Препятствия для единства.

Почему так трудно многим из нас принять концепцию единства в церкви? Елена Уайт говорит, что из-за состояния народа Бог держит Свою руку над церковью, чтобы не так много людей присоединялось к ней. (Свидетельства т. 6. стр. 371, т. 9. стр. 189). Такое состояние народа, по ее словам, характеризуется нехваткой любви и единства. Она указывает, что намного больше людей могло бы крестится. Это значит, что наша церковь могла бы насчитывать много миллионов членов.

Богословские барьеры.  Наша миссия провозглашать истина стала почти священной для нас. Это основание адвентистской истины, и я молюсь Богу, чтобы оно всегда им и оставалось, но это только один аспект миссии. В Деян. 2: 42 говорится «И они постоянно пребывали в учении Апостолов, в общении и преломлении хлеба и в молитвах». Они посвятили себя изучению Библии, истине и общению. Нам нужно рассматривать себя не только как глашатаев, вестников истины (каковыми мы на самом деле и являемся) но и как народ, имеющий единство с себе подобными, с нашими соседями и даже с нашими врагами.

Моя мама была адвентисткой, и отец также часто ходил с нами в церковь, но в детстве я терпеть не мог посещать церковь по многим причинам. Во-первых, я не мог играть в футбол, а в Голландии все мальчики играют в футбол. Я не мог вступить в юниорскую лигу и конечно, все мои друзья говорили: «Эй, Бобби» (так меня называли в детстве) « когда ты будешь с остальными играть в футбол»? Второй причиной было отсутствие здания церкви. У нас не было не здания, ни башни, ни органа, ни хора, ни священника в красивых одеждах. Небольшая горстка членов церкви в Нотердаме собиралась в грязном подвале в велосипедной мастерской. Там никогда не бывало тихо. Все время слышалось, как металлом бьют по металлу. Я терпеть не мог ходить туда. И, в довершение ко всему, здание, где мы собирались, располагалось в самой запущенной части этого большого портового города. Вы не представляете, какой вид и запах был в этой части города. Родом из лучшего района города, я терпеть не мог район, в котором мы собирались.

Иногда я посещал голландские реформистские церкви моих друзей. Они были большими с башнями, органами, хором, почтенными служителями в длинных одеждах. Я сидел там в благоговейном трепете. А мои друзья говорили: «Эй, Бобби, а где же твоя церковь? »

Я отвечал «Не важно, не важно». Мне было так стыдно, я был зол.

Однажды в субботу, когда мы собирались в церковь, я заметил несколько моих друзей, ожидавших меня за углом. В тот день занятий в школе не было, и они хотели проследить за мной, чтобы увидеть мою церковь. Заметив их и угадав их намерения, я объяснил маме: «Мам, я лучше побегу вперед». Я побежал как можно быстрее. А в те дни я мог бегать очень быстро, по этому я скрылся от своих друзей за железнодорожными путями. С тех пор, каждую субботу я внимательно смотрел, не следят ли мои друзья за мной, и если я замечал их, то я говорил: «Пока мам» и бежал в церковь. Однажды в субботу я услышал, как моя мама говорила одной из сестер в церкви: «Нашему Бобби так нравится ходить в церковь, он даже не ждет нас, он всегда бежит впереди».

Но все изменилось, церковь стала центром моей жизни. Здесь я обрел смысл и глубочайшее единство, какое только может испытать человек. Я хорошо помню день и час, когда это произошло. Это было 10 мая 1940 года в пятницу, когда войска нацистской Германии захватили Нидерланды. Впервые в этой войне немцы использовали воздушный десант, высадив их в южной части Роттердама, где я жил. А голландская морская пехота обороняла мосты в северной части города.

Битва бушевала от дома к дому, стрельба, бомбардировки. На следующий день была суббота, и когда наша семья сгрудилась в подвале, опасаясь бомб, мама стала одевать моего брата и сестру.

«Что ты делаешь? » - спросил отец.

«Одеваю детей».

«Я вижу, а зачем? »

Мама ответила: «Мы собираемся в церковь».

Отец ошеломленно ответил - «сегодня? Так ведь война». Десантники вели пулеметный огонь прямо напротив нашего дома. Отец попытался ее урезонить «даже собаки не ходят по улицам, как же мы пройдем».

Мама просто ответила: «Сегодня день братского общения и единения»

Когда она сказала эти слова, меня как будто током пронзило, а тогда я был всего лишь подростком. Видите ли, суббота не только великий памятник творения Божьего, как указано в 20 главе книги Исход; в 5-й главе Второзакония говорится, что суббота была дана как памятник избавления, памятник того времени, когда сформировалась нация. Некогда мы были рабами, с присущим всем людям делением на рабов и господ, племена, расы и этнические группы, но Господь дал нам субботу, чтобы мы могли радоваться единству верующих.

Когда мы вышли на улицу, солдат с ручной гранатой на поясе и автоматом под мышкой остановил нас.

«Стоять, куда идете? »

«Мы идем в церковь»

Он сказал: «идите назад, идите назад. Тут воюют, все время стреляют».

Мама сказала: «Нет, мы хотим пойти в церковь».

Тогда он о чем-то задумался и сказал: «Нет, нет, нет не сегодня, завтра. Все сбиты с толку из-за этой войны»

«Нет, нет» сказала мама открывая Библию на 20 –й главе книги Исход.

Тогда он позвал сержанта.

Сержант сказал- « вам лучше пойти домой»

«Нет, нет мы идем в церковь сегодня.

Он задумался на мгновение и сказал – «Это евреи»

«Нет, нет» ответила мама, зная как нацисты не любили евреев. Мы адвентисты седьмого дня. Смотрите что Библия говорит…» Но это было чересчур для сержанта и он позвал лейтенанта.

Лейтенант послушал немного и поняв что имели ввиду родители сказал – «идите и да пребудет Господь с вами».

Не буду подробно описывать как мы пересекли линию фронта между голландскими морскими пехотинцами и немецкими десантниками. У некоторых из нашей семьи до сих пор остались шрамы. Когда мы добрались до грязного подвала велосипедной мастерской без органа и без башни вся община была там. Падали бомбы, взрывались гранаты а церковь была там. Она была там потому что отличительный признак церкви это не здание, не башня а единство верующих. Все целовали и обнимали друг друга. Они делали то, что Библия говорит делать когда вы собираетесь вместе. Приветствуйте друг друга тепло, обнимите, поцелуйте друг друга лобзанием любви или святым лобзанием. Я до сих пор вижу эти объятия и поцелуи… И тогда вдруг я почувствовал такую гордость что являюсь адвентистом.

У нас не было ни органа ни башни, не большого здания. Всего лишь грязный подвал велосипедной мастерской, но мы радовались именно тому что значит быть церковью, среди верующих было единство. И это единство сопровождало нас все пять ужасных лет войны, когда был голод и людей брали в плен и сажали в концентрационные лагеря. Некоторые дети лишились отцов, но у них было много других отцов благодаря церкви. Некоторые лишились матерей, но у нас было много матерей пока в церкви были сестры. Вот в чем суть быть церковью. Пока хоть у одно из членов было мыло (моя мама накопила много мыла), то и у всей церкви было мыло. И пока у кого-то был хлеб, или мука, или сыр вся церковь имела и хлеб и муку и сахар и соль. Именно это и помогло нам продержаться.

Некоторые из нас были в то время подростками и мы обязаны своей жизнью единству верующих. Когда вся еда была строго распределена и на семью выдавалась четверть буханки в день, некоторые пожилые адвентисты пришли к нам и отдали свой хлеб еще до окончания войны эти люди погибли на улице. Некоторые из нас могут рассказать эту историю, потому что мы живы благодаря их жертве.

На следующей неделе я настолько гордился этими людьми что решил присоединится к народу Божьему. Но все церкви были закрыты, потому что немцы запретили собираться больше чем по два человека. Однако на следующей неделе 25 мая церкви вновь открыли. Мы встретились, хотя наш город разбомбили на куски, второй город во время Второй мировой войны, после Варшавы. Многие из нас потеряли все что имели. Многие лишились жизни но церковь вновь была вместе в эти печальные дни, благодаря Бога за наши жизни, но скорбя о смерти братьев и сестер. Ибо когда один страдает - страдает вся церковь.

Не успели мы сесть и наш орган, небольшая фисгармония начала играть, как вдруг мы услышали звук на лестнице ведущей в подвал мастерской. Это был звук шагов. Дверь открылась и перед нами предстал немецкий солдат. Все затаили дыхание. Прошу прощения, но когда вы теряет все из-за бомбежки, когда у вас отнимают все, когда ваша страна оккупирована врагом то вы ненавидите этого врага. И мы его ненавидели! В наших сердцах и умах была ненависть.

Первый дьякон подошел к нему и сказал: «Убирайся, оставь нас в покое. Разве не достаточно что вы бомбите наш город и разрушаете нашу жизнь? Разве не достаточно что вы забрали у нас все? Это маленькая церковь, оставь нас в покое».

Но немецкий солдат не собирался уходить. Он сказал: «Ну я пришел на богослужение, я ваш брат»

Я видел как первый дьякон тяжело взготнул. Всего несколько дней ранее, его дом и все что у он имел было разрушено. Из богатого бизнесмена он превратился в нищего из-за нацистских бомбардировок. Но вдруг, он обнял молодого солдата и сказал ему: «Если ты пришел сюда поклонятся Богу ты мой брат». И он провел его на первый ряд и все служение не выпускал его руку из своей.

Единство предназначено не только для людей похожих на нас. Оно распространяется на иностранцев и незнакомцев. Единство распространяется на врагов окружающих нас. Вот в чем суть церкви исполняющей свою миссию.

Культурные барьеры. Когда мы говорим о единстве, мы думаем о приятном времепровождении, совместной трапезе, смехе а не о тех делах которые касаются Бога церкви. Мы низвели концепцию единства до социальной, т.е. мирской сферы жизни, которая стоит уровнем ниже чем духовная сфера. Но это не библейское разделение и чем скорее мы от него избавимся, тем лучше. Мы должны признать что единство это духовный опыт имеющий великую притягательную силу. Псалмопевец постоянно говорит о радости общения с верующими в храме Божьем. Новый завет также говорит о единстве целостно. Единство это самая суть быть христианином.

Чем больше культура концентрируется на индивидуализме тем больше единство становится лишь приложением. Культурный индивидуализм влияет на адвентистское богословие, богослужение а также на церковное здания. Когда мы приходим в церковь мы смотрим на шею других. Когда мы смотрим друг на друга мы видим только шею. Когда мы уходим из церкви мы видим только шею. Вместо этого нам следовало бы смотреть друг другу в глаза и говорить: «Брат, как дела; сестра, как дела» Наше богословие определяет церковь как группу отдельных личностей встречающихся с Богом, вместо общего праздника когда все радуются общению друг с другом в день, специально предназначенный для этого.

⇐ Предыдущая40414243444546474849Следующая ⇒

Поделиться: