Семенычевой бабушкой болтают? - подумала Маринка.

И тут же перед глазами Семен замаячил. Только совсем маленький, руками размахивает и взахлёб рассказывает, как он с Витьком, из их класса, за трансформаторной подстанцией из – за Нинки дрался. Столько лет прошло, а до сих пор обидно! И тут же, на его Аленку мысли переключились. Нет, переступить через это, она никогда не сможет. А тот ужас, который она с отчимом пережила в детстве. Хоть и нет в этом её вины, но обсуждают же её до сих пор в селе. Хоть и за глаза, а косточки промывают. Кто ни будь, обязательно скажет -

 - Да это та, самая, которую….

Всё, что произошло с ней тогда, она отлично помнит. Помнит, как отвратительно воняющий смрадным перегаром отчим, срывал с неё одежду, затащив в постель . Помнит, как пьяная, она, впрочем, никогда её другой и не видела - мать, грязно ругаясь и обзывая потаскухой, лупила её совсем еще ребёнка, по щекам. И хватило же ума, обвинять собственную дочь, во всех тяжких! Марина отлично это помнит, вот только понять ничего не могла тогда, да и теперь не может. За что ей, это всё? Весь следующий год она не произнесла ни слова. Молчала даже на суде. Только отрешенно кивала головой и искала глазами бабушку. Скольких нервов и здоровья стоило Бабане несчастье, случившегося с её единственной внучкой. Уж кому она только не молилась, какими травами не поила Марину. А сколько нападок тогда она выдержала, не пересказать. По единогласному заключению лечащих врачей, от потрясения, девочка никогда полностью не оправится. Хорошо ещё, снова начнёт говорить. А, о восстановлении психического равновесия, речи быть не может. И самое место ей в психушке. Может быть это и так, но у Бабани, было на этот счёт своё, особое мнение. Да и еще, неожиданно для всех, Сёмка Петунин неоценимую помощь оказал. Он в то время жил за три километра от Лопуховки, на лесном кордоне. Да, да, на том самом кордоне, где они сейчас находятся! В любую погоду ходил Семен пешком в школу. Но, после уроков обязательно забегал на минуточку к ней. Эта минуточка растягивалась порою на многие часы. Как заправский педагог, рассказывал Семен про услышанное и увиденное на уроках. Даже, лоб морщил точно так же, как учитель зоологии Павел Сергеевич. Марина молчала и отрешенно смотрела в стену. Семен снова рассказывал, а она продолжала смотреть, не поворачивая головы, в то же место. Не обращая внимания на ее реакцию, снова и снова рассказывал Семен, как дрался с мальчишками параллельного класса, как провалился в прорубь и как девчонки из их класса потихонечку красились на перемене. Но она не смеялась. Она просто забыла, как это делается. Семен строил рожи, а у самого слёзы градом катились по щекам. Потому что, не смотря на все ухищрения, ничем не мог ей помочь. Если бы он знал! Если бы он только знал! Помог он ей тогда! Без бессонных ночей Бабани и кривляний Семена, так и осталась бы она, наверное, очередной сельской дурочкой. Учителя, поддавшись настойчивым уговорам бабушки, выставили тройки и перевели её в следующий класс. А летом произошло чудо. Ещё не начав разговаривать, взяла однажды Маринка ручку и принялась писать. Причём аккуратно выписывала все, что так упорно рассказывал ей Семен. А потом, слова полились непрерывным потоком. Маринка говорила сама с собой. Говорила днем. Говорила ночью. Семен продолжал приходить. Рассказывал новости. Заставлял делать уроки. И с чувством умиротворения слушал, как непрерывно «трещит», воспрянувшая девочка. В конце следующего учебного года Марина вернулась в школу. И, не в роли двоечницы. Учиться она стала даже лучше, чем до трагедии. А Семен скатился на тройки от того, что он влюбился. В Нинку, из седьмого класса все мальчишки были тогда влюблены и постоянно за неё дрались. Марина очень хорошо помнит, как нос ему тогда расквасили. Была бы её воля, она этим гадам…. Сколько слёз пролила она из – за его «измены». А он, даже заходить за ней по пути в школу, перестал. И уже не от перенесённого надругательства, а от первой и такой несчастной любви, снова замкнулась Маринка. Ходила по лесам как неприкаянная, травы собирала. Выйдет порою из леса, как тень. Не было никого и вдруг стоит перед глазами. Впору перекреститься. Хочешь ей улыбнуться, или сказать, что–то, а её уже нет, как появилась, так и исчезла словно растаяла. И нежданно - негаданон появился дар врачевания. Сама не понимая того, почему все это с ней происходит, Маринка почувствовала, что знает, как вылечить недуг человека, которого держит за руку. Причём, она тут же теряет с ним связь, лишь руку отпускает. Слух, про неординарные способности Маринки, распространился по окрестным селам еще задолго до того, как Семеныч загремел на нары. Но, что бы Маринка превзошла по популярности саму Бабаню, даже не догадывался. Среди прочих страждущих, наведывалась к ней и Зойка -

 - Она ко мне с просьбой вытравить ребёнка приходила. А я её прогнала. Она проклинать принялась, а я от неё дверь спрятала - сообщила Маринка Семенычу - она меня проклинает, а сама по стене шарит. Никак дверь найти не может. Думает, меня проклясть можно. Она бесится, а я её мысленно сжигаю. Так никакое проклятье не доходит. Потом отпустила, она вывалилась на улицу – крестится, крестится. А чего креститься! Креститься надо, когда мысли паскудные, появляются. Истерика началась, рыдает, волосы на себе рвёт, пылью голову посыпает. Жалко её стало. Может и правда жизнь не мила от нежелательной беременности? Заходи – говорю - если срок маленький – так и быть, постараюсь помочь. Успокоится, а после и отговорить можно, думаю. Так нет у неё ничего! Простая задержка. Я, наверное, больше неё рада была. Такой грех на душу брать. Лютому врагу не пожелаешь. Эх и накостыляла же мне потом Бабаня, когда узнала. Только два раза я её такой и видела!

 - Совсем стыд и совесть потеряла – кричит - так дальше пойдет, ты и на взрослого человека руку поднять сможешь! Ты бы лучше в другом людям помогала!

 - Не догадываешься, почему я это тебе рассказываю? Про – то, что Зойка стерва, каких поискать и без меня, наверное, знаешь. А за тебя и Алену, Бабаня переживает. Никогда не задумывался, почему у вас дети не получаются? А дело–то оказывается серьёзное. И намерена Бабаня в этом деле вам помочь. С Аленой я уже разговаривала, она на всё согласна, лишь бы забеременеть. Теперь дело за тобой. Мы давно уже всё продумали, тебя дурака ждали. А у тебя одно на уме….

И снова, как в таком далёком и таким Семёнычу близком детстве, говорила Маринка, не переставая. Словно от душевной хвори оправлялась. На этот раз, своей трескотнёй, она лечила Семёныча. Хорошо ещё, что есть на белом свете такие вот, Маринки.

 - А когда же Бабаня в первый раз тебе накостыляла? - поинтересовался Семеныч, когда ее словестный поток немного иссяк, видя, что Маринка не торопится продолжать начатый ею же разговор - на тему накостыляний что – то ты милочка, в сторону увиливаешь! Неужто сердечные тайны от лучшего друга появились? Колись, на кого это ты глаз положила?

 - А ты Семеныч, как в воду смотрел. Приворотное зелье, попросила я Бабаню, сделать. Правда, это давно было, ещё до вашей с Аленкой свадьбы. А она так раскричалась, у соседей аж, собака залаяла.

 - Ты Семена мне, не замай! Иначе я, дурь-то, из твоей башки дрыном вышибу!

 - Это она конечно так – для красного словца. Ни разу пальцем меня не тронула. А уж покипятиться любит - сообщила Марина, загадочно улыбаясь.

 - А я здесь причем? - опешил Семеныч.

 - Да ну тебя - отмахнулась Маринка - ушёл поезд! Чего воду–то в ступе толочь!

 - Еще и ступа, а она – то здесь причем. Летать, что ли в ней собралась?

- При том, при том - загадочно засмеялась Маринка - давай – ка, пока не стемнело, дуй в милицию. Лучше будет, если сам придёшь. Кажется, мне, что всё не так страшно, как могло бы быть. Но я могу и ошибаться.

Пока они воспоминаниям предавались, время пролетело быстро. Солнце уже коснулось кустов орешника на противоположной стороне оврага. Поехал Семеныч сдаваться. Чего ночи–то дожидаться. Только – только разоспишься -

– Здрасссьте, пожалуйста, мы вас арестовывать пришли.

В районном отделении дежурил школьный приятель, Колька Смагин. Он в Лопуховке до этого участковым работал. Недавно перевели в район, на оперативную работу. Однако, увидев Семёныча, за пистолет хвататься не стал. Даже к наручникам не потянулся. В ответ на предложение, срочно его вязать, усмехнулся -

 - Ты, чего это, Семеныч дуришь, не заспал часом? Никаких заявлений не было. На происшествие выезжали, было дело. Так, это начальник твой, с управлением машины не справился. Сам знаешь, какая там крутизна. Вот и протокол, черным по белому - вина его. Тест на алкоголь ничего не показал. Лучше бы ты за пивком сгонял. Вместо того, чтобы за успешное возвращение к человеческой жизни, проставиться, балаганы устраиваешь. Баламутом ты был, баламутом и помрёшь. Ни какими казенными домами тебя не исправишь. Слушок прошел, ты там геройствовал. Чего это тебя так «раскводратило»? Неужели все забыл? Может, по старой тюремной привычке, юлить начнешь? Вроде того, что плохая память спасает от дурных воспоминаний!

 - Ну почему же – не поддался на провокацию? На память не жалуюсь. Вот только сам не знаю, как все получилось.

 - Согласись, а здорово я тогда, за трансформаторной будкой, тебе за Нинку врезал! – поинтересовался Смагин, резко поменяв не приятную для собеседника тему разговора.

 - Врезал - врезал - охотно согласился Семеныч - посмотрел бы я на тебя, будь ты один. А двое на одного это не по - пацански!

 - Ага, а потом на пруду втроём за мной гонялись, это как называется? Джентльмен ты наш, Лопуховский, доморощенный!

Пивка, со школьным другом, Семёныч конечно же, выпил. И за водочкой, после гонца засылали. Как же без этого! Справедливости ради следует отметить, что к этому времени, друг со смены уже сменился. А после работы, свежим пивком побаловаться, не возбраняется даже милиционеру. И это он хорошо ещё помнил. А всё остальное…

Отвык Семёныч от спиртного. Впрочем, и отвыкать – то особенно не надо, когда этим делом не сильно увлекаешься. Много времени прошло с тех пор, но под угрозой страшной казни, не сможет теперь ответить Семеныч на вопрос - было ли всё, что происходило потом на самом деле так, или это пересказ обыкновенного сна, или пребывания в гипнотическом трансе? Спросить Алену он стесняется. Маринка загадочно улыбалась. Бабаня, вообще отмалчивалась. А у кого ещё спросишь? В общем чертовщина какая – то! Как, включив мигалку, мчались на Жигулёнке майора Смагина, по безлюдной лесной дороге, Семеныч уже не помнил. Он безмятежно спал, уткнувшись в боковое стекло. Слишком уж много событий произошло за последнее время. Когда же они вывалились из машины у дома Бабани, ей только и осталось, что удивленно всплеснуть руками -

 - Это, что же на белом свете – то деется! Что же, деется!

Проснулся Семёныч на сеновале. Напился из банки с квасом, заботливо оставленной Бабаней. Квас холодный, только, что из холодильника. А может из ледника? Неужели старая до сих пор пользуется ледником? Давно такого кваса Семёныч не пил. Как присосался, так чуть ли не всю банку разом осушил. После этого принялся трясти головой, пытаясь очнуться от наваждения. То ли на яву, то ли во сне, побывал он этой ночью на Цыгановом пчельнике. И почему там была Алёна? Её – то, по его соображениям, этой ночью там быть никак не должно! Смущало и присутствие Бабани. Её участие способно навести тень и не на такой плетень. А если это действительно так? Вот страху – то натерпелся, наверное, в таком случае свидетель, увидевший этой ночью далеко за полночь, три простоволосые женские фигуры, собирающие травы на старом пчельнике. Совсем Семенычу сейчас не до какой – то там «чертовщины»! Но чем не седовласая ведьма с русалками! И без этого про пчельник столько страстей рассказывают. Хотя какие люди ночью в лесу. Да и ещё на старом пчельнике. Да и ещё и в полнолуние, да и ещё накануне Иванова дня. Когда вся нечисть по лесам слоняется, расцветающий в эту ночь папоротник ищет. Точно с горячительным перебрал! Есть о чём серьёзно задуматься. Уж не повредился ли головкой, пока по лагерям слонялся, да из пожарных машин на полном ходу выпадал? Одно успокаивало, уж в чем - в чем, а в этом случае, Бабаня обязательно поможет. Такие, «съехавшие» головки для Бабани не проблема! Но вместо этого – поинтересовался у Бабани, лишь только увидел ее ласково улыбающуюся физиономию, в дверном проеме.

 - А как же все эти, говорящие лягушки с тритонами, малюсенькие девочки и глазастые гадюки…. Ведь я же в них верил! А их вроде бы в живой природе не бывает?

 - Да, что ты на самом деле! Успокойся! Не все же, что вокруг нас творится, живая природа! Сам же мне рассказывал, когда на караулке с родителями жил, что не живой Цыганов родник, на самом деле живой, потому, что у него, даже в самые сильные морозы сердце бьется.

- Как ты Бабаня все это помнишь? Это когда еще было! Да и кому они мешают, собственно говоря, эти гадюки с лягушками и тритонами! Мне лично не мешают- согласился с Бабаней Семеныч. А вот с тем, что присутствуя на пчельнике во время сбора целебных трав, он якобы, в то же самое время, спал на её сеновале - не согласился и выразил ничем не прикрытое сомнение. Бабаня все прояснила -

 - Людям нравится, когда их обманывают. А ещё лучше, когда таинственности и мистики напустят. Взять хотя бы свежее сено, на котором ты так сладко спал. Спрашивается, зачем старухе, у которой лет сорок, как никакой скотины, держать свежее сено? Не прошлогодне, а именно в этом году скошенное. Не иначе, колдует старая, думает народ. И как они ошибаются. Сосед у меня корову держит, а своего сеновала не хватает. Так он сено у меня и хранит. Летом завезёт, а к весне забирает. И так во всём. Если мозгами пораскинешь, да во всём разберёшься, никакой оказывается, мистики! Но ведь так не интересно.

⇐ Предыдущая55565758596061626364Следующая ⇒

Поделиться: