она держит тряпку, и ощутил желание ретироваться обратно, но все-таки сделал еще один шаг к ней.

— Я вел себя как придурок. Я был неправ, — он протянул ей огромный букет. — Я сам себя накрутил и… ты можешь называть мои чувства к тебе как хочешь. Я просто не могу без тебя сейчас.

Гермиона выпустила тряпку из рук. — Я сейчас! — метнулась в ванную. Полилась вода.

— Я не ожидала что ты… что ты умеешь извиняться, — наспех высушив руки полотенцем, Гермиона вернулась и приняла цветы.

— Научился.

— Я тоже не во всем была права. И не стоило вспоминать Лили. Это не мое дело. Прости.

— За все и на сто лет вперед.

Они замолчали.

— Ты моешь пол руками? — наконец спросил он, чтобы хоть что-то сказать.

— Мама всегда говорила, что, когда хочется кого-то убить, лучше всего заняться уборкой. Очень помогает. Успокаивает.

Он усмехнулся.

— Все еще требуется… трудотерапия?

Гермиона сделала серьезное лицо.

— Пожалуй… уже в меньшей степени, — она достала палочку, взмахнула ею пару раз, и тряпка принялась сама тщательно вытирать пол, полоскаться в ведре и отжиматься. — Вот так лучше…

— У меня сегодня последний день свободы. Завтра начнется… работа в Мунго.

— А у меня еще несколько выходных, — Гермиона искренне вздохнула. — У тебя есть планы?

— До вечера — нет. Потом надо все-таки подготовиться к первому рабочему дню. Ты же понимаешь, Белинда не даст мне спуску…

— Тогда… — Гермиона на секунду задумалась, — я хочу показать тебе одно место. Когда-то ты, то есть Джо, показал мне Лондон, а я…, впрочем, лучше увидеть. Погоди минутку, — она ушла в спальню и вернулась через несколько минут, одетая, как и он, в футболку и джинсы, с небольшой сумочкой в руках.

Они аппарировали на песчаный берег какой-то бухты. Справа возвышались скалы, слева была тропинка, но, чтобы взобраться по ней на крутой берег, определенно требовалась сноровка. Море было спокойным, и Северус на мгновение засомневался, что они все еще в Англии.

— Это юг Англии, Сассекс. Я нашла это место случайно… То есть я искала что-то такое… — Гермиона вытащила из своей маленькой сумочки то, что поначалу можно было принять за большой носовой платок, на деле оказавшимся удобным мягким пледом.

— Та самая сумочка, о которой упоминается в «Истории второй магической»? — он сел на плед, Гермиона устроилась рядом, опять опираясь на его плечо.

— Нет, та пропала... Эту я собрала после войны. Мне все время казалось, что ничего не кончилось, что война не может закончится вот так, разом. То есть, я понимала умом, но с такой походной сумочкой мне было спокойнее. Я тогда была… потерянная. Знаешь… когда мы скрывались, чаще всего аппарировала я. В те места, которые были связны у меня с чем-то хорошим. В лесу Дин мы были с родителями, а…, впрочем, — неважно. Просто я думала, что эти воспоминания если и не защитят, то поддержат. Но все вышло иначе, страх был сильнее, и когда я после войны оказалась в Девоншире, а потом в лесу Дин и… от хороших, довоенных воспоминаний ничего не осталось. Страх, голод, холод, растерянность, злость, отчаянье. Мы словно эти места отравили всем вот этим. А я… — она закрыла глаза и сглотнула, — я не знала, что делать дальше. И почему-то не выходило опереться на других. Нет, было ясно, что надо сдать экзамены. А дальше? Вся эта мирная жизнь казалось чем-то таким несерьезным по сравнению с войной. Чем-то поверхностным, чем-то бессмысленным, совершенно бессмысленным…

— Я знаю, что это значит, — Северус поцеловал Гермиону в висок, она прижалась к нему теснее. — Очень хорошо знаю.

Он прекрасно понимал, о чем она. Страдая по навсегда потерянной для него Лили, он мечтал умереть, ненавидя Дамблдора за то, что тот его же собственными обещаниями пригвоздил его к миру живых до поры до времени. Тогда ему казалось, что ничего не имеет смысла. Он чуть не умер от голода, просто перестав есть, и если бы не домашние эльфы, вездесущие шпионы-сплетники, возможно, он себя бы уморил, но Дамблдор напомнил о том, что Северус поклялся быть рабом, что сам пообещал все что угодно и подтвердил свои клятвы, пообещав защищать сына Лили, и теперь должен был жить...

— В общем, я решила, что надо найти такое место, где я могу набраться сил и подумать обо всем спокойно. Я увидела этот берег на какой-то фотографии, Семь Сестер в СассексеВикипедия говорит, что Севен-Систерс (Семь Сестер; англ. Seven Sisters) — группа меловых утесов в Великобритании, государственный парк. Расположены вдоль побережья Ла-Манша в Восточном Суссексе между городами Сифорд и Истборн, они составляют часть территории меловых образований Саут-Даунс. Юго-восточнее утесов расположен мыс Бичи-Хед — высочайшая (162 м) меловая скала Великобритании. Интересно, что несмотря на название, пиков в группе скал не 7, а 8.

Побережье вдоль утесов Севен-Систерс менее подвержено влиянию человека, и съемки Дуврских скал в исторических фильмах иногда проходили именно в этой местности («Робин Гуд: Принц воров», «Искупление» и пр.).

. Потрясающе, правда? Я… всегда приходила сюда одна.

Он вспомнил, как уходил в Запретный Лес, куда, кроме Хагрида, оказавшимся на удивление тактичным, никто бы и не вздумал соваться. Там он проводил дни в полном оцепенении, глядя в небо, или разглядывая какой-нибудь цветок. Мысли мчались по кругу, шло время и, — он сам не знал почему, — становилось немного легче, ровно настолько, чтобы подняться на ноги и вернуться в замок….

— Я именно тут решила, что обязательно верну родителей и вымолю у них прощение. Я не должна была стирать им память.

— Ты боялась за них.

— Да, боялась, но… я сделала это еще потому, что была уверена — я погибну. Нет, я хотела жить, я не мечтала совершить подвиги, мне было ужасно страшно и… я просто рационально просчитала шансы. Я понимала, что скорее всего не выживу. Маглорожденная, подруга Гарри…

В ее словах он слышал свою историю. Он точно так же бы уверен, что не выживет в этой войне. Точно так же рационально просчитал все шансы. Кто бы ни победил, его бы не пощадили. Он смирился с этим, хотя — как и Гермиона — питал иррациональную надежду на счастливый финал.

— А еще я так мало знала о ментальной магии. Знай я вполовину больше — не рискнула бы. Вот. Неудивительно, что, когда я решила вернуть родителям память, выяснилось, — она невесело усмехнулась, — что стирать, как и ломать, проще, чем восстанавливать и строить. У меня ничего не вышло в первый раз. Мистер Бруствер тогда смог сделать так, чтобы они приехали сюда на какой-то конгресс стоматологов. В общем, времени было в обрез, и я еще испугалась, что сделаю хуже.

— И Кингсли отправил тебя к Белинде?

— Ага, отправил к Белинде. И она помогла, предварительно отчитав, а потом сказала, что у меня есть определенные задатки целителя. Правда, она добавила, что задатки не ахти какие, но я тогда подумала: «Вот оно! Эврика! Исцелять — что может быть лучше, что может быть более… настоящим? Не оценивать, не решать — хороший или плохой человек к перед тобой, — а просто помогать… В этом был смысл.»

Он подумал о том, что главная разница между ними в том, что он — когда-то — сдался, а она — нет. Он сразу поставил крест на своей жизни после смерти Лили, а Гермиона, опустошенная войной и смертью друзей, собрала волю в кулак и стала сама создавать новый мир вокруг себя. Он был уверен, даже если бы погибли все, кого она любила, Гермиона нашла бы в себе силы стать счастливой самой и помочь обрести радость другим…

— Сейчас ты так не думаешь?

— Думаю, — она открыла глаза, приставила руку ко лубу, на манер козырька и посмотрела на него, — просто я часто действую, как слон в посудной лавке… Мне кажется, что я плохой целитель.

— Сомневаешься в выборе?

Когда утром она говорила, что растеряна и не знает, что чувствует к нему, он слышал только одно: «Не люблю!». Он не мог представить, что она сомневается не только в своих чувствах. Может, не так и не права была Гермиона, говоря, что он любит не ее, а какой-то образ? Думать об этом не хотелось, по, крайней мере, сейчас, и он только крепче прижал ее к себе.

— Белинда… она видит меня насквозь. Я злилась, что она дала мне это неделю, а сейчас… время идет, и я остываю, и все чаше думаю, что может быть Малфой был прав?

— Малфой — прав? Не думаю. Что тебе это павлин общипанный наговорил?

— Он сказал, что в целители идут не для того, чтобы помогать другим, а чтобы доказать что-то; что это своего рода тщеславие: «смотрите, как я могу!» Может, это действительно так?

— Кроме тебя никто не скажет, как на самом деле.

Она ничего не ответила, села, обхватив колени руками и пристально вглядываясь в море.

— Возможно, в тот момент целительство было лучшим выбором, — продолжил он. — Но кто сказал, что выбор остается правильным в течение всей жизни? Мне когда-то хотелось возродить род Принцев, — он усмехнулся. — Потом… потом почти ничего не хотелось, только подохнуть побыстрее…

— А теперь? — спросила Гермиона тихо. — Что тебе хочется теперь? Ни за что не поверю, что зельевар в Мунго — предел твоих мечтаний.

— Раз так вышло, что мы оба на перепутье… — он был рад, что она смотрит на море, — то можно придумать что-то такое, где нужен мой опыт и трезвость мышления, твои знания и оптимизм.

— Ты серьезно? — она снова повернулась к нему.

— Ну, — он посмотрел на чистое небо, — например, фонд по защите, эм… кого у нас сейчас притесняют?

— Или можно уехать в экспедицию с Луной и ее мужем, он классный парень. Между прочим, потомок того самого Скамандера, который написал «Чудовищную книгу».

— Главное — не учителем.

— Это точно, боюсь из меня учитель хуже, чем из тебя! — она рассмеялась.

— Не думаю, что может быть хуже. Я ненавидел преподавание, — он содрогнулся, вспоминая первые уроки, после которых ему хотелось броситься вниз с астрономической башни! Будучи студентом-семикурсником, он мечтал покинуть Хогвартс, оказавшимся отнюдь не тем волшебным местом, о котором он грезил ребенком. Что ж могло оказаться хуже, чем оказаться запертым в замке, словно джин в лампе?

— Тогда исследования?

— Нужен спонсор, то есть кто-то будет диктовать, что ты должен исследовать. Опять хозяин… Правда, если у тебя в заначке есть средства, чтобы оборудовать лабораторию, закупить все, что требуется. И да — еще должно остаться на хлеб насущный.

— Что-то не слишком большой у нас выбор. Я думала когда-то, что волшебство дает больше возможностей, но, кажется, в плане профессиональной реализации это не так.

— Мир несовершенен… — он вытянулся на песке и закрыл глаза. — Я на досуге, кстати, перечитывал Статут. Он как «Маасдам» почти на девяносто процентов состоит из дырок. Заметь, я читал расширенную версию. Там столько исключений, исключений из исключений…

— Ты думаешь, нам надо заняться переработкой Статута?

— Не обязательно. Можно, например, заняться контрабандой на магловскую сторону какого-нибудь зелья. Думаю, чиновники это и так проделывают, почему бы нам не составить им конкуренцию?

— Ты серьезно? — она нависла над ним, загораживая солнце. Он открыл глаза, улыбнулся и схватил ее в охапку. В ее обществе время шло удручающе быстро, и он не хотел его терять.

— Не знаю. Может и серьезно. Я, как и ты, растерян, — и не давая возможности ответить, поцеловал ее.

Когда они попрощались, прежде чем Гермиона шагнула через каминную сеть из его гостиной в свою, часы показывали восемь.

Они провели чудесный день: составили пару планов по захвату волшебного мира — на берегу, отказались от них в пользу побега в магловский мир — выбирая продукты на рынке в Лондоне, обсудили несколько идей по созданию различных фондов — после обеда на кухне Северуса, передумали и решили послать сову Луне, чтобы узнать можно ли присоединиться к экспедиции — только что, в спальне. И после этого всего не было ни сил, ни желания думать о поединке с Уизли. Северус поразмыслил немного и аппарировал к воротам Хогвартса.

Он стоял перед громадой замка и не мог заставить сделать последние шаги. С этим местом его связывало множество воспоминаний, и только малая толика из них была радостная. Он так рвался сюда ребенком и так горько разочаровался. Уже к пятому курсу он мечтал скорее сдать экзамены, веря, что сможет всем доказать, и, в первую очередь, Лили, то чего-то стоит. Ирония — он оказался прикован к этому месту на долгие восемнадцать лет… Он поднялся к замку, прошел по холлу к лестницам: в это время коридоры должны быть пусты, студенты сидеть по гостиным, а директор — у себя в кабинете.

Он шел, узнавая и не узнавая замок. После войны многое изменилось, пару раз он оказывался в тупике и хорошо, что портреты подсказали правильный путь и, по всей видимости, донесли Минерве, которая вышла встречать его самолично.

— Северус… Ты все-таки пришел. Я рада, — она скупо улыбнулась.

— Минерва… — он церемонно поклонился.

— Я рада, что ты здесь, и рада, что с этим глупым заседанием все так удачно вышло. Сомневаюсь, что ты пришел посплетничать, но, надеюсь, от чашки чая ты не откажешься?

— Не откажусь… — он поднялся за ней следом, мимо горгульи и остановился перед кабинетом.

Он был уверен, глядя на каменную кладку замка, на озеро вдали, на ступени знакомых лестниц, что сумеет сохранить самообладание, что ничего, кроме досады за потерянные годы не осталось, что он уже ничего не чувствует и дела ему нет до Хогвартса, но для того, чтобы переступить порог директорского кабинета, который он занимал год — самый жуткий и тяжелый год в его и так непростой жизни, ему пришлось сделать над собой усилие.

Все было почти так, как когда-то: стол с бумагами, конторка для ведения бухгалтерских записей, книжный шкаф, окна с цветными витражами и портреты бывших директоров.

— Северус, мальчик мой, — услышал он и, словно преодолевая усилие, обернулся. Дамблдор смотрел на него с парадного портрета с интересом и участием. — Как радостно видеть тебя. Говорили, что ты погиб…

— Теперь говорят, что я мечтаю занять пустующее место Темного Лорда. Добрый вечер, Альбус.

Альбус на портрете улыбнулся:

— Уверен, они ошибаются.

— Слава Мерлину, все уже позади. Белинда Кэррол поручилась вчера за Северуса, — вмешалась Минерва, — так что с завтрашнего дня, если я правильно поняла, Северус будет работать в Святом Мунго. Присаживайся, Северус. Альбус, прости, но я обещала напоить Северуса чаем.

— Я надеюсь, Северус, ты еще придешь сюда. Поболтать? — и Альбус снова немного приторно улыбнулся.

— Всенепременно, — Северус поклонился, с горечью осознавая, что портрет никогда не сможет даже частично заменить умершего. Во всем этом разговоре, как и в улыбке Альбуса чувствовалась какая-то фальшь.

Каждый директор привносил что-то свое в убранство кабинета. При Альбусе обстановка была призвана удивлять и отвлекать. В свое время Северус убрал все, на его взгляд, лишнее и оставил только необходимое: кабинет стал казаться больше и строже. Минерва сделала его комфортным для работы и приема посетителей, поставив маленький чайный столик и пару кресел в алькове, добавив милые безделушки и колдографии.

— У тебя до сих пор самый лучший чай во всей Британии, — сказал Северус, сделав первый глоток. Минерва совсем по кошачьи фыркнула и дернула плечом, словно он только что заявил, что дважды два — четыре, но Северус знал, что ей приятно это слышать. Минерва всегда гордилась тем, что превосходно разбирается в сортах чая и умеет каждый заваривать так, чтобы лучше раскрыть букет.

— Ты пожаловал не мой чай хвалить, так ведь? Я, если честно, ждала тебя значительно раньше, несколько недель назад.

— Я не знал. Нельзя сказать, что мы расстались друзьями.

— Да уж… Я только потом поняла, почему ты не выпустил в меня ни одно боевое. Только защищался. Как же я была слепа в тот год, — она покачала головой. — Но мы оба были не в силах действовать иначе, ведь так?

Он коротко кивнул. Он даже мысленно не хотел возвращать те дни. Воспоминания о них потускнели, и это его вполне устраивало.

— Я хотел узнать, что стало с моими вещами? Записями и книгами.

Минерва сделала глоток, будто хотела скрыть смущение.

— Слава Мерлину, книги и записи хранятся в кладовых, и если тебе они нужны, то я могу отдать тебе их хоть сегодня.

— А все прочее? — на самом деле он и не собирался спрашивать, заранее смирившись, что все было уничтожено. Ну, кому могли понадобиться его вещи? Но когда Минерва нехотя сказала, что личные вещи в один момент были уничтожены Филчем… он почувствовал одновременно злость, обиду, досаду и множество других чувств, которые были так знакомы Снейпу. Хорошо, что Джо, как обычно вовремя, предложил не париться — потому что ему нынешнему те вещи, даже самые ценные, такие как клочок письма с подписью Лили, ее тонкий шарф и прочие «сокровища» были уже ни к чему.

Северус откинулся на спинку стула.

— Отлично, — сказал к облегчению Минервы, — меньше хлопот. Книги и записи я заберу.

— Я попрошу Киси, он доставит.

Тот час же появился эльф. Минерва дала распоряжения, Северус сказал адрес. Эльф, поклонившись, исчез.

— Значит, опять зельеварение, но теперь в Мунго? — спросила Минерва.

— И новый хозяин. Вернее, хозяйка, — сказал Северус с усмешкой.

— Я думаю, ты справишься. Я смотрю на тебя и вижу, как сильно ты изменился. Надеюсь, ты не наделаешь новых ошибок… Ко мне приходила Гермиона, совсем недавно…

Он был готов к тому, что Минерва начнет читать проповедь на тему: «Не порть жизнь девочке», и очень удивился, услышав:

— Ты уверен, что ты не повторяешь старые ошибки и не обрекаешь себя на новые страдания?

— Нет, Минерва, не уверен. Но я, и правда, сильно изменился, — он посмотрел на часы за спиной Макгонагал. — Прости, у меня назначена еще одна встреча. Я должен идти.

— Я рада, что ты пришел к нам, пусть даже и из-за нужных тебе записей, — они встали и Минерва порывисто пожала ему руку. — Приходи просто так.

Как будто ветер подул, сметая прочь мусор, освобождая другие воспоминания: как однажды они вдвоем с Минервой искали ученика, умудрившегося потеряется по дороге из деревни в замок, промерзли, решили отогреваться виски и перебрали так, что на следующий день голова гудела, как котел. Или каким азартным игроком в магический преферанс была Хуч, и как Флитвик подбивал других слегка жулить, чтобы позлить ее. Он вспомнил заботу добрейшей Помфри, которая все время подсовывала ему какие-то удивительные бальзамы, о которых он, профессор зельеварения, знать не знал… Он чуть не забыл, что в этом замке долгие годы многие его принимали, а некоторые любили на свой лад. Его факультет…

— Я приду, — голос прозвучал как чужой, но Минерва тепло улыбнулась.

— Ну вот и славно...

Альбус на протрете спал (или делал вид), в любом случае не пришлось прощаться и снова досадовать на то, что Альбус нарисованный только слабое подобие себя настоящего. Северус легко прошел через холл, поборов желание спуститься в подземелья и посмотреть, как и чем нынче живет Слизерин. Не стоит. Тогда уж надо было расспросить обо всем Минерву. Он и так помнил — читал в пророке, — что Гораций Слизнорт умер, что на его место пришла Кэтрин МакДауэл, спокойная, полная внутреннего достоинства девушка. Когда-то он бы уверен, что Кэтрин повторит судьбу Нарциссы, став превосходной женой какому-нибудь надутому индюку. Похоже, эмансипация добралась даже до отсталых аристократов. Но… все это его уже не касалось.

Он ускорил шаг. Не оглядываясь, дошел до ворот и аппарировал сразу, даже не бросив прощального взгляда назад. Хорошие воспоминания и плохие — все это уже не имело над ним власти, и менять это он не собирался.

В следующую секунду он стоял у калитки своего сада. Рыжая макушка Уизли маячила за зарослями боярышника. Подумать только, Уизли пришел не просто вовремя, а на пять минут раньше!

— Осматриваетесь? — спросил Северус с насмешкой.

Уизли тут же развернулся и наставил на него палочку. Северус вытащил свою, оценивая почти молниеносную реакцию противника.

— Значит, никаких магловских драк?

— Руки марать не хочется, — ответил Уизли сквозь зубы.

— Ну что ж, начнем.

Они встали друг напротив друга, подняли палочки.

— Дуэль или драка? — спросил Северус.

— Драка, — предсказуемо ответил Уизли.

Перед дуэлью заключался своего рода обет, по которому обе стороны обязывались не использовать заклинания, способные убить противника. Магия сама выступала секундантом, ослабляя любое мало-мальски опасное заклинание. При драке никаких ограничений не было.

Уизли напал первым. Невербальный Экспеллиармус. Словно хотел напомнить о том случае на третьем курсе, когда троица весьма эффектно вырубила его. Потом были и Левикорпус, и Сектупсемпра. Уизли не просто хотел одолеть его, он хотел унизить. Дрался он ловко и умело, чувствовалась школа. Никаких лишних движений, полная сосредоточенность. Покажи Уизли в Хогвартсе хоть половину такой целеустремленности, как сейчас, ходил бы в круглых отличниках. Северус только успевал отбиваться и наносить ответные удары.

Очень быстро стало ясно, что силы примерно равны и исход поединка в большей степени зависит от удачи, чем от умения. Оставался еще шанс обоим рухнуть от усталости и истощения в какой-то момент: кто продержится дольше, тот и победил.

Уизли кинул каким-то мощным, но неизвестным заклятием, Северус огородился щитом, от которого заклятье срикошетило с такой силой, что Уизли с трудом устоял на ногах, в последнюю минуту успев прикрыться Протего.

— Да ты ж, сучий потрох, — выругался Уизли, и из его палочки вытянулся и хлестнул по воздуху огненный хлыст, кончик задел левую руку Северуса, обжигая болью. Лицо Уизли было искажено злобой, он был готов убить без раздумий. А вот Северус убивать был не готов.

— Если ты даже убьешь, — уходя от очередного заклятия, выкрикнул Северус, — это не поможет!

— Мне уже плевать! — заорал Уизли, — я всю жизнь мечтал надрать тебе задницу, и я не упущу шанс!

Можно было бы аппарировать — умирать совсем не хотелось, но убежать с поля боя, означало бы признать полную победу Уизли.

— Что ты скажешь Гермионе, если убьешь меня? — он ударил простым, но действенным заклинанием помех и получил возможность подойти к Уизли чуть ближе. — Что ты ей скажешь? И что ты услышишь от нее?

— Я тебя ненавижу! — в этом крике было столько боли, что Северусу стало на мгновение жаль его, но в следующую секунду Уизли ударил с новой силой и стало не до сентиментальных чувств.

— Ладно, — Северус окружил себя сияющей оболочкой защитной сферы, — выслушай! — Это было чистой воды безумие, но кто-то, как пить дать Джо, подзуживал рискнуть. — Я сейчас положу палочку и если хочешь, можешь меня убить. — Он кинул палочку на землю. Сфера, словно огромный мыльный пузырь, с негромким хлопком исчезла. Северус развел руки в сторону.

Он был уверен, что каким бы классным парнем ни был — по рассказам — Рон Уизли, но он не удержится от соблазна прикончить соперника. Северусу захотелось взлететь. Сколько раз это умение спасало ему жизнь. Когда-то он ненавидел полеты, особенно на метле, но Лорд требовал, чтобы слуга время от времени сопровождал его, а на метле было «слишком медленно», и Волдеморт научил его летать, а если точнее — потребовал, чтобы Северус стал летать, и он стал, ибо кто бы мог ослушаться Лорда?

Толчок, заклинание, еще одно и еще одно, и вот ты паришь. Первый раз у него зашлось сердце, и он чуть не умер от страха, но потом, убедившись, что держится в воздухе, как хороший пловец в воде, он научился получать удовольствие от полетов. В принципе, его репутация «летучий мыши» сложилась в том числе и благодаря его любви к полетам по ночам.

— Чтоб тебя… — Уизли сплюнул под ноги и опустил палочку. — Ты, выродок, думаешь, что я убью безоружного? Кретин! Из-за тебя я в Азкабан точно не сяду! — он сделал шаг к Северусу, засучивая рукава, хоть и качался от усталости.

— Послушай, Уизли, — стоять прямо было тяжело, и Северусу очень хотелось опереться хоть о что-то, — если вы хотите продолжить в магловском стиле, милости прошу завтра. Сегодня это будет бесславное зрелище. Позор для нас обоих. В это же время завтра?

— Я сам решу, когда тебе харю начистить, — Уизли развернулся и аппарировал.

Северус тяжело осел на траву, а потом лег. Летать! Доползти бы до дома, — он глухо рассмеялся и смеялся, пока слезы не потекли из глаз.

23.07.2017

 

Глава 4. Потери

 

Тело болело, и Северус больше дремал, чем спал. Не было еще и шести утра, когда он встал, разминая ноющие мышцы спины. Он сварил себе кофе и медленно выпил его, глядя как постепенно тусклый свет осеннего солнца окрашивает небо. На душе было неспокойно, впрочем, так было все последнее время, если только рядом не было Гермионы. Он невольно улыбнулся, вспоминая вчерашний день. Как бы он не хотел признавать, но Джо зачастую лучше знал, что делать, хотя и был маглом, ничего не смыслящем в волшебстве.

Северус подготовил одежду, в которой собирался отправиться в Мунго и, удобно устроившись у камина — прямо на полу, — принялся разбирать свои записи, доставленные из Хогвартса. Старые работы учеников он не глядя оправлял в огонь. Пергаменты горели плохо (он убеждался в этом ни раз), и, к Трелони не ходи, придется — хоть магией, хоть нет — чистить камин, но желание окончательно и бесповоротно поставить точку в своей карьере учителя было сильнее. Учебные планы, планы уроков, записки деканам других факультетов — он сжигал все, только мимолетно оценивая, что выбрасывает. Он не знал, как в этом хаосе мог сохраниться маленький клочок бумаги. «Люблю. Лили». Он прекрасно помнил, как оторвал этот кусочек от письма, предназначенного не ему, украл, как крал на последнем курсе ее улыбки, шпионя за ней. Он был уверен, что это свидетельство его слабости было уничтожено с его вещами, но нет. Ему предстояло самолично решить, что делать с ним дальше. Он подержал его на раскрытой ладони, словно взвешивая свое прошлое, а потом бросил в огонь. Обрывок почти моментально стал алым, как лепесток мака, и через мгновение посерел и рассыпался. Северус продолжил прилежно перебирать бумаги и собирался закончить перед тем, как настанет пора отбывать в Мунго, но едва пробило восемь, в гостиную с диким клекотом влетела взъерошенная сова. Затормозила, оставляя на столешнице борозды от когтей.

— Тише, тише, — он, вставая, уже видел, что к лапке привязан свежий, воняющий волшебными чернилами, выпуск «Ежедневного пророка».

Он не успел отвязать газету, когда следом в открытое окно спланировала еще одна сова, по расцветке — явно министерская.

— Черт, Мерлин и все святые угодники, — Северус наконец-то отмотал газету и теперь снимал с другой птицы послание. Совы ждали угощения, но Северусу было не до них. Во всю первую полосу «Пророка» была его фотография — и где в редакции нашли снимок с такой зловещей рожей? Он понятия не имел, но фото явно было свежее. Буквы заголовка разве что не подпрыгивали: «Мужественный аврор один на один с силами зла!» Северус тяжело опустился в кресло и размотал свиток. «Живо ко мне! К.Б», — было написано размашистым почерком Бруствера.

— Ну да, конечно, — пробормотал Северус и стал читать статью. Было ясно, кто-то вчера с интересом наблюдал за его дракой с Уизли и этому кому-то, вероятно, Люциус позолотил ручку, потому что в статье явно прослеживался ядовитый малфоевский след. «Кто позволил недобитому Пожирателю спокойно жить? Почему Министерство попускает?! Повторяется история: когда-то Министерство до последнего скрывало возрождение Темного Лорда, а теперь!..» Его обвиняли во всех смертных грехах, вспомнили и год директорства, но, тем не менее, статья был направлена не против него, она била по министру. Между строчками звучало: «Сменим власть, и все опять станет хорошо, а пока — угроза рядом, враг не дремлет, вот он — у ваших ворот».

Северус переоделся, тщательно застегнул все пуговицы на сюртуке, взял палочку, оглядел дом, подозревая, что может сюда и не вернуться, и аппарировал.

В Министерстве народу было мало, и моментально становилось ясно, кто уже ознакомился с передовицей «Пророка»: на Северуса смотрели исподволь со смесью брезгливости и страха и моментально отводили взгляд, стоило ему повернуться.

В кабинете Кингсли уже находился Рон Уизли.

— Молодцы, просто молодцы! — бушевал Кингсли. — Я понимаю тебя, Рон, но ты… — у министра не было слов. Он заметил Северуса и обратился к нему:

— А ты, старый дурак, чем думал? Ты не понимал, что творишь?

— Я не думал, что мы будем не одни, — Северус остался стоять у двери, облокотившись о косяк. — В любом случае, что сделано, то сделано.

— Ну да, вы решаете свои личные, да-да, личные проблемы, а разгребать — мне! Было же все тихо и спокойно, тебе надо было всего три месяца посидеть тихо за спиной Белинды!!! — взревел на последних словах Кингсли. — Всего-то! И что? Сейчас из этой истории, — Бруствер потряс «Пророком», — раздуют скандал планетарных масштабов, из тебя сделают монстра, из него, — Кингсли кивнул в сторону Рона, — нового избранного и что?! Ты понимаешь, что я должен как-то реагировать? Я должен что-то предпринять! Я не могу объявить, что вы бабу не поделили!

Рон, нахмурившись молчал, глядя в занавешенное окно.

— Молчите?

— Я не хотел бы впутывать Гермиону, — хрипло произнес Уизли.

— Впутывать! — передразнил Бруствер, усаживаясь за стол. — Даже если я дам опровержение, это будет смотреться по-идиотски, ты это понимаешь, Рон? — спросил Кингсли обманчиво спокойно. — Люди давно шушукаются о том, что новое правительство не оправдало, что вот раньше… Люди до сих пор боятся, а тут такое отличное пугало! И тут я с заявлением, что — не волнуйтесь, это всего лишь разборки по поводу того, кому достанется жена Рональда Уизли!!! Идиотизм! Нашли время! — Кингсли снова вскочил, сжал руки в кулаки и грохнул по столу. — Тебе, Рон, я потребую вкатать выговор, останешься без премии и будешь сидеть, бумажки разгребать. Месяц, нет, год!

Уизли равнодушно пожал плечами.

— А ты… — Кингсли, набычившись, смотрел на Северуса. — Случись это до слушания, ты бы уже сидел в Азкабане! Мерлин! Я даже в тюрьму тебя не могу посадить, ты — официально оправдан!

— Так и напиши это, что я официально оправдан, что мы с Рональдом Уизли выпили лишнего и устроили безобразную драку.

— Заткнись, Снейп, лучше заткнись, — оборвал его Бруствер, — я…

Из камина полыхнуло зеленым и в кабинет шагнула Белинда, подтянутая и спокойная. Снейп кивнул ей в знак приветствия, размышляя, какие отношения действительно связывали Белинду и Кингсли, раз она может вот так спокойно в любой момент вломиться в кабинет Министра.

— Белинда, — в голосе Кингсли надежда на помощь смешалась с легким раздражением.

— Доброе утро, министр. Доброе утро, Северус, мистер Уизли, — она прошла по кабинету и встала рядом с Северусом. — Я понимаю, министр, дело более чем серьезное, но мне очень нужен зельевар, очень нужен. Если тебя это устроит, я могу не выпускать его с работы, эльфы вполне обеспечат Северуса едой, а в лаборатории есть пристройка. Проводите следственные действия, объявите, что Северус Снейп в Азкабане. Я прослежу, чтобы он использовал палочку только для того, чтобы готовить зелья.

— У меня есть выбор? — прервал их разговор Северус, старясь не смотреть на Уизли, который буравил его тяжелым взглядом.

— Нет! — рявкнул Бруствер. — Пока я не разберусь с этим! — он поднял «Пророк» и кинул в сторону. — Это только повод, только повод, — повторил он тихо, глядя на Белинду, стоявшую, напротив.

— Не драматизируй, — сказала Белинда. — Я забираю Северуса, — добавила она, словно вопрос уже решен.

— У меня есть право на… — Северус чуть не сказал «звонок»! Он усмехнулся: кто бы мог подумать, как прочно засели в мозгу магловские штампы. — Я могу написать короткую записку?

— Нет, не можешь. Сгинь с моих глаз, пока я не передумал, — ответил Кингсли.

— Пойдем, Северус, — Белинда первой прошла к камину, уверенная, что он идет следом. — Мистер Уизли, всего хорошего, — бросила она, не поворачивая головы.

Северус шагнул в камин следом за ней, отчетливо выговорив: «Кабинет Белинды Кэролл, больница святого Мунго!»

— Чаю? — Белинда зажгла небольшую горелку под изящным чайником. — Я только собиралась выпить чаю, когда увидела «Пророк», — она покачала головой. — Но я не ожидала, что тебя придется за уши вытаскивать из министерства.

— Ты производила впечатление человека, который все знал заранее.

— Долгие тренировки, Северус, долгие тренировки.

— Значит, опять заключение. А если я сбегу? — Северус село в кресло. — Белинда, я должен…

— Послушай, Северус, ты наворотил дел, и Кингсли сейчас в затруднительном положении.

— Мерлин, это всего лишь драка! Ты же понимаешь это сама!

— Я понимаю, — Белинда, не глядя на него, заварила чай, накрыла чайничек салфеткой, достала с полки две тонкостенные чашки. — А ты понимаешь, что сейчас идет игра, в которой ты только пешка?

— Опять пешка.

— Ты никогда не стремился стать ферзем.

— Мне всегда хотелось сыграть в иную игру.

— Трудно играть в вист, если перед тобой доска для шахмат, — Белинда усмехнулась и стала разливать чай. — Ты серьезно думаешь, что кто-то из нас выбирает игру? Еще сторону — куда ни шло…

— Почему ты меня не бросила сейчас? Какие твои резоны? Зачем ты мне помогаешь, ты и так сделала более, чем достаточно.

— А кто говорит, что я помогаю тебе? Я помогаю Кингсли не совершить ошибок, а еще мне нужен хороший зельевар, мы, кажется, в прошлый раз это всесторонне обсудили: Макус или халтурит, или просто не умеет работать на высоком уровне. Ничего с того момента не изменилось. Мне нужен ты, Северус. И то, что ты теперь будешь все время в Мунго, меня невероятно радует.

— Я хочу увидеть Гермиону, — заявил он. Раз уж Белинда открывает карты, не имеет смысла ходить вокруг да около.

— Я не могу запретить вам общаться, тем более, завтра она возвращается на работу, но я настоятельно тебе рекомендую не делать шагов, о которых и ты, и миссис Уизли могли бы пожалеть в будущем. А теперь, — Белинда допила свой чай, — позволь показать тебе лабораторию.

— И место моего заключения, — не мог не ввернуть Северус.

— Там весьма комфортно, к лаборатории примыкают личные комнаты, небольшие, но оборудованные ванной и небольшой кухней. Эльфы общебольничные, личных нет, но они расторопны и сообразительны и не пытаются все время себя наказывать…

Пока они дошли до лаборатории, Белинда успела посвятить Северуса в детали больничной жизни.

— Я не буду забирать у тебя палочку и я надеюсь на твое благоразумие, но выход, прости, я запечатаю. Если тебе надо будет со мной связаться, то просто напиши тут, я увижу…

— Интересное решение, — Северус рассматривал небольшой, с виду совершенно магловский, блокнот.

— У меня такой же, и он всегда со мной, очень удобно. А сейчас, прости, у меня летучка, — Белинда вышла из лаборатории и заперла дверь.

Лаборатория была оборудована прекрасно, но Северус отметил, что волшебники, привыкшие к тому, что почти любой вопрос можно решить с помощью магии, проигрывали в организации пространства маглам, которые были вынуждены заниматься эргономикой. Он был готов поспорить на пару галеонов, что на его кухне в «Полнолунии» работать было в сто раз удобнее, чем здесь. Он внимательно обошел лабораторию, с помощь магии удлинил ножки рабочего стола, переместил несколько шкафов, переставил еще кое-какую мебель, иначе расставил котлы. Бегло просмотрел книги, отметил, что справочников было ровно столько, сколько нужно: хоть он и потратил время на изучение последних тенденций в зельеварении, но теория — теорией, а практика — практикой: не пройдет и нескольких дней, и он сможет сварить почти любое зелье, не заглядывая в справочники, но сейчас рисковать не стоит — варить зелья для больных, это вам не в классе упражняться.

Он с сожалением понял, что ему не хватает музыки. В Хогсмиде, в маленьком доме все время слышались какие-то звуки: пение птиц, шелест листвы, разговоры случайных прохожих, но здесь была настолько гулкая тишина, что ему хотелось наполнить ее звуками.

— Так, что тут у нас? — оставалось только говорить самому с собой. — Посмотрим.

Единственное, что он не тронул — зачарованная доска. Северус снял сюртук, закатал рукава рубашки и подошел ближе к доске, на которой каллиграфическим почерком было составлено несколько списков. Первый из них был списком ингредиентов. Некоторые составляющие, казалось, просто написаны мелом на доске, цифры напротив других слабо светились и их значение уменьшалось, напротив некоторых звенел маленький нарисованный колокольчик. Видимо, Макус варил зелья и, судя по тому, какие составляющие уменьшались, зелья были самые простые, вроде бодроперцового. Северус палочкой коснулся базового зелья, готовой составляющей для многих других, более сложных зелий. В ту же секунду пузатая баночка с хорошо притертой крышкой материализовалась у него на столе.

— С ингредиентами разобрались, — пробормотал Северус, переходя к изучению следующего списка.

Следующий список составляли зелья высшей категории, самые сложные. Некоторые названия и цифры напротив них, обозначающие количество, не шевелились, другие мерцали и их значение уменьшалось, напротив других тревожно звенел колокольчик. Если Северус правильно понял, то требовалось в первую очередь сварить те зелья, которых или не было, или которые варились только перед непосредственно употреблением и требовались как можно быстрее. Он оценил объем работ, и, напевая под нос что-то из Норы Джонс, приступил к работе.

Через два часа Северус невероятно сожалел, что не в состоянии сотворить своего клона: ему приходилось достаточно часто заглядывать в справочники, это отвлекало, а ему и без этого не хватало лишней пары рук.

— Мне нужен помощник! — написал он в блокноте, стараясь почерком и восклицательными знаками дать понять Белинде, насколько он зол. В этот момент он одновременно готовил три сложных зелья и физически не мог разорваться между тремя котлами, которые — все три, без исключения! — требовали пристального внимания. Варить по очереди зелья он тоже не мог — все три требовались очень, очень срочно, о чем без обиняков пели тоненькими человеческими голосками нарисованные колокольчики.

Через пятнадцать минут дверь открылась.

— Добрый день, — тихо проговорила стоящая на пороге девушка.

Северус нахмурился. Кажется, Эббот, имени он не помнил. Она, вроде как, должна была закончить в тот год, когда он был директором, но может быть и нет.

— Ой, — дверь с грохотом закрылась, наподдав мнущейся девушке так, что она влетела в кабинет и чуть не опрокинула стоящий на пути маленький столик с инструментами, — просите.

— Белинда вас прислала? — с сомнением спросил Северус.

— Да.

— Опыт есть?

— Я умею варить зелья, — прошептала девушка, не поднимая глаз.

— Очень на это надеюсь, — бросил он, — не стойте столбом! Ну же! Приступайте, мисс, и не забудь сначала вымыть руки.

Девушка еще на секунду замешкалась, но потом споро вымыла руки и вытерла их полотенцем. Северус нахмурился, внимательно рассматривая ее.

— Вставайте вот тут, — он мотнул головой в сторону котла, над которым то и дело вспыхивали голубые звездочки. — Зелье «Прояснения», надо мешать…

— Десять минут, все время только по часовой стрелке, пока зелье не приобретет характерный перламутрово-голубой цвет. После наложить чары стазиса.

— Похвально, редко кто знает, как готовить это зелье… На каком отделении вы работаете?

— Я… эм… — девушка замялась, осторожно забирая из его рук ложку и начиная аккуратно и уверено мешать зелье, — сейчас… сейчас я работаю с малышами.

— Вот как… — он окинул ее фигурку взглядом: ничего особенного, невзрачная, обыкновенная, хотя и милая. — Как вас зовут? Я не могу вспомнить, хотя мне кажется, я вас знаю. Вы учились у меня?

— Да, сэр. Ханна Эббот. Пуффендуй.

— Хорошо. Не отвлекайтесь. Закончите мешать, я скажу, что делать дальше.

Работать стало легче, одно зелье требовалось настоять, и Северус наложил на него специальные чары, поддерживающие определенную температуру. Ханна закончила мешать, отложила ложку на специальную подставку и уставилась на него.

— Теперь, мисс, необходимо увеличить огонь под котлом ровно в полтора раза, когда я скажу. Сумеете? — девушка кивнула. — А потом, по моей команде, наложить чары стазиса.

— Хорошо, — Ханна вытащила свою волшебную палочку, кивнула и заправила прядь за ухо. Северус усмехнулся.

— Три, два, один, вперед!

Ханна взмахнула палочкой и огонь разгорелся сильнее.

— Это напоминает варку кофе. Всегда есть шанс, если отвлечешься, прохлопать момент и пена зальет всю плиту. Правда… Гермиона?

Она вздрогнула, замерла, а потом улыбнулась.

— Ты меня узнал! А я думала, что смогу тебя обвести вокруг пальца.

— Ты вчера вытирала руки, когда я принес тебе цветы. Очень характерное движение. Я уже молчу о палочке, которую я знаю почти как свою. Это, не забывай, была первая волшебная палочка, которую видел Джо. И ты… — он поманил ее к себе, потому что сам не мог отойти от котла, — ты всегда поправляешь волосы, вот так, — он заправил пшеничную прядь ей за ухо. — Почему ты не сказала сразу?

— Вообще-то я хотела, а потом… Потом стало интересно, узнаешь или нет.

— Через пять секунд накладываем стазис.

Зелье вспузырилось, запенилось.

— Пять, четыре… — стала считать Гермиона. Они одновременно проговорили заклинания. Гермиона наложила стазис, Северус потушил огонь и закрыл котел специальной крышкой.

— Я потерял былую сноровку, даже пришлось просить о помощи... Белинда знает, что ты тут? — Он оперся о стол за спиной Гермиона обняла его, прижимаясь щекой к его плечу.

— Нет, не знает. Узнала бы, уже выволокла меня силой. Я получила «Пророк», потом сову от Рона… Какое-то сумбурное письмо. Я попыталась связаться с тобой, но камин в твоем доме заблокирован, а когда я аппарировала... Дом обыскивают, Северус. И мне все это не нравится. Я пробилась к Кингсли.

— Он посоветовал тебе держаться от меня подальше?

— Да. А еще он сказал, что тебе повезло. Если бы ты не был зельеваром, если бы Белинде не нужны были редкие зелья…

— Они ничего не найдут.

— Откуда ты знаешь?

— Мерлин помоги, — он нежно отстранил Гермиону и зашагал по лаборатории, — это шпионский магловский детектив или боевик. — Он резко остановился и повернулся к ней. — Я бы сбежал, если бы… если бы знал, что так будет лучше для тебя. Я мог бы уехать один.

Ханна была от природы белокожей, а сейчас стала белее стены.

— Нет. Нельзя бежать.

— Как скажешь, — он не видел смысла уезжать одному, но он готов был исчезнуть, если это сделает ее жизнь проще. Он не видел смысла сражаться, если ее не будет рядом, но готов был стоять до последнего, если она решит, что так надо. — Но, возможно, Белинда и Кингсли правы, тебе не стоит быть рядом со мной сейчас?

Она снова подошла к нему, встала напротив, чтобы он видел ее глаза.

— Это неправильно, что ты видишь сейчас не меня… А мне надо убегать, чтобы Ханне не влетело. Мне стыдно признаться, но я даже обрадовалась, что так вышло, что все стало хуже.

— Интересно… — он смотрел на Ханну, но видел Гермиону: так порой сквозь один рисунок просвечивает другой.

— Не перебивай. Я все время хочу, чтобы все было правильно. Столько раз я понимала, что так не бывает, и вот снова… Я говорила тебе, что мне нужно время. Это неправда. Мне просто было страшно, страшно честно ответить себе на вопросы. Честно признаться себе. Честно признаться себе, что я влюбилась в Северуса Снейпа. Но сегодня я так испугалась, я испугалась, что больше не увижу тебя и… Не смотри на меня, — она обняла его, — я люблю тебя, Северус. Люблю.

18.10.2017

 

Глава 5. Итоги

 

Он был оглушен. Он хотел заглянуть Гермионе в лицо, но только сильнее обнял ее.

— Ты меня задушишь, — Гермиона высвободилась из его объятий. Северус отвернулся, силой воли подавив желание тяжело опереться на стол.

— Мне надо уходить, у меня осталось всего семь минут. Ханна ждет меня недалеко от Мунго, мне надо спешить.

— Погоди, — он поймал ее за руку. — Я люблю тебя.

— Я знаю, — ответила она спокойно, улыбнулась, и снова сквозь чужие черты проступили другие. Действительно, близкого обороткой не обманешь… — Я приду завтра, и мы решим, что делать.

Она ушла, он несколько минут стоял, сосредоточенно разглядывая трещину на стене. Он привык в любой ипостаси быть один. Джо делал это выбор сознательно, зная, что возможностей избавиться от одиночества у него предостаточно, а у Снейпа и выбора-то не было. И, в любом случае, он всегда предполагал, что взаимность, на самом деле, все всегда усложняет.

Подумать только, он так мечтал, что Гермиона произнесет эти слова, а сейчас был готов просить ее забрать их назад. Ему стало страшно, как бывает перед прыжком в воду, когда ты похвастался перед соседскими мальчишками, что для тебя это раз плюнуть, и непонятно, что хуже — сделать решительный шаг или отойти от края.

Раздражая, в голове рождался миллион мыслей: «Ты не справишься», «Ты только всем докажешь, какой ты мудак. Снова!», «Ты — неудачник, и она это скоро поймет!», «Ты не сможешь быть с кем-то все время, просто не сможешь!» Северус, сжав зубы, заставил себя очистить разум. Благослови окклюменцию! Он закрыл глаза и напомнил себе, что все — неважно. Гермиона хочет быть рядом и собирается сделать, нет — сделала шаг навстречу, неужели он отдернет руку? Он усмехнулся и вернулся к работе.

И все равно, к вечеру, несмотря на его умение держать мысли в узде, раздражение достигло пика. Поняв, что запорол самое сложное зелье, Северус снял щиты и с удовольствием хрястнул несколько пробирок о стену. На душе немного полегчало.

— Переводишь ингредиенты? — Белинда не могла найти лучшего времени для появления.

— Ну, чего тебе? — Снейп разверзнулся на каблуках. — Пришла проверить, не сбежал ли?

— Ох, ты думаешь, что если ты отсюда улизнешь, я не узнаю? — Белинда усмехнулась и, мимоходом трансформировав высокий стул, села в удобное кресло. — Как прошел первый день?

— А ты как думаешь? Просто восхитительно! — сказал он желчно. — Я не смог распланировать правильно процесс, потому что… потому что меня бесит эта чертова доска, и эти драколовы колокольчики!

— А как же… помощница?

Северус запнулся на полуслове. Пусть Белинда смотрела на него чистыми глазами, но вот эта маленькая пауза в вопросе, вряд ли была случайной.

— Спа-спасибо, но проблема не в отсутствии лишних рук. Я же сказал, — он магией собрал осколки от разбитых пробирок. — Я сказал, что не смог правильно распланировать время. Надо было начинать варку не одновременно… Надеюсь, ничего непоправимого не произошло?

— Нет, я не позволяю в этих стенах происходить непоправимому просто потому, что кто-то не может организовать процесс. Я подстраховалась, но надеюсь, ты быстро войдешь в рабочий ритм. Ты мне нужен, Северус, и ты мне нужен — тут, — Белинда встала, не сводя с него жесткого холодного взгляда. — Поверь мне, торопиться сейчас не стоит. Ни с зельями, ни с принятием решений.

— Так и подмывает спросить, сколько будет стоить мне моя свобода? — уж что-что, а видеть скрытый смысл в простых фразах он научился.

— Дорого, Северус, дорого, — Белинда подошла к нему вплотную. — В твоем доме полный камин золы. Ты жег бумаги, Северус, а это всегда вызывает вопросы.

— Это были старые работы учеников, ничего больше.

— Лучше бы ты их оставил как есть, трудно по виду пепла доказать, что это были эссе по зельеварению. Даже маги не могут из пепла воссоздать пергамент.

— Это глупо, Белинда, и ты это знаешь. Мерлин, меня просто вынуждают начать что-то делать!

— Поздно пытаться стать ферзем и…

— Тем более, когда играешь в покер? — перебил ее Северус. — Не пугай меня, Белинда.

Белинда улыбнулась:

— Если мне что-то и нравилось в тебе, так это ершистость…

— Нравилось во мне? Особенно когда ты давала мне уроки по заданию Лорда. Я ощутил твою симпатию сполна.

— Мне казалось, мы забыли те эпизоды и смогли остаться если и не друзьями — к этому война не располагает, — то и не врагами. Не пытайся поссориться со мной, Северус, ни тебе, ни мне этого не надо. Отдыхай. Я пришлю к тебе домовика, я знаю, ты не ел. Мне не нужно, чтобы ты падал от усталости и недосыпа. Мне нужно, чтобы ты работал эффективно и стабильно. До завтра, Северус, — и Белинда вышла, не дожидаясь ответа.

Северус взял еще один фиал с испорченным зельем и с размаха запустил его в стену. Легче не стало, иначе бы он перебил все стекло в этой гребаной лаборатории. Невозможность действовать выводила его из себя. Он был вроде как свободен, но заперт тут, без возможности выйти, найти Гермиону, отправиться на все четыре стороны, наконец! Именно сейчас, лишенный возможности уйти, он страстно захотел оказаться в другом месте, в другом, не волшебном мире. Как раньше он не замечал его ограниченность? Неужели магия позволяла не видеть границ?

Он все же взял себя в руки, съел принесенный незаметными больничными эльфами ужин и улегся в кровать. Чего он хотел? И на что был готов ради этого? И чего хочет Гермиона? Северус думал, что не уснет, но усталость сломила его, и он забылся, словно хлебнул зелье «Сна без сновидений».

Он снова проснулся рано, кликнул эльфа, не открывая глаз потребовал кофе, и потом лежал, мысленно планируя день. Он учел вчерашние ошибки и решил распланировать работу так, чтобы иметь возможность следить за всеми зельями. Это было ему вполне под силу, и дело было только в правильной организации. Он хотел доказать больше себе, чем Белинде, что вполне в состоянии справиться со сложной работой. Умение варить и составлять зелье было тем, чем он действительно гордился, хотя и не любил так, как Джо любил поварское искусство. И еще возможность думать о работе притупило тоску — он с трудом отказался от идеи сделать на волшебной доске подобие календаря, где прошедшие дни вычеркивались бы сами собой, показывая, сколько осталось до конца его заключения.

Он встал, быстро принял душ и выпил кофе, который был совершенно не таким, как надо. Что ж, не в его положении привередничать. Он уже начал подготавливать ингредиенты, когда эльф появился снова, протянул ему свежий номер «Пророка» и тут же исчез.

Было ясно, что эльф не по своей воле притащил газету. На первой полосе снова красовался его портрет. Рядом — портрет Гермионы. «Сенсационное признание героини войны Гермионы Грейнджер!»

Северус опустился на стул, не в силах поверить своим глазам.

«Вчера миссис Гермиона, скоро снова Грейнджер, дала честное интервью о том, что ее связывает с Северусом Снейпом, бывшим Пожирателем Смерти, находящимся под следствием. Оказывается…»

Он потряс головой. На мгновение ему показалось, что он все еще спит и видит сон, потому что такого просто не могло быть. Гермиона рассказала все, почти все, уклончиво — насколько возможно, но все ж ответив об их отношениях, и напоследок подтвердив, что подала на развод с Рональдом Уизли и что причиной «той самой драки» стала она сама.

Он перечила статью два раза, встал, отложив газету, готовый выйти из лаборатории, наплевав на все запреты, но в этот момент дверь открылась.

— Доброе утро, Белинда.

— Доброе, Северус, — она стояла, скрестив руки на груди, — не торопись. Она скоро появится сама. Я надо признаться, недооценивала миссис Уизли. Тебе повезло с ней, ты это понимаешь?

— Понимаю. За все годы невезения, видимо у мироздания передо мной накопился долг.

— Возможно, — он прошла и села. — Что ж, пусть так. Но везение, Северус, может закончится так же внезапно, как началось.

Он коротко кивнул:

— Мне ли не знать?

— Не сбегай, — Белинда устало потерла лицо. — Мне действительно нужны эти зелья. Не мне, пациентам. Макус безбожно халтурит.

— Я не собирался сбегать, но возвращаться домой после работы намного приятнее, чем сидеть взаперти.

Повисла пауза.

— Скажи мне, Белинда, кому и зачем я стал нужен? — первым не выдержал Северус.

— Ответ «всем и никому» тебя устроит? Ты просто вовремя подвернулся под руку Малфою, он давно хотел раздуть скандал вокруг Кингсли, сместить если не самого Министра, то тех, кто его окружает. В мутной воде рыба ловится проще, так, кажется, говорят?

— Слишком спокойные времена настали, видимо, что надо было ждать моего возвращения, — Северус недобро усмехнулся. — Насколько все это… мелко.

— А тебя бы порадовала новая драма, трагедия?

— Нет. Меня бы порадовало, если бы все оставили меня в покое.

— Осталось совсем немного потерпеть, — Белинда встала, выпрямила спину. — Я все же надеюсь, что ты сможешь стать частью нашего коллектива, Северус.

Примерно то же самое когда-то давным-давно ему говорил Дамблдор. И тогда юный Северус верил, что это действительно может случиться, сейчас он таких иллюзий не питал.

Он вернулся к работе, стараясь сосредоточиться только на том, чтобы отсчитать правильное количество нужных ингредиентов. Он поставил варить одно зелье, выждал, пока можно было переключить свое внимание на другое. Сегодня работалось легче. Медленно и тягуче, но знания возвращались, руки постепенно вспоминали как это — резать Полынную Траву, а не кресс-салат, крошить панцири золотых жуков, а не грецкие орехи. Он отвлекся от подготовки только для того, чтобы снять первый котел с огня и аккуратно разлить зелье по фиалам, закупорить их и выставить в ряд на специально подготовленном для этого столе.

— Я не помешаю? — Гермиона пришла, когда он собирался поставить на огонь третий котел. — Я могу помочь, сэр, по зельям у меня было «Выше ожидаемого», — она улыбалась, но в ее глазах читался вопрос.

— Проходи, подожди минуту, — он уменьшил огонь, высыпал нежные розовые лепестки в подготовленную основу, помещал зелье три раза по часовой стрелке и удовлетворенно кивнул. — Когда не чувствуешь себя рабом, работается куда как приятнее.

— Ты… — она закрыла за собой дверь и оперлась на нее.

— Я видел «Пророк», и Белинда уже была у меня… Я… я ошарашен, — признался он честно. — Я не думал, что ты… — Он сам подошел к ней, протянул руки.

— Я… я подала на развод, — она сжала его ладонь, словно прося поддержки. По крайней мере ему хотелось так думать.

— Да. Я знаю.

— Да… И я сказала родителям. А еще… я увольняюсь, — она посмотрела ему в глаза. — Я подала документы на получения гранта Луизианского Магического Университета. От своего и твоего имени.

— Что? — он сделал шаг назад.

— Я хочу уехать. Вместе с тобой. Они готовы дать тебе место, я уже обо всем договорилась, ну почти… Я была у министра. Всех устроит это, — проговорила Гермиона быстро. — От нас слишком много шума, слишком много проблем. Кингсли сказал, что от меня проблем даже больше, чем от тебя, — она улыбнулась. — Ты же хотел уехать!

— Я хотел, — проговорил он медленно, отчего-то чувствуя себя обманутым и не понимая — почему, — я хотел справиться с этим сам. Я бы смог.

— Я знаю, но…

— Я бы смог! — рыкнул он, отходя в другой конец кабинета. — Смог!

— Ты говорил, что хочешь уехать. Мы обсуждали с тобой, и я…

— Вот именно, мы обсуждали! Я бы никогда не принял решения один, не принял бы решение за тебя! Я не Рональд Уизли, чтобы скомандовать мне: «Вперед!», и я рванусь выполнять команды!

Ее щеки вспыхнули, но взгляд остался холодным.

— Если бы не было нашего разговора, тогда, на берегу, я бы ни за что не стала… Но ты говорил, ты сам говорил!

— Мы мечтали, — он стремительно подлетел к ней, взял за плечи, — мы — мечтали! Мы собирались, прости Мерлин, организовать контрабандные поставки зелий маглам! И что? Почему ты не выбрала это вариант? Или любой другой, сама? Не важно — Луизиана или Берег Слоновой Кости! Кого интересует мое мнение, так? Неужели ты не понимаешь?

— Я думала, ты обрадуешься. Мы… мы можем стать свободными, от всего. Никто не будет косо на нас смотреть, мы можем начать с нуля! Я готова бросить все, потому что хочу быть с тобой, а ты…

Он успокоился как-то разом.

— Не надо таких жертв, Гермиона. Оно того не стоит. Ты остынешь и поймешь, что поступила… неосмотрительно.

— Неосмотрительно? Я поступила неосмотрительно, когда пошла за тобой в «Полнолуние», но не сейчас. Я все проанализировала, так будет лучше для всех, для нас!

— Мерлин! — выкрикнул он. — Я хочу сам решать, как мне жить. Хочу обсуждать с тобой, хочу слышать тебя, но решать, что делать мне, мне — я хочу сам! И я не могу ехать сейчас: я пообещал Белинде, что не сбегу, и я — не сбегу, ясно? Я не боюсь косых взглядов, я, знаешь ли, так жил почти всю жизнь, меня все всегда ненавидели, мне не привыкать!

— Джо любили!

— Я — не Джо! — заорал он, сметая со стола какие-то склянки. Я — не Джо! Я — Северус Снейп! Запомни это, мантикора всех задери!

Она сделала несколько шагов от него, качая головой, словно не веря в его слова.

— Да, — ее голос звучал глухо. — Ты — не Джо. К сожалению, — она вышла из кабинета и тихо закрыла за собой дверь.

Он вылетел следом за ней:

— Стой! Не смей уходить! — в два счет он настиг ее, схватил за руку и потащил обратно.

Она выдернула руку и тут же направила на него волшебную палочку.

— Не подходи ко мне! — в ее глазах не было ни злости, ни страха, Гермиона была совершенно спокойна, и ее спокойствие словно приковало его к месту.

Он стоял, тяжело дыша, наблюдая, как она стремительно уходит по коридору. И только Гермиона скрылась за поворотом, как он обрушил всю свою злобу на ни в чем не повинную стену. Удар вышел что надо, только вот Мунго строился не из гипсокартона. Резкая боль в костяшках отрезвила, но только слегка. Он вернулся в кабинет и шарахнул об пол еще пару склянок. Тяжело оперся о стол, пытаясь восстановить дыхание и шаткое душевное равновесие.

Что он наделал? Что она наделала? Что они…

— Твою ж мать! — выругался он, пытаясь вспомнить исцеляющее заклятие и не вспомнил, нашел среди банок-склянок ту, в которой лежали листья Ахиллесовой травы, размял кое-как и приложил к ссадинам на руке.

Надо было сосредоточиться на работе, надо было заставить себя не думать о Гермионе, о том, что только что произошло. Идиот, что ему мешало использовать окклюменцию сразу, как она пришла? Расслабился, мудак! Она, конечно, была не права, но она… она пошла на то, чтобы всем рассказать правду, чтобы вывести его из-под удара. Она сделала это ради него. Она сказала, что любит. Что ему стоило не орать из-за Луизианы, тем более, ничего против переезда он действительно не имел. Что за бес подначивал его все испортить?

Он старательно собрал с пола осколки, починив попутно то, что можно было починить и уничтожив то, что уже не восстановишь. Навел порядок, сделал глубокий вдох и, очистив сознание, опустил щиты: надо было работать, и при этом, по возможности, не испортить зелья снова.

Сова из министерства, на этот раз с сухим официальным письмом, прилетела ближе к обеду: Кингсли назначил встречу на вечер. Белинда зашла, уже уходя, и ни словом не обмолвилась о Гермионе, пожелала хорошего вечера, довольно покивала, глядя на доску, на которой не осталось строк со звонящими колокольчиками. Попрощалась: «Завтра в девять, не опаздывай», — и ушла.

Северус был даже немного рад, что перед тем, как вернуться домой, ему надо было зайти в Министерство.

Кингсли встретил его глубоким вздохом.

— Раздави тебя носопотам, Снейп. Пока ты не объявился, как спокойно и скучно мы жили! А теперь? Все время — веселье. Не одно, так другое.

— Ты меня позвал сообщить это? — Северус несмотря на приглашающий жест Кингсли, остался стоять.

— Когда ты уезжаешь? Мне надо как-то привести в порядок документы и надеюсь, Снейп, очень надеюсь, тебя больше никогда в жизни не видеть.

— Я не собираюсь уезжать.

Кингсли замер с пером, занесенным над пергаментом.

— То есть?

— У меня испытательный срок, насколько я помню, и я не хочу нарушать закон, каким бы идиотским он ни был. У меня есть личная договоренность с Белиндой. Я обещал, что она может на меня рассчитывать, и я не собираюсь отказываться от своих слов. Этого достаточно?

— Но Гермиона сказала, что вы… — Кингсли откинулся в кресле.

— Видимо, она меня не так поняла.

— Ты бы знал, Снейп, как ты мне за последние недели надоел, — Кингсли нахмурился, барабаня пальцами по столу. — Через три месяца чтобы твоего духу не было в Англии, Снейп. С Грейнджер или без нее — мне, честно говоря, все равно, хотя… лучше с ней. Что-то мне кажется, с ней скоро проблем будет больше, чем с тобой.

— Это угроза?

— Это дружеское напутствие, идиот. Не стоит дразнить гиппогрифов. Ты не вовремя объявился, и лучше тебе снова уйти в тень, переехать там, и чем дальше, тем лучше.

Северус коротко кивнул, усмехаясь.

— Дружеское напутствие… что ж, прощайте, министр, — он преувеличенно церемонно поклонился и развернулся, чтобы уйти.

— И вот что еще! Лучше сиди в своем Мунго, а то опять с кем-нибудь сцепишься, и вряд ли Гермиона сможет снова вытащить тебя из неприятностей.

— Я учту ваши пожелания, сэр, — кинул Северус через плечо и ушел.

Он не собирался слушать советов Кингсли, ничьих советов, но тем не менее он аппарировал в особняк только для того, чтобы переодеться и собрать вещи. Он сам решил, что в Мунго — пока — ему будет сподручнее. Можно работать и ночью, почему нет? И, что важнее, Мунго было наполнено суетой, светом, гамом, там даже ночью вовсю кипела жизнь, впрочем, обходя стороной его лабораторию. А в доме было слишком тихо и спокойно, и это, он знал наверняка, заставит его ждать стука в дверь.

В доме был бардак. Авроры, проводившие обыск, явно не стеснялись.

«Интересно, — подумал Северус, поднимая с пола разворошенную стопку газет, — что они искали? Действительно надеялись найти планы по захвату мира? А если нет, то откуда такое рвение? Или просто хотели хоть так отомстить тому, кто был когда-то для них всем хреновым учителем?»

Что-то подсказывало, что так и было. Он грустно усмехнулся и поднялся в спальню, вытянулся на кровати и закрыл глаза.

На него опустилось какое-то странное спокойствие, будто не было ссоры с Гермионой, словно ему только что не намекнули, да что намекнули — прямо не сказали, чтобы он убирался из Англии. Все было так, как и должно было быть. Это магл Джо умудрился найти свое место в мире и не задавать себе вопрос — кому он нужен, но Северус Снейп знал точно — он не может быть нужен никому, его удел — быть всегда и везде лишним. Жаль, как жаль, что нельзя снова стать беззаботным маглом…

От подушки исходил едва уловимый аромат духов Гермионы. Северус вскочил, набросил на постель покрывало, переоделся поспешно и стал собирать вещи: весь скарб поместился в небольшую сумку, да и к чему брать много? Он еще раз оглядел беспорядок и аппарировал из дома.

В Мунго он кликнул эльфа, велел ему разобрать вещи и между прочим спросил, не на месте ли миссис Уизли. Эльф, прядая ушами, пропищал, что миссис Уизли будет на месте всю ночь. Нет, она не в приемном, у себя. Пишет.

Северус живо представил Гермиону, склонившуюся над историями болезни. Грызет кончик карандаша, брови сдвинуты, взгляд серьезный… Его тянуло к ней, и он не стал противиться: взял пару фиалов со столика и решил отнести их к ней в отделение. Можно всегда сказать, что его просила Белинда.

Гермиона действительно сидела за столом и писала истории болезни, действительно покусывала кончик карандаша.

— Позвольте войти, — он тихо открыл дверь и прошел в ординаторскую. На диване дремал какой-то молодой недоумок.

— Эм, — парень потер глаза, потом, видимо понял, кто перед ним стоит, улыбнулся радостно во весь рот, потом перевел взгляд на Гермиону, и, пробурчав что-то про срочную работу, ретировался.

— У тебя очень понимающие коллеги…

Она не ответила, выжидательно глядя на него.

— Собственно, — он подошел ближе, — я принес зелье. Подумал… Белинда говорила, что у вас его не хватает. Это для прояснения сознания.

— Да, у нас оно быстро расходуется, — она, вставая, кивнула на консоль под полками, — поставь туда.

Он прошел, чувствуя себя невероятно глупо.

— Я… еще я хотел извиниться. Я вел себя как идиот. Опять и… И это не изменится, Гермиона, — он подошел к ней ближе, но не рискнул дотронуться до нее. Она стояла прямо, спокойно смотрела ему в глаза, но он видел, чувствовал, как она напряжена. — Мы все время будем ссориться и мириться, я все время буду срываться по поводу и без. Я не умею жить с кем-то, не умею и… я не смогу сделать тебя счастливой.

Она кивнула головой:

— Да.

— Поэтому…, — он сбился, уверенный, что она будет возражать, — поэтому лучше тебе сказать, что я наложил на тебя Империо, что ты… — он перевел дыхание. — И вернуться к Уизли.

Она усмехнулась, потерла лоб и села за стол.

— Я получила письмо от Луны. Если мне не подтвердят грант, то я уеду к ней, у них очень интересный проект, они ездят по всему миру.

— Ты…

— Я не буду ничего никому рассказывать, уж тем более не буду говорить, что была под Империо. И развод — дело решеное, он же не из-за того, что я себе придумала будущее, он из-за того, что я уже сделала. Это не исправишь.

— Гермиона, я…. — он хотел сказать ей, что любит ее, что готов по капле отдать за нее кровь, но понимал насколько лживо прозвучат эти слова после того, как он отказался с ней уехать. — Я не хотел, чтобы так вышло. Я — старый дурак, и тебе нужен кто-то более…

— Замолчи, — сказала она тихо, — и уходи. Я ни о чем не жалею, но если ты не уйдешь, то будь уверен — я тебя прокляну. И не приходи ко мне больше, — она отвернулась от него и стала что-то быстро писать на пергаменте.

Он протянул к ней руку и отдернул, так и не посмев дотронуться. Они все сделали правильно. Северус вышел из кабинета, тихо закрыл за собой дверь. На душе было легко и пусто.

17.12.2017

 

Эпилог. Гермиона

 

Весть, что они с Северусом расстались, быстро разнеслась по Мунго и вышла за его пределы, но Гермиона так устала от шумихи, что ей было все равно. Не все равно было Рону, который на следующий день рано утром постучал в дверь.

— Это правда?

— Мерлин, Рон, ты меня напугал! Есть же камин.

— К Мерлину камин. Правда, что этот ублюдок посмел тебя бросить?

— Входи, — Гермиона за руку втянула его в дом. — Я послала бумаги на развод и мнения менять не буду, вне зависимости от…

— Что он с тобой сделал? — Рон наклонился к ней, серьезно всматриваясь в ее лицо. Он сильно похудел отчего черты лица проступали четче, под глазами залегли тени.

— Рон, он ничего со мной не делал, я устала повторять. Он меня не бросил, просто… когда все происходит так, сложно надеяться, что… Я столько читала об этом в книгах. Люди начинают встречаться под воздействием внешних стрессовых условий и потом — не выдерживают.

— Вернись. Давай начнем с начала, — он сжал ее руки сильнее. — Я прошу тебя. Мы же любили друг друга, а это — со Снейпом, это не может быть серьезно, ну, то есть настолько серьезно, как у нас. Что вас может связывать? У нас же было… чего только не было!

— Рон, — она аккуратно высвободилась, — ты же сам понимаешь, да? Ты понимаешь, что ничего не будет таким, как прежде? Мерлин, мы ходим по кругу. Мы уже говорили об этом! Тебе сейчас кажется, что мы сможем сделать вид, что этих недель в нашей жизни не было, но мы не сможем.

— Я смогу, — упрямо повторил Рон.

— А я — нет.

— Ты любишь его? — он снова схватил ее за руку и притянул к себе. — Почему?

— Я не знаю, Рон, и я не хочу говорить об этом с тобой. Не хочу тебе делать больно.

— Больнее просто невозможно, — проговорил он глухо. — Я не могу понять, как так вышло? Что я, я — что делал не так?

— Ты все делал так, дело не в тебе. Я… — она посмотрела ему прямо в глаза. — Я не знаю, почему так вышло. И я не знаю, люблю ли я Северуса Снейпа, но я тоскую по Джо, — она почувствовала, как на глазах наворачиваются слезы. — Прости меня, Рон, пожалуйста, не проси вернуться, я не смогу. Это будет нечестно, несправедливо, в первую очередь, по отношению к тебе.

Он дернулся от нее, потом огляделся, сел рядом со столом, провел рукой по столешнице.

— Ты тоскуешь по нему, а я тоскую по тебе. Что же нам делать?

— Подождать. Возвращайся, живи тут. Я пока поживу у родителей, они тоже скучают. Я уеду, попытаюсь разобраться с собой и когда я вернусь…

— У меня есть шанс? Хоть один на тысячу? Я буду тебя ждать.

— Я не знаю, Рон, не знаю.

Рон вздохнул, отошел к окну и стоял, молча перекатываясь с пятки на носок.

— Я подпишу все бумаги, — он повернулся снова к ней, но подходить не стал. — Я много думал о нас, о тебе. Я не буду тебе желать счастья с этим упырем, но… и держать тебя не буду.

— Спасибо.

— И сюда не вернусь, слишком тяжело. Присмотрю себе какую-нибудь квартирку… ладно, — он вымученно улыбнулся, — ничего. Где наша не пропадала? Ты… пиши из своей Луизианы. И будь осторожнее, у них колдуны на всю голову больные, говорят.

— Я буду очень осмотрительна, честно.

Они неловко обнялись, неловко поцеловали друг друга в щеки.

— Можно через камин?

Она кивнула.

— Рон, — крикнула она, когда он уже готов был бросить дымолетный порошок в камин, — прости меня!

— Я постараюсь.

В этот же день она пришла к Белинде и положила на стол заявление об уходе.

— Значит вот как? — Белинда перевела взгляд с заявление на Гермиону. — Одна?

— Одна.

— Ты не хочешь поговорить об этом?

— Нет. Нет, не хочу. И, думаю, теперь и не обязана?

— Если ты уверена в своей правоте, и у тебя нет желания посмотреть на ситуацию с другой стороны, — Белинда поставила свою подпись под заявлением и отложила его в сторону. — Надеюсь, тебе не покажется обременительным отработать пару недель? У нас, сама знаешь, все время нехватка рук и светлых голов.

— Да, конечно. Я могу идти?

— Постой… Ты всерьез полагала, что Северус уедет сразу? Ты думала, я его отпущу?

— Да, я думала, вы его отпустите, и вы бы…

— Я бы отпустила. Если бы ты пришла вместе с ним, если бы вы поговорили со мной. Мы бы договорились, но ты… ты решила все сама. За всех.

— Да, вы правы, я ошиблась. А Северус… он поступил правильно, предложив расстаться.

— Я оставлю свое мнение при себе, — Белинда улыбнулась. — И раз супервизии не будет, то давай вернемся к работе. Ее, как всегда, непочатый край.

 

— Ты уедешь, да? — Ханна поймала ее в коридоре, взяла под руку, приноровилась к быстрому ходу. — С ним, да, с ним? Ой, мамочки!

— Одна, Ханна. Ты, наверное, единственная, кто не обсудил последнюю сплетню, как Северус Снейп бросил Гермиону бывшую Уизли.

— А он бросил? — совершенно серьезно спросила Ханна.

— Нет, мы решили вместе. Мы не пара. Мы все время ругаемся, все время ссоримся, так невозможно.

— И ты уедешь одна? А работа?

— Отработаю пару недель, думаю, в Луизиане подождут, пока Белинда меня не отпустит и все.

— А твой день рождения?

— Отмечу тут. То есть… Я отмечу с родителями. Сейчас нет настроения для праздника. Все будут чувствовать себя скованно, в первую очередь — я.

В свете всего произошедшего, последнее, о чем хотелось думать, был собственный день рождения. Ханна понимающе закивала.

— Ты знаешь, если что — я рядом. Заходи, поболтаем. А еще у нас есть комнатка, в которой очень классно прятаться, когда хочется побыть одной, — неожиданно заявила Ханна.

— Я учту, — они обнялись и разбежались — каждая на свое отделение.

Несколько дней Гермиона не видела Северуса. Все необходимые зелья появлялись сами, в самых ответственных случаях за ними посылали Сневанса. А она впервые за долгие годы открывала для себя прелесть одиночества. Она привыкла быть все время с кем-то — в Хогвартсе делила с девочками спальню, скиталась с Гарри и Роном, а потом сразу оказалась частью большой семьи Уизли, пока они с Роном не присмотрели свое жилье. Оказывается, она и не знала, что такое — одиночество. Прошло полторы недели с памятного разговора со Снейпом, и каждый день Гермиона с любопытством отмечала, что ей нравится в свободной жизни, а что — нет. Она узнавала себя заново, как будто жизнь бок о бок с другим человеком неизбежно приводила к искажению собственного образа. Гермиона знала, что не хотела бы прожить всю жизнь так, но была уверена, что это опыт ей на пользу. Еще она была уверена, что Северус будет искать с ней встреч, но он не появлялся, а то, что она то и дело ощущала на себе его взгляд, могло быть самообманом. Ей приходилось сознательно сдерживать себе и не оглядываться, не искать его глазами и не спрашивать о нем.

Они должны были столкнуться неизбежно, Гермиона это понимала, но когда это произошло — в столовой Мунго, устроенной на манер Большого зала Хогвартса, оказалась не готова. Здесь обедали только врачи, размером столовой было далеко до Большого Зала, но столы были общими, пусть и не такими громадными. Рассаживались кто как хотел, обед тянулся долго, одни приходили, другие уходили. В зале стоял мерный гул: кто-то беседовал, но находились и те, кто, усевшись с краю, читал или писал. Гермиона любила здесь бывать, хотя частенько обедала вне Мунго или перекусывала прямо в ординаторской.

Она думала, что в общую столовую Снейп точно никогда не придет, но он — пришел. Остановился на пороге, осмотрелся, позволяя всем прочим прийти в себя от его появления: наверное, две трети присутствующих когда-то учились у него, прочие — учились с ним, лишь единицы были только наслышаны о Северусе Снейпе. Окинув взглядом помещение, он кивнул Гермионе так, как мог кивнуть любому старому знакомому. Еще пара кивков, улыбка, и он направился в противоположную от Гермионы сторону. Сел к столу, откуда ему махал рукой неугомонный Сневанс. Гермиона порадовалась, что уже закончила обед и смогла спокойно удалиться, даже не обернувшись.

На следующий день Снейп опять пришел на обед. И через день тоже. Теперь его появление ни у кого не вызывало никаких эмоций, он стал одним из них. Его приветствовали: мужчины пожимали руку, девушки кивали, а некоторые лезли целовать в щеку и при этом совершенно по-идиотски (по мнению Гермионы) хихикали. Он, конечно, не стал кумиром и душой компании, но Гермиона сама слышала, как он вел оживленные беседы и даже смеялся, сидя за соседним столом. Их расставание, как и роман перестали будоражить сплетников: в Мунго всегда хватало свежих новостей.

Все так и должно было быть, но почему-то она чувствовала горечь каждый раз, когда видела его. Она думала о нем, когда не было не малейшего повода. Она тосковала, но наделась, что тоска пройдет, кода она не будет видеть его каждый день.

 

 

* * *

Из Луизианы пришло несколько писем: одно официальное, на огромном пергаменте, со множеством волшебных печатей, которое сообщало, что Гермиона Джейн Грейнджер зачислена в штат Магического департамента Луизианы. Второе письмо, менее официальное, было от куратора Нила Гиминейма, который выражал надежду, что Гермиона сможет начать работу по более глубокому изучению нарушения памяти у магов уже в скором времени. Оставалось назначить дату, собрать вещи и… И было еще несколько дел, которые Гермиона считала важными сделать. Первым значился разговор с родителями, потом следовало поговорить с Гарри, который не появлялся слишком давно, чтобы считать это случайностью, и с Джинни.

Родители выслушали новости со стоическим спокойствием: после того, как их жизнь несколько раз поменялась кардинально, их сложно было чем-то удивить. Правда, маме пришлось много раз повторить, что она не собирается уезжать навсегда, что обязательно вернется и что будет навещать их гораздо чаще, чем когда училась в Хогвартсе. И когда Гермиона сказала, что хочет отметить день рождения с ними в каком-нибудь магловском ресторане, мама растрогалась окончательно. Папа, правда, сказав, что хочет спросить ее мнения о книге, увел в кабинет и расспросил о Снейпе, о котором сама Гермиона упомянула только вскользь.

— Папа, я тоже хотела бы как вы, влюбиться один раз и на всю жизнь. Я думала, так и будет, но случилось вот так. Прости.

— За что — прости? — отец нахмурился и стало так отчетливо заметно, что он разменял пятый десяток. — Мы хотим, чтобы ты была счастлива. Все остальное — детали.

— Я буду. Честно, — она села поближе и обняла отца за плечи, — я буду.

С Джинни вышло иначе, хотя она и согласилась встретиться, но назначила встречу в Косом переулке, давая понять, что в дом Поттеров Гермионе вход закрыт.

— Послушай, Гермиона, — Джинни начала сразу, едва кивнув головой в знак приветствия, — ты все думаешь, что такая благородная и добрая, все для других. Но это не так. Ты все и всегда делаешь так, как считаешь нужным. Есть только твое мнение. Так что ты получила то, что заслужила.

— Ты права, Джинни.

— А дело не в том, кто прав. Я все еще злюсь на тебя и я не вижу ни одного повода перестать. Если тебе нужно мое благословение или одобрение, то оставь надежду.

Гермиона ничего не ответила. Она понимала Джинни, но вот только сделать ничего не могла.

— Прости.

Джинни нахмурилась:

— Не мне тебя прощать, но мне жаль, что ты теперь не часть нашей семьи.

— Гарри тоже так считает?

— Спросишь у него сама. Вы же должны встретиться, завтра?

— Если он придет. Он не ответил на письмо.

— Он придет.

Гарри действительно пришел, усталый и какой-то помятый.

— Прости за опоздание, я прямо с задания.

— Тогда пойдем пить кофе?

Они взяли кофе в больших стаканах и пошли бродить по городу. Гермиона молчала, ждала, пока Гарри загорит первым. Кофе давно кончился, стаканы были брошены в урну, и Гермиона уже стала терять надежду, когда Гарри наконец-то остановился, развернулся и взял ее за руку.

— Все так глупо получается. Рон сказал, что вы разводитесь. Он сказал, что вы говорили и что ты… Он все еще надеется. Я не знаю, что говорить. Все это безумно глупо, и я ругаю себя, что стал тебе помогать, потом думаю — ну а как бы я не стал тебе помогать? И Снейпа придушить хочется за то, что вернулся, за то, что был с тобой, а потом бросил.

— Он не бросал.

— Он не удержал! Выходит, что — все было зря? И ты одна, и Рон один, и даже Снейп один, но ему-то хоть не привыкать.

— Гарри, это точно не конец света.

— Я знаю, только все равно…

— Гарри! — Гермиона порывисто обняла друга. — Гарри, все будет. Просто иначе. Мне нужно уехать, чтобы понять, где и с кем я хочу быть.

— А тут не разобраться? — он отошел от нее, зло пнул подвернувшийся камень.

— Выходит, что нет, — она грустно улыбнулась.

— Я дико скучаю по нашим вечерам, когда вы приходили к нам в гости.

— Я тоже, но ты же понимаешь, даже если сейчас я вернусь, даже если мы с Роном начнем жить в нашем доме… Это будет неправдой. Так нельзя.

Гари кивнул.

— Прости…

— Да я все понимаю, — он подошел к ней, посмотрел в глаза. — Головой понимаю, но… я все равно надеюсь. Как и Рон.

— Я ничего не буду обещать.

Он кивнул и у Гермионы защемило сердце. На секунду ей захотелось повернуть время вспять и, действительно, вернуть все, вернуть такую уютную беззаботность, такую теплую уверенность в своем завтра…

— Ладно, — Гари выдавил из себя улыбку. — Ты там береги себя, ладно?

— Я буду осторожной и аккуратной.

— И пиши, — он протянул ей руку, вместо того, чтобы обнять.

— Конечно.

— И… пиши, в общем, — он потер лоб в том месте, где был когда-то шрам, взлохматил волосы и Гермионе показалось, что время сделало кульбит, и они снова дети, которые расстаются на каникулы и кажется, что каникулы — это вся жизнь.

— Я буду писать, обещаю.

 

 

* * *

На день рождения от Гарри и от Джинни пришла волшебная открытка, взорвавшаяся посреди гостиной родителей фейерверком, и оставившая в воздухе на целый вечер надпись «Поздравляем!». Рон прислал дюжину роз и ее любимые волшебные сласти. Коллеги, когда она заглянула в Мунго, одарили магическими блокнотами для записи, самыми разными приспособлениями, необходимыми любому целителю, Белинда преподнесла книгу по магии Вуду. Снейп не подарил ничего. Не пришел поздравлять со всеми, не прислал записки с совой, ничего. И Гермионе пришлось честно признаться себе, что она огорчена.

Было трудно собраться с силами и вечером в ресторане делать вид перед родителями, что все прекрасно. Она все время возвращалась мыслями в прошлое, вспоминала все свои дни рождения.

 

Гермиона отчетливо помнила день своего одиннадцатилетия. Помнила гостей и подарки, помнила, что котенок, будто специально, сделал лужу на лестнице между первым и вторым этажом. Она помнила, что было жарко, непривычно жарко для середины сентября, и родители решили рискнуть, вынесли столы со сладостями на открытую террасу. Помнила, как радовалась новенькой, пахнущей магазином, игровой приставке и картриджам с играми и как не терпелось их опробовать. И конечно же, она помнила, как вечером, когда все разошлись, пришла странно одетая женщина. Родители знали о ее визите, сожалели, что не смогли отвертеться и удивлялись — почему представительница закрытой школы для одаренных детей в Шотландии так хочет их видеть. Гермиона была, прилежной девочкой, но не вундеркиндом.

— Добрый вечер, — гостья сняла легкую, длинную накидку и осталась в старомодном платье, которые до этого Гермиона видела только в театре да в кино. — Профессор МакГонагал, — она посмотрел на Гермиону поверх очков и улыбнулась.

— Гермиона Грейнджер, — Гермиона выпрямила спину и протянула руку.

— Ну вот и познакомились, — МакГонагал пожала руку Гермионы и села на диван.

Родители смотрели на нее, как смотрят на коммивояжера, который точно ничего хорошего и дельного предложить не может.

— Я не буду ходить вокруг и около. Разговор предстоит серьезный…

Гостья рассказывала и рассказывала обстоятельно и подробно про магию, про магический мир, про способности детей магов и про необходимость уметь эти способности контролировать. Родители еще улыбались, но в их улыбках не было былой уверенности, они выглядели растерянными. А Гермиона… было так смешно вспоминать — возможность наконец-то распаковать игровую приставку в тот момент занимала ее куда больше.

Уже потом, когда родители, думая, что она спит, спорили, а она сидела под дверью их спальни и подслушивала, Гермиона почувствовала тревогу.

— Ты понимаешь — интернат! Ей всего одиннадцать! Всего одиннадцать! — сокрушалась мама.

— Ей будет почти двенадцать.

— Какая разница? Она будет там одна. В этом… магическом мире. А что, если все это вранье? Это все вранье, просто это гипноз. Зачем, зачем они хотят ее забрать? Я не отдам! Я мать и я не отдам ее!

— Постой, но если это правда, и она может навредить себе?

— А что, если это вранье и ее продадут… в рабство? Или… столько жутких историй про незаконные трансплантации и… и… — мама зарыдала.

Гермиона обхватила себя руками, натягивая ночную сорочку как можно ниже и упираясь в колени подбородком. Она не чувствовала страха, ну разве что тревогу.

— Они все покажут, ты все увидишь.

— Она сказала, что школу мы увидеть не сможем! Господи, как можно опустить ребенка неизвестно куда?

— Подожди, никто никуда пока не едет!

— Я боюсь за нее, господи, я так за нее боюсь!

Гермиона тихо пробралась обратно в свою комнату и попыталась представить — как это, быть волшебником? Честно говоря, истории про фей ее перестали интересовать лет в девять: она ими объелась — феи были повсюду — в мультиках, фильмах, игрушках. Магия давно потеряла свою волшебную ауру, и Гермиона, как ни старалась, не могла представить себя ведьмой или колдуньей. К одиннадцати годам перестаешь даже в Санта-Клауса верить, не то что в волшебников.

Но странная профессор МакГонагалл появлялась снова, и снова, а потом оказалось, что меньше чем через год ей предстоит уехать из родного дома в загадочный Хогвартс. Мама не плакала, но была словно немного удивлена своим решением отпустить дочь учиться в школу чародейства и волшебства.

— Это просто более продвинутый вариант науки, — говорил папа, чтобы успокоить и их, и себя.

— Это более продвинутый вариант науки, — повторяла себе Гермиона, штудируя учебник за учебником.

И весь год ей снилось, как она входит в комнату с множеством дверей, стоит и с ужасом ждет, как та дверь, через которую она вошла, захлопнется за ней. К прошлому не вернешься. Сложный урок, когда тебе нет и двенадцати. Легче об этом не думать, а идти вперед, отбрасывая все, что мешает, стараясь не замечать, что все твои усилия — напрасны и как ни старайся, в этом мире ты останешься чужаком. А потом, на Рождество, дома пришлось заново привыкать обходиться без палочки, пользоваться благами цивилизации, потерявшими свою былую привлекательность, как заброшенная, а когда-то такая желанная игровая приставка.

Она росла, менялась, все отчетливее понимая, что магловский мир уже не будет ее миром, придется выбирать. Пока в обычном мире все жили, уверенные в собственной безопасности, в магическом мире нарастало предчувствие скорой войны, пока из призрачной угрозы не превратилось в реальность…

Гермиона привыкла принимать решения и делать это быстро, отбрасывая то, что мешает. И все-таки, прежде чем поднять палочку и произнести заклинание, которое обезопасит жизнь родителей и сделает ее собственную жизнь хоть чуточку проще, она долго сидела в своей комнате и рассматривала фотографию, сделанную в день ее рождения, всего семь лет назад, целых семь лет назад. Ей предстояло снова захлопнуть одну дверь, чтобы открыть следующую…

 

— О чем задумалась? — вырвал ее из размышлений отец.

— Вспоминала, как мы праздновали мои одиннадцать.

— Я тоже иногда вспоминаю. С того дня все изменилось, все. Мне до сих пор жаль, — мать вздохнула, — что мы тебя отпустили в этот Хогвартс. Мне до сих пор кажется, чтобы должен был быть способ оставить тебя дома, — она порывисто пожала ладонь Гермионы.

— Не ругай себя, мама, вы все сделали правильно.

— Как знать, — отец вскинул руку, чтобы привлечь внимание официанта, — пойдем к нам, посидим-поболтаем.

— Пойдем.

— Вот так просто? — отец удивился.

— Ты хочешь, нет, мама хочет меня расспросить о том, что со мной происходит, но не хочет портить ужин?

— Ты такая проницательная! — отец расплатился и отпустил официанта. — Мы тревожимся за тебя, пусть ты и взрослая, и волшебница, и даже герой, все равно…

— Все, на самом деле, хорошо. Несмотря ни на что, все… правильно. Все как надо.

— Что-то не чувствуется радости в голосе, — заметила мама, виновато улыбаясь. — Прости, мы лезем не в свое дело?

Гермиона на минуту замешкалась.

— Я привыкла все время всех спасать, я все время пыталась соответствовать какому-то идеалу. Я так боялась, что меня признают негодной для волшебного мира и выставят вон… Потом война, там надо было быстро решать, и мальчишки так часто тупили. Я привыкла быстро действовать, мне все это даже нравилось. А когда война кончилась, и я смогла вернуть вас, и вы меня простили… Я жила по… по накатанной, я не пыталась разобраться в себе, было так важно соответствовать! Белинда сказала, что у меня есть дар, и я кинулась в целительство. Мне все время казалось, что если я буду все правильно делать, то должен получиться предсказуемый, правильный результат.

— А потом появился Джо? — спросила мама.

— Или Северус Снейп. И все полетело к черту. Зато теперь я могу попробовать стать собой.

— Очень странно звучит, не находишь?

— Очень сумбурно, — согласилась Гермиона. — Просто… пора двигаться дальше. Прежде чем спасать других, надо разобраться с собой.

— И для этого ехать в Луизиану? — губы матери задрожали.

— Мама, это только грант, это работа на год, максимум — на два, и не забывай, что я волшебница: я могу примчаться со скоростью света, или что-то около того.

Мать грустно улыбнулась:

— А Рон? Такой хороший мальчик!

— Да, хороший мальчик. И с ним все будет в порядке.

— Может, вы помиритесь? — отец посмотрел на нее с горечью. — Надо было ему половину зубов удалить без анестезии, этому Джо Снейпу! Но раз так получилось, может, все-таки стоит помириться с Роном? В семейной жизни, знаешь, многое бывает. Надо уметь прощать.

— Мне не за что его прощать, а Рон меня… не думаю, что сейчас у него получится. И вообще, — Гермиона хлопнула ладонями о стол. — Я не хочу сейчас отношений, никаких. Честно.

 

На следующий день Снейп вырос перед ней словно из ниоткуда прямо посреди коридора Мунго.

— Я могу попросить зайти ко мне? Когда будет время? Есть один вопрос… Я бы хотел обсудить.

— Я освобожусь поздно, — она обогнула его и продолжила свой путь.

— Я ночую в больнице, заходи в любое время… — он пошел рядом.

— Ты что, живешь тут? — от удивления она резко остановилась, и он чуть не налетел на нее.

— Лондон мне больше по душе, чем Хогсмид, да и смысл мотаться туда-сюда?

Ей очень хотелось спросить, только ли в Лондоне дело, но она сдержалась, кивнула:

— Хорошо, зайду, если будет минутка, обычно я заканчиваю около девяти.

— Отлично, — он смотрел на нее так, что она сочла за лучшее закрыть мысли. Не столько для того, чтобы он их не прочел, сколько, чтобы успокоиться самой. Меньше всего ей хотелось признаваться, что он ее волновал.

И до девяти она сто раз пожалела, что согласилась, что не пошла к нему сразу, чтобы не мучиться вопросами — зачем он ее пригласил. То есть, конечно же, само собой, ему надо знать ее мнению по поводу зелья для какого-то пациента, но… Она зачем-то заготавливала фразы, никак к работе не относящиеся и одергивала себя: Снейп прекрасно дал понять, что границу, которая прочертила она сама, он переходить не намерен. Но ведь они могли бы быть друзьями? Гермиона с грустью вспомнила тот поцелуй, один из первых, когда он, прижимая ее к стене, на одной из улочек Лондона, шептал: «Ну, просто дружба? Только дружба?» Мерлин, что же он за человек такой — без него тоскливо, с ним — невыносимо, и друзьями с ним не стать, потому что — и тут он прав — то, что она к нему чувствовала до сих пор, к дружбе никакого отношения не имело.

Впервые за время, которое прошло с их последнего разговора, Гермиона позволила себе задуматься, что с ними будет дальше. Она не давала себе права думать об этом, гнала эти мысли, но… он сказал ей, что любит ее, она призналась ему в том же самом, а потом выяснилось, что они несмотря на чувство не могут быть вместе. Не из-за того, что кто-то разлучает их, а потому что… Потому что — что? Любовь — это выбор в пользу другого. Она думала, что готова к этому, она думала, что так и поступает, но оказалось, что она ничего не понимает в любви. Печально, что и Снейп не был в это силен. Два слепых дурака.

Гермиона посмотрела на часы, была почти половина десятого. Она проверила, как выглядит, пригладила волосы и застегнула верхнюю пуговицу на халате, вздохнула, посмотрев на себя в зеркало, но, ничего не поменяв, отправилась в лабораторию.

Она собиралась постучать, но дверь открылась сама, словно приглашая войти.

— Погоди минуту, — Снейп поднял предостерегающе руку, досчитал вслух от десяти до нуля и погасил огонь под горелкой. — Спасибо, что пришла. Проходи. Насколько я могу подойти к тебе, чтобы в меня не полетели проклятья? — он не сделал ни шагу в ее сторону.

— Я тогда погорячилась. Никаких проклятий. Здравствуй, — она сама подошла к нему и протянула руку.

— Я рад, что опасность миновала. Тогда… я только день назад узнал, что у тебя грядет день рождения. Прости, не смог поздравить вчера, не успел. Вот, — он протянул плоский сверток, в котором без труда угадывались очертания книги.

— Спасибо, — она сняла обертку и с удивлением стала рассматривать что-то едва похожее на обыкновенную книжку.

— Та самая электронная книга. Немного колдовства, и она пригодна для чтения даже там, где магический фон зашкаливает. Оказывается, Уизли торгуют такими защитами очень бойко. Куда катится мир, — он усмехнулся, — скоро в Хогвартсе появятся мобильники. Держись Альма матер… Смотри, — он взял книгу из рук Гермионы, — вот тут включаешь. Одно но: заряжать придется где-нибудь у маглов, где есть нормальные розетки, но я думаю в Луизиане полно кафе, где можно не только кофе попить, но и зарядить ридбук. Я закачал сюда много книг, магловских. Кстати, вот бы оцифровать бы все магические книги, но я отвлекся. Вот так открывается меню…

Он говорил, рассказывал и показывал, а Гермиона украдкой бросала на него взгляды, и ей хотелось расплакаться от желания просто провести по его лицу рукой, просто обнять его. Мерлин с ними, с поцелуями, она хотела просто выпить чаю с ним вместе и поболтать. Слушать все его рассказы о книгах, которые он собирал в гаджет для нее и улыбаться от счастья.

— Ты меня слышишь? — Северус прервался на полуслове.

— Да, конечно, просто… Просто это очень неожиданно и приятно и… спасибо тебе огромное! Это невероятный подарок, множество книг в одной! Думаю, я смогу разобраться.

— Когда ты уезжаешь?

— Документы пришли… я дорабатываю последние дни. Портал заказан на субботу.

Он молча смотрел на нее, не спуская глаз.

— Мне надо идти. Спасибо за подарок, — она чувствовала, как лицо заливает краска и поспешила выскочить в коридор. Мерлин помоги! Как же все запуталось, и нет ни малейшей мысли, как это все распутать.

Ночью Гермиона не сомкнула глаза. Локхарт, словно чувствуя, что она уезжает, не хотел ее отпускать. Стоило ей выйти, как срабатывал датчик, что пациент находится в опасном состоянии и она снова шла в его палату, садилась около него и слушала бессвязные рассказы. Никакие зелья не помогали, будто за годы лечения он выработал к ним иммунитет. Ближе к утру, поставив якорь, Гермиона нырнула в его сознание. Небо над пустыней было чистым, как и пески, заполнявшие собой все, насколько было видно глазу. Что-то изменилось: воспоминания, даже отрывочные стерлись окончательно. Гермиона задумалась и, выныривая из сознания Гилдероя, уже обдумывала план.

На следующий день, притащив из архива все записи, которые делала и она сама, и те, кто до нее пытались помочь Локхарту, она села за работу. Писала, сверяла, сопоставляла, снова писала, делала пометки, возвращалась к написанному, исправляла. К вечеру был исписан пухлый магловский блокнот и с ним Гермиона поспешила к Снейпу.

Дверь была заперта, и Гермиона решила, что Снейп все же выходит из добровольного заточения, но стоило постучать, как ей открыли.

— Что-то случилось? — оглядев ее, с тревогой спросил Северус.

— Нет, но… не случилось, но мне нужна твоя помощь.

Он посторонился, позволяя ей войти.

— Вот, — она положила на стол блокнот. — Помнишь, как-то я рассказывала тебе о Локхарте? О том, что его сознание, как пустыня, по ней ветер гоняет только клочки воспоминаний? Но при этом Локхарт как-то умудряется генерировать сюжеты. Я иногда записывала, очень причудливо, но на бред похоже только отчасти. Логика там точно есть. Так вот, сейчас даже следов воспоминаний на поверхности не осталось. Я не стала лезть в более глубокие слои памяти, а кроме меня это никому никогда не было нужно, ну или другие тоже побоялись. Помнишь, мы обсуждали это?

Северус кивнул. Гермиона села за стол, раскрыла блокнот.

— А вчера меня озарило! — она стала листать блокнот, чтобы найти нужную страницу и собраться с духом для дальнейшего разговора.

Он не стал садиться рядом, нависая над ней так, что она почувствовала его дыхание на своем затылке.

— Что ты хочешь от меня? Чтобы я за ним… присмотрел?

— Нет, что ты. У меня появилась идея для зелья, но я не уверена, что моя догадка верна. Ее надо проверить, возможно — переработать, может быть внести изменения по ходу лечения.

— Зелье, возвращающие воспоминания? Кто только не пытался, но это невозможно.

— Вот именно! — Гермиона развернулась, чтобы видеть его лицо и оказалась с Северусом нос к носу. Она поспешно отвернулась. — Вот именно: не надо возвращать воспоминания. Его память — пустыня, на которой ничего не приживается. Прости за пафосное сравнение, но что, если превратить пески в землю? В то, что сможет усваивать зерна нового? Нам не надо возвращать воспоминания, но мы можем наполнить его сознание новыми образами. Начать с нуля. Главное, чтобы воспоминания стали… приживаться! Мы все время думаем о том, чтобы вернуть прошлое, но иногда надо просто начать с нуля!

— Начать с нуля. Интересно, — он взял блокнот, мимолетно коснувшись руки Гермионы. — Посмотрим… Ты оставишь записи? — пролистывая блокнот он отошел к окну.

— Да, это выжимки, но я могу попросить, чтобы тебе принесли все записи и истории болезни. Их много, очень много, — Гермиона тоже встала.

Снейп коротко кивнул.

— И ты будешь мне писать, чтобы сообщить как идут дела?

— Мои или Локхарта? — без тени иронии спросил Северус.

— Твои. И Локхарта.

Он смотрел на нее так, что она невольно вспоминала его поцелуи. И это было почти невыносимо.

— У меня приготовлен чудесный чай, не хочешь? Вид у тебя такой, будто ты не спала сутки.

— Примерно так и есть, правда я не думала, что это так заметно. Я… — наверное, правильным было бы отказаться, но она согласилась, — я с удовольствием выпью чашечку чая.

К чаю у Северуса оказались прекрасные, тающие во рту печенья. Он потушил все свечи, кроме тех, которые стояли на столе, трансфигурировав стулья в кресла. Гермиона была признательна ему за заботу и еще больше за то, что они избежали неловкой ситуации, оставшись пить чай в самой лаборатории, а не в его личных комнатах. Можно было подумать, что они на самом деле старинные друзья или сподвижники, захваченные одной идеей. Когда чай был выпит, Гермиона, с трудом сдерживая зевоту и желание остаться в этой комнате с горящими свечами, поднялась.

— Спасибо за чудесный вечер. Я пойду.

— Спасибо тебе.

Они стояли друг напротив друга, Гермиона протянула Северусу руку, которую тот галантно поцеловал.

— Почему мы не могли так раньше? Почему все время ссорились? — не удержалась она, ругая себя за несдержанность.

— Возможно, оказались близко слишком резко? Я не знаю. Впрочем, думаю, моих предков кто-то проклял, — сказал он с усмешкой. — Мать, да насколько знаю и дед, не были счастливы в личной жизни. С чего бы мне стать исключением?

— Я не верю в такие проклятия.

— Если честно, я тоже…

Повисла неловкая пауза.

— До свидания? — она уже повернулась к двери, когда он ее окликнул.

— Ты придешь завтра? Обсудить… Локхарта? — он указал на оставленный ею блокнот.

— Приду, — улыбнулась она.

Им оставалось всего три вечера. Каждый вечер, около семи, Гермиона приходила в лабораторию. Каждый вечер они подробно обсуждали тактику действий, а потом пили чай с нежными пирожными и вели неспешные разговоры, будто у них впереди не несколько дней, два дня, всего один день, а вечность.

В последний вечер, в пятницу, Гермиона рассказывала, что поговорила с Белиндой и добилась от нее официального разрешения на ведение исследований по разработке нового зелья (Белинда понимала, какие бонусы это принесет). Гермиона замолчала: его взгляд смущал и будил воспоминания, к теме разговора не относящиеся. Он, встав за ее спиной, положил руки ей на плечи. Он дотронулся до нее, если не считать случайных, едва ощутимых прикосновений, впервые с того памятного разговора в ординаторской. Гермиона осеклась и замолчала, наслаждаясь моментом и не зная, что говорить и делать.

— Гермиона… — произнес он чуть слышно.

— Да?

— Я не буду просить тебя остаться, — сказал он тихо.

— И я не буду просить тебя поехать, — отозвалась она.

Она позволил себе закрыть глаза и слегка откинуться назад, чувствуя, как он склоняется к ней.

А потом оказалось, что они стоят лицом к лицу и целуются, словно сбежавшие после отбоя из своих спален шестикурсники. Но стоило поцелую прерваться, как Гермиону затопило сожаление.

— Сейчас… — она поправила волосы, — сейчас это как-то неправильно?

— А что у нас с тобой было правильно? — он не отпускал ее руки, дышал тяжело. — Черт, я что, должен отпустить тебя? Просто позволить уехать?

— Но я же отпустила, когда ты сказал, что нам лучше не встречаться и не быть вместе?

Он дернулся, как от пощечины.

— Возможно, мой отъезд — самая правильная вещь, которую я делаю за последние время. Все слишком запуталось.

— Я все равно… — он осекся.

— Ты… Пиши мне. Обо всем. Я буду ждать твоих писем. И я буду писать, — она попятилась к двери, ощущая, как тает ее решимость уйти, как хочется остаться, наплевав на здравый смысл.

— Тогда — до свидания? — он смотрел на нее так спокойно, что сомнений быть не могло — закрылся от всех и от всего окклюменцией, и она, вторя ему, сделала тоже самое.

— До свидания.

— Уходи, — он закрыл глаза.

Она, не говоря ни слова, выбежала из лаборатории.

 

 

* * *

Письма от Северуса Снейпа лежали в верхнем ящике стола аккуратной стопкой. Гермиона вытащила одно — наугад, чтобы перечитать.

Ей казалось, что Северус пишет послания к ней быстро и легко, почти не задумываясь над формулировками и завидовала этой легкости, отточенности фраз. Он писал о буднях Мунго, сетовал на то, что Белинда пытается перетащить его на работу в свое отделение. Отчитывался ворчливо о том, как продвигаются дела с зельем и с лечением Локхарта. Он писал интересно, и Гермиона каждый раз жалела, даже когда получала послания по нескольку листов, что написано так мало. Она бы тоже хотела писать ему такие письма, но ей, которая в школе строчила эссе в два раза больше, чем надо, ей, которая с легкостью сочиняла милые послания даже Рону, не говоря о Гарри, ей никак не удавалось написать нормальное письмо Снейпу с первого раза. Ей все время казалось, что между строчек без труда читается как она скучает, сомневается в своем решении уехать и что найти себя не так просто, особенно когда рядом нет никого, кто готов подставить свое плечо…

Нет, в Луизиане было совсем не плохо и очень, очень интересно. Совсем иная культура, совсем другой подход к магии. Первое время Гермиона не могла привыкнуть, что о магии знают все, а к секретности относятся с изрядной долей легкомысленности. Колдуны, самые настоящие, вывешивали рекламы над входами в свои «салоны» и за небольшие деньги занимались нехитрой ворожбой, но те, кого Гермиона назвала бы темными волшебниками, жили на болотах, куда мог добраться не каждый смельчак. «Это Луизиана, детка, — говорила ей новая знакомая, Джули, невероятная чернокожая красотка. — Я-то знаю, о чем говорю. Мои предки привезли колдовство на эту землю. Тут каждый знает, что такое настоящая магия, та самая, изначальная. Это потом ее загнали в тиски, но здесь, на болотах осталось настоящее волшебство. И я бы не стала проверять, устою ли я, с моим обалденно крутым образованием и с палочкой против нее».

Работа в Департаменте шла по накатанной, Гермиона влилась в работу существующего отдела и была приятно удивлена отлаженностью механизма: ей четко поставили задачу, объяснили, что от нее ждут и к кому обращаться с вопросами. Она с горечью понимала, что оторванность от мира маглов играла с волшебниками Англии плохую шутку, а вот здесь, в Луизиане, где сотрудничество было куда как органичнее, маги брали от маглов (от не-магов, поправляла себя Гермиона), все самое лучшее. Правда — делиться не спешили. Прямо как Северус Снейп.

Работа перемежалась недолгими обедами с Джули и иногда с другими коллегами, прогулками после работы, поездками в попытках осмотреть все возможные достопримечательности этого невероятного штата. Гермиона специально старалась путешествовать не аппарируя, наслаждаясь новыми знаниями и впечатлениями. Жаль, разделить их с другими она могла, только написав письмо.

 

Гермиона рассказывала о своих буднях и о новых знакомых в письмах родителям и друзьям, даже Рону выходило писать вполне милые и интересные письма, но стоило начать письмо Северусу, как на нее словно нападало косноязычие. Даже обращение вызвало сомнение. Во он все время писал «Дорогая мисс Грейнджер!» и не испытывал, похоже не малейшего сомнения в правильности формулировки. Заканчивал письма он всегда двойной «С», наверное, специально, чтобы она помучилась. Он не давал ей повода думать, что он все еще влюблен, как не давал повода усомниться в этом. И она пыталась вторить ему. Писала о том, что зима тут, само собой, не похожа на зиму, что коллеги все очень милые, но она вновь чувствует невидимую стену между собой и другими. Она была чужой, и хотя ее приняли хорошо, подпускать чересчур близко не спешили — присматривались, она, уважая такое решение, не навязывалась и проводила много времени в одиночестве. Она пыталась писать об этом без ноток сожаления или сомнения в своем выборе, но все время ее не оставляло ощущение, что она как будто жалуется ему. Она рвала письмо и начинала снова. Она писала, что, наверное, сможет вырваться в Лондон только в январе, да и то — не факт, но если получится, то… Нет, предлагать первой встречу она не хотела, поэтому снова рвала письмо.

Вот и теперь она сидела над пустым пергаментом, грустно глядя на сову, которая, нахохлившись, дремала на подоконнике. Или птица устала, летая неведомыми путями, или Снейп наказал ей без ответа не возвращаться. Гермиона в сотый раз перечитала письмо:

«Дорогая Мисс Грейнджер!

Я бы хотел уточнить ваши планы на ближайшее время. Скоро начнется обычная для магов и маглов свистопляска, связанная с Рождеством и Новым Годом. Боюсь, количество пациентов Мунго возрастет. Белинда задалась целью перетащить меня в свое отделение и вполне резонные мои замечания, что целительство не мое ровно в той же степени, как не мое — педагогика, ее не останавливают. Возможно, ей тоже невредно подлечиться. Мои наблюдения, которые приложены к письму, говорят о том, что зелье готово к апробации. Все необходимые исследования, которые можно было провести, я провел (результаты прилагаю). Далее следует взять на себя смелость и начать давать зелье нашему пациенту. Мне кажется, что вы должны присутствовать при этом. Есть ли у вас возможность навестить Лондон в январе? С уважением. С.С.».

— Ну что ж, — сказала Гермиона сове, — если ты такая настойчивая, то придется сочинить что-нибудь.

«Дорогой мистер СС!

Среди целителей Мунго не так много тех, кто составит вам конкуренцию как легилимент или окклюмент. Я понимаю желание Белинды заполучить такого помощника и покрепче привязать вас к Мунго. Что касается Локхарта: вы провели огромную работу, и последний этап вполне может проходить и без моего присутствия, тем более, что я не смогу выбраться в Лондон. Проведу Рождество и Новый год в одиночестве, если не считать вечеринки в отделе. Меня, на самом деле, приглашали к себе коллеги, но я решила отказаться».

Гермиона перечитала письмо, взмахнув волшебной палочкой и без сожаления стерла написанное.

«Уважаемый Мистер Снейп! — начала она снова.

Я рада узнать, что исследования, проводимые вами, оказались успешны, и зелье практически готово. Заслуга изобретения зелья принадлежит исключительно вам, я только дала первоначальный толчок, поэтому — так ли необходимо мое присутствие? Тем более, в январе я не смогу посетить Лондон. Исследования, в которых принимаю участие я, и о которых кратко сообщала в предыдущем письме, вошли в ту стадию, когда уехать будет непозволительно. Однако, возможно, вы найдете возможность как-нибудь при случае навестить меня тут и поделиться той информацией, которая будет открыта? Мы работаем в схожем направлении, и такой обмен будет полезен для всего волшебного сообщества.

С уважением, Гермиона Грейнджер».

Она удовлетворенно кивнула. Конечно письмо не было лучшим образцом эпистолярного жанра, но оно было… вполне сносным. Угостив сову, Гермиона привязала к ее лапке письмо и открыла окно.

 

Гермиона не ждала быстрого ответа и старалась не давать себе ни малейшего шанса затосковать. Все было замечательно, действительно — замечательно. Она накупила всем отличных и очень необычных подарков, с любовью упаковала и подготовила к отправке, рассчитывая на невероятный сервис магического подразделения DHL: эльфы на санях с оленями развозили подарки от магов магам по всему миру, гордясь тем, что подарки попадают адресату всегда в срок. Она украсила свою небольшую квартирку гирляндами и зачаровала окна, на которых появились морозные узоры. Ну и что, что ветер, трепавший волосы, пока она катила на велосипеде на работу, был теплым, а снега здесь отродясь не видели. Гермиона чувствовала приближение праздников и совершенно искренне надеялась, что даже в одиночестве сумеет провести их отлично.

Вечеринка на работе удалась на славу, все были воодушевлены и общими успехами, и возможностью как следует отдохнуть, и она, зараженная общим весельем, пошла домой пешком, весело напевая.

У входа в дом, где она снимала квартиру, кто-то стоял.

Гермиона замедлила шаг, остановилась. Она потрясла головой, пытаясь понять, как смогла опьянеть всего с пары бокалов шампанского до такой степени. Это был не он. Этот мужчина, стоявший рядом с входом в ее дом и поправляющий воротник легкого и очень щегольского пиджака, не мог быть профессором Снейпом.

— Белинда, я схожу с ума, мне стал мерещится Снейп, — прошептала она.

— Я уж думал, мисс, вы заночуете на работе. Как я понимаю, с моим везением я прибыл в неудачное время? — он подошел к ней, так и стоящей столбом, сам. — У вас тут, кстати, не так тепло, как я думал.

— Пойдем…те, сэр, — Гермиона стала поспешно искать ключ в сумке и никак не могла найти.

— Аллохомора? — он крутанул палочку в руках.

— Нет, здесь используют магические ключи. Просто, но действенно. Блокируются любые отпирающие заклятия.

— Вот как, интересно…

Она наконец нашла ключ и отперла дверь.

Они вошли в темный дом, оба старательно избегая касаться друг друга, но стоило Гермионе покачнуться, в попытке изящно сбросить с ног неудобные шпильки, Северус подхватил ее под локоть. Они замерли, стоя в темноте, слегка разбавленной светом с улицы.

— Я приехал уговаривать тебя вернуться, — прошептал он.

— А я… я собиралась навестить тебя в Лондоне, чтобы уговорить все-таки приехать сюда, — так же тихо сказала она.

— Ты же понимаешь, легко не будет.

— Я понимаю, а ты?

— Люмос, — на конце его палочки зажегся свет. — А я… Я готов дать непреложный обет, что, даже если будет невыносимо тяжело, никогда больше не предложу разойтись.

Ей очень хотелось ответить что-то пафосное, сохранив самый серьезный вид, но вместо этого она рассмеялась, обнимая его за шею:

— Я тоже, я — тоже…

25.01.2018

 

 

Страница фанфика: http://fanfics.me/fic99230