ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ОПЕРАЦИЯ «ЛЕТУЧАЯ МЫШЬ»

 

В одиннадцать вечера на улицах города В. становилось тихо и пустынно. В окнах гасли огни. Уличные фонари обливали желтым светом пыльную листву толстых лип. Гладкие камни булыжной мостовой тускло блестели.

Посередине улицы, пошатываясь и спотыкаясь, шагал человек в белой рубашке с расстегнутым воротом. Подошвы ботинок шаркали по булыжникам. Из кармана брюк свисал галстук, в руке смятая шляпа. Человек остановился напротив гастронома, долго смотрел на освещенные витрины, затем попытался подняться на пригорок, но из этого ничего не вышло: едва не опрокинувшись, он попятился назад. Погрозив магазину пальцем, человек продолжал свой неровный и замысловатый путь по мостовой.

Последний уличный фонарь стоял напротив старой полинявшей часовни. А дальше только луна и звезды освещали мостовую и подстриженные липы. Домов здесь почти не было. Сразу за деревьями виднелись молчаливые товарные составы. На путях желто светились фонари стрелок.

Из придорожной канавы вылезли три темные фигуры без лиц и стали молча ждать человека, который беспечно брел все так же посредине мостовой. Когда он вплотную приблизился к ним, одна из фигур направила на человека пистолет и хриплым басом потребовала:

– Жизнь или кошелек?

Человек остановился и без всякого страха стал смотреть на три подозрительные личности, казалось, возникшие из мрака. Все трое были в черных масках с крестообразными прорезями для рта, носа и глаз.

 

Быть или не быть, вот в чем вопрос.

Достойно ль

Смириться под ударами судьбы?

Иль надо оказать сопротивленье?

И в смертной схватке с целым морем бед

Покончить с ним?

 

Произнеся довольно внятно этот монолог, человек надел шляпу и, едва не потеряв равновесие, поклонился молчаливым незнакомцам в черных масках.

– Я вас приветствую, джентльмены! – с пафосом произнес он.

– Жизнь или кошелек?! – повторила маска и сунула пьяному под нос блестящее дуло пистолета.

– Что такое жизнь без нее? – печально сказал человек и поднял заблестевшие глаза к звездам. – Она ушла... И оставила жалкую записку... – Человек стал рыться в карманах, но записку так и не нашел. – Ушла навсегда... Зачем мне, спрашивается, жизнь без нее? Вам, джентльмены, нужна моя жизнь? Возьмите ее... Отдаю без всякого сожаления, видит бог!

Человек всхлипнул и, опустив голову, скрестил руки на груди. В этой скорбной позе он готов был принять смерть.

– Кошелек давайте! – озадаченно сказал «джентльмен» в маске.

– Плебеи! – воскликнул человек, засверкав очами. – Я вам самое дорогое готов отдать – жизнь! А вы требуете кошелек с презренным металлом?!

Он с негодованием оттолкнул направленную на него руку с пистолетом и, повесив голову, зашагал дальше. Три фигуры, сдвинув квадратные головы в черных масках, о чем-то негромко посовещались и бросились вдогонку.

Когда они снова возникли перед ним, пьяный очень удивился и долго разглядывал их, а потом сказал:

– О бездушный мир! Одни терзаются и страдают в одиночестве жутком, а другие развлекаются на балах и карнавалах... Кто вы, наивные маски, и что вам нужно от меня?

– Мы это... шайка «Черный кот»... то есть крест... – заявила первая маска.

– Отдавайте кошелек, – сурово приказала вторая, с пистолетом.

– А то мы вас, это самое... убьем! – нерешительно добавила третья.

– Да, да, да... – задумчиво сказал человек. – Умереть. Это единственный выход... С тех пор как она ушла, я не живу.

– Кто от вас ушел? – спросила первая маска.

– Свет очей моих, прекрасная Мария... – сказал человек. – Ушла к нему, к этому ничтожеству, к чиновнику! Что она в нем нашла? Скажите мне, что она в нем нашла?!

– Мы не знаем, – смущенно ответила третья маска.

– Отдадите вы, черт побери, кошелек или нет? – возмутилась вторая, с пистолетом.

– Вы правы, – с горечью сказал человек. – Все дело в кошельке... Конечно, он обеспечен, у него большая зарплата, а что есть у меня, у бедного артиста?

– У него никакого кошелька нет, – негромко сказала первая маска.

– Он все пропил, – сказала третья маска. – С горя. От него жена к кому-то ушла.

– А часы у вас есть? – спросила вторая маска.

– Что теперь для меня время? – словно очнувшись, продолжал бедный артист. – Оно остановилось для меня, друзья, с того самого момента, когда ушла прекрасная Мария... И к кому, спрашивается? К этому ничтожеству...

– Теперь не остановится... – сказала первая маска.

– Пьянствовали, вот и ушла ваша жена, – рассудительно заметила третья маска.

– Я ее на руках носил, поклонялся, как божеству... О Мария, как ты могла?!

– Не будем его трогать, – сказал первый разбойник. – У него и так неприятности.

– Плачет, – заметил третий разбойник.

– Ладно, – заявил второй, самый кровожадный, – мы вас пощадим.

– Живите, – великодушно прибавил третий.

Не сделали они и десяти шагов, как пьяный догнал их.

– Друзья, у вас есть оружие, – сказал он. – Отдайте мне его... Я сам с ними расправлюсь. О, я разыщу их хоть на краю света и застрелю обоих! Я выпущу в них всю обойму, а последнюю пулю приберегу для себя...

– Идите, уважаемый, своей дорогой, – посоветовал второй разбойник, с пистолетом.

– Я должен совершить этот справедливый акт... – продолжал артист. – Отелло задушил Дездемону лишь за одно подозрение, а я подло обманут! Я отомщу им!

– Он сумасшедший, – сказал третий разбойник.

– Я отниму у вас наган! – заявил пьяный и вцепился в разбойника. – Вы, чудовище с каменным сердцем, отдайте мне оружие!

Грабитель молча стал вырываться, маска упала на мостовую, и пьяный наступил на нее. Гошка (это был он) с трудом высвободился из цепких рук артиста и крикнул:

– Полундра!

Три храбрых разбойника что было духу припустили ни мостовой. А позади них громко топал артист и кричал на всю улицу:

– Куда же вы?! Куда, куда вы удалились?..

 

* * *

 

В последний раз хлопнула тяжелая дверь дежурного гастронома, и уборщица набросила крючок. Из магазина вышла девочка лет тринадцати в коротком платье и белых босоножках. В руке – вместительная продуктовая сумка. Девочка легко сбежала вниз по ступенькам и зашагала по тротуару. У старой часовни она свернула на тропинку.

Из-за кустов вышли трое в масках. Луна освещала утоптанную дорожку, мохнатые, неподвижные ветви.

– Что у тебя в сумке? – спросил Гошка. Маска у него помята: отверстие для носа соединилось с отверстием для рта.

– Булки, – шепотом ответила девчонка, с радостным изумлением глядя на грабителей.

– А пирожные есть? – спросил Саша Ладонщиков, грозно тараща глаза из крестообразной прорези.

– Есть конфеты «Раковая шейка», – охотно сообщила девчонка.

– Мои любимые, – ликующим голосом сказал Ладонщиков.

– А деньги? – басом спросил Гошка.

– Три рубля, – сказала девчонка. Глаза у нее возбужденно блестели. В волосах белая лента.

– Давай выкладывай! – потребовал Гошка.

– Вы воры, да? – спросила девчонка.

– Мы шайка «Черный крест». – с гордостью сообщил Саша.

– Трепач! – сказал Гошка.

– У вас есть наган? – спросила девчонка. Она все еще говорила шепотом.

– А это что? – Гошка покрутил перед носом оловянным пугачем со сломанным курком.

– Он стреляет?

– Бабахнет – дырка насквозь!

– Выпали, пожалуйста! – попросила девчонка. – Здесь никого сейчас нет...

– Хватит болтать, – оборвал Гошка. – Отдавай сумку и деньги...

– И «Раковую шейку» тоже, – ввернул Саша. Девчонка послушно достала из большой белой сумки три французских булки, кулек с конфетами и маленький кошелек с кнопкой.

– Сумку не отдам, – твердо сказала она. – За сумку тетя мне голову оторвет...

– Вы слышали, она не отдаст сумку!.. – ухмыльнулся Гошка.

– Зачем нам лишняя улика? – подал голос Витька. – Все равно ведь выбросим.

– Ну, вот видите, – обрадовалась девчонка. – Эта сумка приметная...

– Черт с ней, с сумкой, – подумав, согласился Гошка. Он сунул каждому по булке, а кошелек положил в карман. Конфеты забрал Саша.

– Скажи спасибо, что жива осталась, – на прощанье сказал он.

– А платье? – спросила девочка. – Вы его разве не возьмете?

– Это еще зачем? – удивился Гошка.

– Оно совсем новое. Ни разу не стиранное.

– Какие-то люди нам попадаются ненормальные... – пробурчал Гошка.

– Платья мы не берем, – заявил Сашка и запихнул в рот конфету.

Не прошли они и пяти шагов, как девчонка окликнула:

– Я совсем забыла... В сумке еще есть мелочь! Подбежала и протянула Витьке Грохотову несколько белых монет. Тот отскочил в сторону и засунул руки в карманы.

Тогда она отдала мелочь Гошке.

– Ты что, дурочка? – спросил он, но деньги взял.

– Я не дурочка. У меня ни одной плохой отметки нет, – обиделась девчонка. – Просто я в первый раз вижу живых воров.

Гошка крякнул и не нашелся, что ответить. Витька покачал головой и решительно зашагал прочь, а Саша Ладонщиков сказал:

– Какие мы воры? " Мы бандиты... Погляди, какой у меня нож!

Он достал из-за пояса тонкий длинный нож, которым мать режет по праздникам пироги.

– Знаешь, сколько я человек зарезал? – скрежеща зубами, сказал Саша. Двадцать! Нет, двадцать три с половиной... Одного не дорезал.

– Вот это да! – поверила девчонка. – И они кричали?

– Кто кричал? – не понял Саша.

– Жертвы...

– Даже не пикнули. Раз – и лапки кверху!

– Он острый?

– Бумагу на лету режет.

Девчонка вздохнула и, с опаской глядя на нож, протянула Ладонщикову тоненькую руку.

– Зарежь меня, пожалуйста, немножко, – попросила она. – А то тетя не поверит, что на меня воры напали... То есть бандиты.

Саша спрятал нож и попятился.

– Я не умею немножко... – сказал он. – Только наповал.

– Не пугай, – не выдержал Витька, – ребенок заикаться будет...

– Насмерть – пожалуйста, это мне раз плюнуть.

– Ты идешь, наконец, убийца, или нет? – разозлился Гошка.

– На мокрое дело идем, – понизив голос, сообщил девчонке Сашка.

– На мокрое? – удивилась та. – А что это такое!

– Кончай травить... мокрица! – усмехнулся Витька.

– Можешь свечку поставить за упокой их душ, – не мог остановиться Сашка. Ему очень нравилось с девчонкой разговаривать.

– Можно, я с вами? Я только посмотрю...

– Детям до шестнадцати лет не разрешается, – ухмыльнулся Сашка.

– Я сейчас кричать буду, – сообщила девчонка.

– Раньше надо было, – сказал Витька – он ожидал в сторонке.

– Ладно, кричи, – разрешил Ладонщиков. – Теперь можно.

Девчонка поставила сумку на землю и, присев, заорала на всю улицу таким пронзительным голосом, что мальчишки вздрогнули. Поблизости хлопнула дверь, вторая, послышались голоса, по мостовой затопали тяжелые сапоги. А в сапогах в такую жару мог быть только постовой милиционер.

Грабители мчались по узкой тропинке вдоль огородов, а душераздирающий крик преследовал их по пятам. Сашка за что-то зацепился и располосовал одну штанину чуть ли не пополам. «Мамка убьет», – пробормотал он на ходу. В крик вплелся длинный милицейский свисток. Гошка – он бежал впереди налетел на дерево и остановился. Чертыхаясь, стал щупать шишку на лбу.

– Какие дураки на дорогах деревья сажают? – пробурчал он.

– Чего встал? – ткнул его кулаком в спину Сашка. – Сцапают ведь!

Позади все явственнее был слышен топот, голоса. Увидев прямо перед собой сколоченную из досок уборную, Гошка вскочил на ступеньку и дернул за ручку. Дверь распахнулась. Вслед за ним в соседнее отделение влетел толстый Сашка. В последней кабине укрылся Витька Грохотов.

Не успели отдышаться, как совсем рядом послышались голоса преследователей.

– Они не могли далеко уйти, – говорил густой мужской голос. – Нужно искать здесь...

– Девочка, а ты узнаешь их в лицо? – спросил другой голос, потоньше.

– У них лица нет, – бойко ответила ограбленная девчонка. – Что-то черное с дырками для глаз.

– В масках, – сказал первый голос. – Видать, опытные...

– Говоришь, вооружены? – спросил голос потоньше.

– У всех наганы и большущие ножи, – ответила девчонка.

– Это какие-нибудь приезжие, – заметил густой голос. – У нас давно ничего не было слышно.

– Один сказал, что уже зарезал сто человек. У него весь ножик в крови!

– Ну и темень, – сказал голос потоньше. – Глаз выколи... Пойду-ка, пожалуй, домой. Жена, поди, волнуется.

– Прочешем огороды, – сказал густой голос. – Мое чутье подсказывает, что они где-то поблизости.

Послышались еще голоса. Это подоспели остальные. Чиркали спички о коробки. Говорили все разом, вернее, спрашивали: кого убили? Девчонка снова стала рассказывать, как на нее напали страшные бандиты без лиц и, размахивая наганами и ножами, стали требовать деньги, а потом хотели платье забрать, но тут она закричала.

– Слышали... – сказал кто-то.

Милиционер с густым мужественным голосом отобрал несколько человек для прочесывания местности, остальные топтались возле уборной и наперебой выпытывали у девчонки подробности, на которые она не скупилась.

– Им убить человека – раз плюнуть! – охотно говорила она. – Убьют, заберут деньги, одежду, булки... И еще любят конфеты... «Раковую шейку».

– Странные какие-то бандиты.

– А сейчас они пошли на мокрое дело... Что это такое, скажите, пожалуйста?

– На тот свет решили кого-то отправить.

– Во-во, велели мне большую свечку поставить за... за упокой...

– Души, – подсказали ей.

– Просто не верится, что осталась жива, – притворно громко вздохнула девчонка.

Мальчишки, слушая биение собственных сердец, окаменели. Никто из них ни разу не пошевелился. У Гошки Буянова зудела шишка на лбу, но он так и не решился поднять руку и почесать. Витьке Грохотову до смерти хотелось кашлянуть, его даже пот прошиб. Кашлянуть – это значит выдать всех.

Все трое боялись одного: вдруг кто-нибудь из оставшихся здесь, в резерве, захочет в уборную?.. И один, конечно, нашелся! Он сначала дернул за ручку двери, где стоял Гошка, потом – где Сашка, и наконец – где Витька. Мальчишки приготовились дорого продать свою жизнь...

– Тьфу, чертовщина! – услышали они недовольный голос. – Двери заколочены.

– Товарищи, что мы тут стоим? – наконец нашелся здравомыслящий человек. Тоже нашли место...

Все отошли в сторону. Голоса стали тише, а потом и совсем заглохли.

Мальчишки наконец-то свободно вздохнули.

 

* * *

 

Во втором часу ночи члены шайки «Черный крест» решились выбраться из ненавистной уборной. Их преследователи давно ушли, но Гошка боялся засады и не велел без его приказа выходить. Лица у мальчишек были кислые. Они старались не смотреть друг на друга. Было противно. От долгого пребывания в неподвижности все члены одеревенели. У Витьки свело правую ногу, и он захромал.

– Нашел куда прятаться... – пробурчал бледный Сашка.

– Не до жиру, быть бы живу, – сказал Гошка.

– У тебя с собой клятва? – помолчав, спросил Витька.

– Два часа сочинял, – сказал Гошка. – Клятва что надо.

– Покажи...

– Темно, ничего не разберешь.

– Разберу.

Буянов протянул приятелю аккуратно сложенный листок, подписанный кровью. Витька взял и не читая с наслаждением разорвал лист на мелкие кусочки. Потом положил на ладонь и сдунул.

– Воруй, если хочешь, один, – сказал он.

– Я говорил, лучше очистим ларек, – сказал Сашка.

– Обжора, – буркнул Грохотов. – Небось все конфеты слопал?

– Одна осталась, – стал шарить в карманах Сашка. – Хочешь?

– Пропади они пропадом! – отмахнулся Витька.

– Испугался трудностей? – без особенного энтузиазма начал Гошка. – А как же...

– Не надо, – оборвал Витька. – Не заливай нам больше про Робин Гуда и Спартака. И этого... Антонио Порро! Мы их переплюнули. Таких героических подвигов, как мы сегодня, никто еще не совершал... Ограбить маленькую глупую девчонку! И два часа проторчать в уборной...

– Как быть с кошельком? – спросил Гошка.

– Можешь себе оставить, – сказал Витька. – За блестящую идею...

– Лучше все-таки девчонке вернуть, – предложил Сашка. – Чтобы не распространяла ложные слухи.

Гошка достал из кармана кошелек и вручил Ладонщикову.

– Вот и отдай...

– Она мой голос узнает, – попробовал отвертеться Сашка.

– Не надо было травить про сто человек, которых ты так лихо отправил столовым ножом на тот свет... – ухмыльнулся Витька.

– Я сказал – двадцать три...

– Двадцать три с половиной, – поправил Гошка. – Одного ведь ты немножко не дорезал?

– Где я ее найду?

– Проще пареной репы, – сказал Витька. – Полдня подежурить у магазина, обязательно встретишь.

– И что я скажу?

– Тебя ли учить? – заулыбался Витька. – Уж что-что, а трепаться ты умеешь...

– Не забудь ей рассказать про мокрое дело... – сказал Гошка.

– И про жертвы, которые при виде твоего грозного ножа сразу лапки кверху... – прибавил Витька.

– Не влипнуть бы мне с этим проклятым кошельком... – пробормотал Саша Ладонщиков.

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: