Артемий, Ленин, Люттвак и Шарп

Во время одной из посиделок Артемий выясняет, что, как и латгаллы, члены Бастиона полагают его профессиональным устроителем цветных революций. Вы ведь и в Йеле учились, и вроде бы, на тех самых курсах? И в работе «того самого фонда» участие принимали?

В ответ Артемий поясняет, что никаких тайных курсов, где готовят специалистов по принесению демократии, нет. И чтобы на него не смотрели как на бога из машины, который придет и поможет Бастиону воплотить их замыслы в жизнь, он даже устраивает им своего рода лекцию по «кудеталогии» - термин ввел еще Роман Ким в своей «Школе призраков», и Артемию приятно, что аудитория, как и он, читала этот замечательный текст.

Итак, с методологической точки зрения можно вспомнить трех авторов, которых можно представить как специалистов по устранению переворотов и революций. Первым идет Ленин, который довольно подробно описывал, что нужно сделать, чтобы большевики взяли государственную власть. Артемий его не любит и говорит о нем кратко, отмечая, что Ленин говорит именно о революции, которая в отличие от переворота, является сменой элит, а не сменой фракций внутри существующей элиты. Именно это, а не наличие или отсутствие насилия является главным ее признаком.

К сожалению, в современной России на самом деле нет контрэлиты, -  те кто себя так называют, на деле являются частью властной элиты, которая по каким-то причинам находится вне кормушки. Артемий описывает свое общение с «оппозиционерами» и делает вывод, что, придя к власти, они будут делать то же самое, что их предшественики, и поэтому изменения будут количественными, а не качественными. Настоящая же контрэлита – это люди вроде вас, которых пока не много и у которых еще не видно влияния на массы.

 Второе важное замечание Ленина заключается в том, что власть не берут, а подбирают. Не только низы должны не захотеть жить по-старому, но не менее важно, что верхи больше не должны мочь по-старому управлять. Да, по мнению Артемия, в целом путинская Россия идет к кризису, и в определенной ситуации силовые структуры могут уйти в сторону, но для этого требуется совсем иной уровень вовлеченности людей в массовые протесты. Милиция оказывается с народом, когда на площадь выйдет 100 тыс. человек. 10 тысяч она вполне может вытеснить, а тысячу разогнать.

Здесь кто-то из членов Бастиона пытается прервать Артемия и рассказать ему, что на самом деле весь народ против Путина и просто запуган, но даже в отношении массовых митингов на Болотной Артемий считает верными не цифры оппозиции, а данные карт с разметкой того, сколько человек действительно влезут на подобную площадь. К тому же, глухое недовольство не равносильно активным протестным действиям, а во время острой фазы кризиса большинство населения не записываются в красные или белые. Они скорее ждут и пытаются привыкнуть к изменившимся обстоятельствам, не пытаясь рисковать тем благополучием, которое у них осталось.

Просто когда количество таких апатичных или аполитичных людей велико, небольшая, но инициативная группа вполне может «притвориться народом» и взять власть в основном потому, что никто просто не будет ей мешать. Также во многом пал и СССР, - никто не выступил в его поддержку, и беловежские соглашения не вызвали даже того протеста, который вызвало появление ГКЧП.

Вообще, Артемий довольно критичен, когда говорит о «народе». И дело не в «путинском быдле». Общество наших дней разбито на «тусовки», каждая из которых варится в своем соку, считая народом себя. В результате, чтобы на улицу вышли именно массы, а не 2-3 малочисленных тусовки должно случиться именно то, что так или иначе задевает «и пионеров, и пенсионеров».

Но вопрос - когда кризис дойдет до данной точки. Российская власть не состоит из идиотов, занимается популизмом для того, чтобы избежать именно массовых протестов, и пока у нее достаточно много сил, которые будут ее поддерживать. К тому же, надо учитывать и то, что успешная революция всегда должна произойти в столице, а население Москвы живет все-таки лучше глубинки.

На этом Артемий переходит к Люттваку («государственный переворот: практическое пособие»»), который для своего времени проделал очень серьезную работу. В XXI веке она не настолько очевидна, потому что у нас под рукой есть Интернет. А тогда собрать и проанализировать все эти факты было гораздо более нетривиальной задачей.

Однако Лютвак говорит именно о перевороте, хотя в начале своего текста он описывает разные типы смены власти, подробно он разбирает классический вариант верхушечного переворота, когда одна группировка оттирает от власти другую. Не так уж много в его книге о том, как использовать большие массы народа, приобретать союзников или создавать революционную ситуацию, зато много конкретных практических советов относительно того, о чем не следует забывать, какие объекты следует брать под контроль, как правильно контролировать коммуникации и тп. Это тактика, а не стратегия, точнее стратегия есть, но заключалась она в том, что благодаря этой книге 25-летний еврейский эмигрант из Румынии громко заявил о себе, как о серьезном специалисте.

Наконец, у нас есть обожаемая многими (оживление в зале) книга Джина Шарпа «От диктатуры к демократии». Обычно именно с ней связывают представления о том, что существуют некие секретные политтехнологии, которые позволят организовать революцию где угодно без предварительных предпосылок. Но у Шарпа есть две проблемы. Первая связана с тем, что он дает очень много технологий и методов. Не сработает один способов, попробуйте другой, и если хотя бы один из 200 даст результат, можно будет сказать, что книга помогла. В этом смысле это не столько сборник инструкций, сколько справочник по различным формам соответствующего протеста, в который полезно заглядывать, уже понимая, что будет полезно именно для конкретной ситуации.

Вторая же проблема заключается в том, что описанная Шарпом модель касается далеко не каждого тиранического режима. Во-первых, Шарп работает, если массы данной страны достаточно пропитаны демократическими ценностями: они уже правильно понимают, что такое демократия и свобода, хотят демократии и свободы, и даже если они делают это не очень активно потому что режим промыл им мозги, то можем показать им, как промыть их обратно и скорректировать их понимание ситуации в нужную сторону. Таким образом априорно предполагается, что у народных масс есть определенные анти-властные настроения, которые не надо создавать с нуля. Иными словами, это не ситуация, когда ты пытаешься разжечь мокрые дрова одной спичкой: порох сухой и уже рассыпан.

Во-вторых, стратегия ненасильственного протеста строится на том, что по тем или иным причинам верхи все-таки не пойдут на крайние меры, задавив демонстрантов танками. Либо под воздействием протестов режим даст трещину и развалится, будучи неспособен их подавить, либо, пусть и имея такие возможности он не пойдет на большую кровь и будет вынужден уйти. Такой уход может случиться как по внутренним (у его руководителей осталась совесть и они не рискнут убить действительно много людей ради сохранения власти) или внешним (испугавшись реакции международного сообщества на большую кровь) причинам. Но если у режима нет проблем с репутацией или внешней поддержкой, он вполне может ответить ударом на удар. И тогда противостояние если и пойдет, то пойдет не по Шарпу.

Применительно к российской ситуации с первым пунктом все скорее хорошо – правильное понимание массами демократии скорее присутствует, хотя и нуждается в корректировке, так что в целом применение методов из этой книги вероятно. Но со вторым моментом вопросов больше, а ставить эксперименты не хочется: циничные политики, хладнокровно планирующие провокации для того, чтобы осуществить революцию на крови очередной «сотни мучеников за демократию» встречаются в основном в политическом детективе или пропаганде современной России.

Наконец, еще одна важная деталь: каждая успешная политтехнология работает успешно всего один-два раза, а потом на нее начинают искать контрмеры. Гонка вооружений ведется и в этой сфере, и в современной России этими контрмерами занимаются. Еще есть вопрос ресурсов, -  у спонсоров революции может быть достаточно много денег, но все равно это число конечно, и они не всегда экономно расходуются целевым образом. Давайте вспомним, сколько средств США вложили в «развитие демократии в Беларуси» или поддержку российской оппозиции: без соответствующей внутриполитической ситуации почти любые вложения бессмысленны.

А потому – резюмирует Артемий, теоретически можно представить себе какую-нибудь секретную школу, где людей учат устраивать перевороты и революции. Выпускники такой школы будут лучше представлять себе вопросы тактики, будут знать больше позитивных и негативных примеров, на основании которых они смогут действовать. С этой точки зрения, они будут лучшими специалистами по разжиганию костра, но обучение в «школе призраков» не сделает их магами, которые смогут добывать огонь без дров и спичек. А поскольку подготовка таких специалистов – вещь нетривиальная и дорогая, да и судьбу таких манипуляторов нужно будет отслеживать очень внимательно (вдруг, такой выпускник захочет устроить революцию «не там» или поступит как герой повести Р. Кима), подготовка таких школ скорее всего будет признана нерациональной.  А что касается методов продвижения демократии, которые позволяют в любой ситуации вызывать перемены, то он знает только две: прямое военное вмешательство, нацеленное на смену режима и «неким чудесным образом». 

Артемий заканчивает, но видно, что полностью он Бастион не убедил: конспирологическое мышление одной лекцией не вытравить. Впрочем, его более задевает вопрос Гурина – а если рассмотреть вариант не революции в масштабах всей страны, а сецессии, при котором некий регион, например, наш, выйдет из состава РФ?

По мнению Артемия, в этом случае точка кипения должна случится тут – так, чтобы политика властей довела до ручки именно данное население. Но для этого как минимум иной должна быть политика нынешнего губернатора, разве нет?

- И да, и нет, улыбаются члены Бастиона, и начинают кое-что рассказывать…

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться: