Сущность антивизантийского мифа.

Сущность антивизантийского мифа.

 

В своей главной антивизантийской филиппике Пайпс вполне каноничен — он лишь повторяет то, что говорили до него начиная с Чаадаева. Антивизантийский миф русской истории может быть сформулирован в следующих тезисах:

 

· 1. Византия была упадочной, гниющей цивилизацией, цитаделью религиозного обскурантизма и морального растления, что и было подтверждено её падением в 1453 году, в то время как Запад продолжил свою историю.

 

· 2. Перед Русью стоял выбор между Восточным и Западным христианством, и русские, польстившись на блестки византизма, сделали неверный выбор.

 

· 3. Византия увела Русь со столбовой дороги европейской цивилизации, обрекла её на культурное и технологическое отставание, сотни лет технологической изоляции

 

· 4. Византия препятствовала связям Руси с Европой, византийское влияние внедряло у русских идею рабства, преклонения перед самодержавной властью, мистическую отрешенность в противоположность западному трудолюбию.

 

· 5. Византийское наследие, в частности Православие, — это гири, которые продолжают тянуть развитие России вниз, и от них нужно как можно скорее освободиться.

 

В эту канву могут встроиться не только либералы. Легко в эту матрицу встраиваются, к примеру, неоязычники — была великая Русь Ведическая, чьи космические корабли бороздили просторы Мирового Океана, а пришли злобные христиане и уничтожили и Русь, и всё её прошлое, от которого только Велесова Книга и осталась. В ту же матрицу встраиваются и радикальные нацдемы — мол, Русь была демократической, вечевой, торговой, городской, европейской, а инъекция византизма вместо римо-католицизма (который в итоге непременно дал бы протестантизм) сделала её самодержавной, деспотической, крепостнической, полуазиатской. Сюда же, как рак с клешней, могут затесаться и сторонники того, чтобы Россия приняла ислам — мол, соблазнился Владимир на крымскую винную лозу, принял веру от греков, а так бы расцветал бы сейчас в стране Ар Рус шариат, а так получается полный харам.

 

Так или иначе, общая смысловая фигура, к которой сводится любой из множественных антивизантийских дискурсов, сводится к следующему: «У Руси были неплохие исторические перспективы, но встреча с Византией полностью её обесценила». Есть, конечно, некоторый парадокс в том, что на обесценивание Руси жалуются те, кто в другое время и в другом контексте жалуются на то, что Россия слишком большая, слишком опасная, слишком вооруженная, слишком купающаяся в нефтедолларах. Характеристика России как жалкой сплошь и рядом соседствуют с характеристикой России как опасной. А тут есть две большие разницы.

 

Можно, конечно, сказать, что опасной Россию делает, к примеру, наследие викингов. Но вот загвоздка. Наследниками викингов являются шведы, в ужасе искавшие средь своих ущелий Норны нашу подводную лодку. Датчане — отважные победители жирафа Мариуса. Исландцы, которые располагают стратегическим оружием, способным изменить геополитические расклады в северном полушарии — вулканом Эйяфьятлайокудль. И только русы, как и тысячелетие назад, всё еще способны внезапным рейдом захватить Херсонес. Так что если византизм создает некоторую особенность русских по сравнению с другими североевропейскими народами, то и данное отличие тоже создается им.

 

Поэтому давайте рассмотрим византизм, его сущность и его влияние на русскую историю попристальней. Может быть, мы заметим что-то, что ни ученику иезуитов Чаадаеву, ни ученику иезуитов же Соловьеву, не говоря уж о Пайпсе, было попросту непонятно.

 

Высокое коварство

 

Как именно изготовлялся стереотип о византийском интриганстве и лицемерии, мы можем проследить на маленьком примере. Характеристика Гиббоном Алексея I Комнина, одного из самых выдающихся византийских императоров, в целом положительна. Однако в конце Гиббон торопится вставить шпильку:

 

« Искренность его нравственных и религиозных добродетелей была заподозрена такими людьми, которые провели свою жизнь в самой близкой с ним интимности. В последние часы его жизни, когда его жена Ирина упрашивала его изменить порядок престолонаследования, он приподнял свою голову и со вздохом вымолвил какое-то благочестивое замечание о мирской суете. Гневное возражение императрицы могло бы служить эпитафией для его гробницы: « Вы умираете точно так же, как вы жили — лицемером ». ({{7}})

 

Собственно, уже из рассказа Гиббона следует, что Алексей Комнин был шовинистическим мужчиной-сексистом, следовавшим в вопросе наследования престола золотому правилу: «Послушай бабу и сделай наоборот». Интересно, была ли у него рубашка с принтами?

 

Но лучше посмотрим, что на самом деле происходило в истории, так преподнесенной Гиббоном. Алексей, разумеется, хотел оставить империю своему сыну Иоанну — замечательному полководцу и исключительно благородному человеку. Но мать сына не любила, а любила дочь — Анну, и уговаривала императора принять совершенно кособокое решение — оставив империю дочери и зятю. Разумеется, такое безобразное решение было бы чистым произволом и ничем, кроме гражданской войны, закончиться не могло. Алексей, устав выслушивать причитания жены, однажды ответил ей гневной отповедью:

 

« Жена, участница моего ложа и царства! Ужели ты не перестанешь советовать мне того, что благоприятно твоей дочери, стараясь нарушить похвальный порядок, как будто бы ты с ума сошла? Оставь меня в покое! Или лучше давай рассмотрим вместе, кто из всех прежних римских императоров, имея сына, способного царствовать, пренебрег им и предпочел ему зятя? Если же когда-нибудь и были подобные случаи, не станем, жена, считать законом того, что бывало редко. А надо мною и особенно стали бы громко смеяться все римляне и меня сочли бы за сумасшедшего, если бы я, получив царство не путем законным, но кровью родных и средствами, не согласными с христианскими постановлениями, при назначении наследника отверг своего родного сына ». ({{8}})

 

После этого Алексей на все разговоры на эту тему лишь задумчиво кивал головой. Когда Алексей оказался при смерти, Иоанн пришел к нему, бросился в слезах на колени перед ложем отца и тайком стянул с его пальца императорскую печать. Отец на это лишь блаженно улыбнулся — он хотел от сына именно этого. Когда весть о провозглашении Иоанна императором дошла до Ирины, она бросилась к Алексею и начала жаловаться, что вот, сын при жизни отца отнимает власть. Алексей блаженно улыбнулся и воздел руки к небу в радости. Тогда Ирина осознала, что всё это было сделано по его воле.

 

« Муж! Ты и при жизни отличался всевозможным коварством, любя говорить не то, что думал, и теперь, расставаясь с жизнью, не изменяешь тому, что любил прежде ». ({{9}})

 

Алексей Комнин (1056-1118, власть захватил в 1081) был воплощением «византийского коварства». И чего же он им добился? Он удержал власть в империи, положив конец семидесятилетней чреде дворцовых переворотов, поставивших империю на край гибели. Он перехитрил всех врагов империи — турок-сельджуков, печенегов, сицилийских норманнов и, наконец, крестоносцев, которые своим мечом отвоевали у мусульман для греков немало земель. Он выдержал длившееся много десятилетий противостояние со смертельным врагом Боэмундом Тарентским — одним из лидеров крестоносцев, разгромив его в битве при Диррахии, и вынудил подписать унизительный мир, в котором гордый норманн признал себя вассалом императора и возвращал все захваченные ранее земли на востоке.

 

Алексей сумел, вопреки женским интригам в пользу дочери Анны, оставить власть сыну Иоанну, который одержал немало славных побед и оставил власть своему сыну — Мануилу. Анна тоже оказалась при деле — в заточении в монастыре, куда после неудачной попытки мятежа её отправил Иоанн, она написала «Алексиаду» — великолепную историю деяний своего отца, одну из лучших книг в византийской и мировой литературе, обязательную к прочтению каждому образованному человеку.({{10}}) Другими словами, жизнь Алексея Комнина — это настоящий учебник успешной политики.

 

Мономах и Санта-Клаус

 

На тот момент, когда Русь принимала крещение, никакого церковного конфликта между Римом и Константинополем не существовало. Споры эпохи патриарха Фотия отошли в прошлое, хотя и не разрешились. Германские императоры охотно сватали византийских принцесс. Конфликт между Востоком и Западом если и имел место, то носил скорее культурный, чем религиозный характер — германцев раздражало богатство Византии в сочетании с чуждым им образом жизни, вплоть до скромной, почти лишенной мяса греческой кухни. Они не понимали, почему этим грекам достаются все богатства и роскошь мира, в то время как жизнь Запада убога и идея ограбить Константинополь и в самом деле была популярна среди франков, ходивших в Крестовые походы. Но никакого религиозного основания она не имела.

 

В Х-XII веках Русь была частью европейского мира. Причем скорее северо-, нежели западно- европейского. Между христианскими правителями Норвегии, Швеции, Дании, Англии и Руси поддерживались постоянные брачные связи. В обоих направлениях шли интенсивные культурные влияния. Сохраняя безусловную верность православию, Русь, однако, ни в коем случае не путала веру как таковую и частные интересы греков. Русские совершенно не настроены были конфликтовать с Западом только потому, что с ним поссорились византийцы.

 

Наиболее евроинтегрированную (в хорошем смысле слова) политику проводило влиятельнейшее княжеское семейство Мономахов. Это тем более поразительно, если учесть, что Мономахи были потомками по женской линии того самого императора Константина Мономаха, при котором произошел в 1054 году раскол Западной и Восточной Церквей.

 

В 1092 году великий князь Всеволод Ярославич, отец Владимира Мономаха, учредил вместе с митрополитом-греком Ефремом Переяславским празднование «Перенесения мощей святителя Николая Мирликийского в Бари». Этот праздник, «Никола вешний», отмечаемый на Руси и по сей день, был во многом скандалом. Предлагалось праздновать разбойничье похищение итальянскими купцами мощей святого из греческой церкви в Мирах Ликийских. Конечно, у итальянцев был тот резон, что они опасались захвата Мир турками-сельджуками и гибели мощей, но греки считали и считают это событие беззастенчивым грабежом. А Папа Римский Урбан II отправил к Всеволоду посольство с частицей мощей святителя. Позиция греков не помешала русским учредить этот праздник, положивший начало широкому культу Святителя Николая на Руси, где он стал фактически национальным святым.({{14}})

 

Вскоре Урбан получил от Мономашичей помощь в еще более деликатном вопросе. Дочь Всеволода и сестра Владимира Мономаха Евпраксия (Адельгейда), жена германского императора Генриха IV, публично выступила с обвинением в адрес своего мужа, который принуждал её к участию в групповых оргиях. После публичного обнародования информации об извращениях императора от него отвернулась большая часть германских вассалов и он оказался в очень тяжелом положении. Этот этап войны империи и папства за инвеституру оказался выигран папами благодаря русской императрице. Евпраксия же вернулась на родину, постриглась в монахини и упокоилась в центре православия Псково-Печерском монастыре.

 

Не менее характерна и русская реакция на первый крестовый поход. В едва освобожденный франками Иерусалим отравляется русский игумен Даниил, подробно описывает свое паломничество в Святую Землю в своем знаменитом «хождении», близко общается с первым иерусалимским королем Балдуином Фландрским, принимает участия в церковных службах крестоносцев у Гроба Господня, и оставляет в палестинской Лавре Святого Савы записку с поминовением русских князей: «Се же имена их: Михаил Святополкъ, Василие Владимеръ, Давидь Святославич, Михаилъ Олегъ, Панъкратие Святославич, Глѣ бъ Менский».({{15}})

 

А вскоре сами русские князья организуют настоящий крестовый поход на половцев, инициатором которого выступает Владимир Мономах:

 

« И оболичишася во брон ѣ , и полки изрядиша, и поидоша ко граду Шаруканю. И князь Володимеръ пристави попы своя, ѣ дучи предъ полкомъ, п ѣ ти тропари и коньдакы хреста честнаго и канунъ святой Богородици ».({{16}})

 

Ни одно сражение русских со степняками ни до, ни после, вплоть до похода Ивана Грозного на Казань, не имело столь отчетливого религиозного оформления. Мономах хотел дать именно степную реплику крестового похода, оказавшуюся, кстати, весьма результативной.

 

Владимир Мономах был женат на дочери погибшего в битве при Гастингсе английского короля — Гите Гаральдовне. И его сын — Мстислав Великий, носил второе имя — Гаральд. Ко времени правления в Новгороде Мстислава-Гаральда, женатого на шведской принцессе Христине, относится прибытие на север Руси святого Антония Римлянина, согласно житию, приплывшего в Волхов на камне и основавшего в русской земле монастырь. Плавание на камне — традиционная для агиографии специализация кельтских, ирландских святых. И вряд ли где еще в то время на Руси гость с Запада мог найти столь же дружеский прием, как у Мстислава-Гаральда.({{17}})

 

А к 1113 году относятся события, описанные в «Чуде св. Николы о князе Мстиславе». Заболевший князь молится святителю Николаю и получает исцеление от его иконы. Он закладывает Николо-Дворищенский собор, до сих пор стоящий в Новгороде, престольным праздником которого является не «Никола зимний», а именно «Никола вешний».

 

Существуют и еще более смелые культурные сближения Мономашичей с Западом, вплоть до гипотезы, что Владимир Мономах, составляя своё «Поучение», вдохновлялся англосаксонским памятником «Поучение отцов» (Faeder Larcwidas).({{18}}) Но приводимые в защиту этой теории текстологические параллели слишком натянуты, и более вероятно, что перед нами полностью оригинальный памятник в библейском жанре отцовских поучений, в котором, к тому же, множество цитат как раз из византийской литературы.

 

Так или иначе, церковный конфликт Рима и Константинополя воспринимался на Руси довольно прохладно и уж точно не как повод для политического и культурного разрыва с западными соседями. Напротив, Русь, особенно династия Мономашичей, несмотря на свое византийское происхождение, подчеркивала дружелюбие и к западным государям, и к Папам, и открытость к западным культурным влияниям, от основ византийского закона и вероучения отнюдь не отступая.

 

Никакого «закрытия» Руси от Запада ни в XI, ни в XII веке, ни в домонгольскую эпоху XIII века не произошло. Как не закрывалась от Запада и сама Византия — настоящим западником на троне в Константинополе был, к примеру, император Мануил Комнин, любитель пиров и турниров, больше напоминавший европейского рыцаря, чем василевса предыдущих эпох. Совершенно была пронизана западничеством, вплоть до униатства, поздняя Византия XIV-XV столетий, выходцы из которой, рассеявшиеся после падения Константинополя, во многом перестроили культурный код самого Запада, инициировав Ренессанс.

 

А вот Русь того времени, отвергнув церковную унию, отвергла и Запад, и выбор византийцев, так что уж точно не византизмом объяснялся русский изоляционизм той эпохи. Напомню, что на Ферраро-Флорентийский собор от Руси отправился грек митрополит Исидор, и, как и прочие византийские иерархи (кроме Марка Эфесского) и как император, подписал унию с Римом. Когда Исидор попытался войти в Москву с латинским крестом, его попросту выгнал великий князь Василий Темный, а вскоре Русь поставила собственного русского митрополита — Иону, вступив в длительный подспудный конфликт с патриархатом в Константинополе.

 

Еще одна попытка принести в Москву латинский «крыж» была предпринята папским легатом, находившимся в свите невесты великого князя Ивана III — Софьи Ветхословец (Палеолог), которую сосватал русскому князю архитектор унии и знаменитый гуманист — кардинал Виссарион Никейский. Как видим, «византийское влияние» и тут тянуло Русь к Западу, и было отвергнуто самой Русью. Когда легат с «крыжом» появился у ворот Москвы, митрополит Филипп I заявил великому князю: «Если он войдет в одни ворота, я тотчас же выйду через другие».({{19}})

 

Ревность в православии, отнюдь не заемная у Византии, а собственная, русская, гораздо большая, чем у самих византийцев и балканских народов, не мешала при этом Великим Государям пользоваться услугами Аристотеля Фиорованти при строительстве Успенского собора и развитии русской артиллерии, не мешала итальянским мастерам возводить стены и башни Кремля. Напротив, именно итальянско-византийские связи, связи греческой диаспоры в Италии с Русью, и привели к тому, что культурно Москва ориентировалась в тот период на локомотив развития тогдашней Европы — ренессансную Италию, в то время как Новгород зависел от гораздо более отсталой Германии.

 

Сущность антивизантийского мифа.

 

В своей главной антивизантийской филиппике Пайпс вполне каноничен — он лишь повторяет то, что говорили до него начиная с Чаадаева. Антивизантийский миф русской истории может быть сформулирован в следующих тезисах:

 

· 1. Византия была упадочной, гниющей цивилизацией, цитаделью религиозного обскурантизма и морального растления, что и было подтверждено её падением в 1453 году, в то время как Запад продолжил свою историю.

 

· 2. Перед Русью стоял выбор между Восточным и Западным христианством, и русские, польстившись на блестки византизма, сделали неверный выбор.

 

· 3. Византия увела Русь со столбовой дороги европейской цивилизации, обрекла её на культурное и технологическое отставание, сотни лет технологической изоляции

 

· 4. Византия препятствовала связям Руси с Европой, византийское влияние внедряло у русских идею рабства, преклонения перед самодержавной властью, мистическую отрешенность в противоположность западному трудолюбию.

 

· 5. Византийское наследие, в частности Православие, — это гири, которые продолжают тянуть развитие России вниз, и от них нужно как можно скорее освободиться.

 

В эту канву могут встроиться не только либералы. Легко в эту матрицу встраиваются, к примеру, неоязычники — была великая Русь Ведическая, чьи космические корабли бороздили просторы Мирового Океана, а пришли злобные христиане и уничтожили и Русь, и всё её прошлое, от которого только Велесова Книга и осталась. В ту же матрицу встраиваются и радикальные нацдемы — мол, Русь была демократической, вечевой, торговой, городской, европейской, а инъекция византизма вместо римо-католицизма (который в итоге непременно дал бы протестантизм) сделала её самодержавной, деспотической, крепостнической, полуазиатской. Сюда же, как рак с клешней, могут затесаться и сторонники того, чтобы Россия приняла ислам — мол, соблазнился Владимир на крымскую винную лозу, принял веру от греков, а так бы расцветал бы сейчас в стране Ар Рус шариат, а так получается полный харам.

 

Так или иначе, общая смысловая фигура, к которой сводится любой из множественных антивизантийских дискурсов, сводится к следующему: «У Руси были неплохие исторические перспективы, но встреча с Византией полностью её обесценила». Есть, конечно, некоторый парадокс в том, что на обесценивание Руси жалуются те, кто в другое время и в другом контексте жалуются на то, что Россия слишком большая, слишком опасная, слишком вооруженная, слишком купающаяся в нефтедолларах. Характеристика России как жалкой сплошь и рядом соседствуют с характеристикой России как опасной. А тут есть две большие разницы.

 

Можно, конечно, сказать, что опасной Россию делает, к примеру, наследие викингов. Но вот загвоздка. Наследниками викингов являются шведы, в ужасе искавшие средь своих ущелий Норны нашу подводную лодку. Датчане — отважные победители жирафа Мариуса. Исландцы, которые располагают стратегическим оружием, способным изменить геополитические расклады в северном полушарии — вулканом Эйяфьятлайокудль. И только русы, как и тысячелетие назад, всё еще способны внезапным рейдом захватить Херсонес. Так что если византизм создает некоторую особенность русских по сравнению с другими североевропейскими народами, то и данное отличие тоже создается им.

 

Поэтому давайте рассмотрим византизм, его сущность и его влияние на русскую историю попристальней. Может быть, мы заметим что-то, что ни ученику иезуитов Чаадаеву, ни ученику иезуитов же Соловьеву, не говоря уж о Пайпсе, было попросту непонятно.

 

12345Следующая ⇒

Поделиться: