Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


Григорий Богослов (Григорий Назианзин)



 

(ок. 329 – 390 гг.)

христианский греческий писатель,

поэт и оратор

 

[О недостойных пастырях – своих современниках:] С неумытыми, как говорится, руками, с нечистыми душами берутся за святейшее дело, и прежде, нежели сделались достойными приступить к священству, врываются в святилище, теснятся и толкаются вокруг Святой Трапезы, как бы почитая сей сан не образцом добродетели, а средством к пропитанию, не служением, подлежащим ответственности, но начальством, не дающим отчета.[3367]

 

Все, что делается недобровольно, кроме того, что оно насильственно и не похвально, еще и не прочно.[3368]

 

Мы храбры против самих себя и искусны ко вреду своего здравия.[3369]

 

Одни привыкли пренебрегать вразумлениями, сделанными наедине, но приходят в чувство, если укорять их при многих; другие же при гласности обличений теряют стыд, но их смиряет тайный выговор.[3370]

 

Для ходящего по высоко натянутому канату не безопасно уклоняться в стороны, и малое, по-видимому, уклонение влечет за собою большее, безопасность же его зависит от равновесия.[3371]

 

Все мы благочестивы единственно потому, что осуждаем нечестие других.[3372]

 

Простота неосторожна; человеколюбие не без слабостей; и кто далек от зла, тот всего менее подозревает зло.[3373]

 

Мы ловим грехи друг друга не для тою, чтобы оплакивать их, но чтобы пересудить, не для того, чтобы уврачевать, но чтобы еще уязвить, и раны ближнего иметь оправданием собственных своих недостатков.[3374]

 

Истинно богомудрые и боголюбивые (…) любят общение с добром ради самого добра, не ради почестей, уготованных за гробом. Ибо это уже вторая степень похвальной жизни – делать что-либо из награды воздаяния; и третья – избегать зла по страху наказания.[3375]

 

Тайна спасения – для желающих, а не для насильствуемых.[3376]

 

Все мы бедны и имеем нужду в благодати Божией, хотя и кажется один превосходнее другого, когда измеряем людей малыми мерами.[3377]

 

Если бы кто у нас спросил: что мы чувствуем и чему поклоняемся? – Ответ готов: мы чтим любовь. (…) Почему же мы – чтители любви – так ненавиствуем и сами ненавидимы? Почему мы – чтители мира – немилосердно и непримиримо враждуем? Почему мы – основанные на камне – зыблемся, утвержденные на краеугольном камне – распадаемся, призванные в свете – омрачаемся?[3378]

 

Разве есть определенное местом отечество у меня, для которого отечество везде и нигде?[3379]

 

Божество необходимо будет ограничено, если Оно постигнется мыслью. Ибо и понятие [постижение] есть вид ограничения.[3380]

 

Слово о Боге чем совершеннее, тем непостижимее; ведет к большему числу возражений и самых трудных решений.[3381]

 

Говорить о Боге – великое дело; но гораздо большее – очищать себя для Бога (…). Учить – дело великое, но учиться – дело безопасное.[3382]

 

Мужья были законодателями; поэтому и закон обращен против жен.[3383]

 

Всякий грех есть смерть души.[3384]

 

Бог всегда был, есть и будет, или, лучше сказать, всегда есть; ибо слова: «был и будет» означают деления нашего времени и свойственны естеству преходящему; а Сущий – всегда.[3385]

 

Смерть [установлена] – в пресечение греха, чтобы зло не стало бессмертным.[3386]

 

Закон мученичества таков, чтобы как, щадя гонителей и немощных, не выходить на подвиг самовольно, так, вышедши, не отступать; потому что первое есть дерзость, а последнее – малодушие.[3387]

 

Не должно унижать ученость, как рассуждают о сем некоторые [христиане]; а напротив того, надобно признать глупыми и невеждами тех, которые, держась такого мнения, желали бы всех видеть подобными себе, чтобы в общем недостатке скрыть свой собственный недостаток и избежать обличения в невежестве.[3388]

 

Те, которые преуспели или в делах, оставив слово [красноречие], или в слове, оставив дела, ничем, как мне кажется, не отличаются от одноглазых, которые терпят большой ущерб, когда сами смотрят, и еще больший стыд, когда на них смотрят.[3389]

 

Мысль, не высказывающая себя словом, есть движение оцепеневшего.[3390]

 

Как пламень по истреблении им вещества не сохраняется, но угасает вместе с тем, что горело, так и страсть сия [плотская] не продолжается после того, как увянет воспламенившее ее.[3391]

 

Легче заимствовать порок, нежели передать добродетель.[3392]

 

Учение есть пища и для питающего.[3393]

 

Бог творит все как хочет, а человек – как может.

 

Безумен, кто в богатстве забудет друга.

 

Злой человек и в богатстве живет неправедно.

 

Нам вверен был рай, чтоб насладиться; нам дана была заповедь, чтобы, сохранив ее, заслужить славу, – дана не потому, что Бог не знал будущего, но потому, что Он постановил закон свободы. Мы обольщены, потому что возбудили зависть; пали, потому что преступили закон; постились, потому что не соблюли поста (…). Мы возымели нужду в Боге, воплотившемся и умерщвленном, чтобы нам ожить. С Ним умерли мы, чтобы очиститься; с Ним воскресли, потому что с Ним умерли.[3394]

 

Старайся всякому делать добро, а не себе одному.

 

Не красота всякой женщины – золото, но ум и молчание.

 

Праведная жена – богатство дому и спасенье мужу.

 

Дурная жена в дому подобна злой вьюге.

Добрая жена любит труд и спасает от зла.

 

Пугливый муж пугливые мысли имеет.

 

Мудрым решения ночью приходят.

 

Мужу, в беду попавшему, не сотвори зла – и тебя не постигнет зло.

 

Никто о себе не скажет: я злодей.

 

Лучше смолчать, чем худое молвить.

 

Говорящий плохое – всегда в убытке.

 

Изрекать могут многие – понимают не все.

 

Одного невозможно избыть человеку: стремленья к женщине.

 

Ссоры любящих длятся недолго.

 

Не суди по виду, суди по делам.

 

Не сыскать ни одной жизни, без печали прошедшей.

 

Многих, творящих зло, оправдает их чин.

 

Беседы, долго идущие, пожирают жизнь.

 

Душе израненной доброе слово – лекарство.

 

Григорий Нисский

 

(333—394 гг.)

христианский богослов,

брат Василия Великого

 

Все в Божестве, и Оно во всем.[3395]

 

[Иные] хотя признают верным, что изнемогшее в пороке естество посещено Божественною силою, но с неудовольствием взирают на способ посещения, по незнанию, что всякое устройство тела само по себе имеет равную цену, и ничто содействующее в нем поддержанию жизни не заслуживает осуждения как что-либо нечестивое или дурное. (…) Как прочие органы поддерживают в человеке настоящую жизнь, (…) так родотворные органы имеют промышление о будущем, вводя собою преемство естеству. (…) Ибо не глазом, не слухом, не языком, не другим каким чувственным органом непрерывно продолжается род наш; все это, как сказано, служит для настоящего употребления, а в тех органах соблюдается человечеству бессмертие.[3396]

 

В бессмертном усматривать человеческое, (…) в человеке доведываться Божественного.[3397]

 

Христианство есть подражание Божескому Естеству.[3398]

 

Чем бессловесная жизнь ограждена для самосохранения, то, будучи перенесено в жизнь человеческую, стало страстью. Животные плотоядные охраняются раздражительностью; животных многородящих спасает сластолюбие; животное малосильное хранит робость. (…) Но часто и разум, по наклонности и расположению к бессловесному, затмевая в себе лучшее худшим, доходит до скотоподобия, ибо, как скоро (…) принудит рассудок стать служителем страстей, происходит какое то превращение добрых черт в бессловесный образ.[3399]

 

Нашей природы превратность не тверда даже и во зле.[3400]

 

Иероним Стридонский

 

(ок. 342 – 420 гг.)

христианский писатель,

переводчик и комментатор Библии

 

Проводящему черту по чужим линиям трудно где-нибудь не выступить из них, и в хорошо сказанном на чужом языке очень нелегко сохранить ту же красоту в переводе. (…) Если перевожу буквально, то выходит нескладно; если по необходимости что-нибудь изменяю (…), то покажется, что я отступил от обязанности переводчика.[3401]

 

Страх Божий изгоняет страх человеческий.[3402]

 

Самое девство есть плод брака.[3403]

 

И святые могут впадать в зависть.[3404]

 

Вино и молодость – двойное воспламенение для чувственности. Зачем же подливать масла в огонь?[3405]

 

Хвалю брак, хвалю супружество, но лишь потому, что от брака рождаются девственные люди.[3406]

 

[Обращаясь к матери девственницы («невесты Христовой»):] Ты стала тещею Господа.[3407]

 

Когда подаешь милостыню, пусть видит только Бог. Когда постишься, да будет радостным лицо твое. (…) Не старайся казаться набожной и смиренной более, чем нужно; не ищи славы, избегая ее.[3408]

 

Если (…) я начинал (…) читать пророка, меня ужасала грубость речи, и, не видя слепыми очами солнца, я думал, что это вина не глаз, а солнца.[3409]

 

Обращение никогда не может быть поздним. Разбойник вошел с креста в рай.[3410]

 

[Об обучении девочки:] Бранить ее не следует, но нужно возбуждать ее способности похвалами (…). Больше всего следует остерегаться, чтобы она не возненавидела учение, чтобы отвращение к нему, сложившееся в детстве, не перешло за молодые годы.[3411]

 

Само произношение букв и первые начатки учения иначе преподаются ученым, и иначе – невеждой.[3412]

 

Усвоить дурное очень легко, и если не в силах бываешь подражать добродетелям других, то быстро перенимаешь их пороки.[3413]

 

Для воздержания безопаснее не знать того, к чему бы ты мог устремиться.[3414]

 

Не нравятся мне долгие и неумеренные посты в очень молодые годы (…). Из опыта научился я, что молодой осел, устав на пути, делает повороты с дороги.[3415]

 

Когда подумаю о себе, что достиг уже верха добродетелей, окажусь только в начале пути.[3416]

 

Единственное совершенство для людей в том, если они сознают себя несовершенными.[3417]

 

Вымыслу легче верить, его охотно слушают и даже побуждают придумать его, (…) когда он еще не существует.[3418]

 

В оправдание собственной виновности думают: нет святых, все достойны порицания.[3419]

 

Лицо есть зеркало души.[3420]

 

[О положении вдовы, выходящей замуж вторично:] Живой муж станет завидовать мертвому.[3421]

 

Греческий мудрец Фемистокл (…), проживши 107 лет, (…) сказал, что ему жаль расставаться с жизнью в то время, когда он только начал быть умным.[3422]

 

Учись тому, чему сам учишь.[3423]

 

Когда ты учишь в церкви, возбуждай не крик одобрения, но плач в народе. Слезы слушателей – вот твоя похвала.[3424]

 

Пусть необразованный и простой брат не считает себя святым потому, что ничего не знает; пусть также брат искусный и красноречивый не полагает святость в красноречии.[3425]

 

Святая необразованность полезна только для себя, и насколько создает церковь добродетельною жизнью, настолько же вредит церкви, если не противится разрушающим ее.[3426]

 

В одном и том же изречении иное услышит ученый; иное – неученый.[3427]

 

Будем жить, как ничего не имеющие и всем обладающие.[3428]

 

В переводе (…), кроме перевода Священного Писания, в котором и расположение слов есть тайна, я передаю не слово в слово, а мысль в мысль.[3429]

 

Я всегда (…) переводил не слова, а мысли.[3430]

 

Не болтливое невежество, а святая простота для меня всегда были предметом уважения.[3431]

 

Сколько и теперь людей, которые долго исполняют свои обязанности, а между тем не более как повапленные гробы, наполненные костями мертвых? Непродолжительный жар лучше продолжительной теплоты.[3432]

 

Достойно похвалы не то, что ты был в Иерусалиме, а то, что ты хорошо жил в Иерусалиме. (…) Места крестной смерти и воскресения доставляют пользу тем только, кои несут крест свой и ежедневно воскресают со Христом (…). Небесный храм равно виден и из Иерусалима, и из Британии, ибо Царство Божие внутри нас.[3433]

 

Имей простоту голубя, чтобы не злоумышлять против кого-нибудь, и мудрость змеи, чтобы самому не пасть под ковами других. Небольшая разница в пороке – обмануть ли, или быть обманутым христианину.[3434]

 

Будь умерен в скорби, помни эту истину: ничего чрезмерного; (…) не скорби, что потерял такого-то, а радуйся, что такого имел.[3435]

 

Не умер он, а переселился; переменил друзей, а не оставил их.[3436]

 

И для того, кто прожил десять лет, и для того, кто тысячу, одинаково [ничтожно] все прожитое, как только для обоих настал тот же конец жизни и необходимость неотвратимой смерти; разве только старец отходит с более тяжким бременем грехов.[3437]

 

Примечаешь ли ты, (…) когда стал ребенком, когда отроком, когда – юношей, когда мужем зрелого возраста, когда – стариком? Ежедневно мы умираем, ежедневно изменяемся, а считаем себя вечными![3438]

 

Кого не могли мы удержать телесно, удержим в воспоминании; и с кем не можем разговаривать, о том не перестанем говорить.[3439]

 

Какое благо в здоровье – показывает болезнь.[3440]

 

Давать не бедным принадлежащее бедным – в некотором роде святотатство.[3441]

 

Поэта не может разгадать тот, кто не умеет сложить стиха.[3442]

 

Отец вразумляет только того, кого любит; учитель наказывает только того ученика, в котором замечает более сильные способности; врач уже отчаивается, если перестает лечить.[3443]

 

О если бы я имел книги всех авторов, чтобы косность ума вознаграждалась прилежанием в чтении![3444]

 

Не будем подражать порокам того, чьим достоинствам не можем следовать.[3445]

 

Богач – либо мошенник, либо наследник мошенника.[3446]

 

Мы не рождаемся христианами, а возрождаемся.[3447]

 

Обязанность монаха не учить, а плакать; он оплакивает или себя, или мир.[3448]

 

Никогда не хвались суждением друзей. Истинно то свидетельство, которое произносится враждебным голосом.[3449]

 

Кто обвиняется во многом и, оправдываясь в обвинениях, что-нибудь опускает, тот сознается в том, о чем умалчивает.[3450]

 

Брак наполняет землю, девство – рай.[3451]

 

Мудрому не следует жениться. (…) Никто не может одинаково служить книгам и жене.[3452]

 

Жену распутную уберечь нельзя, а целомудренную стеречь не следует.[3453]

 

Трудно устеречь то, что многие любят. Досадно владеть тем, чего никто не считает стоящим иметь, но все же меньшее несчастье иметь [жену] безобразную, чем беречь красивую.[3454]

 

Райское блаженство не могло состояться без воздержания в пище. Пока он [Адам] постился, был в раю; вкусил, и был изгнан; когда же был изгнан, немедленно женился.[3455]

 

Не (…) мера Христова различна, но благодати Его вливается столько, сколько мы можем вместить.[3456]

 

Меньше греха следовать злу, которое признаешь добром, чем не сметь защищать того, что верно знаешь за добро.[3457]

 

Мы праведны тогда, когда исповедуем грехи наши.[3458]

 

Крещение разрывает древние грехи, но не дает новых добродетелей.[3459]

 

Если ты упрекаешь Творца, зачем Он сотворил тебя таким, что ты не имеешь силы и изнемогаешь [в борьбе с грехом], то я тебе (…) скажу, что упрек будет больше, если ты вздумаешь обвинять Его, зачем Он не создал тебя Богом.[3460]

 

Ты скажешь: если не могу, то и греха не имею. Имеешь грех, зачем не сделал того, что другой смог сделать.[3461]

 

Евангелие учит, что тому, кто захочет судиться с нами и тяжбою и кляузами отнять рубашку, нужно отдать и верхнюю одежду; но не заповедует, чтобы мы благодарили его и с радостью теряли принадлежащее нам.[3462]

 

Протягивая руку [с подаянием], озираемся туда и сюда, и она меньше разжимается, если никто не видит.[3463]

 

Ты делаешь из нужды добродетель.[3464]

 

Поношение Господа есть наша слава. Он умерщвлен, чтобы мы жили; Он сошел в ад, чтобы мы взошли на небо; Он сделался безумным, чтобы мы стали мудростью; Он снял с себя образ и полноту Божества, чтобы в нас обитала полнота Божества.[3465]

 

Молодая вдова, которая не может удержаться или не хочет, пусть уже отдается скорее мужу, чем дьяволу.

 

Есть стыд, что ведет к смерти, и стыд, что ведет к жизни.

 

Они одно и считают за святость, уверяя, что они ученики рыбарей, как будто люди потому лишь могут быть праведны, что ничего не знают.

 

Если говорить об авторитете, то все-таки мир больше Рима.

 

Иоанн Дамаскин

 

(ок. 675 – до 753 гг.)

византийский богослов, философ и поэт

 

Одухотворенный и щедрый муж хоть и не долго проживет, но к долгожителям причисляется, а тот, кто житейской суетою и убогостью существует, кто не способен ни себе, ни другим пользы принести, тот кратковечен и несчастен будет, даже если и до глубокой старости доживет.

 

Одухотворенный муж назначен к тому, чтобы восходить, а ничтожный – всегда опускаться. Ведь очень трудно снизу забраться наверх, но сверху спускаться легко, не то, что восходить.

 

Умный способен понимать даже мысли ближнего, наблюдая за его поведением и обликом.

 

Мудрый знает, как поступать и там, где не имеет опыта; глупый ошибается и в том, чему учился.

 

Из мудрых никто не осмелится на следующие три вещи: к царям приближаться, пить яд для пробы, вверять тайну женщине.

Благоразумного и красноречивого мужа до беседы с ним не всегда и заметишь; как и огонь, скрытый в терне, лишь когда выйдет наружу, производит на воздухе пламя.

 

Тот, кто смешивает драгоценные камни и жемчуг с оловом, больше бесчестит себя, чем жемчуг.

 

Нужно, чтобы владыки не презирали малых, которые под ними: ведь малые уже и не малые, когда полезны великим.

 

Хоть и много в царском дому мышей, но нет в них нужды, пусть и близко они; птица же по имени сокол хоть и дика, но за свойства свои призывается, принимается и на царской руке сидит.

 

Буря не повреждает маленькие деревья, а высокие, сломав, вырывает с корнем.

 

Многие сильные побеждены бывают немощными.

 

Затевающие войну сами попадают в свои сети.

 

Больному не следует скрывать свою болезнь от врача, а бедняку прикрывать нищету свою перед друзьями.

 

Лучше по огню и по змеям ходить, чем жить со злыми советчиками.

 

Не вверяй своей тайны тому, кто угощает тебя, прежде чем не узнаешь его верности и дружбы.

 

Кто останется невредим, служа царям и приближаясь к ним? Властители похожи на скверную блудницу, которая сходится со многими мужчинами.

 

Кто не довольствуестя малым, а устремляет свои взоры на многое и дальнее, не задумываясь о причинах и следствиях, добьется того же, что мухи: им ведь недостаточно, чтобы летать на цветы и деревья, вот и оказываются они задавлены, влетев порою в слоновые уши.

 

Даже когда враг бессилен, мудрый царский первосоветник не позволяет царю идти на бой, если можно миром уладить?

 

Мудрость и многомощных побеждает.

 

Мудрый от разума бодр, а безумный от неумия пьян.

 

Нет ничего сильнее хорошего совета и ничего вреднее скверного дела.

 

Не обличай безумного, чтобы не возненавидел он тебя.

 

Удаляйся от коварного человека, даже если вы в родстве или близки с ним.

 

Хоть сколько мажь медом горький плод, не переменит он своей горечи в сладость.

 

Всегда ненавидят безумные мудрых, неучи ученых, скверные нескверных, а испорченные хороших.

 

Дурной и коварный человек превратит любовь во вражду и смуту, если пристроится к друзьям.

 

Должно хранить тайны своих друзей. Не хранящий тайну бесчестит свою совесть и посрамляет доверие к себе.

 

Кто стремится к добру, должен быть готов терпеть зло.

 

Во время испытания стекаются все беды.

 

Всякий, кто строит козни против ближнего своего, упадет в ров, который вырыл.

 

Доказательство истинной любви состоит в том, чтобы любить любимых и враждовать с врагами.

 

Алчная душа всем злым делам начало.

 

Не заботься о богатстве, человек многоумный почтен и без богатства.

 

Среди мудрых нет чужаков.

 

Поистине нет в жизни ничего лучше, чем помощь друга и взаимная радость.

 

Нет большего удовольствия в мире, чем дружеская беседа.

 

Храбрый испытывается в скорбное время, а верные друзья – в беде.

 

Пока нет войны, усмирять врагов нужно дарами, если же ополчились они на тебя, нельзя уклоняться. Терпенье и смиренье нужно иметь и для мира, и для войны.

 

Бессильными врагов своих всегда называют глупые.

 

Дерево, даже и подрубленное топором, снова срастается, и рана от стрелы излечивается и зарастает. Но стрела словесная неисцелима, ведь она попадает в самое сердце.

 

Кормить врагов весьма похвально.

 

Если мудрый человек оказывается в несчастье, он покоряется даже ничтожным, пока не достигнет желаемого.

 

Изобретательностью и умом побеждать лучше, чем сопротивлением.

 

Не следует пренебрегать четырьмя вещами: огнем, болезнью, врагом, долгом.

 

Кто довольствуется малым, живет беззаботной жизнью.

 

Иоанн Златоуст

 

(ок. 350 – 407 гг.)

архиепископ Константинопольский,

богослов, оратор

 

Разве ты не знаешь, что настоящая жизнь есть путешествие? Разве ты – гражданин? Ты – путник. (…) Не говорите: у меня такой-то город, а у меня такой-то. Ни у кого нет города; город – горе [на небесах]; а настоящее есть путь. И мы путешествуем каждый день, пока движется природа.[3466]

 

Любовь не знает насыщения, но, постоянно наслаждаясь любимыми, более и более воспламеняется.[3467]

 

Если уж помнить грехи, то помнить должно только свои.[3468]

 

Где бы ты ни был, молись. Ты – храм Божий: не ищи же места; нужно только душевное расположение.[3469]

 

Грех не в нашей природе; мы сподоблены воли и свободы. Ты – мытарь? Можешь сделаться евангелистом. Ты – богохульник? Можешь сделаться апостолом. Ты – разбойник? Можешь приобрести рай. (…) Нет такого греха, который не изглаживался бы покаянием.[3470]

 

Многие приходят в церковь, произносят тысячи стихов молитвы, и выходят, не зная, что говорили они; уста их движутся, а слух не слышит. Ты сам не слышишь своей молитвы: как же ты хочешь, чтобы Бог услышал твою молитву?[3471]

 

Как раны, открытые и часто подвергающиеся влиянию холодного воздуха, делаются более жестокими, так и душа согрешившая становится более бесстыдною, если пред многими обличается в том, в чем она согрешила. (…) Не прибавляй же раны к ранам, объявляя согрешившего, но делай увещевание без свидетелей.[3472]

 

Как доброе дело – помнить о своих грехах, так доброе же дело – забывать о своих добрых делах.[3473]

 

Не вспоминай о своих добрых делах, чтобы помнил о них Бог.[3474]

 

Разве Церковь – в стенах? Церковь – во множестве верующих.[3475]

 

Не думаю, чтоб в среде священников было много спасающихся; напротив – гораздо больше погибающих, и именно потому, что это дело требует великой души.[3476]

 

Если бы все стремились к архиерейству, как к обязанности заботиться о других, то никто не решился бы скоро принять его. А то мы гоняемся за ним так же точно, как за мирскими должностями.

(…) Чтобы достигнуть почестей у людей, мы погибаем пред очами Божиими.[3477]

 

Народ составляют святые, а не толпа народа.[3478]

 

Какая это слава, если она заставляет искать чести от низших (…)? Честь состоит в том, чтобы пользоваться славою от высших.[3479]

 

Человек (…) может сделаться и ангелом, и зверем.[3480]

 

Завидующий не может не быть и клеветником.[3481]

 

Мы обращаемся к оскорбителям как бы к каким великим людям, когда говорим: ты кто, что оскорбляешь? (…) А следовало бы говорить, напротив: ты оскорбляешь? – оскорбляй; ведь ты – ничто. Скорее к тем, которые не наносят оскорблений, следовало бы говорить: ты кто, что не оскорбляешь? Ты выше естества человеческого.[3482]

 

Наше гражданство на небе, а не на земле.[3483]

 

Что такое кротость и что малодушие? Когда мы, видя других оскорбляемыми, не защищаем их, а молчим, это – малодушие; когда же, сами получая оскорбления, терпим, это – кротость. Что такое дерзновение? (…) Когда мы ратоборствуем за других. А что дерзость? Когда мы стараемся мстить за самих себя.[3484]

 

Кротость есть признак великой силы; (…) не погрешит тот, кто назовет такое расположение к ближним даже мужеством.[3485]

 

Свойство учителя – не колебаться в том, что сам он говорит.[3486]

 

Человек нередко бросается в бездну, чтобы только другие удивлялись ему.[3487]

 

[Бог] не хочет, чтобы мы радовались наказанию других даже и тогда, когда Он сам их наказывает, – потому что и Сам неохотно наказывает.[3488]

 

Что же такое толпа? (…) Нечто шумное, многомятежное, большею частью глупое, без цели носящееся туда и сюда, подобно волнам моря, составляемое часто из разнообразных и противоположных мнений. Кто имеет у себя такого владыку, не будет ли тот жалок более всякого другого?[3489]

 

Если каждый из толпы сам по себе достоин презрения, то, когда таких много, они заслуживают еще большего презрения. Глупость каждого из них, когда они собраны вместе, становится еще большею, увеличиваясь от многочисленности. Поэтому каждого из них порознь, конечно, можно бы исправить, (…) но нелегко было бы исправить всех их вместе, – оттого что безумие их в таком случае увеличивается.[3490]

 

Язычников не столько обращают чудеса, сколько жизнь [христиан]. (…) Доколе проповедь не была еще распространена, чудеса по справедливости были предметом удивления, а теперь нужно возбудить удивление жизнью.[3491]

 

Что за польза – обнажить одного и одеть другого? Милостыня должна происходить от сострадания, а это – бесчеловечие. И хотя бы мы отдали даже все, что похитили у других, для нас не будет никакой пользы. Это показывает Заккей, который тогда умилостивил Бога, когда обещал возвратить похищенное четверицею (Лука, 19, 8). А мы, похищая весьма много, а отдавая мало, думаем умилостивить Бога, не зная, что тем самым еще более прогневляем Его.[3492]

 

Мы умываем же руки, когда входим в церковь: зачем же не омываем сердца?[3493]

 

Удержи руки от лихоимства – и тогда простирай их на милостыню. Если же мы теми же самыми руками одних будем обнажать, а других одевать, то (…) милостыня будет поводом ко всякому преступлению. Лучше не оказывать милосердия, чем оказывать такое милосердие.[3494]

 

Стыдись грешить, но не стыдись каяться.[3495]

 

Сатана извратил естественный порядок: греху он дал дерзость, а покаянию – стыд.[3496]

 

Ты грешишь? Не отчаивайся; (…) и если каждый день согрешишь, каждый день кайся. (…) Для божественного милосердия меры нет. (…) Твоя злоба, какова бы она ни была, есть злоба человеческая, а человеколюбие Божие неизреченно.[3497]

 

Для любящего довольно и той награды, чтобы любить, кого любит.[3498]

 

Не вино зло, (…) а пьянство.[3499]

 

[Корыстолюбец] бережет свое, как чужое.[3500]

 

Ты здесь [на земле] странник и пришелец; твое Отечество на небесах.[3501]

 

Что же такое смерть? То же, что снятие одежды: тело, подобно одежде, облекает душу, и мы через смерть слагаем его с себя на краткое время, чтобы опять получить его в светлейшем виде. Что такое смерть? Временное путешествие, сон, который дольше обыкновенного.[3502]

 

Не плачь об умершем, но плачь о живущем во грехах.[3503]

 

Лишился ли ты чего? Не скорби – этим нисколько не пособишь. Согрешил? Скорби – это полезно.[3504]

 

Не говорим, будто все зло оттого, что едим и пьем: не от этого оно, а от нашей беспечности и жадности. Диавол не ел и не пил – а пал; а Павел ел и пил – и взошел на небо.[3505]

 

Не странно ли признавать небо гораздо лучшим земли, а переселившихся туда – оплакивать?[3506]

 

Время уныния не то, когда мы терпим зло, но когда делаем зло. Мы же извратили порядок и перемешали времена; делая множество зла, мы не сокрушаемся и на короткое время, а если от кого-нибудь потерпим хотя малое зло, падаем духом, безумствуем, спешим отказаться и избавиться от жизни.[3507]

 

Вступать или не вступать в брак – зависит от нас; а то, что последует за браком, уже не в нашей власти, но волею или неволею нужно переносить рабство.[3508]

 

Иное – судия, иное – податель милостыни. Милостыня потому так и называется, что мы подаем ее и недостойным.[3509]

 

Если можно сказать нечто странное, то (…) душа спящего как бы спит, а у умершего, напротив, бодрствует.[3510]

 

Награда тебе будет больше, когда ты станешь делать должное, не надеясь на награды.[3511]

 

Настоящее – театр; здешние предметы – обманчивая внешность, и богатство, и бедность, и власть, и подвластность, и тому подобное; а когда окончится этот день и наступит та страшная ночь, или лучше – день: ночь для грешников, а день для праведников; когда закроется театр (…), обманчивые виды будут отброшены; (…) и как здесь, по окончании театра, иной из сидевших вверху, увидев в театральном философе медника, говорит: э, не был ли этот в театре философом? – а теперь вижу его медником; этот не был ли там царем? – а здесь вижу в нем какого-то низкого человека; (…) так будет и там.[3512]

 

Мы не так скорбим, обличаемые со стороны других, как обличая других за грехи, в которых мы виновны.[3513]

 

Бог не свел с небес ангелов и не приставил их учителями к человеческому естеству, чтобы по причине превосходства своей природы и по причине неведения человеческой немощи они не делали упреков против нас очень беспощадно; но Он сделал смертных людей учителями и священниками, людей, облеченных немощию, чтобы одно и то же, виновность в том же самом и говорящего, и слушающих сделалась уздою для языка говорящего человека, не позволяющею делать обвинений сверх меры.[3514]

 

Какого ты достигаешь успеха чрез то, что не исповедуешься? (…) Хотя бы ты не сказал, Он [Господь] знает; если же ты скажешь, Он забывает.[3515]

 

Военачальнику мы в особенности удивляемся тогда, когда даже в его отсутствие войско соблюдает порядок.[3516]

 

Никакое существо не может хорошо знать высшего существа, хотя бы между ними было и малое расстояние.[3517]

 

Не знают Бога не те, которые не знают Его существа, а те, которые усиливаются познать это существо.[3518]

 

Еще нет смиренномудрия в том, чтобы грешник считал себя грешником. Смиренномудрие состоит в том, чтобы, сознавая за собою много великого, ничего великого о себе не думать.[3519]

 

Не множество тел мы желаем видеть в церкви, а множество слушателей.[3520]

 

Как солнце восходит каждый день, и, однако, мы не говорим, что много солнц, но одно солнце, ежедневно восходящее, так и Пасха совершается всегда (…). Где торжествует любовь, там и праздник.[3521]

 

[Человеческая] душа стоит, а лучше сказать – и дороже множества народов.[3522]

 

Тяжко не падение, а то, чтобы, упавши, лежать и уже не вставать, (…) помыслами отчаяния прикрывать слабость воли.[3523]

 

Слава Богу за все.[3524]

 

Как душа без плоти не зовется человеком, так и плоть без души.

 

Лучше во тьме пребывать, чем без друга.

 

Кто не нуждается в чужом, но живет независимо, тот всех богаче.

 

Когда накормишь убогого, считай, что себя накормил. Такого свойства это дело: данное нами к нам же вернется.

 

Давайте поможем тем беднякам, которые умоляют нас об этом, и если они даже обманывают нас, не надо придавать этому слишком большого значения. Ибо такого милосердия, прощения и доброты заслуживает каждый из нас.

 

Ты хочешь, чтобы тебе оказали милость? Окажи милость своему ближнему.

 

Ничто так не смущает чистоты ума, и красоты, и мудрости, как гнев беспречинный, громким ревом вокруг разнесенный.

 

Лучше хлеб с солью в покое и без печали, чем множество блюд многоценных в печали и горе.

 

Столько же создать может слово, сколько разрушить страх.

 

Время скорби не то, когда зло страдаем, но когда творим зло.

 

Дерзнуть и простые люди могут не раз, но не все способны в нужное время так поступать.

 

Всюду жестокостью и трудом человек увеличивает полезное.

 

Нельзя творить зло или ненавидеть какого бы го ни было человека, хоть нечестивого, хоть еретика, пока не приносит он вреда нашей душе.

 

Ни уклоняться от битвы нельзя, ни самому искать битвы: тогда и победа будет славнее.

 

Боязливой и нетвердой бывает душа в невежестве, а не по сути. Если же встречу некогда храброго, а теперь боязливого, понимаю, что это случилось не по природе порока, ибо природа так сильно не изменяется.

 

Киприан Карфагенский

 

(ок. 200 – 258 гг.)

епископ Карфагена,

христианский писатель

 

Светить слепому, говорить глухому, вразумлять бессмысленного – труд напрасный.[3525]

 

Если боги твои имеют сколько-нибудь Божественной силы и власти, то пусть сами мстят за себя. Иначе, (…) так как мститель более того, за кого он мстит, то ты больше своих богов.[3526]

 

Поздно поверят в вечную казнь те, которые не хотели верить в вечную жизнь.[3527]

 

Для того, кто живет еще в этом мире, никакое покаяние не поздно.[3528]

 

Кто слишком желает отмщения за себя, пусть помыслит, что не отмщен еще Тот, Кто творит отмщение.[3529]

 

Тот не может уже иметь Отцом Бога, кто не имеет матерью Церковь.[3530]

 

Вина раздора [в церкви] не очищается даже страданием. Не может быть мучеником тот, кто не находится в Церкви.[3531]

 

Господу надобно молиться с искренним вниманием и умолять не звуком голоса, но сердцем и чувством. (…) Как ты требуешь, чтобы Бог услышал тебя, когда ты сам себя не слышишь? Как хочешь, чтобы Бог во время твоего моления помнил о тебе, когда ты сам о себе не помнишь?[3532]

 

[Христос] не хотел, чтобы молитва была совершаема врозь и частно так, чтобы молящийся молился только за себя. В самом деле, мы не говорим: Отче мой, иже еси на небесех, – хлеб мой насущный даждь ми днесь; каждый из нас не просит об оставлении только своего долга, не молится об одном себе, чтобы не быть введену во искушение и избавиться от лукавого. У нас всенародная и общая молитва, и когда мы молимся, мы молимся не за одного кого-либо, но за весь [церковный] народ, потому что мы – весь народ – составляем одно.[3533]

 

Кто милосердствует о нищих, тот дает взаймы Богу.[3534]

 

В заповедях для большей пользы необходимо умалчивать о некоторых предметах; а то ведь часто увлекаются тем, что запрещается.[3535]

 

Запрещено смотреть на то, что запрещается делать.[3536]

 

Какое зрелище без идола? Какое игрище без [языческого] жертвоприношения? (…) Идолослужение (…) есть мать всех игрищ.[3537]

 

Для похоти недостаточно наслаждаться настоящим злом, – нет, она хочет через зрелище усвоить себе и то, чем грешили еще в давние времена.[3538]

 

Другие [виды] зла имеют предел, и всякий грех оканчивается совершением греха; (…) [зависть] же не имеет предела: это зло, пребывающее непрерывно; это грех без конца![3539]

 

Если христианин (…) помнит, под каким условием (…) он уверовал, то будет (…) помнить, что ему в этом веке должно претерпеть более, чем другим.[3540]

 

Мученичество не в твоей состоит власти, а в воле Божией (…). Иное дело – недостаток готовности к мученичеству, а иное – недостаток мученичества при готовности к нему. (…) Бог не хочет крови нашей, а требует веры.[3541]

 

Зачем же нам просить и молить, да приидет Царство Небесное, когда нам приятен земной плен? Зачем, в часто повторяемых молитвах, мы просим о скором наступлении дня Царства, когда сильнее и пламеннее желаем работать здесь, на земле, диаволу, нежели царствовать на небе со Христом?[3542]

 

Не должно оплакивать братьев наших (…), они (…) не погибают, а только предшествуют нам, подобно путешественникам и мореплавателям. Мы должны устремляться за ними любовию, но никак не сетовать о них: не должны надевать здесь траурных одежд, когда они уже облеклись там в белые ризы; а иначе подадим повод язычникам справедливо осуждать нас за то, что мы, как совершенно погибших, оплакиваем тех, которые, по словам нашим, живут у Бога.[3543]

 

Нет спасения вне церкви.[3544]

 

Климент Александрийский

 

(? – до 215 г.)

греческий философ,

глава христианской школы в Александрии

 

Нельзя же на том основании, что человеку смеяться естественно, все делать предметом смеха. И лошадь ведь, которой ржать естественно, не на все ржет.[3545]

 

Как праведников может быть много, так и пути спасения их многочисленны.[3546]

 

Можно быть верующим и без науки; зато уразуметь существо веры неуч не в состоянии.[3547]

 

У обученных и чувства более изощренны.[3548]

 

Вера – это свободный выбор, поскольку она есть некое стремление, и стремление разумное. Но так как в начале (…) каждого действия лежит свободный выбор, то выходит, что и вера есть его начало, основа всякого разумного выбора.[3549]

 

От доказательств (…) вера тверже быть не может.[3550]

 

Страх Божий заключается в боязни греха (…). Не самого Бога боюсь я, а боюсь низвержения с лона Его.[3551]

 

Человек добродетельный (…) [живет] на границе, отделяющей природу бессмертную от смертной.[3552]

 

Вожделение не происходит от тела, хотя и удовлетворяется телом.[3553]

 

Человек должен стремиться к познанию Бога не из-за желания спастись, но ради божественной красоты и величия, святости, превосходства и сверхъестественности самого этого знания.[3554]

 

Нет познания, которое не имело бы связи с верой; равно как нет и веры, которая не зависела бы от познания.[3555]

 

Вера есть слух, ухо души.[3556]

 

Есть среди них [христиан] боящиеся эллинской философии, подобно тому как дети боятся привидений. Если вера их – я уже не осмеливаюсь говорить об их познании – в такой степени слаба, что можетколебаться от человеческих рассуждений, то не стоит ее себе и приписывать; пусть эти немощные признают, что никогда и не верили в истину.[3557]

 

Поститься (…) значит (…) воздерживаться от всякого вообще зла, будет ли оно состоять в деле, в слове или даже в мысли.[3558]

 

Молитва есть собеседование с Богом.[3559]

 

Ремесленник кормится от своего ремесла; язычник – живет по-язычески. Точно так же истинный мудрец в познании имеет все, в чем нуждается.[3560]

 

Мудрец истинный убежден в такой истине: «Все в этом мире идет к лучшему».[3561]

 

Верующий (…) простой навык в добродетели обращает во вторую свою природу.[3562]

 

Следует обращаться к Богу с молитвами, только достойными Бога.[3563]

 

Соприкосновение с грехами чужими заразительно.[3564]

 

Кто предпринимает великие дела, подвергается и великим искушениям.[3565]

 

Лактанций

 

(ок. 250 – ок. 330 гг.)

христианский писатель и оратор

 

Как скоро люди уверятся, что Бог мало о них печется и что по смерти они обратятся в ничто, то они предаются совершенно необузданности своих страстей, (…) думая, что им все позволено.[3566]

 

Греки присвоили человеку имя Антропоса, потому что он смотрит вверх. (…) Не вотще Бог восхотел, чтобы голова у нас всегда была поднята к небу. Между всеми родами животных и птиц нет почти ни одного, который бы мог свободно видеть небо.[3567]

 

Чтобы познать лживость [неистинной] религии, (…) нужно только иметь обыкновенную человеческую мудрость. Человек не может идти далее. (…) Но чтобы приобресть религию истинную, (…) нужно просветиться божественной мудростью, которой человек иметь не может, если Бог ему не дает ее.[3568]

 

Надобно попирать землю ногами, чтобы возвыситься к небу.[3569]

 

Наша религия необходимо должна быть просвещенная, потому что мы обязаны знать то, чему поклоняемся; но знание наше должно также быть деятельным, то есть должно заставить нас исполнять то, что мы знаем.[3570]

 

[Христос] простер руки на кресте и обнял, так сказать, всю вселенную.[3571]

 

В религии принуждение неуместно. (…) Мы никого против воли не удерживаем: в ком нет веры и благочестия, тот Богу не нужен.[3572]

 

Нет ничего свободнее религии, и она совершенно уничтожается, как скоро приносящий жертву бывает к тому насильно принуждаем. Лучшее средство защищать религию состоит в том, чтобы страдать или умереть за нее.[3573]

 

Язычники, принося своим богам жертвы, не приносят им ничего внутреннего, ничего собственно им принадлежащего; (…) окончив суетные обряды, оставляют в храме все свое благочестие и не уносят с собою оттуда ничего, так как ничего туда и не приносили.[3574]

 

Нет добродетели без порока, как нет победы без сражения и без неприятелей и как вообще нет добра без зла. Страсти суть как бы излишества души. Самые плодородные земли производят сами собою множество терния и дурных трав.[3575]

 

Делает добро, кто стремится к добродетели через страсти, и зло, когда через них склоняется ко злу. Как ни велико бывает удовольствие, но оно безвинно, когда ограничивается супружеством.[3576]

 

Не только нет возможности привести человека в глубокий покой, как они [стоики] мечтают, потому что он [человек] сам по себе всегда находится в волнении и движении; но если бы то и возможно было, неблагоразумно допустить это. (…) Лишить душу движения значит лишить ее жизни, которая есть движение, тогда как смерть есть покой.[3577]

 

Тот не заслуживает хвалы, кто не делает того, чего не может сделать.[3578]

 

Бог сотворил человека, чтобы в мире было создание, способное ценить Его творения. Он создал мир для человека, а человека для Себя; вот почему человек имеет прямой стан и лицо, обращенное к небу.[3579]

 

Нельзя познать добра и принять его, если мы не умеем познать зла и его отвергнуть.[3580]

 

[Бог] оставляет зло в мире, но, оставляя его, дарует человеку мудрость (…). Когда отьемлется зло, то отьемлется и мудрость, и тогда у человека не останется никакой добродетели, потому что добродетель состоит единственно в том, чтобы одолевать и побеждать зло. Следовательно, эти философы [эпикурейцы], желая освободить нас от зла, лишают нас неоценимого сокровища мудрости.[3581]

 

Покой принадлежит только сну и смерти. Самый даже сон есть не совершенный покой, потому что тут отдыхает одно только тело, а в душе представляются разные образы, и она находится в беспрерывном движении, тогда как тело восстановляет свои силы. Следовательно, одна смерть, собственно, есть вечный покой.[3582]

 

Подобно тому как душа занимается истинными образами в течение дня, дабы тело не подверглось сну, так занимается она ложными мыслями ночью, дабы то же самое тело не пробудилось.[3583]

 

Максим Исповедник

 

(ок. 580 – 662 гг.)

византийский богослов,

монах, игумен

 

Любовь к Богу (…) не терпит ненависти к человеку.[3584]

 

Удобнее грешить мыслью, нежели делом.[3585]

 

Не примеряй себя к слабейшим из людей, а лучше расширяй себя в меру заповеди о любви. Примеряясь к людям, впадешь в пропасть высокомерия; а расширяя себя в меру любви, достигнешь высоты смиренномудрия.[3586]

 

Тот любит всех человеков, кто не любит ничего человеческого.[3587]

 

Тщеславию монаха свойственно тщеславиться добродетелью.[3588]

 

Если злопамятствуешь на кого, молись о нем.[3589]

 

Отрекшийся от вещей мирских, как то: жены, имения и проч., соделал монахом человека внешнего, а еще не внутреннего (…). Внешнего человека легко сделать монахом, (…) но не мал подвиг сделать монахом внутреннего человека.[3590]

 

Писание не отнимает у нас ничего, данного нам от Бога для употребления, но обуздывает неумеренность и исправляет безрассудность. То есть оно не запрещает ни есть, ни рождать детей, ни иметь деньги и правильно их расходовать; но запрещает чревоугодничать, прелюбодействовать и проч. Не запрещает даже и думать об этом, но запрещает думать страстно.[3591]

 

Старайся, сколько можешь, любить всякого человека. Если же (…) не можешь, то по крайней мере не ненавидь никого.[3592]

 

Всякого человека любить должно, упование же возлагать на одного Бога.[3593]

 

Други Христовы всех любят искренно, но не всеми бывают любимы.[3594]

 

Надо не хулить верования других людей, а утверждать собственное, и не писать против веры или исповедания, кажущихся нехорошими, но – в защиту истины.[3595]

 

Почему Бог не сделал нас такими, чтобы мы, даже если бы захотели, не могли согрешить? Это (…) не что иное, как сказать: почему Он не сделал нас безумными и бессловесными? Ибо привести нас к добродетели принудительно – значит не оставить нам самим по себе никакой самостоятельности и не позволить нашему естеству быть разумным, т. е. иметь разумную душу. Ведь отними у нас свободу воли, и мы уже не образ Божий, и не словесная и разумная душа, и наша природа воистину растлится, перестав быть тем, чем ей надлежит быть.[3596]

 

Ориген

 

(ок. 185 – ок. 254 гг.)

глава христианской школы в Александрии

 

Не следует молиться о пустяках.[3597]

 

Вся жизнь христианина должна быть непрерывной великой молитвой.[3598]

 

Каждый, кто спасся от влияния порчи человеческой жизни, каждый, кто не сожжен грехом (…), должен за это благодарить Бога не меньше, чем те, кто, будучи в огне, чувствовали прохлаждающую росу.[3599]

 

Бог избавляет нас от скорбей не таким образом, что более не посещают нас никакие скорби; (…) но так, что Божиею помощью мы никогда не оказываемся в скорбях в положении затруднительном.[3600]

 

В искусствах, обыкновенно выполняемых рукою, мысль о том, что, как и для какого употребления делается, находится в уме, а работа выполняется при помощи рук. Так же должно думать о делах Божьих (…): смысл и понимание того, что (…) сотворено Им, остаются в них в тайне.[3601]

 

Кто хочет нарисовать картину, тот предварительно слегка намечает тонким стилем линии будущего изображения и наперед делает знаки для лиц, которые нужно будет нанести [на картину]; и это предварительное изображение, нанесенное в виде легкого очерка, без сомнения, оказывается уже более или менее подготовленным к восприятию настоящих красок. Точно так же и на скрижалях нашего сердца начертывается легкое изображение и предварительный рисунок стилем Господа нашего Иисуса Христа. (…) Тем, кто имеет в этой жизни некоторое предначертание истины и знания, в будущей жизни должна быть придана красота законченного изображения.[3602]

 

Сами кормчие часто не решаются признать, что корабль спасен благодаря их предусмотрительности, но все приписывают Богу не потому, что [сами] они будто бы ничего не сделали, но потому, что зависящее от промысла несравненно больше того, что зависит от искусства. И в нашем спасении зависящее от Бога несравненно больше того, что находится в нашей власти.[3603]

 

Человек, может быть, никогда не может победить противную силу сам по себе, не пользуясь божественной помощью. Потому и говорится, что ангел боролся с Иаковом (Быт., 32, 34). Мы понимаем это так, что борьба ангела с Иаковом – не то же, что борьба против Иакова.[3604]

 

Если мир начал существовать с известного времени, то что делал Бог до начала мира? Ведь нечестиво и вместе с тем нелепо называть природу Божью праздной или неподвижной или думать, что благость никогда не благотворила, и всемогущество когда-то [ни над чем] не имело власти. (…) Бог впервые начал действовать не тогда, когда сотворил этот видимый мир; но мы верим, что как после разрушения этого мира будет иной мир, так и прежде существования этого мира были иные миры.[3605]

 

[О словах Христа: «Да минует Меня чаша сия»:] А быть может, [Христос] хотел отклонить от Себя только этот, особенный род мученичества? (…)

Вместо чаши, предложенной Ему, быть может, в глубине души Он желал для Себя чаши тягчайшей (…)? Но не такова была воля Отца, более премудрая, чем [человеческая] воля Сына.[3606]

 

Повелевается, чтобы получивший удар в правую щеку подставил и левую; между тем всякий, кто бьет правою рукою, бьет в левую щеку. Невозможным нужно считать и следующее евангельское предписание: если правый глаз будет соблазном тебе, то его нужно вырвать. Если мы допустим, что это сказано о плотских очах, то как объяснить то, что вина соблазна относится к одному глазу, и именно к правому, хотя смотрят оба глаза? (…) Как мы замечаем, буква [Писания] часто заключает в себе невозможный и недостаточный смысл: через нее иногда указывается не только неразумное, но и невозможное. Нет, Святой Дух имел целью вразумить нас, что с этой видимой историей соединено нечто такое, что при глубочайшем рассмотрении и понимании сообщает закон, полезный для людей и достойный Бога.[3607]

 

Дьявол способен к добродетели, но еще не хочет следовать добродетели.[3608]

 

И твердь, то есть небо, по сравнению с высшим небом есть ад, и (…) земля, на которой мы живем, по сравнению с твердью может быть названа адом, и опять, по сравнению с адом, который под нами, места, занимаемые нами, могут быть названы небом, – так что то, что для одних ад, для других – небо.[3609]

 

Сказав, по апокалипсису Иоанна, что вечное, то есть имеющее быть на небесах, Евангелие настолько превосходит это наше Евангелие, насколько проповедь Христова превосходит священнодействия Ветхого Завета, он [Ориген], наконец, прибавил (о чем и помыслить святотатственно), что для спасения демонов Христос пострадает и в воздухе (то есть в тверди), и в превысших областях. И хотя он не высказал заключения сам, но оно понятно: как для людей Он сделался человеком, чтобы освободить людей, так и для спасения демонов Бог сделается тем, чем и те, для освобождения которых Он придет.[3610]

 


Поделиться:



Последнее изменение этой страницы: 2019-04-21; Просмотров: 282; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.458 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь