Августа мы покинули Черемхово. Наш путь лежал в бухту Находка.

Послесловие

Я понял, что книги тоже имеют свою судьбу. Эти воспоминания были написаны более четверти века тому назад. В сентябре 1949 года я вернулся из сибирского плена на родину к жене, которая долгие пять лет в отсутствие мужа работала учительницей и воспитывала трех дочерей.

Тело мое распухло от плохого питания, а что касается духа, то меня, дошедшего в своей огрубелости до сердитых реплик типа «Я, видите ли, сибирский часовой, снятый с дежурства», раздражало буквально все, на чем останавливался взгляд, — от японской политики до бытовых пустяков.

Прошло полгода, прежде чем я понемногу начал приходить в себя. Жена и дочери уходили в школу, и я в тиши дома тайком писал воспоминания, не думая об их публикации. Мне не терпелось освободиться от накипевшего на душе за годы плена. Денег на покупку бумаги не было, поэтому я писал на обороте объявлений, оставшихся с тех времен, когда, до поступления на работу в школу, жена, чтобы заработать на жизнь, открыла курсы кройки и шитья европейской одежды.

Через два месяца рукопись была закончена; озаглавив свое сочинение «Река Ангара », я решился отправить ее главному редактору журнала «Нингэн» Токудзо Кимуре. К счастью, мои воспоминания понравились главному редактору. Он только посоветовал изменить невыразительное название. Публикация под заголовком «Во тьме под северным сиянием» началась в журнале в августе и завершилась в декабре 1950 года.

Декабря 1950 года воспоминания вышли отдельной книгой в издательстве «Мэгуро сётэн». Издание имело неожиданные последствия для меня. Книга стала так называемым бестселлером. С появлением дополнительных тиражей я оказался втянутым в пучину «политических» страстей — у меня появились сторонники и обличители. Некая писательница, исключенная из рядов КПЯ, раскритиковала автора воспоминаний, заявив, что они написаны на волне популярности, обретенной книгой «Двадцать пять часов» Георгиу. Но эта последняя вышла на японском языке 22 июня 1950 года, когда я уже отослал рукопись в редакцию журнала «Нингэн». Да и после этой даты до приведенного заявления указанной дамы я, репатриированный солдат, не мог располагать лишними деньгами для приобретения только что опубликованного бестселлера. Но даже если бы я позволил себе его купить, все равно, разве не смешным выглядело предположение, что один- единственный томик, плывущий по потоку времени, способен серьезно повлиять на опыт человека, накопленный за пять лет войны и скитаний на чужбине?

В те годы при Обществе новой японской литературы существовала группа литераторов, называвшаяся «Писатели района Токай». Однажды ее члены вызвали меня в город Сидзуока, в барак, принадлежавший хоровому коллективу. Я отправился туда с тяжелым сердцем. Около тридцати членов писательской группы расположились покоем, а мне предложили место между боковыми крыльями этой фигуры. Я сел и попал под град критических попреков и нападок. По сторонам от меня сидели два человека, на удивление хорошо осведомленные о сибирских лагерях. Оказалось, что они были участниками лагерного хора военнопленных. Хористы специально явились из Токио для участия в этом мероприятии.

30 декабря 1950 года, всего через десять дней после выхода в свет моей книги, издание приветствовала писательница Юрико Миямото, сказавшая, что «такое имеет место в жизни». Узнав о ее положительной оценке, я вздохнул с облегчением. Мне собственными глазами довелось наблюдать, как в годы войны госпожа Миямото, идя наперекор течению и борясь с репрессиями, отстаивала свои политические принципы. Только теперь я понял, что она обладала еще и вольным духом, который помогал ей заглядывать далеко за горизонт.

Не прошло и месяца, как 21 января 1951 года Юрико Миямото, к моей безграничной печали, скоропостижно скончалась.

⇐ Предыдущая52535455565758596061Следующая ⇒

Поделиться: