Глава XI. Проблемы развития государственного суверенитета в условиях глобализации

 

§ 1. Государственный суверенитет: проблемы определения понятия и содержания

 

1. Несмотря на традиционность и кажущуюся простоту и обыденность рассматриваемой теоретически и практически значимой тематики, многие вопросы, касающиеся государственного суверенитета, остаются в течение ряда веков*(783), вплоть до настоящего времени, весьма спорными, вызывающими многочисленные дискуссии, нерешенными*(784).

Фактически это касается всех сторон государственного суверенитета, но в первую очередь это относится к его понятию и содержанию.

В отечественной и зарубежной юридической литературе нет недостатка в специальных исследованиях, посвященных государственному суверенитету, так же как и в высказанных по поводу его понятия и содержания мнений и суждений. Более того, по мере развития государства и права число их не только не уменьшается, а, наоборот, постоянно растет. В связи с этим в научной литературе совершенно справедливо констатировалось, что " проблематика суверенности и суверенитета занимает в жизни современных государств особое, чтобы не сказать исключительное, место" и что по этой причине литература, касающаяся суверенитета государств и суверенности как таковой, " необычайно обширна" *(785). Вес этой проблематики, поясняется авторами, " велик еще и оттого, что, будучи прежде всего категорией правовой, суверенитет не сводится лишь к правовым дисциплинам, а включает в себя массу социологических, политологических и экономических сюжетов" *(786).

Являясь по своей природе и характеру политико-правовой, а точнее - государственно-правовой категорией*(787), понятие суверенитета охватывает собой и отражает в себе также и другие сферы жизни общества: экономическую, идеологическую, социальную и др. Реальное содержание государственного суверенитета наполняется не только и даже не столько юридической, сколько экономической, социальной, политической и иной реально существующей, объективированной материей.

Независимо от того, как понимается и как определяется государственный суверенитет, в его понятии и содержании методологически важным представляется всегда выделять две стороны или аспекта - формально-юридический и фактический. Следуя элементарной логике, первый из них необходимо рассматривать в качестве своеобразной политико-правовой формы государственного суверенитета как явления, а второй - в качестве его материального содержания. Использование такого подхода, при котором государственный суверенитет рассматривается " дифференцированно", а именно - не только как некое единое, неделимое даже в сугубо познавательном, академическом плане явление, но и анализируется, как и любое иное государственно-правовое явление, институт и учреждение, с точки зрения его формы, сущности, юридического и материального (политического, социального, экономического и иного) содержания, позволит избежать всякого рода недопониманий и поможет более убедительно решать многие спорные вопросы.

2. В течение многовекового применения и изучения государственного суверенитета в отечественной и зарубежной литературе сложилось множество различных определений его понятия и разнообразных представлений о его содержании. Г. Еллинек, например, рассматривал государственный суверенитет как способность государства к " исключительному правовому самоопределению". Только суверенное государство, писал он, " может - в пределах установленных или признанных им самим правовых границ - совершенно свободно нормировать содержание своей компетенции" *(788). Суверенная государственная власть, заключал автор, означает, таким образом, власть, " не знающую над собой никакой высшей власти; она является поэтому в то же время независимой и верховной властью. Первый признак проявляется преимущественно вовне, в сношениях суверенного государства с другими державами, второй - во внутренних отношениях, по сравнению с входящими в состав государства лицами" *(789).

Л. Оппенгейм исходил из того, что государственный суверенитет есть " высшая власть, власть, не зависящая ни от какой другой земной власти". Суверенитет " в строгом и самом узком смысле этого слова", пояснял автор, " подразумевает, следовательно, полную независимость как в пределах страны, так и за ее пределами" *(790).

Аналогичные взгляды на понятие и содержание государственного суверенитета развиваются во многих отечественных и зарубежных источниках и поныне*(791). Например, в американском социологическом словаре государственный суверенитет трактуется как " монополия государства на использование государственной власти в пределах своей юрисдикции" *(792). В широко известном словаре Вэбстера " суверенитет", а точнее - " суверен" понимается, как: 1) " тот, кто имеет высшую власть; верховный правитель; лицо, обладающее высшей властью в государстве: король, император и др.; монарх"; и 2) " группа лиц или государство, обладающие суверенной властью" *(793).

3. Анализируя сложившиеся о государственном суверенитете представления и выработанные различными государственно-правовыми школами определения его понятия, нельзя не видеть, что общий смысл и содержание государственного суверенитета в подавляющем большинстве случаев, несмотря на значительные разночтения в данном вопросе, сводятся в конечном счете, с одной стороны, к верховенству государственной власти внутри страны по отношению ко всем другим, существующим в ее пределах социальным властям, различным объединениям граждан, а также по отношению к самим гражданам. А с другой - общий смысл и содержание государственного суверенитета ассоциируется с независимостью государственной власти во вне страны, в отношениях с другими суверенными государственными властями.

При этом под верховенством государственной власти как одной из разновидностей социальной власти понимается такая власть, которая имеет непререкаемый приоритет перед другими, существующими в обществе наряду с ней, социальными властями. Действия верховной власти, подчеркивал Г. Гроций, не подчинены никакой иной власти " и не могут быть отменены чужой властью по ее усмотрению" *(794). " Общим носителем" верховной власти является государство, а " носителем власти в собственном смысле" является " или одно лицо, или же несколько лиц, сообразно законам или нравам того или иного народа" *(795).

Независимость государства трактуется как его полная самостоятельность в решении своих не только внутренних, но и внешних проблем, в формировании и осуществлении внешней политики государства, в установлении им и развитии на равноправной основе отношений с другими суверенными государствами. Государственный суверенитет, писал по этому поводу Г. Еллинек, есть способность " юридически не связанной внешними силами государственной власти к исключительному самоопределению, а потому и самоограничению путем установления правопорядка, на основе которого деятельность государства только и приобретает подлежащий правовой квалификации характер" *(796).

Однако несмотря на сходство взглядов многих авторов по вопросу о понятии и содержании государственного суверенитета как верховенства государственной власти внутри страны и независимости ее во вне, между ними тем не менее, не говоря уже об авторах, рассматривающих государственный суверенитет в условиях глобализации как некую преграду на пути интеграции государств в единую мировую систему, а заодно и как тормоз на пути " прогрессивного развития" всей мировой цивилизации*(797), - существуют значительные разногласия, а порою - и труднопримиримые противоречия.

Речь, в частности, идет о расхождениях во взглядах авторов по таким теоретически и практически важным вопросам, как проблемы отчуждаемости (или неотчуждаемости) государственного суверенитета, его делимости (или неделимости), соотношения верховенства государственной власти и полновластия государства, динамизма в его развитии и консерватизма, соотношения государственного суверенитета с суверенитетом народа и национальным суверенитетом, и др.

Не касаясь всех проблем, возникающих в процессе изучения и реализации государственного суверенитета, остановимся на кратком рассмотрении лишь некоторых, наиболее значимых из них.

4. Одним из таких ключевых вопросов является вопрос о природе и характере суверенитета современного государства. Суть его в конечном счете сводится к вопросу о том, относится ли суверенитет как верховенство государственной власти внутри страны и как ее независимость во вне к основным, сущностным свойствам или признакам государства, или же его следует рассматривать в качестве второстепенного признака государства? Обладает ли суверенитет по отношению к государству и государственной власти основополагающим характером или же он имеет по отношению к ним лишь прикладной характер?

Ответы на данные и им подобные вопросы имеют принципиальное значение, поскольку от них в значительной степени зависит решение целого ряда других, неразрывно связанных с ними и не менее важных вопросов. В зависимости от того, каков будет ответ на основной, поставленный вопрос о природе и характере суверенитета, таким, в частности, будет и соответствующий ответ на вопрос о роли и значении государственного суверенитета в современных условиях глобализации мира, о его имманентности современному национальному государству или же его временной, исторической случайности, его отчуждаемости или, наоборот, неотчуждаемости и др.

Анализ отечественной и зарубежной литературы, посвященной исследованию природы и характера государственного суверенитета, показывает, что среди авторов, занимающихся данной проблемой, существуют диаметрально противоположные мнения.

Подавляющее большинство ученых-юристов, опираясь на исторический опыт и повседневную практику функционирования государственных институтов, исходило и исходит из того, что суверенитет является важнейшим признаком или свойством национального государства. Теория естественного права, констатировал в связи с этим Г. Еллинек, " конструировала нормальный тип государства, власть которого характеризуется существенным признаком суверенитета" *(798).

Суверенитет является важнейшим признаком национального государства, отмечалось в отечественной литературе 50-х годов прошлого столетия. Лишение государства суверенитета означало бы фактическое прекращение его существования или " смертельную угрозу для его существования" *(799).

Категория " суверенитет", имея " предельно общий характер", говорится в современной научной литературе, " является абстрактным выражением сущности государства и потому предстает фундаментальной категорией, субординирующей по отношению к себе все остальные государствоведческие понятия и категории". Познание государственного суверенитета является исходным пунктом " восхождения к конкретным, нераскрытым сущностям государства нового порядка" *(800). В этом смысле " саму общую теорию государства", по мнению некоторых исследователей, " можно интерпретировать как развивающееся понятие сущности государства в современном мире" *(801).

Наряду с данным видением природы и характера суверенитета как важнейшего, сущностного признака или свойства современного государства, в научной литературе, в особенности - " эпохи глобализации", формируются и иные о нем представления.

В настоящее время, по мнению некоторых авторов-" глобалистов", распространение " интегративных процессов на государства и вместе с этим повышение роли международного права, его приоритет перед национальными правовыми системами настоятельно требуют по-новому поставить вопрос о государственном суверенитете" *(802).

При этом имеется в виду постановка вопроса об " исторической исчерпаемости" государственного суверенитета и постепенном его " размывании" в процессе интеграции национальных государств и правовых систем*(803) или же просто - отказ от суверенитета как " непременного признака государства" не только как якобы противостоящего в настоящее время " суверенитету народа собственной страны", но и " мешающего глобальным, прогрессивным интеграционным процессам" *(804).

Разумеется, решая вопрос о природе и характере государственного суверенитета, нельзя не учитывать процесса глобализации и порождаемых им процессов интеграции национальных государств и правовых систем, оказывающих определенное влияние на национальное государство, право и, естественно, на государственный суверенитет. Более того, нельзя не считаться с издавна высказанным в литературе мнением относительно того, что в современном государственно-правовом мире наряду с суверенными государствами существуют государства, имеющие ограниченный суверенитет или вообще не обладающие никаким суверенитетом.

Если суверенитет, рассуждал Г. Еллинек, " не есть существенный признак ни средневековых государств, ни государств эпохи расцвета естественно-правовой теории тождества государственной и суверенной власти, то и для настоящего времени это тождество не подтверждается реальными государственными отношениями" *(805). В мире современных государств, продолжал автор, " мы видим образования, которые автономны и при помощи государственных средств выполняют государственные задачи, но не суверенны. С этим историко-политическим фактом должны считаться все научные теории государства, призванные, конечно, объяснять существующее, а не управлять им" *(806).

5. Следует заметить, что тезис - положение о существовании государств, не имеющих суверенитета, развивался эпизодически в XX в. и развивается поныне. Речь при этом идет, однако, преимущественно о субъектах федерации, а не о национальных федеративных государствах, являющихся непосредственными участниками процесса глобализации (точнее - интеграции государств) и субъектами международного публичного права.

В мировой литературе и конституционной практике, констатирует В.Е. Чиркин, существует два подхода к вопросу о государственном суверенитете федерации и ее субъектов. В федерациях, основанных на союзе государств-членов, суверенитет исторически " может принадлежать и федерации, и каждому субъекту". В федерациях же, построенных не на союзе государств-членов, а на " автономии их составных частей", суверенитет принадлежит только федерации*(807).

Очевидно, что последнее положение было принято за основу при вынесении постановления Конституционного Суда РФ от 7 июня 2000 г. по делу о проверке конституционности отдельных положений Конституции Республики Алтай и Федерального закона " Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации". В этом постановлении, в частности, говорилось, что Конституция РФ " не допускает какого-либо иного носителя суверенитета и источника власти, помимо многонационального народа России, и, следовательно, не предполагает какого-либо иного государственного суверенитета, помимо суверенитета Российской Федерации". И далее: " Суверенитет Российской Федерации, в силу Конституции Российской Федерации, исключает существование двух уровней суверенных властей, находящихся в единой системе государственной власти, которые обладали бы верховенством и независимостью, т.е. не допускает суверенитета ни республик, ни иных субъектов Российской Федерации" *(808).

Определенную пикантность данное постановление Конституционного Суда России приобрело не в связи с его содержанием, которое является самым обычным в отношении бывших автономных республик и других субъектов Российской Федерации, а в силу иных причин. А именно - причин, связанных с чрезмерной " гибкостью" данного, относительно нового демократического института России (образован в 1991 г.) и его повышенной чувствительностью к политической конъюнктуре. Дело в том, что когда в начале 90-х годов прежняя политическая власть России, заигрывая с субъектами Федерации, предлагала, вопреки логике и здравому смыслу, им устами прежнего Президента РФ суверенитета " столько, сколько проглотите", Конституционный Суд хранил при этом полное " принципиальное" молчание, т.е., по сути, молчаливо соглашался. С изменением же политической ситуации в стране, с установлением на рубеже веков политического курса на укрепление государственной (властной, исполнительной и пр.) " вертикали" Конституционный Суд решил проявить очередную " принципиальность". Она обнаружилась в названном постановлении Конституционного Суда, в котором, по существу, предлагалось всем республикам и другим субъектам Федерации, " проглотившим" и зафиксировавшим в своих конституционных актах в период " разгула" демократии хотя бы часть суверенитета, возвратить его на прежнее место. Разумеется, подобного рода крайности в политической и государственно-правовой жизни отнюдь не способствуют установлению стабильности в постсоветском обществе и укреплению суверенитета современного российского государства.

Однако не в этом сейчас дело. В плане рассматриваемой темы весьма важным представляется сейчас поставить такой вполне закономерный и отнюдь далеко не тривиальный вопрос, а именно: можно ли рассматривать в качестве полноправных государств лишенные суверенитета республики - субъекты Федерации, как об этом декларирует ч. 2 ст. 5 Конституции РФ, в которой говорится о том, что " республика (государство) имеет свою конституцию...", или же их следует рассматривать в каком-либо ином качестве?

И более общий вопрос: Существуют ли в современном мире " полноценные" государства, которые не имеют ни своего суверенитета, ни верховенства своей власти внутри страны (в пределах ее территории), ни независимости вовне, в отношениях с другими государствами? Очевидно, нет. Такого рода образования обычно именуют, в зависимости, от конкретной ситуации, " формирующимися государствами", " протогосударствами", доминионами, колониями, " складывающимися государственными образованиями", " государственностью" и проч. При этом прямо указывается или подразумевается, что, имея некоторые признаки государства, таковыми они становятся в полном смысле этого слова лишь после того, как обретут все соответствующие суверенные свойства.

Среди важнейших признаков и свойств государственного суверенитета в отечественной и зарубежной литературе обычно называют два традиционных свойства: верховенство государственной власти по отношению к другим социальным властям внутри страны и независимость государства по отношению к другим суверенным государствам во вне.

Однако, по мнению Г. Еллинека, " теория суверенитета вывела из природы этого понятия еще и третий его признак". Согласно теории суверенитета последний " должен означать также неограниченную и не могущую быть ограниченной власть вообще" *(809). Эта власть, с точки зрения авторов, разделяющих данное мнение, " абсолютна, так как никто - в том числе и она сама - не может ее умалить". С точки зрения естественно-правовой теории, " еще и теперь преобладающей в этом пункте у многих авторов", самоограничение суверенной власти " несовместимо с суверенитетом по самой его природе" *(810). В том же случае, если в отношении какого-либо суверенного государства все же предпринимаются те или иные ограничения, то они носят не правовой, а фактический характер*(811).

Уязвимость данной позиции, развиваемой в научной литературе, в отношении природы и характера государственного суверенитета заключается в том, что она фетишизирует суверенитет как явление, абсолютизирует его и пытается поставить его над правом, что, как справедливо заметил Г. Еллинек, " противоречит историческому развитию теории суверенитета" *(812).

Позитивная же сторона данного подхода проявляется, во-первых, в том, что суверенитет весьма логично и аргументировано рассматривается как важнейший, сущностный признак современного государства*(813). А во-вторых, в том, что в теории и на практике он оценивается более всесторонне, а именно - как юридический и " материальный" (фактический) феномен. Помимо всего прочего это дает возможность более глубокого и объективного определения его роли и значения для современного государства, а также анализа эволюции его понятия и содержания в условиях глобализации.

6. Рассматривая проблемы определения понятия и содержания государственного суверенитета в современных условиях, нельзя не заметить, что многие из них возникают или в силу одностороннего (формально-юридического или только фактического) подхода к изучению данного феномена или же по причине смешения понятия и содержания суверенитета как сущностного признака государства с соответствующим свойством государственной власти - полновластием или же ограничением в силу тех или иных причин.

Характерными для данного случая являются утверждения типа: " Суверенитет - не лозунг (принцип) и не признак или свойство государства. Суверенитет есть сама государственная власть, качественно полноценная и функционально самостоятельная" *(814). Или: суверенитет " как сущность государственной власти есть нечто неразложимое в своем предназначении для общества, его внешние и внутренние проявления должны быть симметричны и неразрывно связаны, а функции - всеобщи и всеохватны" *(815).

Тезис о том, что суверенитет - это не признак государства, а свойство государственной власти или даже сама государственная власть, был и остается довольно расхожим в научной литературе*(816), но он никогда не имел, как представляется, убедительного обоснования.

Одна из причин этого заключается в том, что при попытках обоснования данного тезиса неизменно нарушается элементарная логика процесса аргументации, приводящая, как правило, к подмене таких тесно связанных между собой, но неравнозначных понятий, как " верховенство" и " полновластие". Дело в том, что наличие всех государственно-властных полномочий, т.е. полновластия, например, у главы государства или иного должностного лица или органа - официального представителя государства вовсе не означает наличия у него также такого свойства или признака, как верховенство.

Это же касается и самой государственной власти в целом как явления и как неотъемлемого признака государства, которая может быть или полной (полновластие), или неполной (ограниченная власть), но отнюдь не верховной изначально, в силу своей природы и характера. Таковой она становится лишь постольку, поскольку является неотъемлемой составной частью, свойством, одним из важнейших признаков государства наряду с суверенитетом и другими его традиционными признаками.

Именно государство в целом как официальный представитель всего общества, а не его отдельная составная часть в виде государственной власти (" публичная власть" ) или любой иной его составной части, а точнее - признака или свойства, наделяется суверенитетом. Что же касается государственной власти, то она, будучи производной от " своего" государства, сама по себе не обладает суверенитетом, а наделяется в лице органов, ее осуществляющих лишь определенными, обусловленными соотношением социально-политических сил в обществе и многими другими факторами, полномочиями. Суверенитет же принадлежит всему государству.

Утверждение о том, что суверенитет - это признак или свойство государственной власти, а не государства в целом, что это - " сама государственная власть", практически означает, следуя элементарной логике, не что иное, как признание " верховенства" власти незначительной части общества - властвующих слоев групп, кланов, клик и т.п. над всем обществом, в качестве официального представителя которого выступает государство.

Помимо всего прочего, это противоречит широко признанной в современных государствах конституционной теории, согласно которой в триаде " общество - государство - государственная власть" первичным звеном является " народный суверенитет", ассоциирующийся, как правило, с " народовластием", " народоправством" и т.п.*(817); вторичным - " государственный суверенитет" как производное свойство или явление от " народного суверенитета" *(818) и, наконец, третичным звеном в этой триаде является " государственная власть".

Кроме того, данное утверждение, в особенности в той его части, где суверенитет рассматривается как " сама государственная власть", т.е. фактически отождествляется с последней, не согласуется с существующей в современных государствах конституционной и международно-правовой практикой. Последняя неизменно исходила и исходит из того, что носителем государственного суверенитета, а вместе с тем и " обладателем" соответствующих суверенных прав и обязанностей является не государственная власть или какой бы то ни было государственный орган, а само государство.

Именно государство как носитель суверенных прав и свобод формирует и осуществляет внутри страны свою высшую (верховную)*(819) власть над населением и его объединениями, а вовне - реализует такие присущие " внешней стороне" государственного суверенитета права, как " право на мир, право на международное общение и сотрудничество с другими государствами", право на участие в " универсальных международных договорах без какой-либо дискриминации", право на полноправное членство в международных организациях, право на нейтралитет и др.*(820)

7. Положение о принадлежности государственного суверенитета только государству в целом, а не его отдельным составным частям или же производным от него явлениям, включая государственную власть, законодательно закрепляется в основных законах - конституциях ряда современных государств. Причем это делается как в форме прямого указания на принадлежность суверенитета данному государству, так и в косвенной форме - путем указания на производный характер государственного суверенитета от суверенитета всего народа.

Прямое указание на принадлежность суверенитета государству в целом имеет место, например, в Конституции Ирландии, провозглашающей, что " Ирландия является суверенным, независимым и демократическим государством" *(821), или в Конституции Португальской Республики, устанавливающей, что " Португалия - суверенная республика, основывающаяся на уважении человеческой личности и на народном волеизъявлении и ставящая своей целью построение свободного, справедливого и солидарного общества" *(822).

Законодательное закрепление в косвенной форме принадлежности суверенитета государству в целом содержится, например, в Конституции России, декларирующей, что " носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ" *(823), или в Конституции Франции, провозглашающей, что " национальный суверенитет принадлежит народу, который осуществляет его через своих представителей и путем референдума" *(824).

Факт законодательного закрепления принадлежности государственного суверенитета государству в целом, а не государственной власти или другим его атрибутам и составным частям наряду с другими фактами свидетельствует о несостоятельности тезиса о том, что суверенитет - это свойство государственной власти или " сама государственная власть". Кроме того, он свидетельствует также об алогичности и неправомерности фактической постановки вопроса о первичности государственной власти, объявляемой a priori в качестве суверенного, верховного феномена, и вторичности самого государства, за которым не признается суверенитет ни в качестве его свойства, ни в качестве признака.

В реальной жизни и государственно-правовой практике все обстоит как раз наоборот: первичным является государство, а вторичным - порожденная им и производная от него государственная власть. Каково по своей природе и характеру государство, таковой будет и исходящая от него государственная власть. Приоритет и верховенство государственной власти по отношению к другим социальным властям возникают не в силу ее каких бы то ни было особенностей, как некоего самодостаточного и независимого от государства феномена, а в силу ее неразрывной связи с государством и обусловленности соответствующим характером и качественными особенностями (суверенностью, верховенством и т.д.) государства.

Соотнося государственную (публичную) власть как признак государства с суверенитетом - другим его признаком, можно сказать, что в реальной действительности первая является не только своеобразным индикатором, показателем существования и функционирования последнего, но и своеобразным механизмом его внешнего проявления и практического осуществления. Суверенитет как неотъемлемый признак или свойство государства разносторонне проявляется и практически реализуется не иначе как через государственную власть.

Полная государственная власть создает реальные предпосылки для соответствующего полного обеспечения и реализации государственного суверенитета - верховенства государства, реализуемого через его власть внутри страны и его независимости вовне. Ограниченный же характер государственной власти позволяет создать лишь некоторые, ограниченные возможности и предпосылки для осуществления государственного суверенитета.

Иными словами, степень практической реализации государственного суверенитета находится в прямой зависимости от уровня реальной обеспеченности государственной власти соответствующими прерогативами, от степени полноты и реальности государственной власти. Чем выше степень полноты и реальности государственной власти, тем выше уровень реальных возможностей для осуществления государственного суверенитета, и наоборот. Снижение степени полноты и реальности государственной власти, выхолащивание ее содержания в практическом плане означает уменьшение возможностей для полной реализации государственного суверенитета, выхолащивание его фактического, материального содержания.

Следуя тезису Г. Еллинека о том, что " суверенитет есть свойство, и притом такое, которое не может быть ни увеличено, ни умалено", свойство, которое " логически представляет превосходную степень", означающую, что суверенитет " не поддается раздроблению и терпит рядом с собою только однородные величины того же вида" *(825), - можно сказать, что при сохранении в неизменном виде своего юридического содержания (совокупности суверенных прав и свобод государства*(826)), а точнее - своей юридической (политико-правовой) формы, суверенитет государства в процессе изменения - наполнения реальными прерогативами или, наоборот, выхолащивания - государственной власти, соответственно изменяет свое фактическое, материальное содержание.

Крайними пределами данного процесса являются, с одной стороны, наполнение всех ветвей государственной власти, а вместе с тем и государственного суверенитета реальным политико-правовым и материальным содержанием. Это нормальное состояние государственной власти и соответственно государственного суверенитета. А с другой - их полное выхолащивание, сведение государственной власти и государственного суверенитета лишь к их политико-юридической форме и к аналогичному - формально-юридическому содержанию.

Разумеется, формально - юридический аспект государственного суверенитета, также как и государственной власти, имеет важное, а в ряде случаев, связанных, например, с борьбой народов за свою независимость, - решающее значение. В этом смысле его нельзя недооценивать. Однако в процессе повседневной жизни и деятельности государства доминирующую роль в содержании государственного суверенитета неизменно играет все же его практический, материальный аспект.

Утрата государственным суверенитетом последнего фактически означает, что данный государственный феномен, проявляющийся в виде верховенства государства внутри страны и его независимости во вне, потерял свою практическую значимость и превратился из реального государственного суверенитета в формальный.

Ограничение или даже полное лишение материального аспекта в содержании государственного суверенитета, однако, не означает прекращения его существования. Речь идет лишь о сокращении материальных и иных возможностей его проявления и осуществления, но не об исчезновении или формально-юридическом ограничении государственного суверенитета как такового. Последний как свойство, признак, принцип, наконец, как главная предпосылка международной правосубъектности государств при этом не только сохраняется, но и при возникновении соответствующих условий вновь активно проявляется и укрепляется*(827).

Это происходит в силу того, что в повседневной действительности реальный государственный суверенитет, будучи по своей природе и характеру формально-юридическим феноменом, одновременно является и материальным феноменом. Относительно самостоятельная и более стабильная формально-юридическая сторона государственного суверенитета в реальной действительности неизбежно дополняется его более подвижной и изменчивой материальной стороной. Только в этом случае можно говорить о реальном, полнокровном, а не об " урезанном" государственном суверенитете, сводящемся фактически к какой-либо одной из его сторон.

 

⇐ Предыдущая34353637383940414243Следующая ⇒

Поделиться: