Не по-людски это как-то получилось. Хотя, кто же у нас грязную бумагу аккуратно складывает? У нас её ни то, чтобы сложить аккуратнее и в мусорный контейнер положить, подальше в кусты забросят.

 - Вдруг кто заметит? Насмешек не оберешься. Если бы дело происходило в Европе -Семеныч начал лихорадочно вспоминать, основательно подзабытые уроки географии - так здесь тоже Европа! Даже без иронических кавычек. А настоящая Азия за Уральскими горами начинается. До которых, на его УАЗике, при современном состоянии дорог, семь геморроев вытрясешь.

Хотя, если вдуматься и внюхаться, здесь, в его родном Тичелмском районе, судя по сортиру, который он некоторое время назад посещал, самая настоящая Азия! Так как же, идти или не идти? Убирать газеты или не убирать? Убедившись, что за ним никто не наблюдает, Семеныч восстановил, попранную им же, справедливость. Собрал газеты в стопку и принялся их разглядывать.

Пропитавшись чистым моторным маслом фотографии, стали напоминать слайды. В них появилось, какое-то несвойственное обычным газетным фотографиям ощущение бесконечности пространства, напрочь стирающего все без исключения временные рамки. Ему, эти газеты, Бабаня еще месяца два назад дала, для ознакомления с Лопуховской действительностью, во времена его вынужденного тюремно – лагерного отсутствия. А он даже не удосужился просмотреть. Завернул в них новый домкрат, чтобы солидолом в багажнике другие инструменты не пачкать. Хорошо еще на помойку не выкинул. Вот стыдоба-то была! Вот она, Бабаня сегодняшняя, довольно улыбающаяся, даже немного важная. Да и как не поважничать, когда тебе за девяносто перевалило. А разве ей столько дашь? Вот, рядом с иконами и лампадками картина, в полстены. На ней молодая женщина, которой и сорока еще нет, ласково улыбается ему, с противоположного конца светлой Бабаниной избы. Ну, здравствуй, Бабаня! Нет, все-таки, наверное, Анюта! Так будет правильнее. А вот она, в окружении журналистов, с каким-то иностранным мужиком, разговаривает. Семеныч всмотрелся повнимательнее. Так и есть! Это по всей видимости, тот раненый фриц, которого она к себе домой за три километра по снегу приволокла. Рисковая же, все-таки баба! За такое во время войны…. Да и фриц молодец, приехал, как и обещал, не обманул, навестил страдалицу. По Бабаниным рассказам, он модный художник в Германии. За его картинами, люди, как раньше у нас за колбасой, в очередях стоят. Семеныч разложил на коленях огромную, чуть ли не во всю полосу газетную статью и приготовился читать.

Отвлек настойчивый стук, чьих то скрученных старческой подагрой, рук. И очень колоритное, маленькое и скуластенькое личико, с реденькой бороденкой и жидкими, жирными, длинными и по всей видимости, давно не мытыми волосёнками, собранными сзади головы в замысловатый узел, заглянуло в боковое стекло.

Зрение у Семеныча хорошее. Грех жаловаться! Однако, странного мужичка, неизвестно каким образом оказавшегося у его машины, самым банальным образом проглядел. И откуда он появился? Ни с неба же, свалился! Ну, а что, если и с неба?

- Бомж? Не бомж! Ты кто? - искренне удивившись, одними губами прошептал Семеныч, когда незнакомец, не открывая двери автомобиля, каким-то образом оказался на переднем пассажирском сидении. Судя по виду человека, ссутулившегося рядом, следовало было услышать-

 - Дед пыхто! - а совсем не бодрое - Лукашка! Черный монах.

 - Черный, это видимо из тех, кому семью иметь не полагается - догадался Семеныч. И как не старался, ничего другого, из этого ряда, припомнить не смог.

 - Чего мил дружок, не признал? - Семеныч снова начал лихорадочно вспоминать, на какой из пересылок мог повстречать подобное недоразумение. Хотя, он его все-таки где-то уже, видел. Вспоминал, и, конечно же, ничего вспомнить не мог., И пока Семеныч думал, мужичек продолжал удивлять.

 - Я твой хранитель. Ты Семен головенкой-то не тряси! Откуда знаю? Откуда знаю? Оттуда! Приснился я тебе. Спишь ты дюже крепко в последнее время. Не сразу до твоего подсознания доберешься. Совесть, наверное, чистая. Хотя, и с совестью, не помешало бы разобраться! Думаешь, мне просто было, когда я твой грех смертный на себя принимал! Если своих грехов, словно блох на бродячей кобелине!

 - Это какой еще мой смертный грех ты на себя принял? Сам-то не заспал разом? - запротестовал Семеныч.

 - Ну как же, как же! Думаешь, это ты сам тогда пожарную машину, в будку путевого обходчика направил? Ошибаешься! И женщину, от страха трясущуюся, к тебе, я подтолкнул. Что бы ты с перепугу без нее не сиганул. У тебя еще только помыслы были, а я с опережением прореагировал….

 - Хватит врать-то! – попытался оправдаться Семеныч. Уж кого-кого, а тебя, я точно тогда не видел!

 - Без покаяния, прямо в гиену огненную! Совсем это не по - божески, без покаяния - то – не обращая внимания на возражения, продолжал выстраивать Семеныча монах - спаси и сохрани тебя от такого самоуправства! Не твое это собачье дело самолично решать, кого карать, кого миловать. Уберег тебя я, от гиены огненной, рукою твоей, крутанув руль. Вроде бы, под твой крест, плечо свое подставил. Мне не привыкать. Одним грехом больше, одним меньше. Видно поэтому, сам никак не обрету вечного покоя. Так и курсирую между такими как ты обалдуями, и тем местом, где всегда нахожусь. А где это место находится, не знаю! Вроде бы и каюсь и посты соблюдаю исправно. Не достоин, выходит еще пока, пред светлые очи Господни…. И вот еще чего разумею. Будем считать, что эту новость мне сорока на хвосте принесла. Плохое дело ты совершил, когда со Светкой так не по-человечески обошелся. Она же к тебе со всей душой. Хотя и Алена твоя, как не прикинь, ни в чем не виноватая была, когда ты ее во всех смертных обвинил. Вишь, как Бог человека выставляет! И с этой стороны поставит, и с другой придвинет. Чересседельником бы тебя, вдоль телятины, за такие выкрутасы! Жаль, что не моя прерогатива. Не смотри, что одежонка плохонькая! Сам же, знаешь, что по ней только встречают. Вот будем провожаться, тогда и посмотрим.

 - Час от часу не легче! – заворчал Семеныч и так откровенно всхрапнул, что проснулся. И тут же почувствовал, что монах, словно испугавшись его храпа, растворился в воздухе. Правда, потом опять материализовался. Похоже, что Семеныч снова задремал – ночью дети спать не дают.

- Днем ты со своими откровениями пристаешь. Какого рожна тебе нужно?

 - Писание читай, там все откровения во сне. Что в ветхом, что в новом завете - ловко отпарировал Лукашка.

 - А как мудреными словечками ловко чешет! – подумал Семеныч с восхищением. Про Ангелов-хранителей и просто Ангелов он еще, что-то слышал. Но, что бы просто – хранитель, такого не припоминалось.

 - Может ты чего напутал? Может не хранитель, а Спаситель? – переспросил Семеныч.

- Эко, ты высоко замахнулся, паря! Где Спаситель, а где Лукашка!

Облаченный в дырявую рясу, подпоясанную потрепанной мочальной веревкой, погромыхивая полупустой кружкой для сбора милостыни, видимо на строительство храма, тощий и седовласый старикашка, вольготно усевшись на удобном, люксовом сидении, весело словно пританцовывая, по - детски перебирал грязными босыми ногами. Покряхтел, подавил кашель, перекрестился. Усмехнулся, уловив боковым зрением, ехидную улыбку на Семенычевых губах.

 - Да уж, ни тот у меня видок, ни тот! Чего уж с этим поделаешь. Только и живу, что Божьей милостью и людскими подаяниями. Лет сто назад нам с тобой повстречаться нужно было. Да ты тогда еще и не родился. Веры бы тебе, мил человек, побольше. Веры тебе не хватает. А умение и опыт со временем придут. В этом можешь на меня рассчитывать. Да и чего уж тут разговоры разговаривать попусту, твои дела - теперь мои дела. Глядишь, общими усилиями, церкву твою, до ума и доведем. Главное, не помереть нам с тобой раньше времени.

 - Это какую еще церковь мне восстанавливать предстоит, уж не нашу ли, Лопуховскую? И кто еще помирать то собрался? – чуть не проснулся Семеныч от удивления - откуда этот старый хрен про церковь знает. Мысли, что ли чужие во сне читает? Какой из меня священник, с моими-то грехами? Недоразумение одно, а не священник! – промычал Семеныч. Как он не старался вымолвить, что-то членораздельное, у него не получилось. Напротив, у Лукашки слова лились рекой. Четко и вразумительно:

 - Всяк, кто епископства желает, хорошего желает! - монах энергично потряс своей кружкой, закрыв сморщенной ладошкой прорезь. Да так уверенно и сноровисто. Видно этот фокус до того проделывал много раз.

 - На - кА, мил человек копеечку, да пошли, кого ни будь в шинок за чекушкой. Сейчас душу погреем и твои горемычные дела, кхе, кхе, кхе - зашелся в сухом кашле монах.

- Об кашляем - улыбнулся Семеныч - так я же за рулем! Да и на копеечку твою, по нынешним ценам много не купишь.

 - Обмозгуем – поправил монах Семеныча – шуточки шутить будем, когда церкву отремонтируем. Ты, своими словечками с зоны, бросай швыряться! Ладно, будем считать, что это - присказка. А сказочка наша - есть у тебя в самом дальнем уголке сознания, желание Лопуховскую церковь восстановить. И в священники податься, тоже там думка есть. Не спорь! Я же видел, как ты газетку, в том месте, где разоренная Лопуховская церковь запечатлена, глазами шлифовал. Божий промысел. Тут ничего не поделаешь. Потребовалась газетенка и тут же появилась. Потребуются деньги на благое дело и словно из воздуха появятся. Ты уж, не сомлевайся! Думаешь - грехи на тебе сплошняком. И прелюбодеяние. И срок имеешь. И пусть и не преднамеренное - самоубийство. Ну и ладно мол, чего уж здесь исправить то можно? Поди, и в церковь ходил. Что тебе сказали? Нельзя с такими грехами приходить. Однако, не правильно тебя вразумили. Бывают и по нашему ведомству ошибки. Чего уж там, люди живые. Давай пальцы загибать. Исповедоваться к батюшке ходил?

 - Ходил.

 - В грехах покаялся?

 - Покаялся - одними губами прошептал Семеныч.

 - Про мечту свою рассказывал?

 - Рассказывал - уже увереннее ответил Семеныч.

 - А батюшка тебе, что сказал? Нельзя! Ага! Даже епитимью, говоришь, наложили! Понятно! Правильно сказал батюшка. Только откуда ему было знать, что ты обыкновенный нехристь. Откуда же тебе быть крещеным, когда твой отец был партийный. Его, если бы узнали, поедом бы съели. Видишь, как всё ладно у нас с тобой складывается. Покреститься тебе нужно. Только не по театральному. Да и Алену твою в детстве окрестить никто не удосужился. Это какая же матушка, без крещения и покаяния?

⇐ Предыдущая55565758596061626364Следующая ⇒

Поделиться: