Электрический стул «Старина Спарки» в комнате смерти Государственной тюрьмы Флориды.

 

Казалось ироничным, что Тед находился в столь хорошей физической форме. Он стал вегетерианцем. Поскольку тюремные диетологи не удовлетворяли индивидуальные запросы, ему ещё раз пришлось сменить вероисповедание. Рождённый и выращённый, как методист, обратившийся к мормонизму как раз перед первым арестом, теперь он стал приверженцем индуизма. Он соглашается, что сделал это из прагматических соображений: будучи индуистом, он имеет законное право на вегетерианскую диету и рыбу.

Мышцы в тонусе, отличный объём лёгких, а вегетерианская диета предотвращает атероматозное закупоривание атрерий. Когда Тед умрёт, он умрёт с идеальным состоянием здоровья.

В том или ином смысле, Тед коснулся множества жизней. С момента публикации этой книги я встретилась с сотнями людей, которые когда-то знали его в отдельные периоды его раздробленного мира. Все они до сих пор кажутся потрясёнными. Никто из них не подтвердил, что его жизнь должда была привести к такому концу. Ещё я встретила сотню человек, которые знали жертв. Склоняя голову, чтобы подписать книгу, я слышала шёпот: «Я знал её – Джорджэнн… Линду… Денис». Однажды кто-то сказал: «Она была моей сестрой». И дважды я слышала: «Она была моей дочерью».

Я не знала, что им ответить.

Я не знала, что сказать Теду, когда писала ему впервые за 6 лет. Я даже не была уверена, зачем написала, кроме как, мне казалось, что у нас остались неоконченные дела. Я написала письмо днём позже после объявления даты казни. Он не ответил. Возможно – разорвал его на части.

Люди изо всех сил продолжают двигаться вперёд. Но несколько родителей жертв Теда умерли рано из-за сердечного приступа. Когда Судебно-медицинская служба округа Кинг переезжала на новое место, были утеряны останки Денис Насланд и Дженис Отт. Их кости были кремированы по ошибке вместе с останками неидентифицированных тел. Для Элеанор Роуз, матери Денис это был последний удар. Она ждала годы, чтобы можно был должным образом похоронить свою дочь. Комната Денис и её машина – святыни – остались нетронутыми с 14 июля 1974.

Одним из звонивших мне был мормонский друг Теда, который в 1975 в Юте убедил Теда присоединиться к Мормонской церкви. Хотя Тед не выполнял постулаты мормонов: не курить, не пить, не принимать наркотики, он, казалось, выражал искреннюю заинтересованность. Мормонский миссионер вспомнил, в какой гнев их повергли убийства Мелиссы Смит и Лоры Эйм.

– Мы сидели за столом в моей кухне. Перед нами были разложены газеты, – все с заголовками о смерти девушек. Помню, как сильно Тед разозлился. Он всё повторял, что хотел бы добраться до этого человека, сотворившего такое, чтобы он больше не смог этого сделать.

 

                                                                        Энн Рул, 2 марта 1986.

 

 

ПОСЛЕДНЯЯ ГЛАВА

 

1989

 

Когда я писала вышеизложенное обновление, я не ожидала, что когда-нибудь ещё раз доберусь до Теда Банди. Вскоре после отправки в издательство рукописи обновления, я получила из тюрьмы своёписьмо с пометкой: «Отклонено». Меня это не удивило. Я полагала, что Тед всё ещё был зол на меня. Отказавшись даже вскрыть письмо, он дал понять, что больше не нуждается в моём мнении. Пусть будет так.

Я засунула неоткрытое письмо в ящик стола. Злиться на меня – его право.

Не знаю, что заставило меня достать это письмо через несколько недель и начать его разглядывать. Я увидела почти незаметную целлофановую полоску, проклеенную по верхнему краю конверта. Интересно. Я посмотрела поближе. Письмо открывали, но затем кто-то, очевидно, запечатал его! Неужели Теду было интересно, что я писала, но он всё равно решил отправить его с пометкой: «Отказано»?

Я сняла плёнку и заглянула внутрь. Внутри нашла тюремный бланк с надписью: «Причина отказа: контрабанда. Подробности указаны ниже».

 Что ещё за контрабанду я могла послать Теду? Я увидела денежный чек с пометкой. В описании было сказано, что зключённым можно отправлять только платёжные поручения: я отослала Теду чек на небольшую сумму, чтобы он мог купить сигареты и почтовые марки. В ближайшем будущем ему суждено было встетиться лицом к лицу с электрическим стулом. По крайней мере, всё на это указывало, так что это было небольшим проявлением гуманности. Но этот чек сделал моё письмо неприемлемым для тюрьмы Рэйнфорд.

Вопрос, стал бы Тед читать моё письмо, – оставался открытым. От нечего терять я сделала ещё одну попытку. Времени оставалось мало. Я заменила чек на платёжное поручение и отправила.

Он ответил.

Ответил 5 марта 1986, через день после того, как должен был умереть. Теперь его жизнь измерялась короткими шагами.

Хотя я скептически отношусь к тому, что можно узнать из нашего почерка (и из-за огромного количества запросов – давно перестала отсылать образцы на графоанализ), должна признать, что заметила сильные изменения в почерке Теда, произошедшие с 1980. За 6 лет, что он был заперт в камере Блока Смертников, почерк Теда стал ещё более мелким, с плотно сбитыми друг к другу буквами, как плечи множества человек, втистуных в маленькое пространство.

Это письмо можно было демонстрировать на лекциях в качестве примера классической пассивной агрессии. Я попыталась объяснить Теду то, что, как я знала, объяснить невозможно. Я хотела, чтобы он знал, что его смерть не пройдёт незаметной мимо меня. Но я пыталась сказать всё это окольными путями, без таких слов: «Теперь, когда тебе предстоит умереть…»

В ответе Тед любезно поблагодарил меня за марки. А затем обрушился с небольшой критикой.

«Насколько могу судить, нет смысла ворошить угасшие воспосминания о том, что было и чего не было между нами, о твоей книге, о твоих многочисленных выступлениях перед публикой о серийных убийствах. Всё это – дела минувших дней. Сейчас меня заботят другие проблемы.

Должен сказать тебе со всей откровенностью, Энн: судя по тому, что я слышал и читал о твоих суждениях о серийных убийствах, считаю тебе нужно серьёзно пересмотреть свои выводы. По некой причине ты допустила несколько чрезмерно обобщённых, научно необоснованных мнений по этому вопросу. Из этого следует, что распространяя такие взгляды, неважно насколько благородны твои порывы, ты сможешь только ввести людей в заблуждение относительно истинного характера проблемы, тем самым, снизив их шансы на борьбу с ней».

В продолжении Тед написал, что «не против» снова общаться со мной, но только «ради самого общения». Сказал, что больше не станет вносить вклад «ни в одну другую книгу о Теде Банди».

Закончил он это короткое письмо так:

«Я не испытываю к тебе враждебности. Знаю – ты очень хороший человек. Желаю тебе всего наилучшего.

Береги себя. Мира и покоя. Тед».

Чувствовалось, что он стал более уязвимым. Будучи запертым, фактически беспомощным, для его самооценки было отчаянно важно, что он хотя бы в чём-то был хорош. Серийные убийства – это всё, что он знал, и я топталась на его территори.

Любой, кто интересуется серийными убийствами без сомнения слышал мою точку зрения по этому вопросу. По приглашению Пирса Р. Брукса, капитана в отставке, работавшего в Департаменте полиции Лос-Анджелеса, занимающегося убийствами, и идейным вдохновителем Программы по борьбе с насильственными преступлениями Целевой Группы, в 1982 я присоединилась к Группе в качестве одной из 5-ти гражданских консультантов. Тед был только одним из множества серийных убийц, о которых я написала, но именно дело Теда Банди, – умного, харизматичного, кочующего убийцы, – было взято Программой в качестве прототипа. В Государственном университете Сэма Хьюстона в Хантсвилле, Техас, я провела для Целевой Группы четырёхчасовой семинар по Теду Банди.

Брукс считал, что центральная компьютизированная система отслеживания могла прервать деятельность серийных убийц, орудующих в Америке. Так же считали и представители Департамента юстиции Соединённых Штатов, ФБР, штатных, окружных и местных правоохранительных организаций. После нескольких лет работы и лоббирования Программа стала реальностью в июне 1985 в Куантико, Вирджиния, где она была связана с компьютерами Национального информационного центра ФБР по преступности. Такие убийцы, как Тед Банди, больше не могли ездить по стране и безнаказанно убивать. Программа следовала за ними по алому следу, который они оставляли по всей Америке. Программа должна была стать инструментом в их поимке, пока след не стал слишком длинным и запутанным.

Я часто говорила об эффективности Программы, выступая перед Подкомитетом Сената по вопросам серийных убийств, и стала сертифицированным консультантом правоохранительных органов, комиссий по условно-досрочному освобождению и работников исправительных учереждений в Орегоне и Калифорнии.

 

 

* * *

 

С ночей в Кризисной клинике минуло уже 15 лет, и мы с Тедом стали очень далеки друг от друга. Казалось он бросал мне вызов. Он воображал себя экспертом по серийным убийствам и говорил, что я всё упрощала и неправильно интерпретировала.

Я почти желала, чтобы Тед нашёл меня некомпетентной, лишь бы это помогло ему открыться. Тед Банди вполне может быть лучшим экспертом по серийным убийствам всех времён. Я была бы счастлива услышать его. 13 марта 1986 я написала ему письмо, в котором перечислила общие характеристики серийных убийц, но отметив, что, конечно, невозможно подограть их под одну гребёнку. Я подчеркнула, что моё видение было лишь общим руководством, состоящим из общих параметров, выделенных из схожих между собой реальных случаев.

Вот, что я написала Теду о серийных убийцах:

 

1. Исключительно мужчины.

2. Чаще европеоидной расы. Изредка индийцы и азиаты.

3. Выдающиеся, очаровательные и харизматичные.

4. Внешне привлекательные.

5. «Ремесленники», пользующиеся своими руками в качестве орудия убийства: оглушить, задушить или зарезать жертву.

6. Редко используют огнестрельное оружие (за исключением Дэвида Берковица и Рэнди Вудфилда).

7. Путешественники: ездят по своему родному городу или округу в поисках жертв, проезжая много миль и проводя в машине больше времени, чем обычные люди.

8. Полны злобы, убивают, чтобы выпустить пар. Сексуальноее насилие используют, в основном, для унижения жертв.

9. Появляется зависимость от убийств, как от наркотиков или алкоголя.

10. Их захватывает работа полиции. Они проводят много времени, околачиваясь рядом с полицейскими отделениями или сами являются бывшими или действующими полицейскими.

11. Выбирают жертв конкретного типа: женщин, детей, бродяг, пожилых людей, гомосексуалистов. Уязвимых жертв.

12. Используют уловки и хитрости, чтобы увести жертву подальше от потенциальной помощи.

13. Пострадали от жестогоко обращения в детстве в возрасте до пяти лет. Считаю серийные убийцы были очень яркими чувствительными детьми, которых бросали, издевались, унижали, отвергали в то время, когда происходит развитие и становление сознания.

 

Это был опасный приём. Я знала, это могло задеть Теда до такой степени, что он мог не ответить. Я объяснила, что, по моему мнению, серийные убийцы не в состоянии остановиться самостоятельно и прекращают убивать только из-за физической немощи, смерти или тюремного заключения. Я пересказала ему всё то же, что десятки раз говорила на лекциях и по телевизору.

Мне было очень интересно узнать мнение Теда о серийных убийцах на ряду с другими экспертами в этой области. В этом плане Тед Банди был золотой жилой. Я всегда считала, у него есть несколько убедительных ответов на растущую проблему, запертых внутри него. Если бы он решил, то ещё мог бы привнести толику добра в этот мир; если бы признал свои злодеяния и помог бы криминологам, психиатрам и психологам, которые пытались остановить поток других «Тедов».

Но пока что… он не был к этому готов.

Я ждала ответа на своё письмо.

Либо он насовсем оттолкнул меня, либо был слишком занят.

Он был занят. Он мог выбрать любого по своему желанию, кому мог передать свои знания и поделиться жизненной философией. Любого от Конни Чанга до «20/20», от журнала «Пипл» до «60 минут» и далее по бесконечному списку желающих с ним встретиться. Сидя в своей камере, Тед заявил, что согласен дать интервью для самого престижного по его мнению издания: «Нью-Йорк Таймс». В то время, как флоридские официальные лица высказывались, что Тед играл в «очень опасную игру, пытаясь дискредитировать процесс... Что даже люди, настроенные против смертной казни, не могут спать по ночам», Тед спокойно беседовал с «Таймс».

Ко всему этому он относился также, как и ко мне: «Если кто-то считает меня монстром, то только потому, что им приходится подавлять монстров внутри самих себя.

Это не имеет ничего общего со мной, потому что они не знают меня. Если бы они действительно знали меня, то поняли бы – я не монстр. Если уж на то пошло, для людей осудить кого-то, обесчеловечить – это очень популярный и эффективный способ борьбы со страхами и угрозами неизвестности.

Напрашивается банальное сравнение со страусом, прячущим голову в песок. Когда люди приходят к мысли, что кто-то монстр, с которым невозможно совладать, что он безумен, что в нём какие-то дефекты, – они засовывают головы в почву, игнорируя его».

Как и многие серийные убийцы, Тед нуждался в том, чтобы его считали нормальным. Не хотел, чтобы его считали извращенцем, полным изъянов; что будучи таким, вообще не понятно, как ему удаётся сохранять сознание в целостности. Он определённо не хотел, чтобы в нём видели монстра. Как и многие социопаты, которых я слышала, Тед сам часто говорил банальными фразами, хоть и высмеивал их: «Голова в песок; что было, то прошло…» Расхожие выражения дают социопату некую опору, возможность говорить с нормальными людьми на их языке.

Тед не хотел, чтобы его считали монстром, и я стремилась, как и всегда, увидеть в нём кого-то, кроме монстра. Это был единственный способ написать ему. Мой разум крепко цеплялся за слово «монстр», но чувства подсказывали, что где-то глубоко в нём должна была остаться хотя бы малая часть совести.

Вот почему я хотела диалога с ним. Много раз я говорила себе, что Тед Банди монстр, много раз я говорила это другим людям, но до сих пор мне тяжело было в это поверить. Не только в отношении Теда. Моя работа ставила меня рядом со многими другими «монстрама».

После почти двух десятилений написания о социопатах-садистах, мне всё ещё тяжело эмоционально осознать, что существуют представители одного со мной рода, у которых нет ни тени сострадания или сопереживания к чужой боли. Я не могу раздавить паука. Я не могла прихлопнуть муху, пока не стала матерью. Как кто-то мог пытать и убивать невинных жертв и не испытывать раскаяния?

Э̒то я хотела услышать от Теда Банди? Хотела ли услышать спустя столько лет: да, – он чувствует себя плохо, он проводит бессонные ночи, думая о своих жертвах? И, если он скажет или напишет, поверю ли я ему?

Шла весна 1986. Через 6 месяцев Теду должно было стукнуть 40, если бы он прожил так долго.

Но, казалось, он мог. Полли Нельсон подала апелляцию в Верховный суд Соединённых Штатов по всем возможным фронтам. Тед просил о новом судебном процессе по делу «Хи Омега», снова опираясь на факт, что Ниту Нири подверги гипнозу для стимуляции памяти.

5 мая 1986 суд отклонил апелляцию без объяснений. Судьи Уильям Бреннан и Торгуд Маршалл выразили сомнения в своём давнем противостоянии смертной казни. Пресс-секретать губернатора Флориды Боба Грэхама сказал, что губернатор скорее всего немедленно подпишет новое распоряжение о казни Теда.

Для шоу-бизнеса это был идеальный момент. Ответ суда был объявлен во время перерыва в двухсерийном телефильме о Теде. Марк Хармон (самый сексуальный мужчина из ныне живущих по версии журнала «Пипл») играл Теда, каким он был изображён в книге Ричарда Ларсена «Осторожный незнакомец». Внешне Хармон был хорошим выбором, но он изобразил Теда самоуверенным с самого начала, будто это был клон Кеннеди.

Хэрмон не знал, что в начале третьего десятка Тед Банди был человеком социально неуклюжим, не вписывающимся в мир богатства и успеха. Хэрмон изобразил позднего Теда: ровного и харизматичного, когда бесславие стало его вторым именем. Этот одномерный персонаж был «голливудским Тедом». Настолько обаятельным и сексуальным, что временами казался просто рыцарем в сияющих доспехах.

Это был Тед, в которого влюбилось новое поколение девочек-подростков. Я была потрясена письмами и звонками от молодых девушек, которые хотели помчаться во Флориду «спасти Теда Банди».

В итоге я решительно сказала и написала каждой из них: «Вы влюблены не в Теда Банди. Вам нравится Марк Хэрмон».

И обрадовалась, когда несколько девушек ответили: «Да, вы правы. Я увлеклась, увидев Марка Хэрмона».

6 мая истекла последняя отсрочка казни Теда, но Полли Нельсон объявила, что продолжит бороться за его жизнь по двум направлениям. Она оспорила решение Верховного суда, утверждая, что апелляция была отклонена не по правилам и подала новую апелляцию по делу об убийстве Кимберли Лич.

Пока Полли Нельсон дёргала за юридические рычаги, губернатор Грэхам установил новую дату казни: 2 июля 1986. Говорили, что так оно и будет. Теду удалось ускользнуть в первый раз. Но это было уже второе распоряжение.

Казнь назначили на 7 утра и всё потуги Полли Нельсон, казалось, никак не могли остановить неумолимую встречу Теда со «Стариной Спарки». Даже упор на невменяемость. Стал бы Тед сотрудничать с такой защитой? Он всегда был рациональным и настроенным на рациональность. Я всегда верила, что он буквально умрёт, чем признает любые недостатки рассудка, любые отклонения. Он был слишком предан здравомыслию. Признаться в безумии – даже ради спасения жизни, – оно того не стоило.

Но Поли Нельсон и Джеймс Е. Колман мл. начали создавать шумиху вокруг этого вопроса. Колман, представительный, блистательный, молодой чернокожий адвокат, предположил, что Теда никогда не обследовали «должным образом».

Колман сказал, что Майк Минерва – единственный адвокат, считавший Теда недееспособным – был отстранён от слушаний по недееспособности весной 1979. Тед, разорвал соглашение, по которому он мог получить 3 последовательных срока по 25 лет. Пу сути, ему легче было выбрать очень реальную угрозу казни, чем быть признанным недееспособным.

Колман считал, что Тед сам был своим злейшим врагом. Настаивая на продолжении «шоу», он сам направил себя по смертельному пути. Колман утверждал, что Тед, доучившийся только до второго курса юридической школы, часто пытался направлять курс защиты, заменяя адвокатов и неосознанно подрывая право на эффективную защиту. «Мистера Банди в сумме представляли 14 адвокатов. Мы думаем… Тед отклонял и эффективных».

Смогли бы теперь Колман и Нельсон убедить апелляционный суд, что Тед Банди был сумасшедшим? Нельзя казнить сумасшедшего человека, даже если безумие настигло его уже в Блоке Смертников. Вик Африкано, адвокат Теда по делу Кимберли Лич, полагал, что у Теда было «раздвоение личности».

– За всё время, проведённое с Тедом Банди, никогда не видел ничего, что могло бы свидетельствовать о совершении этих преступлений, – говорил Африкано в июне 1986.

В то время так считала и я. Тед успешно скрывал эту сторону своей личности.

У Боба Декла, прокурора по делу Лич, было менее снисходительное мнение. Он видел Теда под другим углом. За свою карьер он повидал много социопатов, чтобы верить «маске»: «Социопат – это такой человек, с которым, если вы сядите поговорить, он вам понравится. И чем дольше вы слушаеет его утверждения о том, что общество и все вокруг ополчились против него, – вы начнёте верить его словам. Одно время я и сам верил Банди. Но он просто очередной социопат, за исключением того, что у него приятная внешность».

 

Казалось, действиетльно приближался конец. В Старке, Флорида, начались «репортажи смерти». Нельсон и Колман подали апелляции, запросы о помиловании и отсрочки казни. Все они были отклонены. Казнь Теда и 34-летнего Джеральда Стано должна была состояться за два дня до Дня независимости.

 

 

Мне казалось в этот раз Тед действтельно должен был умереть. Я была настолько уверена в этом, что даже пыталась позвонить ему. В тюрьме Рэйнфорд личные телефонные звонки не пользуются популярностью. Однако в офисе начальника Даггера меня заверили, что скажут Теду о моём звонке.

Радом с Тедом была Кэрол Энн Бун, верная и верящая, как обычно. Она с сыном, Джейми Буном, проводили часы ожидания с Тедом всякий раз, когда им разрешали. Кэрол Энн, невольно пойманная объективами камер, была намного стройнее, чем на суде в 1979 и скорее блондинкой, чем брюнеткой. Она выглядела настолько изменившейся, будто переняла хамелеонские повадки своего мужа.

Утром в четверг, 1 июля, Кэрол Энн, Джейми и Роуз – четырёхлетняя дочь Теда и Кэрол, собрались в изолированной комнате для посещений. Кэрол Энн покинула Рэйнфорд вскоре после полудня, прикрыв голову зелёным мусорным пакетом. Впереди шёл Джейми, яростно отбивая её от репортёров: «Заткнитесь… заткнитесь!» – кричал он в ответ на их вопросы.

Тед, переехавший во временную камеру – последняя остановка перед комнатой смерти, – не выдавал страха. «Кроме глаз. Было что-то в его глазах», – сказал один надзиратель. Тед съел свой завтрак из овсянки и блинов. Надзиратели внимательно следили, чтобы он не совершил самоубийство, тем самым избежав электрического стула.

Но у него не было причин делать это. Может, Тед чувствовал, что для этого было неподходящее время. Он и Джеральд Стано получили сначала 24-часовую отсрочку казни, а затем бессрочную. Теду оставалось 15 часов до смерти, но он так и не выказал страха. Он не дал им увидеть ничего, кроме играющих на скулах желваков.

Его чувство собственного достоинства осталось непотревоженным. Его перевели из временной камеры обратно в постоянную в Блоке Смертников. Происки его адвокатов снова закончились отсрочкой. Когда судья Федерального окружного суда США Уильям Злох из Форт-Лодердейла разбирался с ходатайством адвокатов Теда, оспаривающим обвинительный приговор по делу «Хи Омега», Нельсон и Колман подали апелляцию в 11-ый Окружной апелляционный суд США в Атланте. Коллегия из трёх судей должна была проанализировать решение Злоха и саму апелляцию. Это могло занять месяцы, а некоторые утверждали – годы.

Казалось, что казнить Теда Банди просто невозможно. Он издевался над системой, а налогоплатильщики Флориды платили за это.

4 августа Тед написал ответ на моё мартовское письмо. Строки выглядели хаотичнее, чем когда-либо, петляя по страницам вверх и вниз. На время он находился в безопасности, но строки этого не отражали.

«Я получил сообщение, которое ты передала через Даггера. Спасибо большое. И спасибо за деньги и марки, присланные в апреле. Теперь, когда всё улеглось, могу сосредоточиться на написании писем».

Обойдясь без прелюдий, Тед снова взялся за моё общее непонимание серийных убийств. Он нашёл меня «искренней», но «ограниченной».

«У тебя просто нет достаночной базы данных, чтобы выносить такие решения. Лучшее, что я могу сделать для тебя, так это посоветовать Бюллетень ФБР от августа 1985 с выводами Отдела поведенческих наук. В целом, это лучшее и самое точное исследование в данной области из всех, что мне довелось видеть, а я их немало повидал. Для начала хватит».

ФБР, когда-то названное Тедом «переоценёнными ублюдками», теперь практически получило печать его одобрения. У меня был этот бюллетень, и я хорошо знала двух его составителей со времён Программы по борьбе с насильственными преступлениями. Это было отличное исследование, которое уже стало книгой: «Убийства на сексуальной почве: характеристики и мотивы» за авторством Роберта К. Кесслера, Энн В. Бёрджесс и Джона Е. Дугласа.

В этом письме Тед попросил меня не публиковать его слова, и я решила, что не буду пока он жив и бродолжает правовую борьбу. Он явно не доверял мне и несколько раз отметил, что вообще редко кому доверял.

На страницах письма он разглагольствовал о человеке, публично заявившем о вещах, в которых Тед якобы ему признался. Тед категорически отрицал это. Застигнутый врасплох бесчестием кого-то другого, Тед был зол, как никогда.

«Он появился весь из себя порядочный, искренний, компетентный, учёный», – в сердцах писал Тед. – «Он оказался не только мелким мошенником, но и лжецом. Я был порясён. Серьёзно. За годы я встречал людей разного типа. К. был не тем, от кого можно было ожидать лжи и такой выдуманной чуши, на которую никто до него не сподобился. Это так огорчает, Энн. Я никогда не говорил с ним о делах, в которых подозреваюсь. Никогда. Я не идиот. И не имею отношения к сказанным им словам. Мы разговаривали только на общие темы. Ничего такого. Никогда ещё никто не распускал такой лжи обо мне. Даже полицейские.

Будто открылся сезон Теда Банди. Любой может сказать что угодно о Теде Банди и люди будут верить до тех пор, пока это сочетается с расхожим мифом».

Тед подорвался на собственной мине. Но был прав в своём суждении. Напоследок он попросил выслать деньги и марки.

«Моя семья не может мне сейчас помощь.

Добра, мира. Тед».

Я ответила на это письмо и через месяц пришёл ответ от него. Последнее письмо. Оно было более дружелюбным по настрою, чем два предыдущих, написанных после семилетней паузы. Он упомянул мой текстовый процессор и сказал, что не отказался бы иметь такой же, хотя от него это не зависело.

Основная часть его письма – центральная часть, ради которой он, возможно, и написал – была посвящена нераскрытым делам «Убийцы с Грин-ривер», действовавшем в районе Сиэтла. Через 7 лет после ареста Теда в Солт-Лейк-Сити начал свой ужасающий пусть самый плодовитый серийный убийца Америки. По меньшей мере, было убито 4 дюжины (а скорее, раза в два больше) молодых девушек, «земляничек» – так называют малолетних проституток на уличном жаргоне. Тела были оставлены в лесных массивах возле Сиэтла и Портленда.

На другом конце страны у Теда созрели свои соображения.

«Казалось бы, дело настолько холодное, насколько может быть дело такого рода. Парни из Целевой Группы, должно быть, выбились из сил. То, что до сих пор нет подозреваемого, действительно поражает. Хотя, кто знает, может он уже мёртв. Ничего нельзя утверждать.

Я накопил довольно много материала по этому делу и сделал несколько наблюдений. Пару раз меня подбивало высказаться. Общественность была введена в заблуждение. Публичное позёрство со стороны сотрудников полиции понятно, но держать людей в неведении о природе таких преступлений в конечном счёте сделает нахождение решения ещё менее вероятным. Несмотря на их старания, я вижу, что следователи ограничены стандартными понятиями в нестандартном деле.

Сначала я хотел обнародовать свои нестандартные наблюдения и идеи, но решил, что люди ещё не готовы принять их. К тому же, я не нуждаюсь во внимании общественности».

Я написала Теду о десятках женщин, которые связались со мной и рассказали о своих «встречах» с ним, но не назвала конкретных имён, времени и мест. Сказала, что он должен быть сверхчеловеком, чтобы побывать во всех местах, где люди «запомнили» его. В прессе разразилась буря, когда туристы нашли дерево в округе Санпет, Юта, с вырезанным именем «Тед Банди» и датой «’78».

«Я тоже знаком с феноменом «знаков» Теда Банди. Это говорит многое о надёжности свидетелей, не так ли? Показания свидетелей – это самые ненадёжные доказательства, используемые в суде.

Это также много говорит о страхе.

Шумиха вокруг этого дерева вообще кажется странной. Власти Юты отлично знают, что меня не было в Юте в 1978. Возможно, нет ничего более достоверного, как место моего нахождения в 1978 и всё же полиция Юты разыграла свой маленьких спектакль. Думаю, это было сделано убедить людей, что полиция всё ещё активно занимается этим делом. Хотя для чего бы им это нужно? В этом году выборы?»

Его юмор всё ещё был едким. Я спросила, что бы он хотел прочитать. Он объяснил, что ему запрещено получать книги, даже отправленные непосредственно самими издательствами. За исключением религиозных книг и 4-ёх одобренных комплектов в год. Каждый комплект содержал по 4 книги, но Тед уже использовал свою норму за 1986 год.

Я также спросила занят ли он работой над своим делом. Он сказал, что больше не занимается юридической волокитой. «Я одтал всё на откуп моим адвокатам. Мягко говоря, не нахожу ничего позитивного в юридической работе, она больше не даёт ничего сверх уже имеющегося у меня опыта. Теперь, когда у меня есть адвокаты с возможностями и ресурсами для работы с делом, стараюсь свести к минимуму своё участие. У меня есть и другие заботы».

Он не сказал, какие.

«Не затягивай с ответом. Добра, мира. Тед».

Больше я никогда с ним не общалась. Точно помню, что писала ему. Но той осенью 1986 для меня начался безумный двухлетний период. Я заканчивала книгу о Дайан Даунс[135] «Малые жертвы», читала лекции в Калифорнии и готовилась к месячному туру в поддержку книги. (Этот тур не сбавлял темпы между изданиями книги в твёрдой обложке и мягкой, застявляя бегать, как белка в колесе.)

 У Теда, казалось, всегда будет время в запасе. Его жизнь была похожа на «Опасные похождения Полины». Что-то всегда спасало его в последнее мгновение. Я думала, что напишу ему ещё раз. И всегда думала, что однажды он мог рассказать мне правду, – правду, которую так хорошо скрывал.

Тед написал, что больше не занимается правом, что у него были другие дела. Я подозреваю, большая часть его времени уходила на переписку. Я узнала, что Тед писал многим людям, включая женщин по всей Америке. У тех, с кем я разговаривала, он просил платёжные поручения, марки, информацию. Он ответил на красноречивое, поэтичное письмо от человека, вырасшего в Такоме в тот же период, что Тед. Человек этот был добродушным, любил животных и жил на острове в Пьюджет-саунд. Он очень красочно описал минувшие времена, и не могу представить, чтобы Теду удалось сдержать чувства, когда он читал это письмо и вспоминал о его детстве и молодости. Тед написал ответ и потихоньку установилась взаимосвязь – или он так думал.

Его островной собеседник рассказал о себе и о своей работе. Должно быть в голове Теда зазвонил колокольчик. Этот человек способен был предоставить информацию, которую Тед искал много лет: адрес Мег. Давняя любовница Теда переезжала достаточно часто, чтобы избавиться от него и от его писем. Он не знал, где она жила. И хотел узнать.

Собеседник Теда работал в отделе кадров. Хотя его письма были простодушными, он был очень проницательным. Он знал, как его письма влияли на Теда. Он понимал, что ценен для него тем, что мог ввести данные в компьютер и получить информацию о Мег. Он сделал вывод, что Тед хотел отправить письмо Мег, чтобы нежданно сказать ей: «Видишь, ты никогда не скроешься от меня. Пусть я за тысячи миль в Блоке Смертников, но у меня достаточно влияния, чтобы найти тебя».

Понимая, что это будет конец переписки, собеседник Теда отказался предоставить ему сведения о Мег.

Тед никогда больше не писал ему.

Медсестра с юга, женщина, испытывавшая сострадание к Теду из-за того, что в тюрьме сидел её друг, рассказала, что жена Теда прилагала очень много сил, выполняя его поручения. Ему нужна была информация о серийных убийцах, марки, деньги. В 1984 – чего я не знала – Тед попросил медсестру выяснить мой адрес. Он объяснил ей, что едва знал меня, что я использовала его имя, но причину, по которой хотел найти меня, не назвал. Я никогда не меняла свой почтовый адрес. Он мог бы легко написать мне, но возможно потерял адрес. Или, что более пугающе, хотел доказать, что мог найти меня. Тед знал, что я никогда не раскрывала домашний адрес. Это была бы тонкая психологическая уловка, если бы он смог отправить письмо прямо ко мне домой.

К тому времени, когда я узнала, что он пытался отыскать меня, я уже написала ему. Я не знала, что у него было на уме в 1984. Он никогда не говорил, что искал меня. Можно было подумать всё, что угодно. На самом же деле я подозревала, что он искал информацию о других серийных убийствах Северо-Запада, о которых я писала. Он хотел повесить на них свои преступления, а в моих документах была вся необходимая информация.

Как объяснил Тед, по крайней мере, дюжине женщин-корреспондентов, связавшихся со мной позже, ему нужна была помощь с поручениями. Кэрол Энн Бун годами выполняла эти поручения не жалуясь. И само-собой, её присутствие было весьма заметно, когда в 1986 Тед ожидал казни.

Но постепенно, незаметно для СМИ, Кэрол Эн ускользнула из жизни Теда. Если однажды она не решит написать книгу о жизни с Тедом или дать интервью, чего она не делала годами, останется только гадать, почему Кэрол Энн отдалилась от Теда.

Возможно эмоциональная агония, через которую она прошла в июле 1986, считая часы до смерти мужа, была слишком травматична, чтобы подвергнуться этому ещё раз. Возможно, сошло на нет очарование быть женщиной известного преступника, когда Кэрол Энн поняла, что Тед никогда не выйдет на свободу. Или жизнь в Гейнсвилле, Флорида, с небольшим заработком и двумя детьми на руках, окружённой ощутимой ненавистью к мужу, была слишком тяжёлой и реальной.

Интересно, скольким людям написал Тед Банди? Думаю, тысячам. Сотни написали и позвонили мне узнать его адрес. Но должно быть, в общей своей массе просто отправляли письма в тюрьму Рэйнфорд.

Одним из заинтересованных лиц был очень важный человек, бывший когда-то сущим проклятием для Теда. И всё же, в какой-то момент им суждено было объединиться. Боб Кеппел опубликовал обстоятельную книгу, касающуюся интересующей Теда темы: «Серийные убийства – причина будущих полицейских расследований». В 1984 Тед написал Кеппелу, предложив свои услуги в качестве консультанта по делу «Убийцы с Грин-ривер». Предложение помощи было типичной для Теда возможностью манипуляций. Ко времени отправки мне письма в 1986, он сотрудничал с Кеппелом уже в течении двух лет. Позже Боб Кеппел сказал мне, что принял советы Теда. Это дало возможность вашингтонскому детективу пообщаться с ним. Разговорившись на почве «Убийцы с Грин-ривер», они могли перейти к нераскрытым делам, приписываемых самому Банди.

 Хотя я подозревала, что Тед и Боб Кеппел были на связи в 1986, я не была до конца уверена. Они никогда не встречались во время активного расследования Кеппелом убийств «Теда». Впервые они встретились в ноябре 1984 в тюрьме Рэйнфорд. Кеппел – интеллектуальный детектив и Банди – интеллектуальный серийный убийца, нашли общие темы для разговора. Кеппел считался достойным человеком, поэтому Тед делился с ним своими теориями. Ходили слухи, но я никогда не спрашивал Кеппела напрямую. Если он хотел получить признание – ряд признаний – от Теда Банди, тогда ему пришлось бы вести очень деликатную игру, требующую много времени и осторожности.

Периодически мы с Бобом Кеппелом вместе обедали, и я изредка брала у него интерью для статей по другим делам. Присутствовали тонкие, неуловимые ссылки на Теда, но я не цеплялась за них, потому что чувствовала: непроницаемый Кеппел мог отгородиться от меня. Я занималась написанием криминальных историй на протяжении двух десятилетий и давно уже выяснила: лучше дождаться, пока детективы сами не будут готовы говорить.

Кеппел, пока что, не был готов.

 

К тому времени, как Боб Кеппел устанавил осторожные хрупкие отношения с Тедом Банди, правовые механизмы застыли на месте. Вполне возможно Кеппел мог прийти к той точке, когда Тед напрямую стал бы говорить об убийствах на Северо-Западе и, что даже более важно, – об исчезновениях на Северо-Западе, – но только для того, чтобы исчерпать время беседы. Кеппел понимал, что Банди не окунётся с головой в признания. Любой, кто хотел поговорить с ним, не должен был казаться слишком жаждущим информации. Тед диктовал условия, что очень раздражало всех желающих.

21 октября 1986 губернатор Грэхам подписал третье распоряжение о казни Теда, – за убийство Кимберли Лич, установив дату на 18 ноября. Но 23 октября трое федеральных судей дали ясно понять, что Тед получит новый суд по делу «Хи Омега». Коллегия судей заявила, что судья Злох допустил ошибку не просмотрев протокол процесса перед тем, как отклонить апелляцию адвокатов Теда. Коллегия также высказала помощнику генерального прокурора Флориды Грегори Костасу, что он должен был попросить судью ознакомиться с протоколом перед вынесением решения.

– Я вас не понимаю, – упрекнул его судья Роберт Вэнс. – Этому делу будет дан обратный ход из-за дурацкого недосмотра. Если бы вы вовремя обратили на это внимание судьи, всё можно было бы уладить за 4 дня. Это неправильно. Абсолютно недопустимо, советник. Такого не должно случаться с добросовестным юристом.

 Тот июль был суматошным периодом. Полли Нельсон и Джим Колман проводили бессонные ночи, состязаясь со временем, отсчитывающими часы до казни. Злох, который рассматривал свою первую апелляцию о смертной казни с тех пор, как в январе стал федеральным судьёй, отказал в полугодовой отсрочке и затем также отклонил прошения Теда без заслушивания доводов со стороны адвокатов защиты. Судебный протокол так и остался лежать в багажнике машины Костаса.

Костас был потрясён выговором судебной коллегии. Но позже судьи смягчились. Вэнс объяснил, что его попросту разочаровывает эта куча ошибок: «Возможно, суд слишком сурово отнёсся лично к вам, советник».

Это становилось похоже на карусель. Когда Теду удалось добиться отсрочки за убийства в «Хи Омега», некоторые правовые эксперты высказались, что тогда его не станут казнить и за убийство Кимберли Лич. И наоборот: за отсрочкой казни по делу Лич встал бы вопрос об отсрочке казни по делу «Хи Омега».

Вполне возможно, он мог продолжать эти качели до старости.

Тед не умер в октябре 1986. Менее, чем за 7 часов до казни, 11-ый Окружной суд вынес решение об отсрочке. Генеральная прокуратура Флориды попросила Верховный суд Соединённых Штатов отменить это решение, но вся эта юридическая волокита означала одно: образовалась бы очередная многомесячная задержка. Адвокаты Теда подали 18 апелляций по двум флоридским приговорам. Согласно сообщениями эти апелляции спонсировались юридической фирмой из Вашингтона, Округ Колумбия. И Флориде пришлось бы заплатить из собственного бюджета за протесты против всех этих апелляций, – затраты исчислялись миллионами.

Жители Флориды становились неусидчивыми. Появились плакаты с надписями: «Жарься Тед Банди» и [на машинах] «Пристегнусь, когда Банди пристегнётся».

 

 

 

Радиоведущие включали музыкальные переделки: «Прощай, прощай, Банди, прощай, прощааай!» и «Я оставил свою жизнь в тюрьме Рэйнфорд». Кэрол Энн Буд оставила своего мужа в тюрьме Рэйнфорд. Тихо, спокойно – она покинула город. И её не было рядом, когда Тед ждал казни 18 ноября. Официальная причина, названная прессе, гласила: шестью неделями ранее Кэрол Энн уехала в Эверетт, Вашингтон, к больному родственнику. Этот родственник должен был находиться в очень плохом состоянии, если Кэрол Энн выбрала его, вместо того, чтобы быть рядом с мужем в ожидании третьего захода на смерть.

Возможно, причиной уезда из Флориды действительно была болезнь родственника, но обратно она так и не вернулась.

Первоначально дата 18 ноября не казалась такой уж угрожающей, как июльская дата, хотя Тед и подобрался неприятно близко к электрическому стулу. Просто общественность привыкла к постоянным отсрочкам. Может, и сам Тед.

Вернон Бредфорд, представитель Департамента исправительных учереждений Флориды сказал, что Тед «начал день в очень хорошом настроении». Он смотрел телевизор, слушал радио, встроенное в дверь камеры – временной камеры, находящейся всего в 30-ти шагах от комнаты смерти. «Выглядел сдержанным».

Тед не выказал ни капли страха. Позже очевидцы сказали: «Он был зол, возмущён, но не выглядел испуганным. Казалось, будто он злился из-за того, что кто-то мог так поступить с Тедом Банди».

Возможно, все участники, включая Теда, знали, что это далеко не конец. Кажется, он считал подготовку к казни шарадой, призванной специально доставлять неудобства и подвергать преднамеренному унижению.

С течением того долгого вторника у Теда поубивилось уверенности. Он стал более злым и беспокойным. Хотя Джон Таннер, флоридский адвокат защиты и духовный наставник Теда, навестивший его вечером, нашёл Теда спокойным: «Ничто не выдавало в нём беспокойства».

 Находясь в Сиэтле, я не испытывала такого же оптимизма по поводу отсрочки, как Тед. Позвонили из «Си Би Эс» и сказали, что у них припасён лимузин, чтобы доставить меня на сиэтлскую радиостанцию «КИРО». Они хотели взять интервью в 7 утра. Но позвонили в час ночи и сказали, что казть была отменена.

Меня это очень обрадовало. Если бы это зависело от меня, я бы не стала останавливать казнь. Но я готова была принять отсрочку хотя бы из-за того, что, когда действительно придёт время (если придёт), мне придётся пережить эмоции, которые я никогда не переживала до этого.

В ноябре 1986 давление в котле снова снизилось.

 

Весной 1987 последовало небольшое количество статей о Теде. Миллард Фармер из команды защиты Атланты, выступил в Портленде, Орегон, перед Орегонской ассоциацией адвокатов защиты, обсудив дело Банди с местными репортёрами.

– Либо Банди не совершал преступлений, либо он страдает одним из сильнейших психических заболеваний из всех, что я видел, – сказал Фармер.

Фармер заявил, что в «старом юге» относительно часто психически нездоровые люди получают смертельные приговоры. Он также взорвал СМИ тамим высказыванием: «Телевидение делает клоунов из адвокатов, шутников из судей и выставляет судебный процесс балаганом».

Фармер сказал, что судьи и свитедели на суде по делу «Хи Омега» прихорашивались перед тем, как выйти в зал и бегали в пресс-центр на 9-ый этаж здания Центра правосудия в Майами, чтобы посмотреть, как они выглядят на экране телевизора.

Это неправда. Я была на 9-ом этаже летом 1979, а Милларда Фармера там не было. По крайней мере, я никогда его там не видела. Как не видела ни одного судьи или адвоката. Один раз я видела прокурора Ларри Симпсона, поправляющим причёску перед вступительным обращением. Но это нельзя назвать «прихорашиванием».

К Теду в тюрьму продолжали приходить письма. В апреле 1987 «Асосшиэйтед Пресс» объявила, что Тед и Джон Хинкли – несостоявшийся убийца президента Рейгана и пресс-секретаря Беголо Дома, Джеймся Брэди, – обменялись рядом писем! Хинкли написал Теду, чтобы «выразить сочувствие» по поводу его «скверного положения».

Этого оказалось достаточно, чтобы отменить увольнительную[136] Хинкли, который также написал Линетт «Сквики» Фромм[137]. Предположительно Фромм попросила его написать Чарльзу Мэнсону. Хинкли, как сообщалось, отказался писать Мэнсону, хотя он выяснил его адрес.

Я всегда считала Джона Хинкли безумным и в юридическом и в медицинсом смысле. За годы, прошедшие с тех пор, как я написала первый вариант этой книги, где я высказалась, что Тед Банди был безумен, последующие исследования и знания убедили меня – Тед никогда не был психически больным.

Тед наслаждался перепиской с Джоном Хинкли; она дала ему возможность провести собственные исследования криминального ума, и я уверена, что благодаря Хинкли его «учёные выводы» в качестве эксперта по массовым и серийным убийствам имели больший вес в собственных глазах.

Но за этим стояло нечто большее. Исследования Теда причин серийных убийств чем-то подпитывались. Думаю, он отчаянно хотел выяснить, что было не так с ним самим. Он прекрасно знал, что не сумасшедший, но также ощущал некие отклонения, природу которых понять не мог.

Одно ясно: Тед никогда никому не писал и не давал интервью без причины, будь то нужда в деньгах или осуществление каких-либо скрытых планов.

К лету 1987 Тед Банди перестал появляться на первых полосах северо-западных изданий, за исключением недели перед очередной датой казни. Теда вытеснил «Убийца с Грин-ривер».

7 июля 1987 старая фотография Теда появилась в разделе местных новостей «Сиэтл Пост-интеллидженсер». В статье предполагалось, что Тед останется с нами на долгие годы, возможно, десятилетия.

«Его судебная тяжба находится в зачаточном состоянии», – объясняла Кэролин Снурковски, глава отдела опелляций при генеральной прокуратуре Флориды. Она подсчитала, что Тед, вероятно, прошёл только треть пути! С первого приговора Тед прожил уже 8 лет и значит мог прожить ещё 16 до 57–летнего возраста.

Вот так просто. Но затем…

Губернатор Боб Грэхам потерпел поражение на перевыборах и имя Теда – а вместе с ним и вопрос его выживания – стали частыми темами в губернаторских и прокурорских кругах во Флориде. Если Грэхам не мог подписать распоряжение о казни, то теперь это мог сделать его преемник Боб Мартинез.

Из сотен заключённых Блока Смертников, только четверо пережили 3 распоряжения. С 1979 было казнено 14 человек. Не было других таких заключённых, которые вызывали гнев и недовольство, как это делал Тед Банди. Многие уже давно не считали его человеком. Он был причиной.

Первый день августа 1987 принёс печальные вести всем нам, кто занимался освещением суда над Тедом в Майами. У 62-летнего судьи Эдварда Дугласа Коварта случился сердечный приступ, – через 8 лет и 1 день после приговора Теда Банди к смерти за убийства в «Хи Омега».

31 июля 1979 судья Коварт сказал Теду: «Берегите себя».

В субботу, 1 августа 1987 судья Джеральд Уэзерингтон, – в 1981 сменивший Коварта на посту главного судьи 11-го судебного округа, – позвонил Коварту обсудить рутинные дела и нашёл его в добром здравии и бодром духе.

Затем Эд Коварт отправился на работу. Перегревшись, он решил выпить прохладной воды и почувствовал боли в груди. Семья отвезла его в госпиталь Корал-Риф, скорее для страховки, чем для чего-то ещё. Рослого судью сначала поместили в реанимацию, а затем перевели в отдельную палату. Казалось, всё было в порядке. Обследование было назначено на утро понедельника.

Но в воскресенье вечером Эд Коварт внезапно умер от обширного инфаркта.

Его смерть стала огромной профессиональной и личной потерей для судебной системы Южной Флориды. В понедельник утром, как только среди работников Центра правосудия со скоростью лесного пожара разлетелась печальная новость, позади здания Центра были приспущены флаги.

Оплакивали все: судьи, секретари, приставы. Эд Коварт был таким судьёй, который всегда смягчал непреклонное правосудие своим личным сочувствием. Когда ему пришлось отправить полицейского в тюрьму за лжесвидетельство, взяточничество и неправомерное приминение оружия, он предоставил нерадивому копу двухнедельную отсрочку, потому что тот обещал своей маленькой дочке сводить её в «Диснейлэнд».

Наставление Коварта «благословит Господь вашу душу» приговорённым убийцам всегда звучало также искренне, как проповедь священника воскресным утром. До сих пор слышу его «да благословит Господь вашу душу», сказанное 10 лет назад Теду и адвокатам с обеих сторон.

Он был хорошим человеком.

У Коварта осталась жена, с которой он прожил 41 год и две дочери, Сьюзан и Патрисия.

Судья Коварт, который ничем не болел – умер. Тед Банди, которому смерть угрожала 8 лет, был жив и здоров.

И мог остаться таковым.

Вот-вот, должно было начаться новое юридическое противостояние. Как-то раз Джеймс Колман и Полли Нельсон намекали, что могут атаковать приговоры с позиции невменяемости Теда. И теперь, казалось, собирались придерживаться этого курса.

Это имело смысл, когда они сказали об этом вслух. У Теда Банди не могло быть справедливых судебных процессов, потому что он был не в своём уме во время их проведения.

Это была очередная кампания по удержанию Теда от электрического стула. В то время как Полли Нельсон и Джим Колман продвигали теории о том, что Тед был недееспособным на момент проведения суда по делу Лич, с другой стороны офис Генерального прокурора Флориды готовился их оспорить. Они утверждали, что Тед был вменяемым, дееспособным и здравомыслящим на протяжении всех своих судов. И правда: он ведь сам защищал себя на процессе в Майами. И ему удалось законно жениться на Кэрол Энн Бун во время процесса в Орландо. Выглядел он вполне вменяемым.

В начале октября мне позвонили из Генеральной прокуратуры Флориды. Помощники генерального прокурора Курт Барч и Марк Миснер спросили не соглашусь ли я дать экспертное мнение, как свидетель проведения слушаний о дееспособности Теда во время судов 1979 и 1980 годов.

Я вспомнила 1976 год, когда Тед рассматривал возможность моего свидетельства в его пользу. Я не смогла этого сделать и, к счастью, он выбрал кого-то другого. Сейчас меня хотела другая сторона. Дееспособность – всегда рисковая тема. Даже психиатр не может сказать, что творилось в голове убийцы в момент преступления или во время суда. Это правда, что я постоянно поддерживала связь с Тедом с сентября 1975 – ключевой четырёхлетний период. И я знала его несколько лет до этого. Последний раз мы обстоятельно поговорили во время его звонка в конце июня-начале июля 1979. В то время его разум работал также ладно, как компьютерная программа. И наблюдая за ним в суде, я увидела прекрасно кортролирующего себя человека.

Я могла засвидетельствовать только свои ощущения и наблюдения. Вот и всё.

Я обязана была сказать «да». Если бы Теда «задним числом» признали недееспособным, вердикт по делу Кимберли Лич и, возможно, по делу «Хи Омега», скорее всего аннулировали бы и назначили новые судебные процессы. В таком случае очень реальным было то, что Тед Банди мог пробраться через юридические джунгли обратно в Колорадо, где штат имел довольно «сомнительные» физические доказательства по делу об убийстве Кэрин Кэмпбелл, – и даже вернуться обратно в Юту. Если его адвокаты были достаточно толковыми, если удача была на его стороне, он мог снова очутиться в тюрьме на Вершине Горы с единственным обвинением в попытке похищения Кэрол Даронч. Невероятно: вот так просто жизнь и время, проведённые Тедом в судебной системе Америки могли стать почти мифическими. Он всё ещё был жив и уже одно это говорило, что он мог быть пугающе неуязвимым.

Я согласилась дать показания на слушаниях по дееспособности во Флориде. И тут же поняла, что окажусь в одном зале с Тедом, говоря судье, что Теду не стоит позволять избегать наказания за его преступления, потому что считаю его дееспособным. Это было тревожное осознание. Тед будет в ярости, хотя он и раньше злился на меня. Моя ценность для команды обвинения заключалась в том, что я знала Теда в то время, когда он совершал преступления. Поэтому я не могла отказаться.

Я получила контракт от Департамента по правовым вопросам Флориды. В нём говорилось, что я должна была выступить 22 октября 1987, – в день моего рождения.

«Поскольку Департамент представляет Департамент исправительных учереждений (в лице Ричарда Л. Даггера) в деле «Банди против Даггера» и запрашивает экспертные услуги для оценки дееспособности Теда Банди по прошлым судам над ним и предоставления экспертных показаний, и в этой связи Мисс Энн Рул готова и в состоянии дать необходимые показания, стороны договорились о следующем…»

Контракт состоял из 10-ти страниц и был спорным. Я не подписала его. В последнем обследовании они и так убедились, что Тед Банди был здравомыслящим и дееспособным и не нуждались в моей оценке.

Слушание по определению дееспособности проходило в Орландо в течении третьей недели октября перед федеральным окружным судьёй Г. Кендаллом Шарпом. Сам Тед никаких показаний не давал. Полли Нельсон сказала, что его текущее состояние будет иметь значение только в том случае, если будет назначен новый суд.

Майк Минерва, один из ранних адвокатов Теда, засвидетельствовал, что Тед настаивал на самоличной защите. Минерва пытался помочь ему, попытаться добиться психиатрического обследования для своего клиента, – и был отстранён.

– Он сказал, что разговаривать с психиатрами то же самое, что разговаривать с дальнобойщиками.

– По вашему мнению мистер Банди обладал должной подготовкой, чтобы самому представлять себя в суде? – спросил Джим Колман.

– Нет, сэр, – невозмутимо ответил Минерва. – Он не был достаточно подготовлен и не мог этого сделать. Количество подтверждений тому – зашкаливает. Для того, чтобы попытаться провести защиту по двум делам одновременно, учитывая сложность и все детали, необходим целый штат адвокатов, сотрудничающих со следователями и имеющих доступ к юридическим книгам. Сделать это, сидя в тюремной камере, невозможно. Никто не смог бы сделать это.

Парадокс. Минерва выступил в пользу Банди – должно быть, самого неудобного клиента. Тед назвал Минерву некомпетентным, потому что тот не позволил Теду командовать. А теперь Минерва пытался спасти его. Тед присутствовал в зале суда и слушал. На нём была спортивная рубашка в бело-синюю полоску и белые брюки. Среди коротко стриженных волнистых волос пробивалась седина, которой не было 7 лет назад.

Вопрос о дееспособности Теда затянулся на долгие месяцы. В декабре появились более интересные показания. Дональд Р. Кеннеди, следователь из офиса государственных защитников и бывший госзащитник Майкл Коран засвидетельствовали, что на процессе по делу Лич Тед был пьян и уличён в других нарушениях. По словам свидетелей Тед часто употребля алкоголь и таблетки во время процесса. Кеннеди сказал, что алкоголь был найден в банке из-под сока, которую принесла его тогдашняя невеста Кэрол Энн Бун.

Коран сказал, что банки с соком стояли в офисе защиты. Кеннеди показал, что нашёл «одну-две таблетки в «мешочке со сладостями», принесённом Теду во время суда.

Если Тед решил затуманить свой разум алкоголем и наркотиками на суде, где решалась его жизнь, можно сделать вывод, что таким образом он всё-таки выказал отсутствие здравомыслия. Интересно, почему Кэрол Энн помогала ему в этом.

Помощник прокурора Боб Декл, который выступал против Теда в 1980, сделал отличный от команды защиты вывод: «Если бы были какие-то сомнения по поводу дееспособности мистера Банди во время суда, я бы подал соответствующее ходатайство».

Декл сказал судье Шарпу, что нашёл Теда рассудительным, убедительным и ясно выражающим свои мысли в предоставлении юридических аргументов; он тщательно выстраивал защиту, чтобы повлиять на присяжных по делу Лич.

Его помолвка с Кэрол Энн в зале суда нисколько не была «безумством». Декл счёл это неудачной попыткой получить сочувствие присяжных.

 

 

* * *

 

Тед Банди имел возможность постоянно подтягивать к себе новых сторонников, как фокусник, достающий кроликова из шляпы. Арт Норман, судебный психиатрт, проведший с Тедом бесчисленные часы во Флориде, и ныне практикующий в Орегоне, в январе 1989 дал мне комментарий: «Я никогда не сталкивался с человеком, который мог бы так легко перейти от одних взаимоотношений к другим. Поддерживая с кем-нибудь плотную связь, он мог в любой момент полностью отказаться от человека и двинуться дальше».

Сначала Норман не хотел общаться с Тедом. Первая встреча с Тедом была настолько ошеломляющей, что придя домой, он заплакал. Его жена и семья не хотели, чтобы он учавствовал в этом, но всё же он согласился поработать с Тедом.

Тед часто давал Норману детали, несомненно относящиеся к его преступлениям, но не называя имён жертв. Тед говорил: «Догадайтесь».

Норман не хотел играть в игру с этим заключённым, одержимым нацистами и пытками: «Он неделю ходил подавленным после просмотра «Пятницы 13-ое», – вспоминал Норман. Фильм с расчленёнкой подтолкнул его к той точке, когда он почти лишился самоконтроля.

В конце концов, Арт Норман отстранился, как и все, с кем Тед плотно общался.

И теперь в декабре 1987 появился новый голос. Так случилось, что 51-летняя Дороти Отнау Льюис, профессор Медицинского центра Университета Нью-Йорка, обучавшаяся в Рэдклиффе и Йеле, изучала несовершеннолетних преступников в Блоке Смертников во Флориде. Команда защиты попросила её встретиться с Банди и вынести своё суждение.

Льюис засвителельствовала, что провела в разговорах с Тедом 7 часов, прочитала «килограммы» медицинских и юридических документов из его прошлого и взяла интервью у большинства его родственников. И теперь могла вынести диагноз.

Льюис считала Теда маниакально-депрессивным субъектом, подверженным резким перепадам настроения. Другой термин для этого расстройства, используемый в Диагностическом статистическом руководстве (ДСР-III, «библия» психиатров) – «биполярное растройство». У субъекта может быть «смешанное биполярное рассторйство» (с периодами эйфории и депрессии), «маниакальное биполярное расстройство» (постоянное возбуждение) или «депрессивное биполярное расстройство» (постоянная подавленность). Когда-то считающееся очень редким, в настоящее время маниакльно-депрессивное расстройство довольно распространено и протекает с различной степенью тяжести. Для лечения используется литийсодержащие препараты.

Насколько мне известно, Тед Банди никогда раньше не признавалсял маниакально-депрессивным. Был ли он таким? Не знаю, но сомневаюсь в этом.

Судебный психиатр доктор Чарльз Муттер не согласился с доктором Льюис. «Он приводит великолепные аргументы. Он сам великолепен. Он бросил вызов трём распоряжениям о казни и выиграл. Разве это похоже на безумие?»

Независимо от того правильно ли доктор Льюис диагностировала ментальное расстройство Теда, она, однако, представила показания в суде, которые я нашла занимательными. Тед рассказывал мне о своём дедушке Сэме Коуэлле из Филадельфии, Пенсильвания. Он считал его своим отцом на протяжении большей части периода взросления. Тед и Луиз жили вместе со старшими Коуэллами, Сэмом и Элеанор первые 4 года его жизни.

Дедушка-отец, как описал его Тед давным-давно в Кризисной клинике, был как Санта-Клаус. Тед обожал его. По крайней мере, так говорил. Когда в 1951 Луиз перевезла его в Такому, он сказал, что был оторван от дедушки Сэма и очень по нему скучал. Тед и доктору Льюис говорил, что его дедушка был «великолепным, любящим и одаривающим» и все его воспоминания о нём – благоприятные.

Дедушка Сэм, описанный доктором Льюис после бесед с членами семьи (за исключением Луиз Банди), оказался нестабильным маниакальным человеком. Сэм Коуэлл, одарённый, ландшафтный дизайнер-трудоголик, якобы терроризировал свою семью постоянными вспышками гнева.

Он был из тех кормильцев, перед чьим возвращением в дом, домочадцы прячутся по углам. Он кричал, неистовствовал и бушевал. Его боялись собственные братья и, якобы, поговаривали, что кто-то должен его убить. Сестра Верджиния считала его «сумасшедшим». Сэм Коуэлл был описан, как фанатик, по сравнению с которым, Арчи Банкер[138] выглядел либералом. Он ненавидел чёрных, итальянцев, католиков и евреев.

И Коуэлл жестоко обращался с животными. Хватал за хвост любого проходящего мимо кота и начинал размахивать им. Пинал семейную собаку, пока она не начинала выть от боли.

Говорили Сэм Коуэлл, церковный дьякон, хранил огромную коллекцию порнографии в своей теплице. Кто-то из родственников сказал, что Тед и его кузен пробрались туда посмотреть на бульварные журналы. Поскольку Теду было только 3-4 года, это могут быть надуманные воспоминания. Или может быть правдой.

Бабушка Теда, по словам Льюис, была робкой, послушной женой. Время от времени её доставляли в больницу для лечения депрессии шоковой терапией. В конце концов бабушка Элеанор осталась сидеть дома, поглощённая агорафобией (боязнь открытых пространств), боясь покинуть свои 4 стены, чтобы её не настигла неизвестная беда.

У этой неподходящей друг другу пары родилось 3 дочери. Луиз была старшей. Затем Одри и 10 лет спустя – Джулия.

Такова была обстановка, в которой Тед Банди провёл свои первые годы становления, – годы, когда у ребёнка формируется сознание. В течении 14-ти лет я задавалась вопросом не было ли чего-то ещё травмирующего в детстве Теда помимо его незаконнорожденности и обмана матери (если Тед говорил правду об этом). Наконец-то показания доктора Льюис пролили свет.

Когда Луиз Банди обнаружила, что беременна от того таинственного человека, чья персона с годами становилась всё более расплывчатой, она, должно быть, испугалась. Её родители вовсе не обрадовались бы внебрачному внуку, как и большинство семей в 1946.

От неё отказалась её церковь. Она была изгнана из воскресной школьной группы. Можно только представить реакцию её отца. А мать, наверное, плакала и ещё сильнее уходила в себя.

Луиз отправилась в Берлингтон одна и там родила крепкого малыша.

А затем она вернулась домой, оставив Теда. Он пробыл в «Доме Элизабет Лунд» 3 месяца, пока его мать одолевали мучительные думы по поводу того, что делать дальше. Могла ли она взять его с собой в Филадельфию? Стоило ли отдать его на усыновление? Забота, ласка и привязанность, так необходимые для благополучия ребёнка, были приостановлены.

Он был всего лишь крошечным малышом, но думаю он всё понимал.

В этом не было вины Луиз Коуэлл-Банди. Я всегда утверждала, что она сделала всё, что было в её силах. Судя по показаниям доктора Льюис, она сделала всё возможное в ужасных условиях. Но она привела маленького Теда, чувствительного сияющего мальчика в семью, зависящую от прихотей тирана-патриарха. Тот факт, что Тед никогда не вспоминал своего деда иначе, как добрым замечательным человеком, думаю, говорит о том, насколько сильно он был запуган. Скорее всего, он подавлял в себе эмоции буквально уничножая нормальные реакции.

Сам он выжил, но его совесть умерла тогда – жертва бегства Теда от террора. Часть его личности оказалась недоступной, когда ему ещё не исполнилось и 5-ти.

Некоторые родственники вспомнили, что Сэм и Элеанор Коуэлл говорили, будто в 1946 усыновили младенца. Взрослые родственники не поверили в это. Элеанор была слишком болезненной для роли приёмной матери. Все знали, что ребёнок от Луиз, но никто не говорил этого вслух. Это вполне сочетается с историей, рассказанной мне Тедом. Он верил, по крайней мере, какое-то время, что Сэм и Элеанор были его родителями. Я знаю, это так. Он был очень напряжён и взволнован, рассказывая, что на самом деле никогда не знал, кто он и кем должет быть.

Тот факт, что Тед был травмирован на раннем этапе подтверждается ярким инцидентом, который доктор Льюис посчитала нужным привести на слушаниях по дееспособности Теда в декабре 1987. Это случилось, когда Теду было 3. Его тётя Джулия, которой тогда было около 15-ти, проснулась и увидела, что её тело было обложено ножами. Кто-то разложил их вокруг неё пока она спала. Она не была порезана, но блеск лезвий заставил сердце содрогнуться.

Джулия поняла, что ножи были взяты из кухонного ящика для столовых приборов. Подняв глаза, она увидела своего трёхлетнего племянника. Очаровательный проказник Тед Банди стоял рядом с кроватью и ухмылялся.

Ему было 3 года.

38 лет спустя Тед сидел в зале суда перед судьёй Шарпом и с невозмутимостью слушал, как доктор Льюис описывала его жуткое детство. Он был расслаблен и даже приветлив, болтая со своими адвокатами. Затем обвинение включило запись 1980 года с примером красноречия Теда в зале суда, – после того, как присяжные нашли его виновным в похищении и убийстве 12-летней Кимберли Дайан Лич. Расхаживая перед судьёй Уолласом Джоплином в Орландо, помолодевший Тед на мерцающем экране казался кем угодно, только не сумасшедшим.

– Я не был осуждён присяжными, – возражал Тед. – Осуждён был созданный образ. Я не несу никакого бремени. Я не несу никакой ответственности. Я не убивал Кимберли Дайан Лич.

Тед слегка улыбнулся своему изображению. Несмотря на то, что он обвинил СМИ в превращении его в «образ», ранее в тот же день он доказал, что всё ещё любил телекамеры. Когда его вели из изолятора в охраняемый фургон, который должен был доставить его в здание суда в Орландо, Тед заметил камеры. С ухмылкой он сделал «колесо» и, ловко запрыгнул в фургон.

17 декабря 1987 прямолинейный седовласый судья Шарп с выступающей нижней челюстью, служивший в военно-морском флоте, вынес решение о дееспособности Теда. Шарп был убеждён, что Тед был «абсолютно дееспособным» во время процесса по делу Лич.

– Считаю мистера Банди одним из самых образованных, красноречивых и вразумительных подсудимых, что мне довелось видеть.

Он добавил, что Банди был «очень самоуверенным человеком, хорошо знакомым с юридическими процедурами. Всякий раз, когда Банди представлял юридические доводы, он делал это убедительно, логично и последовательно».

Яркий тому пример, сказал Шарп, – аргументы Теда против назначения смертной казни, высказанные в последний день суда 12 февраля 1980.

 

 

* * *

 

Затраты становились непомерно высокими. Офис генерального прокурора Флориды Боба Баттеруорта подсчитал, что суммарные затраны на юридическое противостояние с Тедом достигли 6-ти миллионов долларов!

Не было видно ни конца, ни края. Шарпу поступали апелляция за апелляцией. «Так я смогу встречаться с ним до конца моей жизни, – или его».

Флориде гораздо выгодней экономически было бы держать Теда в тюрьме, чем пробираться через минное поле правовых битв. Держать одного заключённого за решёткой стоило 33,70 доллара в день, включая питание, стирку белья, содержание тюрьмы, зарплату охраны и прочие расходы. Если бы 41-летний Тед дожил до 80-ти, это обошлось бы штату в 492 тысячи долларов.

Большинство жителей Флориды это кажется не волновало. Они хотели, чтобы штат ускорил смертельную казнь любой ценой.

После 30 дней, как судья Шарп вынес постановление, Верховный суд Соединённых Штатов поддержал его решение о том, что Тед был абсолютно дееспособным во время проведения суда по делу Лич.

А потом начался странно тихий год. Правовые манёвры имели место быть, но не отражались в заголовках. Было легко не думать о Теде Банди.

О нём думал Боб Кеппел. Он летал во Флориду на вторую встречу с Тедом в феврале 1988. Репортёры так и не пронюхали об этом.

Мне продолжили поступать звонки и письма.

Непереставая думала о Теде Элеанор Роуз, мама Денис Насланд. Элеанор не могла похоронить свою дочь в розовом гробу, который приобрела ещё в 1974: останки её дочери были утеряны.

В 1974 ей разрешили «одолжить» кости Денис, чтобы поместить их в гроб для поминальной службы. Но они были возвращены обратно, как улики и теперь их не было.

В декабре 1987 миссис Роуз и другие члены её семьи в досудебном порядке получили от округа некую сумму денег за утрату останков Денис. Вскоре после этого владельцы похоронного дома в Яррингтоне, Западный Сиэтл, предложили Элеанор подумать о захоронении гроба, ибо он пролежал у них 13 лет.

50-летняя Роуз выглядела на 2 десятка лет старше. Казалось, жизнь в ней поддерживалась из-за необходимости отомстить за смерть Денис. И только.

30 марта 1988 Элеанор поместила в розовый гроб коллекцию памятных вещей: любимое платье Денис с цветами, стихотворение, розовую искусственную розу, фотографию себя с Денис, розарий[139], распятие и записку.

«Дорогая Денис, Господь простил их за их деяния. Я люблю тебя».

Она не написала «он» вместо «они». Элеанор не стала объяснять журналистам, что имела в виду. В «Сиэтл Таймс» и «Пост-интеллидженсер» появились короткие объявления в разделе «Платные уведомления: Похороны»:

 

«ДЕНИС МАРИ НАСЛАНД

Последняя поминальная служба состоится в среду 30 марта в 2 часа после полудня на кладбище Форест Лоун, Западный Сиэтл. Денис умерла 14 июля 1974. Её останки были найдены в сентябре того же года. Розарий и поминальная служба были проведены 10 октября 1974 в церкви Хоули Фэмили. Она была дочерью Элеанор и Роберта Насланд; сестрой Брок Насланд; внучкой Ольги Хансен. Организационные мероприятия проводит похоронный дом Яррингтона».

В июле 1988 я приехала во Флориду впервые за несколько лет. Я проводила рекламный тур своей книги «Малые жертвы». 8 лет прошло с тех пор, как я была в Майами и Тампе/Сент-Питерсберге. Со мной хотели поговорить о Дайан Даунс, убийцы из «Малых жертв», но не упускали возможности задать вопрос и о Теде Банди. Как-то странно, что его влияние исчезло на Северо-Западе, в то время, как он жил и дышал в реальности Флориды.

В Орландо, где в 1980 проходил суд по делу Лич, я приняла участие в чудном утреннем шоу «Кью-Зу», состоявшим из песен и приветствий ведущего. Это было абсолютно дикое и дурацкое радиошоу. Хотя довольно стандартное, за исключением того, что программа также транслировалась на телевизоры.

Это была радиостанция, популяризировавшая звук жарки бекона, дабы напоминать слушателям, что Банди должен «поджариться». Целая кассетная стойка была заполнена пародиями о Банди. Ведущий посвятил Теду песню. Интересно слушал ли он радио в тот момент? Вполне мог. Мы находились не так уж далеко от тюрьмы Рэйнфорд.

Опять, как в Колорадо, Тед Банди стал каким-то жутким героем, – или антигероем. Возможно, его преступления были настолько отвратительными, что никто не хотел остановиться и задуматься о них.

Так что они смеялись.

Я никогда не видела ничего смешного в том, что сделал Тед. Большее, что я могла разглядеть в его саге, так это чёрную иронию. Но тут в Орландо, 19 июля 1988, в 8 утра солнце уже вовсю раскалило асфальт, а радио надрывалось: «Опусти голову, Тед Банди/ Опусти голову и плачь/ Опусти голову, Тед Банди/ Бедный парень, ведь тебе скоро умирать…»

Часть меня хотела наклониться к микрофону и сказать: «Тед, это не я поставила эту песню. Я просто пришла рассказать о своей книге».

Но я промолчала. Быть биографом Банди означает слушать эти идиотские шутки.

На протяжении лета и осени 1988 в газетах появлялись короткие заметки о Теде. Большинство заголовков начиналось: «Банди проиграл апелляцию…»

Думаю, те из нас, кто следил за новостями, были в восторге от таких заголовков. Потому что было нелегко следить сначала за работой Окружного суда, потом Федерального апелляционного и Верховного суда Соединённых Штатов. Помню, как сказала молодому помощнику генерального прокурора Флориды:

– Теду всегда удаётся найти предлог для подачи апелляции в Верховный суд. А потом, когда её отклоняют, найти другой. И так раз за разом.

– Точно, – кратко ответил он.

В первую неделю октября 1988 мне звонил Джин Миллер из «Майами Геральд». Мы периодически общались в течении 10-ти лет с тех пор, как познакомились на первом флоридском суде в Майами.

– Теда собираются отправить, – сказал он.

– Что?

– Говорят, он будет казнён в начале весны 1989.

– Я слышала это и раньше, – ответила я.

– В этот раз – точно.

Я поблагодарила его. Он сказал, что у него есть молодой, но толковый репортёр Дэйв фон Дреле, которому было всего 27.

– Дейв делает большую статью о Банди. Он может тебе позвонить?

– Конечно.

Не веря, что казнь действительно произойдёт в обозримом будущем, я поговорила с фон Дреле. Он тоже чувствовал, что пришло время. Добротная статья фон Дреле вышла в воскресном выпуске «Геральд» 11 декабря. «Это последняя битва Банди», – начиналась она.

Я подумала, что репортёру, которому был известен каждый аспект истории Теда Банди, было 12 лет, когда погибла Линда Энн Хили. Он даже не родился, когда из своего дома в Такоме в 1961 исчезла Энн Мари Берр.

Адвокаты Теда подали апелляцию в Верховный суд Соединёных Штатов, которая могла вполне стать последней. Если суд отклонял эту апелляцию – уже отклонённую судьями в Орландо, Таллахасси и Атланте – губернатор Боб Мартинез мог свободно подписать очередноое распоряжение о смертной казни. Четвёртое.

17 января 1989 Верховный суд отклонил апелляцию и Мартинез немедленно поставил свою подпись.

Распоряжение считалось действительным в течении недели, начиная с 7-ми утра (по западному времени) понедельника, 23 января. А казнь была назначена на вторник, 24–го.

Мой телефон разрывался от звонков с телевизионных и радиошоу. Звонили из Форт-Лодердейла, Олбани, Калгари, Денвера. Откуда они знали, что всё случится именно в этот раз?

Это было четвёртое распоряжение. Может, в этом и была причина.

Шестерёнки правосудия смазали маслом, и они начали вращаться быстрее, набирая скорость.

Боб Кеппел, который уже дважды ездил повидаться с Тедом Банди во флоридскую тюрьму, ждал звонка из Флориды. Ждали звонка и детективы из Солт-Лейк-Сити и из округа Питкин, Колорадо.

Ждали родители, которые так и не получили истинных ответов на мучающие их вопросы. Те, чьи дочери всё ещё числились пропавшими, разрываясь между желанием, чтобы это наконец-то закончилось и осознанием того, что как только Теда не станет, они, скорее всего, никогда не найдут останки своих дочерей.

Тед использовал свою удачу по максимуму, догнав её до финиша. Я вспомнила, с каким презрением он относился к Гэри Гилмору, а также, как он завидовал новостям о Гилморе, когда тот предстал перед расстрельным отрядом в Юте. Тед не мог и не стал бы уходить тихо. Он не мог повернуться спиной к фанфарам.

Я знала. Должен был последовать финальный аккорд и откровения.

Днём позже после подписания распоражения о казни, во Флориде поползли слухи, что Тед Банди готов рассказать всё, что знает о нераскрытых преступлениях. Это означало, что если он знал хотя бы малую часть, хоть что-то, терять ему было нечего, но приобрести он мог многое: возможную отсрочку. Казалось, его вряд ли казнили бы, пока он продолжал откровенничать. Слишком много людей слишком долго ждало, чтобы услышать секреты, известные только ему.

Кроме того, Тед мог снова вернуться под лучи софитов, если бы заговорил. Он говорил мне, и я уверена многим другим, как много знал о серийных убийствах – больше, чем кто-либо другой. Это был его последний шанс показать себя экспертом всех времён.

На губернатора Мартинеза это не произвело впечатления. Тед мог признаться, если хотел, но ему не удастся выторговать больше времени.

– У него есть 6 дней, – сказал пресс-секретарь Мартинеза.

Полли Нельсон сказала, что планирует подать новую апелляцию в Окружной суд Лейк-Сити. Джим Колман сказал, что была возможность выторговать отсрочку – признание в обмен на время – но он не был вовлечён в этот процесс и не хотел давать комментарии.

Внезапно Тед Банди снова стал заголовками новостей, но ему грозила опасность быть выдавленным с первых полос американских газет. В Майами разразились ночные расовые бунты в Овертауне и Либерти-Сити, которые угрожали проведению «Супербоула». Бродяга расстрелял двор начальной школы в Стоктоне, Калифорния, убив пятерых детей. Мэр Сиэтла Чарльз Ройер заявил, что не будет участвовать в перевыборах. А республиканцы, бывшая партия Теда, собирались устроить президентскую инаугурацию.

Слухи подтвердились: Теду Банди светил электрический стул, и сейчас, после 14 лет молчания, он готов был поговорить с детективами.

Возможно столь же неожиданым было его заявление о желании встретиться с доктором Джеймсом Добсоном, президентом организации «Семейный очаг» из Помоны, Калифорния, советником и членом комиссии по порнографии при президенте Рейгане. Помимо общей пресс-конференции у Теда было право выбрать одного личного интервьюера, и он выбрал Добсона. Тед, как сообщалось, переписывался с этим консервативным проповедником много лет. Их встреча записывалась, но плёнку не следовало публиковать до смерти Теда.

Пресс-конференция не состоялась. 18 января Тед передумал. Он назначил пресс-конференцию на понедельник – днём позже даты казни, для репортёров, которым повезло урвать очень востребованные места для наблюдения смертной казни.

Джим Колман и Полли Нельсон, криминальные адвокаты Теда подавая ходатайство, по крайней мере с виду, оставались оптимистичнонастроенными. Тед также консультировался с Дайан Вейнер, его «гражданским адвокатом» из Сарасоты, Флорида. Вейнер – привлекательная женщина с длинными волосами, почти не тронутыми сединой, была на пару лет младше Теда. Она и Джек Таннер, его «духовный наставник», адвокат и тюремный священник, составили команду, которая обратилась к губернатору Маринезу с просьбой дать Теду время в обмен на признания.

Дайан Вейнер, очевидно глубоко преданная Теду эмоционально, позвонила Бобу Кеппелу в 3 утра во вторник, 19 января.

– Зачем вы мне звоните сейчас? – спросил он.

В отчаянной попытке замедлить казнь Теда, Вейнер одолевала паника. Она хотела, чтобы Кеппел позвонил губернатору и попросил об отсрочке. Для Кеппела, теперь в качестве главного следователя уголовного отдела при офисе Генерального прокурора Вашингтона, просьба Вейнер была одновременно преждевременной и слишком поздней. Борясь со сном, Кеппел сказал Вейнер, что через пару часов полетит во Флориду. Он был не в том положении, чтобы просить о чём-то губернатора, если вообще стоило это делать, прежде чем, губернатор услышит, что хотел сказать Тед Банди.

Для СМИ интервью с Бобом Кеппелом было одним из важнейших приоритетов. На него обрушился шквал звонков: о тишине и покое он мог только мечать. Репортёры заняли мотели вокруг тюрьмы в Старке, пытаясь отгадать, где Кеппел мог остановиться по прибытии во Флориду. Они спросили меня об этом.

Я понятия не имела.

Никто не знал, где хотел остановиться Боб Кеппел, даже его жена: если она не знала, репортёры не могли застать её врасплох. Кеппел же прилетел в Джексовилл и остался на ночь в «Моутел 6» – первом попавшемся мотеле возле аэропорта. Позже он пересёкся с Биллом Хэгмайером из Отдела поведенческой науки ФБР, и они остановились в «Си Тёртл» в Джексонвилл-Бич. «Мы уходили рано утром до рассвета и возвращались уже с наступлением темноты».

Билл Хэгмайер познакомился с Тедом. Как Тед написал мне, он одобрял – частично – подход Отдела поведенческой науки ФБР к вопросу серийных убийств. Специальные агенты в его составе были людьми, которым он благоволил. Хагмайер координировал признание. Он успокаивающе повлиял на Теда и служил консультантом для прибывающих детективов, которые очень сильно хотели получить ответы, пока ещё не истекло время.

Кеппел должен был говорить с Тедом в пятницу с 11-ти утра до 2:30 дня. Но потерял пол часа на входе. Дайан Вейнер и Джек Таннер хотели пораспрашивать его перед разговором с Тедом. Потом появился ещё один посетитель и Кеппелу пришлось ждать ещё долгих 10 минут. Было почти 12, когда он наконец-то встретился с Тедом лицом к лицу.

При разговоре должна была присутствовать Дайан Вейнер и это помешало Кеппелу провести «контактную» встречу. Визит «без контакта» означал, что между Кеппелем и Банди будет стеклянная перегородка. Диктофон находился со стороны Теда. Вейнер внимательно слушала ход беседы, нервно нависая над столом. Комнаты для допроса были горчичного цвета или цвета лайма и нисколько не скрашивали бледность лица Теда. Его годами не выводили на солнце. Но он улыбался Кеппелу, уверенно приветствуя его. Тед доверял ему, как никому другому, потому что Кеппел никогда не обманывал Теда.

– В первый день он был довольно хорошо настроен на разговор, – вспоминал Кеппел. – Но это не значило, что он готов был сразу же признаться. Он закладывал основу для следующих трёх дней. Делал пометки, готовился. Он начал, прошёл около половины пути и свернул с него. Но понимал, что лучше признаться, иначе я не буду в восторге от всего этого. Потому что у меня не было другого времени для разговоров.

Кеппел расчитывал, что предыдущие визиты к Теду позволят им «избавиться от этого дерьма и сразу перейти к делу». Но вашингтонский детектив понял, что велась игра. «Всё было срежиссировано. Они [адвокаты] собирались дать кое-что, но не всё».

Кеппел понял: придётся придумать способ «разговорить Теда на одно убийство так, чтобы он признал все остальные». Да уж, этот допрос был далёк от идеала. Чтобы выбить хорошее, твёрдое признание об убийстве, любому детективу понадобилось бы не менее 4-ёх часов. Кеппелу нужна была информация по 8-ми или больше убийствам и нужно было уложиться в 90 минут.

Пока Тед продолжал манипулировать целью их встречи, время безвозвратно уходило. Его-то как раз и не было, чтобы тратить его на эго Теда…

– Проще всего было спросить о местонахождении тел, – вспоминал Кеппел. – Оказалось, что на горе Тэйлор было 5 тел, а не 4.

Тед сказал Кеппелу, что пятое тело принадлежало Донне Мэнсон, пропавшей из колледжа Эвергрин в Олимпии 12 марта 1974.

– Он сказал, что там, где нашли тела Отт и Насланд было ещё одно тело.

Тогда детективы нашли дополнительную бедренную кость и позвонки недалеко от избитой дороги в двух милях от Государственного парка Лэйк Саммамиш. Но они не знали кому принадлежали кости.

Тед признался – это было всё, что осталось от Джорджэнн Хокинс.

Техника Кеппела отлично сработала. Он называл места обнаружения тел и, если Тед не отказывался говорить о них, допрос продолжался ровно. Тед дал Кеппелу реальную, проверяемую информацию. Кеппел наблюдал за оборотами кассеты и видел, как она подходила к концу. Они находились в разгаре важного признания, но он должен был остановить Теда и попросить его перевернуть кассету. В этой кассете, пока она крутилась, Кеппел видел бесценное сокровище; на ней было записано то, чего он жаждал узнать долгие годы. То, что услышал Кеппел было отвратительно; Тед задыхался, останавливался, отпивал воды и тяжело вздыхал. Но всё же правда выходила наружу.

Наконец.

Допрос принял неожиданный оборот, когда речь зашла о количестве.

Число никак не совпадало. Наконец Кеппел спросил:

– Кто остальные? Есть ещё кто-то, о ком я не знаю?

– О, да. Ещё трое, – быстро ответил Тед.

Но время вышло. Кеппел не знал, удалось бы ему ещё раз поговорить с Тедом. У детективов из Юты и Колорадо были свои вопросы. А его время – закончилось.

Но так уж вышло, ему выдалась ещё одна попытка. Кеппелу выделили время в воскресенье вечером после интервью Добсона, которое проходило с 5:30 до 7:30 вечера, – после детектива Денниса Кауча из Солт-Лейк-Сити и до Майка Фишера из Колорадо.

Тед был измотан, не спал несколько ночей. Лицо обесцветилось и покрылось высохшими слезами. Он был худым, почти немощным и носил две рубашки, будто пытался согретсья в холоде приближающейся смерти. Он больше не выглядел молодым харизматичным политиком. Тед выглядел старым и измождённым.

В первую ночь марафонских допросов Тед провёл много часов с Биллом Хэгмайером, который помогал ему отсеивать нужную детективам информацию. Он общался с Добсоном и своими адвокатами, а потом снова с детективами.

На вопрос думал ли Тед, что последние дни жизни проведёт без сна, Кеппел помотал головой: «Нет. Кажется, он правда думал, что получит некий шанс пожить подольше, если будет придерживаться своего сценария. Он хотел сохранить жизнь. И не хотел умирать. Он ожидал, что его усилия принесут плоды».

Несомненно, так и было. Команда Теда попросила ещё 3 года. Если бы Мартинез дал Теду эти 3 года, тогда он рассказал бы всё.

На протяжении встреч с Тедом Кеппел видел, что уши заключённого были направлены на телефон. Всю пятницу, субботу, воскресенье и понедельник приходили сообщения от Полли Нельсон и Джима Колмана. Всё ещё оставался шанс пока Верховный суд США рассматривал экстренное прошение о сохранении жизни Теда до подачи очередной формальной апелляция. Теперь Нельсон и Колман утверждали, что присяжные на суде по делу Лич были введены в заблуждение о важности своей роли в определении того должен ли Тед за свои преступления получить смертную казнь или пожизненное заключение в тюрьме.

– Телефоны звонили, – вспоминал Кеппел. – И они приводили его в чувство. Что бы он не делал, звонки он слышал. Вот на чём он действительно был сосредоточен.

 Тед знал, что не получит положительной реакции от губернатора Мартинеза. Неважно, что он, Таннер и Вейнер предлагали, Мартинез сказал – нет.

Дайан Вейнер попросила Кеппела поговорить с Мартинезом, но Кеппел отказался. Следующим пунктом была отправка писем семьям жертв с прошением помилования Теда.

Кеппел договорился с Линдой Бейкер, консультантом жертв насилия, чтобы она позвонила родственникам жертв и спросила, как они относятся к отсрочке казни Теда, чтобы можно было узнать о последних часах жизни их дочерей и в некоторых случаях найти останки.

Семьи единогласно отказались ходатайствовать за Теда.

– Время работало против нас, – сказал Кеппел. – Тед назвал нам места захоронения тел, но мы не могли их проверить. Тогда в названных районах Юты и Колорадо толщина снежного покрова достигала 7-ми футов. И фут снега в Вашингтоне.

В воскресенье вечером, 22 января 1989, Кеппел провёл с Тедом 45 минут. Он получил ещё несколько подробностей. Кеппел решил устроить небольшой поединок с Тедом, но увидел, что у человека перед ним уже не осталось никакой тяги к битве. Тед смотрел на него поникшим сонным взглядом. Он поднялся и сказал: «Я вижу, что вы пытаетесь сделать, но это не сработает. Я очень устал».

Зазвонил телефон и Тед тут же ободрился. Новости были плохими: Верховный суд отказал ему.

– После этого у него не осталось сил, – вспоминает Кеппел.

Больше не было ответов на вопросы Кеппела.

Когда Кеппел разговаривал с журналистами, на его лице отражалось напряжение последних нескольких дней. Выглядел он потрясённым, хотя и не из числа людей, которых легко выбить из колеи. В итоге ему довелось заглянуть внутрь тёмного сознания человека, «рождённого убивать».

– Он описал место преступления в Иссакуа [где были найдены останки Дженис Отт, Денис Насланд и Джорджэнн Хокинс] так, будто только что побывал там. Это привело его в восторг, потому что он провёл там много времени. Он абсолютно поглощён убийством…

Боб Кеппел также был поражён, увидев, как Тед Банди умолял сохранить ему жизнь, как лил слёзы в тщетных метаниях. А ведь ему удавалось долго сохранять над собой контроль.

Кеппел ответил на некоторые вопросы журналистов и пообещал ответить позже на другие. Сказал, что узнал вещи, которые никогда не станет обсуждать.

Новостные издания поместили историю Теда в ближайшие тиражи: Банди признался; Банди сделает больше признаний. Заголовки пестрели на разных языках.

Банди признал убийства «Теда»!

Aplaza Bundy Varias Entrevistas Para Confesar Otros Asesinatos![140]

Боб Кеппел проехал 60 миль до Джексонвилла и сел на самолёт до Атланты, где пересел на другой самолёт до Сиэтла.

Он сделал всё, что мог и, вероятно, был удовлетворён результатом на столько, насколько это было возможно. В понедельник ночью он лёг спать со спокойной душой.

Он не планировал просыпаться в 4 утра по тихоокеанскому времени, когда Тед должен был умереть.

Доктор Дороти Льюис прилетела из Коннектикута, чтобы снова поговорить с Тедом. Если бы она нашла его недееспособным, губернатор назначил бы трёх психиатров для проведения одновременного обследования. Если бы двое согласились с недееспособностью, то была бы предоставлена отсрочка.

Но этого не случилось.

В эти последние мгновения Тед понимал, что отсрочки не будет и, возможно, понимал это уже в течении последних нескольких дней. И всё же продолжал сознаваться, сознаваться и сознаваться. Он назвал подробности, которые безвозвратно связали его со множеством убийств.

Тед рассказал Бобу Кеппелу, что оставил жёлтый 10-скоростной велосипед «Тайгер» Дженис Отт в ботаническом парке в Сиэтле вскоре после её убийства в июле 1974. Сообщений о нахождении велосипеда никогда не поступало. Кеппел предположил, что «его нашёл какой-нибудь подросток и забрал себе».

Если этот велосипед до сих пор у кого-то сохранился, то его серийный номер: РТ290.

Хотя Теда всегда связывали с убийством Донны Мэнсон, пропавшей из Олимпии, только теперь детективы смогли в этом убедиться. Тед сказал, что это ей принадлежало пятое тело, оставленное на горе Тэйлор. Когда сойдёт снег, поисковики снова исследуют ту область.

Кто были те 3 жертвы, чьи имена Тед наотрез отказался называть?

Тед отрицал убийство Энн Мари Берр, маленькой девочки из Такомы. Но его доводы были не очень убедительны. Он сказал, что не мог убить Энн Мари, потому что «ему было слишком мало лет в то время» и «очень далеко жил от её дома».

Теду было 15 лет, когда исчезла Энн Мари. Достаточно взрослый. И жил он всего в квартале от неё. Энн Мари брала уроки игры на пианино в соседнем доме от места проживания дяди Теда, Джона. Тед очень даже мог видеть её там.

Утро исчезновения Энн Мари отпечаталось в памяти её семьи. Это было 31 августа 1961. Минувшей ночью прошёл сильный ураган и им дважды приходилось вставать ради младшей сестры Энн, Джули. У Джули была сломана рука и она просыпалась от жуткого зуда под гипсом, который не могла унять.

В первый раз Энн Мари находилась в комнате. В следующий раз её кровать была пуста.

Тёта Энн Мари вспоминала, что её маленькая племянница взяла за привычку вставать пораньше и спускаться в гостинну поиграть на пианино. «Из-за провода от телевизионной антенны окно там не было закрыто до упора».

Когда Беверли и Дональд Берр спустились утром вниз, окно было открыто. Как и дверь. Энн Мари так и не вернулась домой.

Во время признаний Тед уклонялся от разговоров о детских жертвах. Или предоставлял невнятные объяснения.

Я думаю, Энн Мари – убил он. Даже полагаю, что она стала его первой жертвой.

Также думаю, он повинен в смерти Кэтрин Мэри Дивайн, хотя он не признал этого. Тед сказал Кеппелу, что в 1973 в Олимпии подобрал автостопщицу. Сказал, что убил её и оставил тело среди деревьев на вашингтонском побережье где-то между Олимпией и Абердином. Он он не мог определить точку, показанную ему на карте Кеппелом. Кэти Дивайн была найдена около Олимпии. Возможно ли, что она проехала 60 миль на юг от Юнивёрсити Дистрикт? И, что Тед был тем, кто подобрал её близ Тамуотер? И тем, кто убил её в декабре 1973?

Третьей жертвой, думаю, была Лонни Трамбалл, стюардесса, в 1966 подвергшаяся нападению в собственной кровати.

Тед ничего не сказал об этом.

Список признанных Тедом жертв был длинным и прискорбным. Он подтвердил Кеппелу, что убил Линду Энн Хили, Донну Гейл Мэнсон, Сюзан Элейн Ранкорт, Бренду Кэрол Болл, Роберту Кэтлин Пэрис, Дженис Энн Отт и Денис Мари Насланд.

И в завершении, в 15-ую годовщину исчезновения Джорджэнн Хокинс Тед пролил свет на драму, разыгравшуюся в аллее позади Греческого ряда на территории Университета Вашингтона в июне 1974. Джонджэнн исчезла без криков, в минутный интервал. Это обстоятельство озадачило и детективов и меня.

В своей голове, когда я рассказывала этод эпизод и показывала слайды аллеи, я сотни раз представляла, что могло там произойти. Как оказалось, всё случилось почти так, как я себе представляла.

Джорджэнн улыбчиво сказала «adios» cвоему другу, выглядывающему из окна дома «Бета» на северном конце аллеи, и пошла вниз в сторону сияющего жёлтого «бьюика» кабриолета, припаркованного на западной стороне аллеи.

И встретила Теда.

Плёнку с его признанием было тяжело слушать. Из-за небольшой неисправности диктофона слышались монотонные щелчки. Голос Теда был очень уставшим и хриплым от стресса. Я знала этот голос. И никогда раньше не слышала, чтобы он произносил настолько отвратительные вещи.

– Я был там… эээ… около полуночи [10 июня 1974], в аллее позади домов братства и сестринства… не уверен, что это была за улица. 45-я? 46-я? ... 47-я? Кажется, через дорогу от этих домов стояла конгрегационная церковь. Я шёл по аллее, эээ, с чемоданом в руке и с костылями. Там была эта молодая девушка. На мгновение она остановилась и пошла дальше навстречу мне. Я прошёл пол квартала, прежде чем поравняться с ней. Попросил помочь с чемоданом. Что она и сделала, и мы пошли по аллее в обратную сторону, перешли на другую сторону улицы и свернули, кажется, на углу дома братства. [Это был дом «Бета», где жил парень Джорджэнн.]

– Обойдя угол, мы направились на север по 47-ой. Там через пол квартала была одна из тех парковок, что Университет быстро организовывает на месте сгоревших домов. На той парковке не было освещения и там стояла моя машина.

– Где вы сделали это?

– Рядом с машиной.

– С какой стороны?

– С задней.

– Она могла вас видеть?

– Нет. У меня были наручники и ломик. Я надел на неё наручники и посадил на водительское, то есть, пассажирское место и увёз.

– В тот момент она была жива или мертва?

– Жива. Она была совершенно… Без сознания, но вполне себе жива.

На плёнке вздохи Теда слышались вздохами человека, находящегося в сильных объятиях болезненных воспоминаний. Он охал, ахал и часто вздыхал. На всё это ещё накладывались постоянные щелчки диктофона. Щёлк-щёлк-щёлк.

Тед рассказал, что проехал до 50-ой улицы.

– Улица шла с запада на восток. Я повернул налево и попал… на автостраду. Поехал на юг и свернул на старый понтонный мост… 90 [автострада Ай-90]. В это время она пришла в сознание… в общем… тут много всего случайного, к чему я не имею отношения. Я не говорю вам об это только… короче, я переехал через мост на остров Мерсер, мимо Иссакуа. И дальше на холм. Вниз по дороге в травянистую местность…

В этот момент Кеппел проверил Теда, упомянув ограждение вдоль дороги, не возволявшее пересечь обе полосы. Тед настаивал, что в 1974 там не было ограждения. И был прав.

– В то время можно было повернуть налево. Хотя это было нарушением из-за двойной сплошной. К слову о сумасшествии: это было безумием с моей стороны: если бы там был патрульный, он, скорее всего, арестовал бы меня. [Тед засмеялся.] Но никакого разделителя вдоль дороги в то время не было… Всё, что нужно было сделать: пересечь двойную линию.

– Я снял с неё наручники и… вытащил из фургона и снял наручники. Вытащил из машины.

– Из фургона? – перебил Кеппел.

– Нет, это был «фольксваген».

– Вы сказали «фургон».

– Ну, не специально, – это был «фольксваген». Эээ… в общем, дальше самая тяжёлая часть…, наверное, … До этого были всё общие разговоры, но теперь мы перейдём к делу. Я расскажу об этом, но это, надеюсь вы поймёте... Об этом не легко говорить, спустя столько времени, эээ, аааааа…

Тед так глубоко втянул воздух, что на плёнке остался свистящий звук. Будто переступал через себя и, когда сделал это, – тяжело вздохнул.

– Есть кое-что, от чего мне тяжело говорить в данный момент. Она вела себя довольно осознанно, говорила о… Забавно. Ну, не забавно, а странно. То, что люди говорят в таких обстоятельствах. Она думала… сказала, что думала… У неё был экзамен по испанскому на следующий день…, и она думала, что я взял её с собой, чтобы помочь подготовиться к экзамену. Странно. То, что они говорят. В общем… я снова ударил её до потери сознания. И задушил. Протащил около 10-ти ярдов в небольшой лесок.

– Чем вы задушили её? – Голос Боба Кеппела был спокойным, лишённым всяких эмоций. Он задавал вопросы, подявляя свои чувства. И так в течении 5-ти часов.

– Проводом. Нет. Старым куском верёвки, вот чем.

– И что было дальше?

А дальше была очередная волна вздохов и всхлипов.

– Завёл машину. Уже светало. Показалось солнце. Дальше прошёл через всё, что обычно потом случалось. Я прошёл через это, прошёл через это. И был абсолютно – в то утро понедельника – был просто абсолютно шокирован. Просто шокирован, напуган до смерти, был в ужасе. Я поехал и по пути всё выбросил: чемодан, костыли, верёвку, одежду. Просто выкинул в окно. Я был… был в состоянии паники, абсолютно напуган. В тот момент, ах… пришло осознание того, что только что случилось. Это как лихорадка или что-то вроде того… да. Я поехал на северо-восток по Ай-90 выбрасывая через окно одежду, ботинки… пока ехал…

Кеппел прервал его, спросив была ли раздета Джорджэнн.

– Что? – спросил Теда ровным раздражённым голосом.

Кеппел повторил вопрос.

Тед не решился ответить.

– Ну, после того, как мы оказались снаружи… я кое-что опустил и когда-нибудь нам придётся вернуться к этому, но не думаю… Мне сейчас слишком тяжело говорить об этом.

И Тед вернулся к некотрым вещам, что «опустил». Но это останется с Бобом Кеппелом. Кеппел задался вопросом, почему никто не нашёл вещей, выброшенных Тедом в предполагаемом приступе наники. Ответ был прост: успокоившись, Тед вернулся и всё подобрал.

Признания вырывались частями, перемежаясь долгими промежутками молчания. Они были ужасны. Тед Банди оказался, как и утверждалось много лет назад в Пенсаколе и Таллахасси, «вуайеристом и вампиром»; человеком, чьи фантазии завладели его жизнью. Его отклонения были настолько уродливы и тошнотворны, укоренились так глубоко внутри, как у любого убийцы, о которых я когда-либо писала.

Они, должно быть, были у него всё время, когда по воскресеньям и четвергам я проводила ночи с ясноглазым молодым человеком 24-ёх лет по имени Тед. Мысли об этом заставляют меня вздрагивать, будто кто-то перешагивает через мою могилу.

Помимо вашингтонских преступлений, Тед сознался и во многих других убийствах.

Он признался, что в марте 1975 убил Джули Каннингэм в Вейле, Колорадо. Она плакала, идя за утешением к подруге. Тед встретил её на заснеженной улице и попросил помочь донести лыжные ботинки. У машины он ударил её ломиком по голове и безсознательную затащил внутрь. Как и Джорджэнн, когда Джули пришла в себя, он ударил её ещё раз. Он бросил её тело, но потом вернулся похоронить.

Да, он изменил схему. Нескольких похоронил в лесах, некоторых бросил в реки.

Их было так много. Вероятно, было больше жертв, чем мы когда-либо узнаем. Боб Кеппел думает Тед убил по меньшей мере сотню женщин, и я согласна с ним.

Тед Банди, который считался самым «застенчивым» мальчиком в классе в школе Хант Джуниор Хай в Такоме, думаю, начал убивать в 1961, начиная с Энн Мари Берр. Он был свободен, двигаясь через свою запутанную раздробленную жизнь до октября 1975. После побега в декабре 1977 он был снова свободен на принёсшие смерть 6,5 недель. В тот период он напал на 7 женщин, убив 3 из них. Но сколько было тех, о ком мы не знаем?

Когда признания закончились, имена девушек заполнили газетную страницу сверху до низу.

Тед Банди сознался в убийствах:

 

В Колорадо:

Кэрин Кэмпбелл, 24 года.

Джули Каннингэм, 26 лет.

Денис Оливерсон, 24 года.

Мелани Кули, 18 лет.

Шелли К. Робертсон, 24 года.

 

В Юте:

Мелисса Смит, 17 лет.

Лора Эйм, 17 лет.

Нэнси Бэйрд, 23 года. (Молодая мать, пропавшая 4 июля 1975 со станции техобслуживания в Лэйтоне, где работала.)

Нэнси Уилкокс, 16 лет. (Чирлидер. Последний раз её видели 3 октября 1974 в «фольксвагене-жуке» светлого цвета.)

Дебби Кент, 17 лет.

 

Другие предположительные жертвы в Юте:

Сью Кертис, 15 лет. (Пропала 28 июня 1975 во время участия в молодёжной конференции.)

Дебби Смит, 17 лет. (Пропала в феврале 1976. Её тело было найдено возле Национального афропорта Солт–Лейк 1 апреля 1976.)

 

В Орегоне:

Роберта Кэтлин Паркс, 20 лет.

 

Хотя орегонским детективам не дали времени допросить Теда во Флориде, они считают его ответственным за исчезновения, по крайней мере, ещё двух девушек в их штате:

Риты Лоррейн Джолли, 17 лет. (Пропала в Вест-Линне в июне 1973.)

Вики Линн Холлар, 24 года. (Пропала в Юджине в августе 1973.)

 

Во Флориде:

Маргарет Боуман, 21 год.

Лиза Леви, 20 лет.

Кимберли Лич, 12 лет.

 

У Айдахо не было причин посылать детективов в тюрьму Рейнфорд. Однако, Боб Кеппел позвонил Рассу Рено, главному следователю из офиса Генерального прокурора Айдахо, и предложил, что было бы неплохо послать во Флориду своих детективов.

Генеральный прокурор Джим Джонс отправил в Старк трёх детективов. У Расса Рено не было даже туманного представления о том, что он мог узнать, но после встречи с Тедом, он нашёл связи с Айдахо.

Согласно отсчётам, Тед признался, что во время поездки в Солт-Лейк-Сити на уикенд Дня труда, остановился близ Бойсе. Случилось это 2 сентября 1974. Он увидел девушку, ловящую попутку, и подобрал её. Он забил её, а тело скинул в реку, – по его предположению – в Снейк-ривер. Но правоохранителям Айдахо не удалось найти заявление о пропаже девушки, подходящей под описание.

Следующее признание слишком сильно перекликалось с одним хорошо известным нераскрытым исчезновением, чтобы быть совпадением. Эта история – пособие по целенаправленной жестокости. Как рассказал Рено, Тед совершил поездку в Айдахо только с одной целью – найти и убить.

Тед убедился, что не придётся докупать бензин, дабы не оставлять следов и в качестве точки возврата выбрал Покателло. Поездка в Покателло и обратно в Солт-Лейк-Сити заняла 232 мили. «Фольксваген» способен был справиться с таким расстоянием без дозаправки.

Это был район с плотным автомобильным потоком, куда люди ездили на отдых. Мимо проезжало много чужаков.

Тед вёл «фольксваген» по шоссе №15 в поисках жертвы: какой-нибудь незнакомой девушки – чтобы убить.

В полдень 6 мая 1975 на школьной игровой площадке он заметил девочку. Подобрал её и убил, а тело скинул в реку. И снова, по его словам, это была Снейк-ривер.

С 6 мая 1975 пропавшей числилась 13-летняя Линетт Калвер из Покателло. Пропала 13,5 лет назад, – больше, чем ей удалось прожить. Тело так и не было найдено.

После достижения цели Тед вернулся в Солт-Лейк-Сити. Поездка заняла всего 4 часа.

Без тел правоохранители Айдахо никак не могли доказать, что Тед Банди говорил правду. Но, кажется, дело Линетт получило нужные ответы. Другая же девочка, которая непременно существовала в действительности, никогда не объявлялась пропавшей. Возможно, кто-нибудь да видел и помнит её, пропавшую на День труда в 1974 в Айдахо.

Сколько их ещё было? Учитывая такое количество жертв, Тед сделал больше, чем просто лишил их жизни. Он лишил их индивидуальности: просто список имён на листе бумаги. Невозможно рассказать историю каждой жертвы в пределах одной книги. Все эти яркие, милые, любимые молодые девушки в итоге неизбежно стали «жертвами Банди».

И только Тед оставался в центре внимания.

Время между превым звонком от Джина Миллера в декабре 1988 и кануном казни Теда, прошло быстро. Я провела понедельник, 23 января, бегая из одного токшоу в другое. Каждый новый интервьюер был убеждён, что казнь состоится. Тот период моей жизни кажется мне каким-то потусторонним. У нас был новый президент в Белом Доме, в Сиэтле наконец-то начались потепления после аномально холодной зимы, а Теду предстояло умереть.

В этот раз – точно.

Если бы это зависело от меня, я бы осталась дома, где всё было знакомо, где была моя семья и друзья. Я нуждалась в спокойной обстановке.

Хорошо ли, плохо ли – на протяжении 18-ти лет Тед Банди был частью моей жизни. И фактически в корне изменил её. Теперь я пишу книги вместо журнальных статей. Теперь у меня достаточно денег, чтобы жить в комфорте, не перживая по поводу комунальных платежей.

Я работала, чтобы остатовить таких людей, как Тед Банди и работала с жертвами и выжившими после встреч с подобными людьми. 95 процентов моего разума ненавидело Теда и то, что он из себя представлял. Но какая-то часть всё ещё думала: «Боже мой, он пройдёт по корридору к электрическому стулу и через него пройдёт электрический ток, оставив следы ожогов на висках, ногах и руках». Эта мысль снова и снова возникала в голове, пока самолёт нёс меня в Сан-Франциско. Я видела облака и внизу мост Голден Гейт. После полёта в Майами на освещение первого суда над Тедом, – полёта, во время которого у меня дух захватывало от самого факта полёта, – я летала тысячу или больше раз. Я бывала в Сан-Франциско по 8-9 раз в году. Теперь я летаю в Нью-Йорк, Лос-Анджелес или Чикаго, также, как раньше ездила в Портланд, Орегон.

Но в эту ночь мне очень сильно хотелось оказаться дома.

Сначало мне предстояло появиться в шоу «Ларри Кинг Лайф» и в Сан-Франциско находился ближайший филиал «Си Эн Эн», где можно было вещать через спутник. В аэропорту меня встретил лимузин и доставил в небоскрёб.

Я сидела под источающими жар фонарями и старалась говорить в объектив камеры, будто и правда видела там Ларри Кинга. Все, кто когда-либо знал Теда или сталкивался с ним, в этот вечер давали интервью по всей Америке. Мы представляли важность, хотя через день-другой о нас практически забыли.

Где-то на юго-востоке Карен Чендлер, – теперь молодая жена и мама, – рассказывала Кингу о той январской ночи 1978. Она вела себя на удивление естественно. Было утешением знать, что хотя бы кто-то из выживших жил счастливой, повседневной и нормальной жизнью. Карен не упомянула, что всё ещё платила по 300 долларов в месяц за стоматологические услуги, чтобы исправить то, что сделал с ней Тед с помощью дубового полена.

У соседки Карен, Кети Клейн, тоже болела челюсть, но в её случае, казалось, никакое хирургическое вмешательство не способны были помочь.

Неделей раньше я разговаривала с другой жительницей «Хи Омега», Сюзан Дентон, как и со многими другими, чьи жизни коснулись моей благодаря Теду Банди. Она сказала, что журналистка по имени Эми Уилсон написала статью о девушках из Хи Омега в «Саншайн: журнал Южной Флориды». В статье говорилось обо всём: о ночных кошмарах, о том, как они пытались забыть.

Но никто из нас не забыл и никогда не забудет.

В той маленькой жаркой студии в Сан-Франциско я следила за подсказками оператора и слушала приятный голос Карен Чендлер и голос Джека Левина, бостонского профессора, обсуждающих серийные убийства.

Я чувствовала небольшую слабость.

Мыслями продолжала возвращаться к казни и ожогам от электричества.

А также думала: Теду больше нечего дать этому миру, а этот мир не может ничего дать Теду. Пришло время.

В центре Сан-Франциско было свежо и прохладно. Водитель лимузина отвёз меня в лучший отель города, где меня дожидались сотрудники «20/20». А также 32 телефонных сообщения, все с пометкой: «Срочно». Я подумала, как же мне на все их ответить и это почти свело меня с ума, пока я не сообразила, что – никак.

Следующие 40 часов я провела с командой из «20/20»: с Томом Джарриэлем, продюсером Берни Коэном и Бобом Ридом, отвечавшим за то, чтобы всё проходило гладко. Мы говорили о Теде.

Ощущение нереальности захватило, как никогда, и я начала терять внимание. Я чувствовала, как тикают часы, устойчивым маршем подводя к небольшой комнате в Государственной тюрьме Флориды – комнате с грубо слаженным дубовым стулом с кожаными ремешками и электродами; комнате, где блестели чёрно-белые стулья для наблюдателей в форме тюльпанов, которые казались несерьёзными, учитывая их расположение.

«20/20» сводили меня вниз на ужин, который стоил дороже любой другой трапезы в моей жизни. Во рту слишком пересохло, чтобы можно было ей насладиться. Том, Берни и Боб были очень любезными и весёлыми. Они работали над интересной историей, к которой они не имели личного отношения. Я и сама вела себя так тысячи раз.

Завтра, 24 января, Тед должен был умереть.

Наконец-то, подошло то время, когда я должна была испытать новые чувства. Я не могла пройти через следующие 24 часа. У меня было почти такое же ощущение, когда я в последний раз видела своего брата Дона. Мы с мужем отвезли его в аэропорт Сиэтла, сильно переживая из-за его глубокой депрессии. По иронии он и наш отец летели в Сан-Франциско, где я сейчас находилась, чтобы Дон мог вернуться в Стэнфорд. Как только они оказались вне поля зрения, я начала плакать.

Я знала, что больше никогда не увижу Дона, но ничего не могла с этим поделать. Никак не могла удержать его от смерти. Это то, что должно было случиться, и никто не мог этому помешать. Мне было 20, когда я впервые испытала этот фатализм.

Дону был 21, когда на следующий день он покончил жизнь самоубийством. Тед был на год старше, когда я впервые встретила его. Мой брат был олицетворением доброты и великодушия, а Тед Банди полной его противоположностью. И всё же, мне больше не скем было его отождествлять.

И вот 30 лет спустя Тед должен был умереть и ничто, и никто не мог остановить это. И ни что не должно было остановить.

За ужином я старалась сосредоточиться на разговоре. Я ничего не должна монстру Теду. Монстру-нисильнику-убийце. Он обманывал меня и погубил жизней больше, чем любой другой, о ком я писала. Я думала о нём, как о мифе.

Далеко во Флориде жизнь Теда потихоньку распадалась на части. Он отменил пресс-конференцию. Его навестил Джейми Бун, его приёмный сын, – сейчас взрослый человек, прововедник в методистской церкви. Джейми всегда верил в него. Говорят, Тед испытывал раскаяние из-за того, что лгал ему.

Кэрол Энн Бун не приходила к Теду.

Луиз Банди тоже всегда любила и верила в своего «драгоценного милого мальчика». Она испытывала безграничную боль из-за откровений Теда. СМИ вышли на неё и не давали покоя, пока она не захлопнула дверь перед их носом.

Луиз дала интервью «Такома Ньюс Трибьюн» – газете её домашнего края.

– Это самые опустошительные новости в нашей жизни, – сказала она после признаний Теда в убийствах (возможно, в 11-ти). – Если это было признание, то оно пришло слишком неожиданно, потому что мы стойко верили. И, полагаю, верим до сих пор, пока не услышим то, что он действительно сказал… Я страдаю вместе с родителями этих девушек. У нас самих есть дочери, которые очень дороги нам. Ох, это так ужасно. Я просто не могу этого осознать…

Тед звонил матери 23 января. Он много раз повторял ей, что она не сделала ничего дурного. «Он всё говорил, как ему жаль, что есть другая сторона его личности, о которой люди не знали». Но поспешил заверить мать, что «существует и тот Тед, которого она знала».

В доме, полном друзей, Луиз крепко прижимала трубку к уху, чтобы отрезать лишний шум, в последний раз слушая голос своего сына: «Ты всегда будешь моим драгоценным мальчиком», – признесла она нежно. – «Хочу, чтобы ты знал, как сильно мы любим тебя и всегда будем любить».

Длинная ночь в тюрьме Рэйнфорд пролетела незаметно. 4 часа Тед провёл в молитвах с Фредом Лоуренсом, священнослужителем из Гейнсвилла, и с Таннерами. По заявлениям, Тед прошёл последние подготовления под сильными успокоительными препаратами. Последней трапезы не было: у него пропал аппетит. Ему побрили запястья, правую ногу и голову для лучшего контакта с электродами, по которым должна была пройти максимальная нагрузка в 2000 вольт в трёх импульсах до наступления смерти. На казнь Теду выдали чистые синие брюки и светло-синюю рубашку.

В Сан-Франциско мы всю ночь не сомкнули глаз. Когда операторы настроили свет и ракурс, я часами говорила о Теде. О том, каким он был и каким хотел казаться, но не являлся на самом деле.

Телефон звонил ещё 75 раз. О Теде спрашивала даже менеджер отеля, которая была за мужем за офицером по условно-досрочным освобождениям из Области залива Сан-Франциско.

Когда в Старке, Флорида, наступило 7 утра, в Сан-Франциско было только 4.

Даже солнце ещё не показалось.

В 2:30 я растянулась на кровати поверх покрывала и проспала около получаса. В 3 меня разбудил оператор. Всё было готово к началу съёмок.

Мы с Томом Джарриэлем сидели на стульях с шёлковой обивкой перет делевизором. На экране была видна Государственная тюрьма Флориды и затем фокус перешёл на толпу поющих и пьющих пиво людей, празднующих предстоящую казнь. 3 сотни людей нацепили костюмы и маски, держа в руках плакаты: «Жарься Банди!» и «Это –

жареный день!» Человек в маске Рейгана постоянно мелькал перед камерами. В руке он держал плюшевого кролика. Как он объяснил, это был его «Банни Банди».

 

 

Все они казались немного разъярёнными. В тот момент человечности в них было не больше, чем в Теде.

Родител привели своих детей, чтобы они стали свидетелями радостного события. Стояло ощущение праздника, которое шокировало меня.

На нас были направлены камеры. Том Джарриэл задавал вопросы, а я смотрела на экран. Мне снова хотелось оказаться дома. Зелёное здание, в котором располагалась комната смерти, было едва различимо в первых лучах восходящего солнца.

В 7 мы все уставились в экран. Теперь уже не могло быть никакой отсрочки. Это должно было случиться. Я думала меня вырвет. В течении десяти лет я не испытывала такой внутренней суматохи. Я чувствовала себя также, как в Майами, когда осознала виновность Теда.

Камеры, казалось, сверлили меня объективами, я услышала мягкий южный голос Тома, задающего вопрос. Я помотала головой: не могла говорить.

Тусклые огни снаружи тюрьмы вновь стали яркыми. Ожидающая толпа шумела и гудела.

Ровно в 7 утра в комнате смерти открылась дверь. Внутрь зашёл смотритель тюрьмы Том Бартон. В сопровождении двух охранников следом зашёл Тед. Руки в наручниках. Его быстро усадили на электрический стул.

Глаза Теда выглядели пустыми, возможно – результат бессонной ночи или большой дозы седативных препаратов. Или потому что в нём не осталось больше надежд на отсрочку. Он смотрел через плексигласовую перегородку на 12 наблюдателей, которые сидели на блестящих чёрно-белых стульях. Узнал ли он кого-то из них? Скорее всего, нет. Некоторых и не знал, а некоторых не видел много лет. Там был детектив из Таллахасси, Дон Патчен. Боб Декл и Джери Блейр. Дорожный патрульный Кен Робинсон, нашедший то, что осталось от Кимберли Лич.

Тед безчувственным взглядом посмотрел на Джима Колмана и преподобного Лоуренса.

– Джим… Фред, – сказал он. – Передайте мою любовь моей семье и друзьям.

Бартон должен был сделать ещё один звонок. Он позвонил губернатору Марнинезу по телефону в комнате смерти. Его лицо оставалось безэмоциональным: он кивнул палачу в чёрном капюшоне.

Никто не знал палача, но один из наблюдателей разглядел густые ресницы, окаймляющие его/её глаза. «Думаю, это была женщина».

В Сан-Франциско я смотрела на экран телевизора. За пределами тюрьмы освещение снова потускнело.

Откуда-то из глубил зелёного здания вышла фигура и широко взмахнула белым носовым платком.

Это был знак. Тед умер.

В 7:16 утра.

 

 

 

Откуда-то из тюрьмы показался движущийся белый катафалк. Толпа веселилась и радостно свистела, пока машина набирала скорость. Власти забеспокоились, что люди могли помешать движению и перевернуть машину. Билл Фрейкс из «Майами Геральд» сделал фотографию этого момента. Он же сделал единственный снимок, запечатлевший Теда вышедшим из себя. Эта фотография была сделана 9 лет назад на суде по делу Лич. Когда Тед решил покинуть зал суда, а приставы блокировали путь, он вдруг впал в неистовство. Такого Теда видели его жертвы.

Но Тед, шедший к электрическому стулу, делал это с полной выдержкой. Он умер так, как я всегда и думала: не позволяя наблюдателям увидеть свой страх.

С командой «20/20» я прилетела обратно в Сиэтл и, так и не поспав, следующие 12 часов давала интервью на радио и телевидении. Везде, где я была, я видела тот час же опубликованную запись беседы Теда с доктором Джеймсом Добсоном. Тед выглядел бледно-жёлтым, лицо угловатое и истощённое. Он признался Добсону, что его преступления можно обусловить порнографией и алкоголем.

С этой записью были связаны две повестки дня: доктор Добсон верил, что непристойности и выпивка провоцировали серийных убийц, и убийца номер один подтвердил его теории. После себя Тед хотел оставить своё слово и чувство вины у общества. Он был виновен, но мы были виновны больше, потому что разрешили продажу порнографии. Мы не ходили по газетным киоскам и не требовали запрета грязной литературы и объявления её вне закона. Уставший Тед был здравомыслящим, убедительным и самоуничижительным. Отвечая на вопрос Добсона о том, как Тед стал таким, он опустил голову и резко посмотрел в объектив камеры. «Вопрос века, над которым люди намного образованней меня будут биться годами».

Тед был очаровательно скромен, говоря, что он не эксперт, – человек, говоривший мне, Кеппелу, Арту Норману, Биллу Хэгмайеру и любому, кто готов был слушать, что являлся непревзойдённым экспертом по серийным убийствам и психопатологии. На записи перед Добсоном он просто нерешительно, скромно высказывал своё мнение.

– Это послание, которое я хочу передать. Молодые люди, – конечно же, я имею в виду 12-13-летних, – сталкиваются вне дома, в местном магазине, в местной аптеке с мягкой порнографией, – так называемым софткором. Как я объяснил вам вчера, доктор Добсон, с помощью анекдота, что делают молодые парни – они открывают для себя плохие дороги, пути, переулки нашей жизни, в которых люди часто выбрасывают мусор… И ногда мы сталкиваемся с откровенно порнографическими книгами. Включая журналы с детективными историями.

С Добсоном, кажется направляющим Теда, Тед говорил о предпологаемой зависимости от порнографии, об искажении представления, что несут в себе печатные издания, связанные с насилием и сексуальным насилием.

Тед был очень убедительным, истощённым, ракаявшимся мужчиной на пороге смерти, и всё же желающим предупредить мир.

Хотела бы я верить, что он делал это из альтруистических побуждений. Но всё, что я вижу в записи Добсона – очередную манипуляцию Теда Банди нашим сознанием. Суть этой записи в том, чтобы опять возложить ответственность за свои преступления не на себя, а на нас.

Не думаю, что порнография заставила Теда убить 36 или 136 женщин. Думаю, он стал одержим силой своих преступлений. И думаю, он хотел оставить нас в разговорах о нём, в обсуждении значимости его слов. В этом Тед отлично преуспел.

Непреложный факт – Тед был лжецом. Он лгал большую часть своей жизни и, думаю, лгал в конце. Он говорил Добсону о том, как запнулся за детективные журналы, как жадно читал их, подпитывая свои фантазии. Вчера я наткнулась на письмо Теда, датированное 12 января 1977, пришедшее ровно за 12 лет до его смерти.

Я написала ему, что закончила историю о «Теде» для журнала «Тру детектив».

«Я не был удивлён или разочарован, услышав об истории для детективного журнала», – писал он. – «Я ожидал, что подобные истории всплывут на поверхность или в случае «публичного детектива» – на подповерхность. Не хочу тебя обидеть или очернить детективные журналы, но кто вообще их читает? Я, может и вёл замкнутую жизнь, но подобных журналов никогда не покупал и всего пару раз держал в руках, когда ты передала их мне той ночью в Кризисной клинике.

Если подумать, то у меня нет ни одного знакомого, кто когда-либо был подписан на такие журналы или регулярно читал их. Но, конечно же, я не подподаю под твой образ типичного американца.

Если бы историю опубликовали в «Тайм», «Ньюсуик», «Денвер Пост», «Сиэтл Таймс» или даже в «Нэшнл Инквайрер», – тогда я бы заволновался».

Что же на самом деле? Либо Тед никогда не читал детективных журналов и вздрагивал от одной только мысли об этом, – как написал мне. Либо, как сказал доктору Добсону, он был развращён ими и другим чтивом до такой степени, что стал серийным убийцей.

Интервью Банди с Джеймсом Добсоном достигло одной цели, которая волновала меня. В течении недель после казни Теда со мной связывались молодые девушки. Чувствительные, образованные, добрые девушки звонили и писали сказать, что были очень огорчены смерью Теда. Одна студентка колледжа смотрела запись по телевизору и ей захотелось послать цветы в похоронное бюро, куда доставили тело Теда.

– Он не причинил бы мне вреда, – сказала она. – Всё, что ему было нужно – немного добра. Я знаю, он бы не причинил мне вреда…

Одна старшекласница не могла заснуть и всё время плакала, потому что убили такого хорошего человека, как Тед Банди.

Было очень много звонков, очень много, льющих слёзы, женщин. Многие из них переписывались с Тедом и были в него влюблены. И каждая из них свято верила, что была у него единственной. Некоторые рассказали, что пережили нервный срыв, когда он умер. Тед травмировал женщнин даже будучи мёртвым. Они покупали запись Добсона по 29,95 и смотрели её снова и снова. Они видели страдание и печаль в его глазах. Чувствовали вину и утрату. Чтобы избавиться от этого наваждения, они должны понять, что были обмануты главным обманщиком. Они скорбели по образу, которого никогда не существовало.

Были и другие звонки – от женщин, которые боялись звонить при жизни Теда Банди. Все они верили, что едва сбежали от него во время периода убийств в семидесятые. Некоторые из них точно ошибались. Истории других невозможно отрицать. Слишком мало действительно выживших посде всреч с Банди, кто с радостью готов был рассказать свою историю.

В уикенд Дня поминовения в 1974 из «Флейм Таверн» пропала Бренда Болл. Около недели спустя молодая мама по имени Вики проводила вечер в соседней таверне «Брубекс Топлесс Бар». 25-ти лет, невысокая, с длинными коричневыми волосами с пробором по центру, Вики покинула таверну после полуночи.

Её кабриолет не завёлся, так что она поехала домой с друзьями. В 4 утра, как раз, когда солнце начало освещать востоный горизонт, Вики вернулась назад попытаться завести машину. Она не хотела оставлять её уязвимой и открытой на парковке таверны.

– Я возилась с машиной, пытаясь завести её, но она не реагировала, когда из-за таверны вышел этот мужчина приятной внешности. Не знаю, что он там делал в такую рань и, но мне в голову не пришло, что это он мог вывести из строя мою машину.

Он попытался завести её и затем сказал, что ему нужны соединительные кабеля. У него их не было, но он сказал у него есть друзья в Федерал Уэй, у которых есть. Мы поехали к магазину, и он послал меня за кабелями. Парень внутри думал я сбрендила и сказал, что у него нет никаких кабелей. Мужчина, «помогавший» мне, сказал: «Я знаю у кого они есть».

Прежде чем я опомнилась, мы уже ехали по автостраде в его машине, направляясь куда-то на север – в сторону Иссакуа. Я думала, он знает, куда едет, но волновалась за свою пятилетнюю дочь: она осталась дома одна. Внезапно он сказал: «Сделай мне одолжение». Я посмотрела на него, он вынул раскладной нож и приставил к моей шее.

Я начала плакать, и он сказал: «Сними верх». Я ответила: «Сейчас». Он сказал: «Теперь штаны». Затем он вынудил снять нижнее бельё.

Я сидела там нагишом и пыталась поговорить с ним, – использовать психологию. Я сказала, что он симпатичный парень и ему не нужно заниматься такими делами, чтобы найти женщину. Он сказал: «Я так не хочу – люблю разнообразие».

Я схватилась за нож, и он рассвирепел. Закричал: «Не делай так!»

Наконец я сказала: «Моя пятилетняя дочь совсем одна дома и никого не найдёт, когда проснётся».

Он переменился, также внезапно. Заехал на улицу с высокими деревьями и сказал: «Здесь, выходи здесь». Я зажмурилась, думая, что он собирается ударить меня ножом и сказала: «Не без одежды». Он выкинул одежду через окно, но оставил себе сумку и обувь.

Я добралась до незнакомого дома. Меня впустили, и я позвонила в полицию. Они обнаружили, что кто-то вытащил крышку распредлителя из моей машины. Но того мужчину они так и не нашли.

Через год или около того я смотрела новости по телевизору и увидела этого человека. Я закричала своим друзьям: «Смотрите! Это он! Тот, кто почти убил меня». Когда произнесли его имя, это оказался – Тед Банди.

 

Тед Банди стал частью криминального фольклора Америки. Каждый год стали появляться истории, воспоминания, репортажи, анекдоты. Есть истины, которые можно извлечь из его жизни и преступлений и надеюсь криминалисты и психиатры добудут знания из этого ужаса, сделают какие-нибудь разумные выводы, которые помогут нам предотвратить развитие подобных криминальных отклонений.

Тед хотел быть заметным, узнаваемым. И он добился это цели. Покинул этот мир почти таким же ненавистным, как нацисты, которые увлекали его. Когда представители Теда объявили, что намерены развеять прах над горной грядой Каскейд Маунтинс в штате Вашингтон, поднялась волна протестов. Вопрос был снят и теперь никто не знает, что стало с его прахом.

Но это и не важно. Главное – всё уже закончилось.

24 января 1989 умерли оба Теда: тот, который мог быть и тот, который был.

Я вспомнила 1975, когда Тед впервые был арестован в Юте. Мой нью-йоркский редактор в то время не предполагал, что книга будет о Теде Банди. «Никто и знать не знал о Теде Банди», – сказал он. «Думал, это обычная региональная история и никакого узнаваемого имени тут вообще не намечается».

К сожалению, всё наоборот.

Как бы то ни было – покоя тебе Тед.

И мира, и любви всем невинным душам, которых ты погубил.

 

                                                               Энн Рул, 27 апреля 1989.

 

 

⇐ Предыдущая12345678Следующая ⇒

Поделиться: