МЕТАПОВТОР  — ВНУТРЕННЯЯ ФОРМА

Пэтическое высказывание заключает в себе полярные противоположности, поскольку есть сущность стихотворения (эйдетическая простота, цель) и есть его субстанция (сложность и разнообразие стиховой материи, средства), разрешаемые в самом стихотворении, то есть внутренней форме. Стихотворение как самотождественный речевой акт является вовне высказыванием, содержащим целеполагание в себе самом, в этом его эйдетическая простота. Но в стихотворении, «одном стихотворении» — чьи части складываются в единое, целое и простое — представлены средства для выражения этой эйдетической простоты. Таким образом, стихотворение есть самотождественная форма.

В данном случае давно следует расстаться с расхожими трюизмами по поводу «содержания» и «формы»: дескать, содержание — «материя стиха» и его сущность (это серьёзное противоречие), а форма — нечто акцидентальное, превходящее, в чём сказывается мастерство поэта, техника и так далее. Основанием для этой путаницы послужила теория Аристотеля, по которой форма и есть эйдос, но эйдос не есть эйдос без сочетания с материей. Конечно, между аристотелевской концепцией и названным трюизмом огромная разница. Но не будь первой, не было бы и второго. (Аристотелевская субстанция — это не только «подкладка», но и «сущность». Следствием этого было позднейшее смешение и переворачивание отношений в онтологии.)

В традиционных доктринах об эманации (манифестационистских учениях) имплицитно заложено разграничение сущности (того, что выше), формы (того, что посередине) и субстанции (того, что ниже). Это троеначалие было восстановлено в неоплатонизме, воспринявшем интеллектуальную технику Аристотеля, но основывавшемся на истинно метафизической традиции. Впоследствии аристотелик Фома Аквинский укажет на то, что материя «информирует», она даёт индивидуальность (то есть отличность) простоте духа. И как раз в стихотворении эта «информация» и есть собственно «содержание», противоположное тому, что явлено из простоты духа.

Стихосложение, как и любое бытие, основано на двух принципах: метафоры (тождества разного, сворачивания, собирания из многого в одно) и повтора (разности тождественного, разворачивания, рассеивания из одного во многое). Но стихотворение не может сводиться к тому, что «выше» (сущности) или тому, что «ниже» (субстанции), а тем более к самому относительному движению. У стихотворения есть своё собственное внутреннее бытие. И это бытие мучительное, бытие красоты, своего рода креста, на котором распинается духовное в материи.

По гаспаровскому определению стихотворение, если отбросить то, что может привходить, а может и не привходить — метр, ритм, регулярные эвфонические повторы, то есть ассонанс, консонанс, паронимическую аттракцию, анафору, эпифору, наконец, рифму — является тем, что разделено на строки. Это и отличает стихотворение от прозы. Особые случаи — собственно стих (ярчайший пример тому древнерусские «плетения словес») и так называемое «стихотворение в прозе». Но для них необходимо отдельное рассмотрение. Стихотворение же основано на регулярном повторе — повторе отделенных друг от друга посредством абзаца строк. Эти строки различны, хотя они могут быть и тавтологически тождественными. Они различны благодаря месту, занимаемому им в стихотворении. Одно дело сказать единожды нечто, совсем другое — повторить это дважды, трижды, сколько угодно раз. Коннотация стихотворения будет от этого меняться. Таким образом, все строки стихотворения отличаются друг от друга. Но то, что повторяется сама СТРОКА, при различии содержания строк, указывает на принцип метафоры, то есть тождество разного. Но это не метафора сама по себе, как и не повтор сам по себе, а метаповтор, внутренняя форма стихотворения, взятая от сущностной метафоры и субстанциального повтора.

2003

⇐ Предыдущая33343536373839404142Следующая ⇒

Поделиться: