Многоликий Теда Банди. Он был хамелеоном, редко повторяющим свой предыдущий облик.

 

 

Тед Банди в 1977 после первого побега из изолятора в Колорадо.

 

 

Тед Банди.

 

 

Тед Банди.

Глава 29

 

В Сиэтле я с неверием читала статью в газете о втором побеге Теда. Когда мы разговаривали 30-го декабря, я не заметила никаких намёков. Но, вероятно, я была последним человеком, которому он доверился бы: я была слишком близка к полиции. И всё же он захотел попрощаться.

Я изучила карту Соединённых Штатов. Если бы я была на его месте, куда бы я поехала? Для начала, в крупный город. А затем? Попытает ли счастье на родине или решит пересечь границу? Он спрашивал мой адрес в Лос-Анджелесе – где-то в глубине зародилось чувство тревоги. Лос-Анджелес был крупным городом и всего в 120-ти милях от границы с Мексикой.

ФБР пришло к такому же выводу. Рэй Мэтис, глава сиэтлского офиса ФБР по связям с общественностью и мой давний друг, которому я однажды представила Теда на рождественской вечеринке, позвонил мне и спросил адрес в Лос-Анджелесе. И хотел знать, когда я собираюсь лететь в Калифорнию.

Я собиралась покинуть Сиэтл 4-го января, но сзади в мою машину врезался пьяный водитель. Строго говоря, это была моя первая новая машина и этот инцидент был для меня как гром среди ясного неба. Поездку пришлось отложить до 6-го января.

Рэй дал мне имена двух агентов из лос-анджелеского подразделения ФБР, занимающегося поимкой беглецов.

– Позвони им сразу, как сойдёшь с самолёта. Они приглядят за тобой. Мы не знаем, где он, но он может попытаться выйти с тобой на связь.

Всё происходящее казалось нереальным. Всего несколько лет назад я была обычной домохозяйкой и лидером Брауни[86]. А теперь я писала сценарий для голливудского фильма и за мной приглядывало ФБР. Мне казалось я попала в эпизод «Мэри Хартман, Мэри Хартман»[87].

 Двое агентов встретили меня по приезду в моё новое жильё в Восточном Голливуде. Они проверили двойной замок на двери и остались удовлетворены тем, что моя квартира на третьем этаже была недоступна с земли. Нарушителю пришлось бы карабкаться по тонким бамбуковым деревьям.

– Думаете, он позвонит вам?

– Не знаю, – ответила я. – Хотя у него есть мой адрес и номер телефона.

– Если он выйдет на связь, не позволяйте ему приходить сюда. Назначьте встречу в каком-нибудь публичном месте, например, ресторане. А затем сообщите нам. Мы займём соседний столик.

Я улыбнулась. В них всё ещё чувствовался дух Дж. Эдгара Гувера[88]. Я всегда считала, что агенты ФБР выглядят именно, как агенты ФБР, о чём с ними и поделилась. Их огорчили мои слова, но они уверили меня, что они «мастера маскировки». Пусть я и сомневалась в их незаметности, но ценила их помощь.

Я всегда вздыхаю с облегчением, вспоминая, что Тед не направился в мою сторону. В голове осталась только воображаемая сцена встречи. Все писатели имеют чувство драматизма, но я не очень-то представляла себе Энн Рул из Де-Мойна, штат Вашингтон, причастной к аресту одного из списка десяти самых разыскиваемых преступников, который был моим старым другом.

Джойс Джонсон, которая была моим верным, но не без желания пошутить, источником информации во время моего пребывания в Голливуде, написала:

«Дорогая Энн, просто хочу, чтобы ты знала: здесь в департаменте полиции я защищаю твои интересы. Я сказала капитану Литчу, что ты прячешь Теда в своей квартире, – он пришёл в бешенство! Сказал, что ты больше не получишь ни одного дела, что ему нравится новый парень, сочиняющий криминальные истории, и все файлы он будет показывать – ему. Если вы с Тедом поедете в Мексику, вышли мне открытку. С любовью, Джойс».

Прошли недели. Я чувствовала дискомфорт, но не страх. Я не боялась Теда Банди. Если он и был массовым убийцей, я всё ещё чувствовала – он никогда не причинит мне вреда, но, тем не менее, я не собиралась помогать ему в побеге. Просто не могла пойти на это.

Возвращаясь в квартиру каждый вечер, я парковала взятую на прокат машину в полумраке подземного гаража, проходила по всей его длине и попадала в заросли кустарника, разросшегося вокруг бассейна. Повсюду было много тёмный уголков, а участок тротуара перед домом был настоящей чёрной дырой, – перегорела уличная лампа. Я добегала до двери, нажимала на кнопку вызова лифта и, убедившись, что внутри никого нет, поднималась на свой этаж и бежала к двери квартиры.

По правде сказать, я с большим беспокойством относилась к некоторым странным жильцам, чем к Теду. Его я знала, их – нет. Единственное, из-за чего я переживала, – возможности стать человеком, сдавшим его полиции.

Но не стоило волноваться. 6 января в ночь моего прилёта в аэропорт Лос-Анджелеса, Тед в угнанной машине направлялся из Энн-Арбора, Мичиган – места моего детства, – в Талахасси, Флорида. К тому времени, когда мы с Марти Дэвидсоном занялись плотной работой над сценарием, Тед, назвавшись Крисом Хэйгеном, с удобством расположился в «Дубе». Если он вообще думал обо мне, то только мимоходом. Я была частью другого мира, который навсегда остался позади.

Живя в своей видавшей виды комнате, Тед был таким же радостным и довольными, как был на протяжении многих лет до этого. Было просто замечательно открыть по утру глаза и увидеть старую деревянную дверь, облезшую краску и трещины на стенах, вместо цельной металлической двери его камеры. Было достаточно одного только ощущения свободы. Он был среди людей, частью студенческого общества, которое считал цветом нации.

Тед должен был стать абсолютно законопослушным: никаких автомобильных и даже велосипедных нарушений. Он собирался устроиться на работу: на стройку или хотя бы уборщиком. Он не был в такой же хорошей физической форме, как большую часть взрослой жизни. Месяцы в изоляторе потихоньку высасывали мышечный тонус, хотя он много ходил по камере и добросовестно делал приседания и отжимания. Также Тед сильно исхудал из-за недоедания, чтобы пролезть через отверстие в потолке камеры. Нужно было время, чтобы снова набраться сил.

Он просмотрел списки выпускников Университета Флориды и решил, что возьмёт себе имя звезды бега Кеннета Миснера. Он разузнал о семье Миснера, выяснил его родной город. У него на руках была идентификационная карта на имя Миснера, но пока что он не хотел ею пользоваться. Ему нужна была другая карта и водительское удостоверение. После того, как Тед обзавёлся всеми необходимыми документами, подтверждающими, что он Кеннет Миснер, нужно было изготовить ещё 2-3 набора: сначала американский, потом канадский. Но спешить ему было некуда: теперь у него было всё время мира.

Дни он проводил просто: вставал в 6 утра, покупал небольшой завтрак в столовой кампуса, пропускал ланч, а на ужин съедал гамбургер. По вечерам он ходил в магазин за квартой пива, приносил его домой и медленно потягивал. Боже! Хорошо быть свободным: любая мелочь жизни приносит неописуемое удовольствие.

За пивом он много думал об изоляторе, вновь и вновь перебирая в уме детали побега. План сработал намного лучше, чем он мог себе представить. Они никогда не осознавали, на что он был способен. Они самодовольно рассчитывали на эти проклятые кандалы, которые при перемещении прикрепляли к полу полицейской машины. Чёрт возьми, – всё это время у него были от них ключи, сделанные другим заключённым. Он мог бы открыть их в любое время, просто это ни к чему бы не привело. Зачем выпрыгивать из движущейся машины посреди холодных зимних гор, если можно было пролезть через потолок в любое подходящее время и получить от 14-ти до 16-ти часов преимущества перед этими ублюдками?

Тед понимал, что нужно приложить больше усилий в поисках работы, но он никогда не был большим охотником до этого дела: дни шли один лучше другого и всё было так хорошо.

Тед знал за собой тягу к материальным благам – «вещи» много для него значили. В Солт-Лейк-Сити у него была квартира – именно такая, какую он хотел, но проклятые полицейские отобрали её. Теперь он хотел, чтобы некоторые вещи снова скрасили его жизнь. Несколько раз он ездил в магазин на велосипеде «Роли». Ему всегда нравились велосипеды этой фирмы. У них была отличная прочная рама, но обычно владельцам было на это наплевать. Велосипед достался ему со спущенными колесами и ржавыми ободами. Тед исправил эти недостатки и теперь получал удовольствие от поездок. Он ездил на нём за молоком, и никто никогда не оборачивался ему вслед.

Были и другие вещи, в которых он нуждался – вещи, которые любому позволяют почувствовать себя человеком: полотенца, одеколон, телевизор, ракетки и мячи для ракетбола. Он мог играть на площадке Университета Флориды.

По вечерам Тед в основном сидел дома, смотрел телевизор и пил пиво. Старался ложиться спать не позже 10-ти часов.

Кража необходимых вещей была для него обычным делом: например, поехать в супермаркет и засунуть банку сардин в карман штанов. Если Тед хотел что-то иметь, ему приходилось воровать. 60 долларов, оставшиеся после оплаты жилья, исчезали на глазах, как бы старательно он не пытался вести спартанский образ жизни.

Что он действительно не мог себе позволить, – так это друзей. Дальше по коридору жила безработная рок-группа. Иногда он перекидывался с ними парой слов, но не мог позволить себе действительно сблизиться с кем-нибудь из обитателей «Дуба». Невозможно было и обзавестись девушкой. У него не было прошлого. Он мог бы вступить в романтические отношения, но затем ему пришлось бы исчезнуть. И, как вообще он мог завести отношения с девушкой, если Крис Хэйген или Кен Миснер, или кто-нибудь ещё – «родился» всего неделю назад?

С каждым прошедшим днём он ругал себя за то, что не искал работу. Нет работы – нет зарплаты, и, как в таком случае объясниться с арендодателем, когда он придёт 8-го февраля за своими 320-ю долларами?

И тем не менее, он не мог заставить себя найти работу. Было слишком хорошо снова чувствовать себя частью человеческого рода: играть в мяч, кататься на велосипеде, ходить в библиотеку и смотреть телевизор.

Со временем в его комнате появилось больше мебели. Доставать вещи – было проще простого. Как и доставать кошельки из женских сумочек, оставленных в магазинных тележках. Кредитные карты[89], – ими можно оплатить всё, что угодно. Главное вовремя от них избавляться, пока владельцы не заявили о краже.

Мир задолжал Теду Банди. Он отобрал у него всё, и теперь Тед просто возвращал себе то, что ему причиталось за украденные годы – годы лишений и унижений.

Он был обучен идти по пути наименьшего сопротивления. Возможно, поэтому не стал обременять себя поездками на автобусе, когда так просто было угнать машину. Но он никогда не оставлял их на долго. Позже он даже перестал вести счёт всем украденным во Флориде машинам за этот шестинедельный период. Одну машину он угнал со стоянки возле Мормонской церкви. И только через пару кварталов выяснил, что у неё были неисправны тормоза. Он бы точно попал в беду, если бы продолжил ездить на ней, так что бросил её на другой церковной парковке.

Он был вором, но и у него была своя этика. Как-то раз он угнал небольшой «фольксваген» и сразу понял, что он, должно быть, принадлежал молодой девушке. Машина была старой и имела пару сотен тысяч миль пробега, но она привела её в порядок: вычистила и вымыла. Эта машина была её гордостью и радостью, – Тед не мог угнать её. Он старался не красть у тех, кому это дорого стоило. Он сказал себе: если машина новая и напичкана всякими дополнительными опциями, – значит от владельца не убудет. Но «фольксваген» он забрать не мог, оставив его в нескольких кварталах от места угона.

Так и проходили дни в Талахасси. Тёплые, почти идеальные дни и спокойные вечера, когда он в безопасности в своей комнате смотрел телевизор и строил планы на будущее. Будущее, которое нельзя было построить без определённых трудностей.

Со сменой личности сменилась и его внешность. Молоко, пиво и нездоровое питание начали прибавлять фунты к его худобе. Лицо стало округлым, наметился второй подбородок. От езды на велосипеде и игры в ракетбол крепли мышцы. Он сохранял короткую причёску и старался выпрямлять вьющиеся волосы. На левой стороне его шеи была заметная родинка, – причина, по которой он почти всегда носил водолазки, – но об этом не было сказано ни на одном полицейском плакате. Возможно, никто не придавал ей значение. Теперь Тед подрисовал родинку на левой щеке и начал отращивать усы. Больше он никак не пытался замаскироваться. Он знал, что был наделён удивительными чертами лица, которые, казалось, изменялись по собственной воле, но, будучи привлекательными, Тед всегда оставался анонимом и мог извлечь из этого выгоду.

Единственное, что разъедало Теда – ему не с кем было поговорить. Всё общение сводилось к ничего не значащим беглым фразам с членами рок-группы и милой девушкой, тоже проживающей в «Дубе». Хотя он никогда не стремился обнажить перед людьми свою душу, раньше всегда находился тот, с кем можно было поговорить – пусть то были перепалки в зале суда или шутки с надзирателями. А ещё были письма. И теперь ничего этого не осталось. Ему приходилось оставаться наедине со своими мыслями, но удовольствия от этого было немного. Тем временем Теодор Роберт Банди добился определённой известности на Западе. Но во Флориде он был никем: не было ни журналистов, бьющихся за интервью с ним, ни направленных на него объективов телекамер. Да, он стал известным, но такой известности не пожелаешь и врагу. Зато он был таким человеком, с которым следовало считаться.

Тед Банди прибыл в кампус Университета Флориды в воскресенье 8 января 1978 и поселился в комнате «Дуба». Никем не опознанный он беспрепятственно передвигался по кампусу, иногда даже посещая занятия. Питался в студенческой столовой и играл в ракетбол в спортивном комплексе южнее территории кампуса. Он никого там не знал, – и никто не знал его. Для всех обитателей студенческого городка он был всего лишь тенью. Никем.

Дом женского общества «Хи Омега», вытянутое L-образное каркасное здание из кирпича, располагался по адресу 661 Вест-Джефферсон – всего в паре кварталов от «Дуба». Это было дорогостоящее опрятное здание, с безупречно оформленным фасадом и принадлежало одному из сильнейших обществ кампуса. В доме проживало 39 студенток и смотритель по общежитию. В далёкие 50-ые я проходила обряд посвящения в «Хи Омегу» – ещё одна ниточка совпадений, связывающая меня с Тедом – в её отделении «Ню Дельта» в кампусе Университета Уилламет в Салеме, Орегон. Помню белые гвоздики, заветную булавку с совой и черепом и даже секретный пароль. Это было в те дни, когда царили чувства, когда мы с замиранием сердца собирались на балконе слушать серенады членов мужского братства, – так же, как это происходило в «Хи Омега» во времена зарождения этого женского общества на дальнем Юге. Девушки, жившие в доме «Хи Омега», были достаточно молоды, чтобы годиться мне в дочери.

В доме «Хи Омега» на Вест-Джефферсон жили самые красивые, одарённые и самые популярные девушки. Все они были «потомственными» членами общества и принимались в него уже потому, что до этого там были их матери и бабушки. В моё время по будням нам приходилось возвращаться домой до 8-ми вечера, а по выходным – до часу ночи. Но в 1978 комендантского часа не было. Каждый житель дома знал код от задней двери, ведущей в гостиную на первой этаже. Они могли уходить и приходить, когда угодно, а 14-го января в воскресенье большинство девушек вернулось домой только под утро. В ту ночь в кампусе состоялось несколько «кеггеров»[90], которые мы называли «пивными бюстами» и многие постояльцы «Хи Омеги» возвращались домой подвыпившими. Возможно, это частично объясняет, как мог случиться весь тот ужас за тонкой стеной от выживших девушек, которые не слышали даже шагов.

На первом этаже дома находится комната отдыха, а рядом с ней формальная гостиная, используемая редко, – разве что, для встреч с бывшими выпускниками и «дикой недели». Помимо этого, там есть обеденная комната и кухня. Также там есть две «пожарные» лестницы: одна ведёт из комнаты отдыха в жилые помещения и обычно использовалась девушками во время позднего возвращения домой. Вторая ведёт туда же, но из кухни. Ближняя лестница выходит из фойе прямо к дверям центрального входа. Фойе было оклеено в пёстрые синие тона и освещалось люстрой: по словам очевидцев, – очень яркой люстрой.

Для родителей, отправлявших своих дочерей в колледж, казалось, не было более безопасного места, чем дом женского общества, полный девушек и находившийся под опекой смотрителя. Единственным человеком мужского пола, допускавшимся наверх, был Ронни Энг – уборщик, прозванный «любимчиком» сестринства. Темноволосый, стройный, стеснительный молодой человек, – он был по нраву всем девушкам в этом доме.

В то воскресенье у большинства девушек были свои планы на вечер. 21-летняя Маргарет Боуман из состоятельной и видной семьи из Сент-Петерсберга, Флорида, в 9:30 отправилась на свидание вслепую, организованное её соратницей Мелани Нельсон. Двадцатилетняя Лиза Леви также родом из Сент-Петерсберга весь день была на работе и решила, что не против сходить куда-нибудь ненадолго. В 10 часов Лиза и Мелани пошли на популярную в кампусе дискотеку в «Шеррод», устроенную в соседнем с «Хи Омега» доме.

В комнате № 8 жили Карен Чендлер и Кэти Кляйнер. Карен ходила домой приготовить ужин для родителей и вернулась до полуночи, чтобы поработать над швейным проектом. Кэти Кляйнер со своим женихом ходила на свадьбу, а потом отправилась ужинать с друзьями. К полуночи они обе были в кроватях и крепко спали. У Ниты Нири и Нэнси Дауди на вечер тоже были назначены свидания. Они отсутствовали допоздна. «Мамочка» Креншоу, смотритель дома, отправилась на покой в 11, но при надобности девушки моги вызвать её.

Лиза Леви, уставшая на работе, пробыла на дискотеке всего пол часа. Вернувшись в «Хи Омега», она легла в постель в комнате № 4. Её соседка на выходные уехала домой.

Как и всегда по выходным, в «Шеррод» в тот вечер было многолюдно. Мелани сидела со своей соратницей Лесли Уоделл и её парнем из «Сигма Хи».

Мэри Энн Пиккано тоже была в «Шеррод» в компании соседки по комнате Конни Хастингс. Мэри Энн была немного обеспокоена незнакомым человеком, которого никогда раньше не видела. Подтянутый мужчина со светло-коричневыми волосами таращился на неё, пока ей не стало неловко. В этом взгляде было что-то такое, от чего она вся покрылась мурашками. Наконец, он подошёл к её столику, предложил выпить и позвал танцевать. Выглядел он довольно обаятельно, так что не было никакой серьёзной причины для беспокойства или отказа: в «Шеррод» частенько захаживали незнакомцы. Но поднявшись на ноги, она прошептала Конни: «Кажется, сейчас я буду танцевать с бывшим зэком…»

Во время танца он не сказал ничего такого, из-за чего стоило бы волноваться, но она ощущала страх. Она не могла смотреть на него и, когда музыка закончилась, с облегчением вернулась к своему столику. Позже, когда она попыталась найти его взглядом, – его уже не было.

Мелани, Лесли и её парень покинули «Шеррод» после закрытия чуть позже двух ночи и пошли домой. Дойдя до задней двери, Мелани сказала Лесли, что код замка не срабатывает.

– Странно, – прошептала она. – Дверь не заперта.

Лесли только пожала плечами. Замок действительно барахлил в последнее время.

Трио прошло в тускло освещённую комнату отдыха. Маргарет Боуман была уже дома и ждала там в нетерпении Мелани: хотела расспросить её о свидании. Парню Лесли не на чем было добраться до дома и Маргарет одолжила ей свою машину.

Мелани вместе с Маргарет поднялась в свою комнату, обсуждая с ней подробности свидания. Мелани одела пижаму, и, продолжив разговор, они пошли к Маргарет – в комнату № 9.

Через несколько минут домой вернулась Нэнси Дауди. Она тоже столкнулась с неисправностью кодового замка на задней двери. Пожелав спокойной ночи Мелани и Маргарет, она легла в постель и к 2:15 уже спала.

Часы в комнате Маргарет показывали 2:35, когда Мелани пожелала ей спокойной ночи. В тот момент на ней были только бюстгальтер и трусики. Она плотно закрыла дверь и пошла дальше по коридору в ванную, где перекинулась парой слов со своей соратницей Терри Мерфи, только что вернувшейся из «Шеррод».

Здесь чрезвычайно важно обратить внимание на временную последовательность.

У Мелани Нельсон были цифровые часы. Перед тем, как выключить свет, она взглянула на них: часы показывали 2:45. Она заснула почти мгновенно.

В 3:00 в компании своего парня в «Хи Омега» вернулась Нита Нири. Они были на одной из пивных вечеринок. Ниту знобило, и она не очень хорошо себя чувствовала, поэтому выпила всего пару стаканов. Подойдя к задней двери, Нита увидела, что она была открыта, но это не особо её встревожило. Нита тоже знала, что замок работает с перебоями. Пройдя через комнату отдыха, Нита погасила в ней свет. Вдруг она услышала громкий удар и сперва подумала, что это её парень грохнулся по пути к своей машине. Она подбежала к окну и увидела, что с ним всё было в порядке – он садился за руль. Через секунду она услышала шаги над головой.

Она прошла в фойе и спряталась в ожидании того, кто бы не спустился по лестнице. Она могла хорошо всё видеть – люстра по-прежнему горела. Двойные входные двери были примерно в 16-ти футах от неё.

Кто-то в спешке начал спускаться по лестнице.

И тут она его увидела: подтянутого человека в тёмной куртке. На голове до самых бровей натянута вязаная шапка. Она видела его только в профиль и отметила острый нос.

Человек пригнулся и подошёл к двери, взявшись левой рукой за дверную ручку. В правой он держал дубинку, больше похожую на полено. Она видела, что оно был неровным, будто покрыто корой и у основания обернуто тканью.

Мгновение. Второе. Третье… дверь открылась и человек ушёл.

В голове Ниты вихрем закружились мысли. Ей некогда было бояться. Она подумала: «Нас только что ограбили… или, возможно, одна из девчонок затаилась наверху, чтобы напугать её».

Единственным мужчиной, которого она видела в доме, был Ронни Энг и на секунду она задумалась: «Что он тут делает?» Она не разглядела лица̒ – в голове стояла только пригнувшаяся фигура с поленом. Нита побежал вверх по лестнице и разбудила свою соседку: «Кто-то в доме, Нэнси! Я только что видела человека».

Нэнси схватила первую попавшуюся под руку вещь – зонтик – и они обе на цыпочках стали спускаться вниз. Они проверили переднюю дверь, – та была заперта. А заднюю Нита заперла, когда вернулась домой. Они обсудили, что стоит делать. Звонить в полицию? Разбудить «Мамашу» Креншоу? Кажется, ничего не пропало и всё было в порядке. Нита показала Нэнси, как крался тот человек и описала полено.

– Сначала я подумала – это Ронни. Но этот человек был крупнее и выше.

Они пошли наверх, всё ещё обсуждая, что им стоит предпринять. Дойдя до верху, они увидели Карен Чендлер, выбегающую из восьмой комнаты. Она была в панике и обоими руками хваталась за голову. Обе девушки подумали, что Карен стало плохо и Нэнси побежала следом за ней.

Вся голова Карен была в крови, стекавшей по лицу и, казалось, она была не в себе. Нэнси завела её в свою комнату и подала полотенце, чтобы унять кровотечение.

Нита побежала будить «Мамашу» Креншоу, а затем зашла в комнату №8, которую Карен делила с Кэти Мейнер. Кэти сидела на кровати и держалась руками за голову. Она невнятно стонала, и её голова тоже была в крови.

Нэнси Дауди – почти в истерике – набрала 9-1-1 и сказала, что срочно требуется помощь в доме «Хи Омега» по адресу 661 Вест-Джефферсон. Первый звонок был истолкован неправильно: диспетчер понял, что «две девушки подрались из-за парня». Вызов принял офицер полиции Талахасси Оскар Брэннон.

– К великому огорчению, – сказал он позже. – Это было не так.

Брэннон находился в паре миль от дома «Хи Омега» и прибыл туда в 3:23. Через 3 минуты к нему присоединился офицер полиции Талахасси Генри Ньюкирк, офицеры полиции Флориды Рэй Крю и Билл Тэйлор, а также парамедики из Мемориального Госпиталя Талахасси.

Ни офицеры, ни парамедики не представляли, с чем им суждено было столкнуться.

Брэннон и Тейлор остались внизу и, получив от Ниты описание виденного ею человека, передали его всем подразделениям в районе. Крю и Ньюкирт поднялись наверх. В коридоре второго этажа вместе с миссис Креншоу толпилось 8-10 девушек. Они указали на Карен и Кэти. Обе они казались сильно травмированными.

К пострадавшим поднялись парамедики Дон Аллен, Амелия Робертс, Ли Финни и Гэри Мэтьюс. Аллен и Робертс взяли на себя Кэти Кляйнер. Кэти была в сознании. У неё бы рваные и колотые раны лица, сломана челюсть, выбиты зубы и возможно переломы черепа. Кто-то подставил к лицу ёмкость, чтобы кровь не стекала по телу. Она хотела, чтобы привели её парня и её пастора. Она понятия не имела, что с ней случилось, – в тот момент она крепко спала.

Начальник Аллена, Ли Финни, подошёл помочь Карен Чендлер. У неё также была сломана челюсть, выбиты зубы и возможные переломы черепа. Парамедики занялись прочисткой дыхательных путей, чтобы обе травмированные девушки не захлебнулись собственной кровью.

Комната № 8 выглядела, как скотобойня: светлые стены были покрыты брызгами крови. Но постелях и подушках остались крошки коры – дубовой коры.

Карен ничего не помнила. Она тоже спала, когда человек ударил её по голове.

Началась суматоха. Пока другие полицейские двинулись по коридору проверяя комнату за комнатой, офицер Ньюкирк собрал девушек в комнате № 2. Никто из них не смог ответить на его вопросы. Никто ничего не слышал.

 Офицер Рэй Крю вместе с миссис Креншоу, идущей позади, подошёл к четвёртой комнате, где жила Лиза Леви. Она легла спать около 11-ти и, кажется, всё ещё спала несмотря на воцарившийся хаос на втором этаже. Крю открыл дверь. Он увидел Лизу, лежащей на правом боку и накрытую по плечи одеялом. Крэншоу назвала Крю имя девушки.

– Лиза?

Не было ответа.

– Лиза! Вставай! – позвал Крю.

Фигура в кровати не шелохнулась.

Крю приблизился и, осторожно дотронувшись до плеча, стал потихоньку переворачивать её на спину. Тогда то он и заметил небольшое пятно крови на наволочке. Он повернулся к миссис Креншоу и сказал: «Зовите медиков».

Дон Аллен схватил оборудование и помчался к Лизе. Он проверил пульс и понял, что он отсутствует. Он стащил её на пол и сразу же стал делать сердечно-легочную реанимацию. Лицо Лизы уже было бледным, губы посинели, а тело начало остывать, но на тот момент парамедик не мог определить точно, в каком она была состоянии. Из одежды на ней была только ночная сорочка; трусики лежали на полу рядом с кроватью.

Пытаясь отыскать травмы, Аллен разорвал сорочку. Он увидел выраженную припухлость вокруг нижней челюсти, которая обычно возникает при удушении и повреждение на правом плече – уродливый пурпурный кровоподтёк. Правый сосок был почти полностью откушен. Но не было времени обращать внимание на столь ужасные детали. Аллен и Робертс ввели в трахею девушки трубку для искусственного дыхания и начали подачу кислорода. Для стороннего наблюдателя казалось, что она дышит самостоятельно: её грудь ритмично опускалась и поднималась. Введя катетер в вену, они пустили по нему раствор D5W[91], чтобы расширить сосуды для последующего введения препаратов. Они следовали стандартным инструкциям для пациентов при смерти. Затем они позвонили в скорую и согласовали нужные препараты с дежурным врачом. Эти препараты могли заставить биться её сердце. Они вводили их в течении 10-20 минут.

Безнадёжно. И они знали об этом. Но девушка, лежащая перед ними на полу, была так молода. Они так и не смогли получить пульс. Всё, что им удалось сделать, отобразилось на мониторе в виде нечёткой и прерывистой линии. Это всего лишь был показатель отмирания тканей сердца. Сердце Лизы Леви больше не билось. Она умерла.

Тем не менее, её с сиренами отвезли в госпиталь и там констатировали умершей по прибытии.

Мелани Нельсон всё ещё спала в своей комнате. Она проснулась от того, что кто-то тряс её и звал по имени: «Боже мой! Ещё одна!»

Но Рэй Крю испытал облегчение, когда увидел, что Мелани не была мертва. Она просто спала. Она встала и последовала за ним в коридор, прихватив пальто.

Мелани не знала, что случилось. Увидев подруг, собранных вместе в одной комнате, полицейских, медиков, – она подумала, что горит дом. Она спросила: «Все̒ дома?» «Все, кроме Маргарет», – ответили ей.

Мелани закачала головой:

– Нет, она дома. Я разговаривала с ней, – она взяла за руку офицера Ньюкирка. – Пойдёмте, я покажу.

Они отправились в комнату № 9. Дверь была приоткрыта, хотя Мелани отчётливо помнила, что закрывала её после того, как пожелала Маргарет спокойной ночи 45-тью минутами ранее. Она распахнула дверь по шире и увидела силуэт Маргарет в кровати. Уличный фонарь за окном давал достаточно света, чтобы она узнала её длинные тёмные волосы, раскиданные по подушке.

– Видите? Я же говорила, что она дома.

Ньюкирк прошёл в комнату и включил свет. То, что он увидел, заставило его вытолкнуть Мелани в коридор и захлопнуть дверь. Ему показалось, что он попал в ночной кошмар.

Маргарет Боуман лежала вниз лицом, накрытая покрывалом по самый подбородок, но полицейский разглядел кровь на подушке. Подойдя ближе, он увидел, что красная жидкость покрывала большую часть правой стороны лица и ухо. Боже, он буквально мог видеть её мозг, – настолько сильно был проломлен череп.

Ньюкирк тихонько потянул вниз покрывало. Вокруг шеи был нейлоновый чулок, затянутый с такой силой, что врезался в неё чуть ли не до позвоночника, который возможно был сломан.

Машинально – он коснулся её правого плеча, хотя знал – она была мертва и ей уже ничем нельзя было помочь. Казалось, она не сопротивлялась. На Маргарет по-прежнему была одета жёлтая ночная рубашка, а под чулком вокруг шеи была зажата золотая цепочка. Однако, её трусики лежали на полу у подножия кровати.

Ньюкирк опечатал комнату, после того, как парамедик Гэрри Мэтьюс подтвердил смерть Маргарет, с момента которой уже прошло какое-то время. На нижней части тела были отчётливо видны красно-пурпурные полоски, появляющиеся вскоре после смерти из-за застоя крови.

Ньюкирк связался с офисом полиции Талахасси и подтвердил «Сигнал 7», – мёртвое тело в доме «Хи Омега».

Теперь ужасающие потери составляли двое убитых и двое раненых, но остальные девушки-подростки были в безопасности. Они шокированные собрались во второй комнате: плача и не веря в то, что случилось. Как они могли продолжать спать, когда вокруг творилось такое? Как случилось, что убийца с такой лёгкостью смог пробраться внутрь их дома, и никто ничего об этом не знал?

Всё должно было произойти настолько быстро, что в это невозможно поверить.

Мелани Нельсон видела Маргарет Боуман живой и невредимой в 2:35, а уже в 3:00 Нита Нири видела человека с поленом, покидающим дом. Мелани выходила туда-обратно в коридор до 2:45!

Кэрол Джонсон также была во второй комнате среди дрожащих и жмущихся друг к дружке студенток. Кэрол вернулась в «Хи Омегу» примерно в 2:55 и, поставив машину за домом, вошла через заднюю дверь. Как и через пару минут Нита, – Кэрол тоже увидела дверь приоткрытой. Она вошла в фойе и поднялась по передней лестнице. Она удивилась тому, что в коридоре наверху свет был выключен, – это было необычно. Единственным источником света была узкая полоска, пробивавшаяся из-под двери её комнаты: соседка Кэрол всегда оставляла включенной настольную лампу в её отсутствие.

Кэрол переоделась в пижаму и пошла в ванную. Дверь в ванную открывалась в обе стороны. Пока Кэрол чистила зубы, дверь легонько скрипнула – так случалось всякий раз, когда кто-то проходил мимо неё по коридору. У Кэрол не возникло подозрений, – она просто посчитала, что это одна из её соратниц. Через мгновение она вышла и направилась к своей комнате, ориентируясь на полоску света под дверью.

Кэрол Джонсон легла в кровать, не подозревая, что на долю секунды разминулась с убийцей.

Человек в тёмной вязаной шапке мог войти в дом «Хи Омега» накануне вечером и дожидаться, пока все девушки заснут или мог попасть внутрь после двух ночи через незапертую заднюю дверь. Некоторые следователи считают, что Лиза Леви подверглась нападению первой: убийца ожидал прибытия других жертв в её комнате. Но скорее всего первый жертвой стала Маргарет Боуман, Лиза – второй, а Кэти и Карен – просто подвернулись под руку. Если это так, то человек, находящийся в тисках компульсивно-маниакального безумия, прошёл через коридор второго этажа с дубовым обрубком, убил и покалечил своих жертв за время меньше 15-ти минут. И это в пределах слышимости почти трёх дюжин свидетелей, которые – ничего не слышали.

Тела Лизы Леви и Маргарет Боуман теперь лежали в морге при Мемориальном Госпитале Таллахасси, дожидаясь посмертной экспертизы, назначенной на раннее утро воскресенья. Район вокруг «Хи Омеги», – да и вокруг всего кампуса, – был наводнён патрульными и машинами с детективами из Департамента полиции Таллахасси, Службы шерифа округа Леон и Подразделения полиции Университета Флориды. Но они понятия не имели, кого искать. Они не знали ни цвета волос, ни описания внешности, кроме того факта, что у убийцы был большой острый нос. Маловероятно, что он всё ещё носил при себе окровавленный дубовый обрубок. За эти 15 минут пролилось столько крови, что скорее всего на его одежде должны были остаться её следы.

 

Лиза Леви и Маргарет Боуман

 

В комнатах с номерами 4, 8 и 9 стоял беспорядок, оставшийся после убийцы и парамедиков. Стены покрывали алые капли, пол и кровати были полны крови и крошек дубовой коры. Офицер Оскар Бреннон осмотрел комнату отдыха и возле двери собрал 8 кусочков такой же коры. Преступник определённо проник в дом через заднюю дверь с неисправным замком.

Позади дома Бреннон обнаружил кучу дубовых поленьев: стало ясно, откуда убийца взял своё оружие.

Бреннон и сержант Говард Винклер проверили все комнаты на отпечатки: дверные проёмы, настенные плакаты и не обошли стороной кодовый замок. Также сделали фотографии. В комнате Маргарет Боуман Бреннон нашёл пустую упаковку из-под колготок «Хейнс Элайф», лежащую в мусорной корзине. Новая пара лежала на кровати её соседки: кажется, убийца принёс с собой собственные гарроты[92].

Всем офицерам Таллахасси и округа Леон незамедлительно была разослана ориентировка.

Лизу Леви не фотографировали в комнате. Её доставили в госпиталь в надежде на то, что в ней ещё осталась искорка жизни, но офицер Брюс Джонсон сделал снимки Маргарет, лежащей в своей кровати: лицо вдавлено в подушку, правая рука протянута вдоль тела, левая – заведена за спину ладонью к верху, ноги – выпрямлены. Нет, Маргарет нисколько не сопротивлялась убийце. Как и Лиза: её правая рука находилась под ней.

Шериф Кен Катсарис из округа Леон был там вместе с капитаном Джеком Поинтингером – начальником детективов и детективом Доном Патченом из Департамента полиции Таллахасси. Через час в округе Леон фактически не осталось ни одного правоохранителя, не оповещённого о кровавой бойне. Ни одному из них никогда не приходилось иметь дело с подобным животным насилием.

Патрульные офицеры объехали окрестные районы дом за домом – безрезультатно. Наблюдательный фургон останавливал всех, кто проходил мимо – безрезультатно.

Подозреваемый исчез.

Парамедики доставили жертв – живых и мёртвых – в госпиталь и вернулись на смену вскоре после четырёх утра.

Но их ночная работа была ещё далека от окончания.

Старый каркасный дуплекс по адресу 431 Данвуди-Стрит находился в пошаговой доступности – примерно в 8-ми кварталах (пятая часть мили) – от дома «Хи Омега». Это было одно из многих старинных зданий 20-х годов, граничащих с кампусом. Его переделали в жилые помещения: ничего выдающиегося, но с комфортом.

Квартиры в дуплексе были со смежными[93] комнатами. Дебби Чиккарелли и Нэнси Янг жили в квартире «А», а Шерил Томас в квартире «В». Спереди имелось общее крытое крыльцо, но у каждой квартири были свои отдельные входы, ведущие в гостиные и с задней стороны дома – в кухни. У квартир была общая центральная стена, но когда в доме делали ремонт, никто не озаботился сделать нормальную звукоизоляцию.

Но для трёх девушек, живущих на Данвуди-Стрит это была не проблема: все они были близкими друзьями. Шерил и Нэнси обе были выпускницами хореографического колледжа и даже были соседками в кампусе. Они постоянно ходили друг к другу в гости и часто вместе проводили время.

14 января, в субботу вечером трое девушек, и друг Шерил – студент хореографического училища – отправились на танцы в «Биг Дэдди», – ещё одно популярное место у молодёжи Таллахасси. Шерил с другом ушли до закрытия и так как у Шерил была машина, она отвезла его домой и осталась выпить чаю с печеньем и поболтать, пробыв в гостях полчаса–час. Домой она приехала около двух часов, преодолев 2 мили до дуплекса. Она включила телевизор, приготовила себе перекусить и покормила своего нового котёнка.

Через несколько минут вернулись Нэнси и Дебби. Они беззлобно закричали на Шерил из-за стены по поводу громко работающего телевизора. Она засмеялась и убавила звук.

Шерил Томас была высокой, стройной, с фигурой балерины, темноглазой, с длинными тёмными волосами, достающими до середины спины, с ямочками на щеках, милой и немного застенчивой. Окинув взглядом опрятную кухню с красно-белыми шторами и скатертью на столе, она выключила большой свет, оставив гореть ночник.

Шерил подождала, пока котёнок проследует за ней и затем закрыла дверь-гармошку, отделяющую кухню от спальни. Перед сном она одела домашние брюки и свитер – это была морозная ночь – и забралась в кровать, которая стояла у стены, отделявшей её от спальни соседок. Она заснула почти сразу же, едва коснувшись подушки.

Некоторое время спустя её что-то разбудило: шум падения? Она прислушалась на мгновение и решила, что это должно быть котёнок. Подоконник был заставлен растениями, и котёнок любил с ними играть. Больше не было слышно никаких звуков и Шерил вернулась ко сну.

За стеной Дебби и Нэнси тоже готовились ко сну. По их показаниям к трём часам они уже спали.

Около 4-ёх Дебби проснулась. Она поднялась и прислушалась. Казалось, будто кто-то забрался под дом и стучит там молотком, – удар за ударом. Дебби спала на полу на матрасе и чувствовала, как весь дом вибрировал, – то ли от источника под ней, то ли за стеной у Шерил.

Дебби разбудила Нэнси. Звук продолжался в течении 10-ти секунд и затем наступила тишина. Две девушки попытались определить его происхождение – им было страшно.

Послышались новые звуки, и они исходили из квартиры Шерил. Она стонала и хныкала, будто ей приснился плохой сон.

Дебби схватила телефон и набрав своего парня, спросила, что им делать. Он посоветовал ложиться спать, – скорее всего, ничего страшного не случилось. Но Дебби одолело жуткое предчувствие: происходило что-то ужасное.

Трое девушек уже давно установили проверку безопасности: в любое время дня и ночи они всегда отвечали на телефонные звонки. Нэнси и Дебби подвинулись поближе друг к другу и набрали номер Шерил. Они могли слышать, как звонит её телефон: один звонок… два… три…четыре…

Пять…

Она не отвечала.

– Ладно, – сказал Нэнси. – Звони в полицию… быстрее!

Дебби дозвонилась до диспетчера полиции Таллахасси в 4:37 и назвала адрес. Пока она звонила, из квартиры Шерил донёсся грохот, будто кто-то на быстром ходу врезался в кухонных стол и шкафы. И затем наступила тишина.

Дебби и Нэнси замерли в страхе посреди своей спальни, а затем снаружи донеслись звуки подъехавшей машины. Прошло всего 3-4 минуты с тех пор, как они вызвали помощь. Выглянув в окно, они увидели не одну патрульную машину, а целую дюжину!

Девушки появились на пороге и, указав на дверь в квартиру Шерил, назвали офицерам Уилтону Дозье, Джерри Пэйну, Митчу Миллеру и Уиллису Соломону её имя. Патрульные постучали в дверь Шерил Томас и позвали её – ответа не было. Дозье послал Миллера и Соломона за дом перехватить любого, кто мог попытаться выйти через заднюю дверь.

Дозье выяснил, что передняя дверь была заперта. Из-за дома Соломон прокричал, что в кухонном окре выставлена москитная сетка и кажется оно открыто. Дозье собрался пролезть через него внутрь, но тут Нэнси вспомнила, что у Шерил был запасной ключ, спрятанный над крылечной дверью. Об этом не знал никто, кроме трёх девушек, проживавших в дуплексе.

Дозье вставил ключ и дверь поддалась. Когда их глаза привыкли к тусклому освещению внутри, Пэйн и Дозье увидели девушку, лежащую в спальне поперёк кровати: на полу и в постели была кровь.

Нэнси и Дебби, стоящие в дверях своей квартиры, услышали крик: «Боже мой! Она ещё жива!» и заплакали. Они знали, что с Шерил случилось что-то страшное. Следующий крик отдал команду офицеру Соломону вызвать скорую, а затем офицеры подошли к рыдающим девушкам и мягко попросили их войти внутрь и закрыть дверь.

Дозье и Пэйн попытались помочь девушке, лежащей на кровати. Шерил была в полубредовом состоянии, стонала и ни на что не реагировала. Лицо буквально на глазах покрывалось фиолетовыми синяками и опухлостями: похоже ей нанесли серьёзные травмы головы. Лежа на кровати она вся извивалась от боли. Из одежды на ней остались только пижамные штаны, а свитер был сорван.

Парамедики Чарльз Норвелл и Гэри Мэтьюс, только что покинувшие Мемориальный госпиталь Талахасси после доставки Карен Чендлер и Кэти Клейней в отделение скорой помощи, получили вызов вернуться в кампус Университета Флориды и прибыли на помощь пострадавшей всего через несколько минут. Шерил Томас вынесли из её квартиры и доставили в госпиталь. Как и другим девушкам, ей были нанесены серьёзные повреждения головы.

В это почти невозможно поверить, но всё выглядело так, что после нападения в «Хи Омега» жажда крови убийцы не унялась и он всё ещё находясь в тисках безумия, побежал из дома женского сообщества в небольшой дуплекс на Данвуди-Стрит, побежал, как если бы точно знал, куда хотел двинуться и знал, кто станет его очередной жертвой.

Дозье обеспечивал охрану места происшествия, пока не прибыли детектив и эксперт-криминалист: Брюс Джонсон из Департамента полиции Таллахасси и Мэри Энн Кёркхам из Службы шерифа округа Леон.

Пока Кёркхам тщательно упаковывала и помечала улики, Джонсон делал снимки спальни: стоящей в углу кровати, занимающей три четверти длины комнаты; лежащих рядом с кроватью постельных принадлежностей; окрашенного в красное куска деревянной планки, лежащего в футе от кровати, и сорванной с окна кухонной занавески.

Когда Кёркхам собиралась поднять постельные принадлежности, она заметила что-то запутавшееся в простыне. Сначала она подумала, что это всего лишь пара нейлоновых чулок. Присмотревшись получше, она поняла, что это была пара колготок, превращённых в маску с вырезами для глаз и перевязанных сверху узлом. Внутри она нашла 2 коричневых волнистых волоска.

Ключей от входной двери в квартире не нашли. Кухонная дверь была заперта изнутри на задвижку, но цепь была снята. Судя по всему, нападавший проник внутрь через окно в кухне.

В «Хи Омега» постельные принадлежности были собраны и аккуратно упакованы в большие пластиковые мешки, чтобы ничего не потерялось и теперь та же самая процедура проводилась с простынями, пододеяльниками и наволочкой Шерил Томас.

Снова со всех поверхностей, которых мог касаться преступник, были сняты отпечатки пальцев.

Кусок планки около 8-ми дюймов в длину и меньше дюйма в толщину, казалось, вряд ли мог нанести такие обширные травмы. Он был больше похож на подпорку для окна[94], а краснота на нём, как установили позже, была всего лишь давно высохшей краской.

В этот раз следователи не обнаружили следов коры. Каким бы оружием не пользовался нападавший, он забрал его с собой.

Карен Чендлен, Кэти Кляйнер и Шерил Томас сильно повезло, хотя физические и психологические травмы, полученные той ночью, ещё долго будут отдаваться эхом. Когда 18 месяцев спустя они появились в зале суда в Майми, столкнувшись лицом к лицу с человеком, причинившим им увечья – Тедом Банди – у них всё ещё были видны последствия травм. А в неуверенной походке Шерил была заметна явная хромота. Теперь о карьере танцовщицы можно было только мечтать.

Врачи Мемориального госпиталя Таллахасси определили у Карен Чендлен сотрясение мозга, перелом челюсти, потерю зубов, переломы лицевых костей, повреждения кожного покрова лица и перелом одного пальца руки. Похожие травмы были и у Кэти Крейнер: перелом нижней челюсти в трёх местах, хлыстовая травма шеи[95] и глубокие рваные раны плеча. Все зубы нижней челюсти были расшатаны и требовали временной фиксации.

Сильнее всего досталось Шерил Томас: перелом черепа в 5-ти местах, из-за чего она временно потеряла слух на левое ухо; перелом нижней челюсти и вывих левого плеча; восьмая пара черепных нервов была повреждена настолько сильно, что молодая танцовщица навсегда лишилась нормального равновесия.

 

Шерил Томас

 

Карен и Кэти пробыли в больнице неделю, а Шерил – месяц.

Ни у одной из девушек не осталось никаких воспоминаний о нападении. Никто из них не смог описать человека, изуродовавшего их с таким безумством.

Лиза Леви и Маргарет Боуман, само-собой, уже никогда не смогли бы присутствовать на суде, заглянуть в глаза человеку, повинному в их смерти. За них скажут снимки их тел и бесстрастно зачитанные отчёты о вскрытии.

Доктор Томас П. Вуд, штатный патологоанатом Мемориального госпиталя Таллахасси провёл вскрытие тел в воскресенье 15-го января – неделю спустя, после того, как Тед Банди вышел из автобуса на станции «Трейлвейс» в Таллахасси.

Ко вскрытию тела Лизы он приступил в 10 утра. Лиза была задушена, в следствии чего остались характерные петехиальные кровоизлияния в мышцах шеи, – лигатурный след. У неё был синяк на лбу и царапины на лице. Рентген показал, что правая ключица была раздроблена от сильнейшего удара. По мнению доктора, Лиза потеряла сознание сразу же после удара по голове. И если так, то это может служить слабым утешением.

Правый сосок был буквально полностью отделён от тела, но это ещё не самое худшее повреждение. На левой ягодице остался отчётливый двойной след от укуса: убийца буквально разорвал зубами мягкие ткани.

Лизу подвергли сексуальному насилию, но не в обычном понимании. В её тело вводили твёрдый объект, травмировавший ректальное отверстие и влагалище, вызвав кровоизлияние шейки матки и других внутренних органов.

Орудие, с помощью которого были нанесены эти травмы, позже обнаружилось в комнате: флакон спрея для волос «Клейрол» с насадкой. Флакон был запачкан кровью, фекальными массами и волосами.

Человек, напавший на Лизу Леви, когда она спала, накинулся на неё, как бешеный зверь: ударил, задушил и затем изнасиловал флаконом. А затем, очевидно, укрыл её и оставил мирно лежать в тишине.

Вскрытие Маргарет Боуман прошло в то же нерадостное воскресенье и началось в час дня. От ударов, нанесённых по правой стороне головы остались вдавленные переломы: осколки костей вошли в мозг. Это был сложный перелом, – то есть повреждения черепа были настолько сильными, что невозможно было определить, где кончался один перелом и начинался другой. Безобразное ранение начиналось над правым глазом и заходило за правое ухо, разрывая и деформируя мозг. Один перелом был 2 дюйма в диаметре, а тот, что за ухом – 4. Как ни странно, но вначале показалось, что левая половина мозга была повреждена даже сильнее правой. Этому нашлось объяснение: от сильного удара дубовым поленом по правой стороне головы, мозг ударился о левую сторону черепа.

Из шеи Маргарет извлекли удавку из колготок, врезавшуюся так глубоко, что её практически невозможно было разглядеть: колготки производства «Хейнс Элайф», изготовленные из высокопрочной ткани. Убийца отрезал часть колготок, но они также были перевязаны в узел в районе промежности, – как и колготки, найденные в квартире Шерил Томас. С гарротой переплелась тоненькая золотая цепочка, которую носила девушка.

По мнению доктора Вудса Маргарет, как и Лиза, потеряла сознание от удара по голове, а потом была задушена.

Но в отличии от Лизы, у Маргарет Боуман отсутствовали следы сексуального насилия, хотя на левом бедре остался «ожог» от сорванных силой трусиков. Ни у одной из девушек не были сломаны ногти и вообще не было ни каких повреждений рук, что свидетельствовало об отсутствии какой-либо борьбы.

Патологоанатом Вуд занимался своей работой уже 16 лет, но ни разу не сталкивался ни с чем подобным, что теперь наблюдал перед собой.

Ярость, ненависть, животные увечья. За что?

 

 

Глава 30

 

В тот страшный уик-энд почти все, кто проживал в кампусе Университета Флориды, слышали сирены скорой помощи и были в курсе масштабной полицейской активности, понимая, что она вызвана чем-то бо̒льшим, нежели простым бытовым происшествием или обычным полицейским расследованием.

В воскресенье, 15 января, Генри Полумбо и Расти Гейдж, двое музыкантов, проживавших в «Дубе», вернулись домой в 4:45 утра, – когда в нескольких кварталах парамедики везли Шерил Томас в больницу. Они слышали звуки сирен, но не знали, что случилось.

Поднявшись на крыльцо, они увидели человека, въехавшего неделю назад в комнату № 12 – Криса Хэйгена. Он стоял у входной двери и смотрел в сторону кампуса. Они поздоровались с ним, он сказал «привет». Позже они не смогли точно вспомнить, во что он был одет, но Гейдж назвал ветровку, рубашку и джинсы: вся одежда была тёмного цвета. Они не заметили, чтобы он нервничал или был чем-то взволнован. Поднявшись в свои комнаты, они предположили, что Хэйген сделал то же самое.

На следующее утро – день проведения вскрытий тел Лизы Леви и Маргарет Боуман – радиоэфиры были заполнены новостями о нападениях в «Хи Омега» и в доме на Данвуди-Стрит. В комнате Полумбо собрались жители «Дуба» и слушали радио. Они были в ужасе и обсуждали, что за человек мог такое сделать.

Во время их обсуждения в комнату вошёл Крис Хэйген. До этого Крис никогда не приходил к ним и не говорил, чем занимался в Таллахасси. Он сказал, что был студентом юридического факультета Университета Стэнфорда в Пало-Альто, и они предположили, что он продолжал учёбу в Университете Флориды. Он похвастался, что очень хорошо разбирается в законах и что был намного умнее любого полицейского. Он сказал: «Я могу выкрутиться из любого положения, потому что знаю все лазейки».

Они посчитали его обычным болтуном.

Генри Полумбо назвал убийцу сумасшедшим и сказал, что тот, в виду усилившейся полицейской активности, скорее всего, где-то затаился.

Остальные начали соглашаться с ним, но Хэйген возразил: «Нет, это была профессиональная работа. Он делал это раньше и на протяжени долгого времени».

Может быть и так. Хэйген сказал, что знает о таких вещах, знает законы и считает полицейских идиотами.

В то время как флоридские студенты (особенно студентки) нерешительно приступали к своим рутинным занятиям, в страхе передвигаясь по улицам, – поиски убийцы продолжались. Бок о бок работали: Служба шерифа округа Леон, Департамент полиции Таллахассии, Департамент полиции Флориды и Департамент охраны правопорядка Флориды. Улицы вокруг кампуса были уставлены машинами с затаившимися в них патрульными офицерами. После наступления темноты улицы становились пустынными, а двери запирались на все замки. Учитывая, как всё произошло в доме «Хи Омега» и на Данвуди-Стрит, могли вообще женщины в этом районе чувствовать себя в безопасности?

Набралась плотная доказательная база: улики с мест преступления были переданы в лабораторию Департамента охраны правопорядка. Каждая улика была тщательно исследована и помещена под замок.

И улик было много. Позже потребовалось целых восемь часов, чтобы занести их в протокол судебного процесса, но всё же почти все они не способны были помочь следователям быстрее поймать убийцу.

Среди улик были образцы крови, но не убийцы, а жертв.

Доктор Вуд вырезал область ягодицы Лизы Леви со следами укусов и поместив в физиологический раствор, отправил в холодильник. За эту улику взялся сержант Говард Винклер, глава Криминалистического отделения Департамента полиции Таллахасси. Во время суда сторона защиты могла напирать на то, что образец был неправильно сохранён и из-за этого деформировался. Поэтому из физраствора он был перемещён в формалин. Кроме того, Винклер сделал масштабные фотографии со стандартной линейкой. Каковы бы не были деформации тканей, на фотографиях осталось бы их прежнее состояние, и судебный одонтолог[96] смог бы идентифицировать по ним подозреваемого.

Если бы подозреваемого когда-нибудь нашли.

Среди улик был флакон спрея для волос «Клейрол» со следами крови первой группы, – группы крови Лизы и 2 волоска, найденных в маске из колготок рядом с кроватью Шерил Томас.

Было снято множество отпечатков, но все они не представляли ценности: очевидно, убийца предпринял меры предосторожности.

В волосах Лизы нашли комок жевательной резинки, но в лаборатории он был случайно испорчен и стал непригодным для исследования на наличие выделений или отпечатков зубов.

В распоряжении следствия находились простыни, подушки, одеяла, ночнушки и трусики.

А также фрагменты дубовой коры. Но даже если бы оружие было найдено, как вообще данные фрагменты могли привести к конкретному полену?

Также среди улик были колготки «Хэйс»: гаррота с шеи Маргарет, пропитанная её кровью. И маска из колготок «Сирс», найденная в квартире Шерил Томас. Эта маска была идентична той, что нашли в машине Теда Банди во время ареста в Юте в августе 1975.

Простыни и спальные принадлежности всех жертв были исследованы на наличие следов спермы. Когда поверхность обрабатывают кислыми фосфатазами, сперма начинает светиться пурпурно-красным светом. На простынях Лизы, Маргарет, Карен и Кэти – следов спермы не оказалось. Однако был обнаружен след спермы диаметром около трёх дюймов на нижней простыне Шерил Томас. Ричард Стивенс, эксперт серологии[97] из криминалистической лаборатории Департамента охраны правопорядка Флориды провёл его тщательное изучение.

Примерно 58% всех людей – секреторы[98]. В телесных жидкостях: слюне, слизи, сперме, поте, моче, фекалиях, – содержался ферменты. Эти ферменты говорят серологу, какой тип крови у человека. Если к ткани, пропитанной телесной жидкостью добавить контрольный образец, он не будет агглютинировать (то есть клетки не будут слипаться). Если добавить контрольный образец с другой группой крови – произойдёт агглютинация.

Тест на агглютинацию, проведённый Стивенсом с простынёй Шерил Томас оказался не убедительным: слипание клеток прошло по всем известным группам крови.

Далее он использовал процесс, известный, как электрофорез. Образец простыни со спермой был помещён в гель из крахмала и нагревался, пока его консистенция не стала желеобразной. Затем его поместили на стеклянную пластину и пропустили электрический ток, заставляя белки двигаться. Для фиксации скорости движения было добавлено небольшое количество метаболитов. Активности фермента фосфоглицератмутазы[99] – обнаружено не было.

Получалось, человек, оставивший этот след спермы, не был секретором. Тем не менее, результаты – не удовлетворили Стивенса. Было чересчур много переменных, способных повлиять на тесты: давность следа, его состояние, материал простыни, факторы окружающей среды: влажность и тепло. К тому же интенсивность секреции у каждого человека постоянно варьируется в зависимости от состояния организма в конкретный момент времени.

У Теда Банди была первая положительная группа крови и он был секретором.

Неувязка. В ходе судебного процесса защита заявила, что тесты на ферменты и агглютинацию доказывали: сперма на простыни Шерил Томас не принадлежала Теду Банди. Возможно. Обвинение напирало на то, что Шерил не могла вспомнить меняла ли простыни накануне в субботу, 14 января. Но ни одна из сторон не решилась пойти дальше и задать вопрос: ранее на неделе не было ли у Шерил полового акта с другим мужчиной в этой же кровати? Если Шерил не меняла простыни, то пятно спермы, не позволяющее определить группу крови, оставил кто-то ещё до того, как на неё было совершено нападение. Таким образом, у сторонников Теда появилось ещё одно физическое свидетельство его невиновности.

Но для жюри это, похоже, был спорный вопрос: научные выводы были далеки от них, как Луна. В наличии имелись свидетельские показания Ниты Нири, видевшей человека в вязаной шапке, покидающего «Хи Омегу» с окровавленным поленом в руке; часть плоти Лизы Леви со следами укусов и 2 волоска, найденных в маске из колготок. Остальное было неважно.

По большему счёты неважно было – всё, что досталось полиции после 15 января. У них по-прежнему не было даже подозреваемого, и никто из них никогда не слышал о Теодоре Роберте Банди, 16 дней назад сбежавшего из камеры изолятора в Колорадо.

 

 

Глава 31

 

Тед продолжал жить в «Дубе» и заниматься воровством. С украденными кредитными картами он мог позволить себе питаться в самых дорогих ресторанах Таллахасси. Но он никак не мог найти способа раздобыть 320 долларов наличными, чтобы расплатиться за жильё.

Я находилась в Лос-Анджелесе, всё ещё ожидая его появления из-за любого угла многоквартирного дома в Западном Голливуде, – всё ещё ожидая увидеть его дружелюбную ухмылку. Кто-то вскрыл мою машину, – вытащил всю систему зажигания из побитого «Пинто», – арендованную моими продюсерами в «Рент-э-рэк». Когда помощник шерифа округа Лос-Анджелес, находящийся в квартале от меня, прибыл взять показания, он оглядел мою квартиру и спросил сама ли я нашла её или кто-то арендовал её для меня. Я сказала, что её выбрали продюсеры. Он ухмыльнулся.

– Вы знаете, что ваша квартира единственная на этаже, в которой не работают проститутки?

Я не знала. Это объясняло, почему в дверь так часто стучали в предрассветные часы.

Как и люди из ФБР, он проверил все замки и предупредил, чтобы я была осторожна. Ну, а лёгкий налёт паранойи был мне простителен.

Я получила другую машину и жизнь продолжилась. Флорида находилась в далёких краях. Я никогда там не была и не собиралась.

Из Орегона пришло письмо от моей мамы. В нём она отвела двухдюймовый абзац на подробности об убийствах в «Хи Омеге». Она написала: «Очень похоже на убийства «Теда». Интересно…»

Но я так не думала. Если Тед был виновен во вменяемых ему преступлениях в Вашингтоне, Юте и Колорадо, – а мне всегда было тяжело в это поверить, – благодаря удачному побегу он был свободным. Зачем рисковать свободой, если он так сильно ценил её? Да и нападение в «Хи Омеге» было совсем другим по характеру: неистовым и почти небрежным.

 

 

Глава 33

 

В доме позади дуплекса на Данвуди-Стрит жил юноша по имени Рэнди Раган. Задняя дверь Шерил Томас была в прямой видимости от него. 13 января он заметил, что у его «фольксвагена-кэмпера» 1972 года пропал автомобильный номерной знак. Будучи надёжно прикреплённым болтами, он не мог отвалился где-нибудь по дороге.

Регистрационный номер: 13-D-11300.

Раган заявил о потере и получил новый знак. Раган жил рядом с квартирой Шерил, рядом с «Хи Омегой» и, по факту, рядом с «Дубом».

5 февраля Фредди Макджи, работавший в отделении аудио-визуализации[100] Университета Флориды, заявил о пропаже белого «доджа», принадлежащего отделению. Кто-то угнал его с парковки кампуса. На машине были ярко-жёлтые знаки Флориды с номером 7378. В добавок к нему на заднем знаке был указан номер Университета Флориды.

«13» – это обозначение штата, означающее, что транспортное средство закреплено за округом Леон. «D» – означает малый транспорт и кэмпер Рагана подпадал под это определение. Если бы кто-то поставил такие знаки на крупногабаритный транспорт, то рано или поздно его остановил бы патруль дорожной полиции. Но никто не останавливал угнанный белый фургон «додж», – по крайней мере, в Таллахасси и его окрестностях.

 

Таллахасси находится в северо-западной части Флориды. В двухстах милях от него на северо-востоке вдоль реки Сент-Джонс, впадающей в Атлантический океан, расположен Джексонвиль.

В среду, 8 февраля 1978 четырнадцатилетняя Лесли Энн Парментер вышла из школы Джеб Стюарт Джуниор Хай чуть позже двух часов дня. Отец Лесли Джеймс Лестер Парментер был начальником детективов в Департаменте полиции Джексонвиля, проработав в правоохранительных органах 18 лет. Лесли должен был забрать её двадцатиоднолетний старший брат Дэнни. Она перешла через дорогу на парковку «Кей-Март» и стала дожидаться Дэнни.

Дети полицейских обычно более осторожны, чем остальные дети: их предупреждают об опасности гораздо чаще. Это не спасло Мелиссу Смит почти четырьмя годами ранее, но спасло Лесли.

В тот день в Джексонвиле шёл дождь и Лесли стояла с опущенной головой. Внезапно перед ней остановился белый фургон, заставив её вздрогнуть. Водитель выпрыгнул наружу и направился к ней, перегородив дорогу. Мужчина был небрит, в солнцезащитных очках, с волнистыми тёмными волосами, в клетчатых штанах и тёмной куртке военного образца.

Лесли увидела прикреплённую к куртке табличку с надписью: «Ричард Бертон. Пожарное управление».

– Я из Пожарного управления и меня зовут Ричард Бертон, – начал он. – Ты ходишь в эту школу? Мне сказали, что в эту. Идёшь в «Ке̒й-Март»?

Она недоумённо уставилась на него и немного испугалась. Какая ему разница, кем она была и что собиралась делать? Мужчина немного нервничал, видимо, пытаясь подобрать следующие слова. Лесли не ответила ему. Она оглянулась по сторонам в поисках грузовика её брата с названием строительной фирмы по бортам, принадлежавшей их отцу.

Мужчина не походил на пожарника. Волосы на голове были взъерошены и у него был странный взгляд, который пугал её. Она попыталась отойти в сторону, но он перегородил ей путь.

В этот момент на парковку заехал Дэнни Парментер. Из-за дождя он закончил работу раньше – ещё один фактор, спасший Лесли. Он увидел белый фургон «додж», открытую дверь и водителя, стоявшего позади него и разговаривающего с его сестрой. Ему не понравился этот человек. Дэнни остановился рядом с незнакомцем и спросил, что тому было нужно.

– Ничего, – пробубнил мужчина. Кажется, его взволновал приезд брата девушки.

– Садись в грузовик, – быстро сказал Дэнни Лесли. Затем он вышел и пошёл к мужчине в клетчатых штанах. Мужчина быстро ретировался и залез в фургон. Парментер снова спросил, чего он хотел.

– Ничего… ничего… я просто перепутал её с другим человеком. Спросил, кто она.

Затем мужчина поспешно поднял стекло дверцы и выехал с парковки. Парментер отметил, что мужчина довольно заметно нервничал и у него дрожал голос.

Дэнни Парментер поехал следом за фургоном и успел записать номер, прежде чем потерял его из виду: 13-D-11300.

Если бы Лесли не была дочерью детектива, инцидент мог быть забыт, но Парментер почуял неладное, когда Дэнни и Лесли рассказывали ему об этом вечером. Всё это дурно пахло, и он был благодарен тому, что его дочь теперь находилась в безопасности. Но на этом не остановился. Его долгом была защита дочерей всех родителей.

Он знал, что число «13» означает округ Леон. Он связался с детективами из Таллахасси. Но 9 февраля был настолько занят своими служебными обязанностями, что у него не нашлось времени позвонить в столицу штата раньше начала вечера.

 

Лэйк-Сити расположен примерно на полпути между Джексонвилем и Таллахасси. В этом городе жила хорошенькая, темноволосая двенадцатилетняя Кимберли Дайан Лич. Оно была худенькой: 5 футов ростом и весом 100 фунтов. 9 февраля стал для неё радостным днём. Она только что была выбрана второй школьной королевой на День Святого Валентина.

 

Кимберли Лич

 

В четверг, 9 февраля стояла пасмурная дождливая погода, но Ким была в это время в школе. Возможно из-за того, что она была так рада своему будущему появлению на сцена на танцевальном вечере в честь Дня Святого Валентина, она забыла в классе сумку, когда после переклички, проведенной учителем, пошла на первое занятие – физкультуру. Когда она заметила пропажу, учитель разрешил ей сходить за сумкой. Для этого нужно было вернуться под дождем в другое здание, но Ким и её подругу Присциллу Блэкни это не пугало. Они выбежали через заднюю дверь, выходящую на Западную Сент-Джонс-стрит и добрались до класса без происшествий. Потом Присцилла последовал обратно во двор за Ким, но вспомнила, что ей нужно кое-что забрать. Когда девочка выбежала обратно на улицу, она увидела, что какой-то человек подманивал Ким к белой машине. Позже она путалась в воспоминаниях: возможно из-за переживания по поводу судьбы Ким. То ли она видела Ким в машине, то ли всего лишь вообразила это себе, – но она точно видела мужчину.

Ким пропала.

Клинч Эденфилд, пожилой регулировщик, работающий в то утро на переходе возле школы, видел человека в белом фургоне. Фургон блокировал движение, а водитель смотрел на школьный двор. Но Эденфилд быстро забыл об этом. И без него было не по себе: температура опустилась до 35-ти[101] градусов и дул холодный ветер с порывами до 25-ти миль в час.

Несколько минут спустя мимо школы проехал Кларенс Ли «Энди» Андерсон, лейтенант и парамедик Пожарного управления Лэйк-Сити. Он работал в двойную смену и в тот момент думал о свалившихся на него проблемах. Андерсон тоже был недоволен тем, что белый фургон загородил дорогу, из-за чего ему пришлось остановиться позади него.

По левую сторону Андерсон увидел девочку-подростка с длинными тёмными волосам: казалось, она была на грани слёз. Девочку вёл к фургону мужчина возрастом чуть за тридцать и с пышной копной волнистых коричневых волос на голове. Мужчина выглядел рассерженным и Андерсон подумал, что это был отец забиравший свою дочь, которую выгнали с занятий. Судя по тому, как мужчина затолкал девочку на пассажирское сиденье, Андерсон предположил, что дома её ждала хорошая взбучка. Затем мужчина сел в фургон и быстро уехал прочь.

Андерсон никому не рассказал об этом эпизоде, поскольку он не выглядел необычным. Если кого-то вызывают с работы из-за проблем ребёнка в школе, – вполне возможно, что он не будет этому рад. Пожарник поехал дальше на работу в Пожарное управление, которое находилось в том же здании, что и Департамент полиции Лэйк-Сити.

В то утро, подобрав свою горничную, Джеки Мур, жена хирурга из Лэйк-Сити, ехала на восток по шоссе 90. Она увидела приближающийся грязно-белый фургон и ахнула, когда он внезапно свернул на её полосу, потом обратно и снова на её полосу, почти вынудив её свернуть с дороги. Ей удалось разглядеть водителя. Это был мужчина с коричневыми волосами, который казался рассерженным и даже разъярённым. Он вообще не смотрел на дорогу. Его глаза были направлены вниз на пассажирское сиденье и рот открывался будто в крике. Затем фургон промчался мимо на запад, оставив миссис Мур и его горничную в переживаниях о том, насколько близки они были от лобового столкновения.

Родители Ким, ландшафтный дизайнер Томас Лич, и парикмахер Фреда Лич до конца отработали своим смены, не зная, что их маленькая девочка пропала. Уже вечерело, когда Фреде Лич позвонили из школьного кабинета учёта посещаемости и спросили не больна ли Ким: её не было в школе.

– Но она в школе, – сказала её мать. – Я самолично отвезла её сегодня утром.

– Нет, – ответили ей. – Она ушла во время первого урока.

Личей охватил страх, – тот, что могут испытать только родители. Они надеялись, что Ким просто отошла в сторону от своего обычного благонадёжного поведения и вернётся домой с хорошими объяснениями. Когда этого не случилось они отправились в школу и обыскали территорию. Школьное управление предположило, что Ким сбежала, но её родители не могли в это поверить. С одной стороны, были танцы на День Святого Валентина, но более важно то, что Ким попросту не стала бы сбегать.

Она не вернулась к ужину, когда улицы погрузились в темноту и ветер хлестал дождём в окна. Где же она?

Родители позвонили её лучшей подруге и всем остальным друзьям. Никто из них не видел Ким. Только Присцилла видела, как она направлялась в сторону незнакомца.

Личи обратились в полицию Лэйк-Сити. Начальник отделения Пол Филпот попытался уверить их: иногда так случается, что даже самые послушные подростки убегают из дома. Но несмотря на своим уверения, он послал патрульных на поиски. Ким была круглой отличницей, – как и все остальные в её классе, – и ей просто незачем было сбегать.

В ориентировке по Кимберли содержалась информация об одежде, в которой её видели в последний раз: синие джинсы, футбольная майка с числом «83» на спине и груди, длиннополое коричневое пальто с воротником из искусственной шерсти. Коричневые волосы и красивые карие глаза. Она выглядела на пару лет старше своего возраста, но, конечно, была ещё только ребёнком.

Столько же лет было дочери Мег Андерс, когда Теда впервые задержали в Юте: она смотрела на него, как на отца. И столько же той девочке, мать которой не отпустила её с Тедом поесть гамбургеров, что очень сильно оскорбило его. «Интересно, почему? Думала, я нападу на её дочь?» – спрашивал он меня с возмущением.

 Тем вечером детектив Джеймс «Лестер» Парментер из Джексонвиля не знал, что в Лэйк-Сити пропала Ким Лич, но его по-прежнему волновал мужчина из белого фургона, который домогался его дочери. Он позвонил детективу Стиву Бодифорду из Службы шерифа округа Леон.

– Нужна небольшая помощь. Пытаюсь пробить владельца белого фургона «додж», регистрационный номер: 13-D-11300. В компьютере сказано – это Рэндал Раган из Таллахасси. Хочу его проверить. Кто-то с его номерными знаками напугал вчера мою дочь. Думаю, он пытался её «снять». Ей всего 14.

Парментер рассказал Бодифорду об инциденте на парковке у «Кей-Марта» и тот согласился, что в этом стоит разобраться. Он и представить себе не мог, насколько важной окажется эта просьба с её далеко идущими последствиями.

В пятницу, 10 февраля, Бодифорд вышел на Рэнди Рагана, живущего в каркасном доме позади Данвуди-Стрит. Естественно, он сказал, что лишился номерного знака примерно 12 января. «Я не заявлял о краже. Просто получил новый знак».

Бодифорд отметил близость к месту преступления на Данвуди и, что 5 февраля с парковки кампуса был угнан белый фургон «додж», сложив два этих обстоятельства вместе. Затем он прочитал ориентировку из Лэйк-Сити и похолодел. Если была связь между преступлениями в Таллахасси и исчезновением двенадцатилетней девочки Кимберли Лич, то ему не хотелось даже думать о дальнейшей её судьбе. Она была одна, а у девушек в Таллахасси, несмотря на людное место, – не было шансов.

Парментера, выслушавшего выстроившиеся в одну линию совпадения, тоже пробрала дрожь. Его дочь была на волоске. Если бы не приезд Дэнни…

Парментер понимал, что его дети способны были стать ключиком, ведущим к таинственному чужаку на белом фургоне. Он устроил им сеанс гипноза, проведённый офицером Брайаном Миклером. Возможно, в их подсознании осталась какая-нибудь заблокированная информация.

Для Лесли Парментер это оказалось тажёлым испытанием. Она отлично поддавалась гипнозу. Лесли не только вспомнила человека, подошедшего к ней, но и заново пережила своим эмоции, практически впав в истерику. Что-то было в лице этого человека – Ричарда Бертона из Пожарного Управления – что напугало её, будто он источал зло и опасность.

Парментер объяснил:

– Дойдя до момента, когда она снова увидела его лицо, – она поддалась эмоциям. На этом пришлось закончить и вернуть её назад. Такая реакция обусловлена тем, что она не хотела снова видеть лицо чужака, которое и вогнало её в ужас. Но я не могу сказать точно.

Спустя пол часа после сеанса Лесли всё ещё тряслась и была напугана, как и её брат вместе с полицейским художником Дональдом Брайаном. Он поработал отдельно и с Лесли, и с Дэнни. При сравнении рисунки оказались практически идентичны.

15 февраля, – спустя несколько дней после ареста Теда Банди в Пенсаколе, – Парментер посмотрит на его полицейские снимки и скажет:

– Я подумал: осталось только добавить очки, и мы получим точную копию.

Через несколько дней после ареста следователь из Таллахасси В. Д. «Ди» Филлипс показал детям Парментер подборку фотографий, включая снимки Теда Банди. Дэнни выбрал две из них: на второй был изображён Банди.

Лесли Парментер без сомнений почти мгновенно выбрала Банди.

– Ты уверена? – спросил Филлипс.

– Абсолютно, – ответила она.

Но это не отменяло пропажу Кимберли Лич. Несмотря на массивные розыскные мероприятия, проведённые на территориях четырёх округов, – почти 2000 квадратных миль, – никто не будет знать о судьбе ребёнка в течении 8-ми недель. Она пропала, как и другие молодые девушки до неё, о которых она даже не слышала – пропали почти на другом краю континента.

 

 

Глава 33

 

10 февраля, время Теда Банди неумолимо тикало вперёд. До сих пор никто не знал его истинной личности, но «тупые копы», которых он ненавидел и поноси̒л, уже начали к нему подбираться. Тед соврал арендодателю, сказав, что через пару дней оплатит жильё на 2 месяца вперёд, – на том и порешили. Но он собирался покинуть Таллахасси. Денег у него не было, и он не представлял, где их взять.

На территории кампуса Университета Флориды всё ещё проводился полицейский надзор, осуществляемый Департаментом полиции Таллахасси и Службой шерифа округа Леон. Некоторые машины были служебными, а другие – внештатными.

Вечером 10 февраля Рой Дик, проработавший 6,5 лет в правоохранительных органах Таллахасси, сидел в патрульной машине на пересечении Данвуди-Стрит и Сент-Аугустин. Он вёл наблюдение уже 2-3 часа и порядком заскучал. Наблюдение – утомительное занятие, сопровождающееся мышечными спазмами, да, к тому же, зачастую непродуктивное. Иногда он разговаривал по рации с офицером Доном Фордом, нёсшим дежурство на углу Пенсаколы и Вудворда.

И вот в 10:45 Дик увидел мужчину, идущего в сторону перекрёстка от университетского стадиона и тренировочной зоны для гольфистов. Мужчина шёл не спеша. Шёл с востока по Сент-Августин и затем свернул на север на Данвуди, прежде чем скрыться из вида между дуплексом Шерил Томас и соседним с ним домом. Он был одет в синие джинсы, красный стёганый жилет, синюю кепку и спортивные кроссовки. Проходя мимо уличного фонаря, он мельком посмотрел на патрульную машину, но Дик успел отчётливо разглядеть его лицо. Позже, увидев фотографию Теда Банди, он опознал в нём этого мужчину.

Помощник шерифа округа Леон Кит Доус дежурил в ночную смену с полуночи до 4-ёх утра во внештатном «шеви-шевиль». Уже наступило 11 февраля, время – 1:47 ночи. Доус повернул на Вест-Джефферсон рядом с домом «Хи Омега» и увидел впереди «белого мужчину, возившегося с автомобильной дверью». Доус подъехал к нему и, когда мужчина заметил патрульную машину, возникшую посреди улицы, он замер и оглянулся по сторонам. Доус спросил:

– Что это вы делаете?

– Я хотел забрать свою книгу.

Доус посмотрел на него и не увидел книги в руках: только ключ.

– Я же не идиот, – протянул патрульный. – Если вы пришли за книгой, то – где она?

– На приборной панели, – спокойно ответил мужчина.

Доус принялся оценивать его: около тридцати лет, синие джинсы, выглядящие новыми, и красно-рыжий жилет-подкладка. Когда мужчина наклонился, патрульный разглядел, что в задних карманах джинсов не было бумажника[102]. Этот человек с коричневыми волосами выглядел «исхудавшим… почти тощим».

На приборной панели с пассажирской стороны действительно лежала книга. Мужчина сказал, что документов у него с собой – нет. Он пришёл из дома: не стал парковаться на Вест-Колледж-Авеню, где жил, потому что там были заняты все места.

Звучало правдиво. Парковка в кампусе была забита под завязку: кто успел, тот и съел.

Доус осветил фонариком салон зелёной «тойоты» и увидел, что на полу и сиденьях были раскиданы бумаги. Под ними он заметил торчащий край номерного знака.

– Чей это знак?

– Какой знак? – мужчина сгрёб бумаги вместе со знаком.

– Этот знак, который вы держите в руках.

Мужчина в жилете протянул номерной знак Доусу, объяснив, что нашёл его на улице и не думал, что он может кому-нибудь понадобиться.

Регистрационный номер: 13-D-11300. Доус не узнал его, но рутинно пошёл к своей машине и по рации запросил проверку на угон. Он оставил мужчину, стоящим у «тойоты». В одной руке Доус держал микрофон, а в другой – номерной знак. И тут вдруг мужчина побежал через улицу в проулок между домами, перепрыгнув через подпорную стену.

Доус был сбит с толку: казалось, что мужчина готов был сотрудничать. Позже он с досадой опишет эту сцену на суде в Майами.

– В последний раз я видел его на расстоянии полёта бейсбольного мяча: примерно длина этого зала суда.

Перепрыгнув стену, беглец оказался не где-нибудь, а во дворе «Дуба» и… скрылся.

Номерной знак, естественно, был зарегистрирован на имя Рэнди Рагана, но, когда Доус прибыл к его дому, это оказался совсем не тот человек, что убежал от него. Позже Доус выбрал беглеца из линейки фотографий, разложенных перед ним. Это был Тед Банди.

На утро Доус ещё больше почувствовал себя неудачником, когда узнал, что в розыске находился белый фургон «додж». Именно такой со спущенным колесом стоял позади «тойоты». Когда детективы вернулись на место происшествия, – его уже не было.

 

 

Глава 34

 

Мужчина, позже опознанный, как Тед Банди, ранним утром перепрыгнул подпорную стену позади «Дуба» и исчез. Арендодатель, знавший его под именем Криса Хэйгена, видел его и отметил, что он выглядел «уставшим, будто действительно после пробежки».

Пребывание Теда в «Дубе», да и в Таллахасси, подходило к концу, но перед этим вечером 11 февраля он побаловал себя последней трапезой в «Ше Пьер» в Адамс-Стрит Молл, счёт за которую добрался до 18,5 долларов. Он расплатился с помощью одной из украденных карт, не забыв добавить 2 доллара чаевых.

Официантки запомнили его, потому что вокруг него «была аура холода. Он был весь в себе. С ним невозможно было вести диалог. Он заказал хорошее вино. Однажды он выпил целую бутылку, а в другой раз он заказал бутылку белого игристого и выпил половину».

У Теда всегда была тяга к хорошему вину.

12 февраля он собрал все свои вещи. Теперь их было гораздо больше, чем в день прибытия в Таллахасси 8 февраля: телевизор, велосипед, набор для игры в ракетбол. Он отдал коробку с печеньем девушке, живущей дальше по коридору и покинул «Дуб».

Перед отъездом Тед провёл в комнате тщательную влажную уборку. Позже детективы не нашли ни единого отпечатка, ни вообще признаков того, что кто-то только что прожил в ней целый месяц.

Больше невозможно было пользоваться белым фургоном «додж». Тед бросил его перед домом 806 на Вест-Джорджия-Стрит в Таллахасси. 13 февраля фургон был замечен и опознан Крисом Кокрейном, работником отделения аудио-визуализации, и забран полицией для тщательного изучения. Фургон покрывал толстый слой пыли и грязи, за исключением областей вокруг дверных ручек. Специалисты установили, что их будто бы специально протирали, чтобы удалить отпечатки пальцев.

Дуг Барроу, специалист по отпечаткам из Департамента охраны правопорядка Флориды, также нашёл следы уборки на некоторых окнах, на спинках сидений и других местах внутри салона. С остальных участков он снял 57 отпечатков, которые, как было установлено, принадлежали сотрудникам отделения аудио-визуализации.

В задней части фургона находилась так много грунта, листьев и травы, что казалось, будто всё это поместили туда, чтобы уничтожить следы на обивке, покрывающей пол. В этой куче земли и листьев остался след волочения, будто из фургона вытащили что-то тяжёлое.

Серолог Стивенс нашёл 2 высохших пятна крови на довольно нестандартной искусственной обивке из зелёных, синих, бирюзовых и чёрных волокон: кровь группы B (вторая). Мэри Линн Хинсон, эксперт по тканевым волокнам отделила от обивки множество посторонних волокон. Она также сфотографировала некоторые отчётливые следы обуви, оставленные в грязи парой лоферов и парой кроссовок.

Впереди криминалистов ждали недели работы, и большая часть работы заключалась в ожидании образцов для сравнения: обуви, крови или волокон. В полиции не знали человека, которого они искали, и у них не было тела Ким Лич или одежды, которая была на ней в момент похищения. Они также не знали происхождение двух оранжевых ценников, найденных под передним сиденьем. На одном значилось 24 доллара, а на другом, приклееннам поверх него, – 26. А также название магазина сети «Грин Эйкез Спортинг Гудс», компании торгующей спортивными товарами с 75-тью магазинами в Алабаме, Джорджии и Флориде. Детективу Дж. Д. Севеллу было поручено выяснить, какой магазин использовал оранжевые ценники, маркер, которым была выведена цена и товары, соответствовавшие этой цене.

Тед всегда отдавал предпочтение «фольксвагенам-жукам». В тот последний день в Таллахасси он заприметил один оранжевый, принадлежащий молодому человеку по имени Рики Гарцанити, строителю из «Сан Трейл Констракшн». 12 февраля Гарцанити заявил в полицию об угоне своей машины от дома 529 на Ист-Джорджия-стрит.

Ключи находились внутри. Для Теда это был сигнал к действию. Он поставил на него другие номера, – 13-D-0743, – снятые с ещё одного «жука». Засунув назад велосипед и телевизор, он покинул столицу штата Флорида, в полной уверенности, что больше никогда туда не вернётся.

На этот раз он направился на восток, а не на запад. На следующий день в 9 утра у консъержа «Холидей Инн» Бетти Джин Барнхилл в в 150-ти милях от Таллахасси состоялся спор с мужчиной, приехавшим на оранжевом «фольксвагене». После завтрака он собирался оплатить его кредитной картой «Галф» с указанным на ней женским именем. Когда он стал подписывать этим именем чек, она сказала, что этого делать нельзя. Он так взвёлся, что швырнул карту ей в лицо и быстро ушёл. Позже, прочитав об аресте Теда Банди, она узнала в нём этого вспыльчивого человека.

Между 9-тью вечера 13 февраля и 1:30 ночи 15-го никто не видел Теда Банди и оранжевого «фольксвагена».

Дэвид Ли, патрульный Пенсаколы, города расположенного настолько далеко на западе, что он практически находился в Алабаме, 15 февраля работал третью смену подряд – с 8-ми вечера до 4-ёх утра. Дежурство проходило в западном районе Пенсаколы. Он хорошо знал этот район и часы закрытия большинства находящихся в нём заведений.

Внимание Ли приковал оранжевый «фольксваген-жук», появившийся на алле недалеко от ресторана Оскара Уорнера. Ли знал, что в тот вечер четверга ресторан закрывался в 10. Он также знал, на каких автомобилях ездили все его работники. По всему периметру здания шла подъездная дорога и аллея выходила прямо к задней двери. Вначале офицер подумал, что «жук» принадлежит повару, но тут же понял, что это не так.

Ли дугой объехал вокруг ресторана и пристроился позади медленно двигающегося «фольксвагена»: никаких правил он не нарушал. В тот момент Ли было просто интересно, кто сидел на водительском месте, поскольку аллея была не самым лучшим путём к ресторану.

Он взял рацию и сделал запрос по регистрационному номеру. Затем он включил синие огни, показывая, чтобы «фольксваген» остановился. Пришёл ответ от диспетчера: машина в угоне.

Когда на крыше автомобиля Ли загорелись синие огни, «фольксваген» ускорился. Погоня продолжалась милю со скоростью до 60-ти миль в час, переместившись на территорию округа Эскамбия. «Фольксваген» остановился только после перекрёстка Кросс и Вест-Дуглас-Стрит.

Ли достал служебный револьвер и направился к водительской двери. Он подозревал, что кроме водителя в машине есть кто-то ещё. Он был взволнован: подкрепление осталось далеко позади.

Жизнь Теда Банди шла по кругу. Раньше он уже удирал от полиции на «фольксвагене» и ему также пришлось в итоге остановиться. Произошло это в Юте в августе 1975. Теперь же это случилось в Пенсаколе, Флорида, и у офицера, приказавшего ему выйти из машины, было сильное южное произношение. В общем, это был повтор уже про̒йденного. Только на этот раз Тед оказался на конце своей верёвки и не собирался сдаваться без боя.

Дэвид Ли был на год младше Теда и весил на 20 фунтов больше, но его внимание разрывалось между водителем и возможностью того, что в машине прятался кто-то ещё. Он знал, что большинство копов погибает именно по этой причине.

Он приказал Теду выйти из машины и лечь на дорогу лицом вниз. Тед отказался. Всё это время его руки оставались в не поле зрения Ли. Наконец Тед повиновался и, когда Ли одел наручники на левое запястье, Тед внезапно вывернулся из-под ног Ли, ударил офицера, и поднявшись на ноги, накинулся на него.

У Ли в руках всё ещё был револьвер. Он выстрелил 1 раз вверх, чтобы отпугнуть нападавшего. Тед побежал на юг по Вест-Дуглас-стрит. Ли пустился за ним с криком: «Стоять! Стоять или я выстрелю!»

В ответ, добежав до перекрёстка, Тед свернул налево на Кросс-стрит. Ли увидел что-то в его левой руке. В суматохе он забыл, что надел на него наручники и подумал, что у преследуемого им человека в руке оружие. Он снова выстрелил: только в этот раз прямо в беглеца.

Тед рухнул на землю и Ли подумал, что попал в него. Офицер подбежал посмотреть насколько серьёзным было ранение. Тед вскочил на ноги и снова накинулся на него, но не пытался ударить: хотел выхватить револьвер.

Кто-то не унимаясь кричал «На помощь!» До Ли дошло, что это кричал подозреваемый.

Как он позже вспоминал на суде:

– Я надеялся, что помощь подоспеет ко мне, ведь это я был в униформе. Подошёл какой-то парень и спросил, что это я делаю с лежащим на дороге человеком.

Ли оказался сильнее: ему удалось усмирить нарушителя и сцепить руки за спиной наручниками. Он понятия не имел, что только что арестовал одного из десяти самых разыскиваемых преступников ФБР.

Ли посадил мужчину в свою машину, зачитал ему права Миранды и повёз в отделение. Нарушитель казался сильно подавленным: из него вышел весь дух борьбы. Он всё повторял: «Лучше бы ты прикончил меня».

Когда они подъехали к изолятору он спросил: «Если внутри я начну от тебя убегать, не мог бы ты пристрелить меня?»

Ли был озадачен: мужчина казался трезвым и был арестован только по подозрению в угоне. Он не мог понять суицидальную наклонность, внезапно проявившуюся у арестанта.

Детектив Норман М. Чапман мл. был в тот вечер на выезде. Его голос был как тёплый клиновый сироп. Если бы он весил на 50 фунтов больше, то выглядел бы близнецом Оливера Харди. А если на 50 фунтов меньше – мог сойти за двойника Берта Рейнольдса[103]. В 3 ночи, войдя в отделение полиции Пенсаколы, он увидел подозреваемого, спящим на полу. Он разбудил его и отвёл наверх в комнату для допросов, где ещё раз зачитал права Миранды.

Подозреваемый кивнул и назвал своё имя: Кеннет Рэймонд Миснер. У «Миснера» было 3 полных комплекта документов: все на имена студенток. 21-на украденная кредитная карта, украденный телевизор, украденная машина, украденные номерные знаки и велосипед. Он дал свой адрес: 509 Вест-Колледж-авеню, Таллахасси. «Кен Миснер» согласился с описью вещей. Выглядел он побитым: на губах и щеках были царапины и синяки, сзади на вороте футболки – кровь. Он подписал отказ от своих прав и признался, что украл кредитные карты, а также машину и номерные знаки. Документы он воровал в разных тавернах. Почему набросился на офицера Ли? Всё довольно просто: хотел сбежать от него.

В 6:30 утра допрос был остановлен, потому что «Миснер» запросил врача. Его отвезли в госпиталь подлечить раны, которые представляли собой только ссадины и синяки. Затем он проспал всё утро в изоляторе.

В Таллахасси в двухстах милях настоящий Кен Миснер был поражён, узнав о своём аресте. Он и не подозревал, что кто-то присвоил себе его имя.

В полдень в Пенсаколу поехали детективы Дон Патчен из Таллахасси и Стив Бодифорд из округа Леон. Они знали, что арестованный не был Миснером, но не знали его истинную личность: только то, что он подпадал под их юрисдикцию. Они недолго пообщались с ним и выяснили, что он неплохо себя чувствовал, но был обессилен.

– Мы знаем, что вы не Кен Миснер, – сказали они. – Нам бы хотелось узнать ваше настоящее имя.

Он отказался называть, но сказал, что хотел бы пообщаться с ними на следующее утро. 16 февраля в 7:15 всё ещё неопознанный заключённый выслушал свои права и снова подписал отказ именем Кеннета Миснера. Он выразил готовность обсудить кражи, признавшись в краже кредитных карт: «Мастер Чардж», «Эксон», «Саного», «Галф», «Банкамерикард», «Шелл»,» Филлипс 66», на многих из которых были указаны разные имена. Он не мог точно вспомнить, где взял их, но большинство стащил из сумочек и бумажников в магазинах и тавернах Таллахасси. Некоторые имена были знакомы, некоторые – нет. Их было очень много.

В конце допроса Бодифорд сказал:

– Назовите своё имя.

– Кто? Я? Кеннет Р. Миснер. Джон Р. Доу[104].

Неизвестный задержанный попросил сделать несколько телефонных звонков. Он хотел позвонить адвокату в Атланту, объяснив, что ему нужен совет: открывать или нет свою истинную личность и какое стоит сделать заявление.

Адвокатом был Миллард О. Фармер, известный адвокат по уголовным делам, специализировавшийся на защите обвиняемых, которым грозила смертная казнь. Предположительно Фармен сказал Теду, что прилетит к нему на следующий день, и разрешил назвать своё настоящее имя – и только.

Перед этим Тед попросил, чтобы ему разрешили позвонить друзьям, и, чтобы новости о его аресте и личности не распрострянялись до утра 17 числа.

Чуть позже 4:30 утра Тед позвонил в Сиэтл Джону Генри Брауну, своему старому другу-адвокату, сказав, что он арестован в Пенсаколе, но пока что никто не знает его настоящего имени. Браун выяснил, что Тед находился в довольно сильном смятении и испытывал трудности с изложением фактов. У Теда ушло 3-4 минуты на объяснение причины ареста, и вообще он не очень-то хотел об этом говорить. Его больше интересовали старые дни в Сиэтле, новости из его родного края.

Браун дюжину раз повторил ему ни с кем не разговаривать без совета адвоката. Учитывая бессвязность его мыслей, он подозревал, что для Теда это плохо скажется. Раньше Тед всегда прислушивался к советам Брауна. Но 16 февраля всё изменилось. Кажется, Тед больше не собирался его слушать.

Государственный защитник Пенсаколы Терри Таррел вошёл в камеру Теда в 5 вечера и оставался там до 9:45. Он видел, как мужчина раскисал буквально на глазах: он плакал с опущенной головой и курил сигареты одну за другой.

Во время их встречи Тед сделал несколько междугородних звонков. Кому? – Тед не сказал.

И что странно: для бывшего протестанта и неудавшегося мормона, Тед попросил католического священника. Отец Майкл Муди пробыл с ним наедине какое-то время и затем ушёл, унеся с собой какую бы то ни было привилегированную информацию, которую Тед мог сказать, а мог – и не говорить.

Детективы Пенсаколы утверждали, что в тот вечер поделились с Тедом гамбургерами и картошкой-фри, которые он съел. Не знаю, может быть.

Знаю только, что его с такой тщательностью выстроенная защитная оболочка теперь трещала по швам от нарастающей депрессии. Знаю, потому что говорила с Тедом Банди несколько часов спустя. Впервые он захотел снять страшное бремя со своей души.

 

 

Тед Банди в роли выпускника Университета Флориды Кена Миснера в Департаменте полиции Пенсаколы после ареста 15 февраля 1978. На левой щеке и лбу видны ссадины после схватки с офицером Ли.

 

 

Тед жил в «Дубе», многокомнатном доме рядом с «Хи Омега» в Таллахасси. Используя имена Кена Миснера и Криса Хэйгена он оставался неопознанным. Благодаря украденным кредитным картам питался в дорогих французских ресторанах. Он продержался всего неделю на свободе, прежде чем совершить очередное убийство.

 

 

⇐ Предыдущая12345678Следующая ⇒

Поделиться: