Его душа беседует с живущими
Приложение Иван Болдырев
…Ученикам мастера не к кому было пойти и посоветоваться о своих работах. К тому времени Михаил Евдокимович почти полностью потерял зрение. Ничем помочь своим питомцам он уже не мог. То ли дело раньше. Редко кто не нуждался в ценных советах Михаила Евдокимовича. Он умел быстрым взглядом оценить этюд, найти в нем удачное и нужное, заметить промах…
…Было время, когда Михаил Евдокимович с утра отправлялся на этюды в окрестности Калача. С ним в компании обязательно шли местные художники. Они жадно ловили каждый мазок мастера на холсте, учились передавать все многообразие красок пейзажа. И очень многие многое постигли. И достигли. Александр Поплавский теперь член Союза художников России. У Геннадия Бабенко тоже несомненный успех. Полотна Владимира Вербицкого приобретали покупатели из-за рубежа. В нашем городе неоднократно проходила персональная выставка художника Ивана Лопатина. Он тоже числит себя учеником Михаила Евдокимовича.
Этот список велик. Редкий калачеевец, который хотя бы балуется кистью и красками, не хаживал в утлый домишко в глубине узкого двора, где у порога непременно стоял у мольберта мастер. Он был неизменно строг в оценках. Но высказывал свои замечания так, что это было совсем не обидно. А только радостно. Как будто ты только что открыл глаза и перед ними внезапно явилось такое, что ты каждый раз наблюдал, но по-настоящему сам разглядеть так и не смог. А вот послушал Михаила Евдокимовича – и появилась такая зоркость, о которой раньше и мечтать не мечтал.
…Художник продолжает жить в своих картинах. И не только в своих. А и в работах его учеников. А это школа со знаком самого высочайшего качества. Не стыдно писать ее почерком, работать в ее традициях. Школа Ткачева давала лучшие навыки в живописи.
Так что, перестав чувствовать и осознавать этот мир, Михаил Евдокимович продолжает жить в своих работах, в его полотнах и полотнах его многочисленных учеников. Манера письма мастера явно просматривается в работах калачеевской художницы Елены Разумной. Да и Владимир Вербицкий нисколько не стесняется ей следовать. А Лене сам Михаил Евдокимович в свое время прочил большое будущее, если ее не сломают житейские трудности. И если она не убоится ухабистости и коварства нелегкой жизненной дороги художника. Так оно и вышло.
Сам мастер прошел ее с честью и достоинством. Он не пробивал себе дороги к известности и материальному благополучию. Он просто изо дня в день много и упорно работал. Когда на него обращали внимание, приглашали на выставки или приобретали его полотна, радовался. Что вполне естественно. Но пробивной силой явно не обладал. На сомнительные пути достижения успеха Михаил Евдокимович в своей долгой жизни ни разу не становился. А потому прожил ее с честью и большим достоинством.
В разговорах о художниках он строго просил считать его приверженцем классической реалистической живописи. А импрессионистов иногда даже поругивал. Хотя и не отрицал, а даже похваливал мастеров этого направления.
Но ведь сам Ткачев импрессионист чистейшей воды. В его полотнах столько света, столько воздуха. Все свои последние годы мастер не пользовался углем или карандашом. Ему не требовалось сначала рисовать контуры пейзажа, а потом уж писать его маслом. Он сразу наносил на грунтованный холст мазки. Он умел и хотел передавать настроение. И это у него получалось просто изумительно.
Михаил Евдокимович Ткачев не получил, на мой взгляд, той доли признательности, которая в полной мере соответствовала бы его дарованию. По большей части его полотна выставлялись на коллективных выставках да по случаю календарных или юбилейных праздников. В Ленинградском отделении Союза художников созрело решение провести персональную выставку Михаила Евдокимовича Ткачева в своем выставочном зале только в честь его 70-летия. Да и то получилось так, что его оттеснили более нахрапистые. Она состоялась только в год 75-летия. И все крайне удивились тому, какой она вызвала резонанс среди любителей живописи. Тогдашний руководитель Ленинградского отделения Союза художников М. К. Аникушин с удивлением воскликнул:
- Миша! Да когда же ты все это успел! Иному и двух жизней не хватит, чтобы столько написать!
Момент этой встречи кто-то запечатлел на фотоснимке. Его Михаил Евдокимович охотно показывал многим калачеевцам.
Большую часть своей долгой жизни художник провел в Ленинграде. Там у него квартира и в годы советской власти была мастерская. Но душой Михаил Евдокимович тянулся на родину. Тут он отходил от житейских неурядиц. Тут он наиболее плодотворно и самозабвенно работал. У него, как и у художника импрессиониста Ван Гога, никогда не было выходных. Михаил Евдокимович и отдыхал за работой. Рано вставал и поздно ложился. Когда к нему ни приди, он у мольберта на своем дворе. И все этюды укромных калачеевских мест. В неброском, неприметном он умел разглядеть что-то завораживающее, теплое, душевное и значительное. Помнится, со стороны стоматологической поликлиники художник писал гору Пеньковую. Гора как гора. Всю жизнь на нее ходим и кроме пыли да цепляющегося к одежде репейника ничего в ней не замечали.
И на полотне художника она точно такая, какой мы ее привыкли видеть. Но есть там такое, что от холста глаз не оторвешь. Начинает казаться, что на этом холме с минуты на минуту может показаться всадник в островерхой шапке и вмиг лавина дикой орды ринется на город. Мастерство в этой работе поистине непостижимое. Глядишь на этюд и ощущаешь многовековую пыль на нашей примелькавшейся глазу горе.
Приходилось слышать от местных художников, что непревзойденный мастер пейзажа зря берется за портреты. Они у него не всегда похожи на оригинал и не всегда выразительны. Не берусь спорить с людьми, которые разбираются в живописи гораздо больше меня – дилетанта. Только в его утлой хатенке висели до беспредела запыленные портреты, которые трудно причислить к маловырательным. В них явно просматривается и характер оригинала, и его сущность, и его настроение. А уж как они отразили внешнее сходство с оригиналом – не мне судить.
Мне пришлось видеть портрет художника Ивана Лопатина кисти Михаила Евдокимовича. Много довелось видеть портретов этого талантливого карикатураста. Но перед работой Ткачева все они меркнут.
Я давно знаю художника Лопатина. На мой взгляд, он имеет вид совсем не примечательный, не броский. Люди, его не знающие, примут художника за затрапезного сельского жителя. Непритязательно одетый. С обветренным лицом. Невысокого роста и с непомерно горячим нравом,он, порой, собеседнику и слова на даст в разговор вставить.
А что мы видим у Ткачева? С холста на тебя смотрит недюжинного ума и интеллекта человек благородной внешности с сильным характером. На такого люди должны смотреть с большим обожанием и почтительностью.
Михаил Евдокимович Ткачев был непоколебимым сторонником советского образа жизни. Казалось бы, чего за нее стоять? За всю свою жизнь никаких поблажек от советской власти не имел. Каждое лето, как только сходил снег он приезжал в родительскую лачугу, которая поистине на ладан дышала. В ней даже при ослепительном свете на улице царил полумрак. Летом там еще можно было ютиться. Но ранней весной и осенью в халупе стоял невыносимый холод.
Художник сам покупал себе продукты на рынке и в местном магазине и на электроплитке готовил себе скудные обеды. Жизнь поистине спартанская. Но Михаил Евдокимович вовсе не замечал неуютность своего летнего пребывания на родине. Для него существенными и заметными были только успехи или даром потраченное время работы у мольберта.
Вот таким тружеником кисти был и Евдокимович. И в людях он ценил первым делом целеустремленность к своему делу. В годы советской власти часто можно было видеть в журналах репродукции картин отдельных художников, на которых для героев полотен труд был радостен и легок. Не работают люди, а получают, будто бы, удовольствие.
Ни одного такого полотна у Ткачева лично мне видеть не приходилось. Художника интересовали обычные люди с прокаленными солнцем морщиныстым лицои, сухим, даже немного изможденным телом, с корявыми натруженными руками. На полотнах Ткачева они не выражали бодрых эмоций. Они словно на минутку присели отдохнуть. А основное их дело - работать, растить хлеб и животных. Заниматься тем, чем уже многие века занимается человек на земле.
Михаил Евдокимович Ткачев был неутомимым и неисправимым трудоголиком. Все свои физические и душевные недуги, житейские неурядицы он лечил работой у мольберта. И когда случилось так, что он потерял зрение, это стало для мастера настоящей трагедией. Помню, как-то пришел к нему в летний день.
Михаил Евдокимович отдыхал на скамейке. На традиционном месте мольберт с холстом. На холсте этюд. Михаил Евдокимович пытался работать по памяти. Очертание дерева в центре этюда было вполне прилично. А вот крона почему то была написана черной краской.
- Михаил Евдокимович, крона-то черная.
- Разве черная? А я считал, что пользуюсь зеленой краской. Надо тюбики как-нибудь пометить.
Два последних года художник практически не видел окружающий мир. Живя в Санкт-Петербурге в доме на седьмом этаже, он не имел даже возможности выйти и погулять на улице. Любитель необъятных просторов и широкого горизонта оказался запертым в четырех стенах. Зимними короткими днями он ходил по квартире и пытался что-нибудь разглядеть на своих картинах. Это немного грело душу, уводило в воспоминаниях на любимую и такую теперь недоступную родину.
Говорят, в последние дни мастер практически перестал есть. Вероятнее всего, он без своего любимого дела утратил потребность в самой жизни.
Художника уже нет среди нас. Но где-то далеко-далеко незнакомые нам люди, в уютных квартирах, в музеях периодически задерживают свой взгляд на картинах Михаила Ткачева. И теплота этюдов проникает в души смотрящих на ткачевские работы. Она согревает их, отвлекает от повседневных тягот и неурядиц. И хотя бы на короткий миг делает людей добрее.
А мы говорим: Михаил Евдокимович умер. К сожалению, нет его бренного тела.Душа живет в его работах.
