Звуковая метафора в художественной картине мира Г. Газданова

«Художественная литература < …> фиксирует реально данную ткань мира и проникает за ее пределы к образующим эту ткань глубинным закономерностям, но осмысляет эти закономерности не форме научных кодов, а в эмоционально-наглядной семантике (чувственно-предметной и понятийно-наглядной) и в звучании речевого ряда» [Адмони 1994: 116].

Такое понимание природы художественного текста органично связано с его когнитивным исследованием: важнейшим источником описания природы и содержания концепта является текст как продукт речемыслительной деятельности (Колшанский).

Когнитивный, тезаурусный уровень в структуре языковой личности обнаруживает себя в тематизации текста, в обозначении определенных предметных областей как фрагментов опыта, хранимых в долговременной памяти и актуализируемых в речевом акте с опорой на ключевые слова текста [Сулименко 1996: 10]. 

 Анализируя когнитивную структуру текста, мы осуществляем встречное движение: от концепта – к слову, его воплощающему, и от слова во всем многообразии его текстовых связей – к концепту как элементу тезауруса человека.

В ходе различных экспериментов специалисты по когнитивной психологии показали, что ментальные структуры реально существуют, что хранятся они в упорядоченном виде и что они разнообразны по своему типу и сложности. Так, весьма распространенной является позиция, представленная, например, в работах Р.Джекедоффа: «Существует единый уровень ментальной репрезентации, единая концептуальная структура, на которой лингвистическая, сенсорная и моторная информация оказывается сопоставимой и совместимой» [5].

Если исходить из представления о системном устройстве картины мира говорящего социума [ 7, 11, 15 и др.], то логично считать, что и ее фрагменты, отдельные концептуальные области, будут каким-то образом структурированы, организованы. Так, по мнению Э. Рош, ²...интуитивное представление о языковом концепте состоит в том, что он объединяет признаки и свойства разного веса². Эту же мысль находим у Д. Герартса: ² Языковые концепты устроены прототипически, т.е. неравномерно, по принципу центр - периферия² [Цит по: 12]. Одно из открытий когнитивной психологии состоит в том, что когнитивная деятельность требует сочетания двух принципов: структурной стабильности и гибкой приспособляемости. Иными словами, для ее эффективности, с одной стороны, требуется - по крайней мере на какое-то время - сохранять постоянный способ организации системы категорий, а с другой стороны, система должна быть достаточно гибкой, чтобы иметь возможность приспосабливаться к изменениям [12].

Вполне допустимой и продуктивной для исследования ментального пространства является гипотеза З.Д. Поповой и И.А. Стернина о том, что в основной, ядерной слой концепта включается чувственно-наглядный, предметный, «вещный» образ как единица универсального предметного кода (Н.И. Жинкин)., т.е. в структуре концепта отражается логика его постижения и формирования. Эт а гипотеза вполне согласуется с мыслями В.Г. Адмони о чувственно-предметной и понятийно-наглядной составляющей в текстовой информации. На этот чувственно-наглядный компонент наслаиваются более сложные для усвоения абстрактные информационные слои [11].

Пытаясь, например, осмыслить и представить «портрет» какой-либо эмоции или ситуации слухового, обонятельного или зрительного восприятия, говорящий в первую очередь развивает те сюжеты, которые ярчайшим образом представлены в наивной картине мира. Сегодня в когнитивистике говорят о когнитивных структурах, которые предшествуют логически и во времени любому употреблению языка, другие первоначально создаются в качестве соответствия некоторому слову [3]. Перцептивные концепты, о которых пойдет речь в докладе, видимо, относятся к первому типу, будучи совершенно необходимыми для освоения человеком мира

И психологи, и лингвисты, намечающие пути исследования данного фрагмента наивной и научной картин мира, отмечают иерархический характер компонентов этой системы: слух и зрение традиционно считаются основными перцепциями в жизнедеятельности человека. Ср.: «Зрительные восприятия – наиболее «опредмеченные», объективированные восприятия человека» [13]; качественная и количественная характеристики «зрительной» и «звуковой» лексики и специфика процессов метафоризации в этом фрагменте словаря также выдвигают эти модусы перцепции на первый план в системе восприятия [1].

В языковой картине мира проявляется взаимосвязь и взаимовлияние разных подсистем восприятия: язык демонстрирует высокую степень диффузности в интерпретации разных видов восприятия. Синестезия в психологических словарях объясняется как свойство ощущений, которое проявляется как их интермодальная общность; в ощущениях, относящихся к разным системам восприятия, обнаруживаются общие свойства. Язык последовательно отражает общность ощущений, возникающих в результате действия различных анализаторов: например, полисемант острый реализует разные лексико-семантические варианты, представляющие разные модусы перцепции (острый угол, острый звук, острый вкус, острый запах), а звуки мы воспринимаем акустически (высокие, низкие, громкие, тихие, короткие, длинные), ощущаем их вес (тяжелые, легкие) и цвет (цветомузыка). 

Ведущими параметрами, определяющими и ограничивающими процесс интерпретации окружающего мира, являются языковой фильтр и картина мира, психологический тип личности (с точки зрения особенностей восприятия действительности), фактор времени (как далеко отстоят во времени событие и его языковое представление), фактор адресата (для себя или для других), а также интенции коммуниканта [10].

В комбинации признаков, определяющих режим интерпретации, как правило, выделяются доминантные, приглушая все прочие. Так, в отражении ситуации зрительного восприятия актуализируется, наравне с параметрами языкового фильтра и картины мира, параметр психологического типа личности. Ср.: Я вышел на улицу и оглох от белизны снега (из детского сочинения).

Доминантным фактором интерпретации события автором сочинения является его принадлежность к типу аудиалов. Человек, для которого этот канал восприятия действительности не является ведущим, скорее всего, выбрал бы из системы предложенных вариантов по закону семантического согласования ведущий глагол ослеп. Это не единственный лексический и грамматический вариант, которым располагает языковая система, но стереотипный.

 Очевидно, что можно также привести примеры по преимуществу обонятельного (например, в повести П. Зюскинда «Парфюмер»), или зрительного, или звукового образов мира разных языковых личностей.

Моделирование звуковой картины мира Г. Газданова носит «оттекстовый» характер и опирается на изучение метафорических процессов как когнитивных.

Звуковые впечатления могут глубоко врезаться в память – с них зачастую начинаются воспоминания: звуковые образы «тянут» за собой зрительные, осязательные и др., а порой сами извлекаются с опорой на иные ощущения. Восприятие мира посредством зрения, слуха, вкуса, осязания и обоняния дает человеку всеохватное представление о действительности. Очевидно, что возможность видеть, слышать и т.д. у разных людей неодинакова: художник видит, а музыкант слышит мир иначе, чем обычный человек. Известно, что память разных типов личностей, базирующаяся на указанных системах восприятия, склонна хранить отчетливее и дольше разные образы (ср. зрительная память, слуховая, моторная и др.).

В текстах Г. Газданова для рассказчика слуховой канал в восприятии и интерпретации мира является одним из ведущих (конкурируя со зрительным). Ср.: …все это сводилось к слепому и темному движению, к последовательности зрительных и слуховых впечатлений (Призрак Александра Вольфа); Как только я оставался один, меня мгновенно окружало смутное движение огромного воображаемого мира, которое неудержимо увлекало меня…и за которым я едва успевал следить. Это был звуковой и зрительный хаос, составленный из множества разнородных вещей…(Возвращение Будды).

Например, в повести «Призрак Александра Вольфа» около 70 отраженных в языке звуковых ситуаций-впечатлений: здесь не учитываются номинации актов говорения (сказал, говорил, ответил и др.), но анализируются ситуации, когда говорение оказывается значимым именно с точки зрения звуковых параметров. Ср.: Но меня особенно поразил его голос… ровный и низкий голос с удивительными интонациями уверенности в себе. В нем нельзя было не услышать звуковое отражение какого-то другого мира… Никакой бродяга…не должен был… говорить таким голосом… эти интонации и эта звуковая неожиданность были бы убедительнее…(Возвращение Будды).

Доминирующим средством номинации звуковых впечатлений в текстах Г. Газданова является метафора, многообразие звуковых образов складывается в единую метафорическую модель звучания, позволяющую выявить первичную дифференциацию объектов мира и его структурирование.

Метафорическая лексика представляет собой гетерогенное множество: 1) метафоры и компаративные обороты, описывающие звуковые впечатления (сухие всхлипывания копыт; словно в жидкое стекло падают огромные звуковые капли; грохот и крик, уже бесформенный); 2) звуковые метафоры, отображающие иные типы восприятия действительности (звенящая жара, звуковая улыбка, звуковое изображение, звуковая капля).

Для моделирования фрагмента языковой картины мира автора существенными являются метафоры обоих типов: семантические дериваты иллюстрируют не только образное восприятие звучащего мира, но и намечают ассоциативные связи в картине мира субъекта между разными системами восприятия.

Практически все звукообозначения в лексической системе текста связаны с миром человека: он слышит звуки своего «маленького» мира, в повести очень мало голосов природы, причем в этой области номинации метафоры не преобладают (звук капель дождя, хруст ветки, стучал дождь, гремел гром, ровный шум дождя).

Метафорическая интерпретация звуковых впечатлений сконцентрирована вокруг «человека звучащего»: большинство метафор развивают акустические признаки, характерные для человека (звуки уподобляются пению, музыке, гитаре, всхлипыванию, вою, вздоху, плачу, реву, гортанному, свирепому, рычащему голосу, крику, гулу толпы, топоту, хлопанью и др.).

В тексте актуализированы следующие акустические характеристики звука, свойственные и звуковой картине мира социума: высокие – низкие, звонкие – глухие, отчетливые – тупые.

Кроме указанных акустических признаков, звук у Г. Газданова, материализуясь, обретает:

· форму или предстает бесформенным (…грохот и крик, уже бесформенный и бессмысленный; словно в жидкое стекло падают огромные звуковые капли; ср., например, в речи музыкантов: звук круглый, плоский.);

·  вес (…слышал, как легко, со всхлипывающим звуком, захлопнулась дверца…, тяжелые разрывы снарядов …),  

· движение в пространстве (трепещущий звук бессчетных капель; судорожно втягиваемый звук; падают звуковые капли; они слышали три выстрела, третий был более далекий и слабый; …я ясно видел его непрекращающиеся удары и слышал их скачущие, тупые звуки, похожие издали на мягкий и неровный топот);

· температурные характеристики (раздался голос, при первых звуках которого я почувствовал холод в спине, теплый шепот, ледяные скрежещущие интонации);

· эмоциональные характеристики (плачущие звуки скрипки; ровный голос; нежные интонации; свирепо-пронзительные голоса; звуковая улыбка).

Напомню, что ситуации зрительного и слухового восприятия в прототипическом воплощении имеют следующую структуру; субъект зрительного и слухового восприятия – предикат – объект восприятия. Возможна и обратная ситуация: «Если же наблюдатель представлен как реальный объект…, то воспринимаемый предмет выступает в качестве субъекта, а предикат представляет ту или иную разновидность воздействия на наблюдателя» (Ю.А. Пупынин).

В художественной картине мира Г. Газданова ситуация слухового восприятия имеет свое особое воплощение, т.е задается особый фокус в интерпретации действительности: интересно, что звук во всех своих многочисленных ипостасях всегда остается объектом восприятия человека, занимая в высказываниях актантные позиции, не становясь в семантической структуре высказывания субъектом действия (воздействия на человека). В языковой картине мира социума, например, есть ряд представлений о звуковой стихии (как и об обонятельной), которые отражаются в метафорах, уподобляющих звук действующему существу. Ср.: звук режет, рвет, бьет, ударяет, обрушивается, разрывает, раздирает, оглушает, сбивает с ног, взрывает, ошеломляет и т.д. Так называемые разрушительные образы и условно положительные (звук усыпляет, баюкает, успокаивает, усмиряет, лечит, утешает) в текстах Г. Газданова практически отсутствуют.

Семантические дериваты лексики звучания в текстовом пространстве вторгаются в смежные области системы восприятия, интерпретируя зрительные, вкусовые и осязательные впечатления. Представить видимое, осязаемое и ощущаемое на вкус через звуковые метафоры – это специфический ракурс, отличительная черта авторского мировосприятия. Ср.:

Торт трещал и таял во рту. – Как ты находишь торт? – Замечательный, - сказал я. – В нем, однако, есть что-то негритянское, но, так сказать, приятно негритянское, вроде каких-то отдаленных отзвуков их пения.

Воздух звенел от жары; Я видел снова эту розово-серую громадную тень лесного пожара…чувствовал …звенящую жару..; …эта немая мелодия кожи и мышц…

Не знаю, было ли это в действительности так, или мне просто послышалось… в голосе появилась и мгновенно исчезла новая интонация, какая-то звуковая улыбка; …начинался быстрый ритм, похожий на звуковое изображение скачки лошадей по какой-то воображаемой и огромной равнине.

Звучащему миру противопоставляется особое молчание сосредоточенности внутренней жизни героя: …я не мог избавиться от впечатления явной фантастичности этой ночной прогулки, как будто бы в привычном безмолвии моего воображения я шел по чужому и незнакомому городу…; … немое воспоминание моих пальцев… о тяжести револьвера…

Таким образом, в поэтической картине мира Г. Газданова образ звучащего мира складывается из следующих параметров: мир слышится в акустических образах, связанных с человеком (человек – мера всех вещей), звучание мира, звуки как бы материализуются: у звука появляется тяжесть/легкость, упругость/рыхлость, форма/бесформенность, он становится теплым или холодным, подвижным по вертикали и горизонтали или неподвижным. Текстовое развертывание звуковых метафор реконструирует уникальную поэтическую картину мира Г. Газданова, в которой чувственный мир увязывается в единый, многогранный образ, в нем переливаются звуки, краски, образы, ощущения. Звуковая призма, через которую воспринимает действительность персонаж-рассказчик, позволяет «увидеть вещи не так, как их видят другие» (Г. Газданов. Призрак Александра Вольфа).

Литература

1. Адмони В.Г. Система форм речевого высказывания. СПб: Наука. 1994.

2. Апресян Ю.Д. Избранные труды. М., 1995. Т.2: Интегральное описание языка и системная лексикография. С.363–364.

3. Бондарко А.В. К проблеме соотношения универсального и идиоэтнического аспектов семантики: интерпретационный компонент грамматических значений // Вопр. языкознания. М., 1992. №3. С. 5–20.

4. Виноград Т. К процессуальному пониманию семантики // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1983. Вып.12.

5. Демьянков В.З. Когнитивная лингвистика как разновидность интерпретационного подхода // Вопр. языкознания 1994. №4. С. 17–30.

6. Гак В.Г. Пространство мысли (Опыт семантизации слов ментального поля) // Логический анализ языка. Ментальные действия. М., 1993.

7. Jackendoff R. Morphological and semantic regularities in the lexicon // Language. P., 1975. Vol. 51. № 3.

8. Кобозева И.М., Лауфер Н.И. Интерпретирующие речевые акты // Логический анализ языка: Язык речевых действий. М., 1994. С.63 –70.

9. Карасик В.И. Культурные доминанты в языке //Языковая личность: Культурные концепты. Волгоград, 1996. С. 3–16.

10. Кондаков И.М. Психология: иллюстративный словарь, М.– СПб., 2003. С.329

11. Кубрякова Е.С. Язык и знание. М., 2004.

12. Матханова И.П., Трипольская Т.А. Интерпретационные аспекты лингвистики: проблемы и перспективы // Проблемы интерпретационной лингвистики: интерпретаторы и типы интерпретации. Новосибирск, 2004. С. 6 –19.

13. Попова З.Д., Стернин И.А. Очерки по когнитивной лингвистике. Воронеж, 2001.

14. Рахилина Е.В. Основные идеи когнитивной семантики // Фундаментальные направления современной американской лингвистики. М., 1998. С. 274 – 324.

15. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. М., 1989.

16. Фрумкина Р.М. Когнитивная лингвистика или «психология наоборот» // Язык и речевая деятельность. СПб., 1999.

17. Щученко В. А. Образы русской культуры: к проблеме объективного осмысления национального ценностного мира // Ценностный мир русской культуры. СПб, 1995. С. 5 – 26.

 

Филология и смежные дисциплины

Филологические методы изучения текста позволяют получить сведения, востребованные в смежных гуманитарных науках – истории, психологии, социологии, семиотике и др., а также в естественных науках – для оптимизации коммуникации, совершенствования методов создания, хранения, передачи, переработки информации. В то же время сама филология использует данные и инструментарий других наук – истории и археологии, психологии и генетики, математики и физики. Среди крупнейших междисциплинарных проблем, в решении которых современная филология принимает участие:

- определение исторической родины и путей расселения древних индоевропейцев, в том числе вопрос о происхождении славян;

- изучение влияния информационного общества на сознание человека;

- разработка языкового законодательства и языковой политики;

- совершенствование коммуникации, опосредованной компьютером

В основе междисциплинарных связей филологии лежит ее сущностный интегрирующий характер и общий статус филологии как сферы не только науки, но и культуры: «Понимание текста есть понимание всей стоящей за текстом жизни своей эпохи. Поэтому филология есть связь всех связей. Она нужна текстологам, источниковедам, историкам литературы и историкам науки, она нужна историкам искусства, ибо в основе каждого из искусств, в самых его “глубинных глубинах” лежат слово и связь слов. Она нужна всем, кто пользуется языком, словом; слово связано с любыми формами бытия, с любым познанием бытия: слово, а еще точнее, сочетания слов. Отсюда ясно, что филология лежит в основе не только науки, но и всей человеческой культуры»[14].

Используемая литература

1.    Бахтин М.М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках. Опыт философского анализа // Эстетика словесного творчества. Изд.2-е. М., 1986. 

2.    Аверинцев С.С. Текст // Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990, стр. 507. 

3.    Там же, стр. 545.

4.    Винокур Г.О. Введение в изучение филологических наук. (Выпуск первый. Задачи филологии) // Проблемы структурной лингвистики. 1978. М., 1981, стр. 38-39. 

5.    Рождественский Ю.В. Общая филология. М., 1996.

6.    Соссюр Ф., де. Труды по языкознанию. М., 1977, стр. 39-40. 

7.    Там же.

8.    Там же.

9.    Гиндин С.И. Введение в общую филологию // Авторские учебные программы по гуманитарным и социально-экономическим дисциплинам: психология, педагогика, лингвистика, литературоведение. М., 1998, стр. 83. 

10.  Виноградов В.В. История русских лингвистических учений. М., 1978, стр. 41. 

11.  Буслаев Ф.И. Историческая грамматика русского языка. М., 1958,

12.  Аверинцев С.С. Текст // Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990, стр. 507. 

13.  Бахтин М.М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках. Опыт философского анализа // Эстетика словесного творчества. Изд.2-е. М., 1986, стр. 223. 

14.  Лихачев Д.С. Об искусстве слова и филологии // Лихачев Д.С. О филологии. М., 1989 

 

Лекция 2.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: