СВЯТЫЕ МУЧЕНИКИ И ИСПОВЕДНИКИ ГАЛИЦКОЙ И КАРПАТСКОЙ РУСИ

Кирилл ФРОЛОВ

 

Древняя и славная Галицкая Русь стала настоящей ареной борьбы православного русского народа с католичеством. Папистам было крайне важно сломить этот западный фронт Православия, чтобы двинуться дальше на Восток.

Сознание общерусского единства всегда было живо на Галицкой Руси. Именно коренной галичанин, святитель Петр, митрополит Киевский и всея Руси, впервые выдвинул идею собирания русских земель вокруг Москвы. Именно войско волынского князя Димитрия Боброка сыграло решающую роль в Куликовской битве. Вспомним также галичанина Иоанна Вишенского, афонского подвижника, жившего на рубеже XVI—XVII веков, обличителя латинства и ревностного сторонника воссоединения Западной и Восточной Руси[35]. Одной из замечательных страниц в истории Православной Церкви является подвижническая, апостольская деятельность львовских православных братств, которая была бы невозможна без постоянной поддержки Московской Руси; только 50 лет из ста, в период XV—XVI вв. провело московское государство в борьбе за освобождение православного русского народа, находившегося под игом Польши и Литвы (условием всех перемирий между Россией и Польшей были гарантии поляков обеспечить свободу православной веры). Несмотря на многочисленные попытки денационализации и окатоличивания, Галицкая Русь воскресала вновь и вновь. Свидетельство этому — русское национальное и православное возрождение в Галицкой и Угорской Руси в XIX—XX веках, на которое Ватикан и латинская Австрия ответили страшнейшим геноцидом. Десятки тысяч людей, весь цвет галицкорусской интеллигенции были уничтожены. Земля Галицкая дала Церкви тысячи новых исповедников и мучеников от латинян убиенных.

Одновременно с геноцидом со стороны иезуитов создавалась латино-униатская идеология и политическая программа — так называемое «украинское самостийничество». Она создавалось теми же методами, что и «догмат о папском примате», путем подтасовок истории. Как для обоснования латинских лжедогматов были сочинены подложные документы — мнимое завещание св. Константина римским понтификам, сочиненное папой Стефаном II и печально известные «лжеисидоровы декреталии», сочиненные папским епископом Исидором Севильским в VII веке, так и для оправдания латинской экспансии и раскола Руси была создана «украинофильская» мифология, не выдерживающая никакой научной критики, которая ныне играет роковую роль в русской истории.

Однако, обо всем по порядку. О масштабах русского духовного и национального возрождения в Галицкой и Карпатской Руси свидетельствует петиция в защиту русского языка, подписанная 100000 галичан в разгар террора 1907 года. Вот ее, очень актуальное сегодня, содержание: «Высокая палата! Галицко-русский народ по своему историческому прошлому, культуре и языку, стоит в тесной связи с заселяющим смежные с Галицией земли малорусским племенем в России, которое вместе с великорусским и белорусским составляют цельную этнографическую группу, то есть Русский народ. Язык этого народа, выработанный тысячелетним трудом всех трех русских племен и занимающий в настоящее время одно из первых мест среди остальных мировых языков, Галицкая Русь считала и считает своим, и лишь за ним признает исключительное право быть языком ее литературы, науки и вообще культуры. Доказательством этого является тот факт, что за права этого языка у нас в Галиции боролись такие выдающиеся деятели, как епископы Яхимович и Иосиф Сембратович, ученые и писатели Денис Зубрицкий (крупнейший историк, автор многотомной истории Галицко-русского княжества. — К. Ф.), Иоанн Наумович, Устианович, Дедицкий, Головацкий, Площанский, Добрянский, Петрушевич, Гушалевич, из младших же — Золозецкий, Свистун, Хиляк, Мончаловский, Иван Левицкий, Дудыкевич, братья Марковы, Вергун, Яворский, Святитский, Глебовицкий, Глушкевич, Полянский, и многие другие. Общерусский язык у нас в Галиции в повсеместном употреблении. Галицко-русские общественные учреждения и студенческие общества во Львове, Черновцах, Праге, Вене ведут прения, протоколы и переписку на русском языке. На этом же языке у нас издавно издавались и теперь издаются ежедневные повременные издания, как «Слово», «Пролом», «Червонная Русь», «Галичанин», «Беседа», «Страхопур», «Издания Галицко-русской матицы», «Русская библиотека», «Живое слово», «Живая мысль», «Славянский век», «Издания Общества имени Михаила Качковского», расходящиеся в сотнях тысяч экземпляров...» (Аристов Ф. Ф. Карпато-русские писатели. С-Пб. 1916).

Одним из первых исповедников Святого Православия на Галицкой Руси в XIX веке стал Яков Федорович Головацкий (1814—1888 гг.). Стремление возвратиться к Православию проникало в умы и сердца галицко-русских интеллигентов по мере роста их русского национального самосознания. Сначала они ощущали свою русскость, а потом приходили к истинной вере. Так, Яков Головацкий был выдающимся лингвистом и этнографом. Вместе с двумя друзьями по Львовской униатской семинарии, Маркианом Шашкевичем и Иваном Вагилевичем, они образовали знаменитую «русскую тройку». Первым плодом ее деятельности стал выпуск в 1837 году сборника малороссийских песен «Русалка Днестровская». Тираж сборника был конфискован Австрийскими властями. Головацкий издал также большой 4-х томный труд «Народные песни Галицкой и Угорской Руси», изданный в Москве Михаилом Погодиным. Головацкий убедительно доказал, что языком богослужения был и есть церковнославянский язык, а языком литературы, науки и юриспруденции на пространстве от Карпат до Тихого океана был и есть общерусский язык. Этому посвящено его глубокое исследование: «Памятники дипломатического и судебно-делового языка русского в древнем Галицко-Волынском княжестве и в смежных русских областях в XIV и XV столетиях» (Львов. 1867).

В этом же году Головацкий принимает активное участие в Московском славянском съезде, на котором произносит речь, посвященную общерусскому национально-культурному единству. Эта речь послужила предлогом гонений на Головацкого, который переселился в Вильно. Там он становится председателем Виленской археографической комиссии для разбора древних актов. В 1888 году Головацкий вместе с семьей принял Православие. Будучи униатском каноником, он смиренно присоединился к Святой Церкви как мирянин. Присоединение совершал викарий Литовской епархии епископ Александр, помощник приснопамятного святителя Иосифа (Семашко), вернувшего из унии в Православие Западную Русь. Эта духовная связь просветителей и восстановителей Западной и Галицкой Руси глубоко символична.

Процесс возрождения Православия крайне обеспокоил Ватикан. В Галиции «первой ласточкой» был переход в Православие жителей села Гнилички во главе с отцом Иоанном Наумовичем, а в Угорской (Карпатской) Руси — жителей села Изы.

Иоанн Наумович — выдающийся просветитель Галицкой Руси. В 1867 году он провозглашает «единство всей Руси от Карпат до Тихого океана», а на австрийскую политику лингвистического раскола среди галицких русских (т.е. идеи заменить общерусский литературный язык галицким наречием) Наумович отвечает: «Сходство нашего языка с языком остальной Руси не уничтожит никто — ни законы, ни сеймы, ни министры».

В ответ на переход села Гнилички в Православие австро-венгерские власти развязали первый антирусский политический процесс. По обвинению в государственной измене были арестованы о. Иоанн Наумович, Ольга Грабарь, дочь А. Добрянского, и множество крестьян села Гнилнички. Ольгу Грабарь и часть крестьян посадили в тюрьмы. Наумовичу удалось бежать в Россию, где он принял Православие как простой мирянин и примкнул к славянофилам.

Поднятое Наумовичем знамя Православия заставило Ватикан и Австро-Венгрию перейти к решительным мерам, в которых отчетливо проявилось все «братолюбие» римского первосвященника. Как «рассадники русофильства и православных настроений» были закрыты униатская «центральная семинария» в Вене, все шесть базилианских монастырей были переданы польским иезуитам, началось тотальное уничтожение всего русского и православного. Строятся концентрационные лагеря специально для православных и сочувствующих Православию. Самый известный — Талергоф, что около города Грац в Австрии. В нем, в частности, было уничтожено около трехсот униатских священников, заподозренных в симпатиях к Православию и России. Иезуиты — профессионалы исторических фальсификаций — усиленно пытаются нейтрализовать православно-русское движение. Преследования и гонения обрушились решительно и свирепо: православных крестьян уничтожали прямо в селах. Так в селе Камень-Броды через одну петлю, на глазах женщин и детей, было уничтожено все мужское население. В массовом порядке применялись пытки. Например, подвешивание студентов, именовавших себя русскими, за ногу. По сведениям депутата Австрийского сейма поляка Дашинского были зверски убиты более 60000 человек, все русские депутаты сейма были казнены. Около 100000 бежало с отступающей русской армией, а сколько было уничтожено после возвращения австрийцев, неизвестно. Сведения об этих преступлениях можно почерпнуть в воспоминаниях митрополита Евлогия «Путь моей жизни», и в Научно-литературных записках Львовского Ставропигиона «Временник», изданных в 1935 году.

Для русского единственным шансом избежать преследований, концлагеря и гибели и получить какую-то работу было примкнуть к движению коллаборантов, австрофилов — униатов, специально созданном в противовес православно- русскому возрождению. В 1890 году в Львовском сейме был подписан пакт между этими коллаборантами и австрийскими властями, именуемый в украинофильской пропаганде «великим переломом». Суть его заключалась в следующем: 1. Верность Риму и унии. 2. Верность Австро- Венгрии. 3. Союз с поляками. В обязанности коллаборантов входило отречение от своего русского имени (для чего они переименовывались в «украинцев»), пропаганда ненависти к России, доносы на русофилов. «Украинцам»-коллаборантам давалась следующая привилегия — право на пытки и казни соплеменников в концлагерях. Возглавил это движение новый униатский митрополит Андрей (Шептицкий), выходец из ополяченной русской шляхты.

Один из лидеров коллаборационистов,— глава Украинской национально-демократической партии, костяк которой составляло униатское духовенство — Кость Левицкий, в 1912 году передал австрийскому военному министру записку следующего содержания: «Известно ли вашей эксцеленции, что в Галичине есть много русофильских бурс (общежитии) для учащейся молодежи, воспитанники которых приобретают в армии права вольноопределяющихся и достигают офицерской степени? Каковы виды на успех войны, ежели в армии среди офицеров так много врагов — "русофилов"? Известно ли вашей эксцеленции, что среди галицкого населения шляется много русофильских шпионов... Что намеревается сделать ваша эксцеленция на случай войны, чтобы защититься перед "русофильской" работою, которая в нашем народе так широко распространяется?» Естественно, меры были приняты. Русские офицеры арестованы, армия получила инструкции и карты с подчеркнутыми красным карандашом селами, которые отдали свои голоса русским кандидатам в австрийский парламент. Перед австрийскими карателями, как правило, шли «украинофилы» и помечали дома русских буквой «Р», давая ориентиры австрийцам. Однако православная Галицкая, Угорская и Буковинская Русь не сдавалась. Вот свидетельства и жития.

Одним из зачинателей Православного движения в Угорской (Карпатской) Руси был униатский священник Иван Раковский, настоятель прихода села Изы (1885). Выдающийся литератор, русский патриот, воспитавший свой сельский приход в любви к Православию, однако сам порвать с Ватиканом не решился. После смерти Раковского, воспитанное им поколение стало думать об открытом переходе в Православие. Хотя в Венгрии по конституции была обеспечена религиозная свобода, на практике либеральное законодательство «просвещенной Австро-венгерской монархии» не распространялось на православных. Так, можно было переходить из римо-католичества в какую угодно религию, даже в иудейство, но только не в Православие. Поэтому, когда жители села Изы заявили властям о своем возвращении из унии в Православную веру, начался их крестный путь. В 1903 году крестьяне села Изы в одно из воскресений пропели в церкви Символ Веры, исключив из восьмого члена слова «и от Сына». Этим прихожане фактически заявили о своем переходе в Православие. Тотчас село было наводнено венгерскими жандармами. Начались поголовные обыски, конфисковали все богослужебные книги и даже иконы. Жандармы простояли в Изах несколько месяцев, бесплатно отбирая у крестьян провизию, всячески притесняя их и глумясь над женщинами. Долго терпело беззащитное население всевозможные обиды. Наконец, доведенные до отчаяния, некоторые стали поговаривать: «Пора придти русским и выгнать мадьяр!» Этого стало достаточно, чтобы возбудить дело о государственной измене. Многих крестьян арестовали, а 22 человека были привлечены к суду.

Дело, названное «Первый Мармарош-Сиготский процесс», слушалось в 1904 году, при этом обвинение в «государственной измене» было заменено на неопределенное обвинение в «подстрекательстве против мадьярской национальности». Крестьян Иоакима Вакарова, Василия Лазаря и Василия Каменя приговорили к 14 месяцам тюрьмы и, сверх того, к уплате огромного денежного штрафа. Кроме того, им присудили огромные судебные издержки. Все эти меры разорили крестьян, хозяйство которых и так было сильно подорвано жандармским постоем и административными штрафами, взимавшимися, когда главы семейств находились в заключении. С молотка были проданы за бесценок земля, дома, скот, домашняя утварь. Крестьяне вышли из тюрьмы нищими, их семьи ютились у односельчан и жили на средства православной общины села Изы. Но Иоаким Вакаров и его товарищи не пали духом и занялись поденным трудом. Несмотря на то, что село Изы находилось всего в пяти верстах от города, правительство распорядилось на средства крестьян построить в селе жандармскую казарму. Вскоре Иоаким Вакаров был схвачен жандармами и умер под пытками. Крестьяне погребли его без священника, с пением «Святый Боже».

Смерть Вакарова только усилила православное движение. В Православие перешли многие села — Лучки, Теребля и другие. Крестьяне занялись поиском священника, и с этой целью обратились к сербскому епископу Богдановичу в Будапешт. Богданович испугался конфликта с властями, и не принял делегацию. Тогда крестьяне отправились в Карловцы к сербскому патриарху Бранковичу (тогда все православные венгерской части империи находились в юрисдикции Сербской Церкви). О русских священниках нельзя даже было и думать. Только позже юрисдикции Русской Церкви над Карпатами добился архиепископ Антоний (Храповицкий), но для этого потребовались вся энергия и талант этого выдающегося архиерея. Патриарх Бранкович так описывал этот визит: «Явились ко мне крестьяне из села Изы, просили принять их в лоно Православной Церкви и прислать священника. Я долго с ними беседовал, наконец, сказал им, что ввиду правительственного террора не решусь дать им священника. Потупились русские крестьяне, затем, очнувшись от горя, громко и твердо сказали мне: "Ты православный святитель, но мы вызываем тебя на страшный суд и ты дашь ответ Господу Иисусу Христу". Тут я уж смутился духом и решил исполнить свой долг. Призвал к ним священника Петровича и... обещал послать его к ним. Но тем временем мукачевский униатский епископ, узнав, что село Изы получит православного священника, поспешил в Вену и доложил императору, что если появится в той местности православный священник, то он, епископ, останется без епархии, так как народ немедленно перейдет в Православие. И король- император повелел передать мне, что он не желает назначения православного священника в село Изы. В Австро- Венгрии, где конституция — всего лишь фикция, желание короля..., и я священника не послал, и теперь суди меня Бог на страшном суде».

Изяне совершали требы сами, а детей тайком посылали в Буковину к румынскому священнику, который их крестил. Построенный крестьянами молитвенный дом был разрушен жандармами, а самим верующим запретили собираться на общие молитвы. Однако вслед за Изами целые села стали переходить в Православие.

В 1910 году Угорская Русь получила, наконец, своего религиозного вождя в лице иеромонаха Алексия (Кабалюка). Этот подлинный исповедник Православия родился в карпато-русской деревне Ясенье, и в детстве поступил послушником в униатский монастырь Кишь-Баранья, но его чуткая душа не могла примириться с ложью унии; он бросил униатский монастырь, перешел в Православие и бежал на Афон, где нашел пристанище в русском Свято- Пантелеимоновом монастыре. Слух о нем дошел до крестьян Изы, и они обратились к о. Алексию с просьбой стать у них священником. Никакие препятствия, муки, гонения, не могли остановить о. Алексия перед тем, куда звала его горячая вера и желание дать своему народу духовную опору во дни нового гонения. Он приехал в Угорскую Русь простым точильщиком, потому что не хотел жить на средства прихожан. Отец Алексий обходил все села, перешедшие в Православие, совершал требы и таинства, наставлял и укреплял в вере. В селе Изы он в один день крестил 200 детей и причастил более тысячи верующих, а в течении двух дней крестил 400 крестьян из соседних сел. Эти цифры наглядно свидетельствуют о размахе Православно-русского возрождения в Угорской Руси. В ответ усилились гонения. Жандармы окружали церкви, обыскивали дома, отбирали книги, образа, крестики и молитвенники. На крестьян налагали непосильные денежные штрафы, во все села были введены жандармы, закрывались молитвенные дома. Всех, перешедших в Православие, сажали в тюрьмы. Но в ответ все новые села переходили в Православие. На о. Алексия началась настоящая охота, и он был вынужден бежать в Америку, где находилась большая карпато-русская колония. Там он, вместе с священномучеником Александром Хотовицким, продолжал свой миссионерский подвиг, и сотни тысяч карпатороссов вернулись к вере отцов. Отец Алексий вел обширную переписку со своей карпато-русской паствой, и австро-венгерские власти стали арестовывать каждого, кто получал письма с американской маркой. В тюрьму были брошены несколько сот человек, в том числе все родственники отца Алексия.

Жандармы прибегали к пыткам. Православных подвешивали к дереву так, чтобы ноги не доставали до земли. Через час такого висения из носа, горла, ушей текла кровь. Если несчастный начинал терять сознание, его поливали водой и продолжали истязания. В селе Лежие под пыткой умерла женщина. Многие прошли «мучилищное дерево», но от Православия не отреклись. Другие искали спасения в лесах и горах. Так, одиннадцать девушек, которых наставляла сестра о. Алексия, Василиса, тайно приняли постриг, удалились в горы, построили в лесу дом, и жили там по монашескому уставу. Жандармы, узнав об этом, нашли их, сорвали одежды, и в одних рубашках загнали в реку, продержав в ледяной воде два часа, а затем бросили в тюрьму. Вот имена этих святых исповедниц: Мария Вакарова, Пелагея Смолик, Анна Вакарова, Мария Мадор, Пелагея Тусть, Пелагея Щербань, Параскева Щербань, Юлианна Азай, Мария Прокун, Мария Довганич, Анна Камень. В 1910 году православные люди, оставшиеся без священника, обратились за содействием к России. В русский Яблочинский монастырь Холмской епархии были отправлены кандидаты для рукоположения: Василий Камень, Василий Вакаров и другие. Архиепископ Евлогий (Георгиевский) и граф А. И. Бобринский с любовью их приняли и устроили в монастыре.

Жители села Изы собирались на молитву у крестьянина Максима Прокопа, а его племянница, Иулиания Прокоп, в 1913 году пострадала за Христа, и стала святой исповедницей. Совсем юной девушкой, она организовала в селе православную женскую общину, которая жила по монашескому уставу. Это было в 1913 году. В это же время состоялся второй Мармарош-Сиготский процесс, на котором были судимы о. Алексий (Кабалкж), добровольно вернувшийся из США, и 94 крестьянина. Разбирательство длилось два года, затем был оглашен приговор — от 6 месяцев, до четырех с половиной лет заключения. Во время процесса, ночью жандармы ворвались в село Изы и схватили Иулианию Прокоп с сестрами. Их отправили в казармы, где долго пытали, заставляя отречься от Православия. Затем, облив на морозе водой, жандармы вывели девушек на улицу для устрашения сельчан. Здесь их обнажили и долго нещадно били. Они выводили исповедниц босыми, с неприкрытой грудью, долго водили их по селу, издевались, надеясь на отречение от Православия. Однако улицы села были пусты, а жители с негодованием отнеслись к беззаконию, хотя помочь ничем не могли. Униатский священник Андрей Азарий, который вызвал полицию, велел привести к себе Иулианию. Он снова пытался убедить ее отречься от Православия, обещал заступничество, если она, хотя бы притворно, отречется от «московской веры», говорил: «Мне жаль тебя, зачем ты, такая юная, обрекла себя на,истязания». Однако Иулиания осталась неколебимой, и пытки продолжались еще три месяца. Никто из сестер Иулиании также не отрекся от Православия.

В начале 1914 года из России в село Изы прибыли иеромонахи о. Амфилохий (Василий Камень), о. Матфей (Василий Вакаров), и о. Серафим (впоследствии он был убит на войне). Они сразу же были арестованы и отвезены в город Хуст. Первых двух выпустили из тюрьмы и отправили под домашний арест, а отца Серафима отправили в армию. Когда началась Первая мировая война, был арестован о. Амфилохий и сорок крестьян. Он был приговорен к 4 годам тюрьмы. Иулианию с сестрами тоже арестовали и под конвоем отправили в город Хуст. Перед вступлением в этот город русской армии тюремщики отпустили сестер, которые потом, после отступления русских, стали вести катакомбный образ жизни, собираясь для молитв ночью. Они ходили за духовным руководством в Кошицкую тюрьму к о. Амфилохию. Одна навещала его как сестра, другая — как дальняя родственница. В 1917 году — снова домашний арест всех сестер, на этот раз строжайший. Они должны были являться по три раза в день в жандармерию для допросов и истязаний. В 1918 году жандармы избили Иулианию до полусмерти. Все тело ее было покрыто ранами, разбита голова, сломан нос. Все эти пытки сопровождались уговорами отказаться, хотя бы внешне, от исповедания православной веры и монашеского образа жизни. Но Иулиания не отреклась. Ее, окровавленную и обезображенную, жандармы отнесли в подвал и засыпали песком. К подвалу поставили служанку, чтобы никто не мог туда проникнуть. На четвертый день Иулиания очнулась. Жандармы, не ожидавшие, что Иулиания выживет, отнесли ее к отцу и вызвали врача. Однако Иулиания отказалась от врачебной помощи и была исцелена чудом Божиим.

Когда в Венгрии произошла революция, православных русских оставили в покое. Отец Амфилохий продолжал служить в Изе, потом отыскал остальных священников-изян. И проповедь Православия на Карпатской Руси продолжилась.

После падения Австро-Венгрии Карпатская Русь оказалась в составе Чехословакии. Прокатолическое чешское правительство продолжило борьбу с русскостью и Православием в Карпатской Руси. Предусмотренная Сен-Жерменским договором 1918 года автономия Карпатской Руси не была дарована, продолжалось насаждение унии и «украинизация» — культурная униатская экспансия; и то и другое, впрочем, быстро провалилось. В 1939 году 83% карпатороссов проголосовало на референдуме, за русский язык. У молодого чехословацкого государства не было мощного репрессивного аппарата, без которого оно не могло подавить возрождение Православия. Иулиания-исповедница была в 1924 году пострижена в монахини с именем Параскева и стала игуменьей женского монастыря города Мармарош.

Судьбы святых мучеников и исповедников тесно переплетаются. В 20 годы правящим епископом Карпатской Руси был сербский владыка Досифей. В начале Первой Мировой войны фанатичные католики-усташи (хорваты) таскали за волосы владыку по улицам Загреба, пытали его, и, наконец, зверски убили в усташской тюрьме.

Единственным из сонма святых новомучеников и исповедников Галицких, официально канонизированных, является отец Максим Сандович. Он родился 1 февраля 1882 года в селе Ждыня Горлицкого повеста (уезда), на Лемковской Руси. Лемки — это русское племя, живущее в Срединной Галиции, никогда не отрекалось от русских корней. Из гимназии молодой Максим Сандович уезжает в Крехов, в базилианский монастырь. Там он совершенно разочаровался в униатстве и, выхлопотав себе паспорт, уехал в Россию, в Почаевскую Лавру. В Лавре Сандович был представлен архиепископу Антонию (Храповицкому) и был отмечен знаменитым архиереем. Архиепископ Антоний создал на Волыни настоящую крепость Православия с центром в Почаевской Лавре. Почаевский наместник, архимандрит Виталий (Максименко), считался неформальным «диктатором края». Без его благословения не мог быть выбран ни один краевой депутат в Государственную Думу. Антоний и Виталий создали крестьянский банк, выдававший «подъемные», и таким образом крестьяне Волынщины были избавлены от гнета иудеев-ростовщиков. Волынское отделение «Союза Русского народа» насчитывало 2 млн. человек. В крае не могло идти и речи о революционных беспорядках, еврейских погромах, и тем более о каком-либо сепаратизме. Архиепископ Антоний бал настоящий печаловник за мир. Геноцид православных русских проходил при молчаливом одобрении и попустительстве, так называемого, «прогрессивного человечества». Единственный, кто возвысил свой голос в защиту преследуемых, и нарушил либерально-эгалитарный покой, был владыка Антоний. Он взял православную Галицкую Русь под свое заступничество и опеку, договорившись с константинопольским Патриархом Иоакимом III о своем назначении экзархом Галиции. Его имя стало легендой на Галицкой Руси. Десятки тысяч православных галичан прорывались через границу в Почаев.

Ватикан и Австро-Венгрия были в бешенстве. Сначала униатский митрополит Андрей Шептицкий провел «разведку боем» — он послал к архиепископу Антонию известного отщепенца, будущего «экзарха русских католиков» Леонида Федорова с предложением об унии. Вот что писал об этой встрече Федоров в своем рапорте Шептицкому: «Ваша эксцеленция. Я не могу повторять всего, что сказал в Ваш адрес Антоний.... Украинскую греко-католическую церковь он назвал "хорошо организованной бандой проходимцев"» (Протоиерей Алексий Добош. Уния на Украине. XX век. Каменец-Подольский. 1996).

Под руководством архиепископа Антония Максим Сандович окончил семинарию в Житомире. Владыка Антоний предлагал ему приход в России, однако отец Максим поспешил исполнить свой долг на Лемковской Руси. Он возвратился в родное село Ждыню в 1913 году. Австро- венгерские власти встретили в штыки православного священника. Отец Максим писал: «...Мне было запрещено совершать богослужения... Сначала меня наказали дневным арестом и уплатой штрафа в 400 крон... Однако я продолжал исполнять священнические функции. Молитвенный дом, где я совершал богослужения, был опечатан комиссаром из Старовства в Ясде. Я служил литургию в другом доме. Ксендз Киселевский сделал донос, что во время богослужения горят свечки. Меня наказали 30 дневным арестом, а крестьян, которые держали в руках свечки, несколько дневным арестом. (Например, Сильвестру Павелчаку из Граба, суд наложил наказание пять крон за то, что он святил в молитвенном доме на св. Николая свечку... В суде ему говорили: "не будь православным, не будешь платить штрафы").

Умерла православная женщина. На кладбище вырыли могилу, но ксендз Киселевский приказал ночью засыпать ее. На другой день православные опять выкопали могилу. Когда начались похороны, ксендз Киселевский не хотел пускать процессию на кладбище. Около него стояли ученики народной школы и жандармы... Старовство (уездное управление) издало циркуляр, запрещающий всякие собрания в селе Граб (где также служил отец Максим) и его окрестностях, якобы по причине скарлатины... Я знал, что тот циркуляр был выдан против моей пасторской деятельности. Это подтверждает следующий факт; в это же время униатские церковные власти устроили в Грабе «миссию», на которую прибыло 12 униатских священников, и для них не было никакой скарлатины». Потом был семинедельный арест.

А вскоре начинается знаменитый процесс над православным журналистом и русским патриотом Семеном Бендасюком и его товарищами. Кроме него, на скамье подсудимых оказались: о. Максим Сандович, о. Игнатий Гудима, студент Василий Колдра. Процесс с треском провалился. Обвинители — местные униаты-«самостийники» потерпели сокрушительное поражение. Главную роль в этом сыграло прямое заступничество архиепископа Антония (Храповицкого) и царя-мученика Николая II, а также прекрасные адвокаты — русские патриоты Галичины: доктор Владимир Дудыкевич, д-р Кирилл Черлюнкачевич, д-р Маркиан Глушкевич, д-р Владимир Алексьевич. Однако сразу после войны, в сентябре 1914 года, о. Максим Сандович был вновь арестован и расстрелян без суда и следствия, а его беременная матушка была отправлена в концлагерь Талергоф. Последними словами отца Максима были: «Пусть живет Святое Православие, пусть живет русский народ». Восьмого сентября 1914 года, во все селения Ново-Сандецкого и Грабовского повестов, мест, где служил о. Максим Сандович, нагрянули жандармы со списками, составленными «мазепинцами» (так называли «самостийников»- австрофилов), лиц подлежащими аресту. Среди доносчиков были несколько сельских учителей и униатских священников. По этим спискам начались повальные обыски и аресты. Достаточно было обнаружить книжку издательства Михаила Качковского, чье издательство издавало труды галицко-русских патриотов, как «виновного» тут же отправляли в Талергоф или на виселицу. Были арестованы и расстреляны лемковские священники-униаты, заподозренные в симпатиях к Православию и России. Вот их имена: о. Петр Сандович с сыном Родионом, о. Феофил Кочмарик с сыном Владимиром, о. Иоанн Руснак, а также много сельчан. Все арестованные предстали перед военно- полевым судом. Им были предъявлены совершенно абсурдные обвинения[36]. По всем селениям Лемковской были развешаны приговоры военно-полевого суда о расстреле «москальских шпионов».

Но геноцид не мог остановить возрождения Православия. В 1918 году в селе Флоринка была создана Русская Народная республика лемков. Этот факт тщательно скрывается «мазепинской» пропагандой. В 1924—1930 годах, в условиях теперь уже польского геноцида, 50000 лемков перешло в Православие. В этот же период в Прикарпатской Руси и Галиции в Православие перешли 68 приходов, более ста тридцати тысяч человек (Николаев К. Н. Восточный обряд. Париж. 1950). Священномученик Максим Сандович прославлен в лике святых Польской Православной Церковью в 1994 году, и Русской Православной Церковью Заграницей в 1996 году.

Ныне подвиг Православных подвижников в Галицкой и Карпатской Руси замалчивается. Наш долг — почитать этих святых исповедников и мучеников, от латинян убиенных, и настойчиво добиваться их канонизации в нашей Церкви. Также необходима канонизация архиепископа Иосифа (Семашко), этого великого просветителя Западной Руси, противостоявшего униатскому засилью.

История антиправославного и антирусского геноцида на Галицкой Руси предельно ясно продемонстрировала феномен политического католицизма, его духовную природу — подмену Богочеловека Иисуса Христа, единственного главы Церкви, папой, этаким «обожествленным» человеком, во имя которого можно лгать, убивать, насиловать, подтасовывать и искажать историю. О роли и назначении иезуитского изобретения — так называемого «украинского самостийничества», призванного уничтожить сердце Руси — Киев, подчинить его «непогрешимому понтифику» — папе римскому, убедительно свидетельствует один из идеологов «самостийничества», униатский митрополит Андрей Шептицкий: «Украинцы являются только орудием в руках Провидения, чтобы оторвать христианский Восток из клещей ереси (Православия), чтобы водворить его в лоно Апостольского Престола и европейского сообщества». Яснее не скажешь.

Все православные должны противостоять этому процессу, насколько у них хватит ума и сил.

Надеюсь, что эта работа будет содействовать канонизации святых мучеников и исповедников Галицких и Карпатских.

Святые исповедники и мученики Галицкие, от латинян убиенные, молите Бога о нас!

 

 

К ВОПРОСУ О ПРОСЛАВЛЕНИИ ЕПИСКОПА АДАЛЬБЕРТА (ВОЙЧЕХА)

В конце 1992 года на заседании Священного Синода митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл (Гундяев) представил рапорт о внесении в святцы Русской Православной Церкви «первого христианского миссионера в Восточной Пруссии» епископа Пражского Адальберта, убитого в 997 году. Священный Синод определил тогда передать этот вопрос Комиссии по канонизации святых.

В октябре 1996 года Апостольский администратор католиков латинского обряда европейской части России архиепископ Тадеуш Кондрусевич провел в Калининграде, где существует и католическая община св. Адальберта, православно-католическую конференцию, посвященную «святому» Адальберту. Уже само название конференции «Адальберт Пражский - святой времен единой нераздельной Церкви» противоречит православному Символу веры, в котором исповедуется вера в Единую, а не в разделенную Церковь. Идея проведения конференции возникла в апреле 1995 г. во время встречи архиепископа Тадеуша Кондрусевича и митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла. На этой конференции викарий митрополита Кирилла сообщил, что вопрос о канонизации Адальберта будет решаться на Поместном Соборе Русской Православной Церкви. Католический архиепископ Кондрусевич также высказал пожелание о включении Адальберта в святцы Русской Православной Церкви.

В интервью агенству «Благовест-инфо» униатствующий протоиерей Иоанн Свиридов, главный редактор «Христианского церковно-общественного канала», также высказался за скорейшее причисление к лику святых Православной Церкви епископа Пражского Адальберта, а иконописец архимандрит Зинон написал икону Адальберта.

Навязчивое стремление внести в святцы Русской Православной Церкви Адальберта объясняется, помимо стремления к экуменическому сближению с католической церковью-«сестрой», также и следующим: современным обновленцам будет намного легче бороться с церковнославянским богослужебным языком, если появится новый «святой» Адальберт — непримиримый гонитель церковнославянского богослужения.

 

В 1997 году римо-католики широко отраздновали 1000-летие кончины епископа Пражского Адальберта (Войчеха), одного из популярнейших латинских «святых». Его почитание во все времена культивировалось папистами, особенно в славянских землях. Но в течение 1000 лет Православная Церковь противостояла этому чужеродному влиянию, прибегая к молитвенной помощи просветителей словенских — святых Кирилла и Мефодия. К сожалению, ныне, в эпоху отступления от вековых православных традиций, обсуждается вопрос о причислении епископа Адальберта к лику святых Православной Церкви.

Не трудно догадаться, что положительное решение означенного вопроса выгодно, с одной стороны, папистам, использующим культ Адальберта в миссионерских целях, а с другой — «православным экуменистам», радеющим о пресловутой унии с Римом.

Но почему, собственно, Православная Церковь никогда ранее не считала нужным прославлять епископа Адальберта? Ведь его кончина последовала до окончательного отпадения Римской Церкви от Православия в 1054 году, а следовательно, формально он мог бы быть причислен к лику святых Восточной Церкви. Даже при беглом взгляде на жизнь и деяния епископа Адальберта мы можем легко убедиться, что он является одним из тех представителей латинства, чьи действия стали основой для трагического отпадения христиан Запада от Церкви. Адальберт (Войчех) был достойным последователем и единомышленником того латино-немецкого духовенства, которое яростно нападало на святых Кирилла и Мефодия и всеми силами стремилось разрушить результаты их богоугодной деятельности в славянских странах. Святые Кирилл и Мефодий называли этих латинских законников носителями «трехъязычной ереси», так как они считали пригодными для богослужения только латинский, греческий и еврейский языки. Ревностным сторонником этой же ереси был и епископ Адальберт. Сразу же после того, как его поставили епископом Пражским, Адальберт зарекомендовал себя как непримиримый гонитель церковно-славянского богослужения, которое к тому времени уже пустило корни в Чехии. Свою деятельность подобного рода этот латинский «миссионер» не ограничил пределами Чехии, но распространил и на все соседние славянские страны. В «Хронографе», составленном в XIV веке дьяком из Дубкова, повествуется о том, что Константин Философ (св. Кирилл) создал славянскую письменность, которая распространилась у моравов, поляков и среди других народностей, а потом и на Руси, а Адальберт (Войчех) «уничтожил веру истинную и славянскую письменность отбросил и завел латинскую, образа веры истинной сжег, епископов и священников одних убил, иных изгнал...» (Monumenta Historica Polonica. Т. 1. С. 89—90). Другая древняя летопись Космаса (Kronika Kosmasa) говорит о том, что страшные гонения на православных христиан со стороны польского князя Болеслава Храброго, о которых упоминается и в житии преподобного Моисея Угрина (Киево-Печерский патерик), были следствием влияния епископа Адальберта, прибывшего в 996—997 гг. к Болеславу в Краков. Из вышесказанного нетрудно заключить, был ли епископ Адальберт добрым пастырем Церкви Христовой или рассеивал овец Божиих, собранных просветительскими трудами святых Кирилла и Мефодия и их учеников. Фактически, еще до формального отпадения Рима от Церкви в 1054 году, Адальберт уже являлся последовательным гонителем святого Православия в Чехии, Польше, Моравии, Венгрии (в последней он вообще не допустил возникновения церковно-славянского богослужения).

Достойно внимания и то, что составителем «жития» Адальберта (Войчеха) был известный насадитель латинского обряда в Польше и западнорусских областях архиепископ Отто III Бруно-Бонифатий. Он и его споспешники не случайно избрали своим покровителем именно епископа Адальберта.

Единомысленны с ними и сегодняшние миссионеры- паписты, насаждающие латинство в Восточной Европе и Прибалтике. Например, в г. Калининграде (Кенигсберге) существует «католическая община св. Адальберта», которая стала учредителем миссионерского русскоязычного «Калининградского католического вестника», титульный лист которого украшен изображением гонителя Православия Адальберта. В одной из заметок сего вестника сообщалось о том, что в кафедральном соборе Калининграда «верующие христианских конфессий... молились о мире... Молитвы провели: епископ Балтийский Пантелеймон (викарий митрополита Кирилла Гундяева), аббат Тевтонского ордена Арнольд (того самого ордена, что огнем и мечом уничтожал Православие в северо-западной Руси), протестантский пастор и другие священнослужители» (№ 6/12/)...

Безусловно, что если бы когда-нибудь католики и пожелают принести покаяние и присоединиться к Святой Соборной и Апостольской Православной Церкви, то они должны отказаться от почитания своих лжесвятых, культ которых не приемлем для православных. О ложности латинской «святости» прекрасно писал знаток святоотеческой традиции святитель Игнатий (Брянчанинов). К таким лжесвятым он относил, например, прельщенных «подвижников» Франциска Ассизского, Фому Кемпийского, Игнатия Лойолу, к ним же можно отнести и насадителя римской унии в Западной Руси Иосафата Кунцевича и, конечно же, гонителя православных славян Адальберта (Войчеха). Но «православные экуменисты», как видно, стремятся осуществить прославление этих лжесвятых предельно просто: путем механического включения их имен в православный церковный календарь. Можно без преувеличения сказать, что такой акт откроет новую страницу апостасии, если сегодняшняя паства Русской Православной Церкви не сумеет явить истинное благочестие и не отринет эту богохульную канонизацию.

Мы же будем молить святых Кирилла и Мефодия, учителей словенских, дабы они упросили Господа ниспослать всем верным Его мудрость в распознании новых сетей, расставляемых латинствующими деятелями Православия, проповедующими опасное забвение священного Предания и истории Православной Церкви Христовой.

 

Письмо русского католика в Журнал «Православная беседа»

Печатается по изд.. «Православная беседа». 1997. №3
Публикуемый ниже очерк нашего соотечественника, русского католика-традиционалиста, как он сам себя именует, наводит на целый ряд размышлений, касающихся как нашей внутрицерковной ситуации, так и межконфессионального диалога. Трудно не согласиться с автором в том, что всякий традиционализм ближе к основам древней церковной веры, чем любые модификации либерального модернистского богословия. И в этом смысле степень действительного, честного взаимопонимания, которое безусловно предполагает недвусмысленную констатацию существующих конфессиональных различий и их непреодолимость человеческими усилиями, была и будет неизмеримо выше в диалоге людей, опирающихся на традиции своих церквей, чем в диалоге экуменистов, которые для достижения ложно понятого единства готовы отказаться от предания тех конфессий, которые, не решимся сказать — они представляют, скажем — из которых они произошли.

В свете свидетельства автора-католика особенно явственно бросается в глаза то обстоятельство, что наши «православные» модернисты, неообновленцы, декларирующие свою любовь и тягу к западному христианству, в частности к постватиканскому католицизму, по сути дела являют тяготение не к западной христианской традиции, но к тому варианту предельно секуляризованного, обмирщенного христианского сознания, которое отличается от западного христианства так же, как отличается католицизм после II Ватиканского собора от того, что представляла из себя Римо-католическая церковь двести, сто или даже пятьдесят лет назад.

 

В последнее время у православного читателя появился определенный интерес к процессам, происходящим в католической церкви. Понятно, что Vaticanum II является отражением глобального процесса распространения либеральной идеологии в современном мире. Однако на II Ватиканском соборе существовала оппозиционная фракция, именуемая Международной группой отцов, члены которой голосовали против многих принятых на соборе документов. Следует заметить, что одним из активных участников этой группы был известный своей миссионерской деятельностью в Африке архиепископ Марсель Лефевр (1905— 1991). Резкое неудовольствие традиционно настроенных католиков вызвала проведенная Папой Павлом VI литургическая реформа 1969 г., изменившая католическое богослужение до неузнаваемости (Папе Павлу VI был подан всеподданнейший рапорт кардиналов Оттавиани и Баччи с протестом против этой реформы).

Традиционно мыслящие католики стали задумываться, как им спасти католическую веру и выражающую ее литургию. В 1970 г., с одобрения церковных властей, был создан новый орден — Священническое братство св. Пия X, возглавленное Лефевром. Входящие в него священники совершают богослужения по старому обряду, отвергая книги Павла VI. В благовествовании учения Христова, преподавании катехизиса мирянам и воспитании будущих священников братство св. Пия X придерживается того, чему учила и чего всегда держалась католическая церковь до новшеств II Ватиканского собора. Отвергается экуменизм, осужденный энцикликой Пия XI в 1928 г. (в частности, экуменические соглашения Ватикана с Православными Церквами). Осуждается диалог, который Ватикан ведет с нехристианскими религиями — исламом, буддизмом, иудаизмом и др.

Некоторые читатели спросят: «А почему это католики непослушны папе? Разве нет в Римо-католической церкви догмата о папской безошибочности?» Дело в том, что безошибочными считаются не все решения папы или Вселенского собора, а только высказывания «ex cathedra» — оросы, торжественно определяющие догматы, обязательные для верования под страхом анафемы. Русского читателя дополнительно сбивает с толку то, что латинское слово infallibilitas переводится многими авторами церковнославянизмом «непогрешимость», что по созвучию часто неверно понимают как «безгрешность» (у Папы есть, между прочим, духовник, которому он исповедуется). Католическое учение, так же как и православное, предусматривает право не слушаться заведомо греховных и незаконных повелений начальствующих в Церкви. Тем более что сам Папа Павел VI на генеральной аудиенции 12 января 1966 г. дал официальную оценку юридической силе деяний II Ватиканского собора, сказав, что собор «избежал торжественных вероопределений, влекущих безошибочность церковного учительства». В самом деле, в актах собора нет ни одного анафематизма! Это просто богословские декларации, содержащие мнение большинства отцов собора. Таким образом, католики-традиционалисты, непоколебимо верующие в папский примат и авторитет Вселенских соборов, сочли себя вправе не слушаться обновленческих требований Ватикана.

Ватикан не оставил всего этого без внимания. С нарушением предусмотренной Кодексом канонического права формальной процедуры было объявлено о роспуске братства св. Пия X (1974 г.), затем последовало возбранение архиепископу Лефевру совершать рукоположения (1976 г.), запрещение в священнослужении за игнорирование возбранения рукоположении (1976 г.), анафема за совершение архиерейских хиротоний без папского дозволения и якобы раскол (1988 г.). Пред лицем Божиим все сие незаконно и недействительно. Некоторые видные религиозные деятели заявили о непризнании анафемы на Лефевра, и Папа Иоанн Павел II никак их за это не наказал, тем самым проявив сомнение в правоте своего решения и вменив его яко не бывшее. Сторонники Лефевра считают себя католиками на следующих основаниях:

а) решение папы не относилось к сфере его безошибочности, а значит, католик при наличии серьезных и важных оснований мог с ним не соглашаться;

б) Кодекс канонического права разрешает нарушение канонов в случае крайней необходимости;

в) Лефевр верил во все католические догматы и, рукоположив в сослужении с епископом Антонио де Кастро Майором четырех епископов, не присвоил им никакой территориальной юрисдикции, а значит, не создал параллельной иерархии, то есть не учинил раскола.

В 1988 г. от братства св. Пия X откололась группа пошедших на компромисс с Ватиканом. Они получили право на традиционный обряд богослужения в обмен на отказ от публичного осуждения решений II Ватиканского собора. Это «единоверие» вызывает неприятие в традиционалистских кругах.

Некоторые скажут: «А о чем мы, собственно, читаем? Что интересного во всех этих внутрикатолических разногласиях для православного верующего?» Тем, ответим, что аналогичные реформы могут быть со временем проведены и в Православной Церкви. Чаадаев как-то прекрасно заметил: «Болезнь лишь одна заразительна, здоровье — нет; то же самое с заблуждением и истиной. Вот почему заблуждения распространяются быстро, а истина медленно». Чумы экуменизма и модернизма сие касается в полной мере.

II Ватиканский собор одобрил экуменизм, то есть такое понимание стремления к христианскому единству, которое рассматривает различные по догматике вероисповедания как равноправных партнеров по диалогу, вводя таким образом равноправие истины и заблуждения. Декрет об экуменизме утверждает, будто инославные церкви «не лишены значения и ценности в тайне спасения», а их обряды «способны открыть доступ к общению во спасении». Участие в экуменическом движении пытаются навязать всем католикам как каноническую обязанность. О нехристианских религиях Декларация об отношении к ним кощунственно утверждает, будто церковь «не отвергает ничего из того, что истинно (?!) и свято (!!!) в этих религиях» (Nostra Aetate, 2). Так, на организованном Ватиканом в Ассизи межрелигиозном молении о мире во всем мире 27 октября 1986 г. присутствовали заодно с анимистами, мусульманами, буддистами христиане всех вероисповеданий (в молении участвовал бывший тогда митрополитом Филарет (Денисенко), ныне отлученный от Церкви Архиерейским Собором 1997 г.). Католический храм был предоставлен во временное пользование буддистам, и на престол они поставили статую Будды!

Пожалуй, самым пагубным деянием собора была богослужебная реформа 1969 г. Служба была не просто сокращена, а именно переделана так, чтобы больше походить на протестантскую. В частности, реже поминаются небесные силы и святые, почти нет упоминания о жертвенном характере Евхаристии, сокращено число крестных знамений, поклонов и коленопреклонений, на Страстную Пятницу священник надевает не черное литургическое облачение, а красное — так же, как это принято у англикан.

Священник во время новой мессы стоит за престолом лицом к народу: священник и миряне образуют как бы круг равноправных сослужителей Божественной Литургии. В традиционной же мессе св. Пия V священник стоит перед престолом спиной к народу, «пред Господом», как посредник между Богом и народом, действующий от лица Христова, так же как стоит и православный священник. Как сообщает англиканская книжка XIX в., идея служить лицом к народу принадлежит кальвинистам-пуританам. Новая месса чаще всего служится на народном языке вместо латыни (следует заметить, что практика Православных Церквей, равно как и практика традиционно настроенных униатов, использующих древние языки (церковнославянский, древнегреческий), ближе к практике католиков-традиционалистов, служащих по-латыни, чем к практике католиков-обновленцев и протестантов, использующих современные языки).

Отметим, что многие священники-модернисты грубо нарушают даже обновленческие литургические нормы: на их мессах поют псевдорелигиозные песни под гитару в попи рок-ритмах, из многих храмов выдворены старинные статуи и иконы и т. п. Польский журналист, католик-обновленец Чеслав Рышка пишет, что, попав в католический храм в Голландии, поляк усомнился бы, в церковь ли он пришел, настолько служба совсем ни на что не похожа: «...приветствие члена общины, чтение двух стихотворений о Хиросиме и Нагасаки, общая песня об узниках и рабах, подведение итогов недельной деятельности общины, размышление на тему "Что мы можем сделать" (проповедь?), песня о мире и перерыв, во время которого миряне собирают пожертвования, присутствующие переговариваются друг с другом, порой дымят сигарой...» Как-то один французский священник служил на пляже мессу для экологов, приехавших на атолл Муруроа протестовать против ядерных испытаний. Он был одет (слово «облачен» тут явно неуместно) в шорты и коротенький прислужнический стихарик. Одна американская монахиня, увлеченная экологией и феминизмом, нагло поставила в храме на место напрестольного креста глобус и призывала наряду с «Отче наш» начинать молитву Господню со слов «Мати наша» (по мнению феминисток, обращение к Богу только в мужском роде — дискриминация женщин).

А уготавливали все эти безобразия в 50—60-е гг. безобидными на первый взгляд призывами к незначительному сокращению службы и приближению ее к народу. Думается, что если православные церковные власти не примут строгие меры по отношению к тем, кто выступает за какие-либо литургические новшества, то с православным богослужением будет то же, что и с католическим, — какой-нибудь новый вариант «1969 года» (наверное, более лукавый, с длинным умеренно-переходным периодом).

Такую реформу сразу же переняли бы у православных обновленцев «прогрессивно настроенные» католики восточного обряда. Малороссийские униаты уже сейчас служат в большинстве своем на украинском, а не на церковнославянском языке, пытаясь хоть в чем-то догнать латинскую литургическую реформу.

Модернисты постарались во всем приспособиться к духу времени. Даже усопшим не дали покоя, разрешив в 1963 г., правда с оговорками, кремацию, вопреки извечной практике Римо-католической церкви, всегда запрещавшей сжигание трупов. Когда в конце XIX в. масоны построили в Европе первые крематории, Папа Лев XIII лишил лиц, завещавших кремировать свои тела, церковного погребения (тех, чьи тела кремируются против их воли, можно отпеть в церкви или дома, но в крематории богослужение совершаться не должно). Все традиционалистские священники, да и некоторые обновленческие, строжайше возбраняют своим пасомым кремацию. (Вспомним о терпимости современного российского общества по отношению к кремации, проникшей в нашу страну только при коммунистах!)

II Ватиканский собор говорит об «отношениях между церковью и миром и базе для их взаимного диалога» (Lumen gentium, 40). По отношению к современности это сугубо актуально!!! Папа Пий VI в послании 1791 г. предал анафеме Декларацию прав человека и гражданина, принятую французским Национальным собранием. В «Силлябусе» (1864) Папа Пий IX осудил как ложное утверждение, будто «Римский Первосвященник может и должен примириться с прогрессом, либерализмом и современной цивилизацией» (DS 2980). Папа св. Пий X, суммируя учение энциклики «Pascendi» (1907) и Декрета «Lamentabili» (1907), предписал католическим клирикам клясться и исповедовать в антимодернистской присяге (1910) следующее: «...решительно отвергаю еретическое измышление об эволюции догматов, переходящих из одного значения в другое, отличное от того, которого Церковь держалась прежде». Увы, по убеждению традиционалистов, эту присягу нарушили многие отцы II Ватиканского собора, проголосовав за документы, ревизующие католическое вероучение.

Нелишне напомнить, что «аджорнаменто», то есть приноравливание церкви к сегодняшнему дню, готовилось постепенно, говорилось, будто все те же традиционные христианские идеи можно и нужно изложить «новым языком», понятным «современному человеку», а поскольку понятие «язык» толковалось очень широко, то с помощью сего троянского коня внедрялись и новые идеи. Затем приступили к «свободным научным исследованиям». Во вспомогательных богословских дисциплинах (история Церкви, библеистика) стало модным выдвигать гипотезы спорного характера (такое-то сказание из житий святых — легенда, такое-то место из Писания — вставка), чем психологически готовили к ревизии догматики. Далее следует «диалог с современной философией». Утверждается, что как отцы Церкви использовали Платона, а схоласты — Аристотеля, так можно «крестить» Канта, Гегеля, Маркса, Хайдегера и т. д. Однако в древних философах христианская мысль ценит их учение об объективности, непротиворечивости и абсолютности истины, чего нет в новой философии (антиномизм Канта, диалектика Гегеля и Маркса, презрение к разуму у экзистенциалистов и т. п.). Стремление этой философии сделать субъективным само понятие истины подрывает всю христианскую догматику...

На Западе сопротивление «духу времени», как уже говорилось, возглавляется братством св. Пия X, в котором состоят четыре епископа, более трехсот священников, около двухсот семинаристов, обучающихся в пяти семинариях. Моральное влияние братства признают немало формально не входящих в него клириков, в том числе группы доминиканцев, францисканцев, бенедиктинцев, разошедшихся с модернистским орденским руководством и сохранивших дособорный устав.

Позволю себе в заключение сказать православным читателям: «Берегитесь экуменизма и модернизма во всех формах и видах!» Я, конечно же, как католик, занимаю принципиальную позицию по всем вопросам, в которых Православная Церковь не согласна с Римокатолической (Filioque, Непорочное Зачатие и т. д.), но модернизм — наихудшее зло, синтез всех ересей. Я понимаю, что Православная Церковь осуждает нас по вышепоименованным пунктам разногласий, но это не мешает правоконсервативным православным с уважением отзываться о Лефевре. Вот, например, что пишет о нем один известный православный пастырь: «Конечно, Лефевр был ультракатоликом. Многие направления его борьбы имеют католическую специфику. Но главный фронт объявленной им войны — модернизм и экуменизм, и здесь он очень часто перекликается с православным миром, который также, в лице своих самых достойных представителей, выступает против этих двух врагов истины Христовой».

Дмитрий ПУЧКИН

От редакции

 

Мы понимаем, перед какой бесконечно трудной дилеммой поставлены верные католики, старающиеся оставаться носителями и хранителями предания своей церкви. Они видят, как видит это и Дмитрий Пучкин, как видел архиепископ Марсель Лефевр и его последователи, что традиция современного католицизма начиная с Павла VI и до Иоанна-Павла II решительно диссонирует со всем тем, чему учила католическая, а можно сказать и шире и глубже — Римская церковь, с I до XX столетия. И этот диссонанс, безусловно, побуждает их к вероучительному восстанию против модернистской лжи. Однако их совесть связана в значительной мере католическим догматом об абсолютном примате и вероучительной непогрешимости римского епископа. Пытаться противопоставлять мнение одного или нескольких пап мнению предыдущих по сути дела есть восстание против этого догмата. Но довести его логически до конца — это значит перестать быть римока- толиком, это значит перенести понятие сохранения истины и благочестия с лица римского папы на всю Полноту Церкви, на весь народ Божий.

Сделать для них это, конечно же, очень трудно. Поэтому начинаются достаточно софистические отговорки, что II Ватиканский собор будто бы в пределах католической каноники не обладает таким же значением, как другие католические соборы. Однако сами католики, безусловно, относят II Ватиканский собор к числу своих Вселенских соборов, и его постановления, конечно, не носят просто рекомендательный характер, хотя и применительно к духу двадцатого столетия не завершаются анафематизмами. Собственно, позиция эта не нова. Уже на протяжении многих десятилетий неудобное для папской непогрешимости, несоответствующее нынешнему состоянию папской системы те или иные круги внутри католической церкви отвергают как частное заблуждение данного папы, не сделанное ex cathedra; заявления же, благоприятствующие тому или иному воззрению, признаются за сделанные ex cathedra. Таким образом, непогрешимость папы ex cathedra есть только видимость, ибо что именно является ex cathedra, объявляют руководящие круги в связи с удобством для данного момента.

Эта двусмысленная формула очень выгодна, ибо в ней сохраняется вся гибкость действия: с одной стороны, нетрудно дезавуировать какого-нибудь умершего 200 лет, а то и 12 веков тому назад папу, а с другой стороны, авторитет непогрешимости передается до известной степени всем официальным актам папы, которым верующий католик должен беспрекословно подчиняться, даже если считает, что папа в данном случае заблуждается. Хотя действительно в последнее время ни про один акт папской власти бесспорно не установлено, что он ex cathedra. Церковно-политически и административно эта формула представляет, таким образом, неоценимый клад именно благодаря своей растяжимости.

Но является ли растяжимый и двусмысленный догмат ценным вкладом в сокровищницу истины, не терпящей двусмысленности? Этот вопрос мы, собственно, предлагаем традиционным католикам, отстраняясь от какого бы то ни было прозелитизма, но призывая их к беспристрастному и глубокому анализу основ собственного вероучения и мировоззрения. Мы убеждены, что именно такое исследование может подвигнуть их к нахождению того фундамента веры древней Церкви, которая и есть «столп и утверждение истины».

 

Католические мессы в православном монастыре

(ЧТО ДОВЕЛОСЬ УВИДЕТЬ ПАЛОМНИКАМ В РОССИИ)

 

Его Высокопреосвященству Преосвященному архиепископу Сергию, управляющему делами Московского Патриархата, Члену Священного Синода Русской Православной Церкви

Ваше Высокопреосвященство!

Живя в Аргентине и не имея возможности соприкоснуться с дорогими нашему сердцу православными святынями, мы считаем своим долгом и душевной потребностью хотя бы раз в год приехать в Россию и совершить паломничество по святым русским местам.

Так случилось и в этом году. Однако тот шок, который мы с супругой испытали на этот раз, не дает нам возможности уехать из России, не прояснив для себя очень важный вопрос.

Совершая паломничество по монастырям, мы, по Воле Божией, оказались в Мирожском монастыре Псковской епархии. Двери старого храма-музея были на замке, но встретившийся нам рабочий объяснил, что богослужение в монастыре совершается, но не для всех, а только по пропускам, и не ежедневно, а по особым случаям. И в этот день как раз оказался «особый случай».

Вскоре появился и первый увиденный нами монах. Им оказался архимандрит Зинон, наместник монастыря, который, узнав, что мы издалека, радушно пригласил нас на службу... Каково же было наше изумление, когда внутри храма мы не увидели ни иконостаса, ни Царских врат, а вместо православного богослужения — католический священник в сослужении еще двух католиков и православного архимандрита Зинона совершали католическую мессу! Помимо нас и служащих в храме находились еще примерно 25 иностранцев, как оказалось позже — итальянцев, учеников иконописца Зинона. В конце мессы, а она, как оказалось, была посвящена католическому Успению, вслед за пастором-католиком и православным архимандритом все присутствующие стали потреблять облатки, обмакнутые в вине, от чего мы, естественно, отказались...

Мы являемся членами Зарубежной Церкви. Сын наш рукоположен там во священники. Однако мы считали и чувствовали, что с Русской Православной Церковью и Московским Патриархатом связаны наши корни. Так же мы воспитывали и нашего сына. Что сможем мы сказать ему по поводу увиденного? Многие, как и мы, в Зарубежной Церкви мечтают о молитвенном единении с Московским Патриархатом. Но не означает ли это теперь, что наше молитвенное единение могло бы означать молитвенное единение с католиками? Зарубежная Церковь всегда считала и считает это невозможным. А Московская Патриархия? Ее отношение к католицизму изменилось? Она допускает совместное с католиками богослужение в православном монастыре? Нам бы хотелось получить определенный ответ на наши недоумения по этому поводу прежде всего от священноначалия Русской Православной Церкви. Это, в случае отрицательного ответа, помогло бы избежать углубления раскола между нашими Церквами. Если же окажется, что Московский Патриархат допускает совместные богослужения православного монашества с католиками, заменяя Святое Причащение вкушением облаток, мы боимся, что Русская Православная Церковь пойдет по пути потери своей святости, что явилось бы и для нас огромным ударом.

К счастью, Господь дал нам утешение и сподобил в полной мере насладиться благодатию настоящего глубокого и возвышенного православного Богослужения в Псково- Печерском монастыре в День Успения Пресвятой Богородицы.

Смиренно просим Вашего прощения и архиерейского благословения.

Владимир Георгиевич и Светлана Ивановна Беликовы

Буэнос-Айрес, Аргентина. 1996 г.

 

⇐ Предыдущая12345678Следующая ⇒

Поделиться: