Глава 18. Жена — находка для шпиона

Семья — обуза для разведчика или ускоритель карьеры? — Отношения в паре как ключевой фактор карьерного роста: подход ГРУ и подход КГБ. — Подготовка жен офицеров ГРУ. — Воспитание детей. — С детской коляской на разведывательную операцию: привлечение жен офицеров ГРУ к работе в резидентуре.

1

На Первый и Второй факультеты Военно-дипломатической академии принимали только женатых. На Третьем факультете наличие жены не было обязательным, ибо разведчику предстояло работать внутри Советского Союза или на территории покоренных стран.

Иногда ГРУ выжидало: есть кандидат на стратегический уровень, да вот беда — холостой. Ладно, подождем. Если через пару лет не женится, заберем на Третий факультет.

А тот парень служил, будучи в полной уверенности, что семья — это обуза, что молодость офицерскую надо отдать службе, а жениться следует только после того, как чего-то в жизни достиг, никак не раньше тридцати. И откуда ему было знать, что кто-то за ним внимательно наблюдает и чего-то от него ждет!

Но вот однажды, еще до двадцати пяти, он встречал свою единственную. Об этом те, кому положено, сообщали куда следует. И молодую пару вызывали в Москву.

Надо подчеркнуть особо: в ГРУ принимали не его одного. Принимали их обоих, пару. Если у мужа все складывалось отлично, но с женой что-то было не в порядке, пару переводили на один из более низких уровней разведки, а то и вообще исключали из нее. Например, если уже во время учебы у жены возникали какие-то проблемы со здоровьем (повышенное давление или еще что-нибудь), то мужа переводили на Третий факультет, и с этого момента состояние здоровья жены на его службу больше не влияло.

Разумеется, что квартиры тех, кто учился на Первом и Втором факультетах, прослушивались. Это не афишировалось, но и не отрицалось. Наши семейные тайны для тех, кому нужно, тайнами не являлись — это становилось нам понятно из разговоров с замполитом, начальником курса, начальником факультета и другими ответственными товарищами: им были известны такие детали наши личной жизни, о которых могли знать только мы и наши жены.

Как бы ни сложились отношения в паре, какими бы прекрасными они ни были, никому не удавалось избежать семейных конфликтов — такова жизнь. И тут свое слово говорили психологи. Скандал скандалу рознь. Милые бранятся — только тешатся. Внимательная прослушка и тщательный анализ давали ответ на вопрос: это у них серьезная грызня, или тешатся. Если конфликты были серьезными, пару «снимали с дистанции».

В супружеской паре нет и не может быть равенства. Верховодит всегда кто-то один. Если выяснялось, что главной семьи является жена, — а выяснялось это быстро, — то такая пара считалась непригодной для прохождения службы на этом уровне разведки. Правда, случалось такое редко, ибо этот вопрос внимательно изучался еще на этапе предварительного отбора. Если выяснялось, что в семье верховодила жена, ГРУ мгновенно теряло к такой паре интерес. Если у пары к моменту выпуска мужа из Военно-дипломатической академии по каким-то причинам не было детей, то дальше Восточной Германии такая пара не уезжала.

Интересно, что в Первом главном управлении КГБ вопросу подбора жен уделялось гораздо меньше внимания.

Доходило до того, что люди жили в браке десять, пятнадцать или двадцать лет, а потом разводились. Такая динамика развития отношений, безусловно, сказывалась на качестве работы, да и сама по себе была тревожным признаком психологического неблагополучия каждого из членов пары в отдельности. Трудно сказать, куда смотрели психологи КГБ. Неужели изначально не могли определить, что пара неустойчива? Неужели не могли отсеять таких людей в ходе отбора и подготовки?

На нижних этажах советской военной разведки разводы случались, как и везде. Но только не на самом верхнем уровне. Здесь неустойчивые пары целенаправленно выявляли и беспощадно от них избавлялись. Если пара дошла до выпуска с Первого факультета Военно-дипломатической академии, это было своеобразной гарантией качества отношений: можно было сказать наверняка, что их брак не закончится разводом.

2

Подготовка жен офицеров ГРУ была основательной. Прежде всего нашим боевым подругам — тем, которые потомков произвести еще не успели, а таких в силу возраста и специфики работы было большинство — объясняли, что Родина ждет от них потомства. Дети укрепляют семью, а семье разведчика требуется повышенный запас прочности. Потому, Валя (Маша, Таня и так далее), забудь обо всем и займись эти самым важным вопросом.

Когда потомок появлялся на свет и подрастал месяцев до четырех, молодой маме ласково советовали отдать потомка бабушке, а самой серьезно взяться за учебу.

Главным предметом, который преподавали женам офицеров ГРУ (после марксистско-ленинской философии, конечно), был ВСР — военная стратегическая разведка. Αεвочкам, особенно тем, кто пришел не с нижних этажей разведки, надо было объяснить, куда они попали и в чем будет заключаться их служба Родине. Им рассказывали, зачем нужна агентура и как ее вербовать. Их учили выявлять слежку, выходить к тайникам, закладывать материалы и изымать их, ставить и проверять графические сигналы. Для них устраивали практику — побродить по Москве под слежкой демонстративной и под слежкой тайной, а потом еще и под смешанной. Им объясняли, как вести себя в случае провокации или ареста.

Подготовка проводилась прямо на квартирах. Молодой семье давали трехкомнатную. По советским меркам трехкомнатная квартира на семью из двух человек (потомок большую часть времени воспитывался у бабушки) — невиданная роскошь. Объясняли: третья комната — не ваша. Можете ее использовать, но в определенные дни мы тут будем проводить занятия. Собирались в такой квартире 5–7 подружек с общей судьбой, хозяйка ставила на стол чай с вареньем, приходил руководитель Владимир Иванович или Пётр Николаевич и рассказывает поучительные истории. После теории — практика где-нибудь в районе Речного вокзала или в Серебряном бору. Никаких экзаменов, только дружеские беседы, которые давали представление о том, кто усвоил материал, а кому надо дать дополнительную подготовку.

Среди других предметов — изучение страны, в которой предстоит работать, агентурная психология, оперативная техника, дипломатический этикет. Все проходило как бы неформально, без оценок и без выдачи дипломов по окончании обучения, однако обучение было очень серьезным. Цель этой подготовки заключалась еще и том, чтобы основательно изучить наших боевых подруг и составить исчерпывающий психологический портрет каждой из них.

Ряд предметов жены изучали самостоятельно, в том числе иностранный язык, стенографию, вождение автомашины На это выделялись деньги: иди и запишись на курсы, Родина все оплатит.

Воинских званий на этом уровне разведки жены не имели. Если на нижних этажах военной разведки жена имела сержантское или офицерское звание, то при зачислении мужа на Первый или Второй факультет Военно-дипломатической академии жену переводили в запас.

3

Перед выездом пары в зарубежную командировку боевую подругу в обязательном порядке вызывали в стеклянное здание на Хорошёвке. С ней беседовали, потом выносили решение.

И вот молодая пара с двухлетней дочкой на руках (а дочка маму не узнает, просится к бабушке) приезжает во враждебную капиталистическую страну. Муж-разведчик приступает к работе, а резидент вызывает жену, обстоятельно беседует с ней и выносит решение о том, какую работе данной боевой подруге можно поручить.

Работы много. Прежде всего на ТС и на посту радиоперехвата. Местная полиция и контрразведка о чем-то болтают в эфире, а наши боевые подруги слушают их, не перебивая. Слушают днем и ночью.

Количество должностей в каждом посольстве ограничено. Держать целую группу офицеров на ТС никто не позволит. Потому те жены, у которых дети подросли, работали в прослушке. Техники за броневой дверью резидентуры много, и очень даже разной, работы хватало всем.

Итак, вызывал мудрый резидент молодую маму и решал, как поступить.

Должен сказать чистую правду: не все резиденты были злодеями. Зачастую резидент жену прибывшего офицера к повседневной работе в резидентуре не привлекал, а говорил: занимайся семьей, воспитывай дочку, неплохо бы и второго ребенка завести. Твоя обязанность в настоящий момент такая: муж каждое утро должен быть готов к выполнению любого задания партии и правительства — накормлен, вычищен, наглажен, отправлен на работу с поцелуем и добрыми пожеланиями. Работа у него тяжелая, не мне тебе, голубушка, объяснять. А поздней ночью, когда домой вернется слегка в подпитии, злой и страшный, — не пилить, расспросами не досаждать, кровь не пить и нервы ему не мотать — они у него и так на пределе. Если где и выпил, так это во славу Родины и по заданию коммунистической партии. Не беспокойся, он под присмотром, у меня не забалует.

4

Проходило немного времени, и молодая мама втягивалась в работу. Выехали в горы отдохнуть. Муж машину ведет, по сторонам поглядывает. Она тоже поглядывает в зеркальце, якобы губы подкрасить. На коленях у нее может быть блокнотик с бумагой особой, быстросгораемой. Она номерки некоторых машин примечает и записывает.

Он: вроде на хвосте никто не сидел.

Она: и на мой взгляд никто не сидел.

Приехали в горы, нашли красивую полянку, вытащили вещи из багажника, костерок развели, она в сторону отошла, одеяло уронила и тут же подняла. Потом у костра его расстелила, разложила закуску, вместе посмеялись, на гитаре побренчали, спели ровно столько песен, сколько в плане записано. И поехали домой.

Одеяло она роняла не зря. Уронила одеяло, а подняла одеяло и камушек, который там почему-то лежал. По дороге домой заехали в посольство — узнать, какой фильм вечером будет, заодно и отовариться. Магазины в посольствах были роскошные. Потому как Венская конвенция 1815 года запрещает дипломатов зарубежных стран облагать какими-либо налогами и акцизами. Если водочку-колбаску-икорочку налогами не облагать, они такими дешевыми будут! И качество отменное.

А в Москву летит шифровка: материал через тайник ШЖ-163-76 принят.

И боевой подруге в личном деле еще один плюсик рисуют.

5

Долго ли, коротко ли, появляется в семье второй ребенок. Жена рожает, а служба идет.

Шифровка из Москвы: подобрать графический сигнал, который нужно будет проверять длительное время каждый день с 19:00 до 19:40. Кто этот сигнал будет ставить и что он означает, нашему брату знать не положено. Задание вроде бы пустяковое — пока не вникнешь.

Итак, добывающий офицер каждый день до глубокой ночи где-то промышлял, а тут вдруг должен остепенился-перековался и каждый вечер просто гулять. А контрразведка его маршруты на карту наносит.

У него два варианта, и оба плохие. Если он каждый день по одному маршруту бродит, словно кот ученый, то это настораживает. Если он каждый день по разным маршрутам бродит, а они все в какой-то точке пересекаются, то за этой точкой установят наблюдение.

Точек пересечения маршрутов может быть несколько: одна — главная, остальные — чтобы сбить со следа. Но и это не выход. Если вражеские контрразведчики что-то заподозрили, они возьмут под контроль не только эти точки, но и весь район.

Головоломка офицеру: как же такой сигнал подобрать и как его потом контролировать?

Подумал он, да и докладывает заместителю резидента по нелегалам: район — парк напротив моего дома, место — небольшой белый монумент, сигнал — горизонтальная черта пять-десять сантиметров губной помадой красного цвета на уровне пояса. Зам описание сигнала утверждает, и оно уходит в Москву.

Проходит немного времени, поступает шифровка: к проверке сигнала приступить с такого-то числа

Приступаем. На операцию выходит боевая подруга с детской коляской, с дочкой четырех лет и с сыном в возрасте двух месяцев. Каждый день — по одному маршруту с небольшими отклонениями. Она и до этого по тому маршруту, по аллеям того чудесного парка гуляла. И дальше там гулять будет. И ни в чем ее не уличишь! И заподозрить ее ни в чем нельзя!

Проходит день, и два, и десять. Гуляет она с детьми и в дождь, и в град. Соседи восхищаются: надо же, какая мама дисциплинированная! А она и вправду такая. В Советской Армии к порядку приучена.

И вот однажды, вернувшись с прогулки, поднимает она телефонную трубку и звонит в посольство: Машу дайте! И выговаривает Маше, что давно с мужем в гости не заходила. Маша оправдывается, отвечает, что зайдет обязательно. И очень скоро.

А в Москву летит шифровка: сигнал ШЖ-205-76 принят.

Время идет, а она все так же возит колясочку по тому же маршруту. А здание, где она живет, огромное и роскошное. И живут в нем дипломаты разных стран. У них тоже есть жены, и тоже с колясочками. Ой, а у вас мальчик или девочка? Какая пухленькая! А вы откуда? Ой, как интересно!

И заводит советская мама дружбу с вражеской мамочкой, мило ей улыбаясь. А чтобы прикрыть контакт, заводит дружбу еще с десятком мамаш, гуляющих с такими же колясочками.

Потом ту вражескую мамочку и ее мужа-дипломата знакомит со своим мужем, приглашает в гости.

А там — разговоры за жизнь, по душам.

И выпивка с закусочкой.

И всегда можно по-человечески вникнуть в проблемы соседей.

И предложить помощь.

А через некоторое время приходит в резидентуру шифровка: лейтенанта запаса такую-то восстановить в кадрах Вооруженных Сил СССР, присвоить очередное воинское звание старшего лейтенанта.

Глава 19. Агентура

Агенты советской военной стратегической разведки. — Сотрудничество с «привлеченными» гражданами СССР: подходы ГРУ и КГБ. — Основная и обеспечивающая (или вспомогательная) агентура. — Добывающая и боевая агентура. — Типы обеспечивающих агентов и их задачи. — Добровольные помощники советской разведки.

1

В советской военной стратегической разведке агентом назывался завербованный иностранец. Гражданин СССР, работавший на советскую стратегическую военную разведку, агентом не считался — он был либо офицером-разведчиком (в том числе нелегалом, то есть работавшим под глубоким прикрытием), либо привлеченным.

Работает, например, некий чистый дипломат в советском посольстве, имеет хорошие возможности для вербовки агентуры, интересные контакты с иностранцами или доступ к интересной информации. Добывающие офицеры ГРУ проводили с ним работу: беседовали, предлагали посотрудничать — негласно, разумеется. Насильно никого не тянули: шпионаж — дело добровольное. Чистому дипломату объясняли, что он вообще ничем не рискует, но помочь военной разведке может, и за это ждут его бочки варенья и корзины печенья. Выгода привлеченного заключалась в том, что в случае успешного сотрудничества он мог рассчитывать на содействие в продвижении по службе. «Вот закончится твоя командировка, — говорили ему, — вернешься ты в Москву, и мы можем замолвить за тебя словечко в Министерстве иностранных дел, чтобы тебе повысили дипломатический ранг с третьего секретаря до второго. А когда будет решаться вопрос о твоей новой зарубежной командировке, мы можем замолвить за тебя словечко в Центральном Комитете.»

Если привлеченный давал согласие, резидентура сообщала об этом в ГРУ. ГРУ сообщало об этом в ЦК КПСС: данного товарища «застолбили». После этого КГБ не имело права использовать его даже в роли стукача. В некоторых посольствах гэбисты пробовали всех чистых дипломатов делать своими привлеченными только ради того, чтобы не отдавать их под контроль ГРУ и «застолбить» возможность использовать в будущем каждого из них. За это они получали нагоняй. Из ЦК приходил запрос: привлекли сто дипломатов — извольте отчитаться об их достижениях. Нет достижений? Получайте по шее! И новый приказ: привлекайте только тех, кто действительно будет на вас работать, а другим дипломатам не мешайте работать на ГРУ!

И все же в целом КГБ, предпочитавший таскать каштаны из огня чужими руками, гораздо активнее пользовался услугами привлеченных сотрудников. В ГРУ, напротив, руководствовались тем, что машину, жену или агента нельзя доверять даже лучшему другу (подробнее об этом я расскажу в одной из следующих глав), и потому использовали привлеченных скорее в виде исключения. Обычно в советском посольстве, консульстве или торговом представительстве очень сложно было найти человека, который не имел бы никаких связей со спецслужбами: из каждых десяти «чистых» сотрудников семь могли сотрудничать с КГБ, один — с ГРУ, и только двое оставались полностью «чистыми». Эти двое были или полными идиотами, или детьми крупных партийных функционеров, которых нельзя было склонить к сотрудничеству со спецслужбами на за какие коврижки.

Итак, ГРУ привлекло дипломата, КГБ было об этом проинформировано и больше к данному товарищу не приставало. Привлеченный начинал оказывать услуги офицерам ГРУ.

Он действительно ничем не рисковал. От него требовалось немного: встретил интересного иностранца — расскажи нам о нем: кто такой, что пьет, чем закусывает, какие у него интересы, какие проблемы. Мы тебе денежку дадим, чтобы ты его в ресторан сводил. А потом, через некоторое время, мы с этим иностранцем организуем встречу, а тебя, чистый дипломат, обо всем этом попросим забыть.

На тайниковую операцию привлеченного дипломата никогда не посылали: в его руках не должны были оказаться шпионские материалы. А вот проверить сигнал графический — это пожалуйста: гуляй себе по улице, никого не трогай, по сторонам поглядывай.

2

Теперь от привлеченных советских граждан переходим к агентуре, то есть к завербованным иностранцам.

Вся агентура делилась на основную и обеспечивающую.

Основная агентура делилась на добывающую (источники) и боевую.

Добывающая агентура — это те самые люди, которые были прямо связаны с похищением секретных документов и образцов. Тут все было просто — именно так, как пишут в шпионских романах. При этом необязательно вербовать, например, высокопоставленного офицера министерства обороны страны вероятного противника, если можно было завербовать его секретаря, — ГРУ всегда старалось иметь в качестве источников информации таких людей, которые занимали относительно невысокие «вспомогательные» должности (имея при этом доступ к нужной информации), а не их начальников. Особый интерес для ГРУ представляли те, кто занимался обработкой секретных документов — машинистки, делопроизводители, наборщики, шифровальщики, дипломатические курьеры, операторы ЭВМ, связисты, чертежники и другой технический персонал. Привлечь к сотрудничеству ученого, занимавшегося разработкой новейшего оружия, было гораздо сложнее, чем его секретаршу, снимавшую копии с его документов.

В отличие от агентуры добывающей, о наличии которой знали все и о подвигах которой написано множество книг и статей, боевая агентура ГРУ (то есть агентура специального назначения — СпН) была одной из самых больших тайн ГРУ; скрывался даже сам факт ее существования. Почитайте книжки про СпН — никаких упоминаний о боевой агентуре ГРУ вы в них не найдете. Ах, а почему же?

А потому, что это те люди, которых принято называть террористами.

ГРУ готовило бойцов в боевую агентуру СпН в Одесском высшем общевойсковом командном училище. В 1965 году его разделили на два училища: советские курсанты были переведены в Киев, где было развернуто Киевское высшее общевойсковое командное училище, а зарубежные борцы за народное счастье остались учиться в Одессе.

Боевая агентура СпН делилась на два уровня — стратегический и оперативный.

Стратегическая агентура СпН состояла под прямым контролем ГРУ. Эти ребята в джунглях Африки и Центральной Америки воевали за национальную независимость, за мир и демократию, за социализм и прочие подобные химеры. В случае необходимости их можно было привлечь к проведению террористических актов за пределами обычных «зон обитания». Иногда таких агентов вербовали в криминальной среде — сначала для выполнения разовых заданий (например, заказных убийств), а затем, со временем, обучали проведению диверсий и террористических операций. Советская стратегическая военная разведка нечасто нуждалась в таких специалистах; в основном их вербовали органы оперативной военной разведки.

Боевая агентура СпН оперативного уровня подчинялась разведывательным управлениям групп войск и тех приграничных военных округов, которые в случае войны должны были превращаться во фронты.

3

К обеспечивающей (или вспомогательной) агентуре советской военной стратегической разведки относились следующие лица:

• Владельцы конспиративных квартир (на сленге офицеров ГРУ — КК). Эти люди были особо доверенными агентами и обычно вербовались из числа владельцев доходных домов, консьержей и владельцев гостиниц. «Конспиративной квартирой» могла быть не только квартира, но и подвал, чердак, гараж или склад, расположенный в тихом уединенном месте, где можно было надолго (иногда на несколько месяцев) укрыться, проводить встречи и инструктажи, принимать отчеты, переодеваться и изменять внешность, прятать украденные материалы и фотографировать похищенные документы.

• Владельцы конспиративных адресов (на сленге офицеров ГРУ — КА). Конспиративные адреса использовались для переписки и пересылки корреспонденции, которая затем пересылалась владельцем конспиративного адреса дальше или закладывалась в тайники; как правило, владельцы конспиративных адресов вербовались среди людей, ведущих обширную переписку и живущих в той же стране, в нейтральных странах (например, в Швейцарии или Швеции) и странах с более мягким контрразведывательным режимом. Чтобы не терять каналы связи во время войны, в качестве таких агентов ГРУ предпочитало вербовать людей средних лет, которые в случае мобилизации не подлежали бы призыву в армию.

• Владельцы конспиративных телефонов (и, позднее, телефаксов) вербовались с теми же целями и руководствуясь теми же критериями.

• Владельцы передаточных пунктов (на сленге офицеров ГРУ — ПП) использовались для передачи добытых материалов в пределах одного города или района. Это могли быть продавцы, торговавшие в маленьких магазинчиках, киосках, палатках или ларьках. Агент останавливался у газетного киоска, покупал свежую прессу и скрытно передавал материалы продавцу, а через несколько часов, а иногда и дней у того же киоска останавливался офицер ГРУ, чтобы забрать материал и передать для агента деньги и новые инструкции. Такая схема передачи материалов позволяла избежать прямого контакта между офицером ГРУ и агентом. Иногда для повышения безопасности операции агент помещал материал в тайник, и владелец передаточного пункта извлекал его оттуда, не зная, кто заложил материал, потому что узнавал о местонахождении тайника только после того, как материал был заложен. Для каждой тайниковой операции использовался новый тайник, поэтому даже если полиция или контрразведка обнаруживала, что некий советский дипломат проявлял особый интерес к определенному киоску, и затем устанавливала, что этот киоск служил пунктом передачи, она не могла выйти на агента — устанавливать скрытое наблюдение за тайником было бессмысленно, так как владелец пункта передачи узнавал о нем уже после того, как агент закладывал материалы в тайник.

• Агенты-легализаторы. Такие агенты должны были иметь возможность вносить записи в личные документы и различные регистрационные книги о рождениях и смертях, свадьбах и разводах. Такие агенты работали в основном в интересах нелегалов и, как правило, были завербованы нелегалами и работали под их управлением; они подвергались самой тщательной проверке. Это мог быть полицейский, сотрудник паспортного отдела, клерк в консульстве или чиновник в иммиграционных органах; иногда на ГРУ работали священники, подделывавшие записи о рождении, крещении или смерти в церковных книгах, чтобы нелегалы могли получить необходимые документы на основе этих ложных данных.

• Агенты по добыче легализацио документов. Их обычно вербовали добывающие офицеры резидентур под прикрытием с целью получения бланков или образцов паспортов, водительских прав и других официальных документов. Эти агенты не имели прямого контакта с нелегалами; они могли похищать десятки, иногда сотни и даже тысячи паспортов, но не знали, как и когда ГРУ будет их использовать. Зачастую ГРУ использовало паспорта, полученные через таких агентов, только как образцы для изготовления других поддельных документов. Агентов по добыче документов вербовали из числа преступников, занимавшихся подделкой документов или их сбытом, а также из чиновников, связанных с производством, учетом, хранением и оформлением паспортов. Типичной работой таких агентов была покупка паспортов у бедняков и нуждающихся студентов, которые соглашались «потерять» свои паспорта за денежное вознаграждение.

• Агенты, которые имели возможность по заданию ГРУ совершать определенные действия на государственных границах, таможнях, пропускных пунктах, в почтовых отделениях, налоговых, финансовых и других учреждениях.

• Курьеры. Занимались транспортировкой добытых документов и образцов через государственные границы в Советский Союз и другие страны Восточного блока. Как правило, материалы, не вызывающие особое подозрение, перевозились сначала из стран с тяжелым контрразведывательным режимом в страны с более мягким контрразведывательным режимом. ГРУ на основе многолетнего опыта считало, что самый тяжелый контрразведывательный режим был в Великобритании, за ней следовали Франция, США, ФРГ, Бельгия и Голландия. Странами с мягким контрразведывательным режимом считались, например, Финляндия, Ирландия и Австрия. С этой целью часто использовались страны третьего мира, и курьеры иногда могли совершать очень длинные поездки, прежде чем материалы попадали, наконец, в ГРУ. Например, материал, полученный в США, сначала могли увезти в Латинскую Америку, затем в Африку, и только из Африки он следовал в Советский Союз. Вербуя курьеров, ГРУ обращало особое внимание на водителей-дальнобойщиков, проводников поездов дальнего следования, торговых представителей и моряков торгового флота. Когда теракты на воздушном транспорте и угоны самолетов участились, а правила досмотра багажа и пассажиров в аэропортах стали более строгими, ГРУ практически прекратило использовать в качестве курьеров членов экипажей воздушных судов и продолжало привлекать их только для транспортировки неметаллических предметов небольших размеров.

Иногда в обеспечивающую агентуру переводили тех, кто потерял возможность работать в добывании. Например, агент работал всю жизнь в каком-то правительственном учреждении, делал для ГРУ копии секретных документов, а потом вышел на пенсию. Мы предлагаем ему купить хороший дом на берегу моря, даем деньги на его приобретение и, кроме того, платим зарплату каждый месяц. С одним условием. Условие простое: если ночью поскребутся в дверь, скажут фразу-пароль и попросятся на ночлег, пусти, накорми и обогрей. Ничего больше от тебя не требуется. И ты чист: не мог же ты добрых людей под дождем на улице оставить. А в полицию не стучи. Сам знаешь, сколько секретов нам передал. Шаг в сторону считаем побегом. Если что, мы же тебя в тюрьму твоей же страны и посадим.

За прошлые твои грехи.

4

Рассказ о различных типах агентов был бы неполным без упоминания еще об одном типе таких людей — возможно, наименее привлекательном из всех. Офицерам ГРУ было запрещено называть таких людей агентами, да они и не являлись агентами в строгом смысле этого слова, поскольку советская разведка никогда их не вербовала. Я имею в виду многочисленных членов обществ дружбы с Советским Союзом. В официальной обстановке советские дипломаты сердечно приветствовали этих паразитов, но между собой называли их «говноедами». Трудно сказать, почему к ним прицепилась именно эта кличка, но эти люди ее заслужили. Она широко использовалась в неформальных разговорах между сотрудниками советских дипломатических представительств: «Сегодня у нас вечер дружбы с “говноедами”», «Сегодня мы обедаем с делегацией “говноедов”. Подготовьте соответствующее меню».

Офицеры ГРУ и КГБ уважали своих агентов гораздо больше, чем «говноедов». Мотивы поведения агентов были ясны: легкая жизнь и много денег. Агенту приходилось сильно рисковать ради этого и, если он не давал советской разведке того, что от него требовалось, он не получал ни денег, и ни легкой жизни. Однажды начав работать с советской разведкой, агент не мог вырваться из этого рабства до конца своей жизни, как это часто бывает в преступном мире. Но мотивы поведения многочисленных друзей Советского Союза оставались для советских людей непостижимыми. Каждый советский человек без исключения мечтал оказаться за границей и готов был уехать куда угодно, хоть в Монголию или Камбоджу. Любая вещь, сделанная за границей, ценилась в СССР гораздо выше отечественной независимо от страны изготовления, состояния и фактического качества, а прилагательное «импортный» означало «первоклассный». И вот, оказываясь в зарубежной командировке, советский человек встречается с друзьями Советского Союза, которые наслаждаются всеми плодами цивилизации, от лезвий Gillette до хороших автомобилей, имеют возможность купить в магазинах все, что душе угодно, даже бананы, и тем не менее хвалят СССР. Нет, для советских разведчиков эти люди были полными ничтожествами. Презрение к ним не мешало ГРУ и КГБ использовать этих людей при первой же возможности. Они готовы были работать бесплатно и охотно приезжали на встречи даже в советское посольство.

Центральный Комитет не рекомендовал вербовать таких людей, но никто в ГРУ или КГБ даже и не думал об этом: зачем заморачиваться с вербовкой, если они работали на нас и без нее? ГРУ обычно использовало «говноедов» втемную — не раскрывая, для чего их использует и какую выгоду получает от их услуг. Через таких людей обычно наводили справки об их соседях, друзьях, знакомых, коллегах и так далее. Иногда кого-нибудь из «говноедов» просили организовать вечеринку и пригласить на нее, среди прочих, конкретного знакомого, которым заинтересовалось ГРУ, а потом благодарили за помощь и просили забыть об этой просьбе. И эти прекрасные люди, конечно, обо всем забывали.

Глава 20. Вербовка

Вербовка агента как ключевая операция стратегической агентурной разведки. — «Всех не завербуешь, но к этому надо стремиться»: попав в лапы ГРУ, никто никогда не оставался без работы. — Добыча информации как основная задача агента. — Поиск подходящих кандидатов в агенты. — Агентурный потенциал, мотивы для вербовки, симпатии к коммунистической идеологии: критерии отбора агентов. — Изучение и проверка кандидатов. — Разработка кандидата в агенты: выбор конкретных мотивов для вербовки. — «Мы с тобой одной крови, ты и я»: ключ к успешной вербовке. — Искусство вербовки. — Два способа вербовки. — Вербовка путем прямой постановки вербовочного предложения как высший класс работы добывающего офицера. — Вербовка путем постепенного втягивания. — Установление контакта с кандидатом в агенты, сокрытие связей с ним, закрепление знакомства. — Процесс втягивания в работу. — Вербовки на общественных мероприятиях как особый вид работы с кандидатами в агенты. Промышленный шпионаж. — Вербовка по идеологическим мотивам

Люди с твердыми убеждениями как золотой фонд агентуры военной разведки. — Вербовки нелегалами и темные вербовки. — Шантаж и спаивание как методы вербовки. — Обучение завербованного агента. — Иностранцы, по собственной инициативе напрашивавшиеся на вербовку. — Количество вербовок как ключевой показатель превосходства в неформальном соперничестве добывающих офицеров ГРУ.

1

Первый факультет Военно-дипломатической академии. Самая первая лекция в самый первый день на первом курсе.

Завтра и во все последующие дни на протяжении всех трех лет обучения первые два или четыре часа нам будут преподавать иностранный язык. Но первый день — особый.

Первая лекция — о стратегической агентурной разведке и о ее ключевой операции — вербовке агента. Без вербовки агента, имеющего доступ к секретам противника, никакой агентурной разведки быть не может.

Лекцию читает заместитель начальника Главного разведывательного управления Генерального штаба Вооруженных Сил СССР начальник Военно-дипломатической академии Советской Армии адмирал Бекренев Леонид Константинович, единственный адмирал в советской истории, получивший три звезды на погоны за работу в агентурном добывании. Читает, не глядя в конспект, даже не открывая его. Читает задорно и весело. Читает для всех, но каждому кажется, для него лично. Объясняет, что без вербовок — никак, и вопрос в зал: товарищи офицеры, кто из вас когда-нибудь вербовал?

Мы молчим. Куда нам! Мы этому еще не обучены.

И тогда он заходит с другой стороны. Объясняет, что вербовать — значит заставить (упросить, уломать, умаслить) другого человека сделать то, что тебе нужно. Например, заставить женщину дать тебе то, чего тебе очень хочется.

И опять вопрос в зал: мужики, ну так кто-нибудь из вас хоть разок вербовал?

Зал громко смеется.

Должен сказать, что военная разведка — дело рискованное и предельно трудное, но в то же время и предельно интересное. И веселое.

2

Если я скажу, что любой житель любой из развитых стран Запада, будучи завербованным советской военной разведкой, мог бы эффективно использоваться ею в целях добывания разведывательной информации, это не будет преувеличением. Один имеет доступ к секретным документам; другой такого доступа не имеет, но имеет брата (друга, соседа, родственника соседа), у которого такой доступ есть, и поможет нам добраться до него; третий пригодится для организации диверсий и убийств; четвертый имеет доступ к определенным ресурсам или обладает интересующими нас возможностями — он будет работать в обеспечении или заниматься передачей добытых материалов… Ни один гражданин любого возраста и пола, попав в лапы ГРУ, никогда не останется без работы. Мой учитель, Владимир Иванович, повторял сокрушенно: «Всех не завербуешь!» И назидательно добавлял: «Но к этому надо стремиться!»

Тем не менее, основная и самая важная задача агента — добыча информации. Опыт многих десятилетий убедил ГРУ, что вербовать следовало в первую очередь именно добывающую агентуру, то есть источники информации.

И только после того, как ГРУ получит через конкретный источник всю возможную информацию, его можно использовать для других целей — например, в качестве вербовщика агентов, руководителя агентурной группы или обеспечивающего агента. Эта установка была основана на убеждении в том, что агент, ранее работавший в добывании, а теперь ставший, например, владельцем конспиративной квартиры или конспиративного адреса, никогда по собственной инициативе не пойдет сдаваться в полицию, чего нельзя сказать об агентах, никогда не добывавших для ГРУ государственных секретов и потому не имевших тесных связей с советской военной разведкой.

Поиск подходящих кандидатов вели различными способами: скрупулезно собиралась любая информация о людях, интересующих ГРУ, — обо всех, кто работает в государственных учреждениях и организациях, на любых военных объектах, в научно-исследовательских институтах и конструкторских бюро, на заводах и так далее, а также о людях, связанных с этими объектами; изучались все без исключения иностранцы, имевшие любые контакты с офицерами ГРУ, а сами офицеры ГРУ постепенно расширяли круг своих знакомств среди иностранцев. Если у добывающего офицера было сто знакомых иностранцев, один из них наверняка имел доступ к информации, представлявшей интерес для ГРУ.

Кандидат в агенты должен был отвечать следующим условиям:

1. Он должен был иметь агентурный потенциал — реальную возможность в силу занимаемой должности или положения в обществе добывать информацию, представлявшую для ГРУ определенную ценность, одним из следующих способов: путем похищения или копирования секретных материалов, путем получения секретной информации в устных беседах или путем вербовки других агентов, которые будут делать что-либо их указанного выше.

2. У него должны быть мотивы, позволяющие его завербовать — например, недовольство положением в его стране или иные политические мотивы, финансовые проблемы или любые другие личные мотивы, даже самые необычные и сокровенные (желание отомстить определенному лицу, скрыть совершенное преступление И Т. п.).

3. Желательно, чтобы кандидат в агенты с симпатией относился к коммунистической идеологии, но сам при этом не был бы коммунистом. Коммунистические партии в разных странах мира до некоторой степени были скомпрометированы своими контактами с КГБ и ГРУ, и советская разведка всегда настаивала на том, чтобы агент, являвшийся членом коммунистической партии, вышел из нее и порвал все связи с соратниками.

Если кандидат в агенты проходил такой первичный отбор, начинался второй этап работы с ним — изучение и проверка. Целенаправленно собиралась любая информация о кандидате: например, изучались публикации в прессе и справочники, другим агентам ставилась задача получить любую информацию о кандидате путем привлечения своих ресурсов, источников и связей. ГРУ могло даже установить за ним скрытое наблюдение, чтобы собрать дополнительные данные о его личной жизни (иногда это дает очень хорошие результаты). Человек еще ничего не знал о ГРУ и даже не подозревал о его существовании, он еще не контактировал с офицерами или агентами советской военной разведки, но само ГРУ уже знало о нем очень и очень много.

Затем ГРУ переходило к этапу разработки кандидата в агенты. Разработка агента заключалась в выборе конкретных мотивов, которые будут использоваться для вербовки этого человека, и их заботливом взращивании, культивировании. Если у кандидата в агенты были какие-нибудь слабости, ГРУ старалось усилить их; если у человека были финансовые проблемы, оно делало все возможное, чтобы эти проблемы увеличились. Если потенциальный агент недоволен политическим режимом в своей стране, ГРУ превращало это неудовольствие в ненависть. Разработка кандидата могла начаться уже после установления знакомства с ним.

Весь процесс, от начала поиска подходящих кандидатов до завершения разработки, обычно занимал не меньше года, и только после этого приступали к вербовке.

3

Джозеф Редьярд Киплинг дал всем разведчикам ключ к успеху в своей бессмертной «Книге джунглей». Нужно просто сказать тому, кого вербуешь:«Мы с тобой одной крови, ты и я.»

Лейбористы ненавидят консерваторов. Надо сказать эти заветные слова лейбористу, и ты станешь его другом.

Те же слова нужно сказать консерватору.

И фашисту.

И антифашисту.

Мы живем в джунглях. Человек человеку — волк. И каждому в этом страшном мире нужна поддержка. Каждый человек ищет родственную душу. Так покажи ему, что он такую душу нашел. Желание найти родственную душу, тайное или явное, — универсальный мотив, который можно использовать в любой вербовке.

У каждого человека есть проблемы, у каждого есть неудовлетворенные потребности. Их надо выявить. Для этого надо заставить человека говорить о себе. Это легко. Он к этому готов. Проблема не в нем, а в нас. Говорить готовы все. Беда в том, что некому слушать. Никто никого не слушает оттого, что все остальные люди на нашей маленькой планете болтают только о себе.

Искусство вербовки во многом основано на умении поддакивать, сочувственно качая головой. Дельный совет всем представителям мужского пола: вы хотите соблазнить женщину, выслушайте ее жалобы. Разведчик использует тот же примем. Разница небольшая: во взаимоотношениях полов соблазнение сексуальное, а в разведке — деловое.

Но метод тот же.

У каждого человека есть нечто такое, что ему очень дорого, есть какой-то интерес в жизни. Один собирает марки, другой — монеты, один любит читать научную фантастику, про полеты на далекие планеты, другой — мемуары про войну, один строит модели самолетов, другой — модели броненосцев времен Русско-японской войны. Если ты вербуешь того, кто собирает марки, тоже начинай их собирать! Если на уме у потенциального агента только футбол, стань фанатом футбола. Конечно, он знает больше, чем ты. Ничего страшного: если знает больше, пусть рассказывает. А ты слушай. Твоя работа: чужие мысли, чужие интересы и желания не просто выдавать за свои, но сделать их своими.

Хобби, потребность или мотив выявляются достаточно быстро. Увлеченный человек думает только о своем увлечении и говорит только об этом. Задача разведчика — выслушать, а потом сказать, что крови-то мы одной.

Ты и я.

4

Вербовка выполнялась двумя способами: прямой постановкой вербовочного предложения или постепенным втягиванием. Как в жизни. Да вы и сами знаете! Вы наверняка вербовали и постепенным втягиванием, и прямой постановкой предложения. Не всегда получалось, но вы пробовали оба способа, не так ли?

Вербовка путем прямой постановки вербовочного предложения (на жаргоне разведчиков — «любовь с первого взгляда») — высший класс работы добывающего офицера. ГРУ мог разрешить резиденту проводить вербовку таким способом, только если он предоставил серьезные аргументы в его пользу, ибо такая вербовка была связана с высоким риском. Разумеется, вербовочное предложение делалось только после тайного изучения и разработки кандидата в агенты, которые продолжались многие месяцы.

Вербовка путем прямой постановки вербовочного предложения имела несколько несомненных преимуществ. Прежде всего, контакт с будущим агентом в этом случае происходил лишь однажды, в отличие от многочисленных встреч на протяжении многих месяцев, имевших место при вербовке путем постепенного втягивания. После этого первого контакта завербованный агент сам принимал меры по обеспечению собственной безопасности. Он никогда не рассказывал об этом контакте своей жене или лишь мимоходом говорил ей о том, что среди его приятелей-коллекционеров есть советский военный атташе, который тоже собирает почтовые марки.

В случае вербовки путем постепенного втягивания кандидат в агенты мог рассказывать о своих контактах с советскими дипломатами очень широкому кругу людей. Он еще не почувствовал смертельную хватку ГРУ, еще не понял, чего от него хотят на самом деле. Он еще живет иллюзиями и, конечно, не будет скрывать дружбу с такими интересными и приятными людьми. Однако, несмотря на свои недостатки, именно метод постепенного втягивания использовался для вербовки агентов чаще всего. Основная причина состояла в том, что ГРУ в большинстве случаев не могло собрать достаточно информации о кандидате без знакомства с ним, и поэтому не имело возможности как следует подготовить его к вербовке. В большинстве случаев необходимо было установить с кандидатом в агенты непосредственный контакт и использовать каждую встречу с ним для изучения мотивов потенциального агента и его разработки.

Установив контакт с кандидатом в агенты, добывающий офицер старался всеми возможными способами скрывать свои связи с ним от остального мира — от полиции, от друзей и знакомых этого человека и от его соотечественников в целом. Единственными людьми, которые знали работе с потенциальным агентом, были резидент, заместитель резидента, шифровальщик и начальство в ГРУ. С самого начала добывающий офицер проводил встречи с кандидатом в агенты в малоизвестных и мало посещаемых ресторанах, кафе или барах, расположенных далеко от места жительства и места работы кандидата. Он старался организовать все таким образом, чтобы кандидат не звонил ему в посольство или домой и не посещал советские дипломатические представительства или иные официальные учреждения, равно как и места, где любят бывать советские дипломаты и сотрудники этих учреждений; он отклонял приглашения познакомиться с членами семьи кандидата в агенты или прийти к нему в гости. Для этого офицер ГРУ мог сослаться на то, что его редко можно найти по рабочему телефону или что этот телефон всегда занят, и по нему трудно дозвониться, а на домашний телефон лучше не звонить, потому что в семье есть маленький ребенок, который плохо спит. (При этом, чтобы произвести впечатление серьезного человека, офицер должен был дать кандидату в агенты свою визитную карточку с номерами телефонов, а не скрывать эти номера.)

После закрепления знакомства с потенциальным агентом офицер ГРУ должен был сделать каждую следующую встречу с ним максимально интересной и полезной для этого человека. (Разумеется, офицер при этом по-прежнему не раскрывал своей принадлежности к советской военной разведке.) Например, если потенциальный агент коллекционировал почтовые марки, офицер мог обмениваться с ним марками и при таком обмене, по незнанию или из дружеского расположения, уступить ему какую-нибудь очень ценную марку из своей коллекции. Потом офицер мог попросить кандидата в агенты оказать ему, советскому дипломату, какую-нибудь небольшую услугу, вполне невинную и совершенно необременительную для кандидата, и очень щедро заплатить за нее. Очень важно, чтобы на этом этапе будущий агент привык к тому, что новый знакомый время от времени просит его о каких-нибудь услугах, и кандидат аккуратно их оказывает — иными словами, сформировать и закрепить у будущего агента ту модель поведения, которая должна возникнуть в его отношениях с офицером ГРУ в результате вербовки. При этом само содержание просьбы или услуги было не слишком важно. Добывающий офицер мог попросить кандидата в агенты получать на свой адрес и затем передавать ему личные письма, якобы написанные любовницей, или купить и передать офицеру полный комплект каких-нибудь телефонных справочников, словно тот не знал, где и как их можно найти.

Постепенно задачи усложнялись, а вознаграждение за их выполнение росло. Например, офицер ГРУ просил будущего агента выписать для него какие-нибудь специализированные журналы или книги, отсутствовавшие в свободной продаже и распространявшиеся только по подписке, или предлагал кандидату в агенты подробно рассказать о коллегах по работе. Зачастую вербовочное предложение так никогда и не делалось, поскольку кандидат постепенно становился агентом ГРУ, даже не сознавая этого в полной мере. Иногда агент думал, что таким образом он просто делает свой маленький бизнес и получает дополнительный заработок, выполняя просьбы хорошего друга. Однако в один прекрасный день он с удивлением обнаруживал, что уже не может уклониться от оказания таких услуг, что пути назад больше нет, и он глубоко увяз в шпионской работе.

После того, как агент осознавал это — самостоятельно или с подачи ГРУ, которое объяснило ему правила игры, — начинался новый этап их отношений. Агенту ставили более серьезные задачи, при этом постепенно снижая оплату за их выполнение под предлогом заботы о его безопасности — например, агенту объясняли, что слишком высокие доходы от непонятных источников якобы обязательно привлекут внимание контрразведки, его раскроют и посадят за шпионаж. Что мог сделать агент в такой ситуации? Объявить забастовку? Деваться было некуда, приходилось продолжать работу.

5

В ГРУ использовался еще один типичный метод вербовки агентов, который, возможно, был наиболее эффективным и безопасным. Он получил широкое распространение в первое десятилетие после Второй мировой войны и, как мне кажется, не применялся в КГБ. Область его применения была очень ограниченной: метод можно было использовать только на международных выставках и только против владельцев небольших фирм, производивших детали, комплектующие, узлы и материалы для военной промышленности западных стран. Несмотря на множество ограничений, включая невозможность завербовать таким способом высокопоставленных военных, их секретарей и адъютантов, и полную непригодность для нелегалов, этот метод давал отличные результаты. Он был очень похож на метод прямой постановки вербовочного предложения, но отличался отсутствием этапов длительного поиска, изучения и разработки кандидата в агенты. Этот метод я описал в романе «Аквариум».

Перед открытием какой-нибудь специализированной выставки — это могла быть выставка военной электроники, вооружений или военных технологий, конференция по судостроению или двигателестроению, авиационное шоу и тому подобные мероприятия, ежегодно проходившие десятками и сотнями, — в ближайшую резидентуру ГРУ приезжала делегация советских ученых и инженеров со списком того, что могло представлять интерес для советских вооруженных сил и советской военной промышленности по тематике выставки. Члены делегации, конечно, знали, что экспонаты выставки, имевшие военное или двойное назначение (а таких было большинство), категорически запрещалось продавать Советскому Союзу и странам Восточного блока. И тем не менее члены делегации приезжали на выставку с чемоданами, набитыми валютой, и правом тратить эту валюту по своему усмотрению — эти расходы были заранее согласованы с высоким начальством в Москве.

Советская делегация посещала стенды больших корпораций — но лишь для того, чтобы скрыть свои истинные цели. На каждом из этих стендов работало множество сотрудников, но любой из них (или даже все они) мог быть сотрудниками службы безопасности корпорации или агентами местной контрразведки, или по меньшей мере были проинструктированы ими. На самом деле членов советской делегации интересовали лишь стенды небольших фирм, на которых в большинстве случаев работали владельцы или директора таких компаний. Советские ученые и инженеры, выдавая себя за официальных лиц советской делегации, беседовали с ними, а офицеры местной резидентуры ГРУ играли роль переводчиков. Ученые и инженеры выступали в качестве экспертов: во время беседы они должны были оценить подлинность образцов, убедиться, что это именно то, что им нужно, и сообщить об этом офицеру ГРУ, который затем проводил вербовку.

— Неужели вам действительно запрещено продавать этот прибор Советскому Союзу? О-о-о, как жаль! Ничего не поделаешь, но все же скажите, пожалуйста, сколько он стоит? Всего двадцать тысяч долларов? Как дешево! Мы бы за-платили за этот прибор в двадцать раз больше! Очень жаль, что вы не можете его продать.

Подобные реплики произносились непринужденно, как бы невзначай, и затем разговор быстро переводили на другую тему. Через несколько минут члены советской делегации вежливо прощались и уходили к другому стенду, а переводчик задерживался на несколько секунд и с самым беззаботным и невинным видом говорил своему собеседнику:

— Очень рад нашей встрече! Почему бы нам не продолжить наш разговор за ужином сегодня вечером? Нет? Вы заняты? Очень жаль. Большое спасибо. Было очень приятно с вами познакомиться.

И все. Ничего противозаконного, только короткая дружеская беседа. Члены советской делегации никому ничего не предлагали. Они ни о чем не просили и ничего не требовали. Они просто интересовались.

Тем временем члены делегации продолжали осмотр стендов. Выставки были огромными: просторные павильоны, сотни фирм, очень длинный список нужных экспонатов. Еще один стенд, еще одна фирма, тот же результат, но это неважно. Еще не все потеряно. Впереди еще много стендов.

— Сколько стоит этот агрегат? Двадцать пять тысяч? Всего двадцать пять тысяч долларов? Мы дали бы за него полмиллиона. Очень жаль, что вы нам его не продадите.

Делегация уходит. Переводчик задерживается на несколько секунд.

— Можно пригласить вас на ужин в ресторане сегодня вечером?

— Не думаю, что это хорошая идея. Мы едва знаем друг друга…

А в глазах собеседника — искорка интереса.

Вот и все. Вербовка проведена. Члены советской делегации продолжают осмотр выставки. Подключились новые переводчики, до этого сидевшие в баре и потягивавшие мартини в ожидании своей очереди. Выставка огромная. Сотни фирм и тысячи экспонатов еще не отработаны. В списке нужных экспонатов осталось еще много пунктов.

Расчеты ГРУ неизменно оправдывались. Владелец маленькой фирмы, даже очень успешной, понимал, что рынок непредсказуем, и он может в любой момент потерять заказчиков. Поэтому, когда он получал предложение продать свою продукцию по цене в пятнадцать-двадцать раз дороже самой высокой цены, по которой ее приобретают военные его страны или ее союзников, он говорил себе, что в худшем случае речь идет о промышленном шпионаже, который в некоторых странах даже не является уголовным преступлением. С самого начала он понимал, чего от него хотят, и тщательно взвешивал последствия и риски своего поступка. Если он продаст образец своей продукции вопреки запрету, то легко сможет скрыть факт этой сделки от властей, как и полученные деньги. Единственное, чего он не учитывал — жадность ГРУ и ее волчью хватку. Он думал, что полностью контролировал ситуацию и был волен распоряжаться своей продукцией по своему усмотрению, но это было глубочайшим заблуждением. Купив первый образец или комплект технической документации по явно завышенной цене, ГРУ сажало такого человека на крючок, а затем предлагало ему более низкие цены и, наконец, начинало диктовать их.

Вы можете возразить, что все серьезные технологические и военные секреты находятся в руках крупных компаний и правительственных организаций, но в диверсифицированной либеральной экономике западных стран это было не совсем так. Очень часто советских конструкторов интересовала не целая ракета или самолет, а лишь его часть — двигатель, система управления или определенный агрегат или узел (это могла быть вовсе не самая главная часть изделия, а какая-нибудь прокладка, клапан, специальное покрытие или нечто подобное) — а эти комплектующие в большинстве случаев производили независимые подрядчики, небольшие специализированные компании. И, конечно, интерес к вербовке агентов в маленьких фирмах не означал, что ГРУ не проникало в крупные корпорации. Вовсе нет. Более того, когда владельца небольшой фирмы по производству комплектующих полностью выдаивали, его — теперь уже как действующего агента ГРУ — вынуждали заниматься поиском и вербовкой агентов в больших компаниях, которые работали на зарубежные вооруженные силы и поставщиком которых он являлся.

6

Идеологический мотив был самым важным из всех мотивов вербовки. Большой удачей советской военной стратегической разведки был выход на каких-нибудь борцов — борцов с кем угодно и чем угодно, лишь бы они горели желанием что-нибудь громить, что-нибудь взрывать и кого-нибудь убивать ради всеобщей справедливости, соблюдения прав насекомых, борьбы за экологию и любой другой высокой цели. Таких борцов прикармливали, снабжали оружием и деньгами и использовали в своих целях — например, в региональных конфликтах. Пароль был все тот же: мы с тобой одной крови, ты и я.

В 1968 году в Западной Германии была основана леворадикальная террористическая организация «Фракция Красной Армии» (нем. Rote Armee Fraktion, RAF). Организация действовала 30 лет до момента самороспуска 20 апреля 1998 года. Ее члены считали, что мир несправедлив. Ради справедливости они убивали, грабили банки, взрывали дома и магазины, похищали людей. Ради справедливости они были готовы идти на смерть: каждый из них мог быть убит в перестрелке. Террористов RAF негласно поддерживало Министерство государственной безопасности ГДР (Штази) — помогало деньгами, оказывало помощь в организации боевых акций, организовывало переезд некоторых членов РАФ в ГДР, где они жили под чужими именами. Люди такого типа — золотой фонд вербовочной базы для любой разведки.

Еще пример. Во время Второй мировой войны в Германии действовали мощные разведывательные структуры как по линии НКГБ, так и по линии ГРУ. Тех немцев, которые работали на Советский Союз, гитлеровцы выявляли и арестовывали. После чудовищных пыток мужчин вешали, женщинам резали головы на гильотине. Агенты знали, что им грозило, но все равно шли на огромный риск. Никакими бочками варенья такое самопожертвование купить нельзя.

Люди с твердыми убеждениями — стальной каркас военной разведки. Задача разведчика — найти этих убежденных людей. Неважно, в чем заключаются их убеждения. Главное, чтобы они были твердыми. Главное, чтобы люди за свои убеждения были готовы идти на что угодно. Таких людей легко вербовать, под них легко подстроиться, на них можно опереться, их легко использоваться в своих целях.

Интересным примером, иллюстрирующим особенности вербовки таких агентов и работы с ними, может служить следующая история. В период между двумя мировыми войнами вербовать агентов для работы на Советский Союз было несложно. Мир был предельно поляризован, коммунисты объявили войну капиталистам. Благодаря Коминтерну сотни коммунистов из самых разных стран мира становились советскими секретными агентами. ГРУ^[15]требовало от таких агентов публично заявить о разочаровании в марксистско-ленинской идеологии и о выходе из местной коммунистической партии, в которой они состояли. Большинство агентов выполняло это требование без возражений — в конце концов, это была лишь игра, маскировка, военная хитрость, чтобы победить классовых врагов. Однако иногда ГРУ сталкивалось с твердыми, убежденными коммунистами, которые отказывались это делать. Одна агентурная группа в Германии согласилась работать с ГРУ только при одном условии: если членов группы в полном составе примут во Всесоюзную коммунистическую партию большевиков.

Выполнить это требование было несложно, а группа работала настолько успешно, что ГРУ не хотело ее терять, поэтому специалисты ГРУ по подделке документов оформили десяток партбилетов на членов группы и переслали их в резидентуру, работавшую с этими агентами. На очередной встрече с руководителем группы офицер советской военной разведки, работавший под дипломатическим прикрытием в советском посольстве в Берлине, сообщил ему, что требование удовлетворено, и продемонстрировал новенькие партийные билеты. Он поздравил руководителя группы со вступлением в ВКП(б) и сказал, что в виде исключения немецкие коммунисты были приняты в члены партии без прохождения обязательного кандидатского стажа. Более того, товарищ Сталин как генеральный секретарь ВКП(б) лично подписал партийные билеты. Партбилеты, разумеется, пока будут храниться в Центральном Комитете партии.

После этой встречи группа стала работать вдвое лучше. Каждому из агентов причиталось вознаграждение за работу на военную разведку, но члены группы отказались брать эти деньги, — напротив, через руководителя группы они стали передавать советскому офицеру деньги для оплаты партийных взносов, а также все документы, подтверждающие правильность расчета сумм взносов, включая справки о доходах и ведомости заработной платы. Все это делалось с немецкой пунктуальностью и отнимало много времени на встречах, но группа работала очень продуктивно, и никто не хотел задеть их чувства.

Спустя некоторое время гестапо вышло на след группы, и всех членов группы эвакуировали в Австрию, затем в Швейцарию и, наконец, через Францию в Испанию, где тогда шла гражданская война. Из Испании агентов вывезли в Москву. В столице первого в мире государства рабочих и крестьян их ждало жестокое разочарование: советские партийные чиновники ничего не знали о выданных агентам партийных билетах и об их членстве в ВКП(б): «принимая» агентов «в партию», ГРУ не рассчитывало, что они когда-нибудь окажутся в Советском Союзе, и легко пошло на подлог. Агенты объявили голодовку и потребовали встречи с высшим руководством военной разведки. Такая встреча состоялась, и руководство ГРУ, объяснив произошедшее «ужасной ошибкой», сделало все возможное, чтобы у немцев приняли заявления о вступлении в партию и рассмотрели их, — конечно, после прохождения кандидатского стажа.

Случай был исключительным, и поэтому заявления бывших агентов о приеме в партию рассматривались на самом верху — в Центральном Комитете. Естественно, там их спросили, состояли ли они когда-нибудь в рядах коммунистической партии, и если да, то почему вышли из нее. Убежденные немецкие коммунисты рассказали все как на духу: да, были членами Коммунистической партии Германии, но, следуя рекомендациям товарищей из военной разведки, порвали все связи с партией, со скандалом вышли из нее и сожгли свои партийные билеты.

В Советском Союзе уничтожение партийного билета считалось величайшим грехом. Даже утеря партбилета или небрежное обращение с ним могли навсегда разрушить карьеру человека и превратить его жизнь в кошмар (вспомните анекдот о том, как на международном фестивале фильмов ужасов первый приз получила советская кинолента «Потеря партбилета»). Центральный Комитет с негодованием отклонил заявления бывших агентов. Немцы снова объявили голодовку и на этот раз потребовали встречи с товарищем Сталиным. В этот момент помощь в урегулировании щекотливой ситуации Центральному Комитету предложил НКВД. ГРУ не могло допустить, чтобы его агенты оказались в руках чекистов, и поэтому ему пришлось вмешаться. В результате бывшие агенты оказались в застенках ГРУ

Тем временем политическая ситуация в Европе резко изменилась. Гитлер стал лучшим другом товарища Сталина. В благодарность за помощь и поддержку Германия готова была продать Советскому Союзу образцы самых современных немецких военных самолетов, в том числе совершенно секретные образцы истребителя Messerschmitt Bf.109, бомбардировщиков Ju 87^[16], Ju 88, Do 217, He 111 и даже Messerschmitt Bf.110. В качестве ответной услуги Гитлер попросил Сталина отдать ему немецких коммунистов, получивших политическое убежище в Советском Союзе.

Расчет Гитлера был прост. Война была неминуема, но фюрер был уверен, что русские не смогут скопировать образцы полученной техники за короткое предвоенное время, в то время как Германия получит головы своих политических врагов. Сталин тоже считал, что заключил выгодную сделку. Теперь, когда Гитлер пришел к власти, Сталин не нуждался в немецких коммунистах и был рад отдать их головы в обмен на образцы лучших немецких самолетов. Среди тех, кого решили обменять на немецкие самолеты, были не только простые коммунисты, но и члены Центрального Комитета и Политбюро Коммунистической партии Германии, а также редакторы партийных газет. Всех этих людей Сталин не стал передавать Германии; вместо этого он пригласил сотрудников гестапо приехать в СССР, чтобы расстрелять немецких коммунистов на одном из подмосковных полигонов.

Однако бывших агентов ГРУ не включили в число тех, кого Сталин готов был отдать палачам из гестапо: агенты слишком много знали. Посольство Германии в Москве было проинформировано, что все они погибли в Испании, и ни один не смог добраться до Москвы. Немцы не стали спорить, но предложили за ту же цену дополнительно передать Сталину еще один самолет, если каким-нибудь чудесным образом этих агентов все же удастся «найти». К несчастью, бывшие агенты ничего не знали об этих переговорах, и снова объявили голодовку, что и решило их судьбу. Советская сторона признала, что бывшие агенты находятся в Москве, и предложила компромиссное решение: сотрудники гестапо могли расстрелять их в Советском Союзе, не допрашивая. Казнь произошла под огромными угольными бункерами Каширской электростанции. Гестаповцы идентифицировали каждого человека, фотографировали его и затем расстреливали. Звуки выстрелов глушили громкие затяжные гудки паровозов. Тела казненных сожгли в печах электростанции.

В этой истории немецкие агенты совершили три типичные ошибки. Они поверили обещаниям ГРУ, они слишком настаивали на выполнении этих обещаний, и они не приняли в расчет тот факт, что ГРУ всегда действовало предельно прагматично: каким бы хорошим ни был агент, ГРУ предавало и продавало его без малейших колебаний, если выгоды от этого шага превышали потери и перекрывали возможные негативные последствия.

7

Самые лучшие возможности вербовки были, понятно, у нелегалов. Ибо разведчик, который действовал под прикрытием, вербовал от имени Советского Союза, а нелегал имел возможность прикидываться кем угодно и вербовать от имени кого угодно.

Нелегалы ГРУ использовали первые два основных метода вербовки. Нелегалам было проще искать подходящих кандидатов в агенты, наблюдать за ними и изучать их. Поскольку агенты-нелегалы часто выдавали себя за респектабельных бизнесменов, они легко вступали в контакт с владельцами и директорами зарубежных компаний, работавших на оборонную промышленность, предлагая выгодные сделки, постепенно вовлекали этих людей в агентурную работу, и те в конце концов становились агентами ГРУ. Было и другое очень важное обстоятельство. Нелегалы практически никогда не вербовали агентов от имени советской военной разведки; вся их работа и сама жизнь состояла в том, чтобы выдавать себя за кого-то другого, и вербовка не была исключением. Вербовка, совершенная не от имени Советского Союза, называлась темной, и у нелегалов, в отличие от обычных добывающих офицеров ГРУ, были неограниченные возможности по проведению темных вербовок. В Японии, например, нелегал при вербовке агента мог выдавать себя за американца, занимающегося промышленным шпионажем, в Северной Ирландии — за представителя террористической организации, борющейся за независимость этой территории от Великобритании, в арабских странах — за представителя какой-нибудь антисионистской организации. В странах с авторитарными, тоталитарными и диктаторскими режимами нелегалы вербовали людей от имени антиправительственных организаций, ведущих подпольную борьбу против тирании; в многонациональных странах они могли выдавать себя за сторонников какого-нибудь сепаратистского движения.

Все, что было нужно сделать нелегалу для такого «перевоплощения» — изучить основные политические взгляды сторонников любой из этих организаций или движений и выдать их за собственные убеждения, и тогда вербовка проходила быстро, легко и без проблем. «Мы — представители освободительной армии (или красной бригады, или Союза национальной обороны, или движения за независимость). Не могли бы вы помочь нам в нашей борьбе? Если вы откажетесь, убедительно просим вас хранить факт нашей встречи в строжайшей тайне даже от самых близких вам людей.»

В любом из этих случаев кандидат в агенты вербовался от имени той организации, которой он симпатизировал; уже сама возможность оказать содействие единомышленникам была для него наградой, и всю оставшуюся жизнь такой человек в тайне от других считал себя революционером-под-польщиком, защищавшим свои идеалы, даже не подозревая о существовании ГРУ и его агентов-нелегалов. Такой агент считал себя избранным: он очень гордился тем, что именно ему доверили работу, законспирированную настолько глубоко, что он не имел права рассказать о ней даже самым близким своим единомышленникам.

Еще один пример. В ходе Второй мировой войны в высших эшелонах командного состава германской армии было достаточно офицеров, которые ненавидели Гитлера и его режим. Дело дошло до покушения на Гитлера 20 июля 1944 года. Покушение было организовано германскими офицерами и генералами. Оно оказалось неудачным. В таких делах все зависит от мелочей. Совещания обычно проходили в подземном бетонном бункере. Взрыв в ограниченном замкнутом пространстве убил бы всех присутствующих. Но в июле стояла жара. Совещание перенесли в легкую деревянную постройку наподобие барака с широкими окнами.

В отличие от бетонных стен и перекрытий бункера, окна барака не удерживали энергию взрывной волны. Она выбила окна, убила и ранила несколько человек. Но Гитлер остался жив.

К этому заговору советская разведка никакого отношения не имела. Смерть Гитлера была крайне невыгодна Сталину. Если бы Гитлер в тот момент был убит, то к власти в Германии пришли бы другие люди, и вожди США и Великобритании могли бы договориться с ними о прекращении войны. Война могла прекратиться на самом интересном месте. Свидетельствует генерал-лейтенант Зигфрид Вестфаль:

В течение лета и осени 1944 года немецкую армию постигло величайшее в ее истории поражение, превзошедшее даже сталинградское. 22 июня русские перешли в наступление на фронте группы армий «Центр»… Эта группа армий была уничтожена. В связи с разгромом группы армий «Центр» в Прибалтике оказалась отрезанной группа армий «Север». (Вестфаль 3., Крейпе В., Блюментрит Г. и др. Роковые решения. Пер. с нем. М: Во-ениздат, 1958. С. 257–258.)

Свидетельствует генерал-полковник Гейнц Гудериан:

Разгром начался 22 июня. В первый день 25 немецких дивизий попросту исчезли… Не только группа армий «Центр», но и группа армий «Север» попала в катастрофу. (Guderian Н. Panzer Leader. London: Futura, 1979. С. 352.)

Свидетельствует генерал-майор Фридрих Вильгельм фон Меллентин:

22 июня русские праздновали третью годовщину нашего вторжения в Россию грандиозным наступлением четырех фронтов в составе 146 стрелковых дивизий и 43 танковых бригад… Эта операция была одним из самых грандиозных событий войны, по своему размаху и значению несравнимо более важным, чем высадка союзников в Нормандии. С1 июня по 31 августа 1944 года потери германских войск на Западном фронте составляли 293802 человека, на Восточном за тот же период — 916860 человек. (Mellenthin F. W. von. Panzer Battles. London, 1955. C. 339.)

Три года Красная Армия теряла миллионы своих бойцов ради этого момента. И вот он наступил. Немцев погнали. Представляете, как был бы опечален товарищ Сталин, если бы в этот исторический момент Гитлер был убит, а лидеры Запада начали переговоры с новыми правителями Германии о прекращении боевых действий на Западном фронте.

Так вот, недовольных в среде германских генералов хватало и помимо тех, кто прямо участвовал в заговоре против Гитлера. Задача разведки заключалась в том, чтобы найти таких людей. Их находили, но было ясно, что на контакт с коммунистами германские аристократы никогда не пойдут. Потому нелегалы советской военной разведки выдавали себя за британцев или за кого-нибудь еще, кто якобы работал в интересах Британии. И звучала магическая фраза: «Мы с тобой одной крови…»

8

Нужно признать, что вербовка — это не наука. Это искусство. Теорию знать надо, однако врожденный талант невозможно заменить никакой дополнительной подготовкой. Один человек родился Бонапартом, другой — Моцартом, третий — Байроном, а четвертый — великим разведчиком.

Я знал одного парня, который подружился с интересовавшим ГРУ иностранцем, обожавшим экстремальные виды спорта, и постоянно бросал ему вызов: давай сплавимся по бурной реке, прыгнем в воду вон с той скалы, в лютый мороз два дня и две ночи будем идти на лыжах сквозь скандинавскую тайгу. Однажды наш парень позвал этого человека подняться с ним на одну известную и труднодоступную горную вершину. Восхождение было трудным и рискованным, тем более для группы из двух человек.

Они взошли на вершину. Перед ними открылась картина, которую миллиарды людишек, копошащихся внизу, никогда не увидят. Представьте себе, что испытывал тот иностранец, глядя на мир с высоты нескольких тысяч метров. Эти чувства прекрасно описал Высоцкий в своей «Песне о друге»:

Если шел за тобой, как в бой,

На вершине стоял хмельной…

И там, на вершине, когда обоих переполнял восторг, наш парень неожиданно и просто пригласил этого человека в советскую военную стратегическую разведку.

9

Чекисты десятилетиями вдалбливали в сознание каждого советского человека мысль о том, что если совершишь в жизни какую-нибудь большую ошибку, и о ней узнает вражеская разведка, то враги попытаются тебя шантажировать, чтобы завербовать. И следовал вывод: веди себя хорошо, а уж если совершил ошибку, постучись в КГБ и признайся.

В шпионских фильмах нам не раз демонстрировали шантаж в качестве метода вербовки. Про другие разведки не скажу, но в ГРУ шантаж не то чтобы был запрещен, но, мягко говоря, не приветствовался.

Меня этот вопрос заинтересовал давно. Однажды я задал его своему учителю, матерому волку агентурного добывания.

Он ответил вопросом на вопрос. Его вопрос был грубым и, как мне казалось, совсем не по делу: ты сколько женщин в своей жизни изнасиловал?

Отвечаю ему, что без изнасилований как-то обходился, все больше по взаимному согласию.

На это он заявил, что доблестная советская военная стратегическая разведка не дурнее меня. Шантаж равнозначен изнасилованию. Изнасилование опасно и неэффективно: объект изнасилования может тебе морду когтями исцарапать или откусить что-нибудь: шуму много, толку мало.

Короче говоря, если вербуешь, используя шантаж, тот, кого вербуешь, будет тебя крепко ненавидеть. И нагадит тебе при первой же возможности. Шантаж действует только против слабых людей. Сильного с помощью шантажа не завербуешь, а слабые ГРУ не нужны.

Отдельно надо сказать об использовании алкоголя для вербовки. В КГБ этот метод использовался широко.

Но не в ГРУ.

В главе 27 «Великий военный разведчик товарищ Сталин» я еще коснусь этой темы, рассказывая о Ялтинской конференции. На этой конференции Сталин пьянку использовал широко и умело, но не для вербовки. В 1945 году в Ялте у Сталина была другая задача. Ему не надо было вербовать клиентов для работы на долгие годы. Сталину надо было всего лишь заставить господ Рузвельта и Чёрчилля поставить подписи под нужными документами. Для решения такой задачи веселое спаивание вполне годилось.

Но спаивание совершенно не подходит в ситуации, когда нам надо завербовать человека для многолетней работы.

Мой мудрый учитель всегда проводил параллели между вербовкой агентуры и взаимоотношениями мужчины и женщины.

Я ему: в кино напоят и вербуют.

Он мне: фильмы эти чекисты заказывают. В фильмах показывают их методы работы, показывают то, что им нравится. Но ты же не хочешь быть похожим на чекиста! Методы их грязные и предельно неэффективные. Вот тебе ситуация: напоил девушку и воспользовался. Ну и какая после того любовь? Да она тебя всю жизнь ненавидеть будет. Почему разведка КГБ менее успешна, чем разведка ГРУ? Да потому, что они пытаются использовать самые низменные человеческие страсти. Не иди на поводу гэбучей пропаганды. Ищи нечто такое, что близко и дорого твоему будущему агенту. Напоить и воспользоваться — не наш путь. Напоить и воспользоваться — ничем не лучше шантажа. Оставь эти методы гэбухе.

Заставить человека работать на ГРУ с помощью запугивания или грубого обмана — значит сделать его холопом. Ничего хорошего из этого получиться не может, и дело здесь вовсе не в моральных принципах (о них никто в ГРУ не думал), а в голом прагматизме: тупое запугивание и грубый обман в отношении тех людей, которыми интересовалось ГРУ, не работали или работали плохо. Если такой человек смирится со своим положением холопа, то производительность его труда будет крайне низкой. Если же в глубине души с положением холопа он не смирится, то при первой же возможности из рабства вырвется.

Именно так чекисты строили отношения не только с отдельными людьми, но и с целыми странами, пытаясь превратить их в своих холопов — в первую очередь с населением собственной страны. Чекисты считали, что их методы работы с населением СССР приносили успех — именно поэтому они неизменно пытались использовать эти методы за пределами страны. При первой возможности все покоренные Советским Союзом страны вырвались из-под его контроля, а сам Советский Союз рассыпался.

Превращение людей в рабов с помощью алкоголя в массовом порядке использовалось только в самом СССР

10

Большинство россиян несчастны оттого, что разучились улыбаться — а, может быть, никогда и не умели. Пройдитесь по одной из улиц вашего города, посчитайте встречных, которые вам улыбнутся. Их будет совсем немного.

Умение улыбаться крайне необходимо любому, кто поставил перед собой цель добиться успеха в жизни.

Подчинил иностранца своей воле — улыбнись ему доброй, открытой лучезарной улыбкой Юрия Гагарина.

Подчинив и улыбнувшись, стань для него учителем.

После вербовки агента надо обучить шпионскому ремеслу. Для этого лучше всего вывезти его на нейтральную территорию: пусть едет путешествовать в Аргентину или Индонезию. Пусть живет в хорошем отеле, денег для него у нас хватит. В том отеле его встретит другой отдыхающий, обучит основам профессионального мастерства разведчика, проведет инструктаж по технике безопасности. Шпионское дело нехитрое.

Чудесное место для отдыха — океанский лайнер. Вот тебе билет — расслабляйся. А в соседней каюте — другой отдыхающий. За пару недель он обучит тебя всем тонкостям. Если этого будет мало, зимой встретимся в Альпах на лыжном курорте и подготовку продолжим.

Давно замечено, что обиженные пытаются обидеть, счастливые — осчастливить. В военной разведке успешен только тот, кто счастлив. Задача вербующего и инструктора — вселить в обучаемого ощущение счастья.

Без этого никак.

11

Эта глава о принципах и приемах вербовки была бы неполной без упоминания еще об одной типичной ситуации — когда иностранец сам обращался в советское дипломатическое представительство и предлагал свои услуги в качестве агента, то есть фактически напрашивался на вербовку. Вы удивитесь, но в 1960-х — 1970-х годах советские посольства по всему миру ежегодно получали сотни таких предложений. Все эти люди слышали один и тот же ответ: «Здесь дипломатическое представительство, а не разведывательный центр. Пожалуйста, покиньте здание, иначе мы вызовем полицию». Сотрудникам посольства обычно удавалось выставить такого посетителя за дверь, и до вызова полиции дело не доходило.

Но даже если ГРУ (или КГБ, в чьи обязанность входила охрана посольств) было абсолютно уверено, что посетитель не является молодым журналистом, ищущим материал для сенсационной статьи, или ловкачом, желающим под видом секретных документов впарить советским дипломатам какую-нибудь фальшивку и заработать, то оно, конечно, никак не могло убедиться в том, что пришедший не был агентом вражеских спецслужб, желающим выяснить, кто именно в советском посольстве интересуется чужими секретами. Поэтому всем отвечали одно и то же: «Вы ошиблись адресом. Нас не интересуют подобные предложения». Это вовсе не означало, будто советским дипломатам не было интересно узнать, что именно хотел сообщить или передать посетитель, просто богатый опыт советских спецслужб показывал: человек, который действительно хотел стать агентом и собирался продать что-то стоящее, без лишних слов передавал сотрудникам посольства ценные материалы вместе с указаниями, где его можно найти, и уходил. Иногда, для пущего эффекта, он оставлял приписку: это, мол, только часть тех материалов, которые у меня есть.

Элементарный психологический анализ показывает, что последнее — вероятно, единственный способ убедить ГРУ в том, что напрашивающемуся в агенты человеку можно доверять. В самом деле, если человек, предлагая совершенно неизвестным людям из советского посольства шпионить на СССР, одним этим уже вверил им свою судьбу (ибо в любой стране за шпионаж карают очень строго), то почему бы ему не передать им еще и некоторые документы? Этим он не только гарантированно привлечет к себе их внимание, но и даст им возможность проверить его материалы и согласовать свои действия у руководства. Если же посетитель приносит в посольство некие документы и тут же начинает требовать вознаграждения, это не может не вызвать подозрений у любого нормального человека, который подумает: «Если этот господин сознательно принял решение и решился на такой серьезный шаг, если он действительно готов вверить свою жизнь советской разведке, почему он думает, что мы обманем его и не вернем ему документы, если они нам не нужны? И где гарантия того, что эти документы не окажутся подделкой? Неужели он настолько глуп, что думает, будто мы заплатим ему деньги за документы без проверки их подлинности? Нет, в такие игры мы не играем.»

Такие нежданные гости могут оказаться абсолютно непредсказуемыми, и это хорошо иллюстрируют два случая, которые несколько десятков лет назад произошли в одной и той же резидентуре ГРУ в Западной Германии.

Однажды в советскую военную миссию в Западной Германии, под прикрытием которой работала резидентура ГРУ, пришел американский сержант и передал сотрудникам миссии блок шифровальной машины, которая использовалась на одной из американских военных баз. Сержант заявил, что за определенную сумму он может принести оставшуюся часть устройства, и добавил, что сделает это при условии, что советская военная разведка впоследствии не будет пытаться завербовать его или как-либо принуждать к дальнейшему сотрудничеству. Резидент ГРУ немедленно принял оба предложения. Сержант получил свои деньги и обещание, что ГРУ забудет о нем сразу же после того, как получит другую часть устройства.

Добытая таким образом шифровальная машина (точнее, два ее основных блока) позволила техническим службам ГРУ расшифровать тысячи перехваченных ранее радиограмм, которыми обменивались американские военные и которые до того времени оставались нерасшифрованными. Блоки этой шифровальной машины также позволили изучить систему шифрования, использовавшуюся в армиях США и ее союзников, и на ее основе создать более совершенную советскую систему шифров.

И, конечно, американский сержант был немедленно завербован.

Вторая история случилась несколько лет спустя, когда в ту же советскую военную миссию пришел майор армии США и предложил купить у него американский ядерный артиллерийский снаряд. В качестве доказательства серьезности своих намерений он передал сотрудникам миссии подробные планы складов ядерного оружия в Западной Германии и инструкции по проверке ядерных артиллерийских боеприпасов и их регламентному обслуживанию, не потребовав за них никакой платы. Эти документы сами по себе имели огромную ценность, но главное предложение майора представляло значительно больший интерес. Майор хотел получить за боеприпас значительную сумму денег, и при этом выдвинул одно условие: изучив снаряд, советские военные должны были вернуть его через два месяца.

Через несколько дней специалисты ГРУ подтвердили подлинность и огромную важность полученных документов. Руководство ГРУ приняло решение купить ядерный снаряд и заплатить денежную сумму, которую хотел получить американец. Нескольких самых опытных офицеров резидентуры вызвали в Москву, где они изучили всё, что ГРУ знало об американских ядерных боеприпасах, дабы иметь возможность проверить подлинность изделия. Неделю спустя, темной дождливой ночью, на узкой дороге в лесной глуши остановились два автомобиля. В одном сидел американский майор, в другом — три офицера ГРУ. Еще два советских автомобиля скрытно стояли неподалеку; их водители и пассажиры готовы были в любую минуту прийти на помощь своим товарищам.

Многие не спали этой ночью. В полной боевой готовности дремал у своего телефона советский посол, чтобы по первому сигналу примчаться в лес и от имени Союза Советских Социалистических Республик дать отпор любым проискам врагов, защищая советских военных дипломатов. По приказу Центрального Комитета в полной готовности находились многие высокопоставленные дипломаты из Министерства иностранных дел и корреспонденты ТАСС. Конечно, они не знали, что и где происходит, но уже были готовы объявить миру, что империалисты устроили еще одну наглую провокацию против Советского Союза — соответствующее сообщение ТАСС и заявление Министерства иностранных дел уже были подготовлены.

Но все прошло спокойно и по плану. Советские офицеры тщательно проверили снаряд: они знали, какими примерно должны быть уровень радиоактивности и вес боеприпаса, как должны были выглядеть его серийный номер и маркировка. Все было в порядке. С помощью американского майора они перегрузили снаряд в свой автомобиль, передали американцу чемодан, набитый деньгами, и согласовали время и место встречи через два месяца для возвращения снаряда. С того самого момента, когда снаряд оказался в советском автомобиле с дипломатическими номерами, он находился на территории Советского Союза. Полиция могла остановить такой автомобиль, но не имела права обыскивать его: дипломатический иммунитет — штука серьезная. Но в этом случае офицеров никто не остановил, и ранним утром автомобиль благополучно въехал в ворота советской военной миссии.

В тот же день снаряд в контейнере дипломатической почты и под вооруженной охраной самолетом доставили в Москву. Начальник ГРУ позвонил в Центральный Комитет и радостно доложил одному из членов ЦК об успешно проведенной операции.

— Где бомба? — раздался в трубке встревоженный голос.

— Она здесь, у нас, на Хорошёвке.

— В Москве?

— Да.

Член ЦК разразился длинной гневной тирадой, состоявшей в основном из нецензурных бранных слов, смысл которой был таким: «А вдруг этот снаряд взорвется прямо в столице нашей Родины, и Москва превратится в Хиросиму?».

Разрабатывая эту операцию, ГРУ предусмотрело все возможные меры безопасности, и план доставки ядерного боеприпаса был одобрен всеми инстанциями, от Генерального штаба до Центрального Комитета. Однако никто из них не подумал о возможности установки в боеприпасе взрывателя замедленного действия и о том, что такое устройство в один миг могло уничтожить и Центральный Комитет, и его Политбюро, и штаб-квартиры КГБ и ГРУ, и центральные аппараты всех советских министерств и ведомств, и Генеральный штаб, и многие оборонные НИИ и КБ, — иными словами, все, из чего состояла верхушка советской власти на одной шестой части суши. Взрыва одного тактического ядерного боеприпаса в столице было достаточно, чтобы рухнула вся система, потому что вся страна управлялась из Москвы.

Начальник ГРУ молчал. Исключить вероятность такого события он, увы, не мог. О такой возможности подумал один из членов Центрального Комитета, когда снаряд уже находился в Москве.

Вместо ожидаемой награды начальник ГРУ получил предупреждение о неполном служебном соответствии — очень строгое дисциплинарное взыскание, означавшее, что в будущем малейшая ошибка может повлечь за собой снятие с должности. Снаряд был немедленно доставлен из штаб-квартиры ГРУ на Центральный аэродром на Ходын-ском поле, откуда военный транспортный самолет вывез его на советский ядерный полигон на Новой Земле. К счастью, снаряд не взорвался. В то же время не было никакой гарантии, что он не взорвется в процессе разборки, поэтому его разборку проводили на полигоне, в специальном, наскоро построенном ангаре.

Первое же беглое изучение снаряда сразу озадачило советских ученых-ядерщиков: уровень его радиоактивности был выше ожидаемого. После долгих споров снаряд с величайшей осторожностью был разобран, и только тогда ученые обнаружили, что это был не настоящий боеприпас, а его точная копия.

Американский майор со склада ядерных боеприпасов прекрасно об этом знал. Он взял списанный габаритно-весовой эквивалент снаряда, выкрасил его так, как были покрашены настоящие снаряды, нанес маркировку и серийный номер. Внутрь корпуса макета он засунул какие-то радиоактивные отходы — те, что ему удалось достать на базе, — и поэтому не мог отрегулировать уровень радиоактивности настолько, чтобы он точно соответствовал уровню радиоактивности настоящего снаряда, но в этом не было необходимости, потому что во время первой проверки офицеры ГРУ очень приблизительно оценивали радиоактивность изделия. Эти офицеры тоже не получили наград, но и не были наказаны — специальная комиссия Генерального штаба и Центрального Комитета установила, что подделка была выполнена настолько хорошо, что обнаружить подвох при приемке снаряда в полевых условиях было практически невозможно.

Но выводы комиссии не могли утешить ГРУ, и оно организовало поиски американского майора. Первые попытки оказались неудачными: было установлено, что сразу после продажи подделки его перевели в США, и найти его там было нелегко. Очевидно, майор знал о своем переводе и выбрал идеальный момент для совершения сделки. ГРУ продолжило поиски в США и одновременно обратилось в Центральный Комитет за разрешением на убийство майора. Однако Центральный Комитет отклонил этот запрос, справедливо заметив, что майор оказался настолько хитрым, что однажды уже провел ГРУ, и вполне мог сделать это еще раз — с непредсказуемыми последствиями. ГРУ получило приказ забыть о майоре и прекратить его поиски.

Поэтому, когда в советском посольстве появлялся очередной посетитель, предлагавший за баснословную сумму немедленно купить у него документы исключительной важности, офицеры ГРУ всегда вспоминали того американского майора.

Найти настоящего добровольца очень трудно — намного труднее, чем завербовать нового агента, на поиски и разработку которого было потрачено более года. Но настоящие добровольные помощники советской разведки, как бы тепло их ни принимали в советских посольствах, не учитывали одного обстоятельства. Советские добывающие офицеры, прекрасно знакомые с мерзкой реальностью, которая скрывалась за парадным фасадом коммунизма, очень часто чувствовали огромное отвращение к тем, кто добровольно, по собственной инициативе продавался советской разведке. Даже среди тех немногих иностранцев, которые искренне верили в коммунизм, любой добывающий офицер четко проводил различие между агентом, которого он завербовал, используя целый арсенал уловок и хитрых ловушек, и добровольцем.

Вербовка — краеугольный камень агентурной разведки. Взаимоотношения между добывающими офицерами ГРУ строились примерно так, как они строились на войне между летчиками-истребителями — как в большой волчьей стае. Встретились два волка. Посмотрели друг на друга. Принюхались. Оценили друг друга. И у одного волка хвост — вверх, а у второго в тот же момент — вниз, потому как второй по рангу, силе и опыту — младший, и он признаёт превосходство своего старшего серого товарища.

Именно так на войне друг друга оценивали воздушные бойцы:

— Летчик?

— Летчик!

— Истребитель?

— Истребитель!

— Сколько намолотил?

Так было и в ГРУ. Тот, кто не провел ни одной успешной вербовки, разведчиком не считался.

Когда два матерых волка добывания встречались на одной тропе, они не выясняли, сколько звезд на погонах у каждого из них и сколько орденов на груди. Вопрос ставился ребром:

— Вербовал?

— Вербовал.

— Сколько, если не секрет?

И тогда у одного хвост опускался вниз, а у другого гордо взлетал вверх.

⇐ Предыдущая78910111213141516Следующая ⇒

Поделиться: