Первые дни освобожденного города

При занятии города партизанами, на центральной площади сразу же состоялся многотысячный общегородской митинг-парад, на котором Тряпицын выступил с пламенной речью, обращённой к обывателям этого богатого города. Оратор он был не плохой, расставил все точки, обрисовал ситуацию и сразу дал понять, что ждёт в перспективе некоторые социальные группы: «Вы же, приспешники капитала и защитники кровожадного империализма, ещё вчера ходившие с белыми повязками, не мечтайте, что вас спасут нацепленные сегодня красные банты. Помните, что тайком за нашей спиной вам работать не удастся. Царство ваше отошло! Будет вам уже ездить на согнутой спине рабочего и крестьянина. Уходите к тем, чьи интересы вы защищали, т. к. в наших рядах вам места нет. Помните вы все товарищи, что будет есть только тот, кто станет сам работать. Не трудящийся, да не ест!».

В этот же день японцы передали безо всякой щепетильности партизанам офицерский состав белогвардейского гарнизона города, а старая власть сдала свои полномочия новой - власти Советам. По решению командования партизанской армии в городе был создан временный Сахалинский облревком, по решению которого в городе началась реорганизация земских учреждений по типу советских органов. Вместо городского самоуправления с 1 марта 1920 г. был создан городской Совет с 4 отделами: распорядительным, хозяйственно-продовольственным, финансовым и техническим. Чувствовалось, что большевики пришли на Амур с одной целью – закрепиться здесь надолго. Некоторые авторы приписывают Тряпицыну то, чего на самом деле в освобожденном городе не было, т. е. якобы сразу же начался массовый террор против противников советской власти из числа «бывших». Ничего подобного не наблюдалось вплоть до 13 марта 1920 года, хотя повод для этого имелся. Да, отдельные казни запятнавших себя кровью белых были, но массовых чисток не было, хотя Красная Армия вошла в Николаевск под лозунгом «Месть – наш долг». Могло ли быть иначе? Вероятно, нет. Красный террор, объявленный Лениным после убийства Урицкого, охватил всю Россию. И вот докатился до её окраин. Японцы, будем объективны, сами заметно осложнили себе жизнь тем, что перед вступлением в Николаевск красных отрядов, расстреляли активистов-большевиков, заключенных в тюрьму. П. Виноградов, возглавлявший следственный отдел у Тряпицына, в своих воспоминаниях указывает, что Тряпицын хорошо знал постановление Совета народных комиссаров от 5 сентября 1918 года «О красном терроре». В этом постановлении, в частности, говорилось: «…обеспечение тыла путем террора является прямой необходимостью…, что подлежат расстрелу все лица, прикосновенные к белогвардейским организациям, заговорам и мятежам». Однако, громить поголовно всю контру Тряпицын не стал, а руководствовавшись революционной законностью создал военно-революционный трибунал, который начал работать уже на следующий день после занятия города. В руках чрезвычайной комиссии, назначенной ещё в Личах и возглавляемой партизаном Е.Т. Беляевым, оказались все документы белой контрразведки. Чрезвычайной комиссии удалось выловить практически всех гласных и негласных её сотрудников. Приговор к ним был суров и беспощаден, к смертной казни приговорено около 80 человек - контрразведчики, часть офицеров и большая группа солдат комендантской команды с их начальником Крошевцом, уличённые в экзекуциях. Все они были расстреляны. Были арестованы и посажены в тюрьму те городские жители – 102 человека, главным образом, чиновники и представители буржуазии, кто в 1918 году подписал петицию на имя японского императора с просьбой послать войска на Амур для свержения Советской власти, т. е. этим людям было всё равно, чьими подданными быть, кому служить – лишь бы не с Советами, лишь бы продолжать вести бизнес и заколачивать деньги. Кроме того, они прекрасно сознавали, призывая на помощь иностранную силу, что та физически уничтожит их противников. Так и произошло - Советы были разогнаны, часть их членов успела бежать, часть оказалась арестована и впоследствии убита. Этого им, естественно, не простили. В мае, перед эвакуацией из города, под давлением превосходящих сил японцев, эти арестованные были расстреляны. По сути, подписями под петицией, они подписали свои смертные приговоры. Жалко их? Апологетам белого дела, конечно – да. Как-никак, «цвет нации». А по мне они обычные ренегаты изменившие отчизне, к тому же, пособники убийц. Назовите страну, где с изменниками в военное время стали бы церемониться? Невиновных в экзекуциях и карательных экспедициях офицеров трибунал освободил. На свободе оказались капитан Мургабов, подполковник Григорьев, подпоручик Смоленский и другие. Следственная комиссия штаба партизанской Красной Армии в присутствии японских и китайских представителей произвела вскрытие захоронений. Так были найдены и сфотографированы трупы партизанского парламентера Орлова и его ямщика Щетникова. Лицо Орлова было обезображено, глаза выжжены, нос и язык отрезаны, на щеках были видны темные полосы и шрамы, проделанные раскаленным железом, спина исполосована шомполами и нагайками. Из-под снега на льду Амура извлекли трупы николаевских подпольщиков Жердева, Курова, Слепова. Трупы были изуродованы, исколоты штыками, с вывернутыми руками, изрезанными щеками и представляли жуткую картину. Для последнего прощания тела партизанских парламентёров Овчаренко и Щетникова, а также 17-ти бывших в 1918 году советских и партийных работников, расстрелянных белыми и японцами перед вступлением партизан в город, были выставлены в гробах в здании бывшего гарнизонного собрания. По идее, уже на следующий день после такой «выставки» в Николаевске должен был начаться самосуд над сторонниками белой власти, часть из которых находилась в тюрьме. Также, бесспорно, при вступлении партизан в город, существовала опасность проявления преступности и бандитизма, так как в армии Тряпицына далеко не все были идейными партизанами. Представьте себе на минутку: вооружённые жители спальных районов Москвы и окрестных посёлков вдруг оказываются на «Рублёвке» и застают врасплох местных обывателей. Прибывшие вооружены, в их руках вся власть, им ничто не угрожает и дано право вершить справедливый, по их меркам, суд. Даже боюсь представить того, что стало бы там происходить.  Но ничего подобного не случилось. Анархист Тряпицын и его окружение в этот период времени полностью контролировали партизанскую армию, строго придерживались принципа революционной законности.

В то же время город начал жить спокойной, размеренной жизнью. Предприятия и магазины работали в полной мере. Вместе с тем большевики активно проводили политику военного коммунизма. Вопрос о рыбалках и заездках решился в пользу трудового народа. Была создана Комиссия по борьбе с пьянством и алкоголизмом. За эти провинности можно было запросто оказаться на гауптвахте или например, как комендант города Плевако получить 50 плетей за то, что он в общественном месте появился в стельку пьяным.

Сахалинское областное земство и городское самоуправление были распущены, и вся полнота власти перешла в руки временного Сахалинского облревкома, который начал реорганизацию земских учреждений по типу советских органов. Вместо городского самоуправления 1 марта был избран городской совет с четырьмя отделами: распорядительным, хозяйственно-продовольственным, финансовым и техническим.

В военном плане благодаря демобилизации повстанцев старших возрастов, в очередной раз была проведена реорганизация отрядов и полков. Немедленно приступили к организации милиции. Начальником гарнизона был назначен А. Комаров. Наряду с военным строительством велась организационная работа и по гражданской линии. Был избран временный Сахалинский облревком, который до полного освобождения Нижнего Амура являлся высшим органом власти на освобожденной территории. В облревком вошли большевики Ф. Павлюченко, Коренев, Зимин, П. Лехов, левые эсеры А. Кривулин, Негиевич-Случайный и другие. Председателем Сахалинского облревкома стал большевик Ф. Железин. Совершенно открыто, гласно шло партийное строительство. 10 марта 1920 года в Николаевске-на-Амуре состоялось первое организационное собрание большевиков по созданию городского и областного комитетов партии. Архивных материалов, подтверждающих этот факт, достаточно. Большевик Г. Судаков в докладе на заседании Дальневосточного землячества при музее ЦККА в Москве 14 декабря 1933 года говорил: «Я помню большое собрание, на котором было много народа, сочувствующего большевикам и желавшего вступить в ряды большевиков. Однако закрепить это организационно не удалось». Об этом же свидетельствует другой участник партизанского движения Г. Прикшайтис: «В народном доме было организовано собрание, о котором рассказывал товарищ Днепровский, я помню, как он сам принимал членов партии, мы стояли в очереди чуть ли не два часа». Ну, это товарищ лукавит задним числом – ибо на организационном собрании 10 марта большевикам создать партийную организацию не удалось. Об этом признаётся О. Ауссем, один из идеологов большевизма в низовьях Амура, который писал в своих воспоминаниях: «О партийном руководстве, разумеется, речи быть не могло, и притом по двум причинам. Прежде всего, число коммунистов было слишком ничтожно. Немедленно же после окончания военных действий была сделана попытка создать Сахалинский областной комитет РКП. Собралось нас, помнится, всего человек 10 или 12. Был даже избран президиум в лице председателя областкома Ауссема и секретаря Германа Гапоненко (очень молодой и очень преданный революции партизан, прекрасный товарищ). Первый же вопрос, которым занялся комитет, заключался в том, как бы связаться с сибирским и московским центрами РКП для получения инструкций и информации. Особенно волновал нас вопрос об отношении к краснощековскому плану создания демократической республики ДВР, в котором мы, как и наш анархический штаб, видели измену советскому делу…Этот областной РКП в Николаевске-на-Амуре собирался всего два или три раза и никакого влияния на ход событий во всяком случае не имел».

В пример большевикам, можно поставить анархистов. У них была лучшая организация из всех политический партий. Они сразу же создали в освобожденном городе свой постоянный клуб, руководил которым Оцевилли-Павлуцкий. Назвать его партийным можно только с известными оговорками. Он больше служил местом для встреч и отдыха партизан и жителей города, хотя там иногда читались лекции по анархистскому движению.

На 12 марта 1920 года в городе Николаевске-на-Амуре намечалось открытие Сахалинского областного съезда Советов, который должен был декларировать восстановление советской власти в Сахалинской области. Казалось, ничто не предвещало грозы. Отношения штаба партизанской Красной Армии Николаевского округа с японским гарнизоном были хорошие, стороны полностью соблюдали достигнутые ранее договоренности. Но в ночь с 11 на 12 марта 1920 года произошло событие, вошедшее в историю как «Николаевский инцидент».

⇐ Предыдущая45678910111213Следующая ⇒

Поделиться: