Арест Тряпицына и захват Керби

Вечером, оставив в Удинске небольшой гарнизон, на барже «Орочен», которую буксировал катер «Мукомол», восставшие отправились по Амгуни в направлении Керби. Торопились, шли безостановочно всю ночь. По пути следования задерживали все попадавшиеся суда и лодки, поднимавшиеся вверх по течению реки. Людей пересаживали либо на пароход, либо на баржу и подробно расспрашивали об обстановке в Керби. Из разговоров выходило, что в Керби ничего не знали и ни о чём не догадывались. Также выяснили, что Тряпицын вместе с Лебедевой организовали штаб на двухпалубном почтовом пароходе «Амгунец» и готовятся к поездке в Благовещенск, сопровождающий их экспедиционный отряд под командованием Видьманова расположился по соседству - на втором пароходе «Муром». Рядом на берегу, в пустующем складе, размещена еще одна группа партизан. Золото отправлено на прииск Софийский.

4 июля 1920 года на рассвете, около 3 часов, мятежные партизаны прибыли к месту назначения. После того, как катер с баржей остановились, Андреев выстроил своих бойцов на палубе. Все понимали: Тряпицын – боевой командир, его и штаб охраняет верный ему отряд Видьманова, все люди опытные и будут биться до последнего. Леодорский предложил действовать, как в Удинске – небольшой группой попытаться захватить Тряпицына вместе со штабом – «захватим его, считай дело сделано». Так и решили. Руководить группой доверили Леодорскому. Выбор заговорщиками его кандидатуры на роль руководителя «группы захвата» был не случаен: за невыполнение приказа подлежал расстрелу, значит отступать ему было не куда, к тому же имел опыт руководства, а самое главное Тряпицын его хорошо знал и доверял. Остановимся на его фигуре поподробнее. Александр Николаевич Леодорский, из жителей Нижнего Амура, д. Суханово. В 1919 году под фамилией Сидоров работал в горной милиции Кербинских приисков. В селе Циммермановка добровольно вступил в партизанский отряд Тряпицына. Представился как идейный анархист и вскоре получил под своё командование роту из числа перешедших в Мариинске на сторону партизан белых солдат полковника Медведева. Всегда пользовался доверием Тряпицына.

                                 Почтовый пароход « Амгунец »

Андреевцы скрытно высадились на юго-восточной окраине села. Спецгруппа отправилась на лодке к «Амгунцу», стоявшему у дебаркадера, остальные рассыпались цепью и двинулись к домам.

Как проходил арест Тряпицына и разоружение кербинского гарнизона, ведь в общей сложности на стороне Я. Тряпицына было не менее 600 хорошо вооруженных партизан? История Удинска банально повторилась, с той только разницей, что не все караульные спали. Катер «Амгунец» стоял возле берега, но сходни предусмотрительно убраны на судно. На реке тихо. С воды еще не поднялся белый туман. Для тех, кто бодрствует, наступило самое тягостное время суток, предшествующее рассвету, так называемый «час быка» с 03.00 до 05.00. Сон предательски смыкает веки часовых. К «Амгунцу» подходит лодка, в которой находится группа партизан (7 человек, по некоторым данным 8 - ещё упоминается Левицкий) - Александр Леодорский, Василий Салазкин, Петр Ковалев, Василий Пак, Яков Есипов, Аношкин, Писяев. Часовой отреагировал на скрип вёсел, и подошёл к борту. «Пакет командующему» - раздалось с воды. Караульный кого-то позвал. Появился дежурный, узнав Леодорского и некоторых из партизан, дежурный грубо нарушил устав караульной службы, приказал часовому принять конец и позволил всем подняться на борт. В первый момент, когда нападавшие ступили на сброшенные сходни, у них возникло замешательство – с верхней палубы, обложенный мешками с песком, грозно смотрел ствол пулемёта. Леодорский решительно двинулся вперёд, заговорил с дежурным и пока тот спросонья рассматривал заранее изготовленный пакет, сунутый ему под нос, проверяя сургучные печати, его и двух часовых быстро обезоружили. Затем спецкоманда ворвалась в самую большую каюту и без выстрелов разоружила спящую охрану командующего – около 20 человек. Допросив задержанных, Леодорский вызнал о местонахождении Тряпицына и прямиком направился к каюте, где тот спал. Несколько человек остались сторожить пленных, остальные пошли следом за Леодорским.

Описание ареста Тряпицына есть во многих воспоминаниях участников партизанского движения, и достаточно подробное. Расхождения только в незначительных деталях. Восстановим события.

«Стараясь ступать бесшумно, Леодорский со своими людьми, подошёл к каюте Тряпицына. Остановился напротив двери, остальные притаились по бокам. Через мгновение он решительно стучится в дверь. Из её глубины послышался заспанный голос Тряпицына: - Кто там? Чего надо?

- Товарищ Тряпицын, откройте, это я, Леодорский. Прибыл по вашему приказанию и привез срочный пакет от Сасова.

- Леодорский? Вас не арестовали? Что там у вас стряслось? Разве нельзя подождать до утра?

- Товарищ командующий, японцы предприняли неожиданную вылазку и появились перед нашими заставами. Подробности в донесении комфронта. А мне приказано доложить вам обо всем лично.

- Подождите.

Возникла пауза – видимо Тряпицын одевался. За это время, каждый из заговорщиков ещё раз мысленно прокрутил свои заранее согласованные дальнейшие действия. Наконец послышались шаги, дверь каюты открылась, и на пороге появился полураздетый Тряпицын. Вместе с тем, несмотря на затрапезный вид, он строго следовал появившейся у него после выступления японцев привычке не расставаться с оружием. Вот и сейчас на его плече была повешена кобура с маузером. Не отвечая на приветствие Леодорского, недовольный нежданным визитом командарм протянул руку за пакетом.

- Давайте пакет.

Немного отступив назад, Леодорский поднял, загодя подготовленный револьвер и быстро навел его на Тряпицына.

- Руки вверх! Вы арестованы.

Пак и Левицкий тут же подскочили с боков, схватили, не ожидавшего нападения Тряпицына и вытащили его наружу. Ковалев шагнул к каюте, но Тряпицын крикнул ему.

- Куда? Стоять! Там раздетая женщина! Пусть она оденется и сама выйдет. Потом зайдёте.

Тот осёкся. Однако, Лебедева, которая не спала и просто лежала на кровати, накинув на плечи халат, уже выбежала на шум и стояла на пороге.

- Что здесь происходит? Почему тревога?

- Вы арестованы. Выйдите в коридор, - приказал ей Леодорский.

В момент ареста Тряпицын не понял всей глубины произошедшего. Он думал, что имеет дело с рядовым недовольством измотанных бойцов, такое случалось и раньше, и с этой проблемой он всегда успешно справлялся, поэтому Тряпицын принял произошедшее с усмешкой: - Это мне не впервой. Кто поднял бунт? Довольно шутки шутить! Почему оголен фронт?

- Фронт держат красные бойцы, верные приказам Москвы, а не вашим. Вы же арестованы по постановлению гарнизонного собрания всего личного состава Амгуно-Тырского фронта. Сдайте оружие! - ответил Леодорский.

Взвесив все за и против, видя, что силы явно не равны и сопротивление бесполезно, не желая рисковать жизнью любимой женщины, Тряпицын спокойно сдал свой маузер. Его и Лебедеву увели и поместили в канатный трюм. 23-летний Тряпицын, к сожалению, не владел всей информацией о происходившем, ему и в голову не приходило, что вверенная ему армия, которую он и создал, может взбунтоваться против него. Оставаясь, видимо, в глубине души идеалистом-романтиком, он всё мерил по себе и не предвидел такого поворота событий. Это помогло силам мятежного «реввоенсовета» во главе с его бывшими подчинёнными Андреевым и Леодорским и другими, бескровно совершить переворот и арестовать его вместе со штабом.

   

Керби. Мы наш, мы новый мир построим...

 

 Удинский сценарий, с небольшой интерпретацией, повторился и посёлке Керби. Также без выстрелов, без какого либо сопротивления, восставшие разоружили Кербинский гарнизон. Удивляться этому не приходится – японцы далеко, перед ними держат фронт партизанские отряды, так чего опасаться? Поэтому ни дозоров, не патрулей – редкие часовые, да и те кемарят. Никто и помыслить не мог о том, что Керби могут захватить свои же мятежные партизаны. Кругом русский авось и преступная халатность.

 Тем не менее, с парохода «Муром», где дислоцировался экспедиционный отряд, заметили приближающихся к берегу вооруженных людей. Раздался сигнал тревоги, вооружённые бойцы выскочили на берег и залегли в цепь, готовясь встретить противника. Здесь, с ними сыграл злую шутку фактор отсутствия командира отряда - Видьманова на пароходе не было. Его заместитель И. Ольшанский всем приказал изготовиться к бою и без команды не стрелять. Когда же в рассветном сумраке появились фигуры партизан, которых он знал лично, команды к бою не последовало. Растерянность привела экспедиционный отряд к фатальным последствиям. Партизан Михаил Казачков вспоминал об этом так: «В то утро дежурным по роте был мой старший брат Алексей. Заметив, что какие-то военные люди приближаются к «Мурому» с винтовками наизготовку, он поднял тревогу. К своему удивлению, среди наступавших он увидел и узнал своих знакомых и младшего брата Ивана. Он крикнул ему, чтобы тот подошел поближе. Иван подошел и сказал Алексею, что Тряпицын и его штаб уже арестованы и их будут судить партизаны. Он посоветовал Алексею не оказывать сопротивление и сложить оружие. Иван заверил брата, что как только во всем разберутся, оружие будет возвращено. Эта рота сама разоружилась». Примерно по тому же сценарию произошло разоружение остального гарнизона Керби.

 Этим ранним июльским утром в посёлке творилось, что-то невообразимое. Нежданно-негаданно нагрянувшие в предрассветный час мятежные партизаны, вызвали у простых обывателей и переселенцев панику. Люди в страхе не знали, что и думать. Когда же после разъяснений, прояснилась цель прибытия андреевцев, то население обрадовалось. Уже говорилось, что эвакуируемые николаевцы и местное жители, на которых, в связи с приходом массы людей, свалились многочисленные проблемы, во всех своих бедах винили Тряпицына и его приближённых командиров. Они стали указывать на всех, кого считали приспешниками Тряпицына и кто по их мнению виновен в сложившейся ситуации. Никто особо не разбирался – хватали всех без какого-либо обоснования; многих по оговору, по личным счетам, по злобе и вражде. Аресты шли безо всякой меры. Со всех сторон под «замок» тащили командиров партизан, рядовых бойцов, жителей села – стоило лишь указать пальцем, как на сочувствующего Тряпицыну. Не успели оглянуться, а под арестом уже около 450 человек. Практически весь гарнизон! Всех спешно разместили по разным местам - трюмам и сельхоз строениям. Никто не пытался бежать, думали свои партизаны – разберутся. По воспоминаниям жителя Керби Мамоненко И.Д., только Граков, (прим.фамилия может являться ошибочной, т.к. Мамоненко часто их путает) будучи посаженным в трюм баржи, попросившись сходить «по нужде», прыгнул за борт и прекрасно ныряя, пытался переплыть к тому берегу Амгунь, но был достигнут на шлюпке и водворён обратно.

Так, например, на барже «Тунгус» содержалось 87 арестованных, на барже «Орочен» – 23, в амбаре - 11 и т. д. Таким образом, рождённая в Князево идея провести всеобщее собрание по поводу незаконных арестов в Керби и по-хорошему разобраться во всём, выродилась в те же самые аресты опять–таки в самом Керби, только гораздо масштабнее. Все те, кто недавно возмущался произволом, теперь сами его вершили, дав волю низменным человеческим страстям. Вот так, ловко используя стихию толпы, Андреев и прочие заговорщики направили её тёмную сущность в нужное им русло.

Когда суета с арестами закончилась, страсти улеглись и почти все потенциальные кандидаты в тряпицынцы оказались в роли заключённых, многие партизаны задумались: А что дальше? Судьба арестованных, особенно Тряпицына Я.И., не давала никому покоя. Предложили отправить бывшего командующего армией и прочих командиров, обвинённых в зверствах, в Благовещенск, в руки военного трибунала. Это никак не входило в планы Андреева и компании: пока Тряпицын жив, никто из заговорщиков спокойно чувствовать себя не сможет. По Керби пустили слух о том, что сторонники Тряпицына готовятся его отбить и разгромить восставших. Тогда было решено - опального командующего, словно злостного уркагана «в качестве мер предосторожности, во избежание побега или насильственного освобождения, заковать в кандалы». Судовой механик с катера «Аида» А. Осипов вызвался их изготовить, а кузнец из партизан И. Басков (ещё указывают Симонова) - надеть их на Тряпицына. Данное действие выполнили прилюдно. Тряпицына вывели из трюма и на верхней палубе, в присутствии партизан и большой толпы жителей округи, используя молот и наковальню, кузнец ловко сковал его цепями. Это вызвало эффект, противоположный тому на который рассчитывали мятежники. Закованный в цепи Тряпицын встал, и громко сказал: «Не в первой. Я не раз бежал, не из таких еще цепей, а это пустяк». Он хотел обратиться с речью к собравшимся, но здесь заговорщики подстраховались. Его резко оборвали: «Не давайте ему говорить, много уже наговорил!» Далее легендарный партизанский командир, опутанный на пояснице цепью, придерживая руками её опускавшиеся к ножным кандалам концы, зашагал сквозь строй своих недавних товарищей. Не смотря на то, что он шёл хромая, от него исходило спокойствие, а во всём облике сквозили достоинство и скрытая сила духа. И хотя в его адрес выкрикивались угрозы, на многих эта сцена произвела негативное впечатление – собирались провести открытое собрание, выслушать командира, а тут такое... Как-то, не по-людски. Чувствовался скрытый ропот. Мятежники поняли – ситуация выходит из-под контроля. Необходимо срочно избавляться от Тряпицына, иначе конец.   

Подготовка к судилищу. А судьи кто?

Новоявленный ревштаб понимал, что просто перестрелять арестованных чревато, значит необходимо заставить массы поверить в их виновность и провести иллюзию суда. Для этой цели среди озлобленных эвакуированных были организованы митинги и собрания, а 6 июля 1920 года в Керби провели общее собрание восставших. Именно восставших и недовольных, о общем собрание речи уже нет. Почти все, кто заподозрен в лояльности Тряпицыну – арестованы. Бразды правления взял в свои руки Андреев. Он как председатель временного военно-революционного штаба выступил с докладом по текущему моменту. Умело манипулируя слухами и фактами, при этом не жалея чёрных красок в адрес Тряпицына и бывшего командования, он добился от присутствующих нужного ему эффекта. Выступавшие за ним докладчики довели дело до нужного мятежникам решения собрания – провести суд над Тряпицыным и его сторонниками. В постановлении собрания говорилось: «Гарнизонное собрание, заслушав воззвание военно-революционного штаба и доклад по этому вопросу тт. Андреева, Аношкина и Нечаева, разделяет их взгляд и одобряет. Со своей стороны, просит военно-революционный штаб вести начатое им дело смело, надеясь на нашу поддержку, и совместно с Советской Россией стремиться к осуществлению идеалов рабоче-крестьянской власти Советов».

Помимо общего собрания произошло, также, единое собрание служащих почты, телефона, телеграфа и радио. Ниже документ.

«Выписка из протокола общего собрания служащих почты, телеграфа, телефона и радио в Керби 6-го июля 1920 года.

На собрание явилось 43 человека. Из них: служащих Николаевской п.т. конторы -11, телефонной сети -10, остальные из радио и прикомандированных. Председателем избран тов. Прокопенко, товарищем Николаев и секретарём Балдовский.

«Высказываются оратора: Курьянов, Болдия, Николаев, Майданчук, Георгиевич, Слабин, Чернильников, Игнатенко, Прокопенко и др.

«Общее собрание служащих п.т. связи, заслушав все показания о Яхонтове и Дубицком за время их деятельности со штабом Тряпицына вынесло следующую резолюцию: Комиссар Яхонтов и Дубицкий как в политическом, так и служебном отношении своими действиями в корне разрушили все завоевания пролетарской революции. Всю работу свою свели к хроническому пьянству, разгулу со штабом Тряпицына, а также и в «коцаньи» и спусканье в Амур неугодных им служащих и посторонних, придавая их исполнителям казни без суда и следствия и в большинстве случаев без всякой виновности. Для выполнения последних убийств, они имели от штаба Тряпицына особые мандаты. Из требовательных ведомостей ими составлялись списки служащих к-ры, телефонной сети и радио. Эти списки обнимали почти весь штат, но убийство откладывалось на несколько дней из-за нужды в специалистах и других целей. Дубицкий предал под расстрелы в дни выступления в Чныррах бр. Харитоновых, Лепинскую, Крупицкого, Матвеева, Куликова, вдову Максимович, Виноградова и Чужева, а на Пахте семьи Ефремовых и Роговских. Во время кутежей все разговоры сводились к «коцанью» и охоте за «гадами», для чего свершали ночные куда-то поездки. Ими были переданы исполнителям казни: Цикерегиль, Станцелли, Меналов, Секачёв, Шубский, Климов, Матвеенко, Закаблуковский, Коваленко, Попов, Черепанов, Матафонов, Немчинов, Бетлинский, Беляев, Богданов, Бушмакин, Радацкий, Городецкий, Еремеев. Кроме того, Дубицким и Яхонтовым отведён под расстрел сторож Тетюцкий и с их содействия погиб Трухин исключительно из-за стремления к гнусным связям с их жёнами. Вообще они работали как уголовные преступники и враги трудового народа, а по сему постановили: передать настоящую выписку в следственную комиссию и просить их передать Народному суду вместе с делом Штаба Тряпицына и судить их как врагов трудового народа. Все необходимые сведения могут быть доставлены Народному суду по требованию.

Председатель: Прокопенко

Секретарь: Н.Балдовский »

Скажу сразу – правда никого не интересовала. Был обыкновенный мятеж и его участники были даже более арестованных, виновны в многочисленных жертвах, об этом чуть позже. Истина им была совсем не нужна, главное для них было поскорее избавиться от Тряпицына и близких ему соратников. Всякие мелкие сошки, типа Яхонтова и Дубицкого, их не волновали, поэтому обвиняемый собранием почто-телеграфных работников Яхонтов - комиссар почт и телеграфа, счастливо избежал наказания. Говорят, впоследствии, стал чекистом, хотя подтверждения такому факту не нашёл, и внимание! – является основателем города Магадана. Дело в том, что благодаря его усилиям на берегу бухты Нагаева была построена, ставшая первым поселением в этих местах, Восточно-Эвенская культбаза, заведующим которой он и стал. В состав культбазы входили здания школы, больницы, интерната, ветеринарного пункта и несколько домиков для сотрудников. По сути, из неё впоследствии и возник город. Вот те на! Со слов доблестных работников телеграфа, «запойный пьяница, систематически хлеставший беленькую с Тряпицыным и его штабом», и вдруг неожиданно для всех стал культработником, отправился в тьмутаракань нести культуру и науку северным народам. Налицо не стыковочки, указывающие на то, что вся эта история с Тряпицыным шита белыми нитками! Хотя, может товарищ, осознал свой аморальный образ жизни, раскаялся и «подшился»? Представьте, а если бы расстреляли его, голубу, как душегуба, то не видать бы нам северного града Магадана. Вот ведь судьба.

Итак, дело сделано. В отношении арестованных принято решение, устраивающее всех, судить их гласным народным судом. Посему: «для рассмотрения дела Тряпицына и его ближайших приспешников из частей войск, рабочих союзов и населения с. Керби избрать по два делегата из 50 для создания гласного Народного Суда, причём решение суда привести в исполнение немедленно.»

Посчитали выбранных делегатов в члены суда – маловато! На следующий день 7 июля, для придания суду массовости, в газете «Красный клич» было опубликовано распоряжение Временного военревштаба:

  «Общим собранием гарнизона 6 июля сего года ПОСТАНОВЛЕНО: избранный состав Народного суда для рассмотрения виновности Тряпицына и его приспешников дополнить представителями от всех граждан, а именно - по одному делегату от 25 человек, как от товарищей партизан, так и от всего прочего гражданского населения. Ввиду сего, военревштаб предлагает всем частям войск, организациям и союзам приступить к немедленным выборам своих представителей в состав Народного суда, исключительно для рассмотрения дела Тряпицына и его приспешников. Избранные представители, снабженные мандатами, должны явиться завтра, 8 июля, к 8 часам утра в помещение следственной комиссии».

 Выборных набралось 103 человека. В их число вошли: «испытывающие благодарность за спалённый город и порушенные судьбы» жители Николаевска, эвакуированные в Керби, жители самого села, которые судили о конфликте по слухам, и главным образом, командиры мятежников. Как видим, сплошь лица, видевшие лишь одну сторону медали. Так появился суд, названный по числу его членов и вошедший в историю, как «Суд 103-х» и состоявший по большей части из врагов Тряпицына или людей настроенных против него. О том, как попадали в судьи свидетельствует доклад министру иностранных дел ДВР от 22 марта 1922 года бывшего председателя следственной комиссии Михаила Николаевича Науменко-Наумова. «Я был избран председателем Веселогорской следственной комиссии и когда хотел уклониться от этой чести как тяжелораненый, то мне сказали, что отказ будет сочтен за сочувствие Тряпицыну. Несмотря на тяжелое состояние здоровья мне пришлось согласиться и принять на себя должность председателя…». То есть, Науменко-Наумов понял, что отказ приведёт его в трюм баржи в качестве подсудимого возможно даже с фатальным исходом, испугавшись, он попросту предал командующего.

 

«Самый гуманный» суд

 

Допрос обвиняемых и сам суд проходил в селе Керби с 6 по 9 июля 1920 года. Сохранились материалы «суда 103-х». Для полной ясности, что бы ни быть голословным, предлагаю с ними ознакомиться. Предварительный допрос Я.И.Тряпицына вел председатель следственной комиссии Давыдов и её члены В. Клячин и С. Слепак. Приведу выписки из материалов допроса:

Вопрос. - Кто распорядился об уничтожении мирного населения Сахалинской области?
Тряпицын: - Вообще-то мирное население не уничтожалось. Может быть, вы хотите задать вопрос, почему уничтожалась известная часть населения? Отвечаю: уничтожалась лишь контрреволюционная часть. Кроме того, я отдавал распоряжения об уничтожении женщин, которые имели дело в политических делах со своими мужьями. О семействах же вообще к уничтожению - мною распоряжения не отдавались. Ревштабом делались распоряжения уничтожать контрреволюционный элемент.

Вопрос. – Причины применения террора?

Тряпицын: - Мои личные убеждения, и убеждения всего Исполкома и Ревштаба. Уничтожение буржуазии, представителей капитала поголовно и реакционной военщины подсказывалось ходом революции. Уничтожение же некоторых социалистов правого течения подсказывалось ходом революции с 1917 года, примером Керенского.

 - Как осуществлялось судопроизводство?

- Судил трибунал. А как действовала Следственная комиссия, и что она вообще делала, меня это не касалось. Я санкционировал приговоры.

- Кто предписывал аресты и чем они вызывались?

- Следственная комиссия сама производила аресты, вела дознание. А кто арестовывал, я не знаю. Контрреволюцию нужно уничтожать. Правда, мне было известно, что иногда арестовывались некоторые люди лишь по подозрению. Но я не вмешивался в дела других. Я давал общие указания, а как это осуществлялось в деталях, меня не касалось.

- За что вами был арестован Будрин?

- Будрин был арестован за организацию китайского отряда с неизвестными целями. Позднее выяснилось, что этот отряд был создан для свержения существующей власти.

- Вашей власти? Тряпицынской или советской власти? (Обвиняемый не отвечает.)

- За что были арестованы большевики Мизин, Бакланов, Ковалев и Березовский?

- Они были взяты по заявлению Биценко на гарнизонном собрании за то, что готовили заговор против существующей власти.

- Как, и они тоже заговорщики?

- Да. Они подозревались в организации выступления против ревштаба и исполкома. Получив от Следственной комиссии копию приговора, я отдал распоряжение о приведении приговора в исполнение, не интересуясь, есть ли достаточно данных для обвинения или это были ошибочные подозрения.

- А за что вы застрелили Михаила Ларича?

- За то, что он сказал партизанам, что «мы Тряпицына не увидим, как своих ушей».

- Перед отъездом в Благовещенск, куда вы собирались, был расстрелян доктор Кайдалов и командир минного отряда Мургабов. В чем состояла их вина?

- Мургабов расстрелян за то, что японцы прорвались через плохо поставленные минные заграждения на Амуре и как бывший офицер. Кайдалов — за отказ выехать на позиции и оскорбления командующего, то есть меня.

 - Был ли разработан вами план эвакуации населения и войск перед уходом из Николаевска-на-Амуре? Куда намечалось направить поток беженцев?

 - Такой план был. Его разработали члены ревштаба. Знал исполком и о том, что все ценности отправлены на прииск Софийский. Мы отправили туда 32 или 38 пудов золота, всю пушнину, много золотых и серебряных вещей и драгоценностей с отрядом Лаврова-Тигрова.

 - Говоря о членах исполкома, вы, вероятно, имеете ввиду тех пять человек, которые возглавляли ревком перед эвакуацией? Остальных членов исполкома в городе уже не было.

 - Да, я говорю о Лебедевой, Железине, Ауссеме, Перегудове и себе.

 - Не говорили ли вам некоторые члены исполкома о вреде диктатуры и о том, что вы приблизили к себе недостойных людей, не внушающих доверия? Почему вы освободили от наказания явных преступников вроде Лапты и Нехочина?

 - Они были нужны и полезны фронту. Лапту я знаю очень хорошо. Нехочин, по словам Лапты, был ему крайне необходим. Рыжов был пощажен потому, что уходил на фронт командиром корейского отряда. За Лаптой я знаю тяжелое преступление… Скажу только, что он, несомненно, достоин расстрела.

 - Почему вы не пресекали бесчинства Биценко?

 - Я об этом ничего не знал.

 - Но ведь вам было известно, что Биценко ранее служил в калмыковской контрразведке? Как же вы оказали ему такое доверие, назначив командиром заградительного отряда?

- Мне стало известно про это, когда Биценко был уже на фронте».
Допрос Тряпицына закончился на рассвете. Из него видно, что Тряпицына пытаются обвинить, задавая вопросы на разные темы, ищут к чему прицепиться. Он спокойно отвечает, не чувствуя угрозы нависшей над ним. Члены следственной комиссии, как не пытались, так и не смогли обличить его хоть в чём то стоящем. Выяснилось, что с его стороны отдавались лишь распоряжения общего плана, о том кто и как их исполнял он был не в курсе – всё производила Следственная комиссия. Она сама назначала исполнителей приговоров и в их числе были и многие из мятежников, поэтому глубоко копать не стали. Хватило того, что Тряпицын признался в отданном им лично приказе расстрелять арестованных большевиков-заговорщиков, не вникая в степень их вины, по одним словам Биценко. Далее обличители Тряпицына попытались уличить его в отдельных убийствах, но кроме укравшего шоколад и застреленного лично командующим провинившегося Ларича, предъявить оказалось нечего. Впрочем, судьи в доказательствах не нуждалась. Всё уже было решено.

Заседание суда началось 8 июля 1920 года. После обеда (а как иначе? война – войной; обед – обедом!) партизан В. Клячин объявил открытым «суд 103-х». Его председателем избрали А.З. Овчинникова, заместителями П.Я. Воробьева и И.П. Мишина. В секретариат вошли В. Усов, Н. Лобанов, С. Птицын.

Судебное заседание проходило в здании сельской школы. Небольшое строение не могло вместить всех желающих присутствовать на процессе. В помещении находились лишь избранные члены суда и представители от различных организаций. Все остальные – партизаны, жители, собрались на площади перед школой. На траве, так чтобы было хорошо видно из открытого окна помещения, где проходил суд, положено тело неизвестно кем и где зарубленной 12-13 летней девочки, обнаруженной на берегу реки, за селом. Её юное изувеченное тельце, как будто вопрошает к присутствующим: «за что, в чём я виновата?» Это был сильный наглядный пример, сейчас бы сказали пиар ход, просто кричавший: «Глядите люди, что творят изверги! Они не перед чем ни остановятся, пока всех николаевцев не перебьют! Это всё по приказу Тряпицына. Вы что, не верите? Смотрите, вот лежит невинное дитя, они же звери!»

Собравшийся «Суд 103-х» совсем не похож на суд каким мы его себе представляем. Судейское разбирательство больше напоминает общее собрание какого-то большого коллектива. Нет ни прокурора, ни защитников. Свидетелей тоже нет! Эти функции, для галочки, выполняются делегатами, выбранными ни кем нибудь, а самим народом! Правда, народу немного подсказали, кого выбрать, но это так, пустяки. И то верно, чего бадягу тянуть, когда и так всё ясно? То, как всё происходило беспристрастно зафиксировано протоколом и по нему видится ясная картина того, что было на самом деле. Вот эти документы. Орфография сохранена.

П Р О Т О К О Л

перваго заседания Народного Суда Сахалинской Области, состоявша​гося в селении КЕРБИ

8 Июля 1920 года.

 

Заседанием открывается в 2 час. 20 мин дня председателем трибунала Удинского гарнизона т. КЛЯЧИНЫМ. Присутствует 101 делегат.

Слушается вопрос об избрании президиума.

После непродолжительных прений постановлено избрать президиум в составе семи человек: председателя, двух его товарищей и четырех секретарей; сверх того пригласить в президиум одного представителя от членов Суда корейцев.

Тайным голосованием /записками/ избираются председателем т. ОВ​ЧИННИКОВ, получивший 48 голосов, товарищами председателя тов. ВОРОБЬЕВ, получивший 32 голоса, и тов. МИШИН, получивший 50 голосов.

Открытым голосованием секретарями избираются т.т. УСОВ, АКИ​МОВ, ЗАЛОБАНОВ и ПТИЦЫН.

Председатель тов. ОВЧИННИКОВ благодарит за оказанное доверие. Командующий войсками т. АНДРЕЕВ приветствует суд от имени Ревштаба и призывает уклонившихся в бандитизм советских работников судить по совести и тщательно не для удовлетворения кровожадных инстинктов массы, а для внесения успокоения в ряды истинных друзей Советской власти. Тов. НИКОЛАЕВ просит кооптировать его как сведущее лицо, просьба отклоняется единогласно. Открываются прения о способе суда. Ряд ораторов высказывается за необходимость зачитать следственный материал. Другие за осуждение без зачитывания этого материала, так как преступные деяния обвиняемых всем достаточно известны. Вносится три предложения 1. Зачитать следственный материал. 2. Судить главных виновников без следствия. 3. Судить всех без следствия.

Открытым голосованием большинством голосов 62 против 37 при двух воздержавшихся принимается первое предложение, второе и третье отпадает.

Секретарь следственной комиссии тов. САЛПИН начинает зачитывать материал. После прочтения показаний ТРЯПИЦЫНА вносится предложение прекратить зачитывание. После минутных прений подавляющим большинством зачитывание материалов прекращается. Высказывается ряд ораторов по вопросу о порядке опроса обвиняемых и привода их в суд.

Вносится три предложения. 1. Начать разбор со следственной комиссии, 2. начать с мало виновных и 3. Начать с главных виновников. Первое предложение принимается единогласно, второе и третье отпадает.

1/ Доставить всю следственную комиссию в караульное помещение и доставлять в заседание суда по одному. 2/ Доставлять в заседание по одному, а порядок привода предоставить командующему войсками.

Объявляется перерыв на 1 час для привода арестованных.

 

Заседание возобновляется в 7 часов вечера.

Председательствует тов. ОВЧИННИКОВ.

 

Вносится предложение предоставить каждому члену суда право опроса обвиняемаго, предложение без прений принимается.

Вводится обвиняемый тов. ДЫЛДИН /быв. комиссар юстиции и пред​седатель военного революционного трибунала/. Задают вопросы товарищ председателя и члены суда по предварительной записи.

Вопрос. Было ли ТРЯПИЦЫНЫМ отдано приказание об аресте и насилии девушек.

Ответ. Если бы было, то я убежал бы из трибунала.

В. Были ли случаи насилия в следственной комиссии.

О. Нет.

В. Знаете ли Вы вообще об изнасилованиях.

О. Ничего не знаю.

В. Отдавались ли лично Вами распоряжения об арестах.

О. Отдавались при необходимости, например, арест НЕХОТИНА. Вообще аресты производились преимущественно по данным, даваемым профессиональными союзами.

В. Как отдавались распоряжения о массовых расстрелах в последние дни эвакуации города.

О. Исключительно ТРЯПИЦЫНЫМ.

В. Известны ли Вам случаи расстрела помимо следственной комиссии.

О. Были расстрелы вероятно Тряпицынской контрразведкой.

В. Кто был в этой контрразведке?

О. Это мне неизвестно.

В. Кем производились расстрелы ?

О. По приговору трибунала особо каждый раз назначаемыми тряпицынскими отрядами в том числе и над Мургабовым, а что помимо трибунала мне неизвестно.

В. Как поступалось с ценностями, отбираемыми сотрудниками следственной комиссии от арестованных.

О. Проводились по особому журналу, каковой контролировался ревизионной комиссией.

В. Куда сдавались следственной комиссией ценности.

О. В банк и в Штаб.

В. Подчинялись ли Вы требованиям Исполкома.

О. Какой бы я был социалист если бы не подчинялся.

В. Почему ничего не сделали против массовых расстрелов.

О. Когда ТРЯПИЦЫН отдал распоряжение бить направо и налево, я уже не мог сопротивляться. Должна была сопротивляться масса.

В. Предполагалось ли уничтожить население, которое не успеет эвакуироваться.

О. Не знаю. ПЛЕВАКО говорил, что с нами выйдут только сильные, а слабые умрут.

В. Давали ли Вы распоряжения сжечь муку, при следовании из Николаевска через Орскую резиденцию.

О. Нет, муку сжег БОЖЕНКО.

В. Кто был ближайшим помощником БИЦЕНКО.

О. Помощником БИЦЕНКО был ФАЙНБЕРГ.

В. Из какой местности Вы происходите.

О. Пермской губ., Соликамского уезда, села Усолье.

В. Сколько Вам лет.

О. 26.

В. Работали ли Вы в 17–18 годах?

О. Работал с КРАСНОЩЕКОВЫМ.

В. Обладаете ли Вы волей?

О. Могут сказать другие.

В. Могли ли протестовать против кровожадности ТРЯПИЦЫНА.

О. Прежде не было у него кровожадности, а в последние дни я с ним поссорился и меня он выгнал в Керби.

В. Сделали ли Вы что нибудь против террора в Удинске?

О. Я там не работал. Я вырвал детей одного семейства у Сасова и привез в Керби, но здесь их все таки расстреляли помимо меня.

В. Кто окружал ТРЯПИЦЫНА.

О. Были близки ГРАКОВ, САСОВ, ЛАПТА, бывший ранее у атамана Калмыкова и др.

В. Воздействовали ли в Керби на ход событий?

О. Я был безсилен. Я просил у ЦЫГАНКА револьвер, говоря: «Я сам застрелюсь, чтобы не быть расстрелянным разбойником». Как то просил у фельдшара цианистый калий, так как был уверен, что буду утоплен в Аргуни. Я застрелилъ БИЦЕНКО, когда он намеревался спустить в Аргунь невинных.

В. Делал ли все МОРОЗОВ по распоряжению следственной комиссии.

О. Нет, он лично бывал у ТРЯПИЦЫНА и непосредственно от него получал распоряжения.

В. Что делала в последние дни Николаевска следственная комиссия?

О. Ея работа со дня роспуска трибунала – 22 мая свелась к выдаче пропусков на выезд из города.

В. Когда Вы выехали из города.

О. Точно не помню.

В. Как уничтожался город.

О. Это было после моего отъезда.

В. Определите день выезда по отношению ко дню выезда союза Иглы.

О. Я выехал в тот день когда выехал союз Иглы.

В. Почему производились массовые расстрелы при эвакуации города?

О. ТРЯПИЦЫН отдал распоряжение воинским частям уничтожать всю николаевскую буржуазию.

В. Почему Вы не оказали воздействия на командный состав.

О. Командиры частей имели власть больше моей.

В. Кому отдавал распоряжение Тряпицын кроме командиров частей по расстрелу буржуазии.

О. Он отдавал распоряжение тому, кому доверял: «Если ты знаешь гадов, то уничтожь».

В. Как производилось учищение [очищение – прим. публ.] тюрьмы при эвакуации города?

О. ЖЕЛЕЗИН держал бумагу и по списку спрашивал: «Кто его знает». ОЦЕВИЛЛИ или другой отвечал: «Я знаю, это гад» и ЖЕЛЕЗИН ставил крест. Я был неучастником, а тормазом этой комиссии, разгружавший тюрьму.

В. Кто был в этой комиссии.

О. Был ОЦЕВИЛИН [прим.Оцевилли], ЖЕЛЕЗИН и др. фамилии не помню.

В. Кто выезжал для расстрела т. т. БУДРИНА, ИВАНЕНКО и др.

О. Меня в городе не было, но знаю, что расстреливала милиция.

В. Хотели ли Вы идти из города Николаевска на Удинск или в другое место?

О. Было предложение идти на Якутск, но я сказал, что не таковой трус и не пошел.

В. К какой партии себя причисляете.

О. К партии социалистов революционеров максималистов. Состоял в партии во Владивостоке, в Николаевске не состоял за фактическим отсутствием организации.

Обвиняемый просит дать очную ставку с Тряпицыным, каковое заявление принимается к сведению. Обвиняемый уводится.

За поздним временем вносится два предложения. 1) допросить БЕ​ЛЯЕВА, а остальных обвиняемых отвести под стражу. 2) Увести всех и отложить заседание до 8 час. утра. Единогласно принимается второе. Предлагается отделить опрошенного тов. ДЫЛДИНА от остальных арестованных, чтобы отнять возможность сговора. Принимается единогласно. Начальник штаба тов. АНОШКИН оглашает два внеочередных заявления. I) о праве Ревштаба на представительство в суде, II) о скорейшем разбирательстве, не увлекаясь следствием. По первому заявлению собрание подтверждает право Ревштаба, по второму принимает к сведению. Заседание закрывается в 11 час. вечера.

Подлинный за надлежащими подписями. С подлинным верно: Секретари народнаго суда /подписи/

П Р О Т О К О Л

Второго заседания Народного Суда Сахалинской Области, состоявшагося в селении Керби 9 июля 1920 года

Собрание открывается в 8 час. 45 мин. утра при 73 членах суда, председательствует товарищ председателя тов. ВОРОБЬЕВ.

Вносится предложение пересмотреть порядок осуждения и опроса. Открываются прения. Ряд ораторов говорит о нецелесообразности таких опросов, как опрос ДЫЛДИНА. Члены суда разбрасываются, повторя​ются, много времени тратиться на маловажные вопросы, а самое необ​ходимое упускается из вида. Тов. СОРОКИН не допускает отступления от тщательных опросов мало виновных подсудимых, нужных для суда, как свидетельские показания, но призывает опрашивающих не повторять​ся. Оглашается внеочередное заявление отдела вооружения о разборе сегодня же дела главных виновников. Принимается к сведению. Тов. ВОРОБЬЕВ, предлагая не отступать от принятаго порядка опроса, в то же время находит необходимым ограничить время опроса каждым членом суда двумя минутами.

Тов. АНОШКИН находит достаточным задавать каждому обвиняемому 3–4 более важных вопроса, каковые теперь же наметить, причем дело разбирать в порядке виновности, начиная с главных и не вызывая всех в суд. Тов. ГРОБОВСКИЙ предлагает теперь же вынести резолюцию по внеочередному заявлению отдела вооружения. Тов. АНОШКИН вносит конкретное предложение не производить подробнаго следствия над «Главковерхами» и приступить к суду по особо составленному списку начиная с главных виновников. Единогласно принимается. Составляется список подсудимых по очередям, по заявлениям членов суда с мест. В первую очередь назначаются ТРЯПИЦЫН, Нина ЛЕБЕДЕВА, харьковский ОЦЕВИЛЛИ, ЖЕЛЕЗИН, дед – ПОНОМАРЕВ, САСОВ и «ОСЬКА КРУЧЕНЫЙ». Такая очередь большинством утверждается. Тов. СОРОКИНЫМ вносится предложение доставлять в суд обвиняемых по одному для короткого опроса, тов. АНОШКИНЫМ вносится предложение в первую очередь судить заочно. Предложение т. Аношкина большинством против 23 отклоняется. Большинством принимается первое предложение. Председательствующий предлагает членам суда представить записки с вопросами подсудимым. Вводится Тряпицын. Допрос ведется т. председателем т. ВОРОБЬЕВЫМ.

Вопрос. К какой принадлежите партии.

Ответ. Анархист-индивидуалист.

В. Почему и по чьему распоряжению уничтожено мирное население Японии в гор. Николаевске.

О. Я был ранен и потому не могу ответить на этот вопрос.

В. Признаете ли Вы себя виновным в гублении мирнаго населения Японии.

О. Безусловно не признаю.

В. Почему и по чьему распоряжению сожжен гор. Николаевск?

О. По распоряжению военревштаба и согласно телеграммы тов. ЯНСОНА следующаго содержания: «Вы должны во что бы то ни стало удержать гор. Николаевск. Этим Вы оказываете неимоверную услугу Советской России и ответственность падает на Вас. Материал по этому поводу должен привезти Степан ШЕРИ, командированный мною в Иркутск».

В. По чьему распоряжению уничтожалось мирное население Сахалинской области.

О. Мирное население вообще не уничтожалось. Может быть зададите вопрос, почему уничтожалась известная часть населения. Уничтожался лишь контр-революционный элемент.

В. Знаете ли Вы, что уничтожено около половины населения области?

О. Мне неизвестно.

В. Ваша настоящая фамилия ТРЯПИЦЫН.

О. Да.

В. Знаете ли Вы в Красноярске семью МАШНИНЫХ.

О. Нет, знаю там только одну девушку, кажется, сестру ЗИ​НИНА.

В. Знает ли Вас кто нибудь из населения Сахалинской области.

О. Вряд ли. Даже могу сказать с уверенностью, что меня здесь никто не знает.

В. Почему и по чьему распоряжению уничтожены в Николаевске видные советские деятели: БУДРИН, ИВАНЕНКО, МИЗИН и др.

О. По моему. Зная прежнюю деятельность МИЗИНА, зная, что ему весной на Хабаровской конференции было вынесено недоверие, я … я… ну, сами знаете, что… Будрин, Иваненко за организацию китайских отрядов с тайной целью судом среди приговоренных к расстрелу не были, а потом расстреляны по постановлению Ревштаба и по моему личному распоряжению.

В. Почему Вы окружили себя преступным элементом: ЛАПТА, БИЦЕНКО, РЫЖОВ, НЕХОТИН и т. д.

О. О преступности Лапты знал, но знал его работу в партизанских отрядах, знал, что он может быть полезен в военном отношении, что он от нас не уйдет, и потому держал. Других же как преступников не знал, вообще не окружал себя преступным элементом.

В. Была ли у Вас своя контр-разведка.

О. Была. Кто именно не помню… Был ЛАПТА, затем ХАРЬ​КОВСКИЙ, других не помню, черт его знает, кажется ОЛЬШАН​СКИЙ был…чуть ли не был САСОВ. Эта кучка имела наблюдение за всем и между прочим за следственной комиссией.

Обвиняемый просит объявить ему суть обвинения.

Председатель объявляет, указывая рукой на окно, за которым лежит труп девочки, с рассеченным черепом: «Вы обвиняетесь, как диктатор. Жертва налицо». Обвиняемый отвечает: «Я не отрицаю, что был диктатором и что не шел по программе большевиков, но прошу объявить, обвиняюсь ли я как революционер или как контр-революционер…»

Председатель объявляет: «Вы обвиняетесь как диктатор, уклонившийся от основ советской власти, как виновник уничтожения мирного населения».

     

***

Проанализируем весь этот фарс в виде судебного балагана, организованного лицами стремящимися уничтожить Я.И. Тряпицына, командование фронта и как следствие, всё партизанское движение на Нижнем Амуре. На начальном этапе, в первый день «суда» решили судить всех главных виновников, и судить без следствия! Дескать, преступные деяния обвиняемых, итак, всем достаточно известны, так чего время тянуть? Мятежники так торопятся, что предлагают, не смотря на высказывания ряда ораторов в необходимости зачитать следственный материал, его в общественном слушании не зачитывать. То есть, кого судим понятно, а за что не важно. И только путём голосования удаётся начать зачитывать документы следствия. Правда, уже после прочтения показаний Тряпицына вносится предложение прекратить зачитывание, что успешно и происходит. После чего начат опрос подсудимых, во время которого успели опросить одного Дылдина. На второй день «судьи» решили пойти ещё дальше - не производить подробного следствия над «Главковерхами» и достаточным задавать каждому обвиняемому 3–4 более важных вопроса. Председательствует тов. ВОРОБЬЕВ, тот самый, отдавший приказ сжечь баптистов. Не думаю, что он ограничился ими одними, а те, кого он ещё распорядился уничтожить, в отличии от выживших Евангельских Христиан, обвинить его не могут – погибли. А теперь, внимание – если бы Тряпицын и в правду отдал приказ на убийство всех и вся, то Воробьёв тряс бы им прилюдно или бил бы себя в грудь, доказывая это на суде, тем более именно он проводил допрос опального командира. Вместо этого, прекрасно сознавая, кто истинные убийцы, он предлагает ограничить публичный опрос двумя минутами! и задаёт Тряпицыну ничего не значащие по существу вопросы, а затем предъявляет голословные обвинения, для пущего эффекта указывая на труп убитой девочки. Суть обвинений такова – «Тряпицын диктатор, уклонившийся от основ советской власти, виновник уничтожения мирного населения». Что тут сказать – лихо! И главное – аргументированно. Вот только, если бы Тряпицын действительно воплотил в жизнь, то что ему ставится в упрек, - диктатуру насилия («террор») в отношении большинства населения, уничтожение половины жителей Сахалинской области, то не стоял бы он на суде перед этим самым населением и не судили бы его бывшие, прощённые им белогвардейцы, а оставшийся буржуазный элемент не давал бы показания японской комиссии и журналистской братии, типа Чиликина. Не находите, уж, больно много свидетелей осталось!

Не будем забывать, что перед нами находится протокол, а не стенограмма заседания, поэтому в нём явно много чего опущено. Председатель областного ревкома Приморья Володин вспоминал: «Тряпицын отвечал спокойно на вопросы. Временами и сам задавал их суду…Так он заявил: если судят его за все то что он делал в Николаевске, то нужно судить всех его товарищей, в первую очередь тех, кто его арестовал и предал суду…один из судей откровенно высказался: «Нужно судить скорее, если будем медлить, то сами окажемся на скамье подсудимых»…Инсценировка суда ясна. Андреев, арестовавший Тряпицына по занятию города, стал начальником городской милиции. В мае за бессудные расстрелы подлежал аресту и суду, но предпочел скрыться в тайгу…Не является ли эта трагедия печальным итогом тактики Дальневосточного комитета В.К.П?». Тот же, председатель суда П.Я. Воробьёва, вскорости сбежавший к японцам, в своих показаниях гражданской комиссии по расследованию «Николаевской трагедии» говорил: «Когда Тряпицыну был на суде предложен вопрос, почему и за что было перебито мирное японское население, он ответил: «Вам лучше знать, Вы избивали», а на мой вопрос: «А вы приказания об этом не отдавали?» он ответил: «нет»…» (Гутманъ А.Я. Гибель Николаевска, Русскiй экономистъ, Берлинъ, 1924, стр.225).

***

А суд, тем временем, идёт своим чередом...

 

Вводится Нина ЛЕБЕДЕВА-КНЯЖКО. (так в оригинале)

Вопрос. К какой принадлежите партии.

Ответ. Социалистов-революционеров максималистов.

В. Почему уничтожено в г. Николаевске мирное население Японии и по чьему распоряжению.

О. Я этого не касалась.

В. Почему расстреляны Советские деятели БУДРИН, ИВАНЕН​КО, МИЗИН и др.

О. На этот вопрос также не могу ответить, в военные дела не вме​шивалась.

В. Как Вы могли не знать, будучи Начальником Штаба.

О. У меня были только канцелярские обязанности. Мне ничего не говорили. Даже смеялись надо мною, когда я защищала кого нибудь, говорили, что я защищаю потому что женщина.

В. Кто был в личной контр-разведке Тряпицына.

О. Об ней ничего не знаю.

В. Считаете ли Вы себя участницей дел Тряпицына, были ли у Тряпицына от Вас секреты.

О. В военные дела не вмешиваюсь и военных дел не знаю.

В. Знаете ли цель уничтожения мирнаго населения Сахалинской области.

О. Об этом не знаю. Ревштабом было отдано распоряжение всем комиссариатам об изъятии белогвардейскаго элемента.

В. Правильна ли Ваша фамилия.

О. Да, правильна ЛЕБЕДЕВА, а КИЯШКО дана мне на Хабаровской конференции.

В. Выдавали ли Вы мандаты за своею подписью на право расстрела?

О. Нет.

В. Вступая в должность начальника штаба, знали ли Вы возлагаемые на Вас тем самым обязанности.

О. Мне было предложено заведывать канцелярией. В военных же делах ничего не понимаю.

В. Подписывали ли Вы распоряжение об уничтожении китайцев, задержанных в устье Аргуни.

О. Об уничтожении распоряжении не было, а о задержании было.

 

Подсудимой предоставляется три минуты для последняго слова.

Обвиняемая говорит, что ея обязанности заключают заведывание канцелярией, шифрование телеграмм, составление информаций, вообще в письменной работе, что она в военные дела не вмешивалась, так как ничего в них не понимала, что об избиении населения ничего не знала, говорит: «Вообще совершенно не понимаю в чем дело, в чем меня обвиняют и за что я подвергаюсь оскорблениям».

Обвиняемая уводится, вводится ХАРЬКОВСКИЙ.

Вопрс. Какой Вы партии.

Ответ. Просто большевик. Больше ни к какой партии не принадлежал.

В. Признаете ли себя участником Тряпицына.

О. Не признаю.

В. Были ли в личной контр-разведке Тряпицына.

О. Не был, никакого участия не принимал. Присылались мне мандаты, из которых один я уничтожил.

В. Кто был в личной разведке Тряпицына.

О. Не знаю. Близко к Тряпицыну не стоял.

В. Участвовали ли Вы в расстрелах около оружейной мастерской и по чьему распоряжению.

О. Не участвовал и не знаю, по чьему распоряжению расстреливали. Мне было не до этого, я был с рабочими.

В. Куда Вами отправлялись ручные гранаты и патроны.

О. Отпускались по требованиям Биценко и экспидиционнаго отряда.

В. Отправлялись ли патроны по личному распоряжению Тряпицына.

О. В экспидиционный отряд. Кроме того, были забраны гранаты ГРАКОВЫМ.

В. Выдавали ли Вы оружие по своему усмотрению.

О. Никакого не выдавал. Только по требованию.

В. Признаете ли себя соучастником Тряпицына.

О. Не признаю.

В. Принимали ли участие в изнасиловании женщин и девушек.

О. Не принимал, наоборот, я вырвал из рук конвоиров УТРОБИНУ и БРОННИКОВУ, которых вели для расстрела.

 

Предоставляется две минуты для последняго слова.

Подсудимый говорит: «При эвакуации я просил об освобождении от должности заведующаго оружием и об откомандировании на фронт. По приезде в Керби был арестован и освобожден БИЦЕНКО. По приезде ВИДЬМАНОВА последний грозил мне арестом. Патроны работал [т. е. изготовлял – прим. публ.] и хранил для фронта. Никакого участия в делах ТРЯПИЦЫНА не принимал, не считаю себя ни в чем виновным». Председатель обвиняет [по смыслу: разъясняет – прим. публ.]: «Может быть, Вы хотите знать, в чем Вы обвиняетесь». Так вот… остатки населения Сахалинской области избрали из себя Народный Суд, который судит Тряпицына и его приспешников; в качестве тряпицынскаго приспешника обвиняетесь Вы.

 

***

Обратите внимание, Харьковский указывает на то, что по приезде в Керби был арестован. А ведь многие ссылаются на какие-то беспричинные аресты. Вопрос кем были инициируемы эти аресты, и кто их производил? Ясно одно, Тряпицын не мог участвовать в этом - во время приезда Харьковского в Керби, он ещё блуждал в тайге и последнего освободил из-под замка ни кто иной, как Биценко!

 

***

Подсудимый уводится. Вводится ОЦЕВИЛЛИ.

Вопрос. Какой Вы партии.

Ответ. Анархист.

В. Признаете ли Вы себя соучастником Тряпицына, работали ли Вы с ним в контакте.

О. Я работал по указанию Тряпицына.

В. Действовали ли самостоятельно.

О. По указанию Тряпицына.

В. Почему и по чьему распоряжению уничтожено мирное население Японии в гор. Николаевске.

О. Не знаю, виновным себя не признаю.

В. Что Вы делали во время японскаго выступления.

О. Я командовал орудием против консульства.

В. Почему и по чьему распоряжению сожжен г. Николаевск.

О. По распоряжению командующаго, согласно деректив из Советской России.

В. Почему окружал себя Тряпицын преступным элементом.

О. Не знаю.

В. Знаете ли этот преступный элемент.

О. Определенно не знаю.

В. Почему и по чьему распоряжению уничтожены советские деятели: БУДРИН, ИВАНЕНКО, МИЗИН и др.

О. Это знает следственная комиссия и трибунал.

В. Кто участвовал в личной контр-разведке Тряпицына.

О. Не знаю. Тряпицын ничего об этом не говорил.

В. Знаете ли об ее существовании.

О. Не знаю, было какое то бюро.

В. Присутствовали ли при расстрелах. Кто был исполнителем.

О. Присутствовал при некоторых расстрелах согласно распоряжения Тряпицына по указаниям со стороны. Увозил на катере на форватер и…

В. Были ли при разгрузке тюрьмы 27 мая.

О. Не был.

В. Лично расстреливали.

О. Было сказано, что и расстреливал.

В. Как Ваша настоящая фамилия.

О. ОЦЕВИЛЛИ–ПАВЛУЦКИЙ. Двойная фамилия.

В. Участвовали ли Вы в изнасилованиях.

О. Нет, ничуть и знать не могу.

В. Куда девали ценности в Керби?

О. О ценностях знает ВОЛЬНЫЙ.

В. Об какую жертву Вы сломали свой кинжал.

О. При убиении одного жандарма.

В. Чья жертва доктор КАЙДАЛОВ.

О. Было поручено Ревштабом казнить Кайдалова мне и ещё трем лицам.

В. Участвовали ли вы в расстрелах БУДРИНА?

О. Мне было поручено.

В. Кто выдавал мандаты на право расстрелов мирнаго населения?

О. Выдавали Главнокомандующий и Начальник Штаба.

В. Пользовались ли доверием у Тряпицына, могли ли выпустить невинную жертву из тюрьмы.

О. Если мог застоять [заступиться – прим. публ.] – застаивал.

В. Материал для ареста исходил из следственной комиссии.

О. Да.

В. А лично от Тряпицына.

О. Приказывал и должно было быть исполнено.

 

Предоставляется 2–3 минуты для последняго слова.

Обвиняемый говорит, что действовал согласно велений своей совести во имя великих идеалов, строго распоряжения исполнял высшей власти как подобает истинному революционеру. Ни в чем себя не может упрекнуть и в никаких преступлениях не признает себя виновным. Председательствующий объявляет сущность обвинения /см. пред./ Подсудимый уводится.

 Вводится ЖЕЛЕЗИН.(прим.Воробьев допрашивает председателя Сахалинского облисполкома Ф.В. Железина:

Вопрос. Какой вы партии.

Ответ. Большевик просто.

В. Признаете ли себя соучастником Тряпицына. Работали ли с ним в контакте.

О. Нисколько.

В. Почему и по чьему распоряжению уничтожено мирное население Японии в гор. Николаевске.

О. Неизвестно мне было. Участия не принимал.

В. Почему сожжен г. Николаевск и по чьему распоряжению.

О. По распоряжению лично Тряпицына, как база, сожжены Нико​лаевск и Рыбалки.

В. Поступало ли на это распоряжение из Центра.

О. Ничего не было т… мне неизвестно.

В. Почему Тряпицын окружал себя преступным элементом и знаете ли этот преступный элемент.

О. Затрудняюсь ответить. Считаю вредным ВОЛКОВА, прочих не знаю.

В. Почему были расстреляны видные советские деятели БУДРИН, МИЗИН и др. и по чьему распоряжению.

О. Считаю БУДРИНА и МИЗИНА советскими работниками. Три​буналом БУДРИН был приговорен к 2-летнему выселению из пределов области. По соглашению с Дылдиным я предполагал освободить Будрина при эвакуации города, но при докладе Тряпицыну последний наложил резолюцию: «Расстрелять».

В. Кто был в тряпицынской контр-разведке и знаете ли об этом.

О. Совершенно не знаю и не состоял.

В. Говорили ли Вы, что в городе нужно уничтожить шестилетних детей, так как молока в городе мало.

О. Не говорил. Беседовал об этом с НЕЧАЕВЫМ и действительно высказался, что буржуазные дети свыше 12–13 лет уже неисправимо вредны.

В. Для какой цели Вы обменивали романовские деньги на советские?

О. Подобных обменов не производилось. Виновным в этом себя не признаю.

В. В качестве кого Вы участвовали при разгрузке тюрьмы.

О. В качестве товарища председателя военревштаба.

В. По чьему распоряжению Вы ходили арестовывать по городу?

О. Без распоряжения – сам.

В. Кто арестовывал учителя Семена Васильевича ЭДЕЛЕВА.

О. Я арестовывал ЭДЕЛЕВА и ПОРЕВА, его тестя, последний только был освобожден.

В. Поступали ли от кого либо списки, кого надо уничтожать.

О. Нет. Было сделано распоряжение комиссариатам об уничтожении явно контр-революционнаго элемента.

В. Не было ли среди штаба или исполкома лиц, о которых Вы говорили, что их надо спустить в реку, как гадов.

О. Неговорил, а говорил, что надо взять под следствие, например, Табашника.

В. Получались ли и исполнялись ли Тряпицыным распоряжения из России.

О. Фактической связи телеграфом не имел и не имели члены ис​полкома, за исключением Тряпицына и может быть Лебедевой. Мне же ничего не передавалось.

В. Считаете ли Вы все ныне случившееся справедливым.

О. После прочтения вчерашней газеты и если не будет никакого указания – считаю совершившееся справедливым.

 

Представляется 2–3 минуты для последняго слова.

Обвиняемый говорит: «Найденные у меня деньги вручены мне пар​тизаном, отобравшим их у арестованного. На разгрузку тюрьмы я отправился, чтобы взять на себя ответственность за разбор дел аресто​ванных. Ведь кому то надо было брать на себя ответственность. Предо мною стояла задача освободить хотя бы трех из ста, сколько мог. Арестованных мною я сдавал в следственную комиссию, например ПОРЕВ, ЭДЕЛЕВ Сем. и др., причем ПОРЕВ был освобожден. Я старый советский работник строго стоял по убеждению на платформе советской власти и был большевиком. Условия Сахалинской области заставляли применить особые условия борьбы и проявлять особую деятельность. Я видел уклонения Тряпицына от правильнаго пути, но сознательно оставался на этой должности и брал на себя всю ответственность. Кому бы то ни было надо было брать на себя всю ответственность за работу в создавшихся условиях и я не хотел сваливать эту ответственность с себя на чужую голову». Обвиняемый говорит на эти тему около 5–6 мин., два раза прося продлить слово, так как «я говорю не потому только, чтоб спасти себя. Я уже довольно жил. Ваше дело осудить меня. Прошу мне дать говорить потому, что я был ближе к делу и могу сказать больше. Не забывайте, что события, которые мы теперь переживаем, будет разбирать историк и ему будет очень трудно работать, если не будет полнаго освещения события. Мое лишнее слово может оказаться ценным для истории». Председательствующий объявляет сущность обвинения /см. пред./ Председательствующий в 11 час. 30 мин. дня объявляет перерыв на 1 час.

 

Заседание возобновляется в 2 часа дня.

Вводится БЕЗПОЩАДНЫЙ–САСОВ.

Вопрос. Какой вы партии.

Ответ. Я коммунист.

В. Признаете ли Вы себя соучастником Тряпицына, т. е. работали ли в контакте с ним.

О. Только исполнял приказания.

В. Почему Тряпицын окружил себя преступным элементом.

О. Ничего не могу по этому поводу сказать.

В. Почему в г. Николаевске уничтожено мирное японское население?

О. Не знаю.

В. Почему сожжен город.

О. Будто бы была послана Тряпицыным телеграмма – не знаю куда, о том, что если будет натиск врагов, город будет сожжен. Более ничего не знаю.

В. Была ли у Тряпицына личная контр-разведка и кто был агентом?

О. У меня был мандат в том, что я состою тайным агентом по борьбе с контр-революцией.

В. Знаете ли программу коммунистов?

О. Немножко знаю.

В. Замечалась ли Вами несправедливость Тряпицына и несоответствие его действий с этой программой.

О. Конечно, замечалось.

В. Допустимо ли для коммуниста быть тайным агентом.

О. Не могу ответить.

В. Знаете ли за собой какую нибудь вину.

О. Чтобы не было никакой вины, нельзя сказать.

В. Принимали ли участие в изнасиловании женщин и девушек?

О. Нет и не знаю об этом, а если бы узнал, то сам бы расстрелял.

В. По чьему распоряжению убито 4 человека с японскими пропусками?

О. По распоряжению и почти присутствию Тряпицына.

В. Почему расстреливались женщины и дети в Удинске.

О. Не знаю, знает БИЦЕНКО.

В. Почему задерживались беженцы в Удинске.

О. По трудности эвакуации.

В. За что расстрелян МУРГАБОВ?

О. Не знаю.

В. По чьему распоряжению расстреляно три семьи в Тыре?

О. При мне не расстреливались.

В. Имели ли участие в работе непосредственно с Тряпицыным?

О. Тайнаго участия не имел.

В. Для чего давались мандаты тайным агентам?

О. Для обнаружения офицеров, контр-разведчиков и т. п., я так понимаю.

В. Лично расстреливали кого нибудь?

О. Тряпицын сказал взять из тюрьмы троих и одного я сам застрелил.

В. Лично смертные приговоры выносили.

О. Не выносил.

В. Только по распоряжению Тряпицына.

О. Да.

В. Куда делись ценности из Николаевска.

О. Точно не знаю.

В. Кто расстрелял машиниста с катера Казакевича?

О. Не знаю.

В. Знаете ли тов. Сергеева?

О. Не знаю.

В. Почему переименовали фамилию на Безпощадный Сасов?

О. Так себе, это нисколько значения не имеет.

В. Почему пулеметы держались в Удинске и Керби, а не на фронте?

О. Про пулеметы Тряпицын не знал, а в Удинске потому что не собирались отправить.

В. Кем расстреляны два артиллериста: Менера и I техник пар​тизан?

О. По моему распоряжению за неисполнение приказаний.

В. Сколько Вы за последнее время переменили жен.

О. Жил с одной.

В. Признаете ли себя в чем виновным.

О. Не признаю.

Предоставляется две минуты для последняго слова. Обвиняемый говорит: «Я не знаю, в чем я виноват. Я исполнял только приказания, расстреливал не я, а Биценко. Биценко приказал убить Боголюбского. Он хотел меня расстрелять и меня уже раздевали. Если я приказал расстрелять Менер, то я так и должен был сделать, как командующий фронтом. Я считаю себя не виновным».

Председательствующий объявляет сущность обвинения /см. пред./ Подсудимый уводится.

Вводится дед-ПОНОМАРЕВ.

Вопрс. Какой Вы партии.

Ответ. С 1905 г. придерживался партии социалистов революцио​неров левых.

В. А теперь?

О. Колыхаюсь немного, но не правею.

В. Работали ли в контакте с Тряпицыным?

О. В отношении развития революции – да. В деспотичности власти нет.

В. Почему уничтожено мирное население Японии Николаевска?

О. Не знаю, не участвовал.

В. Почему сожжен гор. Николаевск?

О. Не могу сказать.

В. Почему Тряпицын окружил себя преступным элементом.

О. Не знаю.

В. Была ли у Тряпицына тайная контр-разведка и кто в ней участвовал.

О. Не знаю, не могу сказать.

В. Считаете ли Вы случившийся факт переворота справедливым?

О. Если Вы, товарищи, борцы за народ и свободу, то Вы справедливы, вследствии тех причин, которые мне может быть и предъявите.

В. Знаете ли Вы о терроре и насилиях над мирным населением.

О. Темные пятна… Это темные пятна революции и мне это очень неприятно.

В. Сколько Вам лет.

О. 56 лет.

Предоставляется две минуты для последняго слова. Обвиняемый говорит: «Я много лет боролся за правду, за народ и в последнее время боролся за тоже. Мне больно и тяжело было видеть те уклонения от правды, которые допускались. Будьте чисты и идите за народ и Вы будете на правильном пути. Как можно меньше проливайте крови». Председательствующий объявляет сущность обвинения /см. пред./ Подсудимый уводится.

Вводится ОСЬКА КРУЧЕНЫЙ.

Вопрс. Как Ваша фамилия.

Ответ. ТРУБЧАНИНОВ.

В. Имя?

О. Не знаю.

В. Сколько Вам лет.

О. 64 года.

В. К какой партии принадлежите.

О. Чернорабочий, с 14 года по тюрьмам.

В. Принимали ли участие в гублении детей и женщин?

О. Рубил по приговору САСОВА, КУЛИКОВА и др.

В. Рубили…

О. Рубил, нам в привычку.

В. Сколько сделали убийств?

О. Три, только три.

В. По чьему распоряжению убивались дети?

О. По распоряжению САСОВА, без указаний ТРЯПИЦЫНА.

В. Кто еще принимал участие в убийствах.

О. В убийстве принимали участие КУЛИКОВ, МОРОЗОВ, КУЗЬ​МИН, КОСТИН, и др.

Предоставляется две минуты для последняго слова – «Я зарубили [так! – публ.] только троих, было приказано». Подсудимый уводится.

Зачитывается выработанный секретариатом схематический проэкт приговора. Единогласно, принципиально принимается. Открываются прения по вопросу о порядке выяснения степени виновности каждаго из подсудимых и определения меры наказания. После непродолжительных прений подавляющим большинством принимается следующее положение: I. Суждение о виновности производится по очереди о каждом подсудимом отдельно. II. Предоставляется каждому члену суда высказываться «за», т. е. в пользу обвиняемаго. III. Когда все желающие «за» выскажутся, предоставляется право каждому члену суда высказаться против. IV. Когда все желающие против выскажутся, решение выносится посредством последовательнаго голосования следующих предложений:

1) а. Кто считает такого то виновным

б. Кто против

в. Кто воздержался

2) а. Кто находит необходимым применить к такому то как меру наказания смертную казнь.

 б. Кто против

 в. Кто воздержался.

3) а. Кто находит необходимым подвергнуть такого-то тюремному заключению с назначением на общественные работы, впредь до восстановления связи с Благовещенском.

б. Кто против.

в. Кто воздержался.

4) Если не одно из предложений, заключающих в себе меру наказания не собирает большинства, то вносятся новые предложения о мере наказания и ставятся на баллотировку.

5) Все указанные решения выносятся открытым голосованием, путем поднятия рук при открытых дверях.

Суд приступает к суждению о виновности.

ТРЯПИЦЫН.

Желающих высказаться «за» нет. Против высказывается несколько ораторов, указывающих, что всякие прения излишни. Членам суда, как и всему народу, преступления Тряпицына видны и картина его деятельности яснее, чем может дать судебный материал и обвинительные речи. Достаточно вспомнить о наполненной трупами Амгуни, о горах трупов, которые вывозились на катерах на форватер в Николаевске на Амуре, о полуторах тысяч трупов, брошенных на льду Амура после японскаго выступления, о шайке уголовных преступников, с которыми Тряпицын пьянствовал у себя в штабе, вспомнить, что вдохновлением уничтожения населения был Тряпицын, что всем известно, и всем ясно станет, что ему может быть вынесено только одно наказание – смерть. Только смертью Тряпицына можно обезопасить народ от дальнейших кровопусканий. Производится голосование, которое дает следующие результаты. Виновен – единогласно. Смертная казнь – единогласно.

ЛЕБЕДЕВА.

Желающих высказаться «за» нет. Против высказывается несколько ораторов, указывающих на злостную преступность подсудимой, упорно отказывающейся от всех возводимых на нее обвинений, в тоже время, как каждый гражданин и каждый член суда знает, что она во всем работала совместно с Тряпицыным; в делах имеются фактические доказательства ее участия. Ей также не может быть другого наказания, кроме смерти. Голосование дает. Виновна – единогласно. Смертная казнь – единогласно.

ХАРЬКОВСКИЙ.

Желающих высказаться «за» нет. Против говорят представители отдела вооружения, напоминающие, что по доносам и по распоряжению Харьковского производились расстрелы около мастерской оружейной, и другие ораторы, указывающие на документальные данные, подтверждающие в участии Харьковского в личной контрразведке Тряпицына, безграничное доверие последняго к нему, видное из фактов нахождения у Харьковского пачки мандатов, подписанных Тряпицыным и Ниной Лебедевой без проставления фамилии уполномачиваемых лиц и напоминающие об отдельных случаях деятельности Харьковского, его угрозах расстрелом и т. д. Голосование дает результаты. Виновен – единогласно. Смертная казнь – единогласно при четырех воздержавшихся.

ЖЕЛЕЗИН.

«За» высказывается один член суда, указывающий на старые заслуги ЖЕЛЕЗИНА и необходимость смягчить приговор как старому советскому работнику. Против говорит много ораторов, подчеркивающих факты личных распоряжений ЖЕЛЕЗИНА по уничтожению населения, факт личный по собственной инициативе ловли жертв по домам, факт личнаго задержания Сем. ЭДЕЛЯ, ранее в Хабаровске спассшаго его от ареста белогвардейцами и с риском для себя скрывавшаго долгое время у себя в своей квартире. Голосование дает. Виновен – единогласно. Смертная казнь – большинством против двух при пяти воздержавшихся.

ОЦЕВИЛЛИ.

«За» нет. Против несколько членов суда, напоминающих, что ОЦЕВИЛЛИ лично руководил расстрелом, был активным членом Тряпицынской контрразведки и его имя вместе с именем МОРОЗОВА было самым страшным и наводящим панику на население. Голосование дает. Виновен – единогласно. Смертная казнь – единогласно при двух воздержавшихся.

САСОВ.

«За» нет. Против говорят представителя от партизанских частей фрон​та, указывающие на зверское отношение Сасова к партизанам вообще, на ряд фактов расстрелов, на совместную работу с БИЦЕНКО. Голосование дает: виновен – единогласно. Смертная казнь – единогласно.

ДЕД-ПОНОМАРЕВ.

«За» высказывается много членов суда, обрисовывающих Деда, как идейнаго и стараго советского работника, подчеркивающих, что ни в делах суда, ни в каких либо других материалах нет ни одной строки, указывающей на незначительную хотя бы его преступность, напоминающих, что недоброжелательное отношение к Деду несознательной массы объясняется его должностью в Николаевске – комиссар продовольствия и выражающих уверенность в том, что старый преданный работник, всю жизнь работавший для народа, не изменит этому народу на старости лет. Против также высказывается ряд ораторов, указывающих на резкую… агитацию Деда Пономарева на всех митингах, на поддержку им всегда мнения Тряпицына и на опасность в связи с этим Деда Пономарева для спокойствия населения. Голосование дает: Виновен – 75 голосов, против 24 и 4 воздержавшихся. Смертная казнь – нет. Тюремное заключение большинством против 30 голосов.

 

ТРУБЧАНИНОВ.

«За» нет. Против несколько слов с мест: «Что тут говорить, всем известно, мясник. Сам говорит, что рубить головы ему в привычку» и т. д. Голосование дает: Виновен – единогласно. Смертная казнь – единогласно.

Зачитывается проэкт приговора в целом, вносится две незначительных поправки. Приговор принимается единогласно. Возникают прения о порядке приведения приговора в исполнение. После непродолжительных прений единогласно при двух воздержавшихся принимается следующая резолюция:

«Привести приговор над Тряпицыным, Ниной ЛЕБЕДЕВОЙ, ЖЕЛЕЗИ​НЫМ, САСОВЫМ, ТРУБЧАНИНОВЫМ, ОЦЕВИЛЛИ-ПАВЛУЦКИМ и ХАРЬКОВСКИМ в исполнение сегодня же 9 мая [так! – публ.]. Место и время приведения в исполнение приговора предоставить военно-революционному штабу с присутствием 7-ми представителей от Народнаго Суда, которых избрать немедленно».

Вносится предложение об избрании упомянутых в резолюции 7-ми представителей из числа желающих и об обязательном их участии при приведении приговора в исполнение. Принимается без прений. Желающие присутствовать при расстреле записываются у председателя. В 9 часов вечера заседание закрывается.

Подлинный за надлежащими подписями. С подлинным верно: секретари Народного Суда /подписи/

Верно Секр[етарь] Вит. Ларин

ГАНО. Ф.П-1. Оп.2. Д.23. Лл.1–5об. Машинописная копия, заверенная подписью секретаря суда В.Ф. Ларина (автограф красными чернилами); ряд мест подчёркнут красным карандашом. В верхней части первого листа рукописные записи чёрными чернилами: «Секр. Архив XII – А/в Вх 281/сек 18/ I .»; и красными чернилами: «т. Гончаровой76».

Всё. Допрос окончен. Степень виновности арестованных определена. Приговор утверждён и единогласно принят всеми членами суда. В нём, в частности, сказано: бывший командующий партизанскими войсками Николаевского округа Яков Тряпицын обвиняется в том, что (стилистика приговора сохранена) «…с 22 мая по 2 июня 1920 года в городе Николаевске-на-Амуре и в период с 22 мая по 4 июля включительно в пределах Сахалинской области, допустил ряд беспричинных арестов и расстрелов мирных граждан и их семейств, разными, частью, не выясненными должностными лицами, то есть, в бездействии власти.

В том, что он, Тряпицын, 27 мая отдал распоряжение расстрелять ряд активных советских работников, коммунистов, как то - Будрина, Мизина, Иваненко и других без достаточных и даже без всяких к тому оснований, то есть, в убийстве и превышении власти и в активной борьбе с коммунизмом.

В том, что он, Тряпицын, за этот же период времени отдал ряд распоряжений и указаний подчиненным лицам по массовому уничтожению мирных граждан и их семейств в городе Николаевске-на-Амуре и в сельских местностях Сахалинской области, каковые распоряжения большей частью уже приведены в исполнение, то есть, в превышении представленной ему по должности власти, в убийстве и в призыве к совершению убийств и насилия.

В том, что он, Тряпицын, отдал ряд распоряжений и указаний по расстрелу некоторых товарищей партизан, разных частей, без достаточных и даже без всяких к тому оснований, то есть, также в превышении власти, в убийстве и в призыве к убийству.

В том, что он, Тряпицын, за все время состояния в должности командующего войсками Красной Армии, отклонился от направления политики Советской власти, оказывал давление на должностных лиц, явно подрывая доверие к коммунистическому строю, то есть, в активном выступлении против власти Российской Социалистической Федеративной Советской Республики.

Лебедеву, занимавшую должность начальника штаба Красной Армии Николаевского округа, Харьковского, заведующего отделом вооружения того же штаба, Оцевилли, комиссара труда Сахалинской области, Железина, председателя областного исполкома, Деда-Пономарева, комиссара продовольствия Сахалинской области, Сасова, командующего Амгуно-Тырским фронтом - в соучастии в вышеназванных преступлениях.

Трубчанинова, - в убийстве и истязаниях мирных граждан, совершенных по наущению.

Народный суд признал ТРЯПИЦЫНА, ЛЕБЕДЕВУ, ХАРЬКОВСКОГО, ЖЕЛЕЗИНА, ОЦЕВИЛЛИ, САСОВА И ТРУБЧАНИНОВА в выше указанных преступлениях виновными, а ДЕДА-ПОНОМАРЕВА в них не виновным, а виновным в активной защите власти Тряпицына.

На основании веления своей совести ПОСТАНОВИЛ: за содеянные преступления, повлекшие за собой смерть около половины населения Сахалинской области, разорившие весь край, постоянно подрывавшие доверие к коммунистическому строю среди трудового населения области и могущие нанести удар по авторитету Советской власти в глазах всего мира, граждан ТРЯПИЦЫНА Якова, ЛЕБЕДЕВУ Нину, ХАРЬКОВСКОГО Макара, ЖЕЛЕЗИНА Федора, ОЦЕВИЛЛИ-ПАВЛУЦКОГО Ивана, САСОВА Ефима и ТРУБЧАНИНОВА подвергнуть СМЕРТНОЙ КАЗНИ через расстреляние, а ДЕДА-ПОНОМАРЕВА подвергнуть тюремному заключению с назначением на общественные работы вплоть до восстановления связи с г. Благовещенском».

 

***

Суд закончил свою работу, точнее завершился фарс, напоминающий «Суд линча» периода становления Дикого Запада. Каков его итог? Семь приговорённых к расстрелу, из которых Тряпицыну предъявили лишь многочисленные голословные обвинения. Лебедевой, Харьковскому, Оцевилли-Павлуцкому, Сасову и Железину, вообще, не было предъявлено каких-либо конкретных обвинений - их просто объявили соучастниками и списали в расход. Более – менее, доказана вина только последнего подсудимого, добросовестного исполнителя, руки которого действительно по локоть в крови - Оськи Кручёного. Фигура, надо сказать, действительно колоритная. По свидетельству Татьяны Федоровны Бобровой, он после эвакуации у них поселился, часто бесцеремонно входил к ней в спальню, заваливался за спину, прижимался к стене и говорил: «Не гони меня, а то ко мне лезут гады, все с протянутыми руками, я их сегодня коцал». Правда, и в его приговоре странная формулировка: «убийство и истязания мирных граждан, совершенных по наущению». По-видимому, этим хотели показать его связь с Тряпицыным – один говорил (наушничал), другой исполнял. Защищать бывшего командующего никто не решился – запросто можно было присоединиться, став сочувствующим, к «подсудимым». Таким образом, на суде ему предъявлены различные обвинения на все случаи жизни: диктаторство, контрреволюция, превышении власти, расстрел коммунистов Будрина, Мизина и Иваненко, отклонение от политики Советской власти, активное выступление против власти Российской Советской Федеративной Социалистической Республики. Здесь подразумевался отказ Тряпицына признавать создание ДВР, которую старательно пытались образовать псевдо-большевики типа Абрама Моисеевича Тобельсона (он же Краснощеков Александр Михайлович). Что не говорите, букет преступлений настолько красиво собран, что заставляет снять фуражку перед создателями такой флористики.

Мятежники понимали – вынести смертный приговор, значит сделать пол-дела. Основная партизанская масса ненадёжна, в любой момент может всё измениться, и тогда место арестованных уготовано им. Так уже было, а встреча с Будриным, Мизиным и другими бывшими соратниками в чистилище, в их планы не входила. И тут пришло, гениальное по своей простоте, решение – зачем откладывать на завтра, то, что можно выполнить сегодня? Посовещавшись перед оглашением приговора, и найдя выход из сложившейся ситуации, члены самопроизвольно избранного нового ревштаба вздохнули спокойно. Присутствующим партизанам и собравшемуся народу зачитывается решение суда, который только что закончился. Несмотря на позднее время – 21 час, оглашается, что приговор, после утверждения его военревштабом, будет приведен в исполнение сегодня же вечером. «Приговор над названными осуждёнными привести в исполнение 9 июля, вечером, в 9 час. 45 мин.». Для многих партизан, приговор оказался неожиданным. Частично сложилась, та ситуация, которой боялись бунтовщики – возник ропот, некоторые стали призывать товарищей пойти в штаб и просить о пересмотре дела, но ситуация на данный момент была полностью под контролем Андреева и компании, сила была на их стороне. Горячие головы быстро остудили, сказав: «Раньше надо было думать, а не орать, неужто в трюм захотели?» Аргумент произвёл нужное действие - недовольные поворчали и не встретив поддержки, замолчали. Дело сделано, назад не воротишь.

Расправа

Керби. Поздний вечер 9 июля 1920 года. Солнце недавно скрылось за горизонт и сумерки, неспешно двигаясь, шаг за шагом своими серыми тенями заполняют окрестности. Воды Амгуни, кое-где окрашенные закатом в зловещий пурпурный цвет, лёгкими всплесками накатываются на песчаный берег. От реки поднимается лёгкий, похожий на смертный саван, белёсый туман. Он струится по открытой местности и зловеще клубясь, стелется по околице посёлка Керби. В тёплом, не успевшим остыть от дневной июльской жары воздухе, витает какое-то незримое напряжение. Несмотря на поздний час, привыкшие пораньше ложиться люди, не спят. То там, то здесь вдоль берега видны группы бывших беженцев из Николаевска-на-Амуре, местных жителей, партизан. В их поведении просматриваются различные, еле сдерживаемые эмоции. Мужики нервно затягиваются махорочным дымом, цигарки красными звёздочками, то тут, то там вспыхивают в быстро надвигающейся темноте. Ребятишки пугливо жмутся к матерям, в глазах которых разлилось какое-то неясное ожидание, пугающее своей безысходностью. Все ждут, когда из трюма пришвартованной у берега баржи, выведут приговоренных к смертной казни. Вокруг усиленные караулы, к самой барже, где находятся арестованные, никого не подпускают. Одиннадцать часов вечера. На берег, в окружении своих соратников, пришел председатель временного военно-революционного штаба И. Андреев. Тут же, находятся члены президиума «суда 103-х» П. Воробьев, С. Жемайтис, С. Слепак, А.Овчинников, С. Птицын и другие. На барже пугаеще скрипнула железная дверь трюма, по реке прокатилось зловещее эхо. Неясно слышится какая-то команда. Из трюма на палубу стали выводить осужденных. Стоило последнему ступить на деревянный настил, как дверь с лязгом быстро захлопнули. На палубе, в плотном окружении вооружённых людей, ненадолго застыли семь фигур. Едва успев ощутить дыхание ночи, они, подгоняемые конвоирами, зашагали к сходням. Первым на трап, под охраной, вступил теперь уже бывший командующий партизанской Красной армии Николаевского фронта анархист-индивидуалист Яков Тряпицын. Без головного убора, с высоко поднятой головой, в холщевой белой рубашке навыпуск, поверх которой накинута кожаная куртка, закованный в кандальные цепи, он медленно шел по скрипящему трапу, припадая на раненную ногу. Следом за ним, нежно прижимая левую руку к слегка округлившимуся животу, (она была на четвёртом месяце беременности) спускалась, поскрипывая хромовыми сапогами, бывший начальник штаба партизанской Красной армии максималистка Нина Лебедева. Она выглядела сильно изменившейся, осунувшейся. Чёрное шерстяное платье, придающее её облику скорбный вид, подчёркивало ввалившиеся глаза с тёмными кругами. Затем на берег сошли другие осужденные – Ефим Сасов-Беспощадный, Иван Оцевилли-Павлуцкий, Макар Харьковский, Иосиф Трубчанинов-Кручёный. Замыкал шествие бывший председатель Сахалинского областного Совета коммунист Федор Железин. Он грустно и виновато улыбался. Когда все семь приговоренных к смертной казни оказались на берегу, конвоиры начали их построение для последнего похода по земле. Первым встал, как и положено командующему – пусть и бывшему, закованный в кандалы Тряпицын. Рядом с ним боевая подруга и жена - Нина Лебедева. За ними попарно расположились все остальные. Группу тут же окружили кольцом вооружённые охранники, для верности опутали длинными верёвками и она начала свой *Via combusta. Вокруг плотного оцепления сразу образовалась толпа из беженцев, партизан, местных жителей. Послышался глухой ропот. Люди пытались выбраться на дорогу, партизаны оцепления с трудом сдерживали эту массу. Крики, ругань. По мере приближения арестованных шум толпы становился всё тише. Народ вел себя сдержанно, только изредка слышались проклятия в адрес смертников. Тряпицын услышал, как откуда-то сбоку донеслось: «Ну, что, хромой царёк – докоцался? Теперяча и тебя шлёпнем, сволочь». На всём пути следования от баржи почти до места казни - сплошной людской коридор. Участники тех событий, конвоиры в своих воспоминаниях рассказывают, что во время движения Тряпицын и Лебедева достаточно громко переговаривались. Яков пытался успокоить Нину и своим поведением старался вернуть ей уверенность и надежду.

«Яшенька, неужели нас действительно хотят расстрелять?»

«Ну, что ты, Нина. Посмотри вокруг. Разве в такую прекрасную ночь расстреливают? Ты не волнуйся, все будет хорошо. Это просто демонстрация».

Шли не быстро, но всякий путь рано или поздно заканчивается. На окраине села, рядом с телеграфной станцией, конвой остановился. Два взвода, вызванных в оцепление на границу населённого пункта, оттеснили любопытных к околице, подальше от вырытой ямы. Приговорённых подвели к яме-могиле и поставили в ряд. Позади чернела тайга. Её чистый, хвойный запах заставлял глубоко дышать, вызывая непреодолимое желание жизни. На ясном небе сияла полная луна, серебряный свет от которой освещал всё вокруг. Несколько человек подошли к осуждённым, и один из них, заместитель председателя народного суда Пётр Воробьёв, достал из планшета лист бумаги. Кто-то встал рядом, услужливо поднёся зажжённый фонарь. Воробьёв сбиваясь и запинаясь, стал зачитывать приговор. Голос его хорошо слышен вокруг: «За содеянные преступления, постоянно подрывающие доверие к коммунистическому строю, могущие нанести удар авторитету Советской власти, подвергнуть смертной казни…» Осуждённые, до этого тихо переговаривающиеся между собой, слушали его молча. Тряпицын не питал иллюзий на свой счёт – сам вынося смертные приговоры, случалось и собственноручно, он знал как всё происходит – революция и торжество справедливости, не могут обойтись без жертв, поэтому его совершенно не интересовала протокольная часть. Никак не реагируя на зачитываемый Воробьёвым приговор и пропуская слова между ушей, Тряпицын вглядывался в лица партизан, многих из которых знал лично. Лунный свет, изменил лица боевых товарищей до неузнаваемости, предав их чертам мертвенную бледность – словно встали из дощатых гробов, похороненные в Николаевском сквере, павшие в жестоком бою с японцами. Яков молча смотрел на эти призрачные фигуры, стараясь угадать их мысли и достучаться до их совести. Ведь когда-то они верили ему и были готовы идти за ним в огонь и воду, теперь же встретившись с его взглядом, стыдливо отводили глаза, некоторые злорадно улыбались. Зная, что обречён, он всё-таки, как любой человек, на что-то надеялся в душе. Но именно в этих лицах он прочёл свой смертный приговор. Не в силах больше молчать Тряпицын с сожалением, громко произнёс: «Вёл я вас, а до конца довести не дали». Его грубо оборвали, не дав договорить.Что ж, ладно. Умереть не страшно. Страшно другое – столько жертв, неужели всё в пустую? Не поверили, гады! Надо было не сюсюкаться с ними. Эти только силу уважают. Накатила ярость. Зло посмотрев в небо, он вдруг ощутил умиротворение, и понял, что не прав. Через мгновение гнев улетучился и ему на смену пришло спокойствие неизбежности. Вернувшееся чувство реальности подсказало – Нина! Яков резко к ней повернулся. Её милые, голубые глаза расширились от страха, а в его переполненное эмоциями сознание, словно раскат грома, грохотом обрушились слова: «...подвергнуть смертной казни». Нина вздрогнула, её плечи опустились, на лбу проступили капельки пота. Глаза предательски заблестели и на ресницах повисли бусинки слёз. Тряпицын что-то сказал, чтобы успокоить, но понял – не слышит. Хотел обнять, но мешали чёртовы цепи. Вокруг засуетилась людская масса – палачи, жертвы. Скорее! Время! Командир взвода конвоя Приходько резко командует: «Конвой, отойти в сторону!» Бухая сапогами и тяжёлыми башмаками по осевшей придорожной пыли, охрана спешно уходит прочь. Ей на смену, напротив приговоренных, уже расположился шеренгой взвод бывших артиллеристов, под командой ротного Есипова. Именно Якову Сергеевичу Есипову, как проверенному товарищу, который не дрогнет в последнюю минуту, что им неоднократно доказывалось, например, при взятии крепости Чныррах, доверили мятежники руководить расстрелом и привести приговор в исполнение. И не ошиблись. Стальным голосом он спокойно командует: «Взвод» – цепочка военных напряглась, руки судорожно впились в винтовки. «Приготовиться» - зловеще лязгнули затворы. Винтовки, взметнувшись, нацелились в потенциальные жертвы. Расстрельная команда замерла. Возникла пауза. Среди приговорённых послышался ропот. Фёдор Железин – председатель Сахалинского облисполкома не выдержал и срывающимся голосом закричал: «Стреляйте! Но помните, что за нами придёт мировой пролетариат и он сметёт Вас!» Что-то пытается крикнуть Иван Оцивелли-Павлуцкий. Слышится. «Да здравствует мировая революция! Да здравствует Советская власть!..» Есипов, как будто ища совета, неуловимо с кем-то переглянулся. Зло разносится команда: «Пли-и!». Ночную тишь июльского лета разорвал недружный залп, два или три выстрела запоздали. Крик Железина оборвался. Пули, терзая плоть, нашли свои жертвы, тёмные фигуры приговорённых, хорошо различимые в лунном свете, нелепо попадали. За околицей, среди сгрудившихся жителей и цепочки сдерживающих их партизан, прокатился гул. Заголосила баба, ей вторила другая, раздался детский плач и тут же надрывно залаяли собаки. Яков Есипов вслушался - среди расстрелянных доносились как-будто бы какие-то неясные голоса, стоны, кто-то натужно хрипел. Взмахнув зажатым в руке, наганом в сторону помощника начальника гарнизона Керби Приходько, как бы приглашая того следовать за собой, он зашагал к месту казни. Последний, ловко вытащив свой револьвер из кобуры, быстро поспешил за ним. Тщательно осмотрев поверженные тела бывших партизанских командиров, они добили ещё живых контрольными выстрелами в голову. Последнее, что видел Яков Тряпицын в этом мире – воронёный ствол, хищно смотревший в его глаза.

Чёрный ворон, чёрный ворон,

Что ты вьёшься надо мной?..

Чую, смерть моя подходит,

Чёрный ворон, весь я твой.

 

***

Очевидец казни Науменко-Наумов отмечал: «Тряпицын до конца, до последней секунды вел себя стойко, не выказывая слабости, Лебедева и другие были тряпками. Когда был дан залп по осужденным, то все упали, Тряпицын лёжа, раненый обратился к Нине, сказав: - Нина, ты жива? – и получив утвердительный ответ, добавил: - Мне только тебя и жалко. Остальные пропадай пропадом…После этого подошел командующий карательным отрядом и выстрелом каждому в висок из револьвера покончил с преступниками…» Картину расстрела дополняет вос­поминание бывшего партизана Ива­на Константиновича Латышева. «Когда происходила казнь Тряпи­цына и его сообщников, я в составе взводного караула стоял на границе поселка и места казни, не допуская туда прохода посторонних. Казнь проходила светлым июльским вечером в 12-ом часу...После первого залпа полу­роты Есипова те, кто был не убит, достреливались единичными выстрелами при проверке комиссии, которая была там. Тряпицына, Лебе­деву и еще кого-то пристрелили уже раненых и лежащих на земле. Похо­ронили их на другой день в обед, а до этого времени народ свободно хо­дил на место казни. При расстреле второй группы я в наряде уже не был, а готовился с отрядом в поездку за золотом, которое Тряпицын отправил на Софийский прииск...»

Так, 9 июля 1920 года, ближе к полуночи, в дальневосточном селе Керби завершилось очередное трагическое событие, которыми в изобилии переполнены страницы гражданской войны в России. Убитые, им уже было всё равно, под охраной особого поста остались лежать на краю вырытой ямы до следующего дня. Похоронили расстрелянных спустя день, когда все жители и желающие смогли лично убедиться, что приговор в отношении Тряпицына и «злодеев», терроризировавших мирное население и виновных в гибели нескольких тысяч мирных жителей, в сожжении их родного Николаевска, приведён в исполнение. Житель Керби Мамоненко И.Д. констатировал: «Бабы вымещали теперь всю ненависть к ней тем, что раздели её тело до нага и забросали грязью и песком..». Очевидец вспоминает: «…в грязном от близости человеческого жилья кустарнике…на краю убогого селения Керби, под могильной насыпью, связанные верёвками, закованные в якорные цепи нашли свой последний приют анархисты, максималисты и коммунисты Тряпицын, Лебедева, Железин, Оцевилли-Павлуцкий, Трубчанинов, Сасов и Харьковский. Если бы не крошечный простой крест, каких много на убогих погостах сирот-бедняков, воздвигнутый неизвестной наивной чистой душой, то и в ум не пришло бы, что тут, в яму для нечистот, истерзанные, обагрённые кровью, оплёванные и проклятые свалены люди…».

Из протокола следственной комиссии от 17 июля 1920 г: «Зовут меня Сю-Хай-Сан, живу в России, православное имя Александр Цыганов... Когда арестовали Тряпицына, я был в Керби. Тряпицын шибко плохо делал, хотел народ убивать, а сам бежать. Когда народ узнал это, то Андреев пришёл из Сергиево-Михайловского и арестовал его. Расстреляли 7 человек: Тряпицына, его бабу и ещё пять, которых не знаю. Я сам видел трупы: у Тряпицына три раны: в висок, грудь и живот, а у Нины две: в грудь и правый бок. Перебито николаевских жителей много, детей бросали в воду, одну девочку лет 12-13, я сам видел, у неё срублено полголовы. Труп её приносили, показывали Тряпицыну, он говорит: « я не знаю, это не я». Андреев тоже хочет вести всех в Благовещенск, у меня здесь семья и я не хочу идти и потому убежал. Прочитано неграмотный». Как видно из протокола – пиар-акция с несчастной девочкой сделала своё дело, и все слухи по поводу безвинно убиённых обрели под собой почву и народ поверил в виновность Тряпицына, на которого заговорщики усиленно и пытались всё списать, даже свои грехи.   

 ***

Креста на месте расстрела и «захоронения» Тряпицына и его товарищей давным-давно нет. Ставить на могиле двадцати трех расстрелянных какой-либо знак власти не разрешали категорически. За долгие годы чего только не возникало на этом месте, когда-то оно находилось на окраине села, а затем попало в зону застройки, посему жители то картошку посадят, то огород разобьют, а то и вовсе какой-то мужик-собственник участка по незнанию соорудил на могиле героев… туалет, но, узнав о своей оплошности, тем не менее, оставил туалет на месте. В связи с этим, говорят люди, в посёлок прибыл директор Хабаровского краеведческого музея и известный на Дальнем Востоке писатель-натуралист Всеволод Петрович Сысоев. Он объяснил мужику ситуацию и полушёпотом приказал туалет - убрать. Полушёпотом потому, что в посёлке жили два «стукача» КГБ: секретарь райисполкома и её муж - заведующий орготделом тамошнего райкома КПСС, которые, не медля, сообщали, куда надо, обо всех посторонних, интересующихся местонахождением «захоронения» и его состоянием. Он знал об этом от проводившего с ним профилактическую «беседу» работника КГБ любезно сообщившего ему их имена и должности. Кстати, говорят, что тело Якова Ивановича Тряпицына, также загадочно исчезло спустя какое-то время после погребения. Ходят слухи, что останки Якова Тряпицына и Нины Лебедевой перезахоронены в середине прошлого века, но по сей день никто точно не знает, где находится их последний приют. Очевидцев тех событий давно нет в живых. Остались только обрывочные воспоминания. Указываются разные места.

 

***

  Удачное устранение основных фигурантов, придало мятежникам сил. Жажда крови требовала новые жертвы. На второй день судили еще 10 человек, теперь особенно не торопились. После судебного разбирательства их тоже приговорили к расстрелу. Из книги воспоминаний партизана Птицына С.С. «Николаевск в 20-х»:«На следующий день суд продолжался, судили вторую группу арестованных по делу Тряпицына, менее важных по занимаемым ими должностям, а кроме того, лиц, исполнявших обязанности палачей и экзекуторов. В следующей группе были разобраны дела Горелова, Амурова, Гракова, Деда Пономарева, Ведьманова, Яхонтова, Дубицкого, Волкова, провокаторов Молодцова и Константинова, убийц Будрина и Мизина – Козодаева и Подопригора. Обвинение всем этим лицам предъявлялось в пособничестве Тряпицыну, а также в хулиганстве, насилиях, порках и убийствах. Разбирательство этих дел заняло дня три, и после разбора был вынесен приговор: расстрелять Горелова, Молодцова, Константинова, Козицына (бывший член ЧК, связанный с делом Переваловых), Гракова, Амурова, его брата Козодаева и Волкова; остальных обвиняемых – Деда Пономарева, Ведьманова, Яхонтова и Дубицкого – к заключению на 2 года». Поскольку некоторые члены «Суда 103-х» уклонялись от участия в судейском спектакле, то пришлось набирать новых. Чуть позднее, 13 июля, были осуждены  очередные заподозренные в «тряпицынщине». В рядах партизан появилось недовольство. В суд стали поступать заявления от коллективов, родственников, знакомых о помиловании арестованных. Для успокоения масс и чтобы не перегнуть палку, суд перестал выносить «расстрельные» решения, тем более, что основная масса арестованных, представляющая опасность для мятежников, уже была уничтожена. Поэтому в приговорах смертную казнь стали заменять на различные срока наказания с отбытием в тюрьмах Благовещенска. Такие решения были вынесены более чем 60 партизанам, в том числе Борису Дылдину - председателю ревтрибунала г. Николаевска-на-Амуре, Ефграфу Беляеву - председателю ВЧК, Павлу Виноградову - члену ВЧК Николаевска и председателю ВЧК с. Керби, Степану Пономареву - комиссару продовольствия Сахалинского облисполкома, Федору Павличенко и Сергею Стрельцову-Курбатову - бывшим командирам отрядов. Эту группу сразу же отправили, от греха подальше, под конвоем в Благовещенск.

Итоги судилища

Суд 103-х закончил свою работу и потрудился на славу! Подведём итоги судилища: всего к суду привлекли, аж, 133 человека, из них 23 расстреляли, 33 - осудили к тюремному заключению, 50 - освободили, а 27 дел так и не было рассмотрено – стали не актуальны. А теперь проанализируем, кто был расстрелян и их партийную принадлежность. Первые 7 расстрелянных: командующий Красной Армии Охотского фронта Я.И. Тряпицын (анархист), начальник штаба армии Н.М. Лебедева (эсерка-максималистка), председатель Сахалинского областного исполкома Советов Федор Васильевич Железин (большевик, к которому у партизан–сахалинцев было много претензий за стремление навести порядок в их полу уголовной вольнице), командующий Амгуно-Тырским фронтом Ефим Варфоломеевич Сасов-Беспощадный (большевик), командир партизанского отряда и комиссар труда областного исполкома Иван Кирьянович Оцевилли-Павлуцкий (анархист), начальник снабжения армии Макар Михайлович Харьковский (большевик), член Чрезвычайной следственной комиссии Иосиф Сидорович Трубчанинов-Крученый (беспартийный). В последующие дни по приговору суда расстреляли командиров полков и отдельных отрядов, работников Советской власти и просто стоявших близко к Тряпицыну, а также тех, кто занимался бандитизмом с провокатором Биценко: Б.В. Амуров-Козадаев, Ф.В. Козадаев, М.С. Подопригоров, М.Е. Морозов, Ф.И. Горелов, А.Л. Фаинберг, А.С. Козицин, А.И. Иванов, А.И. Волков-Соколов, И.Д. Куликов-Федоров, Г.Н. Константинов, К.И. Молодцов, И.Г. Живный, В.Н. Буря, Л.В. Граков, В. Лобастов. Расстрел адъютанта Биценко Абрама Леонтьевича Фаинберга и его соратников В.Н. Бури, В. Лобастова, И.Г.Живного в данной ситуации создавал иллюзию справедливости и правомерности расстрелов. Итого расстреляны 23 руководящих работника нижнеамурской партизанской армии. Из них 12 большевиков, 8 беспартийных, 2 анархиста, одна эсерка-максималистка. Некоторым, таких единицы, удалось избежать суда. Например, Илья Пак начальник штаба корейского отряда, несмотря на то, что пользовался расположением Тряпицына, владел русским языком и в силу этого решал все вопросы взаимоотношений штаба и отряда, вообще не был привлечен к ответственности и даже более, после суда над Тряпицыным он был выдвинут в члены вновь организованного революционного штаба. Здесь сказалось то, что мятежники прекрасно понимали – главное устранить командира отряда Ефима Сасова, а корейцы сами по себе угрозы не представляют, их всегда можно направить в нужное русло. Для этой цели вместо казнённого, командиром корейского отряда был назначен т. Леодорский, которого вскоре заменил, отличившийся при аресте Тряпицына, Василий Пак. Избрали и нового начштаба - Иннокентия Ким.

Итак, с жертвами, попавшими в жернова кербинского правосудия, разобрались. Теперь посмотрим, на тех, кого кукловоды поставили изображать Фемиду в красочно-жестоком маскараде? Остановимся на двух фигурах, руководящих сим действом. Просим любить и жаловать – первый председатель суда Антон Захарович Овчинников, возраст 20 лет, пришёл в марте с группой около 70 человек с острова Сахалин и стал командиром роты той самой «сахалы», которая прославилась грабежами и убийствами в Николаевске. В 1918 г, с первых дней мятежа Чехословацкого корпуса, вступил солдатом-добровольцем в 1-ый русско-чехословацкий добровольческий полк белой армии. Когда понял, что колчаковская власть весьма непрочна, дезертировал и сбежал на Сахалин, где служил в милиции в одной из волостей. При свержении колчаковской власти примкнул к противникам белогвардейцев, что привело его в Николаевск. По родословной его определяют, как сына служителя религиозного христианского культа, имеющего помещичьи корни. После первых заседаний, несмотря на то, что он приговорил Тряпицына и др. к расстрелу, Овчинникову не доверяли и ему на смену поставили любимца баптистов Николаевска, по совместительству заместители председателя суда - П.Я. Воробьёва. Воробьев служил в белой милиции на Кербинских приисках и был родственником расстрелянного в Николаевске богача-белогвардейца Чемерзева, но умудрился во время переметнуться на сторону красных партизан. Напомним, главные действующие лица заговора – Андреев и Леодорский тоже из бывших белых. В трудах А. Гутмана имеются упоминания об А.Н.Леодорском, которые позволяют усомниться в праведности последнего: «Я сам видел, как издевались над трупами офицеров: Слёзкина, фон дер Лаунца и Андреева, застреленного партизанами в спину, - ругались матерно, топтали ногами, рубили шашками, кололи штыками. Особенно отличился некий Леодорский, один из командиров, убивший впоследствии нотариуса Козлова и старуху Войнерман» (Гутманъ А.Я. Гибель Николаевска, Русскiй экономистъ, Берлинъ, 1924, стр.199). «Не ограничиваясь избиениями арестованных, партизаны врывались в дома мирных жителей и убивали их, так, например, они вывели из дома на конюшню жену рыбопромышленника, еврейку, старуху Вейнерман и тут же её расстреляли. Нотариуса Козлова взяли из квартиры под предлогом ареста, увели на конюшню Райцына и там расстреляли, сняв с него верхнее платье. Сестру золотопромышленника Аккермана… вывели во двор и там убили. Все эти кошмарные убийства проводились под командой партизана Леодорского» (Гутманъ А.Я. Гибель Николаевска, Русскiй экономистъ, Берлинъ, 1924, стр. 52).

Вспомним и убитого Дылдиным, сеявшего вокруг смерть, ещё одного тщательно законспирируемого белогвардейца - Биценко, который внёс раскол среди партизан, умело стравив большевиков и анархистов. Невольно напрашивается мысль, а ведь не случайно Биценко не выдал Андреева, когда сдал Будрина и компанию, и останься он в живых, были бы они заодно.

Так что мы имеем в конечном итоге? О каком разгроме «анархической диктатуры Тряпицына» ведётся речь? На лицо лишь одно - бывшие белогвардейцы по суду расстреляли большевиков больше, чем было расстреляно по всем приговорам Чрезвычайной следственной комиссии Красной Армии Нижнего Амура, что ставилось в вину, как раз Тряпицыну. Как говориться, без комментариев. Торжество контрреволюции на лицо! Для оправдания своих действий в глазах общественности, заговорщики выпустили прокламации, в которых, в частности, говорилось:

 «Кучка авантюристов во главе с Тряпицыным… прикрываясь громкими, красиво звучащими лозунгами, захватила власть в свои руки и, заботясь якобы о благах народа, расстреливала без суда и следствия направо и налево, правых и виноватых, довела наконец до того, что это-то так усердно опекаемый народ до того был терроризирован, до того напуган, что каждый из нас не мог с уверенностью сказать, будет ли он завтра жив. Подводя всех под категорию белых, опричники Тряпицына растерзывали старых, испытанных партизан, расстреливали женщин и детей, до грудных включительно. И хотя бы расстреливали, а то кололи штыками и разбивали черепа обухами, а грудных и младого возраста детей разрывали пополам и бросали в реку, женщин и детей поначалу обесчещивали, а затем уже, по их характерному выражению:“Коцали”» (из «Воззвания временного военно-революционного штаба прифронтовой полосы», 1920 г.).

  Помимо поддержания своего имиджа в среде народа, что для опытного манипулятора Андреева не составляло труда, необходимо было оправдаться в своих действиях перед местными Советскими властями и заручиться их поддержкой. Здесь у него тоже проблем не возникло. Зная, что своим строптивым поведением и несговорчивостью по поводу пресловутого «буфера», опальный командир сыскал себе много недоброжелателей и врагов, он после расправы над Тряпицыным, как новый командир, оперативно послал письмо в большевистский областной исполнительный комитет в Благовещенске, в котором выставил произошедшую ситуацию в выгодном для себя свете. Указывая на то, что Тряпицын и его окружение были наказаны за многочисленные злодеяния, Андреев скромно умолчав о том, что этому предшествовало не выполнение приказа с его стороны и открытый мятеж. В это время во Владивостоке 10-11 июля 1920 года проходила Приморская Областная Конференция ВКП (б), на ней прозвучала политическая оценка событий в низовьях Амура. В резолюции конференции от 11.07.1920 г говорилось:

1. Партизан Тряпицын и Нина Лебедева, не являясь представителями Сов. власти в Николаевске-на-Амуре,

2. все действия, в то же время, они осуществляли именем Сов. власти;

3. Они сознательно шли всё время против основных указаний центральной Сов. власти,

4. Действия их преследовали исключительно цели, удовлетворяющие личные интересы честолюбия и власти;

5. действия их в результате могли вызвать возбуждение против сов. власти в самых широких народных массах, как русских, так и международных;

6. эти действия падают исключительно тяжёлым пятном – позором на саму идею Сов. власти,

7. по непосредственным распоряжениям этих лиц в числе убитых были члены ВКП, члены общественных и социалистических организаций, а так же женщины и дети.

Вот так, вообще не разбираясь в произошедшем, местные товарищи быстренько открестившись от всего, отомстили строптивому командиру за его антибуферную политику, зачислив его и верную подругу во враги Советской власти. Баба с возу – кобыле легче! Уж больно много проблем создал коммунистам опальный комфронта. Напомним, Я.И. Тряпицын расстрелян поздно вечером 9 июля, а уже 11 июля за много километров во Владивостоке на основании скупых телеграмм всем всё ясно и он из жертвы превращён в подонка, на котором клейма ставить негде. Браво, товарищи - быстренько подсуетились! Как будто того только и ждали. Здесь одно из двух – либо попытка побыстрее списать всё на так, кстати, убитого смутьяна, либо заранее спланированная акция по устранению неугодной фигуры, как известно: «нет человека – нет проблем!».

Часть V

ПО ПЛОДАМ ИХ УЗНАЕТЕ ИХ

⇐ Предыдущая10111213141516171819Следующая ⇒

Поделиться: