ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ЗАГОВОР НА ЧЕРДАКЕ

 

Где-то на границе темными ночами гудели моторы пятнистых остроносых грузовиков с прицепленными к ним пушками, рокотали и лязгали железом укрытые маскировочными сетками танки. На аэродромах притаились вражеские бомбардировщики с подвешенными бомбами, готовые по первому сигналу подняться в воздух. Жерла полевых орудий разных калибров были наведены на пограничные города и села.

Война стояла у самого порога, готовясь без стука войти в наш дом.

А те, кому суждено было скоро умереть в адском грохоте разрывов фугасных бомб, беспечно веселились, слушали на закате соловьиные песни, грустили, любили.

Пекари пекли хлеб для тех, кто никогда не будет его есть. На швейных фабриках строчили машины, изготовляя пеленки-распашонки для новорожденных, которые так никогда и не появятся на свет. Руководители учреждений подписывали приказы для июньских отпускников, не подозревая, что они уже не действительны. Война отменила на несколько лет вперед все отпуска.

В городе В. река Синяя петляла, ныряя под старые деревянные мосты. Рыбаки ловили окуней и плотву прямо с берега. Летом чистые песчаные отмели становились пляжем. В воде стояла вышка, с которой смельчаки сигали вниз головой.

Синяя не очень глубокая, но с быстрым течением. Посредине реки разлеглись огромные камни-валуны. Вода вокруг них бурлила, пенилась. На округлых боках камней, будто клочья шкуры, висел бархатный изумрудный мох. Мальчишки любили загорать на валунах. Не только мальчишки, но и взрослые парни. Они подплывали к камню и бесцеремонно за ноги стаскивали ребятишек, а сами занимали их места.

Из всех праздников мальчишки больше всего любили День Военно-Воздушного Флота. Со всего города на грузовиках, украшенных плакатами, на автобусах горожане устремлялись на аэродром – большое зеленое поле с несколькими небольшими строениями и метеорологической станцией. На крыше желтого домика весело трепетал на ветру полосатый колпачок, очень похожий на шапочку деревянного Буратино.

В этот единственный день в году любой мальчишка за небольшую плату мог забраться в кабину зеленого одномоторного самолета и сделать несколько кругов над аэродромом. И настоящий живой летчик в кожаном шлеме сидел впереди, совсем рядом. До него можно было дотронуться рукой.

Мальчишкам с Чапаевской улицы иногда выпадало счастье подняться на самолете в воздух не только в День авиации. В их доме жил грузный, веселый человек – дядя Костя Ладонщиков, отец толстого рыжего Сашки. Дядя Костя работал на аэродроме механиком. Иногда он приезжал обедать на маленьком грузовичке. Ребята забирались в кузов и ждали, когда выйдет дядя Костя, а потом хором упрашивали взять их на аэродром. И случалось, добрый механик брал их с собой, а там, на аэродроме, всегда представлялся удобный случай подняться в воздух на самолете, тем более, что ребята знали почти всех пилотов.

В это лето сорок первого года мальчишки, как и всегда, ждали авиационного праздника. Рыжий Сашка сообщил, что на аэродром прибыло еще несколько самолетов, так что теперь все желающие смогут в праздник полетать над городом.

А пока было скучно. Дни стояли жаркие. Единственное спасение – речка. Но с Чапаевской до Синей километра три. Три туда и три обратно, итого – шесть. На речке можно блаженствовать лишь до часу – двух, а потом по самому пеклу шагать через весь город домой. Придешь – и голову под водопроводный кран, будто вовсе и не купались.

В один из таких знойных июньских дней, вернувшись с речки и без всякого аппетита пообедав, ребята по привычке забрались на чердак. Здесь тоже было жарко – за день железная крыша раскаляется так, что босой ногой на нее не ступишь – но зато никто не мешал. На чердаке разрабатывались планы налетов на чужие сады, поверялись друг другу мальчишечьи тайны.

Саша Ладонщиков с удовольствием поведал, что через две недели у отца отпуск – и они уезжают на целый месяц в деревню к родственникам под Лихославль. Там благодать: в ста метрах сосновый бор, речка под боком.

У Витьки Грохотова отец работает мастером на литейном заводе. У него отпуск в августе. Витька с отцом, матерью и младшей сестренкой поедут отдыхать к знакомым на станцию Медведево. Там много озер, сосновые леса. Прошлым летом они с отцом триста восемьдесят штук одних белых грибов наломали...

Гошка Буянов еще не знает, куда он поедет. У его отца отпуск в октябре. Старший Буянов много лет страдает печенью и осенью всегда уезжает в санаторий. В прошлом году Гошка был в пионерском лагере, но его оттуда раньше срока выписали домой. Он там подговорил двоих ребят, и они ночью угнали из соседнего дома отдыха катер. Завести завели, а остановить вовремя не сумели, и белый катер с ходу врезался в берег, и в нем что-то поломалось. Гошкиному отцу пришлось платить за ремонт.

Гошка, конечно, завидовал приятелям, которые скоро уедут из города. Есть у него в Рыбинске бабушка, но одного туда ни за что не отпустят. Позапрошлым летом он на бабушкином огороде стал клад искать – ходил слух, что его прадед закопал там кубышку с царскими золотыми, – перерыл весь огород, но кубышку так и не нашел. Зато бабушке весь урожай овощей погубил. Она купила ему билет в жесткий вагон и отправила домой.

– Разве мы живем? – сказал Гошка. – Существуем, как простейшие амебы... Вот раньше жили люди: Робин Гуд, Ричард Львиное Сердце, знаменитый разбойник Антонио Порро! О них легенды сложены, книги написаны. А что про нас напишут? Жили в старом доме пацаны, в школу ходили, играли в лапту, ну еще в орлянку... Иногда дрались, да и то без вмешательства родителей не обходилось... Плохо мы живем. Неинтересно. Никаких героических поступков не совершаем.

– Я в прошлом году утопающего спас, – вспомнил Сашка.

– Утопающего... – усмехнулся Гошка. – Трехлетнего пацана, причем еще неизвестно, собирался он тонуть или нет.

– Его мать мне килограмм «Раковых шеек» купила, – сказал Сашка. – Попросил бы – и два купила.

– Герой! – засмеялся Гошка.

Толик Воробьев вдруг встрепенулся и, воинственно сверкая прозрачным стеклянным глазом, скороговоркой выпалил:

– Давайте дом подожжем, а? Вызовем пожарную команду и все вместе будем тушить. Я номер запомнил: ноль-один.

– Посмотрите на этого ненормального, – сказал Гошка. – Он хочет дом поджечь! Свой родной дом, в котором живет... И даже номер телефона пожарной команды запомнил: ноль-один. Видали вы где-нибудь еще такого идиота?

Все с презрением посмотрели на Воробьева. Действительно, второго такого идиота трудно найти. Толик понял, что сморозил глупость, и решил поправить дело.

– Ну, тогда уборную подожжем, а? – предложил он. – Она сгорит, а нам новую построят, теплую...

– Вот что, Воробей, – сказал Гошка, – немедленно встань и покинь наше общество... Ты надоел нам.

– Когда овощехранилище горело, я тоже тушил, – похвастался Толик.

– Ты еще здесь? – нахмурил черные цыганские брови Гошка.

Толик проворно вскочил – он побаивался Буянова – и пошел к квадратному отверстию в полу, через которое все забирались на чердак. На штанах у него было большое пыльное пятно.

– Воробей, погоди! – окликнул Гошка. – У тебя спички есть?

– Нету, – сказал Толик. – Мамка прячет... Только я все равно знаю, где они!

– Плохо прячет, – заметил Витька Грохотов. Он сидел на толстой балке и выстругивал охотничьим ножом палку для лапты. Когда круглая с большими торчащими ушами голова Толика исчезла в отверстии, Гошка покачал головой.

– Видали, какой нашелся поджигатель?..

– Что же ты предлагаешь? – спросил Витька. Гошка обвел присутствующих испытующим взглядом. Кроме Витьки и Сашки на чердаке были два брата-близнеца:

Тим и Ким. Оба беловолосые, одного роста, в одинаковых коротких штанишках и зеленых майках. У Кима было родимое пятно на правой щеке, у Тима – на левой. Этим они отличались друг от друга. Братья были на редкость дружны и молчаливы. Когда один из них открывал рот, другой с испугом смотрел на него. И наоборот. Ребята они были надежные и горой стояли друг за друга. С ними не связывался даже Гошка Буянов, который передрался со всеми мальчишками с Чапаевской улицы.

– Организуем шайку, – понизив голос, сказал Гошка. – Будем ночью грабить население. Поднимется паника, о нас заговорят...

Гошка вот уже второй год был помешан на книжках про шпионов и разбойников. Эти книжки, изданные еще до революции, он добывал у одного десятиклассника. Последняя книжка, которую он прочел, была про Антонио Порро – великого разбойника, неуловимого и изобретательного.

Начитавшись приключенческих книг, Гошка решил организовать шайку, но долго не решался посвятить в это дело ребят. А сегодня такой подходящий момент представился. Гошка думал, что его поднимут на смех, но никто не смеялся.

– Кого же мы будем грабить? – поинтересовался Витька, продолжая обстругивать палку. Белые кудрявые стружки падали к ногам.

– Будем отбирать часы, кошельки, драгоценности, – ответил Гошка. Налетим, пистолет к виску и... жизнь или кошелек?!

– Пистолет? – удивился Витька.

– Обыкновенный пробочный пугач сойдет, – сказал Гошка. – Кто в темноте разглядит?

– Странные идеи приходят тебе в голову, – заметил Витька.

Но Гошка уже загорелся; он с воодушевлением заговорил о храбром Антонио Порро, о темных ночах, засадах, постоянном ощущении опасности. Настоящие мужчины должны владеть ножом и пистолетом. Антонио Порро за двадцать шагов попадал из браунинга в обручальное кольцо.

– А ножом владел, как бог. В шайке могут быть только храбрецы – трусам там не место...

Гошка видел, как у ребят заблестели глаза. Сашка даже рот раскрыл, а Витька перестал стругать свою дурацкую палку. Главу за главой рассказывал Гошка про бесшабашную разбойничью жизнь. Перед его глазами мелькали желтые страницы с рисунками: черные люди в черных масках вонзают в грудь и спины острые кинжалы... Когда он выдохся, наступило молчание. И Гошка понял, что его идея захватила ребят, но тут чуть было все не испортили близнецы.

– Грабить – это нехорошо, – сказал Ким. Тим с испугом взглянул на брата.

– Спартак был великий человек, а тоже грабил богатых римлян, – возразил Гошка. – А Робин Гуд? А Пугачев? Стенька Разин? Все они стали историческими личностями...

– Потому что они боролись за справедливость, грабили богатых и все отдавали бедным, – сказал Витька.

– А мы кому будем отдавать? – спросил Саша.

– Зачем отдавать? – возмущался Гошка. – У всех великих разбойников были свои клады... Вспомните «Остров сокровищ»: «Пятнадцать человек на сундук мертвеца... Ихо-хо и бутылка рому! » Свою добычу мы закопаем в укромном месте и, когда понадобится, возьмем.

– Чепуха все это, – сказал Витька и снова принялся строгать палку. – Когда все это было? Шайки, клады... А сейчас? Совсем другое время.

– Ты что, не слышал: в Москве орудует шайка «Черный кот»? – спросил Гошка. – Милиция с ног сбилась, а их не найти... По всей стране разъезжают... Эх, приехали бы к нам, разве стал бы я с вами связываться?

– Какой еще «Черный кот»? – удивился Сашка.

– Да что с вами говорить! – махнул рукой Гошка. – Вы разве мужчины?

– Я тоже слышал что-то про «Черного кота», – сказал Витька.

– Два года мальчики работают, и никто не может накрыть...

– Мальчики? – спросил Сашка.

– Мы не будем грабить, – хором сказали близнецы и удивленно посмотрели друг на друга. Когда они говорили разом, то всегда удивлялись.

– Я на вас и не рассчитывал, – усмехнулся Буянов. – Идите, братцы, домой... манную кашу кушать

– Мы не грабители, – сказал Ким.

– Чужие кошельки нам не нужны, – добавил Тим.

– Вас мама ждет, – усмехнулся Гошка. Но братья вдруг разговорились:

– Мы пионеры.

– И еще тимуровцы.

– Мы согласны помогать людям.

– А не грабить их... Пошли отсюда, Тим!

Близнецы встали и направились к чердачному отверстию.

– Не вздумайте болтать, – предупредил Гошка. Братья молча спустились вниз. Их можно было и не предупреждать: Ким и Тим в этом смысле молодцы. Из них клещами лишнего слова не вытащишь.

– Давайте лучше ларек ограбим, где пирожные и конфеты продают? – предложил Саша Ладонщиков.

– У тебя уже зубы почернели от конфет, – презрительно покосился на него Гошка.

– Мне противно это слово-то слышать: грабить! – поморщился Витька.

– Называй это конфискацией имущества, – улыбнулся Гошка

– Ерунда все это, – сказал Витька. – Или как сказал бы Коля Бэс: утопия!

– Давайте попробуем? – уговаривал Гошка. – Представляете: ночь, луна и мы, вооруженные до зубов... Романтика!

– Заберут как миленьких в милицию, вот и вся твоя романтика... – сказал Витька.

Буянов посмотрел на него и усмехнулся:

– Ты, оказывается, трус!

Это было самое тяжелое оскорбление.

– Я трус?! – взглянул на приятеля сузившимися глазами Витька. Он даже покраснел.

– Сашка и тот не боится, а ты милиции испугался... В милицию дураки попадают, а если это дело организовать с головой, никакая милиция не поймает... «Черного кота» до сих пор не могут застукать.

– Значит, я трус? – сказал Витька, который совсем и не собирался участвовать в этой сомнительной затее. – А вы два храбреца? Ладно, я согласен... Сегодня же вечером сделаем первую вылазку и посмотрим, кто из нас трус!

– Что это за шайка – три человека? – сказал Саша.

– Чем меньше народа, тем лучше, – заметил Гошка.

– А как мы назовем свою шайку? – спросил Саша.

– " Неуловимые"... – предложил Гошка.

– Это еще неизвестно, – мрачно заметил Витька.

– " Рыцари ночи"... – предложил Сашка.

– Рыцари кошельки не отбирали, – сказал Витька.

– " Черный крест"... – после продолжительной паузы придумал Буянов. Сделаем маски с прорезями наподобие креста.

Против «Черного креста» возражений не было.

– Теперь выберем главаря... – сказал Гошка. Это он сказал так, для проформы. Другой кандидатуры на этот ответственный пост, кроме своей, Гошка и не мыслил.

Главарем шайки «Черный крест» единогласно избрали Буянова. Единогласно потому, что Гошка, отбросив ложную скромность, сам за себя с удовольствием проголосовал.

Прежде чем приступить к разработке плана первой ночной операции, которую условно назвали «Летучая мышь», Гошка взял у Грохотова охотничий нож, оцарапал острым кончиком ладонь и, обмакнув деревянную палочку в каплю крови, поставил свою подпись в конце чистого листа в косую линейку, выдранного из тетрадки.

– Так полагается, – сказал он. – Все великие разбойники скрепляли свой союз кровью.

– Ну и выдумщик, – усмехнулся Витька, но тоже поставил свою подпись.

Саша Ладонщиков долго не решался уколоть палец ножом, но в конце концов после нескольких неудачных попыток, кряхтя и морщась, с трудом выдавил из пальца каплю крови и расписался.

Текст клятвы Гошка пообещал к вечеру сочинить и вписать в лист сверху.

В щели пробивались узкие лучи. В них роилась пыль. В углу громоздилась старая сломанная мебель. Слышно было, как на крыше ворковали голуби. По мостовой мимо дома проехал грузовик.

Гошка с осторожностью достал из кармана смятую папиросу, которую еще вчера вечером вытащил из отцовской пачки, подошел к окну, навел на кончик увеличительное стекло и, когда папироса задымилась, быстро сунул в рот.

Папироса пошла по кругу. Члены шайки «Черный крест» курили молча и сосредоточенно. Гошка потихоньку курил давно, а Витька и Саша, может быть, всего второй или третий раз в жизни. Поэтому они с опаской втягивали в себя небольшие порции дыма, боясь позорно закашляться.

Когда с папиросой было покончено, Гошка затолкал окурок в квадратный пожарный ящик с песком и сверху засыпал.

– В десять ноль-ноль собираемся у еврейского кладбища, – сказал Гошка. Пугач я принесу, у тебя (кивок в сторону Витьки Грохотова) есть приличная финка... А ты, Сашка, захвати из дома какое-нибудь холодное оружие...

– У нас дома нет оружия, – сказал Сашка.

– Чем твоя мать хлеб режет? – спросил атаман.

– Ножом.

– Вот и возьми его. На всякий случай наточи как следует. Возможно, придется в ход пустить...

– Как это – в ход? – вытаращил глаза Сашка.

– Не на воскресную прогулку идем, а на дело... – туманно пояснил Гошка.

– Меня в десять часов ни за что из дома не выпустят, – вспомнил Сашка.

– Ты подписывался кровью под нашей клятвой? – хмуро взглянул на толстого Сашку атаман.

– Какая это клятва? Белый лист...

– Там будет написано, что каждого, кто выдаст нашу тайну или изменит клятве, ожидает смерть!

– Ладно, я в окно вылезу, – сказал Сашка. Заговорщики один за другим спустились по чердачной лестнице вниз и молча разошлись по домам.

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: