СВАРЛИВЫЕ ДОЧЕРИ: МИР, ЛИС И ТИРОШ

У Лората, Норвоса и Квохора (как у самых восточных из Вольных городов) торговля с Вестеросом невелика. Для прочих же дела обстоят по-другому. И Браавос, и Пентос, и Волантис – прибрежные города, которым посчастливилось владеть большими гаванями. Для них именно торговля – хлеб насущный, и корабли этих городов добираются до самых дальних краев: до И-Ти, Лэнга и Асшая-у-Тени на крайнем востоке и до Ланниспорта и Староместа на западе. История и обычаи у каждого города свои, как и боги, хотя красные жрецы Рглора господствуют во всех трех и нередко обладают значительным влиянием. Соперничество Вольных городов длится веками, описание всех войн и стычек между ними может занять (и занимает) не один том.

Все сказанное справедливо и для Мира, Лиса и Тироша – так называемых «трех сварливых дочерей», в чьи бесконечные распри и борьбу за власть частенько впутывались вестеросские короли и рыцари. Упомянутые города расположены вокруг «пятки Эссоса» – большого плодородного полуострова, который отделяет Летнее море от Узкого. Некогда «пятка» была частью сухопутного моста, соединявшего Эссос и Вестерос. Укрепленный город Тирош стоит на самом восточном острове (и, кстати, самом северном) Ступеней – длинной цепи шхер, оставшихся после того, как море поглотило Руку Дорна. Мир лежит на материке, там, где древний валирийский тракт встречается со спокойными водами большого залива, называемого Миртским морем. А Лис разместился немного дальше к югу, на маленьком архипелаге в Летнем море. О землях, лежащих между городами, ныне мы говорим как о Спорных: все три города заявляют права на их часть (а то и на все целиком). Любые попытки установить границы между владениями Тироша, Лиса и Мира оказывались неудачными, и не счесть войн, которые велись и ведутся за обладание этими краями.

Три Дочери гораздо более похожи друг на друга, чем на другие Вольные города. Это касается и языка, и религии, а также истории, культуры и обычаев. Здесь торговля почитается больше военного дела – это города купцов, защищенные высокими стенами и мечами наемников, где богатство главенствует над правом рождения. Власть в Лисе и Мире принадлежит конклаву магистров, избираемых из числа наиболее богатых и знатных горожан. Тирошем управляет архонт, выбираемый из состава такого же конклава. Все три города – рабовладельческие, и невольников там втрое больше, чем свободнорожденных. Во всех есть порты, всех питает соленое море. И господствующей религии у Трех Дочерей нет – как и у их матери Валирии. Храмы и капища различных богов соседствуют на улицах и теснятся вдоль набережных.

И тем не менее, разделяющее Трех Дочерей соперничество имеет столь давние корни, что служит лишь поводом для глубоко сидящей неприязни, в течение веков раз за разом приводящей к войнам. Кстати, к несомненной выгоде лордов и королей Вестероса – объединившись, эти богатые и влиятельные города могли бы стать для Вестероса могучим и грозным соседом.

 

Несомненная мощь союза сил Мира, Лиса и Тироша была доказана в 96 году от З.Э., после их победы над Волантисом в Приграничной битве – в те дни три города, пусть ненадолго, и в самом деле стали сестрами. Города поклялись друг другу в вечной дружбе, и была основана Триархия, в Вестеросе больше известная как Королевство Трех Дочерей. Первой своей целью новоиспеченное содружество объявило очищение Ступеней от пиратов и корсаров. Изначально это решение приветствовалось всеми, в том числе и в Вестеросе, поскольку «морские хищники» значительно осложняли торговлю. Три Дочери одержали скорую победу над пиратами и получили полную власть над островами и проливами – но лишь затем, чтобы самим начать взимать непомерные пошлины с проходящих мимо кораблей. Их жадность быстро превзошла даже пиратскую, особенно после того, как лиснийцы в качестве платы стали требовать пригожих юношей и девушек.

На какое-то время Триархия уступила превосходящей силе Корлиса Велариона и Деймона Таргариена, потеряв при этом большую часть Ступеней. Однако вскоре вестеросцы погрязли в собственных сварах, и Триархия восстановила свое влияние. Ее погубили внутренние неурядицы, последовавшие за убийством лиснийского адмирала на поединке из-за знаменитой куртизанки по прозвищу Черная Лебедь (племянница лорда Сванна, с течением лет она стала правительницей Лиса во всем, кроме титула). Враждебный Триархии союз Браавоса, Пентоса и Лората способствовал окончательной гибели Королевства Трех Дочерей.

156. Совет Триархии (худ. Хорди Гонсалес Эскамилья).

В Лисе, красивейшем из Вольных городов, пожалуй, наиболее целебный во всем известном мире климат. Город стоит на плодородном острове, где в изобилии растут фруктовые деревья и пальмы, а окружающие его сине-зеленые воды полны рыбой. Овеваемый прохладными бризами, прогреваемый солнцем, «Благословенный Лис» был задуман как место отдохновения драконьих владык Старой Валирии. В этом райском уголке они могли насладиться отличным вином, спокойной музыкой и роскошными девицами, прежде чем вернуться к огням Республики. И в наши дни Лис остается «праздником для чувств, бальзамом для души». Его перинные дома славятся повсюду, а закаты в этих краях считаются прекраснейшими в мире. Да и сами лиснийцы прекрасны – здесь, как нигде, до сих пор сильна кровь Старой Валирии.

157. Лиснийская аристократка (худ. Магали Вильнев ).

Происхождение Тироша не такое легкомысленное – внутренние стены из литого черного драконьего камня свидетельствуют о том, что город был основан как приграничная крепость. Согласно валирийским хроникам, изначально ее возвели на унылом каменистом острове ради досмотра кораблей, проходящих мимо Ступеней. Однако вскоре после основания города в окрестных водах была найдена особенная разновидность морских моллюсков. Некое вещество, которое они выделяли, после необходимой обработки превращалось в краситель глубокого темно-красного тона. Этот оттенок быстро стал чрезвычайно модным среди валирийской знати. Поскольку такие моллюски больше нигде не водились, купцы тысячами стали прибывать в Тирош, и в течение одного поколения крепость превратилась в большой город. Разнообразя пищу для моллюсков, тирошийские мастера живо научились вырабатывать алую, малиновую, темно-фиолетовую краски, а века спустя – и красители сотен прочих цветов и оттенков. Какие-то из них были естественного происхождения, другие появились не без помощи алхимии. Лорды и принцы всего мира выказывали благосклонность к ярко окрашенным одеждам, а все краски для них изготовлялись в Тироше. Город рос и богател, а с богатством пришла кичливость. Тирошийцы находят удовольствие в вычурности – и мужчины, и женщины обожают придавать своим волосам кричащий и неестественный цвет.

158. Тирошийский купец (худ. Магали Вильнев ).

Рождение Мира было далеко не столь ярким. Отдельные мейстеры полагают, что мирийцы схожи с ройнарами, поскольку у многих из них – такие же темные волосы и оливковая кожа, как и у людей с великой реки. Но это предполагаемое родство, похоже, мнимое. Существуют некоторые признаки того, что на месте Мира еще во времена Рассветной эпохи и Долгой Ночи стоял город, построенный неким древним исчезнувшим народом. Ведомый нам Мир создала община валирийских искателей наживы на месте обнесенного стеной андальского города, чьих жителей они покорили и обратили в рабство. С тех пор жизнь Мира заключена в торговле, и мирийские корабли столетиями бороздят воды Узкого моря. Широко известны ремесленники Мира, многие из которых рождены рабами; о мирийских кружевах и гобеленах говорят, что те идут по весу золота и специй, а мирийские линзы не имеют себе равных во всем свете.

159.  Мирийская купчиха (худ. Магали Вильнев ).

Если Лорат, Норвос и Квохор были основаны из-за религиозных расхождений, то интересы Лиса, Тироша и Мира всегда были гораздо приземленнее. Во всех трех городах есть большие торговые флотилии, а их купцов можно встретить в любых морях. Все они глубоко вовлечены и в торговлю людьми. Особенно напористы тирошийские работорговцы – в поисках рабов они заплывают даже далеко на север, за Стену к одичалым. Лиснийцев же больше знают как ненасытных искателей красивых девушек и смазливых юношей для знаменитых перинных домов их города.

Лиснийцы также славятся своим умением выращивать рабов. Они сводят самых миловидных из них между собой в надежде получить еще более прекрасных, еще более изысканных куртизанок и прочих рабов для утех. Кровь Старой Валирии в Лисе сильна до сих пор, даже простолюдины там могут бахвалиться бледностью кожи, серебристо-золотыми волосами и глазами, как у древних повелителей драконов: лиловыми, сиреневыми и ярко-синими. В семьях лиснийской знати, которая превыше всего ценит чистоту крови, рождалось немало признанных (и непризнанных) красавиц. В старину даже принцы и короли дома Таргариенов время от времени обращали свой взор на Лис, подыскивая себе жен и возлюбленных – как ради их происхождения, так и ради красоты. Немудрено, что изображение резвящейся нагой богини любви украшает лиснийские монеты – ей поклоняются многие жители города.

 

Женой короля Визериса II Таргариена и матерью Эйгона IV Недостойного и принца Эймона Рыцаря-Дракона была леди Ларра Рогаре из Лиса – несравненная красавица валирийских кровей. Она вышла замуж за принца Визериса в возрасте девятнадцати лет, будучи на семь лет старше своего жениха. Ее отец, Лисандро Рогаре, являлся главой богатого банкирского дома, чье влияние еще более возросло после союза с Таргариенами. Лисандро принял пожизненную должность Первого магистра, и люди звали его Лисандро Великолепным. Но и он, и его брат Дразенко, принц-консорт Дорна, погибли с разницей в один день. Так началось стремительное падение дома Рогаре – что в Лисе, что в Семи Королевствах.  

Лисаро Рогаре, наследник Лисандро, в погоне за властью транжирил бешеные деньги, вступал в борьбу с другими магистрами и даже вовлек собственную родню в заговор ради влияния на Железный трон. После своего поражения Лисаро был забит кнутами до смерти в Храме торговли – благодаря как раз тем, кому чинил всяческое зло. Родичи Лисаро подверглись менее суровым наказаниям. Так, например, Моредо Рогаре, воин, владевший валирийским клинком Истина, в конечном итоге даже возглавил поход на Лис.

Союзы и предательства, войны и перемирия между Тремя Дочерьми были слишком многочисленными, чтобы здесь их упоминать. Многие из этих столкновений, что прозвали торговыми войнами, велись только на море, а корабли воюющих сторон получали право грабить неприятеля. По сути, это «пиратство с восковой печатью» – великий мейстер Мерион однажды именно так назвал подобные деяния. В торговых войнах не бывало никаких сражений на твердой земле, как и угрозы для самих городов – с грабежами или смертью сталкивались лишь команды кораблей.

Войны на суше случались гораздо реже, зато были куда более кровопролитными. Тут бои велись за Спорные земли – некогда богатую область, столь разоренную за время Кровавого века, что ныне она превратилась, по большей части, в солончаковую пустошь, усеянную костями и пеплом. Хотя и на этих войнах Тирош, Мир и Лис редко рисковали жизнями своих граждан, предпочитая сражаться мечами наемников.

На Спорных землях образовалось больше так называемых вольных отрядов, чем где-либо еще в мире, если считать от начала Кровавого века. Даже в наши дни здесь можно найти около сорока таковых. Не будучи нанятыми одной из трех сварливых дочерей, они часто отправляются в собственные походы. Известно, что некоторые отряды предлагали свои мечи в Семи Королевствах – как до Завоевания, так и после.

 

Один из самых старых вольных отрядов – Младшие Сыновья. Его основали четыре десятка младших отпрысков знатных домов, которые оказались лишены владений и видов на будущее. С тех пор в этом отряде находили приют безземельные лорды, рыцари-изгнанники и просто искатели удачи. В те или иные годы у Младших Сыновей побывало немало значимых в Семи Королевствах личностей. Принц Оберин Мартелл служил с ними, пока не собрал собственную дружину; Родрик Старк, Бродячий Волк, тоже считался одним из них. Самым знаменитым среди Младших Сыновей стал сир Эйгор Риверс, бастард короля Эйгона IV, оставшийся в истории как Жгучий Клинок. Он сражался в их рядах в первые годы своего изгнания, пока впоследствии не собрал Золотых Мечей – этот отряд и по сей день остается самой сильной, знаменитой и уважаемой (как говорят) из всех вольниц.

Среди других вольных отрядов можно отметить Сияющие Знамена, Воронов-Буревестников, Длинные Копья и Братство Кота. Выходцами из Семи Королевств были образованы не одни лишь Золотые Мечи – после окончания Танца Драконов собрались Громобои, а Дружину Розы основали дикари (и, по некоторым сведениям, дикарки) с Севера. Они отказались преклонить колено после того, как Торрхен Старк отдал свою корону, и предпочли изгнание за Узкое море.

Войны между Тирошем, Лисом и Миром не просто способствовали рождению вольных отрядов в Спорных землях, но привели также к появлению флота пиратов и морских наемников, готовых сражаться за любого, кто заплатит. Большинство из них обосновались на Ступенях – островах, разбросанных в Узком море между Перебитой Рукой и восточным побережьем Эссоса.

Именно пираты сделали опасным любой путь, ведущий мимо Ступеней. Рассказывают, что лебединые корабли с Летних островов иногда совсем избегают этих мест, предпочитая опасности открытого моря возможному нападению корсаров. У прочих же судов, не пригодных для глубоких вод либо не имеющих достаточного снаряжения, другого выбора нет. Иногда, если разбойники становятся уж слишком многочисленными и неуловимыми, для расчистки пиратских гнезд приходят флотилии архонта Тироша, триарха Волантиса или даже Морского владыки Браавоса. Но хищникам всегда удается вернуться.

 

В былые времена пираты вызывали столь много беспорядков, что однажды на их усмирение отправили флот из Королевской Гавани и с Драконьего Камня. Лорд Дубовый Кулак под всеобщее одобрение самолично провел в море не один месяц, охотясь за разбойниками. Юный Дракон и вовсе намеревался жениться на сестре Морского владыки Браавоса, чтобы закрепить с ним союз и изгнать пиратов, которые мешали торговле с недавно завоеванным Дорном. Великий мейстер Каэт в труде «Жизнь четырех королей» пространно обсуждает это намерение. Он утверждает, что здесь король Дейрон ошибся – переговоры насчет брачного союза с Браавосом, в ту пору воевавшим с Пентосом и Лисом, подтолкнули другие Вольные города оказать неоценимую помощь дорнийским мятежникам.  

ПЕНТОС

Среди Вольных городов Пентос – ближайший к Королевской Гавани, и едва ли не каждый день торговые корабли из обоих портов отправляются по морю к соседям и обратно. Основанный валирийцами как застава для торговли в приграничье, Пентос вскоре поглотил близлежащие земли от Бархатных холмов и Малой Ройны до самого морского побережья, в том числе почти всю андальскую прародину – древний Андалос. Первыми пентошийцами стали крестьяне, моряки, коробейники и купцы, людей же благородного происхождения среди таковых оказалось крайне мало. Возможно, по этой причине не было заботы о сохранении чистоты валирийской крови, поселенцы охотно смешивались с исконными обитателями подчинившихся земель. Как следствие, в жителях Пентоса, несомненно, видна андальская кровь, что, вероятно, делает их нашими ближайшими родственниками.

160. Вольный город Пентос (худ. Марк Симонетти ).

Несмотря на это, обычаи пентошийцев весьма отличаются от принятых в Семи Королевствах. Пентос считает себя дочерью Валирии, и здесь, конечно, можно найти Старую кровь. В прежние дни городом правил высокородный князь, избираемый из числа взрослых мужчин так называемых Сорока семейств. Единожды избранный, он правил до конца жизни, но после его смерти очередного князя выбирали почти всегда уже из другой семьи.

Однако с веками власть князя неуклонно уменьшалась, а у магистров, выбирающих его – росла. Ныне именно совет магистров управляет городом, принимая все серьезные решения, власть князя стала символической, а его обязанности – почти полностью церемониальными. В основном, он присутствует на пирах и состязаниях, передвигаясь с места на место в роскошном паланкине под охраной статных гвардейцев. В начале каждого года князь обязан лишить невинности двух девиц: Деву Морей и Деву Полей. Этот древний ритуал, вероятно, восходящий к мистериям еще довалирийского Пентоса, призван обеспечить постоянное процветание горожан на суше и на море. Если же город терпит поражение в войне, или вдруг случается голод, князя приносят в жертву: перерезают глотку, чтобы умилостивить богов. А затем избирают нового, который может принести Пентосу больше удачи.

 

Зная об опасностях, связанных с этим саном, отнюдь не все знатные люди жаждали быть избранными и носить пентошийскую корону. Больше того, кое-кто прославился именно тем, что отказался от древней, но столь губительной чести. Последним и самым известным таким случаем стало отречение пресловутого Принца-Оборванца, капитана вольного отряда. В молодости он был избран советом магистров, когда в 262 году от З.Э. предыдущий князь был принесен в жертву после долгой засухи. Вместо того, чтобы принять почетную должность, Принц-Оборванец покинул город и больше никогда туда не возвращался. Он стал наемником, принимал участие в битвах на Спорных землях, а затем основал Гонимых Ветром – самую молодую на Востоке вольную дружину.  

Рабство существовало в Пентосе в течение большей части его истории, пентошийские корабли активно занимались работорговлей. Это и привело город несколько веков назад к вражде с его северным соседом, Браавосом, основанным беглыми рабами и прозванным «побочной дочерью Валирии». За последние двести лет два государства не менее шести раз воевали по этой причине (а также, стоит отметить, за власть над лежащими между ними водами и плодородными землями).

В четырех из упомянутых войн Браавос одерживал победу, а Пентос – подчинялся. Последняя завершилась девяносто один год назад, оказавшись до того неудачной для Пентоса, что в течение года пришлось принести в жертву не менее четырех князей. Пятый в этом омытом кровью ряду, князь Невио Нарратис, убедил магистров запросить мира после одной из редких побед – да и ту, по слухам, он одержал при помощи подкупов. Заключая мир, Пентос был вынужден пойти на значительные уступки – наиболее важными стали отмена рабства и прекращение работорговли.

Для Пентоса эти условия остаются в силе и сегодня, хотя некоторые наблюдатели отметили, что многие пентошийские корабли уклоняются от запрета на работорговлю – при нападении они просто поднимают на своих мачтах стяги Тироша или Лиса. В то же время в самом городе живут десятки тысяч «вольных прислужников»: они являются рабами по всем признакам, кроме названия, носят клейма и оковы, подобно своим собратьям из Лиса, Мира и Тироша, а также подвергаются столь же суровым наказаниям. По закону, эти люди свободны и имеют право отказаться служить, если пожелают… и если не имеют долгов перед хозяевами. В долгах же почти все – стоимость крова, пищи и одежды, что хозяева предоставляют своим слугам, нередко превышает плату за труд. И с течением лет кабала лишь усиливается, а не смягчается.

Еще одно условие мирного соглашения между Браавосом и Пентосом запрещает жителям последнего иметь более двадцати боевых кораблей, брать на службу наемников, заключать договоры с вольными отрядами и содержать какое-либо войско, кроме городской стражи. Без сомнения, это послужило одной из причин малой воинственности пентошийцев в наши дни (если сравнивать с жителями Тироша, Мира и Лиса). Пусть его и окружают толстые стены, но Пентос, как правило, считается наиболее беззащитным среди всех Вольных городов.

Именно поэтому его магистры предпочитают не ссориться ни с остальными Вольными городами, ни с дотракийцами. С давних пор они поддерживают непрочную дружбу со сменяющими друг друга могущественными кхалами, а тем из них, кто привел свои кхаласары к восточному берегу Ройны, подносят сундуки с золотом и осыпают богатыми подарками.

ВОЛАНТИС

Браавос и Волантис – самые крупные, богатые и влиятельные среди всех девяти Вольных городов. Будет любопытно поискать между ними связь, ибо во многих отношениях они – полные противоположности друг другу. Браавос лежит на крайнем севере Эссоса, а Волантис – на крайнем юге; Волантис – самый старый из Вольных городов, а Браавос – самый молодой; Браавос основали рабы, в то время как Волантис воздвигнут на их костях; Браавос имеет больше мощи на море, а Волантис – на суше. Тем не менее, оба города обладают значительной властью, и их история тесно связана с Валирийской Республикой.

Древний и великолепный, Старый Волантис, как его часто называют, раскинулся там, где Ройна впадает в Летнее море – по берегам одного из четырех рукавов устья этой могучей реки. Старейшие кварталы города лежат на восточных берегах, а более новые – на западных, хотя даже самым молодым из них уже много веков. Обе половины города соединяет Длинный мост.

Сердце Старого Волантиса – «город внутри города», необъятный лабиринт старинных дворцов, внутренних двориков, башен, храмов, галерей, мостиков и подвалов. Все это заключено внутри громадного овала Черных стен, возведенных выходцами из Республики еще в первую волну переселения. Высота этих стен – двести футов, а толщина такова, что шесть колесниц, запряженных четверкой лошадей, могут бок о бок проехать между их парапетами (и это ежегодно происходит во время празднования дня основания города). Крепче стали и алмаза, гладкие стены из литого черного драконьего камня стоят как безмолвное доказательство того, что Волантис изначально был военным укреплением.

Только тем, чья родословная восходит к Старой Валирии, позволено селиться в пределах Черных стен. Ни рабам, ни вольноотпущенникам, ни чужеземцам не разрешается ступать внутрь без приглашения наследника Старой крови.

 

Большинство волантийцев Старой крови до сих пор чтут древних богов Валирии, но вера эта ограничивается кольцом Черных стен. А вне их предпочитают Рглора, или Красного бога (особенно рабы и вольноотпущенники). Храм Владыки Света в Волантисе считается величайшим во всем мире, он втрое больше Великой септы Бейлора – так утверждает архимейстер Грамион в труде «Пережившие драконовластных». В огромном святилище все прислужники – рабы, купленные в детском возрасте и воспитанные так, чтобы стать жрецами, храмовыми проститутками или воинами. В честь огненного бога они носят на лице татуировки в виде языков пламени. О воинах достаточно будет сказать, что их численность составляет ровно тысячу – не больше и не меньше. Именуются же они Огненной Дланью.

В первое столетие своего существования Волантис был лишь немногим больше обычной военной заставы, построенной для защиты границ Валирийской империи; и здесь не было других обитателей, кроме воинов гарнизона. Время от времени сюда прибывали повелители драконов – на отдых или ради встреч с посланцами городов, лежащих выше по течению Ройны. Тем не менее, за пределами Черных стен позднее стали появляться таверны, бордели и конюшни, а в гавань начали заходить купеческие корабли.

Благодаря удачному расположению в устье Ройны и великолепной естественной гавани, Волантис быстро разросся. Дома, лавки и гостиные дворы заполонили восточный берег реки от Черных стен до холмов, в то время как на западном устроили собственный теневой городок чужестранцы, вольноотпущенники, наемники, преступники и подобные им неблагонадежные люди. Здесь царили пьянство, разврат и кровопролитие, а евнухи, пираты, карманники и некроманты чувствовали себя вполне свободно.

Порой нечестивый город на западном берегу оказывался столь переполненным скверной и беззаконием, что триархам приходилось посылать на другой берег солдат-рабов – восстанавливать порядок и некоторое подобие благопристойности. Из-за высоких приливов и коварных переменчивых течений пересекать реку было делом сложным, поэтому спустя годы триарх Вхаласо Щедрый распорядился навести через Ройну мост.

Из-за этих же приливов и течений, а также ширины реки, строительство стало беспримерной задачей, заняло более сорока лет и потребовало миллионных вложений. Триарх Вхаласо не дожил до того, чтобы увидеть свое творение… но по завершении с Длинным мостом ни один прочий не выдержит сравнения, если не считать Мост Мечты в Крояне, ройнарском городе праздников. Достаточно прочный, чтобы выдержать вес тысячи слонов (по крайней мере, уверяют именно в этом), Длинный мост является в наши дни и длиннейшим в мире. Ломас Путешественник назвал его одним из девяти рукотворных чудес в своей книге под тем же названием.

На заре своей истории Волантис процветал за счет торговли между Валирией и ройнарами, становясь все богаче и могущественнее… пока в то же самое время приходил в упадок древний и прекрасный ройнарский город Сарой, ранее господствовавший на местном рынке. Безусловно, это привело к столкновениям. Последовала череда войн, сведения о которых мы приводили в других главах, завершившаяся полным уничтожением городов на Ройне и бегством Нимерии с десятью тысячами кораблей. Хотя победу одержали драконьи владыки Валирии, утверждения, будто наибольшую выгоду получил Волантис, вполне верны. Опустошенный Сарой в наши дни – руины, где живут лишь призраки, а Волантис со своими Черными стенами, Длинным мостом и огромной гаванью считается одним из величайших городов мира.

Внутри Черных стен волантийцы Старой крови до сих пор содержат двор в древних чертогах, где их обслуживает армия рабов. А снаружи легко встретить чужеземцев, вольноотпущенников и простолюдинов из доброй сотни народов. Моряки и купцы толпятся на пристанях и городских рынках, наряду с бесчисленными рабами. Говорят, что в Волантисе на одного свободного жителя приходится пять рабов – подобное соотношение встречается только в древних гискарских городах залива Работорговцев.

В Волантисе есть обычай – лица рабов должны быть татуированы, чтобы всю жизнь указывать на их положение. Даже если раба отпустят на волю, он до конца дней будет носить на лице тяжкий знак своего прошлого, а среди множества видов татуировок есть и весьма уродующие. У волантийских солдат-рабов на лице зеленые тигриные полосы, указывающие на их звание; проституток отмечает слеза под правым глазом; рабов-уборщиков конского и слоновьего навоза – мухи; шутов и скоморохов – ромбовидный узор; знак колеса полагается возницам «хатаев» (тележек, запряженных карликовыми слонами) и так далее.

161 a, b, c. Татуировки рабов Волантиса (худ. Дуглас Уитли ).

Волантис – республика, где право выбирать руководство города имеют все состоятельные граждане. Ежегодно избираются трое триархов, чтобы вершить правосудие, командовать армией и флотом, заниматься повседневными делами города. Выборы длятся в течение десяти дней и сопровождаются буйными празднествами. Последние столетия должность триарха занимали представители двух соперничающих партий, в народе прозванных «тиграми» и «слонами».

Сторонники разных кандидатов (и обеих партий) сплачиваются вокруг избранных ими лидеров и раздают толпе подарки от их имени. Отдать голос может каждый гражданин, родившийся свободным и владеющий достаточным имуществом – даже женщина. Хотя при отсеивании многих неудачливых претендентов возможны беспорядки, порой даже совершаются безумные поступки, но в основном власть переходит из рук в руки достаточно мирно.

 

Многие волантийцы считают себя естественными и законными преемниками драконьих владык старой Валирии, они жаждут господства над прочими Вольными городами, а с течением лет – и над всем миром. Тигры предлагают добиться такого господства через завоевания, тогда как слоны предпочитают политику обогащения и главенство в торговле.  

После того как Рок поглотил Валирию и Земли Долгого лета, Волантис предъявил права на власть надо всеми валирийскими колониями в целом свете. В годы Кровавого века мощь «старшей дочери» была такова, что на некоторое время волантийцам удалось утвердить свое главенство над несколькими Вольными городами. В конце концов, Волантийская держава рухнула под собственной тяжестью – этому способствовали мятежи в покоренных городах и союз тех дочерей, что оставались свободными.

С той поры представители слонов – более миролюбивой партии – преобладали на ежегодных выборах триархов, хотя в годы увеличения державы при тиграх Волантис и получил власть над некоторыми меньшими городами. Самыми значимыми среди таковых были большие речные «городки» – Волон Терис, Валисар и Селорис (каждый из них крупнее и многолюднее, чем Старомест или Королевская Гавань). Также волантийцы захватили Ройну вплоть до места слияния с Селору, ее притоком, и расселились на Апельсиновом берегу, на западе. Эти земли рабы-солдаты защищают от дотракийских всадников, которые время от времени проверяют волантийскую оборону на прочность, а также от остальных Вольных городов, что пытаются стать сильнее, расширяя владения за счет сестры.

 

Хотя выборы в Волантисе, по большей части, мирные, бывали и памятные исключения. «Записки» Ниссеоса Квохероса содержат сообщение о триархе Хоронно, великом герое Кровавого века. Пробыв на этом посту четыре десятка лет подряд, он объявил себя пожизненным триархом после своих сороковых выборов. Хотя волантийцы и любили Хоронно, но все же не столь сильно, чтобы видеть древние законы и обычаи попранными по его воле. В недолгий срок триарх был схвачен мятежниками, лишен всех чинов и званий, а после – разорван боевыми слонами.

162. Казнь триарха Хоронно (худ. Хорди Гонсалес Эскамилья).

БРААВОС

Там, где Студеное море сливается с Узким, в крайнем северо-западном уголке Эссоса, среди солоноватых вод мелкой и окутанной туманами лагуны, раскинулись знаменитые «сто островов» Вольного города Браавоса.

Самый юный из девяти Вольных городов, Браавос к тому же – еще и самый богатый и, по всей вероятности, самый могущественный. Своим происхождением он обязан не более чем желанию обрести свободу – скромное начало городу положили беглые рабы. Большую часть своей ранней истории Браавос таился, мало влияя на широкий мир, однако со временем разросся, в конечном итоге обретя силу, с которой мало кто может посоперничать.

В этом городе нет ни князя, ни короля; власть здесь принадлежит Морскому владыке, которого избирают из числа граждан городские магистры и Хранители ключей, причем ход этих выборов столь запутан, сколь и облечен тайной. Из своего огромного дворца на побережье Морской владыка повелевает как непревзойденным военным флотом Браавоса, так и торговым, чьи корабли с пурпурными корпусами и парусами стали обычным зрелищем в портах по всему свету.

Браавос основали беглые рабы, поднявшие кровопролитное восстание на невольничьих судах, большой караван которых следовал из Валирии в новую колонию на Соториосе. Рабы, захватив перевозившие их корабли, отправились «на край света», чтобы скрыться от прежних хозяев. Зная, что их будут преследовать, мятежники свернули с намеченного пути и вместо юга отправились на север – в поисках убежища, как можно более далекого от Республики и ее возмездия. Браавосские хроники гласят, что несколько рабынь, бывших родом с далеких джогос-нхайских равнин, предсказали, где беженцы смогут найти себе пристанище. Они твердили о далекой лагуне за стеной одетых соснами холмов и обточенных морем валунов. Там постоянные туманы помогут укрыться от ока проносящихся над головой драконьих наездников. Именно так оно и оказалось. Те женщины были жрицами, именующими себя лунными певчими, и по сей день Храм лунных певчих – самый большой в Браавосе.

Так как беглые рабы были родом из самых разных краев и исповедовали разные религии, основатели Браавоса решили создать у себя особое место, где всем богам будет воздаваться должное, и постановили, что ни один из них никогда не будет главенствовать над другими богами. Среди беглецов были выходцы из разных народов: андалы, летнийцы, гискарцы, наатийцы, ройнары, иббенийцы, сарнорийцы, даже чистокровные валирийцы из числа должников и преступников. Некоторые из них были обучены военному делу – для службы стражниками или солдатами; кое-кого готовили доставлять удовольствие в постели; было много и домашних рабов: воспитателей, нянек, поваров, конюхов и стюардов. Нашлись и умелые ремесленники: плотники, оружейники, каменщики и ткачи. Одни были рыбаками, другие – гребцами на галерах, третьи – полевыми работниками, и многие – чернорабочими. Новоявленные вольноотпущенники говорили на разных языках, поэтому общим для них стал валирийский, язык их бывших хозяев.

И поскольку они рисковали своими жизнями во имя свободы, матери и отцы-основатели нового города поклялись, что ни один мужчина, женщина или ребенок в Браавосе никогда не будет рабом или невольником. Это и стало Первым законом Браавоса, высеченным на каменной арке моста через Длинный канал. С тех самых дней Морские владыки выступали против рабства в любом виде и вели множество войн с работорговцами и их союзниками.

Лагуна с илистыми отмелями и солеными болотами, где беглецы нашли себе убежище, на первый взгляд казалась местом унылым и неприветливым, зато со всех сторон была надежно скрыта островами и утесами, а сверху – еще и туманами. Помимо этого, ее солоноватые воды изобиловали всевозможной рыбой и моллюсками, окаймляющие острова густо поросли лесом, а в недрах Эссоса неподалеку можно было добывать сланец, железо, олово, свинец и другие полезные руды. К тому же бывшие невольники, хотя и изнуренные бегством, больше всего боялись снова оказаться захваченными в рабство – и самым важным для них стала уединенность этой лагуны, которую мало кто посещал.

Неведомый никому, Браавос рос и набирал силу. Пологие острова покрыли хозяйства, дома и храмы, а рыбаки собирали обильный улов в большой лагуне и окрестных морях. Среди прочих браавосийцы обнаружили особый вид морских моллюсков, сродни тем, что снискали славу и богатство Тирошу с его красками. Из этих моллюсков вырабатывали краситель темно-пурпурного тона. Чтобы изменить внешний вид украденных ими кораблей, браавосские капитаны окрашивали паруса в этот цвет всякий раз, когда отправлялись за пределы лагуны. По возможности избегая валирийских кораблей и городов, браавосийцы начали торговлю с Ибом, а позднее и с Семью Королевствами. Однако долгое время браавосские капитаны брали на борт фальшивые карты и искусно лгали в ответ на расспросы об их родной гавани. Так на протяжении более чем столетия о Браавосе знали как о Тайном городе.

Морской владыка Утеро Залине положил конец этой скрытности, разослав во все концы света корабли с заявлением о существовании Браавоса и его местоположении, и пригласив все народы отпраздновать сто одиннадцатую годовщину основания города. К этой поре все беглые рабы уже скончались, так же, как и их бывшие хозяева. Несмотря на это, Утеро несколькими годами ранее отправил представителей Железного банка в Валирию, чтобы подготовить почву для события, ставшего известным как Разоблачение или Сбрасывание маски при Утеро. Драконьи владыки подтвердили, что их мало интересуют потомки невольников, бежавших сто лет тому назад, а Железный банк выплатил щедрые отступные внукам тех, кому принадлежали захваченные и угнанные основателями Браавоса корабли (отказавшись при этом возместить стоимость самих рабов).

Так было достигнуто согласие. Жители Браавоса ежегодно отмечают Разоблачение, когда на десять дней город охватывают пиршества и шумные маскарады. Празднество, равное которому мир не знает, завершается к полуночи десятого дня, когда под рев Титана десятки тысяч пирующих одновременно срывают с себя маски.

Браавос, вопреки своему скромному происхождению, стал не только богатейшим из Вольных городов, но еще и одним из самых неприступных. Да, у Волантиса есть Черные стены, но Браавос защищает стена кораблей – такой не обладает ни один город в мире. Ломас Путешественник восторгался Браавосским Титаном, огромной крепостью в виде воина из камня и бронзы, что стоит над главным входом в лагуну. Но все-таки подлинное чудо – это Арсенал, где пурпурные боевые галеры браавосийцев могут быть построены за день. Все суда делаются по одному чертежу, чтобы можно было заранее подготовить для них основные детали, а для ускорения работы опытные корабелы трудятся над несколькими частями судна одновременно. Еще никому не удавалось так ловко наладить производство, и чтобы в этом убедиться, достаточно взглянуть на шумный беспорядок строительства на верфях Староместа.

163. Браавосский Титан (худ. Паоло Пуджони ).

И все же не отдать должное Титану было бы глупо. Гордо подняв голову с огненными глазами и возвышаясь над морем почти на четыреста футов, Титан представляет собой доселе невиданный тип крепости – в виде колосса, который опирается на пики двух подводных вершин. Широко расставленные ноги и нижняя часть торса из черного гранита некогда были природной каменной аркой, которую обтачивали три поколения скульпторов и каменотесов. Облачен Титан в складчатую бронзовую юбку, выше талии – также бронза, а волосы – из выкрашенной в зеленый цвет пеньки. Впервые увидевшим его со стороны моря Титан внушает трепет. Его глаза – огромные маяки, которые освещают возвращающимся кораблям путь в лагуну, а бронзовый торс пронизывают коридоры и залы с бойницами для стрелков. Поэтому любое судно, осмелившееся прорываться с боем, несомненно, будет уничтожено – внутри Титана караулят дозорные, которые с легкостью направят вражеские корабли на скалы, а на палубы тех, кто все же дерзнет пройти между ног колосса без дозволения, посыплются булыжники и горшки с горящей смолой. Правда, необходимость в этом возникает редко: после Кровавого века не осталось врагов, столь опрометчивых, чтобы пытаться разбудить гнев Титана.

Сегодня Браавос – один из величайших портов мира, в котором рады торговым судам любых стран (кроме работорговцев). В обширной лагуне браавосские корабли швартуются в великолепной Пурпурной гавани неподалеку от дворца Морского владыки, другие же суда довольствуются Мусорной заводью – попроще и победнее. И все же Браавос столь богат, что торговать в этот город приходят корабли даже из таких далеких земель, как Кварт и Летние острова.

Ко всему прочему Браавос – еще и дом для одного из самых влиятельных банков мира, история которого восходит прямо к основанию города. В те дни несколько бывших невольников, желая уберечь свои немногие ценности от воров и пиратов, повадились прятать вещи в заброшенном железном руднике. Город рос и богател, а штольни и камеры рудника понемногу заполнялись. Чтобы сокровища не лежали мертвым грузом, браавосийцы из тех, кто побогаче, начали ссужать деньги своим менее удачливым согражданам.

Так появился Железный банк Браавоса, чья добрая (или дурная – это как посмотреть) слава ныне разнеслась по всем уголкам изведанного мира. Короли, принцы, архонты, триархи и бессчетные купцы прибывают со всех уголков земли в надежде получить ссуду из тщательно охраняемых сокровищниц Железного банка.

164. Железный банк Браавоса (худ. Артюр Бозонне ).

Уже вошло в поговорку: Железный банк всегда получает свое. Тем, кто занял у браавосийцев деньги и оказался не в состоянии их вернуть, зачастую потом приходилось сожалеть о своей опрометчивости: хорошо известно, что банк свергал лордов и принцев и даже, по слухам, подсылал наемных убийц к тем, кого свергнуть не мог (хотя неопровержимых доказательств такового никогда не было).

 

В своем труде «Происхождение Браавоса и Железного банка» архимейстер Маттар представил одно из подробнейших описаний истории банка и его сделок (насколько это вообще было возможно, поскольку последний славится своей осмотрительностью и скрытностью). Маттар пишет, что каждый из основателей Железного банка (всего их было двадцать три – шестнадцать мужчин и семь женщин) владел ключом к обширным подземным сокровищницам. Их потомки в количестве, уже перевалившем за тысячу, до сих пор именуются Хранителями ключей, хотя обладание ключами, которые они гордо предъявляют на торжественных собраниях, превратилось в обычную формальность. За прошедшие столетия кое-какие из семейств-основателей Браавоса[85] пришли в упадок, есть среди них и полностью растерявшие все богатства, но даже самые бедные из них по-прежнему цепляются за свои ключи и за прилагаемые к ним почести.

Впрочем, Железным банком управляют не только Хранители ключей. Некоторые из богатейших и влиятельнейших семейств нынешнего Браавоса – отнюдь не старинного происхождения, и, тем не менее, главы этих домов имеют долю в банке, заседают на тайных советах и владеют правом голоса на выборах управляющих. В Браавосе, как может заметить любой чужак, золотые монеты весомее железных ключей. Представители банка путешествуют по всему свету, часто на банковских же кораблях, а купцы, лорды и даже короли обходятся с ними почти как с ровней.

В Браавосе, построенном на иле с песком, невозможно удалиться от воды и на десяток шагов. Иногда говорят, что в городе больше каналов, чем улиц. Пусть это и преувеличение, все же нельзя отрицать, что здесь гораздо быстрее передвигаться по воде, в одной из множества снующих по каналам лодок, чем идти пешком по лабиринту из улиц, переулков и мостов. В Браавосе повсюду видны пруды и фонтаны, знаменующие те узы, которые соединяют город с его защитной «деревянной стеной» и с морем. В старину солоноватые воды лагуны, окружающие «сто островов», послужили основой богатства города. Они так и кишат устрицами и другими моллюсками, крабами, раками, угрями, скатами и прочей всевозможнейшей рыбой.

Но воды, которые питают и защищают Браавос, его же подвергают опасности, ибо за последние двести лет стало очевидно, что некоторые из островов проседают под тяжестью покрывающих их домов. Самая старая часть Браавоса, к северу от Мусорной заводи, по сути, уже погрузилась в воду, и ныне этот район называют Утонувшим городом. Тем не менее, беднейшие из браавосийцев по-прежнему живут в тамошних башнях и на верхних этажах полузатопленных зданий.

Браавос знаменит и своими прекрасными строениями, в их числе: обширный дворец Морского владыки с великолепным зверинцем, полным диковинных тварей и птиц со всего света; внушительный Дворец Правосудия; громадный Храм лунных певчих; башни Хранителей ключей и благородных семейств; а также Дом Красных Рук – огромный приют, куда страждущие приходят за исцелением. Необходимая горожанам свежая вода с материка (солоноватая, грязная и полная отбросов вода городских каналов для питья непригодна) доставляется по акведуку, прозванному браавосийцами Пресной рекой. Среди (а то и внутри) величественных зданий несть числа лавкам, борделям, гостиницам, пивным, мастерским и конторам менял. Вдоль улиц и мостов стоят статуи прежних Морских владык, законодателей, моряков, воинов и даже поэтов, певцов и куртизанок.

Храмы Браавоса прославлены по всему миру, а некоторые из них – воистину чудо, достойное созерцания. Но всех затмевает Храм лунных певчих, ведь браавосийцы, как уже было сказано, особо чтут их божество. Почти столь же почитаем Отец Всех Вод, для которого каждый год во время празднеств в его честь заново строится святилище на воде. У красного Рглора в Браавосе также есть большой храм, ибо за последние сто лет число поклоняющихся Владыке Света изрядно увеличилось.

Браавосийцы, потомки сотни разных народов, почитают сотню разных богов, самым великим из них посвящены храмы. В Септе-за-морем септоны и септы ежедневно отправляют службы во имя Семерых для моряков с прибывающих в город торговых кораблей. А в самом сердце Браавоса лежит Остров богов, где даже у самого мелкого божества есть свое капище.

165. Храмовый район Браавоса, карта из атласа (худ. Джонатан  Робертс ).

В Браавосе люди из самых отдаленных уголков земли вполне могут вместе сесть за стол и делить за разговорами трапезу и вино – это происходит уже сотни лет. Здесь утверждают, что Тайный город привечает всех.

 

Многие из браавосских куртизанок воспеты в балладах и сказаниях, а некоторые даже увековечены в мраморе или бронзе. В Семи Королевствах больше всего рассказывают о скандально известных Черных Жемчужинах. Первой из носивших упомянутое прозвище стала Беллегера Отерис, глава и королева пиратов. Какое-то время она пробыла у трона, будучи одной из девяти возлюбленных короля Эйгона IV Таргариена, и родила королю внебрачную дочь Белленору, вторую Черную Жемчужину – эту знаменитую куртизанку певцы той поры признали красивейшей женщиной на свете. Ее дочери и внучки также становились куртизанками, и каждая из них, в свою очередь, называлась Черной Жемчужиной. В жилах потомков Белленоры и по сей день течет немного драконьей крови.

Следует также отметить, что славящиеся на весь мир браавосские куртизанки – свободные женщины, в отличие от еще более знаменитых красавиц в садах наслаждений Лиса или в борделях Волантиса. Искусство их проявляется не только в опочивальне – острый ум и манера держать себя делают куртизанок особенно желанными для богатейших купцов, храбрейших капитанов и наиболее именитых приезжих, а их благосклонности добиваются лорды, принцы и Хранители ключей. Самые известные куртизанки берут поэтичные имена, которые добавляют им обаяния и таинственности. Певцы ведут соперничество за их покровительство, а брави с тонкими клинками ради них дерутся на дуэлях, зачастую насмерть.

Мастерство фехтовальщиков-брави Тайного города славится не менее красоты его куртизанок. Почти не имея доспехов и орудуя тонкими остроконечными клинками (которые гораздо легче длинных вестеросских мечей), эти воины улиц предпочитают быстрый и смертоносный стиль боя. Самые опытные из брави называют себя водяными плясунами, благодаря обычаю проводить дуэли на Лунном пруду близ дворца Морского владыки. Говорят, будто истинный мастер может сразиться и убить противника, не потревожив при этом водной глади.

 

Пилман, капитан корабля из Ланниспорта, представил в Цитадель собственное свидетельство о дуэли водяных плясунов. Как он рассказывает, фехтовальщики словно скользят по поверхности воды, но это всего лишь вызванная темнотой иллюзия, ибо дерутся они только по ночам. Тем не менее, капитан настаивал на том, что ему никогда не доводилось видеть подобной грации и ловкости.  

Хотя среди брави и водяных плясунов Браавоса можно найти немало искусных фехтовальщиков, по традиции величайшим из них считается Первый меч, возглавляющий личную гвардию Морского владыки и охраняющий властителя Браавоса во время появления того на публике. Морские владыки избираются на всю жизнь, но неизбежно найдутся те, кто захочет укоротить эту самую жизнь, чтобы добиться каких-либо перемен в политике. За прошедшие столетия Первым мечам доводилось и сражаться на многих знаменитых дуэлях, и участвовать в дюжине войн, и спасать жизни – к добру ли, к худу ли – десяткам Морских владык.

 

Любой рассказ о Браавосе будет неполным без упоминания о Безликих. Считается, что это окутанное тайной и слухами сообщество наемных убийц старше самого Браавоса и восходит к Валирии поры ее расцвета. Впрочем, достоверно о наемных убийцах мало что известно.

166. Монеты Безликих Браавоса – обе стороны (худ. Артюр Бозонне).

ЗА ВОЛЬНЫМИ ГОРОДАМИ

ВСЕ ЛИ ЗЕМЛИ и народы на свете нам ведомы? Разумеется, нет. Увы, наши карты – со своими ограничениями, и слишком часты на них белые пятна, то есть места, о которых мы не знаем вообще ничего. И даже самая точная из карт по поводу далеких земель на востоке выдвигает не меньше вопросов, чем дает ответов. Однако не без пользы будет обсудить и малые крупицы известных нам сведений о тех краях, пусть даже торговля с ними у Семи Королевств отнюдь не столь велика, как с Вольными городами.

ЛЕТНИЕ ОСТРОВА  

К югу от Вестероса, омываемые синими водами Летнего моря, нежатся в сиянии тропического солнца Летние острова. В составе этого архипелага, где вовсю буйствует зелень – свыше полусотни островов. Большинство из них столь малы, что пешеходу не составит труда пересечь их за час, но самый крупный, Джала, протянулся из конца в конец на две сотни лиг. У подножий его высоких изумрудных гор раскинулись обширные влажные джунгли, пляжи зеленого и черного песка, плодородные долины и полноводные реки, кишащие чудовищными крокодилами. Уалано и Омбору, хотя каждый из них и больше всех Ступеней вместе взятых, все же не достигают и половины Джалы. Эти три острова служат домом девяти десятым летнийцев.

167. Летние острова, карта из атласа (худ. Джонатан Робертс ).

Воздух Летних островов напоен ароматом цветов доброй тысячи разновидностей, ветви деревьев гнутся под тяжестью диковинных плодов, а в небесах порхают мириады ослепительно ярких птиц, чье оперение используют для создания легендарных перьевых плащей летнийцев. Под зеленой сенью джунглей рыщут пятнистые пантеры, превосходящие размерами львов, и стаи поджарых красных волков. Полчища мелких обезьян качаются на ветвях, да и крупных там достаточно: «рыжие старики» Омбору, среброспинные обитатели гор Джалы, «ночные странники» Уалано.

Жители Летних островов черноглазы и черноволосы, с кожей темной, как тиковое дерево, или совсем черной, как полированный гагат. Насколько можно судить по историческим записям летнийцев, они издавна жили обособленно от остального человечества. Их древнейшие карты, вырезанные в Высокодреве на прославленных Сказующих древах, не показывают иных земель, кроме самого архипелага, окруженного безбрежным мировым океаном. Будучи островитянами, летнийцы вышли в море еще на рассвете дней, поначалу на утлых гребных лодчонках, затем на судах побольше и порезвее, с парусами из тканой конопли. Но лишь немногие отваживались уплывать за пределы видимости родного берега… а те, кто отваживался, не каждый раз возвращались назад.

 

Ломас Путешественник, в своих поисках чудес света посетивший и Летние острова, писал, будто бы, по утверждениям местных мудрецов, их предки некогда достигали берегов Соториоса и закладывали там города – увы, лишь затем, чтобы те были сокрушены и уничтожены такими же силами, которые позже стерли с лица этого гиблого континента гискарские и валирийские поселения. Архивы Цитадели хранят несколько древних валирийских хроник, и ни одна из них ничего не сообщает об этих предполагаемых городах, так что отдельные мейстеры сомневаются в истинности подобных заявлений.  

Первая известная нам встреча летнийцев с остальным миром случилась в пору расцвета Древней империи Гиса. Гискарский торговый корабль был отнесен штормом к берегам Уалано, но команда сразу же увела его прочь, устрашившись вида островитян, которых они приняли за демонов с кожей, дочерна опаленной преисподней. По этой причине гискарские моряки взяли за правило держаться подальше от острова Демонов – так они обозначили Уалано на своих картах, даже не подозревая о существовании Омбору, Джалы или иных земель архипелага.

Тем не менее, данная встреча имела далеко идущие последствия, показав островитянам, что по ту сторону моря есть земли, населенные другими людьми. Она пробудила их любознательность (вкупе с корыстолюбием), и правители островов начали строить более крупные и прочные суда, способные выдерживать сильнейшие бури и вмещать провизию, необходимую для пересечения необъятных просторов океана. Мальтар Ксак, правитель небольшого островка Кодж и величайший из этих корабелов, вошел в историю как Мальтар Ветроход и Мальтар Картограф.

 

Труд мейстера Галларда «Дети лета» остается для нас главным источником в части сведений по истории Летних островов. Большая часть таковой (некогда бывшая неясной из-за традиционной записи событий в крайне замысловатой и церемонной стихотворной форме) открылась нам именно благодаря самоотверженной работе Галларда. Хотя определенные противоречия остаются — к примеру, Моллос сомневается в приведенной хронологии ранних правителей Уалано — но лучшей работы по этой теме пока не представлено.

С выходом в море больших кораблей, посланных Мальтаром и другими правителями, началась эпоха исследований и торговли. Какие-то корабли так и не вернулись, каким-то – сопутствовал успех. Были открыты Наат, Василисковы острова, северные берега Соториоса и южные побережья Вестероса и Эссоса. И менее чем за полвека между Летними островами и Республикой Валирия установилась бойкая торговля. Острова нуждались в железе, олове и иных металлах, но изобиловали самоцветами (изумрудами, рубинами, сапфирами и различными видами жемчуга), пряностями (мускатным орехом, перцем и корицей), а также ценной древесиной. Среди драконьих владык распространилась мода на ручных обезьянок, попугаев и детенышей пантер. Дерево красное и розовое, эбеновое и тигровое, махагон и гибискус, кап и златосерд, амарант и другие редкие и ценные породы древесины также пользовались большим спросом, как и пальмовое вино, фрукты и перья.

Не жалели валирийцы золота и ради приобретения рабов. Как и ныне, уроженцы Летних островов были людьми привлекательными: рослыми, сильными, грациозными и сообразительными. Эти качества весьма прельщали пиратов и работорговцев с Василисковых островов, из Валирии и Старого Гиса, и те несли великое горе мирным селениям, устраивая набеги и уводя жителей в рабство. Одно время в эту торговлю были вовлечены и правители островов, продававшие в неволю плененных врагов и соперников.

Истории, вырезанные на Сказующих Древах, повествуют нам об этих «Годах Позора», занявших большую часть двух столетий. Конец им положила воительница Ксанда Ко, правительница долины Сладкого Лотоса (сама сколько-то лет пробывшая в рабстве), объединив все острова под своей властью.

Железо на островах было редким и дорогим, доспехи – практически неизвестны. А привычные островитянам длинные пики и укороченные копья не слишком многого стоили против стальных мечей и секир работорговцев. Поэтому Ксанда Ко вооружила своих моряков длинными луками из златосерда – дерева, что можно найти лишь на островах Джала и Омбору. Из них можно было стрелять куда дальше, чем из круто изогнутых вражеских луков, созданных из рога и сухожилий. К тому же стрела (длиной в ярд) вылетала с силой, достаточной для пробивания вываренной кожи или кольчуги, а то и хороших стальных лат.

Чтобы обеспечить своим лучникам надежную опору для стрельбы, Ксанда Ко построила корабли никогда не виданной ранее в Летнем море величины – высокие изящные суда, умело собранные без единого гвоздя, надежно защищенные обшивкой из прочной местной древесины, укрепленной еще и чародейством до такой степени, что тараны вражеских кораблей ломались и раскалывались об их борта. Столь же быстрые, сколь и прочные, ее корабли часто щеголяли высокими изогнутыми носами, вырезанными в виде силуэтов птиц или животных. Эти «лебяжьи шеи» завоевали им прозвище «лебединых кораблей».

168. Лебединый корабль с Летних островов (худ. Марк Симонетти ).

Несмотря на то, что понадобилось время жизни почти целого поколения, летнийцы, ведомые дочерью Ксанды (а впоследствии – преемницей) Чатаной Ко по прозванию Стрела Джаара, в конечном счете достигли своей цели после сражений, ныне известных как Невольничьи войны. Хотя единство островов и не пережило ее владычества (ибо Стрела вышла замуж неблагоразумно и правила не так удачно, как воевала), работорговцы и поныне бросаются в бегство при виде лебединого корабля. Всем хорошо ведомо, что на каждом из этих горделивых судов находится отряд смертоносных стрелков со златосердовыми луками. До сего дня лучники (и лучницы) Летних островов почитаются за искуснейших на всем свете. Не знает себе равных и их оружие с тех самых пор, как после Невольничьих войн правители островов запретили вывоз златосердовой древесины. Превзойти таковое могут лишь исключительно редкие луки из драконьей кости.

Отдельные летнийцы, охваченные желанием поглядеть мир, подавались в наемные лучники или поступали на морскую службу за пределами архипелага. Другие присоединялись к пиратам Василисковых островов; иные даже стали там капитанами, приобретя столь мрачную славу, что об их делах со страхом рассказывали от дальнего Кварта до самого Староместа. Уроженцы островов добились многого и в рядах вольных отрядов Спорных земель, и как телохранители и гвардейцы торговых магнатов Вольных городов, и даже как бойцы в ямах работорговых городов Астапора, Юнкая и Миэрина… и все же, несмотря на бесспорные отвагу и боевое искусство отдельных островитян, в целом они – не воинственный народ.

Летнийцы ни единого раза не вторгались в земли за пределами собственных островов, не пытались завоевывать каких-либо чужеземцев. Их огромные лебединые корабли ходят дальше и быстрее судов любой другой страны – вплоть до самых окраин мира. Но полноценного военного флота у правителей Летних островов нет, и они предпочитают завоеваниям торговлю и исследования.

За всю свою долгую историю Летние острова объединялись под единым властителем едва ли более полудюжины раз, и никогда – надолго. Ныне каждый из небольших островов имеет собственного правителя, именуемого на общем языке принцем или принцессой. На крупных же островах (Джала, Омбору или Уалано) зачастую соперничают несколько таких принцев.

Как бы то ни было, в основном эти острова – мирное место. Войны здесь, по сути, ритуал, где сражения напоминают турнирные схватки, а отряды бойцов сходятся на заранее выбранных и освященных площадках, в час, назначенный совершающими гадания жрецами. Сражаются они точно так же, как и их предки пять тысяч лет назад – используя копья, пращи и деревянные щиты. Златосердовые луки и длинные стрелы, применяемые их бойцами против внешних врагов, никогда не обращаются против своих соплеменников, ибо это запрещено богами летнийцев.  

Войны на Летних островах редко продолжаются дольше одного дня и не причиняют вреда никому, кроме собственно сражающихся. Не губится урожай, не предаются огню дома, не разоряются города, не страдают дети и не подвергаются насилию женщины (хотя воительницы и сражаются в строю бок о бок с мужчинами). Даже побежденные правители не предаются смерти или истязаниям, но лишь вынуждены оставить свои жилища и дворцы и удалиться в изгнание до конца своих дней.  

Хотя Джала – крупнейший остров в архипелаге, но больше всего населения на Уалано. Там расположены и Прощальный Плач с его огромной гаванью, и сонный Лотосовый Мыс, и забрызганный солнцем Высокодрев, где жрицы, облаченные в одежды из перьев, вырезают песни и сказания на стволах исполинских деревьев, осеняющих город. На этих Сказующих Древах можно прочесть всю историю летнийцев, вместе с заповедями их бесчисленных богов и законами, которым подчинена их жизнь.  

   

Прочие Летние острова  

 

Хотя наиболее значимы в архипелаге Джала, Уалано и Омбору, несколько меньших островов также заслуживают отдельного упоминания.

ПОЮЩИЕ СКАЛЫ, лежащие западнее главных островов, отличаются иззубренными вершинами, до такой степени пронизанными множеством ходов и расщелин, что издают подобие музыки, стоит подняться даже легкому бризу. По звукам этих «песен» местные жители могут определить и направление ветра. Однако боги или же люди научили эти скалы петь – никому не ведомо.

КАМЕННАЯ ГОЛОВА, самый северный в цепи островов, определенно являет миру творение человеческих рук. Северная сторона этой окруженной морем скалы обтесана в виде грубого подобия некоего забытого божества, сурово взирающего на море. Это последний образ родины, что видят летнийцы, отплывающие на север, в Вестерос.

КОДЖ, бывший некогда домом Мальтара Картографа, и доныне может гордиться лучшими верфями на архипелаге. Три четверти знаменитых лебединых кораблей построены именно здесь, а Жемчужный дворец, местопребывание правителей острова, прославлен своей коллекцией обычных и морских карт.

АБУЛУ, небольшой остров пустошей к северо-востоку от Уалано, больше двух лет служивший приютом Нимерии и ее спутникам. Летнийские правители не позволили ей поселиться ни на одном из крупных островов, опасаясь возбудить ярость валирийцев. Поскольку сопровождали Нимерию, в основном, женщины, то и Абулу был прозван «островом Женщин» – название, сохранившееся за ним и поныне. Болезни, голод и налеты работорговцев дорого обходились ройнарам, пока Нимерия снова не увела свои десять тысяч кораблей в море, на поиски нового убежища. Впрочем, несколько тысяч ее спутников предпочли остаться, и их потомки населяют остров Женщин до сих пор.

Хотя на Летних островах и почитают десятки богов, великих и малых, наибольшего поклонения удостоились бог и богиня любви, красоты и плодовитости. Союз мужчины и женщины священен для этих божеств, и, соединяясь друг с другом, островитяне верят, что тем самым выражают почтение сотворившим их богам. Каждому летнийцу, будь он мужчиной или женщиной, богатым или бедным, высокого рода или низкого, надлежит пребывать какое-то время в одном из усеивающих острова храмов любви, предлагая свое тело каждому, кто его пожелает.

Большинство предается этому служению богам не дольше года, но самые прекрасные, самые милосердные и самые искусные остаются дольше. В Браавосе их бы назвали куртизанками, в Королевской Гавани они вряд ли бы удостоились лучшего именования, чем блудницы, а на Омбору, Джале и Уалано эти жрецы и жрицы окружены уважением. Ведь в тех краях одаривание плотским удовольствием – искусство, столь же почитаемое, как музыка, скульптура или танец.

В наши дни летнийцев легко можно встретить в Староместе или Королевской Гавани, а лебединые корабли под вздымающимися облаками парусов бороздят все моря на свете. Их капитаны – отважные мореходы, и не страшатся, в отличие от прочих, уходить от надежных берегов прямо в океанские просторы. По некоторым признакам мы можем подозревать, что исследователи Коджа уже смогли нанести на карты западные побережья Соториоса вплоть до самого дальнего юга и открыть диковинные земли и удивительные народы полуденных земель или же по ту сторону бесконечных вод Закатного моря… Однако правда о том известна лишь правителям островов да капитанам, что им служат.

169. Поклонение у храма любви на Летних островах (худ. Марк Симонетти ).

НААТ

В Летнем море, к северо-западу от Соториоса, расположился таинственный остров Наат, называемый в старину островом Бабочек. Аборигены острова – пригожий и добродушный народ с округлыми плоскими лицами, смуглой кожей и большими ласковыми глазами янтарного цвета, которые часто искрятся золотыми точками. Моряки зовут наатийцев «мирным народом», поскольку те не станут сражаться и ради защиты собственного дома или жизни. Островитяне не убивают – даже хищных зверей, употребляют в пищу фрукты вместо мяса и предпочитают музыку войне.

Божество наатийцев зовется Повелителем Гармонии, его зачастую изображают смеющимся великаном, нагим и бородатым, всегда окруженным роем изящных дев с крыльями мотыльков. Эти насекомые в сотне разновидностей порхают над островом; они почитаются островитянами за посланниц Повелителя, должных оберегать его народ. Вполне возможно, в этих легендах и таится некая правда, ибо, хотя покорность наатийцев и делает их остров желанной добычей для завоевателей, иноземцы не живут долго на его земле.

Гискарцы захватывали остров трижды, еще во времена Древней империи Гиса. Валирийцы воздвигли здесь крепость, чьи стены из литого драконьего камня видны и по сей день. Отряд волантийских искателей наживы основал как-то целый торговый город, с деревянным частоколом и бараками для рабов, а пираты с Василисковых островов высаживались на берегах Наата и вовсе бессчетное число раз. Однако никто из этих пришельцев не просто не выжил, но и, как утверждают наатийцы, не смог протянуть долее года. В воздухе прекрасного острова таятся некие дурные испарения, и каждый, кто задержится здесь слишком долго, становится их жертвой. Первым знаком болезни становится лихорадка, за ней следуют болезненные судороги, из-за которых жертва выглядит словно бы охваченной дикой и неудержимой пляской. На последней стадии зараженный потеет кровью, и его плоть начинает сползать с костей.

Сами же наатийцы, по-видимому, такому недугу не подвержены.

Архимейстер Эброуз, изучивший все известные случаи этого заболевания, считает, что его распространяют почитаемые Мирным народом бабочки, отчего болезнь часто и зовется мотыльковой лихорадкой. Некоторые полагают, что переносчиком недуга служит только один конкретный вид бабочек (крупные черно-белые насекомые с крыльями величиной с человеческую ладонь, как полагает Эброуз), но пока это остается лишь догадкой.

170. Бабочки Наата (худ. Артюр Бозонне ).

Являются ли бабочки Наата истинными посланцами Повелителя Гармонии, или они лишь обыкновенные насекомые, подобные их сородичам из Семи Королевств – похоже, наатийцы не так уж неправы, почитая их как своих охранителей.

Как ни печально об этом говорить, но пираты, рыщущие по морям вокруг Наата, давно усвоили, что шансы пасть жертвой мотыльковой лихорадки тем ниже, чем меньше времени они проводят на берегу, и совсем малые, если высаживаться ночью, поскольку бабочки – дневные создания, любящие утреннюю росу и полуденное солнце. В силу этого работорговцы с Василисковых островов зачастую атакуют Наат под покровом темноты, захватывая в рабство целые селения. Мирный народ всегда называют прибыльным товаром, поскольку они столь же сообразительны, сколь и мягки нравом, привлекательны внешностью и быстро обучаются покорности. Сообщают, что один из перинных домов Лиса славен наатийскими девицами, чьи прозрачные шелковые облачения украшены ярко расписанными крыльями бабочек.

Начиная с Кровавого века эти набеги стали так часты, что Мирный народ, в большинстве своем, покинул побережье, удалившись вглубь острова, в холмы и леса, где работорговцам не так просто их отыскать. Из-за этого дивные товары ручной работы, мерцающие шелка и изысканные пряные вина острова Бабочек ныне все реже и реже можно увидеть на рынках Семи Королевств и Девяти городов.

ВАСИЛИСКОВЫ ОСТРОВА

Трудно найти менее похожее на Наат место, чем длинная цепь клочков суши к востоку от него, именуемых Василисковыми островами. Названные в честь свирепых зверей, некогда их наводнявших, они долгие столетия остаются гнойной язвой Летнего моря – гнездом пиратов, работорговцев, наемников и убийц. Эти чудовищные отбросы человеческого общества стекаются сюда со всех уголков земли, ибо только здесь такие люди могут надеяться отыскать себе подобных.

171. Пираты: проклятие Василисковых островов (худ. Джон Маккембридж ).

Жизнь на Василисковых островах грязна, жестока и, как правило, коротка. Жаркие, влажные, кишащие слепнями, песчаными блохами и пиявками – эти острова всегда считались местом, исключительно нездоровым как для человека, так и для животных. Развалины, найденные на острове Слез, острове Жаб и Топоре, указывают на некую древнюю цивилизацию, однако нам мало что ведомо о тех людях Рассветной эпохи, ныне исчезнувших. Если кто из них и смог дожить до появления на островах первых пиратов, то все они были преданы мечу и исчезли, не оставив и следа… кроме как, возможно, на острове Жаб, что мы обсудим чуть позже.

На острове Слез ущелья и черные топи прячутся меж иззубренных каменистых холмов и искривленных, обточенных ветром скал. На южном побережье этого острова (крупнейшего в архипелаге) сохранились развалины города. Основанный Древней империей Гиса, он в течение примерно двух столетий (либо четырех – это является предметом споров) был известен под названием Горгай, пока в ходе Третьей гискарской войны его не захватили валирийские повелители драконов и не переименовали в Гогоссос.

Но город оставался скверным местом – как бы его ни называли. Властители драконов высылали на остров Слез самых отпетых преступников, обреченных закончить свои дни в непосильном труде, а в подземельях Гогоссоса палачи изобретали новые виды истязаний. В «темницах плоти» применялась магия на крови, причем самого отвратительного свойства – животных заставляли покрывать рабынь, чтобы от них появлялись на свет уродливые нечеловеческие отпрыски.

Дурная слава Гогоссоса пережила даже Рок Валирии, а в течение Кровавого века этот мрачный город обрел такое богатство и могущество, что кое-кто даже называл Гогоссос десятым из Вольных городов. Но благополучие зиждилось на рабстве и колдовстве. Здешние рынки рабов могли сравниться в известности с торжищами гискарских городов залива Работорговцев. Однако через семьдесят семь лет после Рока Валирии их смрад дошел до самих богов, и в рабских бараках Гогоссоса зародился свирепейший мор – по острову Слез, а затем и по остальным Василисковым островам пронеслась Красная Смерть. Девятеро из каждых десяти жителей умерли в муках, истекая кровью из всех отверстий тела, в то время как их кожа сходила лоскутами, словно пергамент.

Доброе столетие после этого моряки избегали Василисковых островов. Лишь после того, как там стали селиться пираты, на острова вернулся и прочий люд. Первым на архипелаге поднял свой стяг Ксандарро Ксор из Кварта. Камни, найденные на острове Топор, он использовал для возведения у своей якорной стоянки угрюмой черной крепости. Затем пришло Братство Костей, оно поселилось в западной части архипелага, на острове Мух. С опорой на новые поселения Ксандарро и Братству стала прекрасно удаваться охота на торговцев, огибавших дымные обломки Валирийского полуострова. За какие-то полвека практически на каждом из Василисковых островов было свито по пиратскому гнезду.

Братство Костей в наши дни уже всеми позабыто, а о Ксандарро Ксоре напоминают разве что заброшенные укрепления на Топоре, но Василисковы острова по-прежнему остаются излюбленным прибежищем для морских хищников. Практически каждое поколение становится свидетелем тому, как флоты направляются к архипелагу, чтобы наконец очистить его от этой напасти. Особенно упорствуют на данном поприще волантийцы, нередко выступая в союзе с кем-либо из прочих Вольных городов. Некоторые из таких кампаний заканчиваются впустую – пираты, заблаговременно предупрежденные, успевают скрыться. Сотнями повешенных разбойников и десятками кораблей – захваченных, пущенных ко дну или преданных огню – знаменуются другие походы, ведомые более умелыми командирами. А один завершился так и вовсе бесславно: лиснийский капитан Саатос Саан, командовавший посланным для разрушения пиратских укреплений флотом, сам решил заняться грабежами и, объявив себя королем Василисковых островов, правил там в течение тридцати лет.

Но чем бы ни заканчивались все эти попытки, какое-то время спустя пираты снова возобновляют свои бесчинства. Их городки растут как грибы, но лишь затем, чтобы год или два спустя стать брошенными, оставленными гнить и погружаться в склизкую грязь, из которой они и поднялись. Разбойная Гавань, наиболее известный среди них и воспеваемый во множестве песен и сказок, не отмечен ни на одной карте… по той весомой причине, что на самых разных островах имелось не менее дюжины поселений с таким названием. Стоило одному из них оказаться разрушенным, как тут же возникало следующее, чтобы вскоре тоже стать покинутым. То же самое можно сказать и о Хлеве, Шлюхиной Дыре, Кровянке и прочих гнездилищах пиратов, одно сквернее и позорнее другого.

 

Достойны отдельного упоминания особенности, которыми обладают некоторые из Василисковых островов.

К северу от острова Слез расположился другой большой остров – Коготь, пронизанный множеством пещер наподобие пчелиных сот. Пещеры, в большинстве своем, укреплены и обитаемы, так как пиратам Коготь служит рынком рабов – здесь удерживают захваченных пленников до тех пор, пока они не будут проданы или, что реже, выкуплены. На этом же острове, названном так по своим очертаниям, устроен и Меновый берег, где пираты ведут торговлю между собой.

На острове Жаб находится древний идол – маслянистый черный камень, грубо обтесанный в некое подобие гигантской жабы зловещего облика, почти сорока футов высотой. Обитателей этого острова зачастую считают потомками тех, кто вырезал этот Жаб-Камень, указывая на неприятные рыбоподобные черты их лиц и то, что у многих из них имеются перепонки между пальцами. Если это правда, то они являются единственными выжившими потомками забытого народа.

Многие из пиратов придерживаются мерзкого обычая увешивать корпуса и мачты своих кораблей отрубленными головами, желая тем самым устрашить противников. Эти головы болтаются на канатах, пока с них полностью не сойдет плоть – после чего их заменяют новыми. Однако оголившиеся кости пираты обычно не выбрасывают в море, а отвозят на маленький остров Черепов, оставляя как подношение некоему темному божеству. И берега этого открытого всем ветрам необитаемого островка окаймлены внушительными грудами пожелтевших черепов.

Подытоживая, можно сказать, что Василисковых островов лучше всего избегать, ибо никогда ничего хорошего не ожидало тех, кто туда отправлялся.

СОТОРИОС  

О существовании обширных и диких земель на юге стало известно с тех пор, как первые корабли начали выходить в океан, ибо только Летнее море отделяет Соториос от древних цивилизаций и великих городов Эссоса и Вестероса. Еще в дни Древней империи гискарцы начали осваивать его северные берега. Они воздвигли укрепленный город Заметтар в устье реки Замойос, а на мысе Виверны выстроили Горош – мрачную каторжную колонию. Жаждавшие обогащения удальцы из Кварта искали золото, драгоценные камни и слоновую кость по всему восточному берегу Соториоса, а летнийцы занимались тем же самым на западе. Республика Валирия трижды основывала колонии на мысе Василиска. Первую из них разрушили пегие люди, вторую уничтожила чума, а третью забросили после того, как повелители драконов захватили Заметтар во время Четвертой гискарской войны.

И все же мы не можем утверждать, что хорошо знакомы с Соториосом. Его внутренние области все еще остаются для нас тайной, укрытой непроходимыми джунглями, где древние города, наводненные призраками, лежат в руинах по берегам широких сонных рек. Стоит кораблю проплыть на юг от мыса Василиска всего несколько дней, и уже само очертание побережья становится толком неизвестным (может статься, летнийцы и нанесли его на карты, но они ревностно берегут свои открытия и не склонны ими делиться).

Основанные в этих землях колонии хирели и умирали. Дольше жизни одного поколения простоял лишь Заметтар, однако теперь и этот некогда огромный город – не более чем медленно поглощаемые джунглями жутковатые руины. Соториос веками посещали работорговцы, купцы и охотники за сокровищами, но только самые отважные из них рисковали покидать прибрежные гарнизоны и поселения, стремясь узнать тайны обширных земель в глубине материка. Те, кто осмеливался на это чаще других, бесследно исчезали в зелени джунглей.

Нам не ведома даже истинная величина Соториоса. Когда-то квартийцы изображали его на картах островом, размером вдвое превышающим Большой Морак. Однако их торговые корабли, продвигаясь все дальше и дальше на юг вдоль восточного побережья, так и не достигли его конечных пределов. Гискарцы, основавшие Заметтар и Горош, полагали, что эта земля так же велика, как и Вестерос. Джейнара Белейрис на своем драконе Терраксе, разыскивая легендарные кипящие моря и дымящиеся реки, смогла пролететь на юг дальше, чем кому-либо из людей когда-либо удавалось, но обнаружила лишь бесконечные джунгли, горы и пустыни. Вернувшись три года спустя в Валирию, она заявила, что Соториос – «земля, у которой нет края», и он так же велик, как Эссос.

Какой бы ни была его истинная протяженность, южный материк – крайне нездоровое место, где воздух переполнен гнилостными миазмами и дурными гуморами. Мы уже показывали, как не повезло Нимерии, когда она пыталась на этих берегах поселить свой народ. Красная Смерть и серая хворь, кровавые чирьи, зеленая лихорадка, сладогниль, меднолобка, буроногость, червивая кость, моряцкая погибель, очегнойка и желтый рот – лишь некоторые из встречающихся здесь болезней, причем многие столь заразны, что стирают с лица земли целые селения. Архимейстер Эброуз, изучивший донесения путешественников за столетия, считает, что девятеро из каждых десяти вестеросцев, прибывших на Соториос, станут жертвами одной или нескольких из этих болезней и около половины из них умрут.

Но не одни лишь болезни станут угрозой для тех, кто дерзнет изучать эти лесистые сырые земли. Под гладью Замойоса таятся огромные крокодилы, известные тем, что, поднимаясь из глубин, опрокидывают лодки и пожирают бьющихся в воде путешественников. Другие реки кишат стаями хищных рыб, способных обглодать человека до костей за считанные минуты. Здесь обычны и слепни, оставляющие язвы, и ядовитые змеи, и осы, и черви, откладывающие свои яйца под кожу людям, лошадям и свиньям. На мысе Василиска полчищами шныряют эти самые василиски – и мелкие, и крупные, а иные по величине вдвое превосходят льва. Ходят толки о гигантских обезьянах, обитающих в лесах южнее Йина, рядом с которыми великаны покажутся карликами – они столь могучи, что могут убить слона одним ударом.

А дальше на полдень лежат земли, названные Зеленым Адом, где, по слухам, обитают твари еще более свирепые. Там, если верить рассказам, есть пещеры, переполненные белыми летучими мышами-кровососами, выпивающими из человека всю кровь за несколько минут. По джунглям рыщут узорчатые ящеры, настигая свою добычу и разрывая ее огромными когтями мощных задних лап. В подлеске скользят змеи пятидесятифутовой длины, а среди исполинских деревьев плетут свои сети пятнистые пауки.

Но страшнее всех – виверны, ужас южных небес. Эти ненасытные существа с огромными кожистыми крыльями и жуткими клювами, являются родичами драконов, хотя и не способны дышать огнем. Во всем остальном, кроме величины, они ничуть не уступают своим собратьям, а по свирепости даже и превосходят.

Пегие виверны, отличающиеся своей зелено-белой чешуей, вырастают в длину до тридцати футов. Болотные виверны могут достигать еще большей величины, но они ленивы по своей природе и редко улетают далеко от собственных гнезд. Буробрюхи – не больше мартышек, но ничуть не безопаснее своих крупных сородичей, ибо охотятся стаями до ста и более голов. Однако самые грозные из всех – тенекрылы, ночные чудовища, чьи черные крылья и чешуя делают их почти невидимыми… до того самого мгновения, как они обрушатся из темноты, чтобы растерзать свою жертву.

 

Септон Барт в труде «Драконы, виверны и змеи» высказывает мысль, что маги крови из Валирии использовали виверн для создания драконов. Хотя и считается, что эти маги довольно часто ставили необычные опыты в рамках своего противоестественного искусства, большинству мейстеров подобное утверждение видится слишком надуманным. А в своей работе «Возражения на Неестественное» мейстер Ванион приводит явные доказательства существования драконов в Вестеросе даже на заре времен, еще до возвышения Валирии.

Неудивительно, что в сравнении с Вестеросом или Эссосом Соториос населен весьма скудно. К его северным берегам прилепилась цепочка из дюжины мелких торговых поселений – городишек грязи и крови, как кто-то выразился. Это убогие, сырые и душные пристанища, куда отправляются за своей удачей искатели наживы, разбойники, изгнанники и блудницы из Вольных городов и Семи Королевств.

Без сомнения, на юге среди джунглей, болот и едва текущих, пересыхающих под солнцем рек таится множество богатств, но на каждого, кто смог отыскать золото, жемчуг или драгоценные пряности, приходится сотня тех, кто нашел лишь собственную смерть. На поселения Соториоса нападают пираты Василисковых островов, увозя захваченных пленников в рабские бараки Когтя или острова Слез, а позже продают их как живой товар на рынках залива Работорговцев или в перинные дома и сады наслаждений Лиса. Местные же народы по мере удаления от побережья становятся все более дикими и первобытными.

Соторийцы – создания с широкой костью, могучими мускулами и весьма длинными руками. Их отличают покатые лбы, укрытые жесткими черными волосами, и массивные челюсти с огромными квадратными зубами. Широкие плоские носы, больше напоминающие рыла, и грубая пегая кожа в бурых и белых пятнах делают их похожими скорее на кабанов, чем людей. Соторийские женщины способны рожать детей лишь от мужчин своего народа; сходясь с людьми из Эссоса или Вестероса, они приносят только мертворожденных, причем отвратительных уродцев – по большей части.

Те соторийцы, что живут ближе к морю, смогли освоить речь торговцев. Гискарцы полагают, что аборигены слишком тупы, чтобы считаться хорошими рабами, но бойцы из них яростные. Дальше к югу налет цивилизации исчезает, и пегие люди предстают еще более примитивными и жестокими, творящими самые омерзительные обряды во славу своих темных богов. Многие из них каннибалы или пожиратели мертвых – когда они не могут добыть плоти врагов или чужаков, они поедают собственных мертвецов.

Поговаривают, будто некогда здесь обретались и другие позабытые народы – уничтоженные, поглощенные или изгнанные пегими людьми. Обычно рассказывают о затерянных городах, ящеролюдях и безглазых пещерных обитателях. Но подтверждений всему этому нет.

 

Как мейстеры, так и иные ученые мужи издавна ломали головы над величайшей из загадок Соториоса – древним городом Йин. Его руины, выглядящие старше самого времени, сооружены из глыб маслянистого черного камня, столь огромных, что разве дюжина слонов могла бы сдвинуть их с места. Хотя Йин и остается заброшенным уже много тысячелетий, окружающие заросли почти не тронули его. (Если верить рассказам, осмотрев руины, Нимерия произнесла: «Город так полон зла, что даже джунгли не способны в него войти»). Все попытки заново его отстроить или населить заканчивались ужасающим образом.

172. Руины на Соториосе (худ. Нутчапол Тхитинунтхакорн).

СТЕПИ  

Эссос за Квохорским лесом – бесконечное раздолье продуваемых ветрами равнин, пологих холмов, больших лазурных озер, плодородных речных долин… и бескрайних степей, где высокие травы укрывают лошадь с головой. Эти края растянулись более чем на семь сотен лиг к западу от Квохорского леса – вплоть до величественных гор, известных как Хребет Костей.

Именно на здешних лугах в Рассветную эпоху и зародилась цивилизация. Десять тысяч лет назад, а то и ранее, когда Вестерос еще являлся унылой дикой пустошью, населенной лишь великанами и Детьми Леса, в степях поднимались первые настоящие города. Они возникали на берегах Сарны и ее бесчисленных притоков, питавших извилистый бег реки на север, к Студеному морю.

История тех времен, увы, потеряна для нас, ибо множество царств возвысилось и пало среди этих трав задолго до того, как людской род освоил грамоту. Остались только легенды, из которых мы знаем о Царицах-Рыбачках, правивших землями у Серебряного моря – огромного внутреннего водоема в сердце степей. Вдоль его берегов бесконечно кружил плавучий дворец Цариц.

 

Сохранилось достаточно рассказов, чтобы убедить большинство мейстеров в былом существовании Серебряного моря, хотя в силу того, что долгими столетиями выпадало все меньше дождей, оно сильно сократилось. Там, где некогда блестела под солнцем бесконечная водная гладь, ныне остались всего три крупных озера.

Рассказывают, что Царицы-Рыбачки были мудры, добродетельны и любимы богами, отчего и цари, и вожди, и мудрецы стремились к плавучему дворцу, чтобы искать их совета. А за пределами владений Цариц иные племена тоже возвышались и гибли, сражаясь за место под солнцем. Некоторые мейстеры полагают, что именно здесь появились Первые люди, прежде чем начать долгое переселение на запад, которое привело их в Вестерос через Руку Дорна. Андалы также вполне могли происходить с плодородных равнин, лежащих южнее Серебряного моря. В легендах говорится и о Косматом народе – о покрытых шерстью свирепых воинах, сражавшихся верхом на единорогах. Хотя они были крупнее нынешних иббенийцев, однако вполне могли являться их предками. Еще ходят слухи об исчезнувшем городе Лайбер, где вели бесконечную кровопролитную войну служители паучьей богини и змеиного бога. А дальше к востоку располагались царства кентавров – наполовину людей, наполовину коней.

 

Архимейстер Хейгдорн высказал мысль, что кентавры – не более чем конные воины, представляемые в таком виде соседними племенами, которые еще не научились приручать лошадей и ездить верхом. Его взгляды нашли широкую поддержку в Цитадели, несмотря на то, что предполагаемые «скелеты кентавров» время от времени выставляют в числе прочих диковинных вещей.

На юго-востоке выросли горделивые кваатийские города-государства, а на севере, вдоль побережья Студеного моря, лежали земли крошечных лесных ходоков – народа, который большинство мейстеров считает родичами Детей Леса. Между ними располагались царства обитавших на холмах симмерийцев, длинноногих гиппов с их плетеными щитами и выбеленными известью волосами, а также светловолосых и темнокожих зокорцев, сражавшихся на колесницах.

Большинство из этих народов ныне исчезло, их города преданы огню и погребены, а боги и герои позабыты. Из кваатийских городов уцелел лишь Кварт, грезящий о былом величии у ревниво охраняемых Нефритовых Врат, что связывают Летнее и Нефритовое моря. Прочие же народы были уничтожены, изгнаны либо завоеваны и поглощены своими преемниками, которых в Вестеросе помнят как сарнорийцев.

На вершине своего могущества их царство охватывало все земли, орошаемые Сарной и ее притоками, равно как и тремя озерами, оставшимися от высыхающего Серебряного моря. Сами себя сарнорийцы именовали Рослым народом (на их собственном наречии «тагайз фен»). Подобно зокорцам, они были долговязы и темнокожи, но с черными, как ночь, глазами и волосами. Воины, колдуны и мудрецы, они возводили свое происхождение к герою и царю Хужору Амаю Невероятному, рожденному последней Царицей-Рыбачкой и взявшему в жены дочерей величайших повелителей гиппов, симмерийцев и зокорцев. Как рассказывают, зокорская жена правила его колесницей, симмерийская – ковала ему оружие (ее народ считался первым, кто начал изготовлять железо), а на плечах он носил плащ, выделанный из шкуры вождя Косматого народа.

Хужор Амай вполне может быть как реальным человеком, так и вымышленным героем сказок, однако никто не поставит под сомнение величие Рослого народа времен расцвета. Горделивое и вспыльчивое, это племя редко объединялось под властью одного правителя, и, тем не менее, сарнорские царства господствовали в западных степях от Квохорского леса до восточных берегов исчезнувшего Серебряного моря, и еще на полсотни лиг за ними. Их блистательные города были рассыпаны по травянистым равнинам как самоцветы по зеленому бархатному покрывалу, сверкая под лучами звезд и солнца.

Знаменитейшим из этих городов был Сарнат Высокобашенный, где в легендарном Дворце Тысячи покоев обитал сам Великий царь.

 

Хотя по закону и обычаю все «младшие» сарнорские властители должны были беспрекословно подчиняться Сарнату, очень немногие Великие цари обладали сколько-нибудь реальной властью.

Восточнее него выросли Казат, Город караванов; Сатар – Город-у-водопада, у слияния двух рукавов Сарны; Горнат Приозерный, знаменитый своими каналами; Саллош на Серебряном берегу, Город мудрецов, с его обширной библиотекой и Расписными Стенами. Ниже по течению, где Сарна поворачивает к северу, корабли, бороздившие ее глубокие лазурные воды, обслуживали зажиточные приречные города Рафилар, Хорнот и Киф. Здесь же располагался и Мардош, Город солдат, известный также как Мардош Неприступный. В дельте Сарны, где река распадалась на рукава, прежде чем устремиться в Студеное море, находились портовые города Саат (на западе) и Сарис (на востоке).

Сарнорское царство (будем именовать его так, хотя на деле там друг перед другом выхвалялись десятка четыре склочных царьков) более двух тысячелетий занимало место среди величайших мировых цивилизаций. Но знания о нем мы можем почерпнуть лишь из уцелевших фрагментов утерянных исторических трудов (в первую очередь «Зимних и летних хроник»), да из записей в Кварте, Вольных городах и заливе Работорговцев. Сарнорские купцы добирались до Валирии, И-Ти, Ленга и Асшая, а их корабли бороздили Студеное море до Иба, Тысячи островов и Дальней Моссовии. Цари Сарнора некогда сражались с кваатийцами и Древней империей Гиса; кроме того, многократно водили войска против кочевников, скитавшихся в восточных степях.

Всадники Сарнора носили сталь и паутинный шелк, предпочитали вороных кобыл, а самые искусные из воинов шли в бой на серпоносных колесницах, влекомых упряжкой темно-рыжих коней (зачастую колесницы управлялись женами и дочерьми сарнорийцев, ибо по их обычаю и мужчины, и женщины шли на войну вместе).

Даже в Семи Королевствах почитали величие Сарната Высокобашенного, а Ломас Путешественник включил Дворец Тысячи покоев в число девяти рукотворных чудес света.

 

В хрониках утверждают, будто Древняя империя Гиса пять раз вступала в войну с набиравшей силу Валирийской Республикой. Рослый народ брался за мечи совместно с Валирией во Второй и Третьей гискарских войнах, но во время Четвертой войны соперничавшие правители встали на разные стороны: одни поддержали валирийцев, другие – гискарцев. Ломас Путешественник писал о поверженном обелиске с резными фигурами гискарских союзников в Четвертой войне и отмечал, что самые рослые из воинов – а внушительные шлемы делали их еще выше – являлись сарнорийцами. Обелиск был воздвигнут гискарцами, однако изображения высекали валирийцы, поскольку изобразили воинов захваченными и порабощенными.

Ныне же Сарнорское царство по большей части забыто, и многие в Вестеросе, даже из числа обучающихся в Цитадели, мало что знают о его долгой и величественной истории. Его башни пали, заброшенные города лежат в руинах, а там, где когда-то были поля и пашни, растут лишь сорные травы. Земли, которыми Сарнор некогда правил, теперь малолюдны, и по ним кочуют лишь дотракийские кхаласары, да неспешно бредут торговые караваны, получившие от кхалов дозволение пройти долгим путем от Вольных городов до Ваэс Дотрака и Матери Гор.

Из-за множества руин путники называют край Землями призраков, или же Великим Запустением (из-за безлюдности), хотя куда лучше эти степи известны нам под именем Дотракийского Моря – названием достаточно молодым, ибо молод и сам дотракийский народ. Кхаласары обрели власть над степями уже после того, как Рок уничтожил Валирию. Явившись с востока[86], они огнем и мечом сокрушили процветавшие здесь древние города и угнали в рабство их обитателей.

Для падения сарнорских государств потребовалось менее столетия. Одновременно с тем, как Вольные города на западе оказались вовлечены в жестокую борьбу за господство в ходе событий, вошедших в историю как Кровавый век, степи также погрузились в войну. В годы, последовавшие за Роком Валирии, кочевники восточных степей, прежде разделенные на полсотни беспрестанно враждовавших между собой племен, в конце концов, были объединены под одним вождем – таковым стал дотракийский кхал по имени Менго. Наставляемый своей матерью Доши, почитавшейся за царицу ведьм, кхал Менго заставил кочевников признать его власть, уничтожив либо обратив в рабство тех, кто отказывался.

Затем, уже в преклонном возрасте, он обратил свой взор на запад.

Рослый народ с пренебрежением относился к коневодам, которые столетиями были для него лишь мелкой неприятностью, и не видел в них угрозы, даже когда кхаласары начали вторгаться в его восточные пределы. Некоторые из правителей пытались использовать дотракийцев в своих междоусобицах, предлагая тем дары, рабов и золото за нападение на своих врагов. Кхал Менго охотно принял эти дары… а потом забрал себе и покоренные земли. И там он выжег все поля, села и города, чтобы вернуть степям их первозданный вид (дотракийцы почитают землю своей матерью и считают греховным рассекать ее плоть лопатой, мотыгой или плугом).

Рослые люди отказывались видеть в дотракийцах серьезную опасность до тех самых пор, пока кхал Моро, сын Менго, не привел свой кхаласар к воротам Сатара – знаменитого Города-у-водопада. Мужчины Сатара, разбитые в сражении, были преданы мечу, а их жены и дети угнаны в неволю. Три четверти из них погибли при изнурительном переходе на юг, к рабским рынкам гискарского города Хаздан Мо[87]. Сатар, прекраснейший из степных городов, был обращен в золу и щебень. Как сообщают, кхал Моро лично дал руинам их новое имя: Ялли Камайи – «место, где рыдают дети».

173. Битва у ворот Сатара (худ. Паоло Пуджони ).

Но и тогда сарнорские властители оказались неспособны объединиться. Пока Сатар пылал, правители Казата на западе и Горната на востоке послали свои войска, но не для помощи своим соседям, а ради участия в их разграблении. Жаждущие чужих земель Казат и Горнат даже начали войну друг с другом и вступили в сражение в трех днях пути к западу от Сатара, когда столбы черного дыма еще плыли по восточному небосклону.

Здесь не место для изложения подробной хроники тех лет и войн, когда перед дотракийцами один за другим рушились великие города Сарнорского царства. Тех, кто желает изучить события более детально, мы отсылаем напрямую к труду Белло «Конец Рослого народа», сочинению мейстера Иллистера «Коневодческие племена: к вопросу об изучении кочевников восточных равнин Эссоса», восточным главам и приложениям к «Сражениям и осадам Кровавого века» мейстера Джозета, а также исчерпывающей работе Ваггоро «Поверженные царства, похищенные боги».

Достаточно будет сказать, что из всех горделивых сарнорских городов избежал уничтожения один-единственный Саат. В наши дни этот портовый город остается лишь убогой тенью себя прошлого и выживает, в основном, благодаря поддержке Иба и Лората (колония последнего, Морош, расположена поблизости). Только в Саате жители до сих пор именуют себя «тагайз фен». Их осталось менее двадцати тысяч, хотя некогда Рослый народ исчислялся миллионами. И только здесь еще поклоняются сотне богов Сарнорского царства. Бронзовые и мраморные изваяния, некогда украшавшие улицы и храмы Рослого народа, ныне стоят, покосившиеся и увитые сорняками, среди заросших дорог Ваэс Дотрака, священного города кочевников.

Сатар стал первым из степных городов, разрушенных дотракийцами, но далеко не последним. Шестью годами позже кхал Моро стер с лица земли и Казат. В этих боях кхалу оказал помощь Горнат, чей царь объединился с дотракийцами и даже взял в жены одну из дочерей Моро. Тем не менее, какое-то десятилетие спустя пал и сам Горнат. К тому времени кхал Хорро убил Моро, прервав род могущественного Менго, а правитель Горната погиб от руки собственной жены, по слухам, презиравшей царя за слабость. После этого сам кхал Хорро взял себе эту женщину, а крысы пожрали тело ее прежнего супруга.

Хорро стал последним из великих кхалов, чье верховенство признавали все дотракийцы. Всего через три года после падения Горната он был убит соперником, и его огромный кхаласар раскололся на дюжину малых орд. Дотракийские всадники возобновили прежние междоусобицы, что дало Сарнорскому царству недолгую передышку. Однако Рослый народ уже выказал свою слабость, а сменившие Хорро кхалы унаследовали и его вкус к завоеваниям. В последовавшие за смертью великого кхала годы они, стремясь превзойти друг друга, покоряли все новые и новые земли – разрушали города, порабощали их жителей, а повергнутых богов свозили в Ваэс Дотрак как знаки своих побед.

Оставшиеся города Рослого народа захватывались и уничтожались один за другим, и лишь руины и пепел отмечали места, где некогда горделиво высились их башни. Для хронистов и изучающих прошлое особенно трагичным стало падение Саллоша на Серебряном берегу: пожар города не пощадил и его великой библиотеки. Так большая часть истории Рослого народа и его предшественников оказалась навсегда утеряна для нас.

Киф и Хорнот вскоре разделили его судьбу, разрушенные соперничающими кхалами, которые словно состязались друг с другом в дикости и жестокости. Дольше других кочевникам сопротивлялся хорошо укрепленный Мардош Неприступный. Сменяющие друг друга кхаласары заключили город в кольцо, но и отрезанный от своих земель, он продержался почти шесть лет. Вынужденные голодать жители съели сначала собак и лошадей, потом крыс и мышей, и, наконец, стали поедать собственных мертвецов. Когда сопротивляться сил больше не осталось, уцелевшие воины умертвили собственных жен и детей, чтобы уберечь их от плена, затем открыли ворота и бросились в последний бой. Они были перебиты все до единого, а дотракийцы прозвали руины Мардоша – Ваэс Горкойи, Город Кровавого броска.

После падения Мардоша оставшиеся сарнорские царьки наконец-то осознали всю опасность своего положения. Отложив соперничество и ссоры, Рослый народ со всей Сарны объединился, снарядил и собрал под стенами Сарната огромную армию, намереваясь сокрушить могущество кхалов раз и навсегда. Ведомые Мазором Алекси, последним из Великих царей, бесшабашные храбрецы выступили на восток и на полпути между Сарнатом и руинами Казата, среди высоких трав, встретились с объединенными силами четырех кхаласаров. С того дня это место навеки стало Полем Стервятников.

Как говорят, у кхалов Харо, Кано, Жако и Лосо Хромого имелось под рукой почти восемьдесят тысяч конников. Огромное войско Великого царя Сарнора возглавляли шесть тысяч серпоносных колесниц, за которыми следовали десять тысяч панцирных всадников, и еще столько же легких всадников (и всадниц) стояли на флангах. Позади них располагалась сарнорская пехота – около ста тысяч копейщиков и пращников, дававших сарнорцам весомое превосходство в численности, на чем сходятся все летописцы.

Вступив в битву, сарнорские колесницы грозили снести все на своем пути. Их сокрушительный натиск опрокинул центр дотракийской орды – длинные серпы на колесах подсекали ноги вражеским лошадям. Кхаласар Харо дрогнул и побежал после того, как самого кхала повергли, рассекли и растоптали, а вслед за бегущими с грохотом устремились колесницы. За ними бросились и Великий царь со своей панцирной конницей, а затем – и потрясающие копьями пехотинцы с победными кличами.

Их восторг был недолгим – бегство оказалось притворным. Заманив сарнорийцев в ловушку, дотракийцы внезапно развернулись и обрушили на преследователей град стрел. Одновременно кхаласары Жако и Кано ударили с юга и севера, а кхал Лосо Хромой и его воины сделали круг и набросились на врагов с тыла, отрезав тем путь к отступлению. Полностью окруженные, Великий царь и его войско были изрублены в куски. Рассказывают, что в тот день погибли сто тысяч человек, среди них Мазор Алекси, шесть «младших» царьков и более полусотни владык и героев. И пока вороны слетались на тела погибших, всадники кхаласаров бродили среди трупов, переругиваясь из-за добычи.

Оставшись без защитников, Сарнат Высокобашенный рухнул к ногам Лосо Хромого спустя каких-то две недели. И даже Дворец Тысячи покоев не избежал общей участи, когда кхал предал город огню.

Остальные степные города гибли один за другим, по мере того как близился к концу Кровавый век. Последним пал Сарис в устье Сарны, но ему хотя бы удалось избежать разорения, поскольку большинство жителей бежало из города еще до нападения кхала Зегго.

Не следует полагать, что одно лишь Сарнорское царство стало жертвой кочевников. Валирийская колония Эссария, иногда называемая Утерянным Вольным городом, была сметена подобным же образом. Ныне ее руины известны дотракийцам как Ваэс Хадох – Город мертвых тел. На севере кхал Дхако разграбил и сжег Иббиш, почти целиком разорив небольшую колонию, выкроенную жителями Иба на северных берегах Эссоса[88] (хотя куда меньшее сообщество переселенцев смогло уцелеть в густых лесах возле Студеного моря, сгрудившись близ городка, названного Новым Иббишем). На юге иные кхалы направили свои полчища в Красную пустошь и разорили усеивавшие ее кваатийские города и селения. Устоял только великий город Кварт, защищенный своими тройными стенами.

 

Несмотря на долгую историю существования народа кваатийцев (ныне почти исчезнувших с лица земли, если не считать обитателей Кварта), в точности о них можно сообщить немногое.  

Нам ведомо лишь, что кваатийцы появились в Степях и выстроили там свои города, сталкиваясь и нередко сражаясь с Рослым народом. Им не слишком везло в этих войнах, отчего они стали переселяться южнее, создавая новые города. Один из них, Кварт, был основан на самом побережье Летнего моря. Однако земли на юге Эссоса оказались еще менее гостеприимны, чем покинутая ими родина, обратившись в пустыню почти сразу после того, как люди начали здесь селиться. Кваатийский народ был уже на пути к своей гибели, когда пришел Рок. Но надежды использовать к своей выгоде смуту, возникшую в Летнем море, угасли под ударами дотракийцев, уничтоживших все кваатийские города, кроме Кварта.

В некотором смысле дотракийское опустошение привело одновременно и к возрождению самого Кварта. Вынужденные повернуться к морю, правившие городом Чисторожденные быстро построили флот и захватили господство над Нефритовыми Вратами – проливом между Квартом и Большим Мораком, который соединяет Летнее и Нефритовое моря. Гибель валирийского флота и смещение интересов волантийцев к западу избавили Кварт от соперников в борьбе за торговые пути между западом и востоком, обеспечив колоссальные доходы от торговли и сбора путевых пошлин.

В Вольных городах многие верят, будто нашествие кочевых вождей на западные края навсегда было остановлено под Квохором. Тогда попытка кхала Теммо взять город была отбита благодаря доблести трех тысяч Безупречных – солдат-рабов, устоявших против восемнадцати атак его воинов. Однако вера в то, что стойкость Квохорских Трех Тысяч положила конец мечтам дотракийцев о завоеваниях, порождает самоуспокоенность сродни той, что испытывали Великие цари Сарнора, когда кочевые орды впервые выплеснулись с востока. Мудрый человек должен осознавать, что объединение кхаласаров под властью нового великого кхала и их поход на запад в жажде очередных завоеваний – лишь вопрос времени.

Пытались дотракийцы расширить свои владения и на востоке, но там для них стал неодолимым препятствием Хребет Костей. Его суровые и негостеприимные вершины поднимаются огромной каменной стеной между кочевниками и богатствами Далекого Востока. Существуют лишь три достаточно крупных прохода, способных вместить проходящую армию, и все три перекрыты хорошо укрепленными городами, которые обороняют десятки тысяч стойких воительниц. Эти города – Баясабад, Самириана и Каякаяная – последние остатки великого царства Гиркуна, некогда процветавшего за Хребтом Костей там, где ныне располагается Великое Песчаное море. Немало кхалов нашли свою смерть здесь, под стенами крепостей, и по сей день остающихся непокоренными.

 

Утверждают, что крепости Баясабада, Самирианы и Каякаянаи обороняют женщины в силу бытующего там поверья, что лишь тот, кто способен давать жизнь, имеет право ее отнимать. «Правдивый рассказ о похождениях Аддама из Сумеречного Дола» – сомнительный отчет некоего купца о его путешествии на восток Эссоса, не сильно приумножает наши знания об этом и других предметах, интересных ученым людям. К сожалению, автор большую часть рассказа тратит на попытки лишний раз напомнить читателям об обычае воительниц ходить с обнаженной грудью и украшать щеки и соски гранеными рубинами и железными кольцами.

Бескрайние травяные просторы, где впервые поднялась и расцвела цивилизация, так и остаются продуваемой всеми ветрами пустошью. Западнее Хребта Костей, от Студеного моря на севере до Пестрых гор и Скахазадхана на юге, ни один человек не осмелится вспахать борозду, посадить зерно или построить дом в страхе перед беспрестанно кочующими кхаласарами, сражающимися друг с другом и вымогающими дары у любого, кто дерзнет пересечь их земли.

Сами дотракийцы и по сей день – кочевники, свирепый и дикий народ, предпочитающий хижины дворцам. Кхалы без устали водят неисчислимые стада лошадей и коз по просторам своего «моря», сталкиваются и воюют друг с другом, редко где задерживаясь. Время от времени они выбираются за пределы степей ради грабежа и захвата рабов, или, если удается зайти достаточно далеко на запад, вымогают «подарки» у магистров и триархов Вольных городов.

У степных племен есть только одно постоянное селение – «город» Ваэс Дотрак, расположенный под сенью одинокого пика, именуемого Матерью Гор. Рядом с ним находится бездонное озеро, называемое кочевниками Истоком Мира. По их поверью, именно здесь зародился дотракийский народ. Ваэс Дотрак – не город в обычном смысле. Здесь нет ни стен, ни улиц, и лишь ряды похищенных богов отмечают поросшие травой дороги среди «дворцов», плетеных из соломы.

174. Ваэс Дотрак (худ. Томаш Ендрушек ).

Он подобен пустой скорлупе, и правят им женщины – старухи дош кхалин – вдовы скончавшихся кхалов. Дотракийцы почитают Ваэс Дотрак за священнейший из городов. Кровь не должна проливаться здесь, ибо дотракийцы верят, что это место мира и мощи, где однажды все кхаласары соберутся под стягом великого кхала, который завоюет все на свете, «жеребца, что покроет весь мир».

Впрочем, для нас более всего важно значение Ваэс Дотрака в торговых делах. Сами дотракийцы ничего не продают и не покупают, ибо не считают это мужским занятием, однако в их священном городе с соизволения дош кхалин собираются купцы, приходящие из-за Хребта Костей и из Вольных городов для обмена товарами и золотом. Караванщики, снабжающие огромные Восточный и Западный рынки Ваэс Дотрака, щедро одаряют кхалов, встречающихся им на пути через Дотракийское Море, получая в обмен их покровительство.

Таким удивительным образом безлюдный «город» кочевников стал воротами между востоком и западом для тех, кто предпочитает путешествовать по суше. Множество людей из самых дальних краев, которые иначе никогда бы не могли встретиться или даже узнать о существовании друг друга, собираются на этом причудливом, но безопасном торжище у подножия Матери Гор.

СТУДЕНОЕ МОРЕ

Студеное море на западе омывает берега Вестероса, на юге – Эссоса, а к северу от него лежат бескрайние застывшие пространства льда и снега, которые моряки называют Белой пустошью. Но какие моря и земли ограничивают его с востока – никому не ведомо.

175. Льды Студеного моря (худ. Джонатан Робертс ).

Пределы безбрежного и негостеприимного ледяного океана точно определить невозможно, ибо ни один человек из Семи Королевств никогда не заплывал восточнее Тысячи островов. Те же, кто отваживался проникнуть дальше на север, встречали только воющие ветра, замерзшее море и ледяные горы, способные сокрушить даже самый прочный корабль. Еще дальше, как рассказывают моряки, вечно буйствуют метели, и сами утесы вопят, словно безумцы в ночи.

Как давно убеждены мудрецы, мир наш – круглый. Если это так, то вполне достижимо подняться к вершине мира и затем спуститься с другой стороны к землям и морям, которые и присниться никому не в состоянии. За века многие отважные мореходы пытались отыскать путь сквозь льды и найти земли, лежащие за морем. Увы, большинство таковых сгинуло, а прочие вернулись обратно на юг – обмороженными и смирившимися. Хотя Белая пустошь и сокращается летом, вновь расширяясь зимой, хотя очертания ее берегов непрестанно меняются, никому из моряков так и не удалось разыскать ни пресловутого северного прохода, ни теплого летнего моря, которое, по предположению мейстера Геристона из Белой Гавани, может скрываться погребенным среди ледяных скал дальнего севера.

Моряки, люди по природе своей доверчивые и суеверные, и столь же привязанные к своим вымыслам, что и певцы, разносят по свету самые разные истории об этих холодных северных водах. Рассказывают о странных огнях, мерцающих в небесах, где демоническая матерь ледяных великанов вечно кружит в ночной пляске, заманивая людей все дальше на север, навстречу погибели. Шепчутся о заливе Людоедов, куда на свою беду заходят корабли, чтобы обнаружить себя навечно запертыми в ловушке, когда море прямо за ними обращается в лед.

 

По легендам, тысячи кораблей, затертых во льдах залива Людоедов, до сих пор населены детьми и внуками их прежних команд. Они существуют благодаря тому, что питаются плотью моряков, вновь и вновь попадающих в эту ловушку.

Рассказывают и о голубом тумане, скользящем над водами – столь холодном, что любой оказавшийся на его пути корабль мгновенно обращается в лед; о духах утопленников, являющихся ночами, чтобы утянуть живых в черно-зеленую бездну; о бледных русалках с черными чешуйчатыми хвостами, неизмеримо более злобных, чем их южные сестры.

Самые же необычные и легендарные обитатели Студеного моря – несомненно, огромные ледяные драконы. Как утверждают, эти колоссальные чудовища во много раз крупнее драконов Валирии и сотворены из ожившего льда, а глазами им служат голубые самоцветы. И когда такие создания проносятся по небу, сквозь их огромные полупрозрачные крылья можно разглядеть луну и звезды. В отличие от обычных драконов (если, конечно, к дракону применимо слово «обычный»), выдыхающих пламя, ледяные монстры якобы изрыгают холод, столь жуткий, что он может за полмгновения обратить человека в кусок льда.

На протяжении столетий моряки доброй полусотни стран встречали этих исполинских существ, так что за сказками вполне может скрываться некая истина. Архимейстер Маргейт предположил, что многие северные байки – леденящие туманы, замерзшие корабли, залив Людоедов и тому подобные – вполне могут быть искаженными сведениями о появлениях ледяных драконов. Однако столь остроумное замечание, не лишенное некоторого изящества, по-прежнему остается чистой догадкой. Поскольку предполагается, что ледяные драконы тают после своей гибели, то никаких реальных доказательств их существования найдено так и не было.

Но оставим домыслы и вернемся к действительности. Вопреки зловещим легендам, окутавшим полночные просторы, воды Студеного моря полны жизни. Глубины наполняют сотни разновидностей рыб: зубатки, песчанки, скаты, акулы, мерланги, угри и миноги, гольцы, семга, сельдь, макрель и треска. По берегам повсеместно встречаются крабы и омары (некоторые – подлинно чудовищной величины), в то время как тюлени, моржи и морские львы устраивают свои лежбища на бесчисленных островках, скалах и столбчатых утесах, а нарвалы плодятся в окружающем море.

И что бы ни твердили о ледяных драконах, истинные повелители северных вод – киты. В Студеном море водится с полдюжины видов этих гигантских созданий, среди них серые киты, белухи, горбачи, охотящиеся стаями косатки (за что их часто называют волками открытого моря). И еще могучие левиафаны – древнейшие и огромнейшие из всех живых существ на земле.

Западная часть Студеного моря – от Скагоса и Серых скал до устья Сарны – обильнейшие рыболовецкие угодья во всем известном мире. Особенно богаты они треской и сельдью. Рыбаки со всех земель от самых Трех Сестер на западе до Мороша на востоке приходят на промысел в эти воды… правда, с оглядкой на Вольный город Браавос, чьи корабли господствуют в морях к северо-западу от Эссоса, надежно охраняемые флотом своего Морского владыки. Совместно с банковским делом и торговлей, рыболовство – один из «трех столпов», на которых воздвигнуто благополучие и процветание Браавоса.

Направляясь к востоку, отважный мореплаватель рано или поздно покинет браавосские воды и достигнет тех, которые держит за собой Вольный город Лорат (хотя и не столь цепкой хваткой). Затем он минует Секиру, где за прошедшие тысячелетия обитало множество разных народов, сгинувших в бессчетных войнах. Дальше к востоку лежат лазурные пучины Горькотравного залива, над которыми многократно схватывались в борьбе за господство флоты Иба и Лората, и где последняя армада Сарнорского царства была потоплена Морским владыкой Браавоса. Иббенийцы зовут эти воды заливом Сражений, тогда как лоратийцы – Кровавым заливом. Но, как бы его ни называли, говорят, что дно в этих местах, знаменитых своими крабами, устилают пятьдесят тысяч утопших моряков и тысяча погибших кораблей.

За Горькотравным заливом находится устье Сарны, могучей реки, чьи притоки орошают большую часть центрального Эссоса. Здесь расположен белостенный Саат, последний (и, как многие утверждают, наименьший) из великих городов павшего Сарнорского царства. Руины Сариса, города-близнеца Саата, столетия назад разрушенного и разграбленного дотракийским кхалом, можно найти на противоположной стороне дельты. Между ними, на одном из протоков великой реки, выросла колония лоратийцев – рыбацкий и шахтерский город Морош.

Тем же, кому достанет отваги двинуться еще дальше на восток, вскоре откроются берега небольшого мирного царства Омбер, чьи робкие правители и малосильные князья в основном известны данью – зерном, самоцветами и рабынями – которой они ежегодно откупаются от дотракийцев, чтобы избежать разорения. Еще восточнее Омбера наш моряк достигнет Бивневого залива, знаменитого своими моржовыми лежбищами. А дальнейшее плавание заведет бесстрашного морехода в самое сердце Студеного моря, где каждым камнем и каждой волной правят косматые люди с огромного острова Иб.

ИБ

Веками моряки множества разных народов, селившихся на берегах и островах Студеного моря, бороздили его стылые сизые воды. Самыми упорными и преуспевшими больше других оказались иббенийцы – древние и немногословные уроженцы Иббенийских островов, рыбачившие в северных морях с самого начала времен.

Жители этих мест заметно выделяются среди прочих людей. Они массивны, широкоплечи, широкогруды, но вот их рост редко превышает пять с половиной футов. Руки у иббенийцев длинные, а ноги – короткие и толстые. Невысокие и коренастые, они отличаются чудовищной силой, и ни один выходец из Семи Королевств не может надеяться сравниться с ними в их любимом состязании – борьбе.

Скошенные брови на массивных надбровных дугах, глубоко сидящие маленькие глазки, большие квадратные зубы в тяжелых челюстях – лица иббенийцев кажутся вестеросцам дикими и уродливыми. Это впечатление еще больше усиливает их хриплая гортанная речь. Тем не менее, уроженцы Иба весьма смышленый народ: умелые ремесленники, искусные охотники и отважные воины. Также стоит отметить, что их можно назвать самым волосатым народом в мире. Хотя кожа у них бледная, с просвечивающими синими венами, их шевелюры темны и жестки. Иббенийские мужчины обладают внушительными бородами; густой волос покрывает их руки и ноги, грудь и спину. Грубые темные волосы над верхней губой обычны и среди их женщин (но устойчивое поверье, будто у иббениек шесть грудей – безусловно, ложно).  

 

История бойцовых ям Миэрина, известная как Багровая книга, написанная неведомым юнкайцем и переведенная спустя столетия мейстером Элкином, вскользь упоминает о том, что проданные в рабство иббенийки обычно заканчивали свои дни на аренах Миэрина, Юнкая и Астапора, поскольку представлялись южным рабовладельцам слишком уродливыми для постели и чрезмерно строптивыми для работы в поле.

Хотя мужчины Иба и способны породить детей с женщинами Вестероса и прочих земель, но плоды таких союзов зачастую безобразны и, подобно мулам, всегда бесплодны. А иббенийские женщины от мужчин иных народов приносят только уродцев и мертворожденных.

Подобные случаи достаточно редки. Хотя иббенийские корабли обычны в портах по всему Узкому морю (как и на Летних островах, и в Старом Волантисе), их команды предпочитают держаться своих даже на берегу, глядя на любых чужаков с крайним подозрением. На самом Ибе люди из других стран, согласно законам и обычаям, ограничены припортовыми кварталами, и им запрещено покидать пределы Порт-Иббена, кроме как в сопровождении принимающего гостей иббенийца. А такие приглашения чрезвычайно редки.

Иб – второй по величине остров в известном мире; превосходит его только Большой Морак, лежащий между Нефритовым и Летним морями. Каменистый и гористый Иб – край высоких седых кряжей, дремучих лесов и бурных рек, а его внутренние области – мрачная обитель волков и медведей. Ходят толки, будто некогда Иб населяли и великаны, хотя ныне никого из них не осталось. Однако мамонты еще бродят по холмам и равнинам, а высоко в горах, по некоторым сведениям, можно встретить и единорогов.

Иббенийцы лесов и гор выказывают еще меньше любви к чужакам, чем их прибрежные собратья, и редко говорят на ином наречии, кроме собственного. Лесовики, пастухи и рудокопы, они селятся в пещерах или жилищах из серого камня, глубоко врытых в землю и крытых сланцем или соломой. Города и деревни там редки – во внутренних областях иббенийцы предпочитают жить отдельно от прочих, покидая свои уединенные хутора лишь ради свадеб, похорон и богослужений. Горы Иба обильны золотом, железом и оловом, а леса – древесиной, янтарем и всевозможной пушниной.

Береговые иббенийцы куда больше склонны к риску, чем лесовики и горцы. Искусные рыбаки, они ходят по всем северным морям в поисках сельди, трески, мерланга и угря, однако более всего остальной мир их знает как китобоев. Их вместительные промысловые суда обычны во всех портах по Узкому морю и за его пределами. Иббенийские корабли, хоть и не слишком радуют глаз (и нос), однако славятся крепостью постройки, позволяющей выдержать любой шторм и натиск даже самого крупного левиафана. Китовые кость, ворвань и перетопленный жир – основные товары острова, сделавшие Порт-Иббен крупнейшим и богатейшим городом на Студеном море.

Над Ибом и меньшими островами испокон веков господствовал серый и мрачный Порт-Иббен – раскинувшийся на крутых холмах город мощеных переулков и многолюдных верфей и доков, освещенный сотнями жировых ламп, подвешенных над улицами на железных цепях. Порт увенчан развалинами замка Короля-Бога – колоссального сооружения из грубо отесанных каменных глыб, служившего домом сотням иббенийских правителей. Впрочем, последний из них был свергнут вскоре после Рока Валирии, и ныне Иб с малыми островами управляются Теневым советом. Этот совет избирает Тысяча – собрание богатых цеховиков, родовитой знати, священников и жриц, ничем не отличающееся от магистратов Вольных городов.

Дальний Иб, второй по величине из иббенийских островов, расположен к юго-востоку от собственно Иба, более чем в сотне лиг от него. В целом здешний край беден и весьма уныл. Единственный город Иб Сар изначально был основан как место ссылки и отбывания наказания. В старину иббенийцы отправляли туда самых отъявленных преступников, нередко перед тем изувечив их, чтобы лишить возможности вернуться на Иб. Хотя подобный обычай и отошел в прошлое с падением Королей-Богов, Иб Сар сохранил свою дурную славу и поныне.

Иббенийцы не всегда ограничивались только своими островами. Имеются многочисленные свидетельства обитания иббенийцев на Секире; Лоратийских островах; вдоль побережий Бивневого и Горькотравного заливов на западе; Левиафанова залива и Тысячи островов на востоке. Знаем мы из истории и о нескольких попытках иббенийцев захватить устье Сарны, которые привели к кровопролитным столкновениям косматого народа и сарнорских городов-побратимов Саата и Сариса.

До своего падения Короли-Боги Иба преуспели в завоевании и колонизации обширной полосы северного Эссоса, лежащей прямо к полудню от самого острова – лесистого края, прежде бывшего родиной низкорослого и пугливого лесного народца. Некоторые утверждают, что иббенийцы полностью истребили этих кротких людей, другие полагают, что те смогли укрыться в глухих лесах или бежать в иные страны. Дотракийцы и по сей день называют великую пущу северного побережья Ифекевронским царством – именем, под которым они знали исчезнувших жителей.

Легендарный Морской Змей, Корлис Веларион, лорд Приливов, был первым вестеросцем, посетившим эти леса. Вернувшись с Тысячи островов, он рассказывал о деревьях с вырезанным ликами, зачарованных гротах и странном безмолвии. Более поздний путешественник, торговец и искатель наживы Брайан из Староместа, капитан когга «Потрясатель Копья», написал отчет о собственных странствиях по Студеному морю. Он сообщает, что дотракийское имя исчезнувшего народа переводится как «бродящие по лесам». Никто из встреченных Брайаном иббенийцев не мог сказать, что когда-либо встречал лесного ходока, но считается, что маленький народец благоволит к жилью тех, кто оставляет им на ночь подношения из листьев, воды и камней.

Во времена своего расцвета иббенийские владения в Эссосе не уступали самому Ибу по величине и далеко превосходили его по богатству. Все больше и больше островитян пересекало море в поисках удачи, вырубая леса, поднимая пашню, запруживая реки и строя шахты. Столицей этих владений был Иббиш, рыбацкая деревенька, разросшаяся в преуспевающий порт и второй по значению иббенийский город, с глубоководной гаванью и высокими белыми стенами.

Две сотни лет назад все закончилось – появились дотракийцы. До той поры кочевники сторонились прибрежных северных лесов. Одни говорят, что из почтения перед исчезнувшим лесным народом, другие – что из страха перед их могуществом. Как бы то ни было, косматого народа дотракийцы страшиться не стали. Кхал за кхалом совершали набеги на иббенийские владения, предавая заставы, села и поля огню и мечу, убивая мужчин и угоняя в неволю женщин.

Иббенийцы (а их знают как людей скаредных и даже алчных) отказались платить дань, которой домогались кхалы, и предпочли войну. Хотя уроженцы Иба и смогли одержать несколько значимых побед, таких как знаменитое истребление кхаласара свирепого Онко в эпическом сражении, дотракийцы продолжали вторгаться во все большем числе. Каждый новый кхал мечтал затмить своими завоеваниями предшественников. Кхаласары теснили иббенийцев все дальше и дальше, пока, наконец, не сокрушили сам Иббиш. Первый кхал, взявший город, носил имя Скоро. Прорвавшись через Врата Китовой Кости, он выбрал все ценности в храмах и сокровищницах, а городских богов увез в Ваэс Дотрак. Иббенийцы отстроились заново, однако поколение спустя Иббиш был снова опустошен кхалом Рого, который сжег половину города и увел в рабство десять тысяч женщин.

Сегодня лишь руины остались там, где некогда стоял Иббиш. Это место дотракийцы называют Ваэс Аресак, или Город Боязливых – когда кхал Дхако, внук Онко, привел свой кхаласар, чтобы вновь разграбить город, его еще остававшиеся жители погрузились на корабли и бежали обратно на Иб. Рассвирепевший Дхако предал огню не только брошенный город, но и всю окрестную местность, из-за чего стал известен как Дракон Севера.

 

Террио Эрастес (знаменитый путешественник из Браавоса, оставивший записи о своем пребывании среди дотракийцев), будучи гостем кхала Дхако, оказался свидетелем падения Иббиша. Его книга «Пламя над травой» отмечает, что Дхако был весьма горд своим прозвищем Дракона Севера, но, в конце концов, пожалел о том – когда его кхаласар был разбит в сражении с кхалом Теммо. Молодой победитель, пленив старого кхала, скормил его огню – отрубив ему гениталии, руки и ноги, зажарил их на глазах Дхако, предварительно таким же образом расправившись с его женами и сыновьями.

Иббенийцы удерживают скромную территорию на Эссосе и по сей день – маленький полуостров, окруженный морем и защищенный бревенчатой стеной, почти столь же длинной, как и ледяная Стена Ночного Дозора[89], хотя и втрое ниже. Это внушительное сооружение из дерева и земли, ощетинившееся башнями и прикрытое глубоким рвом. Под защитой укреплений иббенийцы выстроили городок Новый Иббиш, столицу своих порядком урезанных владений. Моряки, однако, утверждают, что новое поселение – тоскливое и жалкое место, куда больше напоминающее Иб Сар, нежели тот процветающий город, что кочевники обратили в руины.

ВОСТОЧНЕЕ ИБА

За иббенийским побережьем и лесами Ифекеврона поднимаются из травянистых равнин предгорья Хребта Костей. А чуть восточнее к берегу подходят и сами горы. Даже отойдя в Студеное море на мили, все еще можно видеть раскалывающие само небо ледяные короны их иззубренных вершин. Кразаадж Заска – Белые горы, так называют дотракийцы северные отроги хребта.

За ними лежит иной мир, в нем побывали лишь очень немногие вестеросцы. Те же, кому удалось достичь этих далей, как Ломасу Путешественнику, попали туда либо по суше, через горные проходы, либо по теплым южным водам через Нефритовые Врата.

Хотя восточные части Студеного моря столь же изобильны, как и западные, лишь немногие приходят сюда на промысел, кроме самих иббенийцев. Земли на восток от Хребта Костей принадлежат кочевникам джогос-нхаям – диким конным воинам, не знающим кораблей и не питающих интереса к морю. Китобои из Порт-Иббена регулярно выходят на промысел в залив Левиафанов, где эти исполинские морские чудовища собираются, чтобы дать жизнь потомству. А иббенийские рыбаки рассказывают об огромных косяках трески в открытом море, лежбищах моржей и тюленей на скалистых северных островах и кишащих повсюду крабах-пауках и императорских крабах. Но в остальном эти моря пустынны.

Еще восточнее лежат так называемые Тысяча островов (картографы с Иба уверяют, что на самом деле их менее трехсот) – окруженная морем россыпь обветренных скал. Рассказывают, что это последние остатки затонувшего царства, чьи города и замки скрылись под водами наступающего моря тысячелетия назад. Только самые храбрые либо самые отпетые из моряков высаживаются на здешние берега, ибо местные жители – народ хоть и немногочисленный, но странный и враждебный к чужакам. У них зеленоватая кожа, они безволосы и заостряют своим женщинам зубы, а мужчинам обрезают крайнюю плоть. Они не говорят ни на одном известном языке и, по слухам, приносят моряков в жертву своим чешуйчатым рыбоголовым богам, чьи изваяния стоят на каменистых берегах, видимые лишь в час отлива. Хотя со всех сторон каждого кусочка их земли – только вода, островитяне панически боятся моря. Они и под угрозой смерти не осмелятся замочить ноги.

176. Женщина с Тысячи островов (худ. Рене Айгнер ).

Даже Корлис Веларион не отважился плыть от Тысячи островов дальше на восток. Именно здесь Морской Змей повернул назад во время своего великого северного путешествия. По правде говоря, у него и не было никаких причин продолжать путь, кроме стремления узнать, что же его ждет за горизонтом. Как рассказывают, рыба, выловленная в этих восточных морях – и та необычайно уродлива, с неприятным горьким привкусом.

Единственный заслуживающий упоминания порт на Студеном море к востоку от Хребта Костей – Нефер, столица царства Н’гай. Окруженный высокими меловыми утесами и вечно скрытый в тумане, Нефер со стороны гавани выглядит всего лишь маленьким городком. Но ходят слухи, будто девять десятых его находится под землей (из-за чего путешественники именуют Нефер Сокрытым городом). И, как бы это место ни называли, оно стяжало зловещую славу логова истязателей и некромантов.

За Н’гаем лежат моссовейские леса – холодная мрачная страна оборотней и охотников за демонами. А дальше Моссовии…

Ни один человек в Вестеросе не может точно сказать. Некоторые септоны утверждают, что мир восточнее Моссовии заканчивается, переходя в царство вечных туманов, далее – в царство вечной тьмы, и наконец – в царство вечных бурь, где море и небо сливаются воедино. Моряки, певцы и прочие мечтатели предпочитают верить, что Студеное море простирается все дальше и дальше в бесконечность. Мимо восточного края Эссоса, мимо островов и континентов неизвестных, неописанных и невообразимых, где странные люди возносят молитвы странным богам под странными небесами. Более умудренные книжники предполагают, что где-то там, за знакомыми нам морями, восток превращается в запад, и Студеное море наверняка соединяется с Закатным, если мир действительно круглый.

Может быть, это и так. Может, нет. Пока не появится новый Морской Змей, готовый плыть навстречу восходу, никто не в силах сказать наверняка.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: