ИХ БЛАГОРОДИЯ О «ПОДЛОМ» НАРОДЕ

Из воспоминаний князя Жева́хова:

 (Никола́й Дави́дович Джавахишвили — товарищ, т.е. помощник, заместитель, обер-прокурора Святейшего синода, на тот момент — Николая Раева. 1 января 1917 года возведён в звание действительного статского советника и пожалован званием камергера. 26 февраля 1917 года предлагал первоприсутствующему члену Синода митр. Киевскому Владимиру (Богоявленскому) выпустить воззвание к населению в защиту монарха).

Н.Д. Жевахов

«Наступило 28-ое февраля. Кабинет (министров) почти в полном составе был уже арестован. Председатель Совета министров, министры, их товарищи, начальники отдельных частей, командующий Петроградским военным округом, градоначальник и многие другие, после ареста, были увезены в министерский павильон Государственной Думы, где содержались под стражей…

Для меня было вполне очевидно, что очередь дойдёт и до меня, и я даже удивлялся тому, что ещё не арестован. Всякий стук в дверь, всякий звонок нервировал меня ужасно; между тем, они раздавались беспрерывно, и в квартиру являлись незнакомые люди то за сбором провизии для солдат, то за пожертвованиями на революцию, с громкими призывами к гражданскому долгу…

Все эти люди были в большинстве случаев студентами университета или технологического института, одураченная зелёная молодежь, разукрашенная красными бантами. Не отдавая себе отчёта в последствиях, я пробовал вступать с некоторыми из них в беседы, но, конечно, безуспешно. Они были убеждены, что являются апостолами правды, и меня не слушали...

Перед окнами проходила одна процессия за другою. Все шли с красными флагами и революционными плакатами и были увешаны красными бантами… Вот прошла процессия дворников; за нею двигалась процессия базарных торговок; отдельную группу составляли горничные, лакеи, приказчики из магазинов… Все неистово кричали и требовали увеличения жалованья; все были пьяны, пели революционные песни и грозили «господам»; все были куплены, наняты за деньги, все выполняли данное им задание… К ним примыкала уличная толпа, дети и подростки, визгом и криками создававшие настроение крайней озлобленности и безграничной ненависти.

Это была типичная картина массового гипноза; это было нечто непередаваемо ужасное. Стоило бы крикнуть какому-нибудь мальчишке: «бей, режь», чтобы эта обезумевшая толпа взрослых людей мгновенно растерзала бы всякого, кто подвернулся бы в этот момент, и сделала бы это с наслаждением, с подлинной радостью. На лицах у всех была видна эта жажда крови, жажда самой безжалостной, зверской расправы, всё равно над кем…

Это было зрелище бесноватых, укротить которых можно было только пальбою из орудий».

Этот фрагмент, взятый из главы под названием «Торжество хама», здесь приведён исключительно как пример социально-расистского отношения “благородной публики” к той рабочей и солдатской массе, которая вышла на улицы Петрограда, почувствовала себя силой, противостоящей “господам”, и движение которой составляло Февральскую революцию. Своё настроение крайней озлобленности и безграничной ненависти эти “господа” приписывали восставшему простонародью (у которых к “господам” конечно же были свои вековые обиды) и жажда самой безжалостной, зверской расправы снедала прежде всего самих жеваховых! Неадекватность озлобленного восприятия происходящего видна, в частности, в словах: все были куплены, наняты за деньги, все выполняли данное им задание . Это говорится по поводу многолюдных уличных демонстраций!

То, что Жевахов не одинок в его настроениях, показывают и мемуары В.В. Шульгина — важного действующего лица происходивших в феврале 17-го событий. Шульгин, правда, в отличие от Жевахова, которому хотелось пальбы из орудий, скромно ограничивался желанием пулемётов.

Шульгин Василий Витальевич:

В.В. Шульгин

— потомственный дворянин и помещик Волынской губернии. Русский националист и монархист, политический и общественный деятель. Депутат II, III и IV Государственных дум. В Февральской революции принял активнейшее участие. Был избран в состав Временного комитета Государственной думы (ВКГД).

Вместе с А.И. Гучковым принимал отречение из рук Николая II. Один из организаторов и идеологов Белого движения. После окончания Гражданской войны — в эмиграции. После Великой Отечественной — был возвращён в СССР, отсидел 12 лет, жил во Владимире. Автор многочисленных статей, мемуаров и даже романов.

«…Черно-серая гуща, прессуясь в дверях, непрерывным врывающимся потоком затопляла Думу… Солдаты, рабочие, студенты, интеллигенты, просто люди… С первого же мгновения этого потопа отвращение залило мою душу, и с тех пор оно не оставляло меня во всю длительность «великой» русской революции.

Бесконечная, неисчерпаемая струя человеческого водопровода бросала в Думу все новые и новые лица… Но сколько их ни было – у всех было одно лицо: гнусно-животно-тупое или гнусно-дьявольски-злобное…

Боже, как это было гадко!.. Так гадко, что, стиснув зубы, я чувствовал в себе одно тоскующее, бессильное и потому ещё более злобное бешенство…

Пулемётов – вот чего мне хотелось. Ибо я чувствовал, что только язык пулемётов доступен уличной толпе и что только он, свинец, может загнать обратно в его берлогу вырвавшегося на свободу страшного зверя…

УВЫ – ЭТОТ ЗВЕРЬ БЫЛ… ЕГО ВЕЛИЧЕСТВО РУССКИЙ НАРОД…

То, чего мы так боялись, чего во что бы то ни стало хотели избежать, уже было фактом. Революция началась. …Умереть. Пусть. Лишь бы не видеть отвратительное лицо этой гнусной толпы, не слышать этих мерзостных речей, не слышать воя этого подлого сброда. Ах, пулемётов сюда, пулемётов!..»

Эта русофобская ненависть, т.е. ненависть к русскому народу, как честно признал Шульгин, впоследствии будет ярко проявлена во время Гражданской войны.

 

⇐ Предыдущая45678910111213Следующая ⇒

Поделиться: