С. С. ПРОКОФЬЕВ — Н. Я. МЯСКОВСКОМУ. Мая 1924 г., Париж. Мая 1924 г., Париж

Мая 1924 г., Париж

Париж, 4 мая 1924

 

Дорогой Николай Яковлевич.

Будет очень хорошо, если Стоковский сыграет Вашу Пятку. Стоковский — талантливый австрийский¹, американизировавшийся дирижер, занимающий теперь в Америке одно из самых первых мест, а потому, если он сыграет, на симфонию сразу обратят внимание. Я написал Зилоти, сообщая ему о том, что материал у меня — и к его услугам, и прося уведомить о дате, как только таковая будет известна, дабы все же не ставить креста на Европе, как Вы это поторопились сделать. Старуха, конечно, виновата, пообещавшись и провравшись дважды, но вот объяснения: парижское концертное общество по молодости лет и недостатку средств не свело концов с концами и не дотащило сезона до конца. Мой скрипичный концерт тоже не пошел. А Генри Вуд на мой запрос ответил, что он должен был отложить симфонию, так как у него были урезаны репетиции, но что ему эта пещь нравится и он намерен сыграть ее в начале будущего сезона. Я хочу еще заинтересовать Вашей симфонией брюссельское симфоническое общество, где дирижер Рюльман год тому назад очень хорошо и с огромным увлечением исполнил Скифскую сюиту². Посылаю Вам

* errata (лат.) — перечень ошибок и опечаток.

<стр. 191>

программу моего концерта в Лионе³, которому предшествовало несколько слов директора-устроителя о тех вещах, которые исполнялись. Про Вас было сказано по моей заметке. «Причуды» были приняты хорошо, и в Парижском отделении нашего издательства говорят. что порядочное количество экземпляров затребовано в провинцию. Напишите мне подробно, как прошло исполнение 6-й симфонии и какое Вы от нее вынесли впечатление. Состоялось исполнение 4-й без дирижера? Я помню, как Вы играли ее наброски, которые мне очень понравились, за исключением одной длинной последовательности из увеличенных трезвучий.

Мой ор. 37 — «Огненный ангел». Второй концерт⁴, сильно переделанный и почти превращенный в № 4, я буду играть здесь с Kyceвицким через три дня. Это такой бесовской трудности вещь, что я уже два месяца ничего не сочиняю, только учу его на фортепиано. Пятую сонату еще не печатают, потому что я вперед проталкиваю Классическую симфонию. Мне кажется, Держановский преувеличивает успешность продажи моих сочинений в Москве: по сведениям нашего Берлинского отделения, туда совсем не так много экземпляров уходит. Романсы Бальмонта вышлю Вам на днях, извиняюсь, что до сих пор не сделал этого. Было бы хорошо, кабы Орлов выучил Вашу третью сонату, хотя мало надеюсь на то, он больше шмыгает по гостиным да прохаживается насчет Шопена. [...]

Стравинского чрезвычайно трудно разбирать по нотам — надо слушать. Из названных Вами вещей я слышал только «Солдата»: в первый раз он мне понравился и многим поразил, во второй — меньше. Во всяком случае, Вы очень метко определили, что это аскетично и в то же время колко. Тайфер — ерунда, «Променады» Пуленка тоже плоховаты, но все хвалят его балет, написанный для Дягилева⁵. В конце месяца он будет дан здесь, тогда напишу Вам о моих впечатлениях

Крепко обнимаю Вас. Разбудите 8-ю. Недавно видел Захарова, на пути из Америки, где Ганзен имела хороший успех и куда возвращаемся осенью.

Пишите.

Ваш С. Прокофьев

Н. Я. МЯСКОВСКИЙ — С. С. ПРОКОФЬЕВУ

Мая 1924 г., Москва

Москва, 11 мая 1924

 

Дорогой Сергей Сергеевич,

наконец, получил Ваше письмо — я отчаянно начал за Вас беспокоиться, так как со времени получения мной партитуры 7-й прошло не меньше месяца, а обещанного от Вас письма все не было; до меня доходили слухи о болезни Вашей матушки, и, естественно, я за Вас очень волно-

<стр. 192>

вался. Бодрый тон письма Вашего и сведения о мучительстве 2-го концерта несколько меня успокоили. Большое спасибо за все сведения и за пропаганду моей жалкой Музы. В последнем я окончательно убедился после исполнения 6-й монструозы. В концерте она произвела «потрясающее» впечатление как на музыкантов, так и на «просто» публику, индивидуумы с расшатанной нервной системой проливали слезы.

Все это я приписываю парочке ловко состряпанных код, в особенности в финале, где мне помощью действительно великолепного по музыке русского духовного стиха (о расставании души с телом), с удивившей меня самого прямо-таки вердиевской ловкостью, удалось ребяческими средствами — введением хора — достичь необходимого впечатления. Но я сам был вконец разочарован. Не говоря о том, что симфония написана все в той же манере 5-й симфонии, то есть трафаретно и ординарно как по фактуре, так и, в особенности, по инструментовке (последняя оказалась местами из рук вон плоха), она еще оказалась сверхсильно трудна для оркестра, — я не умею писать легких и удобных фигурации, а в этой симфонии у меня совсем мало «тремол», — главное, она в ужасно трудных тональностях: es-moll, Fis-dur, gis-moll, H-dur, f-moll, b-moll и т. п. Теперь работы над ее переработкой (инструментовка, главным образом) столько, что у меня волосы встают дыбом. После такого фиаско (для меня) придется совершенно заново пересмотреть и 7-ю. К счастью, я еще не работаю над 8-й, — теперь всегда буду думать о Ваших сакраментальных словах: «оркестр надо вызывать к жизни», ибо убедился, что, если этого не делать, он жестоко наказывает.

Я, правда, знаю, что симфония была сыграна технически отвратительно — безумно грязно (с 3-х неполных репетиций, на пасхальной неделе, при длительности симфонии 1 час 5 минут), но я все-таки отдаю себе отчет, что от них и что от меня. Вы в Лондоне должны были видеться с скрипачом Сигети, который должен играть Ваш концерт¹, он был на концерте и, будучи отличным музыкантом, мог Вам дать некоторое представление об этом моем блестяще-позорном случае. Сейчас, после всех этих обстоятельств, я совершенно истрепан нервами и с ужасом думаю не только о своей музыке, которой не занимаюсь уже больше 2-х месяцев, но и о музыке вообще, тем более, что на днях начинаются экзамены в консерватории, что меня повергает в совершеннейший транс.

Между прочим, на экзамене одного из наших скрипачей (В. Ширинский) будет играться Ваш скрипичный концерт². Вы пишете, что по сведениям Берлинского отделения издательства не видно, будто Ваши вещи очень у нас идут. Вы забываете, что до 4-й сонаты включительно все напечатано в России. Но последние романсы Ваши, как бессловесные³, так и бальмонтовские, действительно, мало идут — первые потому, что их трудно петь, и они еще публично не исполнялись, а вторые — так как их у нас нет, не знаю по каким причинам, быть

<стр. 193>

может, в тексте слишком часто встречаются боги или мистика какая-нибудь.

Что Вы у нас пользуетесь популярностью, ясно хотя бы из того, что наше издательство просило меня, настоятельно, к Вам обратиться, чтобы Вы уступили ему какое-нибудь новое Ваше произведение, например, 2-й концерт (о нем шла речь), 5-ю сонату. По правде говоря, я не очень охотно взялся за это поручение, так как мне казалось, что Вы на наше издательство обижены за какую-то некорректность с «Семеро их» — я точно не помню. Во всяком случае, я Вам об этом сообщаю и лично от себя прибавлю, что мне, конечно, было бы в высочайшей степени приятно приложить руку к печатанию здесь какого-нибудь из Ваших детищ, тем более, что вскоре мы будем иметь возможность отлично печатать. [...]

Что касается меня лично, то я нахожусь в таком положении, что печататься здесь, будучи консультантом по современной русской художественной музыке и регулируя вопросы очереди печатания (так как мы очень стеснены пока), я, конечно, поставлен в такое положение, что свои сочинения мне очень трудно здесь продвигать в издание; это было возможно, когда я не был активным сотрудником издательства и все подобные вопросы решались почти единолично П. А. Ламмом, бывшим тогда во главе издательства, но теперь я ищу другие выходы. На этих днях директор Universal Edition через Держановского изъявил готовность печатать все мои новые сочинения⁴ на условиях уплаты 15% с проданного экземпляра (прибавляет, что может давать аванс), причем обязуется, в течение предстоящего лета, все принятое напечатать. Не знаю, как Вы на это посмотрите — Вам известна репутация за границей Universal’a. Меня это устраивает в том смысле, как я писал — я никому здесь не перебиваю дороги, — но, правда, не обольщаюсь насчет того, что, давая туда только крупные сочинения, которые только сейчас у меня есть, я не получаю от их издания никаких выгод; правда, он еще пишет что-то о тантьемах за исполнения, но ведь здесь мне тоже обольщаться нечем. Хорошо еще будет, что если возьмутся печатать, то и оркестровый материал, и постараюсь добиться также переложения и т. п., кроме того, это очень юркая и энергичная фирма — она сделает все, что можно для рекламы.

Ну, одним словом, мне все же интересно знать Ваше мнение. Сейчас мне очень много удается видеть новой заграничной музыки — ох, до чего все это однообразно и, в итоге, скучно. В конце концов, кроме тузов — все остальные пока только бирюльки какие-то.

Понравился было Казелла, — но... довольно одного сочинения, остальное все то же и ужасно манерно, хоть и бойко. Мне больше нравится Онеггер и из германцев Барток. А все эти Мийо, Пуленки, Тайфер, Хиндемиты, Гуссенсы, Баксы и др. — ужасающая чепуха и. главное, банально.

Пока что буду ждать Ваших «бальмонтов».

<стр. 194>

Всего лучшего. Большое спасибо за все хлопоты — и деловые и, особенно, артистические. «Причуды» здесь, к счастью, еще не играли⁵. Я их все-таки не люблю.

Всегда Ваш Н. Мясковский

11/V-1924. Москва

⇐ Предыдущая34353637383940414243Следующая ⇒

Поделиться: