Распределение и утренняя зарядка в броне

Привезли нас в часть около десяти часов вечера. Пока мы ехали, начался сильный снегопад и когда оказались на месте, казармы и все здания в части были похожими на засыпанные снегом домики из какой-нибудь зимней сказки. Сразу бросилось в глаза, какое все древнее и неказистое. Нас завели в казарму и выстроили в ряд, затем к нам вышел молодой лейтенант Крюков, который, не церемонясь, стал выдергивать за лацкан из строя приглянувшихся ему бойцов и отправлять в расположение своей роты. Таким образом, я снова попал во вторую роту. Со мной туда же отправились еще человек восемь.

При входе в расположение роты, первым делом бросились в глаза бронежилеты, висящие по две штуки на спинках каждой двуспальной кровати. Нам выделили по койке и мы, замерзшие и уставшие от дороги, завалились спать.

Прибыли мы в часть в субботу и в воскресенье обычно в армии выходной, но нас видимо решили сразу погрузить в атмосферу Кулябского гарнизона. В шесть утра нас подняли, скомандовали одеваться для выхода на зарядку. Тут мы поняли, что бронежилеты висят на кроватях не просто так. Первая зарядка в Кулябе состояла из трехкилометрового забега в шестнадцатикилограммовых бронежилетах и к концу забега у меня натурально тряслись ноги. В дальнейшем, правда, с течением времени бронежилеты на зарядку мы стали одевать все реже и в основном за косяки, и оставили их для учебных стрельб и бега по горам. Также, впоследствии, обнаружилась военная хитрость. Бронежилет старого образца состоит из металлических пластин, размером примерно десять на тридцать сантиметров, засунутых под ткань, внутрь бронежилета. На занятиях в горах, когда бежать становилось все тяжелее и тяжелее, некоторые особо хитрые солдаты доставали эти пластины через отверстия в ткани и выкидывали, в итоге некоторые из бронежилетов оказывались, по сути, просто кусками ткани, а другие весили все те же шестнадцать килограмм.

Юра-морячок

Через несколько дней после нашего прибытия к нам в роту привезли новеньких. Среди них был один интересный экземпляр из республики Мари-Эл. Кстати, в армии впервые узнал, что жителей этой республики называют марийцами и подразделяются они на речных и луговых. Еще в Оренбурге у меня был товарищ, из луговых, дико работящий, коренастый, который в одиночку делал больше работы, чем мы втроем вместе взятые. Был он сиротой, в родном селе был у него старый дом и больше ничего. Незадолго до призыва у него умерла мать, и по российским законам в армию его призывать не имели права. Но кто в России, а тем более в российской армии, смотрит на закон?

Возвращаясь к марийцу таджикистанскому, стоит отметить, что в роте, как я уже писал, было всего три человека с высшим образованием, и Юра был один из них. Проблема была в том, что образование у него было судоходное, до армии он работал на корабле, был и в южной Америке и в Африке, и обещали ему в военкомате, что отправят его служить в Морфлот куда-нибудь в Севастополь. А отправили в пехоту, в Таджикистан, ха-ха-ха, армия, я люблю тебя!

Дак вот, в первые таджикистанские дни, узнав про его образование, я начал с ним общаться и думал, что это хорошая идея. Однако с течением времени он начал вести себя все не правильнее и не правильнее, видимо заскучал по морю, совсем потерялся и превратился во всеобщее посмешище. В итоге, когда мы улетали в Россию, он большую часть своего времени проводил либо в туалете, либо подшивая чьи-нибудь трусы. Не завидная участь, но что поделать, человек не смог адаптироваться к другим условиям, потерпеть и перестроить голову, но до дома все-таки в итоге добрался.

Азер

Одним из самых больших преимуществ службы в Таджикистане было то, что туда не брали дагов и чеченов. Однако свято место пусто не бывает, и здесь тоже образовались свои землячества, которые доминировали над остальными: азеры и тувинцы. Мне в очередной раз повезло не очень, и моим командиром отделения был маленький злобный молодой и очень тупой азер.

Вот некоторые из его поступков и прихотей: он запрещал своему отделению ходить в чипок (местный магазин), считая, что он тут местный князек и это его личное право есть там. Во время марш броска он приказывал четверым из отделения нести его на руках, и они несли. Когда нам начали платить по две тысячи рублей в месяц, одна тысяча рублей сразу собиралась офицерами на нужды роты. Из оставшейся тысячи, пятьсот рублей с человека он вымогал себе. Это то, что я вспомнил навскидку, тяжело описать словами ненависть, которую мы к нему испытывали и как были счастливы, когда эту обезьяну после случая с ножницами перевели из нашей части в Курган-Тюбе.

Лично я столкнулся с ним два раза и оба раза предпочел получить по лицу, правда, не особо сильно, вместо того, чтобы унижаться перед обезьяном. Первый раз я сходил без разрешения в магазин, и он предупредил меня, " в последний раз", второй раз я отказался мыть пол у его кровати, после того, как он что-то там пролил. Также, когда нам стали платить деньги, мы уже держались друг за друга с Костей, и он собрал дань практически со всего отделения, кроме нас, видимо решив, что ему и так хватит, и особо на нас не давя.

Самое интересное, что после того, как мы отказались отдавать ему деньги он начал брать нас с собой в необременительные наряды, где он мог сбежать в самоволку в город с местными таджиками, а мы были предоставлены на сутки сами себе и неплохо проводили время за поеданием припасенных вкусняшек и разговорами.

Потеря телефона

Собираясь в Таджикистан, я решил прикупить себе нормальный телефон. Здесь опять произошел какой-то театр абсурда, хоть стой хоть падай. Я купил телефон в роте у Сомрата, с которым у меня сохранились неплохие отношения еще с Оренбурга и оба мы в принципе остались довольны сделкой – я купил недорого, ему он особо был не нужен, это был старенький SonyErricson. И вот, улетая, я узнал, что этот телефон раньше принадлежал Джамалу, одному из двоих людей из моего взвода, которые улетали со мной. Мне было достаточно неловко и стремно, а он вел себя как ни в чем не бывало, признавая, что сам отдал телефон и лишь иногда прося ненадолго позвонить. Такой бизнес в армии процветает и самые ушлые и наглые быки зачастую уезжают с неплохим состоянием.

В роте у нас было два азера, про одного я уже рассказывал, который заведовал " силовыми вопросами", второй заведовал вопросами экономическими – разводами, запугиванием и так далее. Спустя несколько дней после прибытия, ко мне подошел второй и стал разводить на то, чтобы я поменял ему свой телефон на обычный тапик, аргументируя это тем, что у меня все равно его заберут или они, или контрактники или тувинцы. Жить под постоянным прессингом тяжело, надо иметь большую силу воли и мужество. У меня их оказалось недостаточно, и я согласился. Конечно же, он меня кинул, и никакой телефон взамен мне не дал и я остался без связи практически на месяц, и с каждым днем меня все сильнее и сильнее мучала мысль, что мне надо позвонить домой, что меня потеряли и не знают, что со мной. В итоге мне удалось приобрести телефон только к двадцатому декабря, но об этом дальше.

Тувинцы

Как я уже говорил, в Таджикистане я познакомился с новой для себя нацией. Тувинцы. Это узкоглазые люди, живущие на границе России и Китая и измеряющие богатство семьи по количеству конских голов. Лица у большинства из них похожи больше на звериные и уклад с образом жизни современного населения Тывы не далеко ушли от образа жизни предков. Это самая страшная и сильная нация, которую я встречал за этот год. Их боятся все. Их боятся русские, чуваши, марийцы, узбеки, буряты и, в том числе, даги и азеры. Дело в том, что угрозы дагов и азеров в стиле – " я твой дом труба шатал" чаще всего показуха и ничего реального за ними не стоит. А даже если стоит, они прекрасно отдают себе отчет в том, что существует дисбат, армейская тюрьма, и попасть они в него не очень то хотят. Тувинцы же абсолютно безбашенные. Это нация охотников, поэтому каждый из них ходит со своим ножом и в случае, если тувинец посчитает себя особо сильно оскорбленным, он может этим ножом обидчика порезать, не особо думая о последствиях. Возможно, сначала они работали на репутацию, а сейчас репутация работает на них, но, тем не менее, я лично видел и ножи и нежелание ссориться с ними у других господствующих в армии каст. Они действительно страшные и внешне, и внутренне.

Декабрь.

Голод

Первый месяц в Кулябе был голодным. Нас привезли в часть, в которой ежедневный расход продуктов был рассчитан на пятьсот человек, нас же в части на конец октября оказалась тысяча. Так плохо и мало не кормили больше нигде. На завтрак обед и ужин нам давали бигус (капуста с картошкой), политый соусом из желто-зеленого мяса сорокалетней выдержки (лично видел маркировки), суп, состоящий практически из одной воды и несколько кусков хлеба. Есть хотелось очень сильно.

После ужина у нас была пара часов свободного времени, которые отводились на подготовку внешнего вида к следующему дню. Закончив дела, мы сидели на теплотрассе рядом с казармой и думали, скорее бы наступило утро, чтобы поесть. К концу декабря большинство из нас выглядели как скелеты, с кожей, натянутой на кости, на это время пришелся минимум моего армейского веса, который составлял порядка 60-65 килограмм, что для моего телосложения равносильно дистрофии. Ситуация начала меняться с января, когда в столовую вместо солдат наняли работать местных, и, видимо, увеличили поставки продовольствия. Плюс к тому, у нас понемногу стали появляться деньги, и можно было сбегать в магазинчик на территории части, и перед вечерней поверкой съесть какой-нибудь рулет с газировкой или пакет пряников.

Костя

Костя был третьим после меня и Юры в роте человеком с высшим образованием. Корни у него были немецкие и во всем, что он делал, была немецкая педантичность. Это сильно помогало мне не получать за мое раздолбайство, так как мы вместе садились подшивать воротнички, вместе стирали и гладили свою форму и делали другие процедуры по приведению себя в уставной вид. Постепенно мы сдружились, и стали вместе защищаться от внешних угроз. Большего всего мне запомнились два случая.

Один раз сержант, когда мы как обычно сидели на табуретках и слушали нудный бред, сказал Косте что-то грубое и я, недолго думая, и практически на автомате, предложил ему сходить в эротическое пешее путешествие. Сержант сказал, что мне это припомнит и тем же вечером у нас с ним состоялся на эту тему диалог в сушилке с незначительным применением рук, в результате которого мы друг друга поняли и претензий друг к другу не имели, слава богу, сержант был вменяемым. А вот второй раз произошел через несколько месяцев, когда уже группа сержантов пыталась нас заставить что-то сделать помимо нашей воли при помощи кулаков и табуреток. Но к тому времени мы уже крепко держались друг за друга и сержанты, нанеся нам незначительный физический урон, пошли искать себе жертву полегче.

Блокнот

Будучи без телефона на протяжении первого месяца, я решил, что неплохо будет делать ежедневные записи в своем блокноте, чтобы потом восстанавливать события по ним, а не по памяти, как это приходится делать сейчас. В выборе выражений и описании окружающих персонажей я особо не стеснялся и поэтому, когда при очередном шмоне этот блокнот обнаружил старший сержант Сагайдак, он начал задавать мне вопросы, спрашивая, все ли у меня хорошо и какое у меня настроение. Поняв, что он прочитал мой блокнот, я начал активно возмущаться, но он быстро остудил мой пыл, сказав, что солдатам разрешено иметь один лист бумаги, к тому же я вспомнил, в каких выражениях я описывал сержантов и его в частности, и приготовился к неприятностям. Однако все прошло на удивление спокойно, но блокнот я предпочел уничтожить, во избежание дальнейших провокаций.

Побег в белуге

Прибывали мы в Таджикистан в белугах – это зимняя форма одежды, состоящая из кальсон и рубашки, заменяющих трусы и майку. Когда наш призыв приехал, в роте оставались еще несколько человек с прошлого призыва, дедушек, которые в первую же ночь решили показать наглядно, куда народ попал. Они построили вновь прибывших и начали их " качать". Один из новеньких присев восемьдесят восемь раз из ста встал и стал говорить, что он больше не может. Сержант подошел к нему и начал морально на него давить, в результате чего боец резко побежал из расположения роты в одной белуге и скрылся где-то на территории части. После этого сержант сказал – " да ну их на х..., дурные они какие-то", отправил роту спать, а сам с бойцами пошел искать беглеца. Нашли его только под утро, забившимся в какой-то подвал, дрожащим от холода и голода.

В итоге его отправили служить на прачку, где он и провел следующие полгода, стирая форму на весь гарнизон, а старый призыв поумерил свои воспитательные порывы, и время до их отъезда прошло более-менее спокойно.

День рождения от мамы

Ближе к своему дню рождения, двадцатого декабря, я все-таки смог раздобыть себе телефон и поговорить с мамой. Ушло у меня на разговор восемь минут и пятьсот рублей. За это время я успел сообщить, что у меня все хорошо, вкратце рассказал про часть и условия, и в отличном расположении духа лег спать. На следующий день начали происходить странные вещи. Меня вызвал к себе в канцелярию командир роты и стал расспрашивать про мою жизнь на гражданке: где учился, где работал, кто родители. Рассказав обо всем, я услышал неожиданный вопрос: " Откуда твои родители знают таджиков? " Я не мог понять, про каких таджиков идет речь и говорил, что вообще не понимаю, о чем он говорит. Стоит отметить, что за несколько дней до этого в роте разразился грандиозный скандал: у одного из солдат отец был знаком с командующим Приволжским военным округом, а его мать, почему то решила, что ему плохо живется. В итоге на уши подняли ФСБ, которое вызвало в штаб этого пацана и офицеров роты, где они общались по этому поводу и совместно читали распечатки его звонков и смс, разбирались в недоразумении.

Не добившись от меня внятных ответов, командир роты сказал мне идти за ним и пошел в сторону штаба. Я, теряясь в догадках, последовал за ротным и когда увидел, что мы идем мимо штаба на КПП вообще перестал что-либо понимать. Придя на КПП, ротный приказал мне ждать, а сам сел в одну из двух иномарок, стоящих рядом с КПП, за рулем которой сидел какой-то бородатый таджик. Тем временем ко мне подошел молодой пацан, держа в руке телефон, спросил Юра ли я и передал мне трубку. Сказав " алло», в трубке я услышал мамин голос. Она поздравила меня с днем рождения и сказала, что эти ребята передадут мне три тысячи рублей на покупку телефона, еды и прочих необходимых вещей. Закончив разговор и подняв с пола челюсть, я еще немного поговорил с молодым таджиком, записал его номер телефона, он, в свою очередь, предупредил меня, что с местными лучше дел не иметь и не общаться, потому что они " плохие таджики", а в случае возникновения проблем звонить ему. Тем временем ротный вылез из машины, и мы пошли в обратный путь до казармы, немного поговорили, он спросил про день рождения (о том, что он через три дня я совершенно забыл) и отпустил меня. С этого времени у меня появился телефон и местная симка, чтобы говорить с Пермью по 1, 5 р./мин. и вообще жизнь наладилась. Так я получил самый ценный и необычный подарок на день рождения в своей жизни.

Старый-2

Был у нас в роте пацан, которому было двадцать пять лет, выглядел он на пятьдесят, с редкими зубами, роста 1, 55, примерно, весь в морщинах, но жутко накачанный. Подтягивался раз двадцать пять. Родом Старый был с Горного Алтая, где был у Старого дом, конь и баба какая-то. Занимался он тем, что с младшими товарищами грабил дачи, нажитое продавал и так жил. Также где-то приспособился воровать сахар мешками, обменяет мешок сахара на банку самогона – бухает с бабой неделю, потом снова на дело идет. Разговор и поведение – как у крестьян досоветских. Самое любопытное, что призвались мы с ним с разницей в один день, а дни рождения наши вообще совпали. До дембеля мы с ним вместе и дослужили. Когда он уезжал, дал я ему пятьсот рублей в дорогу, чтоб с голоду не помер и больше ничего о нем не слышал.

День рождения от армии

В этот день нас с утра со Старым вывели из строя и официально поздравили. С этого дня сержанты запомнили мою фамилию и халява закончилась. Правда утром нам разрешили не идти на зарядку, но Старый, как настоящий крепостной, не смог просто так сидеть полчаса и стал мыть пол вместе с остальными, кого оставили на утреннее мытье пола вместо зарядки.

Дальше день шел своим чередом до вечера, когда нас взяли в отряд, который отправили на работу на продуктовые склады. Там стояла фура с картошкой, ждущая, когда мы ее разгрузим. Самое интересное, что картошка в фуре была не в мешках, а просто свалена в кучу и это было жестко. Мы выгребали ее всем, чем можно было. Ящики, ведра, тазы, другие подручные средства. Уже через час работы мы были все черные, как негры, а фура не была разгружена даже на четверть. С нами были два сержанта-срочника, которые нас постоянно подгоняли и измученные этой адской работой мы начали на них огрызаться, так что они предпочли замолчать и молча наблюдать за нашим сизифовым трудом. Начав работу около шести часов вечера, закончили мы ее в итоге в час ночи. Не ужинавшие, голодные, злые, черные от грязи, еле передвигающие ноги от усталости мы потопали в столовую. Там нам дали каждому столько картошки с капустой, сколько влезло и по банке сгущенки на человека. Немного подправив настроение, мы отправились мыться из умывальников с ледяной водой, далее спать, чтобы поспав четыре часа снова встать и продолжить службу. Это был самый тяжелый труд в моей жизни, в процессе его было ощущение, что мы прямо на этой картошке и помрем, никому повторения такого не пожелаю.

Прокуратура и проверка

Подходило время нового года, и в преддверии праздника прокуратура решила провести проверку на наличие в ротах неуставных взаимоотношений. Нас собрали на трибунах небольшого стадиончика части, раздали листочки и ручки и задали семь вопросов. Вопросы были похожи друг на друга, вопрос под номером два был: " Были ли вы свидетелем неуставных отношений в роте? ", вопрос номер семь – " Кто именно занимался неуставными отношениями? ".

В этот момент я совершил большую ошибку, подумав – " ну да, видел, что такого" и поставив напротив вопроса номер два плюс.

Результаты проверки прокуратуры, как обычно, были полностью противоположны цели. На следующий день нас построил ротный и сообщил, что на вопрос номер два девять человек ответили утвердительно, а один даже указал конкретного азера, и что у нас оказалась самая " криминальная" рота. Думаете, после этого было проведено расследование и в отношении азера приняли меры? Как бы ни так. Нам сообщили, что вместо отдыха в течение десяти выходных дней в начале января мы ежедневно будем бегать марш броски, а вечером нам принесут листочки, и мы будем вычислять девять " сук" по почерку. В этот момент мне стало совсем не весело, и я понял, какую глупость совершил. Один плюсик мог испортить мне оставшиеся полгода службы. Однако мне повезло – в преддверии нового года формировалось усиление, 31 декабря патрулировавшее стены части, следящее, чтобы наотмечавшиеся таджики не наглели. Целый день я провел в очень сильном беспокойстве по поводу вечера. Когда мы вернулись в казарму, то увидели, что мероприятие с листочками уже закончено, двое выявлены, и они проводят новогоднюю ночь не за праздничным столом, а прибираясь в туалете. Никогда еще Штирлиц не был так близок к провалу.

Новый год

На новый год, как я уже говорил, было усиление. К стенам подогнали БТРы, в которых дежурили по три человека, сменяясь каждые три часа. Моя смена была с двух часов ночи до пяти утра, поэтому сам праздник я провел в роте. Из столовой в казарму принесли столы со стульями и тарелки. Составили это все в проходе и стали резать салаты. Тем временем около столовой в огромном казане таджики готовили нам настоящий плов. Сам праздник это десять минут еды, газировка, Медведев в телевизоре и грусть по дому. Сидишь за столом и понимаешь, что все твои родные, друзья сейчас вместе, празднуют. Вспоминаешь прошедшие " Новые года". Накатывает тоска.

Потом выходим смотреть небольшой салют над частью и в час ложимся спать. Через час встаю, иду на позицию в БТР. Там дико холодно, то, что он заведен, его нисколько не согревает, кое-как устраиваемся и спим. В пять меня сменяют, в семь утра общий подъем. Начинается новый год.

Январь.

Праздники. Марш-броски.

В праздники, мы, как и обещал ротный, не отдыхаем, точнее не только отдыхаем, но и бегаем марш броски. Каждый день рота надевает бронежилеты, берет из оружейной комнаты причитающееся по специальности оружие, особенно не везет пулеметчикам и гранатометчикам, и бежит пять километров. Перед ротой бежит молодой лейтенант Крюков в кроссовках и с голым торсом и задает темп. Четыре круга просто бежим, причем, если кто-то отстал – ждем его, отжимаясь. Тех, кто валится с ног, берем под руки и тащим за собой. Параллельно мелкий азер-сержант издевается над итак еле дышащим отделением и заставляет четверых бойцов тащить его на руках. Смотрю на это и хочу его убить. Несколько человек падают и больше не встают – их полу-уводят полу-уносят в больницу. На Последний круг делится на несколько частей – четверть круга идем гуськом, четверть прыгаем на корточках, четверть ты несешь " раненого" товарища на себе, четверть он тебя. Те, кто остался в строю после этого валятся на траву и отдыхают, сердце выпрыгивает из груди. Дальше начинаются спарринги. В голове шумит, картинка немного плывет, раздеваемся по торсу, встаем в круг, и в центр по очереди выходят по двое примерно равных бойцов. Спустя некоторое время настает моя очередь. Противник легче меня килограмм на десять, поэтому убегает от меня всю дорогу, а я бегаю за ним и пытаюсь пнуть его под задницу. Все гогочут, в итоге получается его догнать и попасть вскользь. Еще пару раз вскользь попадаю по лицу. Он, в свою очередь, дважды ловит меня на том, что я бью ногой и остаюсь стоять на одной, оба раза несильно, но в лицо. Падаю, быстро вскакиваю и гонка в стиле " ну погоди" продолжается. Спустя три минуты нас останавливают, жмем руки. Никогда не считал свой удар сильным, но соперник говорит, что " если попадал вскользь, то, как гирей". Приятно. Закончив со спаррингами, идем умываться. И так десять дней.

Антитеррор

С января у нас начался месяц антитеррора. Группа бойцов выходила на построение с оружием, один с рацией, размером со средний телевизор, которая крепилась за спиной, и отрабатывали действия, на случай захвата определенного объекта террористами. В итоге получались тупо перебежки от укрытия к укрытию, с имитацией выстрелов и какой-то командной работы. Но все лучше, чем мыть пол в казарме, хоть какое-то разнообразие.

Стрельбы на Момираке

Стрельбы это отдельная история. День стрельб не похож на любой другой. Начинается все в пять утра, когда тебя будят ранним подъемом и быстро умывшись, ты бежишь в столовую на завтрак, а потом, как правило, как дурак стоишь пятнадцать минут и ждешь, пока проснуться повара. Дальше тебе нужно прибежать в казарму, одеть бронежилет, получить свое оружие (долгая и утомительная процедура стояния в очереди перед оружейной комнатой) и построиться на плацу перед казармой. Далее тащишь себя и жутко тяжелые ящики с боеприпасами к машинам, которых как обычно должно быть четыре, но по факту только две и запихиваешься в них как селедки в бочку. Полигон расположен в горах и по мере приближения к нему холодает от плюс пятнадцати до минус пяти. Пока едем, в наши грузовики периодически бросают камни и прочую мелочь, но быстро успокаиваются, когда мы достаем наружу стволы автоматов. Приехав на полигон, ты обнаруживаешь, что ветер там не просто режет глаза и пробирает насквозь, а способен сдвинуть шеренгу бойцов с места.

Выезды, в зависимости от цели, были достаточно разные. Первое время были простые стрельбы, где ты получаешь свой рожок патронов и ждешь своей очереди, чтобы отстрелять их и идти дальше мерзнуть. На первых стрельбах солдат открыл огонь без команды и оставшиеся два с лишним часа ползал по-пластунски от машины к машине, периодически получая пинки по каске.

В другой раз мы бежим в гору, отрабатывая тактические передвижения в скалистой местности, натыкаемся на двух пастухов и стадо овец. Долго фотографируемся с ними и хорошо проводим время. Периодически, во время привалов у заснувших солдат исчезают штык ножи или целые автоматы, которые они потом выкупают у ушлых сержантов или тувинцев.

Как-то отправляемся на разминирование. Идем снизу вверх и ищем неразорвавшиеся снаряды, если находим – втыкаем флажки, знаки для команды саперов, которая будет заниматься разминированием после нас, уже по-настоящему.

Как-то раз за нами забывают приехать. Сидим вместе с командирами, мерзнем, ждем. Пока ждем, русский немец Вася Тейзе спорит с ротным, что съест десять сникерсов за полчаса на коробку их же. Съедает и получает заслуженный выигрыш, которым делится с пацанами. Машин все нет, и командиры принимают решение идти пешком – бредем по дороге вниз с горы в сторону города. По дороге перепрыгиваем через горный ручей, отталкиваясь от валуна, лежащего посредине. Незадачливый писарь из Перми Витька Мехоношин поскальзывается и плашмя падает в воду. Дальше бежим, греем Витьку, ну и себя заодно. Как ни странно тот даже не заболел. В итоге, добежав до трассы, видим, что про нас все-таки вспомнили и машины подъезжают. Едем домой.

Самые запоминающиеся стрельбы – стрельбы взводов. Боевые патроны и снаряды, непосредственная близость, ответственность, адреналин. Ну и страх, конечно. Я – старший стрелок. При высадке из БМП командую правой частью отряда. Загружаемся в БМП, движемся вверх по горе. На определенном участке выпрыгиваем из БМП, слева – командир отделения, пулеметчик и его номер расчета. Справа – я, гранатометчик и стрелок. В БМП остается лейтенант, командир боевой машины, наводчик и механик водитель. Бежим вверх по горе до окопов, ведя огонь по мишеням, добегая до окопов ложимся. Рации только у меня и командира отделения, через них команды нам передает лейтенант, а мы орем их дальше вправо и влево. Стреляю, рядом грохочет БМП. Лейтенант командует " Огонь из подствольника! " Вставляю боеприпас, нажимаю на курок – ничего не происходит. Осечка. Руками достаю снаряд, откидываю его за окоп, вставляю следующий. Нажимаю на курок – " Ба-бах! Полетело! " Перевожу дух, оцениваю обстановку. Все прошло более-менее, никто никого из своих не подстрелил – успех! Загружаемся обратно в БМП, лейтенант по привычке бурчит, но видно, что доволен. Ну и мы довольны тоже, живые.

 

⇐ Предыдущая234567891011Следующая ⇒

Поделиться: