Нож выдернуть и вновь вонзить

 

Я не ощущаю за собой никакой вины… Я жалею людей, испытывающих это чувство.

Приписывается Теду Банди[19]

 

 

1

 

Майкл Бетт вылетел в Лондон частным самолетом, принадлежащим корпорации Мэддена. Во время дозаправки в Сент‑Джоне Бетт предпочел остаться на борту, не желая отвлекаться от своих размышлений.

Самое большое удовольствие Майклу всегда доставляло постижение скрытых механизмов бытия. Отбрасывая все поверхностное и наносное, он стремился проникнуть в самую суть интересующей его проблемы. Иногда это требовало внимательного изучения и напряженных поисков, как, например, сейчас. Иногда – смены всего образа жизни, как при вступлении в Орден Серого Голубя. А иногда достаточно было просто взять нож и наблюдать, сколько раз и на какую глубину он войдет в живую плоть, прежде чем она станет неживой.

Первой жертвой Майкла Бетта была собака. Озлобленный после побоев очередного «папы», Майкл отвел старого пса на пустующий участок между двумя заброшенными домами и там долго стоял, невольно поражаясь равнодушию, которое испытывал, глядя в доверчивые глаза собаки. А пес смотрел на него, смешно высунув язык и умильно виляя хвостом. Это всегда радовало мальчика, но в тот день он не смог выдавить из себя даже улыбки.

Майкл достал из кармана куртки нож, украденный с кухни, задрал собаке голову и со всей силы полоснул лезвием по горлу. Кровь брызнула фонтаном, и Майкл едва успел отпрыгнуть в сторону. Опьянев от нового, доселе неведомого чувства, он обошел пса и вонзил нож ему в спину. А потом еще. И еще. Майкл продолжал наносить удары до полного изнеможения, несмотря на то, что бедное животное давно уже испустило дух.

Тогда ему было одиннадцать лет.

Вскоре участь несчастного пса разделили и другие соседские питомцы. А в тринадцать Майкл впервые поднял руку на человека: он заманил пятилетнего ребенка в заброшенный дом, где малышу – к великому удовольствию юного палача – предстояло промучиться несколько бесконечных часов.

В пятнадцать Майкл убил девочку‑подростка, пригласив ее якобы на вечеринку.

Умирающая, беспомощная, обезумевшая от боли, она прохрипела одно‑единственное слово: «Почему?»

До этого Майкл ни разу не анализировал свои поступки и не задумывался над причиной своей тяги к злодеяниям.

«Потому что… потому что я это могу!» – крикнул он своей жертве.

Но это была лишь часть правды, наиболее очевидная. А за ней скрывалось то, что с годами стало для Майкла Бетта целью самого его существования – неутолимая жажда не только постичь тайну жизни, но и проследить стадии ее перехода в смерть. Бетт не испытывал угрызений совести за собственные деяния, рассматривая чужую гибель как пищу для удовлетворения никогда не ослабевающего любопытства.

Погрузившись в свой внутренний мир, который он полностью контролировал, Майкл тем не менее с легкостью мог мгновенно наладить нужный контакт с окружающими. Более того – они его искренне интересовали. Способный на жесткую самодисциплину, он был в состоянии удерживать внимание на предмете или человеке столько, сколько требовалось для того, чтобы понять. Или убить.

Все на свете имело значение, но только относительно его самого.

И вот теперь, сидя в самолете Мэддена, Майкл Бетт полностью сосредоточился на головоломке под названием «Джейни Литтл».

В плеере играла кассета с записью двух ее альбомов. Бетт слушал их, пока не посадил батарейки, после чего поставил новые и опять включил воспроизведение.

На соседнем кресле лежали кожаный портфель, ноутбук «Тошиба» и папка с газетными вырезками и отчетом частного детектива на тридцати семи страницах. В руках у Майкла был прошлогодний номер журнала «Фолк Руте». Бетт перечитал статью столько раз, что помнил наизусть, но больше всего его интересовали фотографии, которые он сравнивал с приложенными к отчету детектива.

Изучив гору печатных и видеоматериалов, Майкл узнал Джейни Литтл так, как знали не многие. А может быть, даже лучше, чем она сама.

Мэдден не был посвящен в это расследование, Бетт начал проводить его по собственной инициативе задолго до того, как получил приказ отправляться в Корнуолл. Узнав об охоте, открытой Орденом на Томаса Литтла, Бетт быстро вычислил, что ключом ко всем секретам старого моряка могла стать его внучка. Однако действовать следовало осторожно – гораздо осторожнее неуклюжих агентов, нанятых Орденом, чтобы выкрасть у Литтла столь оберегаемую им тайну.

Но что это за тайна?

Мэдден не пожелал сказать, а может быть, и сам не знал, равно как и все остальные, но это только еще больше интриговало Бетта.

При мысли о Джоне Мэддене Майкл усмехнулся. Сидя в библиотеке с бокалом шерри, старик любил вспоминать их первую встречу, когда он узрел в Майкле своего умершего друга Алистера Кроули[20]. Обладая умом острым как бритва, Мэдден тем не менее позволил оккультной ерунде ослепить лучшую, логическую часть своего разума.

У самого Бетта, естественно, было иное мнение о той ночи в Чикаго: Мэдден просто разглядел в нем родственную душу. Разница между ними заключалась лишь в том, что один только мечтал схватиться за нож, тогда как другой делал это без колебаний.

Однако легенда с перевоплощением была Бетту на руку, а потому он охотно поддерживал ее. Быстро просчитав, какие выгоды может принести ему имя великого мага, называвшего себя Зверем, Майкл, с присущей ему одержимостью, приступил к изучению биографии Кроули и вскоре обрушил на Мэддена такой шквал малоизвестных деталей из жизни покойного гения, что без труда развеял в нем последние сомнения.

Бетт был достаточно умен, чтобы не выдавать информацию разом. Он скармливал ее Мэддену порциями. Запинаясь, с явным усилием «припоминая» отрывки из прошлой жизни, Майкл устроил все так, что Мэддену самому пришлось убеждать его в уникальности его природы.

Единственная слабость Мэддена, его склонность к потустороннему, всегда занимала Бэтта: он никак не мог понять, что заставляет столь здравомыслящего человека с такой готовностью принимать всякие сказки.

Если только это и вправду сказки…

К счастью или к сожалению, Майкл Бетт привык ко всему относиться без предубеждения. Он не спешил высмеивать даже самые бредовые принципы Ордена, потому что за время своего пребывания в нем успел воочию убедиться в существовании вещей, не поддающихся логическому объяснению. Чего стоит одно только долгожительство Мэддена! Или невероятный успех хранителей Ордена, которого они добиваются, двигаясь к цели особым, тайным путем.

«Воля – ключ к любой двери» – гласил их девиз.

Бетт не понаслышке знал и о самой воле, и о том, каких высот можно достичь с ее помощью. Правда, он еще не определил для себя, извлекалась ли эта воля из внешнего мира (как утверждал Орден) или произрастала из сущности самого индивидуума. А может быть, и то и другое.

И пока этот вопрос не выяснен до конца, Майкл Бетт будет оставаться в обществе старых леди и джентльменов, именующих себя Орденом и свято верящих в то, что они правят миром.

 

 

2

 

Машина встретила Бетта в аэропорту Хитроу и доставила на вокзал Виктория, где он сел на поезд, идущий в Пензанс. Мэдден, провожая своего воспитанника в дальний путь, настаивал на совершенно другом маршруте, но Майкл остался непреклонен.

– Мне нужно время, чтобы вжиться в роль, которую я собираюсь сыграть, – пояснил он.

– Какую еще роль? – нахмурился Мэдден.

– Позвольте мне сначала справиться со своей миссией, а потом я представлю вам подробный отчет, – ответил Бетт.

И Мэдден, преисполненный гордости за своего любимчика, улыбнулся и кивнул. Майкл еще ни разу не подводил его, так почему же он должен сомневаться?

К концу пути Бетт окончательно перевоплотился. Исчезли сшитый на заказ костюм, сдержанные манеры, непроницаемое выражение лица. Теперь посланник Ордена был одет в вельветовые брюки, хлопчатобумажную рубашку, кроссовки «Найк» и темно‑синюю ветровку. Майкл оставил свой кожаный портфель в самолете, взяв с собой лишь фотоаппарат в потертом чехле, ноутбук и обшарпанный чемодан с документами, дискетами и сменой такой же маскарадной одежды.

И на перрон Пензанса с поезда сошел молодой человек с выразительным и открытым лицом, глядя в которое никто не поверил бы, что его обладателю сорок один год и он только что совершил многочасовое путешествие.

Майкл охотно помог пожилой женщине вынести из вагона многочисленные сумки и заметно смутился, когда она выразила пожелание, чтобы муж ее милой доченьки Дженет был хотя бы наполовину так же добр и внимателен, как славный незнакомец. Едва Бэтт попрощался с ней, к нему тут же приблизился маленький невзрачный человечек.

– Мистер Бетт?

Заплатанное пальто, стоптанные туфли и дешевая матерчатая кепка, низко надвинутая на лоб. Бетт нахмурился:

– Что вам угодно?

– Мисс Грант поручила мне встретить вас.

– Дайте мне ее адрес, и я доберусь сам.

– Но…

Бетт наклонился к незнакомцу, и все его напускное благодушие моментально исчезло, словно отсеченное стремительным ударом острого кинжала.

– Никогда не называй меня по имени, – процедил он. – Никогда не спорь со мной. Только посмей ослушаться, и я скормлю твое сердце твоей собственной матушке.

– Я… я…

Бетт отступил, расплываясь в очаровательной улыбке:

– Адрес?

Заикаясь, мужчина пролепетал номер апартаментов в отеле, находящемся в нескольких минутах ходьбы от вокзала. Не сказав больше ни слова, Бетт развернулся и зашагал в указанном направлении.

 

 

3

 

Лина Грант была, как всегда, красивой, капризной и скучающей. Ее прическа и макияж выглядели слишком изысканно для захолустного корнуэльского городишки. Дорогая блузка была расстегнута достаточно, чтобы демонстрировать изящное кружево лифа, а разрез юбки при каждом движении открывал взгляду стройную длинную ногу в шелковом чулке.

– А, Золотой Мальчик, – промурлыкала Лина при виде Бетта.

Он молча прошел в комнату.

– Где Вилли? – поинтересовалась девушка.

– Вилли – это, должно быть, тот, кто встретил меня на станции?

Лина кивнула:

– Да. Вилли Кил. Он из местных.

– Не сомневаюсь.

– Вы не поладили?

– Я никогда не ладил с дураками.

– Мне порекомендовал его один из телохранителей отца, – насупилась Лина. – Папочка считает, что нужно привлекать местные таланты, когда…

– Ключевое слово здесь «талант»? – перебил ее Бетт.

Идеальной формы губки надулись, но Бетт не обратил на это ни малейшего внимания: он был не в настроении выслушивать лекцию о совершенстве под названием «папочка». О «папочках» он и так знал все.

– Со вчерашнего дня что‑нибудь изменилось? – спросил он, прежде чем Лина снова заговорила.

– Я сделала все, что могла.

А могла она разве что изображать внучку никому не известной кузины Данторна, приехавшую с другого края света за законным наследством. Хотя не исключено, что это была идея «папочки» Роланда. «Зови меня Ролли…» К сожалению, блестящие способности Гранта не простирались дальше Уоллстрит, так что примитивность замысла вполне могла быть на его совести. В любом случае это не меняло отношения Майкла к Лине. Она вызывала в нем только два чувства: интерес – сколько ударов способно вынести ее тело, прежде чем замереть навеки, и досаду оттого, что он не мог выяснить это опытным путем.

По крайней мере, пока Орден представляет для него интерес.

– Вчера вечером я послала Вилли в дом Литтлов, – сообщила Лина. – И он нашел там коробку с рукописями Данторна.

Брови Бетта оживленно взметнулись.

– Где она?

– А… – Лина поспешно отвела взгляд.

– Где?!

– На Вилли напал какой‑то сумасшедший, так что бедняга еле ноги унес.

Замечательно! Теперь Литтлы будут осторожнее, чем когда бы то ни было. Мэдден, глубоко убежденный в том, что старый Томас скорее умрет, чем выдаст Ордену секрет покойного друга, запретил применять силу. А жаль. Потому что самым простым решением было бы передать этого Томаса в руки Бетта, который, в отличие от Мэддена, ни минуты не сомневался в своем умении развязывать языки: вид крови любимых внучек поразительно освежает память…

Не без труда оторвавшись от приятных мыслей, Бетт вернулся к реальности.

– Сумасшедший, говоришь? – спросил он.

Лина пожала плечами:

– Вилли сказал, что это был крупный мужчина. С багажом. С виду моряк. Но они все тут на одно лицо.

– А сможет ли Вилли опознать этого человека по фотографии? – спросил Бетт, но Лина уже не слушала его.

– Мерзкое местечко, – вздохнула она. – В ванной вода идет еле‑еле. Под таким слабым напором я даже голову нормально вымыть не могу. Еда ужасная. Заняться нечем. Кругом воняет рыбой, и куда ни повернись…

– Заткнись, – сказал Бетт.

Сказал тихо и спокойно, но результат последовал незамедлительно: сначала девушка удивленно заморгала, а затем погрозила своим ухоженным пальчиком.

– Если папа узнает, как ты со мной обращаешься, он…

– Ничего мне не сделает. Что тебе известно о парне, спугнувшем Вилли?

Лина поджала губы:

– А что мне должно быть о нем известно? Может, Литтлы наняли охрану.

Ну еще бы – разве ей придет в голову разузнать, кто и зачем ошивался возле дома Литтлов. Да оно и к лучшему, по крайней мере, она не успела наломать дров.

– С этой минуты ты должна забыть о Литтлах, – объявил Бетт. – А если где‑нибудь столкнешься со мной, делай вид, что мы незнакомы. И вообще, старайся как можно меньше высовываться на улицу.

– Я не собираюсь сидеть здесь, как в клетке!

– Тогда отправляйся домой.

Лина горько усмехнулась:

– Не могу. Для папы очень важно, чтобы я блеснула в этом деле.

Бетт задумчиво кивнул. Он знал, что старейшины Ордена не доверяют Лине. Хотя ее запястье и украшал голубь, девушка по‑прежнему оставалась безнадежной дилетанткой. Опасения вызывала не столько ее некомпетентность, сколько несдержанность. Лина могла вспылить из‑за любой глупости и сгоряча выболтать все тайны Ордена какой‑нибудь бульварной газетенке. А учитывая возрастающее влияние христианства на бизнес и политику, это стало бы настоящей катастрофой.

Если бы отец Лины не входил в число основателей Ордена, с ней давно бы уже разобрались. Впрочем, все еще впереди. И Бетт искренне надеялся, что, когда момент наступит, работенку. поручат именно ему. А пока волей‑неволей придется обращаться с Линой получше.

– Если не можешь уехать – делай то, что я говорю, – потребовал он. – Я получил от Ордена все полномочия и…

– О, знаю, знаю. Ты же Золотой Мальчик.

Бетт понял, что это может продолжаться до бесконечности, и решил сменить тактику. Надев новую маску, он виновато улыбнулся:

– Прости, Лина. Я понимаю, как тебе тяжело. Но мы с тобой примерно в одинаковом положении. Думаешь, я приехал сюда по собственному желанию? На этом настоял Мэдден, и теперь я не имею права на ошибку. Иначе мне конец.

– О чем это ты?

Ее голос потеплел, вызывая живейший интерес.

– Твое положение в обществе было предопределено задолго до твоего рождения, – печально вздохнул Майкл. – А мне приходится работать день и ночь, чтобы завоевать себе место под солнцем. Провалив это задание, я навсегда вылечу из игры.

Смущенная его доверительным тоном, Лина спросила с участием:

– Неужели они посмеют обойтись с тобой подобным образом?

Бетт устало прикрыл глаза:

– Орден не даст мне второго шанса.

– Как ужасно! Я поговорю с папой…

– Это не поможет.

– Пожалуй, – пробормотала девушка, вероятно вспомнив о суровом боссе Бетта. – Мэддена все равно не переспорить.

Майкл покосился на нее сквозь полуприкрытые ресницы: он никогда не переставал удивляться тому, с какой легкостью некоторые люди позволяли собой манипулировать. Еще минуту назад Лина ненавидела его всей душой, и вот они уже союзники.

– Мы могли бы помочь друг другу, – заметил он. – Ты только позволь мне провернуть это дельце по‑своему, а успех мы разделим поровну и в итоге оба заслужим одобрение Ордена.

– Зачем тебе стараться ради меня? – насторожилась Лина.

– Ну, в первую очередь я буду стараться ради себя – я же сказал, что не имею права на ошибку.

Немного поколебавшись, Лина подошла к Бетту и положила руку ему на плечо.

– Я никак не могу понять тебя, Майкл. Обычно ты холоден словно лед, и мне кажется, ты ненавидишь меня, но бывают моменты, как сейчас, когда ты неожиданно становишься… ну, не знаю – уязвимым, что ли. И тогда мне хочется защитить тебя от всего мира.

– У меня нет выбора, – пожаловался Бетт. – Я должен разыгрывать человека с ледяным сердцем – такова воля Мэддена. Однако мне все труднее и труднее носить эту маску перед тобой.

– Правда?

На девушку глянула пара невинных голубых глаз.

– Правда.

Лина убрала руку с его плеча. Казалось, в ее душе идет напряженная борьба.

– Хорошо, – сказала она наконец. – Я не буду стоять у тебя на пути и предоставлю полную свободу действий. Но обещай только…

– Что?

– Ты больше не будешь грубить мне. Ведь когда мы вдвоем, тебе не нужно надевать маску. Я хочу быть твоим другом.

Это прозвучало столь же дико для Майкла, сколь естественно для самой Лины: не важно, что творится вокруг, лишь бы окружающие воспринимали ее с любовью и восторгом.

– Я тоже хочу быть твоим другом, – заверил он девушку.

Лина подалась вперед, делая вид, что целует его в щеку, как было принято в ее окружении.

– Я рада. Так каков наш план?

Бетт расправил плечи:

– Прежде всего, этот твой Кил должен просмотреть несколько фотографий, – возможно, он узнает на них вчерашнего сумасшедшего.

– А потом?

Майкл колебался.

– Я не буду путаться у тебя под ногами, – пообещала Лина. – Честное слово. Просто мне обидно, когда от меня что‑то скрывают.

– Хорошо, – сдался Бетт и на скорую руку сочинил сказку о том, как он собирается одурачить Литтлов, прикинувшись репортером из «Роллинг стоун»: он будет действовать через внучку старого моряка – та помешана на книгах Данторна и может оказаться гораздо полезнее своего деда.

По большей части это была ложь, но Лину она вполне устроила.

 

 

4

 

Невзирая на скуку, Лина испытала огромное облегчение, когда Бетт и Вилли ушли.

В присутствии Майкла она чувствовала себя неуютно. Лина не знала, чего ожидать от этого человека: он то обращался с ней как с глупым ребенком, то вдруг становился таким милым, что она невольно проникалась к нему симпатией. А ведь ему нельзя было доверять: Майкл Бетт как минимум не любил ее. И под его привычной ледяной маской скрывалось что‑то смертельно опасное. Лина не могла объяснить, почему была так уверена в этом. Интуиция? Или магия, как выражается отец?

Что же касается Вилли Кила… Его порекомендовал ей Джим Гейзо, а в телохранителе отца Лина не сомневалась. Хотя, следует признать, этот Кил, конечно, неотесанный болван и в своем заплатанном пальто и мешковатых штанах напоминает общипанную курицу. Из его рта несет табаком и чесноком, а одежда воняет так, будто ее не стирали со дня покупки. От подобного аромата Лину просто наизнанку выворачивало. Даже думать о Вилли было противно.

Потому она с огромным облегчением наблюдала из окна, как мужчины выходят из отеля и направляются каждый своей дорогой. Дождавшись, когда они скрылись из виду, Лина подбежала к столику и взяла лежащую на нем фотографию – ту самую, которую Вилли выбрал из показанных ему Беттом. Дрожа от волнения, он клялся и божился, что именно этот парень застиг его накануне в доме Литтлов.

Феликс Гэйвин.

Простой моряк, как сказал Бетт. Похоже на то. Но Лине он понравился. В отличие от Вилли и Майкла, он не вызывал в ней ни брезгливости, ни страха.

Лина повернула снимок так, чтобы свет не бликовал на его глянцевой поверхности. Старая любовь Джейни Литтл? Приехал в Маусхол в надежде разжечь прежние чувства. Этот парень просто не мог ничего не знать о наследстве Данторна. Наверняка Джейни Литтл доверяла ему самые сокровенные тайны, какие выбалтывают разве что в постели…

Лина улыбнулась: она докажет папе, что ничуть не хуже, мэдденовского Золотого Мальчика. Да, она решит эту задачку, и пусть все, включая Бетта, лопнут от зависти!

Вспомнив о Майкле, Лина снова почувствовала себя неуютно. Лучше не думать об этом человеке! Нужно представить себе что‑нибудь приятное – например, гордость в папиных глазах.

Она сумеет справиться. Равно как у Бетта, папы и его кичливых стариков из так называемого Ордена, у Лины были свои секреты. Она задумчиво погладила татуировку на запястье. Не зря же она дважды в неделю в течение двух лет брала уроки актерского мастерства! Преподаватель не раз отмечал ее редкий талант.

Лина внимательно изучила свое отражение в зеркале платяного шкафа. Определенно, она сможет это сделать. Она заставит Феликса Гэйвина рассказать ей все. Он непременно клюнет. Такие, как он, всегда мечтают о женщинах из высшего общества, правда, считают их совершенно недоступными, и, если Лина предстанет перед ним в своем привычном облике, он просто‑напросто испугается.

Однако это дело поправимое.

Напевая что‑то себе под нос, Лина переоделась в потрепанные джинсы с модной дыркой на колене, обтягивающую футболку и босоножки. Потом стерла с лица свой изысканный макияж и быстро нанесла новый – безыскусный и небрежный. В довершение всего она облачилась в кожаную куртку и снова посмотрелась в зеркало.

Замечательно. Перевоплощение удалось, и теперь у Феликса Гэйвина не было ни малейшего шанса ускользнуть.

Оставалось только найти его. Без помощи Бетта, разумеется.

Лина позвонила администратору и, сославшись на головную боль, попросила не беспокоить ее в течение всего дня. Затем, чувствуя себя настоящим шпионом, вышла из комнаты, спустилась по лестнице в фойе и, улучив минутку, незаметно выскользнула на улицу.

Соленый ветер тут же растрепал ей волосы, но сегодня это совсем не раздражало – напротив, подталкивало навстречу приключениям. Небо было серым, в любую минуту мог начаться дождь. Лина поежилась и подняла воротник куртки.

Так где же искать Гэйвина?

Вилли наверняка это знает.

 

Собаки в кустах

 

Удача не от слова «дать», а от слова «заслужить».

Мэри Энджелбрайт

 

 

1

 

«До чего же все‑таки здорово, что у животных такой острый слух!» – с облегчением подумала Джоди.

К сожалению, у фамильяра Вдовы он оказался ничуть не хуже, и, едва лишь беглецы поднесли свои крошечные пальчики ко рту и засвистели, он резко развернулся в их сторону. Впрочем, Уиндл опоздал: в сад уже ворвались две собаки, и Джоди сразу узнала обеих.

Одна их них, Кити, представляла собой помесь терьера с кем‑то неизвестным. Вторая – шотландская овчарка по кличке Энсам. Обе они принадлежали соседям тети Нетти и нередко сопровождали Джоди и Дензила во время их прогулок к утесу.

Увидев Уиндла, Кити с оглушительным лаем бросилась на него, Энсам поспешил следом. Перепуганный Уиндл тут же пустился наутек. Перемахнув через розовые кусты, в которых скрывались Джоди и Эдерн, он буквально влетел в окно и шлепнулся на стоявший под ним стол. Не желая упускать добычу, Кити протиснулась через небольшой лаз в колючих зарослях и принялась прыгать на стену, пытаясь достать до окна. Энсам остался на лужайке и, сунув голову в кусты, наткнулся на Джоди и Эдерна.

Эдерн испуганно отскочил, и Джоди поспешила схватить его за рукав, чтобы не сбежал.

– Эти собаки знают меня, – заверила она его.

Энсам с любопытством разглядывал двух маленьких человечков, а Кити, отказавшись от своих тщетных попыток, возбужденно металась по лужайке.

– Они не причинят нам вреда, – попыталась успокоить Эдерна Джоди.

«Надеюсь», – добавила она про себя.

Энсам принюхался. Он был явно озадачен тем, что от одного из двух неведомых ему существ исходит знакомый запах. Джоди сделала шаг вперед и сказала:

– Привет, старина.

Она протянула к нему руку и чуть не заплакала, увидев, какими малюсенькими стали ее пальчики по сравнению с носом пса. Энсам отпрянул и глухо рыкнул.

– Ну конечно, – нервно заметил Эдерн. – Они совершенно не собираются причинять нам вред.

– Не дергайся! – резко бросила Джоди, начиная сердиться. – Он просто сбит с толку моим размером.

– А по‑моему, он пытается определить, съедобны ли мы. Что касается меня, я… – Эдерн осекся, встретившись с ее гневным взглядом.

– Энсам, Кити, ко мне! – позвала Джоди. Пока дворняжка носилась у кустов, Энсам припал к земле и осторожно приблизил нос к двум загадочным букашкам. Девушка погладила его по морде, и пес издал довольный гортанный звук.

– И что теперь? – спросил Эдерн, по‑прежнему предпочитая держаться на расстоянии.

– А теперь мы удерем.

– Но собаки…

– Собаки здесь, чтобы спасти нас. В твоих краях ни разу не слышали об элементарном везении?

– Конечно, слышали. Но еще там слышали о голодных псах, и лично мне не хотелось бы…

На этот раз Эдерн замолчал, услышав до боли знакомый голос:

– Мерзкие твари!

– Чертова ведьма! – ужаснулась Джоди. Энсам начал было подниматься, но замер, едва лишь Джоди окликнула его по имени.

– Сейчас или никогда! – крикнула она Эдерну.

У того чуть глаза на лоб не полезли, когда девушка, ухватившись за шерсть, быстро вскарабкалась на собаку и нырнула под ошейник.

– Ты спятила! – воскликнул Эдерн.

– Тогда оставайся здесь и жди, пока тебя превратят в жабу… Лежать, Энсам! – скомандовала Джоди, заметив, что пес снова зашевелился. – Эй, Эдерн, так ты идешь или нет? Учти: другого шанса у тебя не будет.

– Прочь! – завопила Вдова. – А ну убирайтесь отсюда, грязные животные!

– И я тоже спятил! – взвыл Эдерн, кидаясь вслед за Джоди.

Через несколько секунд под собачьим ошейником было уже два пассажира, и оба они чуть не лишились чувств, когда колли вскочила на ноги и понеслась. Кити бежала рядом, то и дело оборачиваясь и на ходу выгавкивая Вдове все, что она о ней думает. Джоди успела заметить Уиндла, вылупившегося на них из окна, а затем дом Вдовы исчез из виду.

Собаки мчались по узким улочкам Бодбери в сторону гавани, и вцепившиеся в ошейник Эдерн и Джоди отчаянно скрипели зубами при каждом скачке.

– Помедленнее, помедленнее! – умоляла Джоди, но – увы! – собаки не обращали на нее ни малейшего внимания.

Наконец они притормозили на мостовой рядом с пристанью. Вокруг вздымались горы ящиков и кипы рыболовных сетей. Джоди решила сойти на этой остановке и изо всех сил стукнула Энсама по шее своим крошечным кулачком. Колли замотала головой. Все вокруг завертелось, и девушке показалось, что желудок скрутило в трубочку.

– Эй, хватит! – взмолился Эдерн.

– Если ты помнишь, нам нужно как‑то слезть отсюда.

Заслышав два писклявых голосочка, раздающихся у него из‑под подбородка, Энсам на секунду замер, а потом опять замотал головой.

– Сейчас меня вырвет, – сообщил Эдерн. Джоди нисколько не сомневалась, что он не шутит, потому что чувствовала то же самое.

– Лежать! – заорала она что есть мочи. – Энсам, мальчик, лежать!

Овчарка продолжала стоять, а Кити тем временем начала лаять.

– Не перебивай, Кити! – прохрипела Джоди, с ужасом осознавая, что она вот‑вот потеряет голос. – Лежать! – попробовала она еще раз.

И вдруг Энсам послушался.

Не дожидаясь, пока он снова вскочит, Джоди и Эдерн поспешно выбрались из‑под ошейника и спрыгнули на мостовую, которая показалась им палубой корабля в бурном море. Энсам принялся разглядывать их с удвоенным любопытством, а Кити радостно завизжала и завиляла хвостом.

Эдерн подозрительно покосился на дворняжку.

– Что‑то мне не нравятся зубы этого терьера, – пробормотал он.

Джоди рассмеялась и подтолкнула его к ближайшей щели между ящиками. Нырнув в нее, она осторожно выглянула, желая убедиться, что никто не обратил внимания ни на собак, ни на их странных пассажиров.

– Нас не заметили, – радостно сказала она Эдерну.

Он сел на землю, прислонившись к одному из ящиков, и устало вытянул ноги.

– Даже передать тебе не могу, какое облегчение я от этого испытываю.

– Хватит ныть, – возмутилась Джоди. – Я же вытащила нас из дома Вдовы, верно?

Обе собаки по‑прежнему крутились возле ящиков. Кити принюхивалась, а Энсам скулил и скреб лапой по булыжникам мостовой.

– Спасибо вам большое! – крикнула им Джо‑дИ– Но теперь вам пора уходить!

Собаки и ухом не повели.

– Домой, домой!

Девушка выскочила из своего убежища и заорала на собак, размахивая руками и отчаянно топая. Они отпрянули, но вернулись, едва лишь Джоди снова скрылась за ящиком.

– Гром и молния! – выругалась она. – Они не уйдут, а это значит, что уходить придется нам, пока какой‑нибудь матрос не заинтересовался всей этой возней и не сунул сюда любопытный нос.

Эдерн тяжело вздохнул:

– Ты что – никогда не устаешь?

Джоди помотала головой и, сделав несколько шагов, обернулась и выразительно посмотрела на Эдерна. Он медленно поднялся и осторожно покосился на собак. Кити рыкнула на него, и Эдерн снова почувствовал ужас, который охватывал его при одной лишь мысли об этих жутких собаках. Он поежился и поспешил за Джоди.

 

 

2

 

В узких проходах было темно и крепко пахло рыбой и солью. После долгого блуждания по лабиринту Джоди и Эдерн наконец выбрались с противоположной стороны огромного штабеля и очутились прямо у залива.

– Боюсь, дальше идти некуда, – хмыкнула Джоди.

Ящики были сложены на самом краю пристани так, что даже мышь не могла проскользнуть вдоль них. На море был прилив. Рыболовецкие люггеры стояли на якорях, а высадившиеся на берег команды потрошили рыбу и чинили сети. Вдали виднелась темная точка – торговый корабль.

– Зачем здесь все эти ящики? – спросил Эдерн.

– На погрузку‑разгрузку уходит немало времени. Плюс оформление документов. А потом еще нужно дождаться следующего прилива. Зато тут нам с тобой ничто не угрожает.

– Я бы предпочел открытое пространство.

– Слушай, тебе не кажется, что кто‑то слишком много хнычет?

– На себя посмотри.

– Но ведь это не я постоянно ворчу и жалуюсь!

– Я просто не привык к таким приключениям! – обиделся Эдерн. – То ли дело путешествие по холмам!

– Ага. Где нас сожрал бы на обед какой‑нибудь хорек. Вот уж было бы здорово!

– Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.

– Пожалуй… Сейчас мы оба переживаем не лучшие дни.

Джоди уселась на край пристани и свесила ноги, больше не беспокоясь о том, что их могут заметить.

– И что теперь? – поинтересовался Эдерн, опускаясь рядом.

Она пожала плечами:

– Дождемся темноты и отправимся к Дензилу. Если кто‑нибудь и знает, как нам помочь, так это он.

– Помочь нам? В чем?

– Ну, снова вырасти. Или ты думаешь, что я собираюсь провести в таком виде всю оставшуюся жизнь?

– Я как раз хотел кое‑что сказать тебе об этом…

– Что?

Эдерн выглядел смущенным.

– Ну говори же!

Он взглянул ей прямо в глаза:

– Ты никогда не задумывалась над тем, куда девалась большая часть тебя?

Девушка недоуменно заморгала.

– Ну, подумай сама: только что ты была нормальным человеком, и вдруг не больше креветки. Чувствуешь несоответствие?

– М‑м… я об этом не думала.

Эдерн отвел взгляд:

– Когда Вдова уменьшила тебя, с тобой осталась лишь небольшая часть, а прочее рассеялось в воздухе. Чтобы все собрать, нужно то, что скрывает Вдова.

– О чем это ты? – настороженно спросила Джоди.

– О том, что снова сделает тебя тобой. О заклинании, которое соединит кусочки, когда ты будешь готова вернуться в прежнее состояние.

– Я уже готова!

Эдерн покачал головой:

– Без заклинания ты никогда не вырастешь.

– Заклинание… – медленно повторила Джоди.

Эдерн кивнул.

– То, что у Вдовы?

Снова кивок.

– Проклятие! Почему же ты до сих пор молчал?

– У меня не было времени.

– Черт, у тебя его было более чем достаточно! Наверное, ты просто хотел смыться один, без меня!

Эдерн бросил на нее укоризненный взгляд.

– Ну, может, и нет… – смутилась Джоди. – А что представляет собой это заклинание?

– Старуха поместила его в пуговицу и пришила к внутренней стороне своей накидки.

– А заклинание, способное расколдовать тебя?

– Понятия не имею, – потупился Эдерн. – Я видел только, как Вдова работала над тобой. Когда она уменьшала меня, я, как и ты, был без сознания.

– Так что же получается – нам придется возвращаться?

– Если ты хочешь снова стать прежней, то да.

– Нет, я не могу в это поверить. – Джоди зажмурилась. – Я так мечтала о большом приключении, а чем оно обернулось? Поиском какой‑то дурацкой пуговицы на подкладке бабкиного плаща? Если бы я наткнулась на нечто подобное в книге, то сразу перевернула бы страницу.

– Это не моя вина.

– Я тебя и не виню. Но где же романтика? Где чудо?

– Ну, ты же стала Маленьким Человечком.

– Точно! Теперь я мышиная принцесса, и мне полагается ждать, когда отважный принц с крысиной мордой освободит меня. Как романтично!

– Но у тебя еще есть я.

– Не смеши!

– Ах да, я же староват для тебя…

– Слишком стар, – согласилась Джоди.

Она вдохнула полной грудью, пытаясь избавиться от гнетущей тоски.

– Знаешь, я сама во всем виновата. Правда. Я всегда жаловалась на жизнь и ждала какого‑то невероятного приключения. И вот наказание.

Эдерн растерянно молчал.

– Мое приключение оказалось прозаичным и нелепым, – обиженно пояснила Джоди.

– Возможно, все приключения таковы и только кажутся нам захватывающими на страницах книг, – предположил Эдерн. – Но вообще‑то, – добавил он, – я вовсе не нахожу наше бегство скучным. Благодаря тебе, конечно.

– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду: я мечтала о чем‑то более значительном, нежели мышкой шнырять по Бодбери в поисках чертовой пуговицы. Это так банально.

– Превратиться в Маленького Человечка банально?

– Не строй из себя идиота.

– А теперь кто из нас хнычет?

– Не будь занудой.

Эдерн тихонько дернул Джоди за рукав. Та горько усмехнулась:

– Я немного хандрю, и не читай мне нотаций. Скоро я снова стану прежней, и ты еще пожалеешь, что я так редко грущу.

– У тебя не слишком хорошо получается, – заметил Эдерн.

– Просто практики маловато, – хихикнула Джоди. – Расскажи мне о своих странствиях, – вдруг попросила она. – Ну, чтобы скоротать время.

– А что рассказывать‑то? Идешь себе, взбираешься по холму вверх, потом спускаешься вниз…

Джоди попыталась выкинуть из головы все свои заботы и, прислонившись к ящику, закрыла глаза. Эдерн говорил, а она рисовала в своем воображении картинки – дороги, извивающиеся среди диких вересковых пустошей, и скалистые тропы, ведущие к морю; поля и пастбища, обнесенные живыми изгородями; далекие неведомые края, залитые солнечным светом днем и окутанные тайной по ночам…

Лишь когда небо потемнело и длинные тени домов Бодбери опустились на гавань, девушка очнулась и обнаружила, что все это время дремала, уронив голову Эдерну на плечо. Он тоже спал. Джоди жаль было будить его, и потому она сидела тихо, глядя на волны, пока сумерки не превратились в кромешную тьму. Тогда девушка легонько пихнула Эдерна в бок.

– Пора, – сказала она.

– Дай мне еще пять минут.

– Никогда бы не поверила, что путешественники могут быть такими лентяями.

– Если я лентяй, то как же, по‑твоему, я сумел обойти чуть ли не полземли?

Джоди усмехнулась, встала и хорошенько потянулась, а затем строго спросила Эдерна:

– Готов?

Тот застонал и с видом великомученика поднялся.

– Бьюсь об заклад, у тебя есть очередной блестящий план.

Джоди кивнула:

– Мы по‑прежнему направляемся к Дензилу. Если он и не сделает нас прежними, то, по крайней мере, придумает, как стащить пуговицу у Вдовы.

Эдерн поежился:

– А может, не так уж и плохо быть Маленьким Человечком?

– Может, – согласилась Джоди. – Но у меня нет ни малейшего желания вживаться в эту роль. Разве что в случае крайней необходимости.

Последние слова она бросила уже на ходу, пускаясь в обратный путь по длинным узким проходам. Эдерн устало поплелся за ней, не переставая удивляться тому, как легко и уверенно она двигается в темноте. Казалось, они шли уже целую вечность, когда Джоди вдруг резко остановилась. Эдерн едва не налетел на нее.

– Если ты будешь тормозить без предупреждения… – возмутился было он.

– Тихо! – прошипела Джоди.

– Что там такое?

Он заглянул ей через плечо и увидел огромную усатую морду кошки, поджидающей их у выхода. Зверюга запустила когтистую лапу в проход между ящиками, и беглецы поспешили отскочить назад. Кошка зашипела и попробовала просунуть лапу глубже. Джоди и Эдерн отступили еще дальше.

– Гром и молния, – пробормотала Джоди. – И что теперь делать?

– А в твоих краях никогда не слышали о везении? – ехидно спросил Эдерн.

Джоди метнула на него сердитый взгляд:

– Не начинай!

– Значит, с кошками ты не дружишь?

Хищница издала гнусавый вопль возмущения и снова попыталась когтем подцепить добычу.

– Есть какие‑нибудь идеи? – спросила Джоди.

Эдерн вздохнул:

– Боюсь, когда моряки придут за ящиками, мы все еще будем торчать здесь.

 

 

3

 

Дензил Госсип, ссутулившись над верстаком, возился с маленькой моделью паровоза. То и дело поправляя съезжавшие на кончик носа очки, он пытался приладить на место часовой механизм, заменявший паровозику двигатель.

Когда совсем стемнело, Дензил выпрямился и окинул взглядом свой чердак, вызвав немалое оживление среди животных: каждый стремился привлечь к себе внимание хозяина, пока тот снова не погрузился в работу.

Кот Рам принялся пронзительно мяукать и скрестись в дверь, оставляя свежие царапины на без того истерзанной деревянной поверхности. Олли спрыгнул с книжного шкафа прямо Дензилу на плечо, так что от неожиданности старик выронил крохотную отвертку, которую держал в руке.

– Ну посмотри, что ты натворил, – проворчал он, опуская обезьянку на пол.

– Варил, варил, – подхватил попугай со своей жердочки, отчаянно замолотив крыльями по воздуху. – Растревоженные поднявшимся шумом, мыши и крысы заметались в клетках; вислоухий кролик прижал любопытную мордочку к прутьям; ящерки покрутились на месте и снова замерли; черепаха высунула голову из‑под панциря и вытаращила глаза; ворон громко каркнул с карниза… Только зубатки никак не отреагировали на всеобщее оживление, но их вообще мало что интересовало, кроме хлебных крошек и прочего корма.

«Интересно, сейчас раннее утро или поздний вечер?» – задумался Дензил.

Он отодвинул табурет, чтобы отыскать закатившуюся под верстак отвертку, но более проворный Олли опередил его.

– Отдай немедленно! – потребовал Дензил.

– Медленно, медленно, – повторил попугай. Между тем Рам с воем прочертил на двери пару новых царапин.

Дензил положил конфискованную у макаки отвертку в карман, рассеянно протер полой рубашки очки, нацепил их и выглянул в окно.

«Все‑таки сейчас ранний вечер», – решил он. Это означало, что день ушел. Вот только куда? Если бы кто‑нибудь спросил Дензила, когда он сел за работу, он ответил бы, что не более получаса назад. Ну, максимум час. Сразу после завтрака…

Он выпустил кота, но тут же вспомнил, что придется тащиться на первый этаж, чтобы открыть ему входную дверь. Подхватив Олли, попытавшегося прошмыгнуть вслед за Рамом, Дензил строго сказал ему: «Даже не надейся!» – крепко зажал у себя под мышкой и направился вниз. Выглянув на улицу, он плотно закрыл дверь и вернулся наверх. Олли все это время отчаянно вертелся у него на руках, но Дензил отпустил его, лишь оказавшись на чердаке.

Несмотря на обилие всевозможной живности, огромная комната вдруг показалась ему унылой и пустой. Дензил включил свет. Да, на чердаке действительно было пусто. И неудивительно, ведь сегодня сюда не заходила Джоди! Странно, куда она могла подеваться?

Вычищая клетки и раздавая корм животным, Дензил усиленно старался вспомнить, предупреждала ли она его, что не придет. Обычно она забегала сюда хотя бы раз в день. А чаще всего – с полдюжины. Однако все, что отложилось у него в голове, сводилось к разговору о вырванных страницах и бесцельности существования. Еще Джоди упоминала Топина, наверняка только чтобы позлить Дензила! А с прогулки она притащила какую‑то сплетню о Маленьком Человечке, которого Вдова Пендер держит в банке. В общем, обычный день с обычной болтовней, но ни слова о том, что она не сможет его навестить.

А вдруг она заболела?

Вряд ли, Джоди даже слова такого не знала.

Может, она решила сбежать из дому?

Но куда? И зачем? Жалуясь на скуку и отсутствие смысла в жизни, Джоди тем не менее очень любила вырастившую ее тетю Нетти. И потом, она никогда не уехала бы, не попрощавшись со своим старым другом.

«А что если ее похитили бандиты?» – ужаснулся Дензил. Впрочем, посмотрев из окна на мирные ночные улицы Бодбери, он счел это маловероятным.

Но где же тогда Джоди?!

Нахмурившись, Дензил опустил руку в карман и напоролся на лежавшую в нем отвертку. Он быстро сунул пораненный палец в рот.

Так, ну вот что: раз Джоди не пришла к нему, он сам пойдет ее искать!

Дензил надел свой сюртук и покосившийся на один бок цилиндр, а затем из груды старых зонтиков у входа вытащил трость с серебряным набалдашником в виде барсучьей головы.

Бедный старик был уже не на шутку обеспокоен.

– Ведите себя хорошо, – напутствовал он животных, закрывая за собой дверь.

А беспокойство его меж тем стремительно росло.

Дензил вышел на улицу и сразу же в замешательстве остановился: он ведь понятия не имел, с чего начинать поиски.

 

Злополучная чашка чая

 

Ухаживание представляет собой ряд последовательных, ненавязчивых знаков внимания… не настолько явных, чтобы их можно было испугаться, но и не настолько вялых, чтобы они могли остаться незамеченными.

Лоуренс Стерн

 

 

1

 

В тот день Джейни проснулась поздно. Когда она наконец спустилась завтракать, Дедушка сидел за чашкой чая, рядом с которой лежал свежий номер «Корнуолльца». С утра старик уже успел развезти рыбу и, увидев заспанную внучку, улыбнулся.

– Ну и как ты сегодня себя чувствуешь, моя ласточка? – поинтересовался он.

– М‑м…

Джейни уселась напротив, плеснула с дюйм молока в приготовленную для нее чашку и добавила заварку. Дедушка снова уткнулся в газету.

– Где Феликс? – через некоторое время спросила Джейни, наливая себе еще чаю и без особого энтузиазма поглядывая на коробку с овсяными хлопьями.

– Пошел прогуляться.

Это заставило Джейни окончательно проснуться. Она посмотрела на настенные часы: половина двенадцатого.

– Ты не знаешь куда?

– Нет, – покачал головой Дедушка. – Но он попросил одолжить ему мои старые галоши – значит, отправился на побережье.

– Он не сказал, когда вернется?

Дедушка пожал плечами:

– Пусть парень соберется с мыслями, дорогая. – И когда Джейни ничего на это не ответила, добавил: – Ты приняла какое‑нибудь решение?

– Нет. Хотя… может, да… – Девушка вздохнула. – В общем, я совсем запуталась. Мне приятно снова видеть Феликса. Пожалуй, до вчерашнего вечера я даже не осознавала, как сильно скучала по нему. Но что это меняет? Феликс остался прежним, он все равно не захочет серьезно заниматься музыкой.

– Ты уже говорила с ним?

– А разве у меня было время?

Дедушка отложил газету в сторону.

– А чего бы тебе самой хотелось, моя радость?

– При условии, что все‑все‑все возможно?

Он кивнул.

– Чтобы мы с ним жили вместе. Здесь, с тобой. Записывали бы музыку, пару раз в год ездили бы на гастроли. Завели бы детей – ну, пусть не сразу…

– А Феликс? Чего хочет он?

– Я… – Джейни вздохнула. – Я не знаю.

– Что ж, дорогая… Похоже, ты берешь в расчет только собственные желания, впрочем как всегда. Я думаю, настало время поинтересоваться мнением Феликса. Но помни…

– О да! Я не должна спорить с ним.

– Джейни, тебе следует дать ему возможность высказаться. Половина ссор в этом мире происходит лишь потому, что люди не умеют слушать друг друга.

Дедушка не сказал прямо, но Джейни сразу поняла, что он имеет в виду ее: она всегда так распалялась, защищая собственные позиции, что была просто не в состоянии хоть сколько‑нибудь считаться с чужими, и сгоряча не раз делала глупости, о которых потом искренне сожалела.

Дедушка скрутил газету и сунул ее в карман куртки.

– Ну, мне пора, милая. Я обещал Чоки, что загляну к нему сегодня и помогу отремонтировать заднюю стену коттеджа. Надеюсь, с тобой все будет в порядке?

– Конечно, дедуля. Не беспокойся.

– Постарайся последовать моему совету и не слишком давить на Феликса. Иногда мужчины бывают чертовски упрямы, но все‑таки существует огромная разница между упрямством простым человеческим и хроническим ослиным.

Джейни рассмеялась:

– Ты никогда не пробовал писать в рубрику «Советы»?

«Корнуоллец» тут же был извлечен из кармана и с громким шлепком опустился на ее макушку.

– Я на весь Маусхол раструблю, что мой старый дед меня лупит, – предупредила она.

– Старый, говоришь?!

Второй шлепок не достиг цели: Джейни соскользнула со стула и быстро отскочила на безопасное расстояние.

– Ага! И еще сварливый! – крикнула она деду, пританцовывая на пороге кухни. – Как ты говоришь – ослиное упрямство?

– Ну, если бы я не так спешил…

Он изо всех сил старался изобразить негодование, но это ему плохо удавалось. Наконец он улыбнулся и опустил газету.

– Поцелуй‑ка своего старого деда перед тем, как он уйдет, – попросил он.

Джейни подошла – осторожно, чтобы в случае чего успеть увернуться от нового шлепка, но Дедушка уже остыл.

– Не обижай Феликса, дорогая. Вот тебе мой последний непрошеный совет, – сказал он.

Джейни проводила его взглядом, а затем решила сделать себе несколько тостов, чтобы скоротать время до прихода Феликса. Она надеялась, что он вот‑вот вернется, но когда стрелка часов остановилась на половине первого, а его все еще не было, Джейни прибралась на кухне и поднялась к себе.

Она попыталась что‑нибудь сыграть, но ей стало скучно. Тогда, взяв роман Данторна, Джейни устроилась у окна, но тут же поняла, что и читать ей сегодня не хочется.

Лениво полистав страницы, она выглянула в садик, где в кустах черной смородины щебетали маленькие красивые птички, деловито порхая с ветки на ветку. И вдруг Джейни почувствовала, что в голове у нее зарождается какая‑то мелодия.

Как правило, вдохновение приходило к ней на музыкальных вечерах: неверная нота, высота или такт при исполнении одного мотива могли подарить ей идею для другого. Но еще никогда и ничего она не сочиняла так, как сейчас: эта музыка словно звучала откуда‑то извне, как будто кто‑то играл за ближайшим холмом, и до Джейни долетали лишь отголоски смутно знакомой, но пока не оформившейся мелодии. И странно: обычно ей было достаточно прослушать мотив всего раз или два, чтобы запомнить его навсегда, а этот оказался загадочно неуловимым. Т"

Джейни попыталась напеть его голосом, а затем, отложив книгу в сторону, сняла со стены мандолину и принялась подыгрывать невидимому музыканту. Первый такт, второй… На третьем она запнулась…

И в этот момент раздался звонок в дверь.

Джейни хотела, не обращая на него внимания, продолжить играть, но музыка уже пропала.

– Проклятие! – выругалась девушка, опуская мандолину.

«А вдруг это Феликс, – тут же просияла она и побежала вниз. – Прекрати дуться – откуда ему было знать, что ты занята?»

И все‑таки она чувствовала невольную досаду, потому что мелодия запала ей в душу. Хотя удивительно, что Джейни смогла повторить лишь два начальных такта…

Изобразив широкую улыбку, она выбежала во двор и увидела на крыльце незнакомого мужчину.

В нем не было ничего угрожающего. Стройный, даже худощавый, с отпущенными темными волосами и бледными, но выразительными глазами, благодаря которым он чем‑то напомнил Джейни Пола Ньюмэна. Незнакомец был одет в вельветовые брюки и темно‑синюю ветровку. На плече у него висел фотоаппарат, а в чехле у ног стояла пара каких‑то чемоданчиков.

Он мог быть кем угодно, но Джейни, глядя на него, почему‑то сразу подумала об охотниках за романом Данторна.

Было слишком поздно прятать улыбку, предназначавшуюся Феликсу, к тому же выражение лица гостя было таким заразительно приветливым.

– Джейни Литтл? – спросил он. Джейни слабо кивнула.

– Надеюсь, я не помешал, – продолжал мужчина. – Меня зовут Майк Бетчер, я из «Роллинг стоун».

– Из журнала «Роллинг стоун»?

– Да. Я хотел бы взять у вас интервью.

Джейни растерянно молчала. Она перевела взгляд с мужчины на его чемоданчики и тут наконец заметила, что один из них – сумка для ноутбука.

– Вы, должно быть, шутите, – сказала она.

Гость рассмеялся:

– Разве интервью берут только у Мадонны и прочих поп‑звезд?

– Конечно нет, но…

– Если я не вовремя, могу зайти попозже.

– Да нет, просто…

Просто что? Просто она считает себя недостойной внимания популярного журнала? Глупость какая!

– Понимаете, я пишу статью об альтернативной музыке, – пояснил Бетчер. – Я здесь в отпуске и рассчитывал встретиться с некоторыми британскими исполнителями, стремительно набирающими популярность в Америке.

– Да, но…

– Надеюсь, вы не станете утверждать, что у вас нет поклонников в Соединенных Штатах.

– Есть, но их не так уж много.

– Это я и намерен исправить с помощью моей статьи. Существует множество музыкантов вроде вас – талантливых и самобытных, но их имена зачастую остаются неизвестными широкой публике. А ведь это неправильно. В корне неправильно! Возьмем, к примеру, вас: вы собираете залы в Европе…

– Пока еще очень маленькие.

– Это не важно. А разве ваши последние гастроли по Калифорнии не были успешными?

– Да, но я выступала только в маленьких клубах.

Бетчер покачал головой:

– Наверное, мне придется озаглавить свою статью «Самокритичная Литтл».

Джейни прыснула со смеху:

– Это уже чересчур! Он пожал плечами:

– Тогда помогите мне придумать более удачное название. Послушайте, вы же ничего не теряете. Что мешает вам дать мне хотя бы шанс? Я проделал такой долгий путь…

– Но вы же все равно в отпуске.

– Верно. Но в любом случае Лондон довольно далеко. Я шесть часов провел в поезде!

На мгновение у Джейни мелькнула мысль пригласить репортера в дом, ведь терять ей и вправду было нечего, а вот возможности попасть на страницы самого «Роллинг стоун» многие бы позавидовали. И все же ее не покидало смутное беспокойство. Почему этот человек постучался в дверь именно сегодня?

Сначала американка, интересовавшаяся книгой Данторна.

Потом Феликс, появившийся так внезапно.

А теперь вот он…

Слишком много всего. Так что нет, она не позволит ему войти! Но и отказаться как‑то неудобно…

– Я возьму жакет, – сдалась она наконец, – и мы с вами отправимся в какое‑нибудь уютное местечко и выпьем по чашечке чая, ладно?

– Ладно.

Джейни оставила его у двери и поспешила к себе.

Репортер из «Роллинг стоун»! Здесь, в Маусхоле. Прибыл специально, чтобы взять у нее интервью. Ну и ну! Будет чем удивить знакомых…

Мимолетный взгляд в зеркало вынудил Джейни остановиться. Какой ужасный вид! Девушка слегка подкрасила глаза и губы, причесалась, а затем потратила еще несколько минут на то, чтобы отыскать свой жакет среди кучи вещей, раскиданных ею по полу накануне вечером.

Одевшись, она задумчиво посмотрела на роман Данторна, лежащий на подоконнике. Его нужно спрятать, вот только куда? В комнате не было ни одного безопасного места, и потому, немного поразмыслив, Джейни просто сунула «Маленькую страну» на полку между другими книгами: вряд ли грабитель обратит внимание на то, что выставлено на всеобщее обозрение. Гордясь собственной сообразительностью, Джейни захватила сумочку и закрыла дверь своей комнаты на ключ.

Странно все это: она даже не могла вспомнить, когда в последний раз пользовалась замком.

Стараясь отбросить неприятные мысли, Джейни сбежала по ступенькам вниз и присоединилась к Бетчеру, ожидавшему ее на крыльце.

– Куда теперь? – спросил он.

– В кондитерскую Памелы. Там лучший пятичасовой чай[21] в городе.

«А в это время года лучший во всей округе, потому что другого нет», – добавила про себя Джейни, но вслух ничего не сказала: пусть Бэтчер думает, что загадочный крохотный Маусхол ничем не хуже любого города в «остальной части Англии», как выражаются корнуольцы.

– Пятичасовой чай? Сейчас? Как это? – поинтересовался Бетчер, подхватывая свои вещи.

– Увидите.

 

 

2

 

Общая протяженность Корнуэльской прибрежной дороги составляет двести шестьдесят восемь миль. Она берет начало у Маршленд‑Маута на границе Девоншира, огибает побережье Лендс‑Энда и тянется вдоль Плимутского залива, являясь, таким образом, центральной частью пятисотдвадцатимильной Юго‑Западной дороги, самого длинного пешеходного пути в Англии.

Решение о строительстве корнуэльского отрезка было принято еще в 1947 году по инициативе новой Национальной комиссии, сумевшей по достоинству оценить природные условия региона, но официально Корнуэльская прибрежная дорога была открыта лишь в мае 1973 года.

По ней, как и по всей Юго‑Западной в целом, обычно движутся с севера на юг, путешествуя, таким образом, «на спуск» от утесов Маршленд‑Маута к гранитным уступам Лендс‑Энда и дальше по более пологому южному побережью.

Однако Феликс тем утром выбрал себе иной маршрут.

Он поднялся по Рэгиннис‑Хилл, расположенному в западной части Маусхола, миновал госпиталь для диких птиц и отель «Карн Ду» и, повернув направо, зашагал по узкой тропинке, ведущей вдоль каменных коттеджей, обсаженных смородиновыми кустами, в сторону бухты Ламорна.

Тропа вилась вверх по крутым склонам утесов. С моря дул соленый ветер. Под ногами Феликса безжизненно шелестела сухая трава, а над головой кружили чайки. И больше ни души не было вокруг. Наконец молодой человек остановился у причудливого подобия каменного кресла, выступавшего прямо из гранитной стены, сел и уставился на волны.

Левее и ниже находилась пещера Маусхола, которую Феликс и Джейни исследовали вдоль и поперек несколько лет назад…

В воздухе стоял туман, так что замок на острове Сент‑Майклз казался всего лишь смутным пятном, а линии лизардского побережья и вовсе исчезли из виду – не то что в солнечный день, когда отсюда можно было разглядеть даже дома Марэйжна.[22]

Феликс крутил между пальцами длинный стебелек и думал о Джейни, о письме, позвавшем его сюда, и о том, что же ему теперь делать. Он вспоминал, как они с Джейни расстались, и с ужасом осознавал, что меньше всего на свете ему хотелось бы пережить нечто подобное снова.

А вдруг на этот раз все будет иначе? Он никогда не узнает, если не попытается. Джейни того стоит.

Более чем!

Феликс вздохнул, бросил на землю смятый стебелек и сорвал новый.

Он просто обязан поговорить с Джейни!

Молодой человек посмотрел вниз, на тропинку, ведущую к Маусхолу, и сердце зашлось у него в груди, когда он увидел приближающуюся фигуру. «Это Джейни!» – обрадовался Феликс. Но, разглядев в руке у женщины трость, понял, что ошибся: это была Клэр Мэбли.

Феликс терпеливо ждал, пока она подойдет, а затем поднялся и обнял ее.

– Сколько зим, сколько лет, – улыбнулся он, уступая ей свое место.

Клэр опустилась в каменное кресло и негромко рассмеялась:

– Это точно. Я, конечно, получала твои письма, но ты не сдержал обещания навещать нас время от времени…

Феликс виновато пожал плечами:

– Я не был к этому готов. А как ты узнала, что я в городе?

Клэр снова засмеялась:

– Ты слишком долго странствовал. Разве не помнишь, как быстро у нас разлетаются новости? Мистер Боденер сказал Грегу Лизу, а Грег – моей маме. Наша соседка Эдна слышала о тебе от мистера Хейла, а тому сообщил Дедушка.

– Некоторые вещи никогда не меняются, – покачал головой Феликс.

– Но ведь это забавно.

– Наверно…

Феликс присел на соседний камень и, сорвав очередной стебелек травы, принялся теребить его.

– Я знала, что найду тебя здесь, – помолчав, произнесла Клэр.

Феликс вопросительно поднял взгляд.

– После ссор с Джейни ты всегда приходишь сюда.

– Мы не ссорились, Клэр.

«По крайней мере, пока, – добавил он про себя. – Мы даже поговорить не можем».

– Не ссорились? Что ж, хорошо. Но сегодня утром я видела, как ты отправился куда‑то в одиночестве, и это показалось мне странным.

Клэр любила выступать в роли посредника. Лучшая подруга Джейни, очень скоро она подружилась и с Феликсом. Ей, как и Дедушке, невыносимо было смотреть, как эти двое собственными руками рушат свое счастье, но, в отличие от старого Томаса Литтла, она не стеснялась давать щедрые советы – главным образом Феликсу. Тот внимательно их выслушивал, нежно называя девушку «мамочка Клэр», но – увы! – никогда им не следовал.

– Мы с Джейни еще не успели повздорить…

Клэр вопросительно подняла бровь, но Феликс отрешенно смотрел на волны. Немного помолчав, он рассказал девушке, почему вернулся в Маусхол.

– Ради бога, Феликс! – воскликнула она, когда он замолчал. – Ты должен открыть Джейни свои чувства.

– Согласен.

– А если она на тебя разозлится, ты тоже разозлись. Нет, я, конечно, не говорю, что ты должен ей грубить, но… но ты же знаешь Джейни! Она слышит лишь тех, кто в состоянии ее перекричать, и это вовсе не из вредности – просто она такая…

Феликс об этом знал и всегда снисходительно относился к чужим недостаткам, но его проблема с Джейни была гораздо глубже.

– А почему ты не хочешь ездить на гастроли? – поинтересовалась Клэр, когда он упомянул о турне. – Ты никогда не объяснял ни мне, ни Джейни Ты любишь музыку, так почему бы не заняться ею профессионально? В любом случае это лучше, чем возиться с тяжелыми грузами на каком‑нибудь торговом судне.

Феликс отвел взгляд.

– _Господи, Феликс! Если ты теряешься передо мной, то как собираешься говорить об этом с Джейни? Ты, как и Динни, считаешь, что играть ради денег пошло?

Он не отвечал.

– Феликс!

Наконец он снова посмотрел на Клэр:

– Меня путают выступления перед публикой. Пугают настолько, что я заболеваю при одной лишь мысли о них.

Феликс прочел удивление в глазах Клэр и сразу понял, о чем она подумала: здоровый, рослый мужчина боится такой ерунды.

– Но ведь ты выступаешь на музыкальных вечерах, – напомнила она ему.

– Это не одно и то же.

– Почему? Там люди смотрят на тебя и слушают точно так же, как если бы ты был на сцене.

– И тем не менее это не одно и то же, – возразил Феликс. – Поверь, я пытался с собой справиться. Много раз я специально приходил в тот или иной клуб в надежде что‑нибудь сыграть, а в итоге не мог выдавить ни единой ноты.

– Ну, это еще не конец света.

– Возможно. Но как мне признаться в своем страхе Джейни?

– Она поймет.

– Думаешь? Она расцветает перед аудиторией, ее музыка словно оживает. Как же Джейни сумеет понять меня?

– Ты боишься упасть в ее глазах?

– Да, – потупился Феликс. – Помнишь, как Тед Прайд выступал в Труро?

– Ага. Он все время срывался на фальцет и в конце концов убежал со сцены. – Клэр немного помолчала, затем продолжила: – А когда мы ехали домой, Джейни так смешно его передразнивала, что мы чуть животы от хохота не надорвали.

– А каково ему было бы услышать это?

– Но ведь ты и сам тогда веселился от души.

– Да, но я не вынесу, если Джейни начнет так же смеяться надо мной.

Клэр вздохнула:

– Пожалуй, это действительно было не очень красиво с нашей стороны.

– Хм, не очень красиво… Ужасно!

– Но Тед даже не догадывался о том, как мы над ним потешались.

– Это ничего не меняет.

– Пожалуй…

– Пусть уж лучше Джейни сердится на меня, чем смеется.

В течение нескольких минут они сидели молча и смотрели, как чайки кружат над паромом, направляющимся к островам Силли. Феликс нервно теребил стебельки, а Клэр растерянно водила кончиком трости по земле.

– И все же ты должен объясниться с Джейни, – наконец произнесла она.

– Говорю тебе, я не вынесу, если она…

– Дай ей шанс, Феликс. Возможно, Джейни способна понять гораздо больше, чем ты думаешь. Если ты ей еще не безразличен, она обязательно поймет.

– Но когда я вспоминаю о Теде…

– Тед был самодовольным ослом. Он воображал себя звездой, а выйдя на сцену, с треском провалился. Ты – совсем другое дело.

– Но Джейни…

– Джейни – добрейшей души человек. Будь Тед хоть немного скромнее, она первой поддержала бы его. Так ты скажешь ей?

– Если об этом зайдет речь.

– Если зайдет речь?! – возмущенно воскликнула Клэр. – А если нет? Господи, ну почему мужчины так упорно не желают расставаться с дурацким имиджем горделивого мачо!

– Дело не в этом! – запротестовал Феликс. – Просто… Ну вот тебе самой нравится выглядеть дурой?

– Конечно, нет.

– И мне нет. Так что мачо тут совершенно ни при чем.

– Феликс, время от времени мы все попадаем в глупые ситуации, не важно, нравится нам это или нет. Повторяю еще раз: ты должен поговорить с Джейни.

– Да, мамочка Клэр.

– Я серьезно!

– Я тоже.

– Вот и славно. Тогда проводи меня домой, как и подобает благородному джентльмену, а завтра обязательно загляни – расскажешь, как все прошло.

Феликс натянуто засмеялся:

– Обязательно, мамочка. Оценку ставить будешь?

Клэр легонько стукнула его тростью по ноге и протянула руку, чтобы он помог ей подняться. По дороге Клэр трещала без умолку, пытаясь развлечь Феликса местными новостями и сплетнями, которые могли его заинтересовать.

Отдыхая душой в ее обществе, Феликс уже не в первый раз задавался вопросом: как бы все повернулось, если бы он встретил Клэр раньше, чем Джейни? Клэр привлекательна, умна, и они всегда с легкостью находили общий язык. Она замечательная, но все же она не Джейни. Джейни единственная, другой такой нет («И слава богу!» – добавлял Дедушка всякий раз, когда его внучка начинала заводиться).

– Так не забудь зайти ко мне завтра, – напомнила Клэр, прощаясь с Феликсом на пороге своего дома.

– Не забуду. Пожелай мне удачи, мамочка.

– Лучше я пожелаю тебе быть самим собой, этого вполне достаточно. И прекрати называть меня «мамочкой», а не то я так огрею тебя тростью, что счета от врачей станут твоей единственной проблемой.

Феликс помахал ей рукой и зашагал вниз по Рэгиннис‑Хилл.

Наверное, Клэр права: Джейни все поймет, если он ей не безразличен. Вот только как решиться на этот разговор?

И тут молодой человек замер на месте: навстречу шла Джейни в сопровождении незнакомого мужчины – судя по багажу, приезжего. Не замечая Феликса, они оживленно болтали и смеялись и вскоре скрылись за дверями кондитерской Памелы.

Феликсу сразу же пришло в голову, что он не единственный, кому Джейни отправила письмо с криком о помощи.

Он растерянно сунул руку в карман и потрогал все еще лежавший там конверт.

Но ведь Джейни сказала, что не писала никакого письма, и он ей поверил. Он вообще не имеет права обвинять ее в чем бы то ни было!

И тем не менее Феликс испытывал сильную боль.

«Ты ушел гулять без нее? Так почему она должна сидеть у окна и ждать твоего возвращения?» – спрашивал он себя.

Потому что… потому что…

Черт!

Дойдя до гавани, Феликс не стал поворачивать на Дак‑стрит, к Дедушкиному дому, вместо этого он направился в сторону прибрежной дороги, ведущей в Ньюлин.

 

 

3

 

Общаться с американским репортером оказалось поразительно легко – настолько, что Джейни была вынуждена периодически напоминать себе о коварстве людей его профессии. Однажды ей уже пришлось поплатиться за свою доверчивость: беседовавший с ней журналист включил в свою статью все неосторожные и неудачные высказывания Джейни, многих из которых она впоследствии очень стыдилась. Попадаться на эту удочку во второй раз она не собиралась.

Между тем Майк Бетчер действительно оказался репортером: едва они устроились за столиком в кондитерской и сделали заказ, Джейни попросила его показать документы, что он и сделал, предъявив заодно и удостоверение журналиста.

«Интересно, сложно ли подделать такие вещи?» – мелькнула у Джейни мысль.

Впрочем, документы Бетчера казались настоящими, и Джейни побоялась, что, продолжая расспросы, выставит себя полной дурой.

Нет здесь никакого подвоха. Равно как нет ни малейшей связи между этим человеком, американкой, охотящейся за книгой Данторна, и возвращением Феликса.

Не без труда Джейни заставила себя выкинуть все это из головы и сосредоточиться на интервью. В конце концов, у журнала «Роллинг стоун» свыше миллиона читателей, и будет потрясающим успехом, если хотя бы пять процентов из них заинтересуются ее записями или живыми выступлениями.

– Великолепно! – воскликнул Бетчер, когда официантка принесла заказ.

Джейни всегда любила пятичасовой чай с пшеничными булочками, джемом и корнуэльскими сливками, хотя и не часто баловала себя, опасаясь раздуться как шарик.

– Я не сомневалась, что вам понравится, – ответила она.

Бетчер ни словом не обмолвился ни о Данторне, ни о его произведениях. Он говорил исключительно о музыке, причем с определенной компетентностью и энтузиазмом, который Джейни сочла вполне искренним. Она не во всем соглашалась с собеседником, но возражать старалась исключительно корректно, что с ее характером было весьма непросто. Но девушка отнеслась к этому как к великолепной возможности попрактиковаться.

– Почему, по‑вашему, на сцене так много молодых музыкантов, играющих на волынке? – спросил ее Бетчер.

– Не только молодых. Вы забываете об Алистере Андерсоне, Джо Хаттоне, Джиме Холле…

– Нет, не забываю. Просто они кажутся мне не такими популярными, как, скажем, Кэтрин Тикелл или Мартин Беннет.

– Он играет на маленькой волынке, – сообщила Джейни.

– В зависимости от произведения, – уточнил Бетчер. – И потом, маленькая волынка отличается от нортумбрийской.

– Это тоже зависит от произведения, – улыбнулась Джейни.

– Что вы имеете в виду?

Джейни тут же с воодушевлением начала рассказывать:

– Ну, в Британии существует три вида волынок. Маленькие, которые мы с вами только что упомянули, по устройству схожи с нортумбрийскими, но сама техника игры на них – шотландская. Их главная особенность заключается в довольно низкой тональности. Далее идут волынки, появившиеся на границе Шотландии и Англии, которые относятся к большим шотландским, хотя и звучат гораздо тише из‑за особой, конической формы чантера. Впрочем, время этих волынок уже прошло.

– Да, но…

– И наконец, – поспешила закончить Джейни, – есть еще пастушьи волынки с регулятором[23] и удлиненным чантером. Их звучание напоминает ирландские волынки. – Она немного помолчала, наблюдая за реакцией Бетчера. – Вы ничего не записываете.

– Это потому, что вы углубились в дебри, недоступные моим читателям, – засмеялся он. – Давайте лучше поговорим об инструменте, на котором играете вы.

– Давайте… Кстати, перечисляя музыкантов, вы пропустили Бекки Тэйлор. Прошлым летом я выступала вместе с ней на фестивале в Девоншире.

Бетчер послушно занес это замечание в свой блокнот и продолжил беседу.

С каждой минутой Джейни все больше удивлялась тому, как много Бетчеру известно о ее творчестве, и невольно чувствовала себя польщенной. Он не задавал банальных вопросов, интересуясь лишь теми вещами, которые действительно заслуживали внимания.

– Расскажите мне о мелодиях, сочиненных вами лично, – попросил он. – Название «Дедушкин Маузел» говорит само за себя. Но как возникли другие?

– Какие именно?

– Ну, например, «Каменный амбар».

– Это про амбар на одной канадской ферме, где я отдыхала.

– А «Девять слепых менестрелей»?

– М‑м… Кажется, это была идея Феликса.

– Феликса, в честь которого написан «Рил Феликса Гэйвина»?

Джейни кивнула.

– А «Джига Билла» – это о Билли Пигге?

– Нет. Билли Данторне.

Бетчер пометил это у себя в блокноте.

– Он тоже увлекался игрой на волынке?

– Нет, Уильям Данторн был писателем. Он автор «Заколдованного народца».

Бетчер сдвинул брови, будто пытаясь что‑то вспомнить, а затем расплылся в широкой улыбке:

– Это история про Маленьких Человечков, да? Я читал ее еще ребенком, и она мне очень понравилась. Данторн, видимо, автор одной книги или просто прославился только одним произведением, как Грэм или Кэрролл.

– А вы не читали «Утраченную музыку»?

– Нет.

– Но это же самый удачный его роман. Даже лучше «Заколдованного народца». Он о том, чем занимаюсь я, – о народной музыке и ее магии.

Бетчер изумленно поднял брови:

– О магии?

– Да, только не о колдовской – хотя ведьм там тоже хватает, а о чувствах, которые пробуждает в наших душах красивая музыка. О магической связи между нами и всем, что было на земле до нас. Благодаря творчеству Данторна я и стала музыкантом.

– Что ж, тогда мне придется раздобыть где‑нибудь эту книгу. Она еще продается?

– Да, в киоске у Северного Утеса.

– Я отправлюсь туда сразу же после нашего разговора. – Бетчер снова что‑то черкнул в своем блокноте. – Значит, это Данторн привил вам любовь к народной музыке?

– Да.

– А почему вы выбрали именно нортумбрийскую волынку? Она ведь не является исконным корнуэльским инструментом.

– Я бы не сказала. Корнуолльцы – народ музыкальный. Думаю, это как‑то связано с работой на рудниках. – Джейни неожиданно улыбнулась. – Дедушка часто шутит: знаете, кто такие корнуолльцы?

– Нет.

– Это люди, поющие даже на дне шахты.

Бетчер улыбнулся в ответ и вернулся к теме своего интервью:

– Так как вы начали играть на нортумбрийской волынке?

– Динни… Я рассказывала вам о Динни?

– Да. Он помогал вам записывать альбомы.

– Ну вот, он‑то и заразил меня интересом к нортумбрийской волынке и помог выбрать мою первую…

Они проговорили еще около двух часов, прежде чем Бетчер отложил наконец ручку и блокнот.

– Теперь мне понадобится некоторое время, чтобы связать все это в единое целое. Могу я заглянуть к вам, скажем, завтра, если возникнут какие‑то вопросы?

– Только сначала позвоните, – предупредила Джейни, записывая для него номер Дедушкиного телефона.

– Еще я мечтаю послушать, как вы играете. Вы планируете какое‑нибудь выступление в ближайшие дни?

Джейни покачала головой.

– Какая жалость! – расстроился Бетчер.

– Я в отпуске.

– И последнее: для статьи мне нужны ваши фотографии. Я хотел бы сделать несколько снимков у вас дома – например, в комнате, где вы обычно занимаетесь музыкой, ну и парочку на природе.

Джейни вспомнила свое утреннее отражение в зеркале и снова покачала головой:

– Не сегодня.

Ей нужно было привести себя в порядок, приготовить подходящую одежду…

– А завтра?

Джейни вздохнула: это означало, что сегодня ей предстоит генеральная уборка.

– Ну, если это так уж необходимо…

Бетчер рассмеялся:

– «Самокритичная Литтл». Все‑таки это название больше других подходит для моей статьи. Его и выберу.

– Не смейте!

Бетчер с деланным испугом поднял руки:

– Ваше желание – закон. И все же: как насчет завтра?

Он казался таким искренним, что Джейни наконец сдалась.

– Ладно, – улыбнулась она. – Но не звоните слишком рано – я ведь в отпуске, а в отпуске на меня всегда нападает жуткая лень… Только не вздумайте об этом писать!

– Ни за что на свете!

– Кстати, вы уже нашли, где остановиться? Если нет, я могу вам помочь.

– Буду очень благодарен.

– «Ночлег и завтрак»[24] вас устроит?

– Вполне.

Джейни надела свой жакет и взяла сумочку.

– Тогда пойдемте, потому что я очень спешу – ко мне приехал друг, а я бессовестно исчезла на целый день.

Джейни почувствовала себя виноватой из‑за того, что совершенно позабыла о Феликсе. Но ведь эта статья так важна для ее карьеры!

Бетчер поднялся вместе с ней, оплатил счет и собрал свои вещи.

– Надеюсь, у вас не возникнет проблем, – сказал он. – С вашим другом, я имею в виду.

– О нет, он все поймет, – заверила его Джейни.

«Надеюсь», – добавила она про себя.

– Это тот самый Феликс Гэйвин? Как я понимаю, он тоже музыкант?

– Да. И очень хороший. Но ни в коем случае не упоминайте его имя в своей статье. Он ненавидит все, что так или иначе связано с музыкальным бизнесом. Он любит лишь саму музыку.

– Похоже, он вам очень дорог.

Джейни вдруг показалось, что в голосе Бетчера прозвучало сожаление. Неужели она что‑то пропустила? Судя по всему, он отличный парень, и, если бы не внезапное возвращение Феликса, Джейни могла бы уделить Бетчеру гораздо больше внимания.

Но Феликс вернулся.

– Да, он мне очень дорог, – подтвердила она.

Ну, так и есть, этот репортер уже успел ею увлечься – она увидела глубокое разочарование, мгновенно отразившееся на его лице.

Лучше всего притвориться, что она ничего не замечает, – ее личная жизнь и без того сейчас слишком сложна.

– Пойдемте же, – поторопила она Бетчера. – А не то все комнаты уплывут прямо у вас из‑под носа.

– В это время года? Разве туристический сезон не закончился?

– Закончился. Но это не значит, что сюда никто не приезжает. Тут полно заядлых путешественников, торговцев, репортеров из американских журналов…

– Понятно, – усмехнулся он, выходя следом за ней.

 

 

4

 

Майкла Бетта всегда поражала легкость, с какой ему удавалось манипулировать людьми, просто дергая за нужные ниточки. Мэддену нравилось думать об этом как о магии. И хотя Бэтт соглашался, что хорошо развитая воля способна разрушить естественные защитные барьеры «баранов», как в Ордене было принято называть простых смертных, сам он считал это всего лишь одной из форм месмеризма[25]. Майкл предпочитал использовать этот термин, появившийся в результате деятельности Франца Месмера, идеи которого, оказав влияние на Жана Чаркота[26] и его сторонников, воплотились в более современном понятии «гипноз». Для Бетта его натренированная воля являлась разновидностью животного магнетизма, позволяющего получить власть над выбранными им объектами, такую же, как власть волка‑вожака над стаей или удава над кроликом. Однако, в отличие от кролика, жертвы Майкла Бетта даже не догадывались о своем положении.

Взять, к примеру, ту же Джейни Литтл (он еще займется ею после того, как она сыграет свою роль в этом дельце).

Умная и волевая, она никогда бы не заподозрила, что ею кто‑то манипулирует. Обладая сильным характером, сама Джейни Литтл привыкла быть лидером. Но вот он приблизился к ней тщательно рассчитанными шагами: предложил шанс прославиться, изобразил искреннюю увлеченность ее музыкой и разыграл интерес к ней самой – то есть дал ей все, что она хотела, и в итоге управлять девчонкой стало не труднее, чем любым из мэдденовских баранов.

Теперь она будет делать все, что он захочет. Все! Потому что его воля (или магия, как считает Мэдден) очень сильна.

Конечно, она не откроет ему секрет Данторна сегодня. Но это не более чем вопрос времени…

Бетт позволил Джейни притащить себя к киоску, где послушно купил экземпляр «Утраченной музыки» в мягкой обложке. Затем девушка отвела его в расположенную на окраине небольшую гостиницу, в которой еще были свободные комнаты. Зарегистрировавшись, Бетт проводил Джейни до дверей.

– Ну, мне пора, – улыбнулась она ему на прощание.

– Спасибо вам за все, – поблагодарил он. – Вы были очень любезны. Если вы… Ладно, ничего.

– Если я – что? – Джейни не смогла справиться с мгновенно охватившим ее любопытством.

– Ну, если вдруг у вас наметится какой‑нибудь музыкальный вечер или вам просто станет скучно, позвоните мне.

– Я подумаю насчет музыкального вечера, но…

– Но к вам приехал друг. Я совсем забыл. Кстати, может, вы сыграете вдвоем?

Джейни рассмеялась:

– Посмотрим. Но не слишком на это рассчитывайте. Нам с Феликсом предстоит многое наверстать.

– Понимаю. В любом случае еще раз спасибо.

Расставшись с Джейни, Бетт прошел в свою комнату и позвонил Лине Грант.

– Алло, – ответил ему мужской голос.

Бетт бросил трубку и изумленно уставился на аппарат.

Он велел Лине не высовываться, но не предупредил, чтобы и у себя никого не принимала. Тупая ослица! Ей что – по пунктам все нужно расписывать?

Бетт хотел, чтобы Лина срочно убрала с его дороги Феликса Гэйвина, а она, видите ли, с кем‑то воркует! Первой мыслью Майкла было вызвать Вилли Кила и отправить его к Лине в номер: пусть разберется. Впрочем, он тут же отверг эту идею: может быть, именно Кил устраивает маленькой принцессе свидания.

Что ж, придется все делать в одиночку.

 

 

5

 

К северу от Маусхола, примерно в половине пути от него до Ньюлина, находится старый карьер Пенли.

Подходя к нему, Феликс каждый раз ужасался тому, как сильно изуродована здесь земля. На прекрасном полуострове Пенвит, с его зелеными лужайками и живыми изгородями, величественными утесами и вересковыми пустошами, груды сырой глины и глубокие колеи от экскаваторов были подобны незаживающим ранам.

Феликс остановился и осмотрел карьер. Сейчас работы не велись, и о человеческом присутствии свидетельствовали лишь старенький «лендровер», припаркованный рядом с полуразрушенной производственной постройкой, и бункеры, предназначенные для хранения добываемых пород.

«Идеальное место для убийства», – подумал Феликс.

Он был в дурном настроении. Более того – он был зол. Зол на самого себя.

Феликс очень любил эту часть Англии и ее жителей, среди которых у него было немало друзей, однако он не приезжал сюда уже несколько лет – с тех самых пор, как они с Джейни расстались, – и теперь горько сожалел, что вернулся. Понятно, что Джейни не посылала ему никакого письма. Она обрадовалась встрече с ним, но это ничуть не повлияло на ее личную жизнь, в которой отныне не было места для него…

Глупо было рассчитывать на что‑то иное!

Не важно, кто тот мужчина: парень Джейни, ее агент или кто‑то еще. Главное, что Феликс увидел ее с другим, и с этой минуты все ободряющие слова Клэр теряли смысл. Ничто не изменилось. И уже не изменится. У Джейни своя жизнь, и он, примчавшись в Маусхол по ошибке, не имеет ни малейшего права требовать, чтобы она от всего отказалась ради него.

Да, она испытывает к нему привязанность. Но исключительно как к другу. Поэтому ему следует научиться воспринимать ее так же и прекратить наконец распускать сопли, словно прыщавый мальчишка.

«Ты должен поговорить с ней», – звучал у него в голове голос Клэр.

Но для чего, если ответ уже известен? Зачем причинять себе лишнюю боль? Не лучше ли просто провести пару дней в Маусхоле, побыть с Джейни, сыграть с ней пару мелодий, пообщаться с Клэр (только не с глазу на глаз, а не то она изведет его своими наставлениями!), навестить Динни, а потом уехать безо всяких объяснений?

«Ты должен открыть Джейни свои чувства…»

Нет, не должен. У него своя жизнь, и если уж ему предстоит прожить ее без Джейни, пусть это будет его решение.

А она останется призрачным образом, к которому он будет обращаться с палубы какого‑нибудь торгового судна, плывущего бог знает откуда и черт знает куда…

Как же он ненавидел себя сейчас! Феликс всегда твердо знал, чего хочет, и упорно шел к поставленной цели, и его не мучили ни нерешительность, ни напрасные сожаления.

Пока дело не касалось Джейни…

Феликс подобрал с земли небольшой камешек и швырнул его в карьер.

«Пора возвращаться, – подумал он и разозлился на себя еще больше, почувствовав, как сжалось сердце при этой мысли. – Может, лучше добраться до Ньюлина и перекусить там в каком‑нибудь баре?»

Феликс взглянул на дорогу и заметил велосипедистку, направляющуюся в его сторону: подпрыгивая на ухабах, бедняжка с трудом удерживала равновесие.

«Должно быть, туристка, – решил Феликс. – Явно не привыкла к таким дорогам. Интересно, успела ли она покататься по узким горным тропам, в сравнении с которыми это просто скоростная трасса?»

Он уже повернулся, чтобы уйти, когда вдруг мимо велосипедистки проехал автомобиль. Она резко дернула руль, и велосипед опасно накренился – под колесо попал камень. Девушка упала, неловко подвернув ногу. Феликс бросился к ней.

– Черт, черт, черт! – ругалась она.

– Не двигайтесь, – предупредил Феликс. Незнакомка подняла голову. По лицу ее текли слезы, рот скривился от боли, однако ни то, ни другое обстоятельство не могло скрыть ее привлекательности.

Черная кожаная куртка, в которую девушка была одета, порвалась на локте. На колене джинсов также красовалась дырка (впрочем, последняя, возможно, явилась следствием не падения, а последнего писка моды). По надписи на футболке Феликс предположил, что девушка была американкой, и ее акцент не замедлил это подтвердить.

– Где болит? – спросил он.

– Лодыжка…

– Ладно. Сейчас попробуем встать.

Он помог ей выбраться из‑под велосипеда и подняться.

– Вы можете идти?

Незнакомка попробовала сделать шаг, но тут же вскрикнула от боли и заплакала. Феликс усадил ее на обочине и осторожно ощупал поврежденную ногу. Опухоль становилась все заметнее, но чем она была вызвана – вывихом или переломом, Феликс сказать не мог.

На траве рядом с велосипедом валялись разбитые часы.

Феликс поднял их:

– Ваши?

– Да.

Вручая часы хозяйке, Феликс заметил у нее на запястье маленькую татуировку с изображением серой птички. Поначалу он принял ее за пятнышко грязи. Девушка поспешно прикрыла картинку рукавом куртки.

«Любопытно, – удивился Феликс. – Какой смысл делать татуировку, чтобы потом прятать ее под ремешком часов?»

Он посмотрел на незнакомку и обнаружил, что она внимательно его изучает.

– Привет, – поздоровалась она.

– Привет, – улыбнулся он.

Шок от падения уже прошел, и она чувствовала себя немного лучше, не напрягая больную ногу.

– Ну надо же было такому случиться! – посетовала девушка.

– Со всеми бывает. Где вы остановились?

– В Пензансе. Меня зовут Лина.

– Феликс Гэйвин, – представился он, протягивая руку.

– Боже, мы, наверное, выглядим как два идиота, – рассмеялась девушка, пожимая его руку. – Спасибо, что пришли мне на помощь.

– Вашу ногу должен осмотреть врач. Тут неподалеку припаркован «лендровер». Возможно, его владелец сможет подбросить вас до госпиталя.

– О, это было бы здорово.

– Тогда пойдемте.

Феликс уже собирался встать, когда вдруг девушка передумала:

– Знаете, я не хочу доставлять вам столько хлопот. Давайте вы просто отвезете меня в гостиницу на моем велосипеде.

– Вы уверены?

– Да. В такой ситуации не хватало только, чтобы на меня таращилась толпа незнакомцев.

– А разве мы с вами не незнакомцы?

– Больше нет – мы же представились друг другу. Разве вы забыли?

Феликс невольно рассмеялся:

– Хорошо, но если вам станет хуже, сразу скажите.

Он поднял велосипед, сел на него сам и осторожно, стараясь не потревожить ее больную ногу, усадил девушку на раму (велосипед был мужским).

– Вы уверены, что все в порядке? – спросил он, заметив, как Лина поморщилась.

Она кивнула, слегка повернувшись, обняла его за талию и прижалась к груди. Испытывая некоторую неловкость, Феликс покатил в сторону Ньюлина.

 

 

6

 

Дедушка и Чоки обедали в ньюлинском ресторане «Контрабандист», отдыхая после ремонта стены, который они, в сущности, еще и не начинали. Полдня протоптавшись на заднем дворе, они со всех сторон изучили трещину, а потом Чоки заявил, что проголодался, и предложил отправиться куда‑нибудь перекусить.

– Зачем возиться с грязными тарелками, если кто‑то другой может все приготовить и вы‑156

Злополучная чашка чая мыть за нас? – было его последним и решающим аргументом.

Истинная же причина заключалась в том, что Чоки ненавидел есть дома. Верхом его кулинарных способностей были овсяная каша и тосты на завтрак. Ну и, может быть, чашечка скверно заваренного чая.

Итак, они обедали, расположившись за столиком у окна, когда мимо «Контрабандиста» проехал Феликс с прильнувшей к его груди Линой. Дедушке пришлось взглянуть дважды, чтобы убедиться, что он не ошибся. Велосипед промчался быстро, но старик успел узнать обоих, и его сердце болезненно сжалось.

«Бедная Джейни», – подумал он.

– Ну и ну! – воскликнул Чоки. – Двое на одном велосипеде. Помнишь, мы с тобой ездили на велосипедах в Керрис? Как звали тех сестричек?

Дедушка растерянно взглянул на него:

– Фина и Эйприл.

– Точно, – улыбнулся Чоки. – Фина ехала на моем велосипеде, а Эйприл… – Он улыбнулся шире. – У нее был свой, да? И потому ты тогда остался в дураках.

– И не только тогда, – грустно вздохнул Дедушка.

Сейчас он снова остался в дураках. Вместе с Джейни. Потому что женщина, сидевшая на велосипеде в объятиях Феликса, была той самой американкой, которая несколько дней назад приходила к ним домой с требованием отдать ей неопубликованные работы Данторна. Дедушка никогда не заподозрил бы Феликса в предательстве, но теперь все складывалось: и его внезапное возвращение, и то странное письмо. Конечно, Джейни не писала его – это сделал сам Феликс.

Дедушка с горечью подумал, что ему всегда нравился Феликс и он считал его лучшим из всех, с кем когда‑либо встречалась Джейни, и душа старика заныла от боли.

– Эй, ты оглох?

Дедушка поднял голову и обнаружил, что Чоки смотрит на него, удивленно изогнув брови.

– Что такое? – спросил он.

– Ты оглох? Ты словно уплыл куда‑то. Дедушка растерянно пожал плечами:

– Я просто размышлял.

– Судя по твоей физиономии, о чем‑то плохом?

– Да уж, хорошего мало…

– Это все возраст, – сочувственно кивнул Чоки. – Вспоминай почаще о хороших временах, дружище, и тогда не будешь хандрить из‑за ерунды.

– Ты прав.

Хорошие времена… Прошедшие времена… Что толку жалеть о них? И что делать, когда они заканчиваются предательством?

Как же сказать об этом Джейни?

 

 

7

 

«Получилось!» – радовалась Лина. Ей даже не понадобилась помощь Вилли. Правда, она растянула лодыжку, что было весьма досадно, но зато трудно было придумать более удачный способ познакомиться с Феликсом Гэйвином.

Он на руках отнес ее в номер, осторожно уложил на кровать и сейчас прикладывал к ее больной ноге пакет со льдом.

Пока он ходил за ним вниз, Лина успела облачиться в длинный свободный свитер, доходивший ей до колена. Переодевание совершенно измотало ее, но награда была велика: едва лишь добросердечный спаситель вернулся и увидел, как она побледнела, он тут же потребовал, чтобы она немедленно отправлялась в постель.

Феликс был интересный мужчина – сильный и нежный, и Лине сразу же стало ясно, что нашла в нем Джейни Литтл. Однако она никак не могла понять, почему эта девчонка решила порвать с ним.

«Ну, – философски сказала себе Лина, – кто‑то теряет, а кто‑то находит».

Стараясь очаровать Феликса, она пустила в ход все свои знания, приобретенные на уроках актерского мастерства. Созданный ею имидж являл собой довольно привлекательную смесь: скромная, но не наивная; ранимая, но с достоинством переносящая боль; открытая и дружелюбная, но немного одинокая. Короче, не недотрога, но и не шлюха.

Насколько Лина могла судить, это срабатывало. Правда, Феликс, как истинный джентльмен (что было весьма удивительно, учитывая его происхождение), ничего особенного не сказал и не сделал, но Лина почувствовала симпатию с его стороны: по тому, как он смотрел на нее, как смущался, разговаривая о самых обычных вещах.

– Какая скверная история! – Она поморщилась, попытавшись приподняться и прислониться к изголовью кровати. – Вы, наверное, думаете, что я села на велосипед впервые в жизни?

– А вы много катаетесь?

Лина кивнула:

– Мне это очень нравится. Но я не привыкла к таким дорогам и не привыкла ездить на велосипеде с рамой. Зачем вообще приделывают перекладины к мужским велосипедам? Должно быть, от этого парни становятся еще более нервными.

«Ой! – прикусила она губу, заметив недоумение, мгновенно отразившееся на лице Феликса. – Сбавь‑ка обороты, если не хочешь спугнуть его».

– В любом случае, – быстро добавила она, – мне повезло, что вы оказались рядом и пришли мне на помощь. Вы просто ангел.

– Я не сделал ничего особенного.

– Ну, это вы так думаете.

Феликс пожал плечами и оглядел комнату.

– Вы приехали сюда отдохнуть? – спросил он. Лина горько усмехнулась:

– Вряд ли вам будет интересно услышать, что я здесь делаю совсем одна.

– Отчего же? Я хороший слушатель.

«Нисколько в этом не сомневаюсь», – подумала

Лина и, желая продержать Феликса в своем номере как можно дольше, сочинила целую историю. Она сказала, что живет в Бостоне и работает секретарем, но мечтает стать актрисой, а сюда ее привез друг – теперь уже бывший, который уверял, будто он режиссер, снимающий в Англии фильм, и просил составить компанию.

– И я как дурочка согласилась, – пожаловалась она в заключение. – А вечером первого же дня мы расстались, когда я объяснила ему, что я не из таких…

– А про что должен был быть фильм?

– Про что? О, он хранил это в строжайшем секрете, и теперь я знаю почему. Просто потому, что никакого фильма нет. Не пойму, зачем он тащил меня в такую даль, если ему нужен был только секс. По‑моему, дешевле нанять какую‑нибудь девку.

Лина чуть было не ляпнула Феликсу, что «ее бывший друг» зарегистрировался в местной гостинице, назвавшись репортером из «Роллинг стоун», но едва лишь она представила себе возможную реакцию Бетта, как эта идея перестала казаться удачной.

– Может, он и вправду хотел снять фильм? – предположил Феликс.

– Может. Тогда сейчас он попытается найти мне замену из местных.

– Не травите себя.

– А что мне думать? Все это путешествие с первой минуты было ошибкой. Я здорово сглупила, согласившись. – Она вздохнула. – Теперь у меня еще девять дней до отлета домой, а я не знаю, чем заняться. Мне, конечно, очень нравится Корнуолл, но одной быть не слишком весело.

– Понимаю вас.

Лина улыбнулась:

– Похоже, у вас своя грустная история. Может, вам нужно выговориться?

– Сомневаюсь, – потупился Феликс.

– Женщина, да? – спросила Лина.

Феликс с удивлением поднял глаза и встретился с ее сочувственным взглядом.

– Повсюду одно и то же, – сокрушенно покачала головой Лина. – Мы обречены всю жизнь искать свою вторую половинку, а если находим, выясняем, что она уже несвободна или просто не желает нас узнавать.

– Кажется, вы выходите из депрессии.

– Возможно… Я стараюсь не быть сентиментальной и считаю, что подобные люди не стоят моих переживаний. Хотя осадок‑то все равно остается, правда?

– Правда…

Феликс заметно погрустнел, и Лина решила сменить тему. Но Феликс сделал это раньше.

– Ваша татуировка на запястье… – начал он.

– Ну, это старая история… – Она застенчиво прикрыла голубя правой рукой. – Я была еще подростком. Одна из тех глупостей, о которых уже через десять минут начинаешь жалеть.

Феликс рассмеялся. Закатав рукав рубашки, он показал Лине татуировку на своем бицепсе – цветное изображение старика, сидящего на ящике и играющего на аккордеоне.

– Мне нравится, – похвалила картинку Лина. – А сами вы играете?

Феликс кивнул.

– Профессионально?

– Нет.

– Мне почему‑то кажется, что вы отличный музыкант.

– Это не важно… Кстати, а почему именно голубь?

– Ну, голубь – символ… символ старого…

Черт, она зашла слишком далеко. Если бы Бетт ее услышал… Или отец…

– Старого – чего?

– Ну, голубь – это мир во всем мире, любовь, цветы и все такое. Я была влюблена в шестидесятые, главным образом потому, что сама их не застала. Когда я решила сделать татуировку, мне хотелось, чтобы это был символ мира. Вот я и выбрала птичку.

«Поверил или нет?»

Но она не успела это выяснить, поскольку в следующее мгновение в комнате раздался телефонный звонок. Феликс протянул руку и, прежде чем Лина смогла остановить его, снял трубку.

– Алло? Хм… тишина…

Он озадаченно посмотрел на нее.

– Странно.

Лина, уже вошедшая во вкус, хотела «предположить», что это, должно быть, звонил ее бывший друг, однако передумала.

Между тем Феликс взглянул на часы.

– Ну, мне пора, – сказал он. – С вами все будет в порядке? Хотите, я принесу вам чего‑нибудь перекусить?

Лина решила не задерживать его: у них еще будет время. Она не сомневалась в этом. Кроме того, если звонил Золотой Мальчик, Феликсу лучше поскорее уйти.

– Нет, спасибо, – ответила она. – Попозже я закажу ужин по телефону.

Феликс поднялся и надел куртку.

– Впрочем, вы могли бы кое‑что для меня сделать, – продолжала она. – Если, конечно, вас это не затруднит.

– Что именно?

– Мне понадобится трость, чтобы передвигаться по городу. Вы не достанете ее для меня? – И когда Феликс заколебался, добавила: – За деньги, конечно.

– Нет‑нет, дело не в этом. Просто… Ну хорошо.

– Я понимаю, что сейчас все магазины уже закрыты, так что вам придется еще раз прийти завтра.

– Хорошо. Во сколько вы просыпаетесь?

– Где‑то в полдесятого.

– Я приду в десять.

Лина виновато улыбнулась:

– И еще одно. Мне подойдет любая трость, но, может быть, вам встретится что‑нибудь оригинальное. Например, антикварное.

– Ладно. На Чепел‑стрит есть неплохой магазинчик. Правда, я не знаю, когда он открывается.

– Не беспокойтесь, я подожду. И спасибо вам за все. Не представляю, что бы я без вас делала.

Феликс кивнул:

– До завтра. Постарайтесь поменьше напрягать ногу.

– Да, сэр.

Молодой человек засмеялся и ушел.

После того как дверь за ним захлопнулась, Лина раскинулась на кровати и самодовольно ухмыльнулась, – похоже, парень попался на крючок. А если они с Джейни Литтл уже успели во второй раз разбежаться, Лине это только на руку.

Вот только почему она чувствовала себя немного… грязной?

Через час явился Бетт и стал на нее орать. Он ни на секунду не поверил в историю о том, как она зацепилась за край коврика и упала, растянув лодыжку, однако поделать ничего не мог и лишь бросал на нее испепеляющие взгляды в немой угрозе, которую, если бы не «папочка», он непременно осуществил бы. Когда же Бетт начал давать ей инструкции относительно Феликса Гэйвина, Лина сама на него чуть не набросилась, но сдержалась: если посвятить его в свой план, он, чего доброго, присвоит ее идею. Поэтому она ничего не сказала, но едва лишь взбешенный Бетт ушел, подняла трубку и заказала междугородный разговор.

– Алло, папочка? – начала она голосом маленькой обиженной девочки. – Не подумай, что я жалуюсь, но Майкл ведет себя как‑то странно… Нет‑нет, он не угрожал мне, по крайней мере напрямую, но он меня толкнул, и я упала… Я повредила ногу… Нет, она не сломана… Да, опухла… О, ты пришлешь Джима? Тогда забронируй ему номер в этом же отеле, но пусть он не появляется здесь, пока я сама с ним не свяжусь…

Постепенно Лина перешла на тон деловой женщины:

– Папочка, ты очень обрадуешься моим успехам. Я познакомилась с бывшим женихом Джейни Литтл… Да, я уже близка к тому, чтобы он выложил мне все секреты Данторна. Надеюсь, ты доволен? Конечно, папа, я буду осторожна… Я тоже люблю тебя.

Лина положила трубку. Теперь отец расскажет остальным членам Ордена, что идея использовать Феликса Гэйвина принадлежит исключительно ей, кроме того, Лина получит защиту от Бетта. Все встает на свои места!

Впрочем, при мысли об «использовании» Феликса Лина поморщилась, словно опять коснулась чего‑то грязного.

«Не будь дурой! – сказала она себе. – Он ведь просто неуклюжий моряк».

Однако Феликс казался ей самым симпатичным моряком на свете. И не таким уж неуклюжим. А главное – он обращался с ней лучше, чем большинство людей ее крута. Разве многие из них остановились бы, увидев упавшую с велосипеда женщину, какой бы привлекательной та ни была?

Лина слезла с кровати, и ногу тут же пронзила боль.

– Черт! – тихо выругалась она. Ну почему жизнь такая сложная?

 

 

8

 

Когда Джейни вернулась, дома никого не было. Она поставила чайник и поднялась к себе в комнату за свитером. Надев его, девушка мельком взглянула в зеркало, а затем подошла к книжному шкафу – убедиться, что «Маленькая страна» на месте.

Все нормально: книга была там, где она ее оставила.

Джейни взяла роман в руки и принялась листать в надежде снова услышать утреннюю музыку. Ничего… Вздохнув, девушка захлопнула книгу, сунула – ее под мышку и спустилась в гостиную, чтобы позвонить Клэр.

– Со мной приключилась удивительная история! – затрещала она, едва лишь сняла трубку.

Джейни рассказала подруге о репортере из «Роллинг стоун» и об их беседе в кондитерской.

– А что он собой представляет? – поинтересовалась Клэр.

– О, он очень милый. Американец. Не могу сказать, сколько ему лет, но, в любом случае, он еще не стар. У него глаза как у Пола Ньюмэна, и он здорово разбирается в музыке. Не сомневаюсь, что он напишет отличную статью.

– Потому что у него красивые глаза?

– Клэр!

Клэр рассмеялась:

– Я просто шучу. Ты, наверное, очень довольна.

– Еще бы.

– А когда выйдет статья?

– Понятия не имею. Думаю, через какое‑то время. Чего можно ожидать от журналов, которые печатают рождественские истории в июне?

– Ты уже видела Феликса?

– Нет, я как раз собиралась спросить тебя о том же.

– Около полудня я встретила его возле поста береговой охраны. Мы немного поболтали, а потом он отправился домой.

– Должно быть, мы с ним разминулись. Интересно, куда он снова подевался…

– А что ты чувствуешь теперь, когда он вернулся?

– Сложно сказать… Наверное, и радость, и страх одновременно.

– Но он все еще тебе нравится?

– Конечно, – не задумываясь, ответила Джейни и лишь спустя мгновение поняла, что это действительно так.

– Он замечательный человек. Надеюсь, на этот раз у вас все получится.

– Я поговорю с ним, когда он придет. И больше не буду упрямой ослицей, как назвал меня Дедушка.

– А может, Феликсу нравится твой характер.

– Может… Ой, калитка скрипнула. Я побегу – вдруг это он?

– Позвони мне завтра.

– Обязательно.

Джейни повесила трубку как раз в тот момент, когда дверь открылась и на пороге появился Дедушка. А ей сейчас так хотелось, чтобы это был Феликс…

– Все в порядке, дедуля? – спросила она, заметив его угрюмый вид.

Дедушка вздохнул:

– Я принес тебе плохие вести, дорогая. Не знаю даже, с чего начать.

– Что‑нибудь с Чоки?

В голове у Джейни нарисовалась страшная картина: два чудаковатых старика ремонтируют стену, и один из них роняет на ногу другому кирпич.

– Нет, – отозвался Дедушка. – С Чоки все хорошо.

– Тогда почему у тебя такое лицо?

Дедушка прошел на кухню и уселся за стол, двигаясь так, словно на его плечи разом навалился груз всех прожитых лет. Заметив это, Джейни забеспокоилась еще больше.

– Это касается Феликса, моя ласточка. Он выдал нашу тайну.

Когда Дедушка рассказал Джейни, кого Феликс катал на велосипеде, кровь отхлынула от ее лица.

– Это неправда, – прошептала она. – Скажи мне, что это неправда.

– Я отдал бы за это все на свете, милая, но я еще верю своим глазам.

А глаза самой Джейни быстро наполнялись слезами.

 

Силы, движущие миром

 

Это была машина жизни – не хорошо отлаженный и смазанный механизм, снабженный тысячами точнейших датчиков, но безумная, дающая сбой конструкция, состоящая из странных и едва ли совместимых друг с другом деталей.

Маргарет Мэхи. Память

 

 

1

 

Нетти Шепед открыла дверь и увидела на пороге своего дома Дензила Госсипа. Опершись на трость с серебряным набалдашником, он смотрел на нее сквозь запотевшие стекла очков.

«Пышная» было лучшим определением, которое приходило Дензилу на ум всякий раз, когда он встречал тетку Джоди. Это была крупная, но удивительно пропорционально сложенная женщина. У Нетти были полные бедра, пышная грудь, широкие плечи, округлое лицо и водопад огненно‑рыжих волос. В общем, все невероятно большое. Узнав Дензила, она расплылась в широченной лукавой улыбке:

– Вот уж не думала, что вы когда‑нибудь заглянете сюда.

– Я здесь по делу. Я… – Дензил смутился и замолчал.

– Ко мне наведываются только по одному делу, мистер Госсип, – получить удовольствие.

– Гм… Вообще‑то я пришел навестить Джоди. Она дома?

– Вы хотите сказать, что она не у вас?

– Она не заходила ко мне со вчерашнего дня.

Нетти как‑то странно скривила губы и распахнула дверь настежь.

– Прошу.

Дензил на мгновение заколебался и окинул улицу внимательным взглядом. Улыбка Нетти стала еще шире.

– Боитесь, что кто‑нибудь заметит, как вы входите в эту обитель порока?

– Но ведь это публичный дом! – испуганно воскликнул Дензил.

– О да, у нас шикарная публика!

– Пожалуйста, прекратите.

Нетти вдруг как‑то помрачнела:

– Вы правы.

В прихожей она забрала у Дензила трость и цилиндр и добавила:

– Сейчас действительно не время для шуток.

И вскоре Дензил понял почему.

Пройдя в гостиную, он обнаружил, что этим вечером он не единственный, кто пришел сюда не ради удовольствия: в креслах у окна сидели Кейден Тремер, главный констебль Бодбери, и Вдова Пендер. Тремер тяжело поднялся и протянул Дензилу пухлую руку. От него пахло сладковатыми духами, и Дензил решил, что констебля вытащили прямо из постели в одной из комнат наверху. После того как Дензил ответил на рукопожатие, Тремер с явным облегчением опустился обратно в кресло.

Вдова же просто кивнула новому посетителю.

– Чаю? – предложила Нетти.

Дензил вежливо отказался, после чего снял свои очки, протер их рукавом и снова напялил на переносицу. Нетти указала ему на свободное кресло, однако он предпочел остаться на ногах.

– Джоди что‑нибудь натворила? – поинтересовался он.

Вдова хмыкнула.

– На этот раз все очень серьезно, – вздохнула Нетти.

Тремер попытался придать своей веселой физиономии скорбное выражение, что, впрочем, плохо ему удалось.

– Джоди забралась в дом Вдовы и похитила ценные фамильные вещи, – пояснил он, произнеся слово «вещи» так, словно имел в виду клещи.

– Джоди и фартинга чужого не возьмет! – возмутился Дензил.

– Но Вдова видела, как Джоди вылезала из окна ее дома. Я лично осмотрел место преступления, мистер Госсип, и могу подтвердить, что там полнейший беспорядок. Стекло разбито. Все разбросано. Нехорошо!

Дензил повернулся к Нетти:

– А что говорит сама Джоди?

– В том‑то вся и беда, – сказал констебль, прежде чем Нетти успела открыть рот. – Мисс Шепед пропала.

Дензил так и рухнул в предложенное ему кресло.

«Вот это новость!» – ахнул он в ужасе. Такого он никак не предполагал, направляясь сюда в надежде что‑нибудь разузнать.

– Когда вы видели Джоди в последний раз? – спросил он Нетти.

– Когда она пошла спать – кстати, слишком рано для нее. Не было еще и полуночи.

– И? – нетерпеливо произнес Дензил, подозревая, что она о чем‑то умалчивает.

Нетти снова вздохнула:

– Поутру я нашла постель несмятой, а окно спальни открытым. Время от времени Джоди уподобляется вашей обезьяне, мистер Госсип, и начинает лазить по водосточным трубам. До двух сосчитать не успеешь, как она смоется и что‑нибудь натворит.

– Например, украдет у старой, больной женщины дорогие ее сердцу воспоминания, – вставила Вдова.

Голос ее дрожал, а лицо выражало неподдельное горе, однако Дензил ни на секунду этому не поверил. Он прекрасно знал, что Вдова Пендер куда здоровее многих молодых людей и черствая как сухарь. Кроме того, она способна сделать любую гадость просто из вредности. Дензил не мог поверить только в то, что она ведьма, хотя ребятишки из Трущоб настойчиво твердили об этом.

– А почему вы считаете, что это дело рук Джоди? – спросил он Вдову. – Кража‑то произошла ночью, не так ли? Возможно, вы обознались.

– Нет, я ни с кем ее не спутаю, – нахмурилась Вдова. – Она подначивает детей сочинять про меня небылицы.

Увы, с этим Дензил поспорить не мог.

– А почему вы так долго ждали, прежде чем обратиться в полицию? – продолжил он нападки на старуху и, обращаясь к констеблю, уточнил: – Если я не ошибаюсь, миссис Пендер сообщила вам об ограблении только что?

Тремер виновато шмыгнул носом и возвел глаза к потолку.

– Я… хм… то есть она…

– Женщине моего возраста трудно собраться быстро, – объяснила Вдова. – Я страдаю артритом.

«А вот это ложь», – подумал Дензил. Тремер между тем успел взять себя в руки. Он достал блокнот и ручку и принялся составлять рапорт.

– А когда вы видели Джоди в последний раз, мистер Госсип?

– Вчера. А сегодня она не пришла, и я встревожился. – Дензил покачал головой. – Джоди не могла совершить то, в чем ее обвиняют, – выдал он свое заключение.

Нетти кивнула, явно ободренная этой поддержкой.

– Она ведь еще ребенок, не так ли? – напомнила Вдова. – А разве дети не сущее наказание?

«Не такое, как ты», – усмехнулся про себя Дензил. Он встал, поклонился Тремеру и Вдове и повернулся к Нетти:

– Если вам что‑нибудь понадобится, свяжитесь со мной.

– Спасибо.

– А если вы встретите Джоди первым… – начал Тремер.

– То немедленно сообщу вам об этом, – заверил его Дензил и махнул Нетти, поднявшейся было из кресла, что провожать его не нужно.

В прихожей он забрал трость и шляпу и покинул дом Шепедов. Снаружи его очки снова мгновенно запотели, но Дензил устал воевать с ними: он и так то и дело или пытался что‑нибудь разглядеть сквозь мутные стекла, или старательно протирал их.,

Творилось что‑то странное, и он намеревался докопаться до сути. Впрочем, сперва ему нужно было выпить, чтобы избавиться от неприятного чувства, оставленного в его душе лицемерием Вдовы и кривлянием перед ней Тремера.

Дензил еще раз взглянул на дом Нетти, а затем зашагал в сторону гавани – к ближайшему бару под названием «Корабельный двор».

А там, словно нарочно для того, чтобы окончательно испортить ему настроение, сидел Топин, дожидаясь, пока кто‑нибудь угостит его выпивкой.

Дензил тут же собрался уйти, но было поздно: Топин успел его заметить и теперь приветливо махал рукой. К тому же следующий бар располагался в десяти кварталах ходьбы, а у Дензила не было сил для подобной прогулки.

«Кроме того, – решил старик, – дети любят этого чудаковатого философа, так что, может, он знает что‑нибудь о Джоди».

 

 

2

 

«Что толку сидеть здесь без дела?» – подумала Джоди спустя полчаса. Похоже, кошка не собиралась сдаваться. Поднявшись, девушка отряхнула брюки и потащила Эдерна искать другой выход из лабиринта.

Но куда бы они ни направились, кошка, привлеченная шорохом их шагов и бранью, которой Джоди щедро осыпала все семейство кошачьих, уже подкарауливала их у выхода.

– Гром и молния! – выругалась Джоди. Подняв камень, она метнула его в кошку, но это не возымело никакого действия: то, что сейчас казалось Джоди булыжником, на самом деле не превышало размером и кукурузного зернышка. Тем не менее девушка продолжала швырять камни в усатую хищницу до тех пор, пока у нее не заболела рука. Джоди устало опустилась на землю рядом с Эдерном.

– Почему эти проклятые кошки такие терпеливые? – спросила она его.

Он пожал плечами:

– Этот твой приятель, Дезил…

– Дензил.

– Он волшебник?

Джоди хихикнула:

– Дензил самый серьезный человек на свете. Он вообще не верит в магию. По его мнению, если что‑то не поддается логическому объяснению, значит, мы просто неверно его выстраиваем.

– В таком случае нам не стоит на него рассчитывать.

– Но он мудрый и изобретательный. А еще он мой лучший друг.

– Да, но он не разбирается в магии и, следовательно, ничем не сможет нам помочь.

– А у тебя есть идея получше?

– Думаю, да… Что тебе известно о менгирах на вересковой пустоши?

– Чертовски мало, за исключением того, что они вызывают во мне дрожь и ощущение какой‑то таинственности, что ли.

– А ты никогда не слышала о том, что такими камнями отмечены места, где встречаются два мира – наш и Призрачный?

– Да ну тебя! – рассмеялась Джоди. – Теперь ты решил призвать на помощь гномов и эльфов?

– Если есть ведьмы, то почему бы не быть и эльфам?

– Так ты хочешь попросить у них помощи?

– Ага.

Джоди снова засмеялась, однако спустя пару мгновений задумалась и стала рассуждать логически. Как Дензил.

Магия реальна – она и Эдерн сами служили тому живым и бесспорным доказательством. Так зачем же отрицать существование эльфов?

– А с чего бы им помогать нам? – поинтересовалась она.

– Возможно, мы сможем предложить им кое‑что взамен.

Джоди сунула руку в карман и вытащила оттуда раскрошенное печенье, которое она обычно носила с собой, чтобы угощать уличных собак; три стеклянных шарика; две монетки достоинством в пенни; кусочек отполированного морем дерева; два колесика; маленький перочинный нож и катушку ниток и окинула свое богатство критическим взглядом.

– И что из этого может приглянуться обитателям Призрачного Мира? – ехидно спросила она Эдерна.

– Услуга, – спокойно ответил он.

– Какого рода?

– Ну, это они сами решат.

Джоди вздохнула:

– Ох, не знаю… – Она покосилась на кошку, пристально наблюдающую за ними через щель между ящиками. – И потом, сперва нам нужно выбраться из этой мышеловки.

– Но когда мы выберемся…

Джоди запихнула свои сокровища обратно в карман, оставив лишь печенье. Один кусочек она предложила Эдерну, другой съела сама.

– Камни на пустоши, – пробормотала она, горько сожалея о том, что поблизости нет ни капли пресной воды, чтобы запить скудный сухой паек. – Каменные кресты и тому подобное, да?

Эдерн кивнул.

– Интересно, как бы все сложилось, если бы Бог послал на землю своего ангела – посмотреть, что тут с нами происходит? Вряд ли тот изъявил бы желание спасти меня – ведь я наверняка не записана в его Книге.

– Едва ли такое случится.

– Ты думаешь, что Бога нет?

– Я думаю о Мерри Мэйденс.

– О, я помню эту историю. Тринадцать девушек осмелились танцевать в воскресенье, за что Бог превратил их в камни. Там еще были двое музыкантов, которые пытались сбежать, но их постигла та же участь.

– А почему ты вдруг заговорила о Боге?

– Ну, ты же сам начал.

– Вовсе нет. И согласно моей версии, Мерри Мэйденс – всего лишь русалки, которых восход солнца застал на берегу.

– Чушь какая!

– Дело в том, – продолжал Эдерн, не обращая никакого внимания на замечание Джоди, – что в этих камнях заключена Мудрость Моря, и, если она согласится нам помочь…

– Бьюсь об заклад, что Мудрости я тоже не понравлюсь, – потупилась девушка. – Вся моя семья пришлась ей не по душе.

Отец и дядя Джоди утонули, а спустя год после их гибели ее мать умерла от горя, так что море и в этом виновато.

Джоди долго молчала, думая о родителях, которых помнила очень смутно, потому что была еще слишком мала, когда их не стало.

– Джоди?

Девушка помотала головой, чтобы стряхнуть с себя внезапно нахлынувшую тоску.

– Я в порядке, – сказала она. – Я просто задумалась.

– О камнях?

– Да. Я все‑таки не верю, что море станет слушать нас.

– Есть еще Мен‑эн‑Тол, хотя он находится дальше.

– Я пролезала через его дыру девять раз – говорят, это должно разбудить спящее в нем волшебство, но так ничего и не произошло.

– Это было на восходе луны?

– Нет, но… – Джоди усмехнулась. – Поверить не могу, что мы все это обсуждаем!

– Ты и в колдовство не верила, пока Вдова не наложила на тебя заклятие.

– Верно… Пожалуй, нам и вправду стоит обратиться за помощью к твоим камням, но прежде всего нужно выкрасть пуговицу у Вдовы.

– Нет, Джоди. Лучше сначала пойти к камню и попробовать снять заклятие, а потом уже отправляться за пуговицей к Вдове.

– Чтобы она тут же уменьшила нас снова.

– Не уменьшит, если мы заберемся в дом в ее отсутствие.

– Не знаю…

– Возможно, Маленькие Человечки подскажут нам, как защититься от ее чар…

Джоди запрокинула голову:

– А может, нам полететь к камню на листочке, чтобы поберечь время и силы? Гром и молния! Я так устала от всех этих твоих «возможно»!

Выпрямившись, она подняла с земли ближайший камень и швырнула его в кошку:

– Эй, ты! Проваливай!

К величайшему удивлению, это сработало: кошка отскочила, бросила быстрый взгляд направо, а затем пустилась наутек.

Джоди победно улыбнулась:

– Попала наконец!

Однако Эдерн почему‑то совсем не обрадовался. Побледнев, он молча уставился на щель, возле которой еще несколько секунд назад дежурила хищница. С ужасным предчувствием Джоди проследила за его взглядом.

И встретилась глазами с Уиндлом. Фамильяр Вдовы прогнал кошку, чтобы занять ее пост и охранять добычу до прибытия хозяйки.

– Нашел что‑нибудь, сладкий мой? – раздался знакомый голос.

Она уже была здесь.

 

 

3

 

В «Корабельном дворе» стояла плотная дымовая завеса, поскольку даже те, у кого не было трубки или сигары, сжимали в зубах тоненькие сигаретки и выпускали белые клубы. Щурясь от едкого дыма, Дензил пробрался к стойке и с обреченным видом уселся рядом с Топином.

Бренджи Топин и вправду был похож на философа. Тощий как щепка, он одевался в невероятные отрепья, делавшие его похожим на огородное пугало. Его вытянутое, осунувшееся лицо оживляли только веселые глаза. Копна неровно подстриженных каштановых волос напоминала птичье гнездо, поскольку из нее вечно торчали какие‑нибудь листочки и веточки, и Дензилу все время казалось, что оттуда вот‑вот вылетит птичка.

– Выпьешь? – предложил он Топину и, не дожидаясь ответа, заказал бармену пару пинт горького пива.

– Очень любезно с твоей стороны, – ответил Топин и сделал изрядный глоток, оставляя пену на верхней губе.

– Не стоит благодарности, – пробормотал Дензил, жалея, что поленился дойти до следующего бара.

Вообще‑то, несмотря ни на что, Дензил и Топин неплохо ладили: оба любили поговорить на серьезные философские темы, а в Бодбери трудно было найти достойного собеседника.

– У меня есть кое‑что для тебя, – сообщил Топин. Покопавшись в одном из своих бездонных карманов, он вынул из него какую‑то механическую штуковину.

Дензил сразу оживился – он всегда питал слабость к различного рода механизмам, причем чем непонятнее было их назначение, тем больше они его занимали.

– Что это такое? – изумился он.

– Понятия не имею. Но взгляни.

Топин встряхнул механизм и положил его на стойку бара. В течение минуты или двух ничего не происходило, но затем дернулся небольшой зубец и повлек за собой следующий, а тот привел в движение маленький стержень, который вернул первый зубец в прежнее положение, между тем как второй задел третий, а тот четвертый, и вскоре зашевелился стержень на другом конце устройства. Тем временем первый зубец снова вздрогнул и зацепил второй.

Дензил наблюдал за всем этим с открытым ртом.

– И долго он будет так работать?

Топин усмехнулся:

– Ну, это, конечно, не вечный двигатель, над которым ты наверняка давно уже корпишь, но с час он точно продержится.

– И чтобы завести его, достаточно просто встряхнуть?

Топин кивнул.

– А где ты его взял?

– На барахолке в Прейде. Занятная вещица, да? Можешь забрать ее себе, если хочешь.

– Сколько она стоит?

– А… – махнул рукой Топин, демонстрируя полнейшее равнодушие к деньгам. – Пригласи меня как‑нибудь на ужин. Но только готовит пусть Джоди. Я не разделяю твоих представлений о правильном питании.

Не без сожаления оторвав взгляд от механизма, который в этот момент принялся вытворять что‑то невообразимое, Дензил внимательно посмотрел на Топина.

– Я как раз собирался поговорить о ней.

– О ком? О Джоди? Славная девчушка. Смекалистая. Схватывает все прямо на лету. Немного с причудами, но, как говорится, с кем поведешься…

– Это точно. Поэтому было бы неплохо, если бы ты перестал потчевать ее своими байками.

– А чем они могут ей навредить?

– Так девочка никогда не научится мыслить логически.

Топин рассмеялся.

– Послушай, – начал он, указывая на механизм. – Так ты видишь мир. Все на своем месте. Работает точно, как часы. Из одного события логически вытекает другое. Когда же что‑то не срабатывает, это происходит лишь потому, что мы еще не до конца постигли принцип его действия.

– И что?

Топин залез в другой карман и вытащил оттуда целую груду всякого хлама: небольшую потрепанную книжку, завернутую в кусок рыболовной сети; вистл, в одном конце которого застряло перо, а в другом – что‑то очень похожее на крысиный хвостик; лоскуток с пуговицами и фрагментом вышивки; клешню краба, проколотую проволокой, и камешек со следами какой‑то надписи.

Остальные предметы Дензил просто не узнал.

– А так устроен мир на самом деле, – заявил Топин. – Это хаос, в котором одни вещи наделены явным смыслом, в то время как другие – он покрутил в руке вистл – навсегда останутся для нас загадкой.

Выбрав из кучи своего барахла камешек, Топин протянул его Дензилу. Тот осторожно, словно опасаясь укуса, потрогал еще видневшиеся на нем символы неизвестного языка, по‑видимому, очень древние.

– Я нашел его случайно на берегу, – пояснил Топин и жестом обвел свое барахло, сваленное на барную стойку. – Вот истинное лицо мироздания, Дензил, – все в нем переплетено в немыслимом узоре, но при этом каким‑то образом взаимосвязано и, в конечном счете, образует все тот же единый механизм.

– Очень интересная аналогия. Жаль только, что ошибочная.

– И все же мы с тобой не так уж сильно отличаемся друг от друга. Ведь мы оба ищем Истину.

– Нет, мы с тобой очень разные, – возразил Дензил. – Я ищу Истину рациональным, научным путем, а ты надеешься наткнуться на нее благодаря слепой удаче или какой‑нибудь побрякушке.

Топин поднял свою кружку:

– За Мудрость, независимо от того, можно ли найти ее в этом мире.

– В данный момент я хочу найти Джоди.

– Не помнишь, на какую полку ее засунул, да?

– Я не шучу!

Улыбка исчезла с лица Топина, когда Дензил вкратце обрисовал ему ситуацию.

– Все это совершенно нелепо, – вздохнул Дензил.

– Абсолютно, – согласился Топин.

– Это совсем не похоже на Джоди.

– Ничуть.

– И я не знаю, с чего начинать поиски.

Довольно долго Топин молчал, и лишь его нахмуренные брови свидетельствовали о том, что он напряженно над чем‑то размышляет. Наконец он сгреб свои безделушки обратно в карманы и одним глотком допил пиво.

– У нас два пути, – объявил он.

– Какие же?

– Мы начнем с логического метода мистера Госсипа и обыщем весь город, спрашивая о Джоди всех и каждого, включая ребятишек из Трущоб.

– А второй метод?

– Ну, пройдя логическим путем, мы свернем на нелогический и попытаемся принять в расчет невероятное…

Дензил покачал головой:

– Не понимаю.

– Я чувствую запах магии в воздухе! – выпалил Топин.

– Какая чушь! – фыркнул Дензил.

– Может быть. Но я все равно его чувствую. В конце концов, недаром ходят слухи, что Вдова Пендер – ведьма. Но сперва мы поступим по‑твоему, – быстро добавил Топин, заметив, что Дензил начинает заводиться.

Тот сердито кивнул, отчего его очки свалились с носа. Он поправил их и постарался взять себя в руки. Дензилу нужна была помощь. Конечно, было бы лучше привлечь кого‑то более разумного, однако выбирать не приходилось.

Прикончив свою выпивку, Дензил сунул подаренный Топином механизм в карман и поднялся.

– В таком случае нам пора.

 

Отчаяние музыканта

 

Если вы живете на берегу моря или на краю земли; если вы умеете внимательно слушать и пристально наблюдать, то сможете постичь смысл того, что недоступно взгляду и слуху других людей.

Гилберт Шенк. Временная последовательность

 

 

1

 

Возвращаясь из Пензанса в Маусхол, Феликс думал о Лине. Она показалась ему очень милой девушкой, и все же он чувствовал себя неловко из‑за ее столь явного интереса к нему. Не то чтобы она была непривлекательна или смутила его своей раскованностью – просто Феликс боялся еще больше запутать свою и без того сложную жизнь.

Но ему было жаль Лину. Брошенная дружком в чужой стране, с больной ногой…

Японская мудрость гласит: тот, кто спасает жизнь другого человека, берет на себя ответственность за его дальнейшую судьбу. Конечно, Лине не угрожала смертельная опасность и Феликс ничего особенного не сделал, но все же теперь, зная ее грустную историю, он не мог оставаться в стороне.

Он прекрасно понимал Лину, потому что сам испытывал такие же чувства, однако вместе с тем она вызывала в нем какую‑то смутную тревогу, причину которой он был не в состоянии объяснить.

Хотя лучше раз и навсегда перестать думать об этом. Феликс вообще очень жалел, что они встретились, и еще больше жалел, что пообещал зайти к Лине завтра. Это только добавит проблем.

Или отныне вся его жизнь будет такой?

У Северного утеса Феликс свернул и зашагал по Дак‑стрит. Подойдя к Дедушкиному дому, он обнаружил свои вещи выставленными за калитку и понял, что настоящие проблемы только начинаются.

Интересно, что случилось на этот раз? Сердце Феликса бешено забилось.

Оставив вещевой мешок и футляр с аккордеоном снаружи, молодой человек вошел во двор и постучал в дверь. Отворил ему Томас Литтл, и взгляд старика не предвещал ничего хорошего.

– Привет, Том. Что…

– Убирайся отсюда!

– Могу я узнать, что тут происходит?

– Это он? – донесся изнутри голос Джейни.

– Не стоит тратить на него время, дорогая, – крикнул Дедушка, однако Джейни все‑таки вышла.

Феликс был поражен, увидев ее заплаканное лицо и страдание в глазах, быстро сменяющееся гневом.

– Я ненавижу тебя за то, что ты сделал, – заявила девушка убийственно спокойным тоном.

Феликс как будто оцепенел, и все вокруг поплыло, словно кадры замедленной съемки.

– И что же такого я сделал? – спросил он, и ему почудилось, что слова доносятся откуда‑то издалека.

– Нам все известно о тебе и твоей… – голос Джейни дрогнул, и в глазах снова заблестели слезы, – твоей маленькой потаскушке.

«Это она о Лине», – догадался Феликс.

– Но…

– Не лги мне! – закричала Джейни. – Дедушка видел тебя с ней!

«Нужно быстро объяснить ей, что я ни в чем не виноват, пока это не зашло слишком далеко», – лихорадочно подумал Феликс.

Но оцепенение не отпускало его, и в груди разливался смертельный холод. Когда Феликс наконец заговорил, собственные слова показались ему чужими.

– Не знаю, что он видел, но…

– Кто из вас написал то лживое письмо: ты или она? Мы же говорили тебе, что значит для нас «Маленькая страна» и обещание, которое Дедушка дал Билли!

Не в силах продолжать, Джейни отвернулась и уткнулась в Дедушкино плечо.

– Уходи, Феликс, – потребовал старик.

– Но…

Мир вокруг Феликса начал рушиться, словно карточный домик, задетый посторонней рукой.

– Убирайся, или я вызову полицию, – предупредил Дедушка и захлопнул дверь.

Какое‑то время Феликс стоял на крыльце словно парализованный.

«Этого не может быть», – уверял он себя. Они не могли выбросить его из своей жизни вот так, не дав даже возможности объясниться.

Феликс поднял руку, чтобы постучать еще раз, но тут же безвольно уронил ее.

Безумие. Его приезд сюда был сплошным безумием.

Он вспомнил о письме, вызвавшем его в Маусхол. Джейни клялась, что не имеет к нему никакого отношения. А все эти странные Дедушкины рассказы о незнакомцах, пытавшихся выкрасть рукописи покойного Данторна…

Что происходит с Литтлами? Из‑за чего эти добрые, приветливые люди превратились в параноиков?

Феликс снова поднял руку и снова опустил ее. Что толку? Все равно ни Джейни, ни Дедушка не станут его слушать.

Глаза его защипало. Он взял свои вещи и побрел к единственному другу, оставшемуся у него в Маусхоле.

 

– О нет! – воскликнула Клэр, едва открыв дверь. – Все прошло ужасно, да?

– Все прошло более чем ужасно, – ответил Феликс. – Все вообще никак не прошло.

В голове у него немного прояснилось, но холод в груди остался, и Феликс глубоко сомневался, что когда‑нибудь сможет избавиться от него. Он до сих пор не мог поверить в то, что сцена, разыгравшаяся на пороге Дедушкиного коттеджа, была реальностью, и с трудом сдерживал желание броситься назад и убедиться, что все это ему просто померещилось. Но перед мысленным взором снова возникало искаженное болью и гневом лицо Джейни и ярость, застывшая в Дедушкиных глазах, и Феликс понимал, что все это правда.

Мать Клэр уже спала, но сама девушка еще читала. Она пригласила Феликса на кухню и угостила его чаем. Молодой человек поблагодарил и залпом проглотил горячую жидкость, надеясь растопить лед, поселившийся у него внутри. Однако чай не помог. Ничто не могло помочь ему сейчас.

– Хочешь поговорить? – спросила Клэр.

Феликс оторвал взгляд от деревянной столешницы.

– Да тут и говорить‑то не о чем. Я вернулся из Пензанса и обнаружил свои вещи выставленными на улицу, а когда постучался к Литтлам, они накинулись на меня. Джейни кричала и плакала одновременно, а Дедушка пообещал вызвать полицию, если я немедленно не уберусь.

Клэр слушала его с раскрытым ртом.

– Что же ты натворил?

Феликс горько усмехнулся:

– Да ничего, кроме…

И он рассказал Клэр о том, что случилось с ним после их утренней встречи.

– Клянусь, что между мной и той американкой ничего не было, – сказал он в заключение. – Меня, похоже, обвиняют именно в этом… Интересно, а как я должен был поступить? Оставить бедную девушку лежать на дороге?

– Конечно, нет.

– Вероятно, Дедушка предположил самое худшее, увидев нас с Линой на велосипеде, но неужели нельзя было дать мне возможность все объяснить?

– Хм… Здесь скрывается что‑то еще.

– Джейни думает, что это дурацкое письмо написал я сам. – Феликс вытащил из кармана мятый конверт и бросил его на стол. – Или Лина.

– Нет, – пробормотала Клэр. – Она ошибается…

– А все эти Дедушкины истории об охотниках за бесценными творениями проклятого Данторна… Они что, с ума посходили? – Феликс поднялся из‑за стола. – Не хочу доставлять тебе лишнее беспокойство. – И в его глазах загорелось отчаяние загнанного зверя.

– Но ты не можешь сейчас уйти.

– Почему? Еще как могу и уйду. Я должен.

– Останься хотя бы на ночь.

– Нет. Я переночую в Пензансе, утром куплю Лине трость и отправлюсь в Лондон. А там попытаюсь найти себе работу. Я ведь потратил почти все свои сбережения на дорогу сюда. В общем, если Джейни все‑таки захочет поговорить со мной, ей придется искать меня в каком‑нибудь далеком порту.

Феликс направился к выходу, но Клэр схватила его за руку.

– Завтра воскресенье. Все магазины будут закрыты, – напомнила она ему.

– А антикварные?

– Туристический сезон закончился.

– Черт…

– Я могу одолжить Лине одну из моих тростей. Незачем попусту тратить деньги. Передай ей визитку магазина, где я работаю, пусть потом занесет трость туда.

Клэр выпустила руку Феликса. Он медленно подошел к двери, но на пороге остановился.

– Ты‑то веришь мне?

Клэр кивнула:

– Жаль, я раньше не догадывалась, что ты неравнодушен к хромоножкам… – Она тут же прикусила язык. – Прости, Феликс. Я понимаю, что сейчас не время для шуток.

– Все в порядке, – ответил он. – Я знаю, что ты не имела в виду ничего плохого. Я буду писать тебе. И как‑нибудь навещу… – Он вздохнул. – Отныне здесь, в Маусхоле, ты мой единственный друг.

– Не сбрасывай Джейни со счетов так быстро, – предостерегла его Клэр. – Все еще может уладиться.

Феликс покачал головой. Холод не покидал его сердца, однако горькая реальность уже окончательно прояснила разум.

– Нам больше нечего улаживать, Клэр. Это совершенно ясно.

– Ну зачем ты так…

– Если бы Джейни испытывала ко мне какие‑то чувства, она бы, по крайней мере, выслушала меня.

– Но такой уж у нее характер. Ты же знаешь Джейни. Она…

– Да, я знаю Джейни. Теперь знаю. – Феликса передернуло. – Мне пора, Клэр. Я должен срочно выйти на воздух, иначе меня просто разорвет на части. Где твоя трость?

– У письменного стола.

Клэр проводила Феликса в библиотеку и вручила ему трость и визитную карточку книжного магазина.

– Феликс, по поводу того письма…

Он махнул рукой:

– Забудь о нем. Я позвоню тебе перед отъездом, ладно?

– Но…

– Спасибо тебе за все. – Феликс нагнулся и поцеловал Клэр в лоб. – Я люблю тебя и очень ценю все, что ты для меня делаешь. Надеюсь, однажды я смогу отблагодарить тебя.

Феликс увидел слезы в глазах девушки и, прежде чем она успела ответить, подхватил свой багаж и вышел за дверь.

 

 

2

 

«Не надо было совать нос в чужие дела», – думала Клэр, стоя на пороге и глядя, как Феликс спускается по Рэгиннис‑Хилл в сторону гавани.

Она вздохнула и посмотрела поверх крыш туда, где, объятый корнуэльской ночью, плескался темный и загадочный залив Маунтс. Сегодня над его водами не было звезд – только низкое небо, затянутое плотными дождевыми тучами. Клэр снова посмотрела на дорогу, но Феликс уже скрылся из виду. Улица была пуста, если не считать пестрой соседской кошки, которая бродила вдоль изгороди в поисках неизвестно чего.

Взглянув на нее, Клэр вспомнила байку о рыжих зеннорских кошках.

Это было еще до Второй мировой войной. В селение Зеннор, расположенное в северной части полуострова Пенвит, приехала одна женщина и заявила местным властям, что собирается разводить тигров. Ей категорически запретили, и тогда она пригрозила, что завезет еще более свирепых, чем тигры, рыжих котов. И вот теперь от Сент‑Ивза до Зеннора редкую кошку встретишь без рыжего пятна…

Проводив взглядом четвероногую полуночницу, которая растворилась в саду напротив госпиталя для диких птиц, Клэр вернулась в дом и захлопнула за собой дверь.

Она всегда во все вмешивалась.

Это началось давно – сразу после несчастного случая. В тот день Клэр увязалась за старшими детьми, штурмовавшими отвесные стены утеса. Более сильные и ловкие подростки без труда преодолевали опасные места, между тем как она, малышка, едва за ними поспевала. Одно неосторожное движение – и девочка сорвалась с двадцатифутовой высоты.

Врачи говорили: ей крупно повезло, что она осталась в живых, хотя сама Клэр первые месяцы лечения придерживалась прямо противоположного мнения.

У нее были многочисленные переломы, но все же самая тяжелая травма пришлась на позвоночник.

В течение двух лет Клэр не могла пошевелить ногами, однако была полна решимости в один прекрасный день подняться с постели. Врачи утверждали, что никогда не видели столь упорного ребенка. И то ли произошло какое‑то чудо, то ли мужество победило болезнь, но нервные окончания восстановились. Следующие три года Клэр ездила в кресле‑каталке, затем шесть месяцев осваивала костыли и вот наконец перешла на трость.

Правда, покалеченная нога до сих пор ныла перед непогодой и иногда болела очень сильно, но по сравнению с беспомощным барахтаньем в инвалидной коляске нынешнее положение Клэр казалось просто даром Небес.

Что касается Джейни, то они подружились еще до рокового падения, и потом, когда Клэр была прикованной к постели, Джейни неизменно навещала ее после занятий – помогала делать уроки и рассказывала последние сплетни, а позднее катала на коляске по крутым каменистым дорогам.

И все же большую часть времени Клэр проводила одна. Она увлеклась чтением, а заодно, осознав, что ее возможности наслаждаться жизнью ограничены, начала принимать активное участие в чужих делах.

Это она после смерти отца заставила мать получить образование. Это она уговорила Джека Треф‑фри записаться в местную команду по регби, откуда он очень скоро ушел в профессиональный спорт. Это она вместе с Динни уговаривала нетерпеливую Джейни не отказываться от игры на волынке, оценив преимущества этого экзотического инструмента перед скрипкой, такой распространенной и банальной.

В конце концов Клэр настолько привыкла давать советы, что, даже вернувшись к нормальной жизни, продолжала вмешиваться в дела других, в том числе в отношения Джейни и Феликса.

Как она могла не вмешиваться, если ее лучшие друзья, самые любимые люди, которые просто созданы друг для друга, так глупы, что не понимают этого.

Она хотела как лучше, а в итоге только навредила всем.

Клэр вздохнула.

Она бы сделала все ради Джейни. А уж ради Феликса…

Больше всего на свете Клэр сожалела, что Феликс встретил Джейни раньше ее, хотя еще ни разу – если не считать сегодняшней досадной оговорки – она не намекнула ему на свои чувства.

Феликс любит хромоножек…

Если бы! Но, впрочем, пусть лучше ни он, ни Джейни никогда ничего не узнают…

«Пора исправлять свои ошибки», – сказала себе Клэр.

Она надела шерстяной жакет, сверху накинула плащ, оставила матери записку (на случай, если та вдруг проснется), а затем выскользнула на улицу и, постукивая тростью по мостовой, поспешила вниз по холму в направлении Дедушкиного дома.

 

 

3

 

Феликс мечтал снова очутиться в открытом море.

Этим вечером Маусхол с маленькими коттеджами и узкими улочками утратил свое обычное очарование. Окна домов, излучавшие теплый, приветливый свет лишь напоминали Феликсу о его бесконечном одиночестве. Тесные закоулки вызывали острые приступы клаустрофобии, а шум и смех, доносившиеся из «Корабельного двора», больно ранили своим весельем, которого он не мог разделить.

А море манило все настойчивее. Так было всегда, и именно это спасло Феликса, когда они с Джейни расстались в прошлый раз…

Он брел вдоль берега, прислушиваясь к шепоту прилива, но в голове у него звучали только обвинения Джейни, Дедушкины угрозы и утешения Клэр, пытавшейся найти хоть сколько‑то разумное объяснение всему происшедшему.

Клэр…

«Жаль, я раньше не догадывалась, что ты неравнодушен к хромоножкам».

«О, Клэр! – вздохнул Феликс. – А я и не подозревал о твоих чувствах».

С первого дня их знакомства он видел в ней только доброго, отзывчивого друга и даже представить себе не мог, что она испытывает к нему нечто большее.

«Ну почему все так сложно?» – гадал Феликс уже не в первый раз.

Между ним и Джейни стояла не только боязнь сцены. Феликс чувствовал, что воспоминания о кошмаре, которым стал брак его родителей, мешают ему поверить в возможное счастье и не позволяют раскрыться полностью ни перед кем. Даже перед Клэр.

Клэр…

А как он сам относился к ней? Насколько хорошим другом был? Да, он написал ей много длинных писем, но никогда не задумывался о том, что творится у девушки на душе. Он охотно пользовался ее поддержкой в трудные минуты и черпал у нее силы, когда его личная жизнь шла кувырком. А Клэр все это время любила его и устраивала его счастье, не думая о собственном…

Оставив позади Маусхол, Феликс зашагал по дороге, ведущей в Ньюлин. Вскоре он миновал карьер и направился к верфи – туда, где покачивались на волнах грузовые суда. Положив свои вещи и трость Клэр на землю, Феликс уселся рядом и стал смотреть на море.

Что делать?

Снова сбежать? Ведь именно так он поступил в прошлый раз. Для разговора нужны как минимум двое. Достаточно ли он приложил усилий для того, чтобы наладить отношения с Джейни? Или, как всегда, пустил все на самотек, а теперь решил сбежать?

Почему он не может жить, как все нормальные люди, вместо того чтобы болтаться по свету в поисках покоя, которого все равно не найти? Почему не может завести семью, забыв о неудачном примере своих родителей? Почему не может перестать думать о сцене и просто играть в свое удовольствие?

Конечно же, это нелегко. Но разве остальным все дается даром?

Другие тоже страдают из‑за несчастной любви, упущенных возможностей, разрушенных иллюзий Чем он лучше их?

Любимая женщина возненавидела его, как и ее дед.

Несостоявшаяся актриса, временно подрабатывающая секретаршей, заинтересовалась им, поскольку ее собственный дружок оказался мерзавцем.

Лучшая подруга на протяжении долгих лет скрывала свои чувства к нему.

Музыкальная карьера оказалась недостижимой из‑за того, что он, подобному трусливому зайцу, не смог преодолеть свой страх перед аудиторией.

Он занимался неблагодарным трудом лишь потому, что получал взамен мнимую свободу.

Да, у него такие же сложности, как у всех. Просто он не научился их решать. Он всегда внимательно выслушивал других и охотно давал советы, между тем как о своих проблемах старался просто не думать. Однако они не исчезли – напротив, задавили его окончательно…

Феликс молча наблюдал за покачивающейся на волнах залива лодкой: одна во тьме, как и он… Но, возможно, стоит выйти на свет? Хотя бы начать с этого?

Голова шла кругом.

Феликс не мог вернуться в Маусхол: ни к Дедушке, где его больше не жаловали, ни к Клэр, где его жаловали слишком. Идти в Пензанс к изнывающей от скуки Лине ему тоже не хотелось.

Только море было способно утешить его. Оказываясь на самой границе суши и воды, он ощущал в себе способность перейти в другое измерение, стать частью мира, где время течет иначе и все привычное наполняется новым смыслом. Теперь Феликс понимал, каким образом моряки прошлого могли видеть русалок, морских драконов и корабли‑призраки и наслаждаться песнями сирен.

Море обладало особой музыкой, и Феликс сам внимал ей неоднократно. Она не имела ничего общего с шелестом волн или шорохом камней на пляже. Она поднималась откуда‑то из морских глубин и, долетая до слушателя, врывалась в самое сердце, заставляя его биться в унисон с ее ритмом. Руки невольно потянулись к инструменту, чтобы подхватить этот таинственный мотив.

Феликс достал из футляра свой кнопочный аккордеон[27]. Это был трехрядный «Хонер», который он купил в маленьком магазинчике в старой части Квебека. Корпус был поцарапан, а меха чинились так часто, что на них не осталось ни кусочка прежнего материала, но кнопки и язычки аккордеона все еще работали исправно, и Феликс не променял бы его ни на какой другой.

Молодой человек любил бродить по музыкальным магазинам, прослеживая любопытную историю возникновения этого инструмента. Близкий родственник губной гармоники, аккордеон появился на свет благодаря немцу Христиану Бушману, изобретателю устройства, представлявшего собой металлическую пластину с пятнадцатью прорезями, которые закрывались соответствующими стальными язычками. Дальнейшие усовершенствования были сделаны в 1829 году Демианом из Вены, однако первая производственная серия диатонических гармоник, или мелодеонов, была выпущена лишь полвека спустя фабрикой М. Хонера, расположенной в Троссингене.

У многих слово «аккордеон» вызывает в памяти разве что жалкую «Испанку»[28]. А ведь аккордеон еще задолго до появления рок‑н‑ролла, Лоуренса Уэлка[29] и Астора Пиазоллы[30] сопровождал танец Моррис[31] в Англии и чечетку в Канаде и вдохнул новую жизнь в шотландские и ирландские джиги и рилы. И по нынешний день аккордеон выдерживает конкуренцию с арфами, флейтами, скрипками и волынками, порождая великое множество виртуозных исполнителей народной музыки. Он согревает душу в минуты отчаяния и вызывает невольное желание притоптывать в такт. Но играть самому гораздо приятнее, чем просто слушать.

Феликс надел ремни и для разминки пробежался пальцами по кнопкам «Хонера», а затем, не сводя глаз с беспокойных вод залива, позволил музыке моря зазвучать под его руками.

В воздухе поплыла грустная мелодия, поднимавшаяся словно из глубины души. Она приносила облегчение, хотя и не могла развеселить Феликса или избавить его от страданий, ибо сердечные раны нуждались в более серьезном врачевателе.

Через пару часов молодой человек отложил аккордеон и, испытывая странное спокойствие, поднялся с земли.

Теперь он знал, что делать.

Он занесет Лине трость и сразу же после этого уедет. Нужно побыстрее найти новую работу, накопить немного денег и подумать наконец о будущем. Хватит прятаться от трудностей и жалеть о том, чего не вернуть.

Мысли о Джейни по‑прежнему причиняли боль, но тут уж ничего не поделаешь: он не сможет забыть ее в одночасье, однако нельзя больше позволять этой девушке влиять на его судьбу.

И еще однажды он вернется в Маусхол, ссора с Джейни не помешает его дружбе с Клэр, Динни и всеми, кто его любит.

Феликс подхватил свои вещи и побрел вверх по дороге, ведущей в Пензанс. Задержавшись на вершине холма, он бросил взгляд в сторону Маусхола. Нестерпимая тоска сжала грудь, и, быстро отвернувшись, молодой человек двинулся прочь.

Решение, только что принятое с таким трудом, вдруг утратило всякий смысл, и лишь ценой неимоверных усилий Феликс сумел удержаться и не побежать назад.

«Проклятие, Джейни! – мысленно кричал он. – Ну почему ты даже не выслушала меня?»

С неба, плотно затянутого тучами, стали срываться первые капли.

Феликс упрямо шагал в Пензанс, ощущая противную влагу на щеках. Должно быть, дождь.

Должно быть…

 

 

4

 

Прогнав Феликса, Джейни мечтала только об одном – заползти в какую‑нибудь нору и умереть. Терзаемая невыносимой болью, она сидела в кресле у камина, вцепившись в книгу Данторна, словно это был спасательный круг. Возле ее ног терся Джейбс, но Джейни не видела его, ощущая только пустоту вокруг и в своем сердце.

«Вот так, – подумала девушка, – что имеем – не храним. Потерявши – плачем».

Она вздрогнула, когда Дедушка положил руку ей на плечо.

– Не изводи себя, золотце. Ты ни в чем не виновата.

Джейни молча кивнула.

Дедушка тяжело опустился в соседнее кресло.

– Кто бы предположил… – Он покачал головой. – Феликс всегда казался таким преданным…

– Он… он и был таким… раньше… – чуть слышно пробормотала Джейни.

– Конечно, моя ласточка, – согласился Дедушка. – И от этого только больнее.

Джейни опять кивнула. Наверное, она что‑то пропустила, не заметила, что Феликс изменился. Ведь должно же это было как‑то проявиться? Однако она решительно не могла припомнить ничего странного.

Черт, зачем он это сделал?

Она не претендовала на его сердце – у него было право жить собственной жизнью независимо от того, нравится ей это или нет. Но предать их доверие, сговорившись с теми, кто пытался выкрасть работы Данторна…

– Нам придется снова спрятать книгу, – сказал Дедушка.

– Я… я только хочу…

– Хорошо, родная, ты можешь дочитать ее, но потом она должна исчезнуть.

Пожалуй, до сих пор все складывалось слишком хорошо, чтобы быть правдой. Сначала драгоценная находка на чердаке, потом долгожданное возвращение Феликса, появление репортера из «Роллинг стоун», мечтающего написать о ней статью… Что ж, жизнь не бывает гладкой, и Джейни давно уже следовало выучить урок, гласивший: не задирай нос слишком высоко, а не то кто‑нибудь поставит тебе подножку. Как проклятый Алан, сорвавший ей гастроли, или Феликс, который вскружил ей голову и нанес удар в спину.

Она чувствовала себя такой потерянной.

– Я пойду прилягу.

– Поспи в моей комнате. Не хочу, чтобы ты оставалась без присмотра.

– Со мной все будет в порядке.

– Меня беспокоит твоя безопасность. Нам лучше держаться вместе на тот случай, если эти подлецы пожалуют сюда за книгой.

– Хорошо…

Все еще сжимая книгу, Джейни поднялась в комнату деда, забралась прямо в одежде под плед, свернулась калачиком и попыталась отключиться. Чуть позже ей позвонил Майк, но Джейни, сославшись на недомогание, отказалась подойти к телефону.

– Может, тебе все‑таки стоило поболтать с ним, – вздохнул Дедушка. – Это отвлекло бы тебя от грустных мыслей.

– Сейчас я не могу ни с кем общаться, дедуля.

– Да, я понимаю: ты еще не оправилась от потрясения…

«И никогда не оправлюсь, – всхлипнула Джейни. – О Феликс, зачем ты вернулся? Я прекрасно жила до вчерашнего вечера».

Она попробовала уснуть, но сон не шел к ней. Джейни просто неподвижно лежала в темноте, заплаканными глазами уставившись в потолок.

Так что когда в дверь позвонили, девушка тут же вскочила, надеясь, что это Феликс, и вместе с тем страшась этого, но, услышав внизу голос Клэр, испытала облегчение и разочарование одновременно.

– Джейни плохо себя чувствует, дорогая, – сказал Дедушка.

– И все же ей придется меня выслушать. Равно как и вам. Простите за грубость, мистер Литтл, но сегодня вечером вы с Джейни вели себя как два идиота, и я не уйду отсюда, пока кое‑что вам не втолкую.

Джейни нырнула обратно под плед. Она ценила благие намерения Клэр, но отныне любые попытки помирить Джейни с Феликсом были обречены на провал.

– Послушай‑ка меня, – начал было Дедушка.

– Нет! – перебила его Клэр. – Это вы меня послушайте! – И громко закричала в сторону лестницы: – Эй, Джейни! Ты спустишься сама или предпочитаешь, чтобы я притащила тебя сюда силой?

«Боже, ну почему я не могу побыть наедине со своим горем?»

– Джейни!

– Не знаю, что в тебя вселилось, Клэр Мэбли, – насупился Дедушка, – но если ты немедленно не замолчишь…

– Ну что, что вы сделаете? Вызовите полицию, чтобы она вышвырнула меня отсюда? Да на здоровье – я успею сказать все, что хочу.

– Ты не понимаешь, – возмутился Дедушка. – Феликс…

– Нет, это вы не понимаете… Джейни!

«Неужели весь мир сошел с ума?» – гадала Джейни. Сначала Феликс их предал, а теперь вот Клэр взбесилась…

– Джейни!

– Прекрати орать! – не выдержал наконец Дедушка и тоже сорвался на крик.

Джейни встала и, прижимая к груди книгу Данторна, направилась вниз.

Спустившись, она застала в холле любопытную картину: Дедушка, с красным от гнева лицом, стоял напротив пунцовой Клэр.

– Только не деритесь, – попросила Джейни.

Они виновато посмотрели на нее, словно нашалившие дети, а затем заговорили одновременно:

– Это касается…

– Она не хочет…

Джейни беспомощно подняла руки. Она переводила взгляд с Клэр на Дедушку, искренне недоумевая, как могло дойти до того, что эти двое впали в такую ярость.

– Давайте выпьем по чашечке чая и спокойно все обсудим, – предложила она.

Джейни казалось невероятным, что ей пришлось выступать в качестве миротворца, да еще и между дедом и Клэр – ведь Томас Литтл считался добрейшим человеком, всеобщим любимцем, а Клэр была такой уравновешенной, что Джейни по пальцам могла пересчитать все случаи, когда подруга повышала голос. Впрочем, сейчас гораздо важнее было выслушать Клэр: в глубине души Джейни надеялась, что поведению Феликса найдется какое‑то достойное оправдание.

И надежды не обманули ее.

Правда, при первом же упоминании о Лине Дедушка прервал Клэр, заявив, что американка охотится за книгой Данторна.

– Я не знала, – потупилась Клэр. – Но Феликс тоже этого не знал.

И она на одном дыхании рассказала обо всем, больше не позволяя перебивать себя.

– Но я собственными глазами видел Феликса с этой девицей, – возразил Дедушка, когда Клэр наконец замолчала. – Они ехали на одном велосипеде и выглядели как влюбленные голубки.

– Он просто вез ее в отель.

– Он мог бы вызвать «скорую помощь».

– А вы могли бы позволить ему все объяснить, – съязвила Клэр. – Феликс познакомился с Линой совершенно случайно. Или, по‑вашему, он должен был бросить ее на обочине дороги?

«Какой же истеричкой я была! – ужаснулась Джейни. – Клэр совершенно права: Феликс мог даже не догадываться об истинных намерениях Лины!»

– Все это очень хорошо, – не унимался Дедушка, – но почему мы должны полагаться на слова Феликса?

– А разве он когда‑нибудь лгал вам? – спросила Клэр.

Джейни покачала головой. Однако Дедушка неожиданно кивнул.

– Письмо, – пояснил он. – Джейни говорит, что она не посылала его. И я ей верю.

– Конечно, она его не посылала, – усмехнулась Клэр. – Это сделала я.

Джейни изумленно уставилась на нее:

– Ты?!

– Да. Должен же кто‑то был вас помирить.

– Так… так, значит, Феликс не имеет к этому никакого отношения?

Джейни повернулась к Дедушке с отчаянием в глазах. А он растерянно смотрел на нее.

– Естественно, не имеет. Ради бога, Джейни! Неужели ты думаешь, что Феликс способен причинить вам вред?

Не способен, согласилась Джейни. И если бы она удосужилась выслушать его, то давно бы уже это поняла.

О Феликс…

– Я просто дура, – прошептала Джейни. – Я гадкий, дрянной человек. Как… как я могла поступить с ним подобным образом?

– Мы оба обидели его, – потупился Дедушка.

– Ну, тут есть и моя вина, – вздохнула Клэр. – Не надо было отправлять то письмо. Просто мне так хотелось сделать Джейни счастливой…

– И тебе это удалось, – слабо улыбнулась Джейни.

И действительно, что могло быть лучше возвращения Феликса? Да, поначалу она немного испугалась нахлынувших чувств. Но ведь это естественно. Зато потом, успокоившись, Джейни наконец‑то осознала, как сильно скучала по нему. А сейчас…

– Он… он у тебя, Клэр?

Клэр покачала головой:

– Я одолжила ему трость, и он собирался отнести ее Лине. Правда, теперь я подозреваю, что вся эта история с поврежденной ногой всего лишь хорошо разыгранный спектакль. Потом Феликс думал отправиться в Лондон искать работу.

– И давно вы с ним расстались? – спросил Дедушка.

Клэр взглянула на часы:

– Около получаса я добиралась до вас, пару часов мы разговаривали… Выходит, Феликс ушел от меня около трех часов назад.

– В каком отеле остановилась эта Лина?

– Феликс не сказал.

– Должно быть, он уже уехал, – заплакала Джейни. – Черт! Ну почему я была такой жестокой!

– Ты же не знала правды. – Дедушка протянул руку, чтобы утешить ее, но Джейни резко вскочила из‑за стола. – Куда ты? – встрепенулся старик.

– Искать Феликса. Куда же еще?

– Я с тобой.

Джейни замотала головой:

– Я должна сама с ним поговорить, дедуля. – И добавила, обращаясь к подруге: – Спасибо тебе, Клэр. Правда, спасибо.

– Джейни, если бы я не посылала этого дурацкого письма…

– Ты поступила правильно. Это я все испортила, мне и расхлебывать.

Джейни быстро поднялась к себе в комнату, надела жакет и взяла ключи от машины. Дедушка и Клэр ждали ее на улице. Клэр застегнула плащ на все пуговицы, накинула капюшон и стала похожей на спасателя береговой охраны.

– Тебя подвезти? – спросила ее Джейни.

– Нет, не трать время. Со мной все будет в порядке.

– Клэр, дорогая, – сказал Дедушка. – Не могу выразить, как я сожалею…

– Мы все испытываем это чувство сегодня… Поезжай, Джейни. Я зайду завтра. – Она улыбнулась на прощание им обоим и зашагала прочь.

Дедушка махнул в сторону «релианта»:

– Верни Феликса, моя ласточка. Джейни решительно кивнула:

– Обязательно.

 

 

5

 

Маленькая площадь перед Дедушкиным домом называлась Церковной из‑за церкви методистов, расположенной в ее северо‑восточной части. Перед церковью, окруженной низкой каменной стеной, был небольшой дворик.

Именно там и притаился Майкл Бетт с приемником в руках. На нем была низко надвинутая шляпа и очки со специальными инфракрасными линзами, выполнявшими двойную функцию: во‑первых, они, как и шляпа, скрывали его лицо от посторонних глаз, а во‑вторых, обеспечивали ему ночное видение. Бетт был одет в теплый свитер, плотные брюки, плащ и резиновые сапоги с толстыми стельками из овечьей шерсти.

Бетт снял наушники и ждал, пока дверь Дедушкиного дома захлопнется, звук шагов Клэр растает вдали, а машина Джейни исчезнет из виду.

Наняв частного детектива Сэма Деннисона, Майкл поручил ему установить в доме Литтлов несколько «жучков» – один на кухне, другой в гостиной, третий в комнате наверху и четвертый в спальне Джейни.

Радиус передачи подслушивающих устройств был гораздо значительнее, чем требовалось Бетту на таком расстоянии, однако он уже мечтал о большем – тогда он смог бы оставаться в своем номере в отеле, а не мокнуть под дождем. Правда, в таком случае он был бы лишен возможности немедленно действовать по ситуации…

Сунув приемник во внутренний карман плаща, Бетт перемахнул через стену и направился к красной телефонной будке, на которую обратил внимание еще днем. Достав монетку, он набрал номер Лины. Та сняла трубку после второго гудка.

– Ты знаешь, что по телефону твой голос звучит замечательно? – спросил Бетт.

– Что тебе нужно?

– Не поверишь, но мне удалось подслушать весьма любопытный разговор между Литтлами и их старой доброй знакомой Клэр Мэбли. И как ты думаешь, что я выяснил?

– У меня нет настроения играть в игры.

– У меня тоже! Помнится, я велел тебе оставаться в отеле!

Наступила пауза. Бетт выжидающе молчал: пусть эта девица поразмыслит над своим поведением.

– Я могу все объяснить, – начала Лина.

– Ладно, не утруждайся.

Майкл быстро сообщил ей ровно столько, сколько Лине, по его мнению, следовало знать, и в заключение предупредил:

– Учти, что Феликс в любую минуту может постучать в твою дверь.

– О черт…

– Что я слышу. Ты, кажется, не рада, дорогая Лина?

– Просто я…

«Она жалеет Феликса Гэйвина», – с удивлением осознал Бетт. Вот это новость! Снежная Королева решила – очевидно, для разнообразия – проявить сострадание к ближнему. Однако Бетту меньше всего на свете хотелось, чтобы Лина превращалась сейчас в заботливую наседку. Хватит с него и ее тупости!

– Слушай меня очень внимательно, – процедил он тоном, не терпящим возражений. – Когда к тебе придет Феликс, ты задержишь его у себя в номере.

– Но…

– Мне глубоко плевать, как ты это сделаешь, но не вздумай меня подвести! Видишь ли, – добавил он, – если сегодня вечером я встречу Феликса Гэйвина на улице, завтра прибой вынесет на берег его тело. Я ясно выражаюсь?

– Что ты замышляешь, Майкл?

– Мне нужно разобраться с подружкой Литтлов. Она, как и ты, слишком часто сует свой нос в чужие дела. Но, в отличие от тебя, ей я не дам второго шанса.

Наступила очередная пауза.

– Папа просил обходиться без случайных жертв, – заговорила наконец Лина.

Бетт расхохотался. Случайные жертвы! Боже, ну и словечки она заучила.

– Это не шпионский роман, – напомнил он ей.

– Но папа…

– Я здесь главный. Так что выполняй мои распоряжения! – рявкнул Бетт и повесил трубку, прежде чем Лина успела ответить.

Она определенно начинала действовать ему на нервы.

Выйдя из телефонной будки под дождь, Бетт сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, чтобы немного успокоиться. Как он мечтал вонзить нож в плоть этой женщины и наблюдать за ее реакцией!

Наверняка она будет визжать, рыдать и умолять.

Наверняка…

«Забудь об этом», – одернул он себя.

Он не мог тронуть Лину, не заручившись поддержкой Мэддена. Точно так же, как не мог тронуть Литтлов – по крайней мере, пока они не отдадут то, что ищет Орден.

Однако никто не инструктировал его насчет друзей Литтлов – например, насчет девицы Мэбли.

Она постоянно во все вмешивалась, и Бетт не мог позволить ей и дальше путаться под ногами. К сожалению, ему не удастся всласть помучить эту Мэбли, однако он надеялся получить хоть какое‑то удовольствие, сбросив ее с утеса. Бетт не любил любопытных. И не любил калек.

Согласно донесению Деннисона, несчастный случай произошел, когда Клэр была еще ребенком. Утесы позади ее дома и вправду были не самым лучшим местом для прогулок. Будет так жаль, если несчастная хромоножка сорвется во второй раз.

Бедная, бедная Клэр Мэбли…

И бедная Джейни Литтл – сначала потерять любимую подругу, а затем обнаружить своего мужчину (если только Лина не сваляет дурака!) в гостиничном номере «врага».

Тогда Джейни, вне всякого сомнения, будет нуждаться в утешении, и Бетт прекрасно знал, кто может утешить ее – Майк Бетчер, репортер из «Роллинг стоун».

Подумав об этом, он с бодрой улыбкой двинулся по следам Клэр Мэбли, намереваясь догнать ее, прежде чем она доберется до дома. Конечно, и двери для него не помеха, но зачем создавать лишний шум?

Пустынные улицы. Темные улицы. Всякое может случиться. Даже в таком захолустье.

 

 

6

 

Вернувшись домой, Дедушка окинул взглядом гостиную и неожиданно почувствовал, что на него давят стены. Он никогда еще не испытывал такого ощущения в своем уютном жилище.

«Должно быть, это угрызения моей нечистой совести», – вздохнул старик.

Клэр была совершенно права: они не задумываясь обвинили Феликса, словно он и раньше обманывал их доверие.

Дедушка считал себя главным виновником происшедшего и терзался вопросом, сумеет ли Феликс когда‑нибудь простить его и будет ли у него шанс попросить прощения. Ведь молодой человек мог отправиться куда угодно, и Дедушка не слишком надеялся на то, что Джейни посчастливится разыскать его. Все зависело от удачи, а удача, судя по последним событиям, отвернулась от них.

И тут внимание старика привлекла «Маленькая страна»: Джейни принесла книгу вниз да так и оставила на диване, увлекшись разговором с Клэр.

Виновен Феликс или нет – а Дедушка все больше и больше склонялся к последнему, – однако причина всех несчастий, по‑видимому, таится в этом романе.

Дедушка взял «Маленькую страну», повертел ее в руках, а затем положил на подлокотник своего кресла. Он прочел эту книгу много лет назад и с тех пор не открывал ее. Тогда в его доме тоже начали происходить загадочные вещи, и связанные не только с появлением охотников за работами Данторна. Это было нечто необъяснимое и вместе с тем очевидное. Музыка, которая доносилась непонятно откуда. Едва уловимое движение, которое моментально замирало под пристальным взглядом.

Мучительное беспокойство, которое терзало Дедушку и его молодую жену Аделину.

Ночные страхи их сына Пола, прежде не боявшегося темноты.

Все это прекратилось, когда роман наконец убрали в надежное место.

– Зачем ты тревожишь нас? – спросил Дедушка, обращаясь к призраку своего старого друга, незримое присутствие которого он явственно ощущал. – Что ты спрятал в этой книге?

Сам Дедушка не находил в ней ровным счетом ничего подозрительного.

Да, она была издана в единственном экземпляре, но это еще ничего не значило. И сюжет не отличался оригинальностью, хотя эта история и полюбилась Дедушке больше всех остальных.

Особенно ему понравился один из главных героев – капитан рыболовецкого люггера «Талисман». Моряк взял на себя заботу о девушке‑сироте, которая, переодевшись мужчиной, нанялась на судно. Когда обман раскрылся, возмущению команды не было предела, ведь каждый знал, что женщина на корабле приносит несчастье.

Билли Данторн поселил своих персонажей в выдуманном городке, являвшем собой собирательный образ: Дедушка без труда узнавал в нем черты Пензанса, Ньюлина и Маусхола. В книге упоминались и Маленькие Человечки, и утраченная музыка, способная исполнить одно заветное желание того, кто сумеет запомнить и воспроизвести мотив.

И то и другое уже встречалось в предыдущих работах Данторна, что казалось довольно странным, поскольку Билли ненавидел повторения. Однако это была совершенно новая история, очень увлекательная, и Дедушка готов был поклясться, что книга обращалась непосредственно к нему. С годами это впечатление только усилилось, когда старик начал замечать очевидные параллели между собственной жизнью и судьбой капитана «Талисмана».

Тем не менее все это никак не оправдывало интереса к книге Лины и ее сообщников, так же как и прочих охотников за наследством Данторна, которые время от времени появлялись на протяжении этих тридцати пяти лет.

Дедушка принялся листать «Маленькую страну» в надежде понять, что же кроется в этой книге. Внезапно раздался какой‑то шум, и старик поднял голову, прислушиваясь. Может, это Джейни? Но нет – опять тишина. Наверное, просто воет ветер или дождь бьет по стеклам.

Дедушка взглянул на часы: Джейни уехала всего двадцать минут назад. Он чувствовал страшную усталость, но знал, что все равно не сможет заснуть, пока Джейни не вернется домой – с Феликсом или без него.

Чтобы скоротать ожидание, Дедушка снова открыл книгу и, поглощенный чтением, не заметил, как стал напевать себе под нос смутно знакомый мотив.

 

Бродячая трясина

 

От упырей, и призраков, и тварей длинноруких, что бродят по ночам, избави нас, Господь.

Корнуэльская молитва

 

 

1

 

– Не смотри ей в глаза! – закричал Эдерн, когда фамильяр отпрыгнул в сторону, пропуская Вдову к щели между ящиками, где прятались маленькие беглецы.

Но было слишком поздно: огромный зрачок Вдовы уставился на Джоди немигающим магнетическим взглядом, буквально пригвоздив ее к месту. Он гипнотизировал ее, манил ее.

Иди ко мне, иди ко мне…

Джоди сделала шаг вперед.

– Джоди, нет! – завопил Эдерн.

Увы, с тем же успехом он мог пытаться удержать воду в решете, поскольку заклинание уже проникло в сознание Джоди, и теперь она слышала только мягкий, приветливый шепот Вдовы, обещавший полную безопасность.

Иди ко мне, моя дорогая…

Когда Джоди сделала второй шаг, Эдерн толкнул ее на ящик. Этого резкого движения оказалось достаточно, чтобы разрушить наваждение.

– Что… – выдохнула Джоди, увидев перед собой лицо Эдерна.

– Не смотри ей в глаза, – повторил он. – И не слушай того, что она говорит.

Прежде чем Джоди успела ответить, Эдерн схватил ее за руку и потянул вглубь лабиринта. Освободившись от гипнотического взгляда Вдовы, девушка дрожала мелкой дрожью, а вслед им летел медовый голос, суливший исполнение любых желаний. Поддавшись, Джоди хотела было вернуться, но Эдерн изо всех сил дернул ее за рукав и запел. Его чистый тенор прорвался сквозь слащавую оболочку обещаний, обнажив всю их лживость.

А Джоди так хотелось верить…

Эдерн, словно прочитав ее мысли, запел громче:

 

Допоздна не спите, дети,

А сойдитесь на рассвете

В свой веселый хоровод…

 

– Пой со мной! – крикнул он.

Мгновение Джоди колебалась, а затем подхватила знакомую песенку:

 

Проводите зимний холод,

И тогда за ним в ваш город

Снова теплый май придет.

 

Опасаясь, что Джоди помнит не все слова, Эдерн перешел непосредственно к припеву. Крепко сжимая руку девушки, он буквально тащил ее за собой.

Продолжая петь, беглецы отступали, пока не оказались на самом краю пристани. Дальше идти было некуда. Джоди и Эдерн все еще слышали, как Вдова произносит свои заклинания, однако теперь, отделенные от нее несколькими рядами массивных ящиков, они уже не были так беззащитны перед ее магией.

Наконец старуха замолчала.

Джоди устало опустилась на доски.

– О черт, – пробормотала она. – Мы чуть не попались.

– Это точно, – согласился Эдерн.

– Но как ей удалось заворожить меня своим голосом? Кажется, еще минута – и я исполнила бы любое ее повеление.

Эдерн покачал головой:

– Голос тут ни при чем. У Вдовы частица тебя, заключенная в пуговицу, которую она пришила к своей накидке. Поэтому старуха и имеет над тобой власть.

– Но сейчас мы в безопасности, да?

– Ненадолго. Скоро эти ящики начнут грузить, и тогда нам негде будет прятаться.

– А что если залезть в один из них? – предложила Джоди.

– И где мы в итоге окажемся?

Джоди вздохнула:

– Гром и молния. Как ты думаешь… – Не договорив, она поморщилась. – Откуда так воняет?

В темноте Джоди не могла видеть лица Эдерна, но почувствовала, как тот напрягся.

– Эдерн, – окликнула она его, – в чем дело?

– Она гораздо могущественнее, чем я предполагал, – тихо ответил он.

– О чем это ты?

И тут Джоди ощутила, что доски под ней сделались склизкими. Отвратительный запах становился острее, словно кто‑то растревожил вековое болото. Девушка вскочила на ноги и брезгливо отряхнула брюки.

– Ты знаешь что‑нибудь о слочах? – спросил Эдерн.

– Нет, но, судя по твоему тону, это что‑то нехорошее.

– Они просто ужасны – особенно для существ нашего размера.

Джоди услышала, как к ним приближается нечто хлюпающее.

– Для ведьмы это что‑то вроде фамильяра, – пояснил Эдерн. – Только живут слочи недолго, не больше одной ночи.

Джоди повернулась и стала вглядываться в темноту прохода между ящиками. Через некоторое время она сумела рассмотреть слабое зеленоватое мерцание. Вонь казалась нестерпимой, и откуда‑то повеяло холодом, непривычным для осенней ночи в Бодбери.

– Какие они, эти слочи, Эдерн?

– Они слеплены из грязи, тины и гнили. Вместо крови в их жилах течет болотная жижа. Их глаза горят ведьминой ненавистью.

Джоди и сама уже увидела маленькие зловещие искры, выделявшиеся на фоне зеленоватого мерцания, которое излучали твари.

– А что они могут нам сделать? – поинтересовалась девушка, стараясь не дышать носом.

Теперь она различала очертания слочей: на тоненьких ножках покачивались пузатые туловища, увенчанные маленькими головками без шеи. Джоди закашлялась, почувствовав сильный приступ тошноты.

– Они могут отвести нас обратно к Вдове, – уныло ответил Эдерн.

– Нет! – взвизгнула Джоди. – Ни за что!

– Они гораздо сильнее, чем кажется, и способны разорвать нас на кусочки.

– Но должен же быть какой‑то выход! Должен…

Но впереди лежало море, справа и слева вздымались ящики, а сзади приближались зловонные слуги Вдовы.

– Даже не представляю, что можно придумать, – потупился Эдерн. – Если только… – Он вдруг посмотрел на волны. – Ты умеешь плавать?

– Да, но, учитывая наш размер, как мы сумеем добраться до берега?

– Это твой единственный шанс, Джоди. Морская вода защитит тебя.

– Что ты имеешь в виду?

– Ведьмы, как и прочая нечисть, не выносят прикосновения соли. Мы, путешественники, еще помним об этом…

– Я о другом, – перебила его Джоди. – Ты сказал, что морская вода защитит меня. А как насчет тебя самого?

Тем временем слочи подступили уже так близко, что Джоди смогла разглядеть их черты, о чем тут же пожалела – слишком уродливыми были их похожие на репы головы с разрезами вместо ртов и горящими дырами вместо глаз.

– Я не умею плавать, – признался Эдерн.

– Я помогу тебе – Топин учил меня, как поддерживать человека на воде. Это не так уж сложно.

– Ты не понимаешь – я пойду ко дну, едва коснувшись волн.

– Какая чушь! Почему бы тебе не…

– Поверь мне.

– Я не оставлю тебя.

Эдерн сделал шаг навстречу ужасным существам.

– Ты должна спастись, – твердо заявил он. – Не забудь о Мен‑эн‑Толе. Пролезь через его дыру девять раз на восходе луны.

– Я не…

Но Эдерн уже не слушал ее – сорвавшись с места, он разбежался и врезался в самую гущу склизких тел. Двигавшийся впереди слоч рухнул, увлекая за собой следующего. В воздухе раздалось омерзительное шипение.

– Они нужны мне живыми! – донесся из‑за ящиков голос Вдовы.

Джоди бросилась было к упавшим слочам, намереваясь добить их пинками, но Эдерн преградил ей путь.

– Позволь мне помочь тебе! – взмолилась девушка.

– Уходи! – крикнул Эдерн, не оборачиваясь, а потом вцепился в ближайшего к нему урода и одним мощным рывком выдернул у него руку.

Брызнула густая черная кровь. Одна капля попала на запястье Джоди и оставила ожог. А Эдерн, которого страшный душ окатил с головы до ног…

Джоди задохнулась от ужаса: его черты стремительно расплывались. Там, где всего несколько мгновений назад было симпатичное лицо, теперь свисали лишь куски расплавленной кожи.

– Эдерн… – прошептала она.

Тот рванул за руку другого слоча, и в него тут же ударила новая струя вонючей жижи. Сердитое шипение стало громче и пронзительнее. Монстры из задних рядов переступали через тела своих павших собратьев, пытаясь дотянуться до Эдерна.

– Нет! – услышала Джоди вопль Вдовы. – Вы погубите их!

Джоди тупо кивнула и прошептала:

– Не трогайте несчастного человека‑Человека… Но был ли он когда‑нибудь человеком?

Теперь, когда кожа сошла с лица Эдерна, Джоди обнаружила, что вместо костей под ней металл – его полированная поверхность мерцала в тусклом свете, исходившем от тел чудовищ. Девушка зажала рот рукой, не в силах произнести ни слова. Между тем один из слочей ударил Эдерна в грудь, обнажив часовой механизм, который заменял тому сердце. Из образовавшейся дыры тут же посыпались всякие гаечки, болтики, колесики.

Застыв на месте, Джоди ошарашенно глядела на своего друга, который оказался всего лишь заводной игрушкой, вроде тех, что валялись на верстаке Дензила, только, в отличие от них, он ходил и разговаривал как живой.

– Ты не…

Нет, это не может быть правдой!

Слочи отшвырнули изуродованного Эдерна прочь, и, ударившись о доски причала, механический человечек с болью посмотрел на Джоди.

– Камень, – произнес он изменившимся голосом. – Девять раз через дыру… Запомни… На восходе луны…

– Да… – тихо ответила она.

– Что вы натворили, идиоты! – послышался крик Вдовы.

Джоди начала медленно пятиться, не в силах оторвать потрясенного взгляда от лица Эдерна. Постепенно свет в его глазах померк, и они превратились в две безжизненные стекляшки. Тогда девушка развернулась и побежала.

Слочи двинулись следом, наполняя воздух своим отвратительным шипением и тошнотворным запахом. Джоди слышала возгласы Вдовы и видела Уиндла, наблюдавшего за ней в щель между ящиками, но все это уже мало заботило ее. Достигнув края пристани, девушка бросилась вниз, и через мгновение темные воды сомкнулись над ее головой.

 

 

2

 

Дензил и Топин прошли Бодбери вдоль и поперек, но не встретили никаких следов Джоди. Она словно испарилась.

Еще в самом начале поисков Топин обратился за помощью к Каре Фолл, девочке из Трущоб, то есть, попросту швырял камешки в ее окно, пока она не вышла. Когда девочке объяснили, в чем дело, она села на велосипед и куда‑то укатила, и вскоре на улицы Бодбери высыпала целая команда ребятишек на велосипедах. Они рыскали по округе, время от времени приезжали к Дензилу и Топину с докладом.

– Джоди не появлялась на холме.

– Ее не было в старой части города.

– Мы осмотрели Новую Пристань, но там нет никого, кроме Вдовы и ее уродливой кошки.

– Эта кошка без шерсти!

– И на пристани так гадко пахнет!

После полуночи дети разъехались по домам, а Дензил и Топин продолжали обыскивать Бодбери, хотя ни один из них уже не видел в этом особого смысла.

– Ну, – сказал наконец Топин, присаживаясь на парапет набережной, – кажется, твой логический метод исчерпал себя?

– Кажется, сейчас ты предложишь очередную глупость, – парировал Дензил.

Топин улыбнулся:

– Пришла пора принять в расчет невероятное. – И когда Дензил нахмурился, добавил: – Мы ведь так договаривались.

– Это была твоя идея.

– А ты способен придумать что‑то лучшее?

– Мы могли бы еще раз обойти город… – Дензил замолчал, увидев, что Топин качает головой.

– Зачем?

– Чтобы найти Джоди!

– Позволь мне кое‑что объяснить тебе…

Дензил вздохнул:

– Ладно, Бренджи, не обижайся. Я просто встревожен.

– Я тоже.

– И каков же твой план?

Топин кивнул в сторону старых складов, которые тянулись в дальней части Трущоб.

– Мы попросим помощи у Хенки.

– Вот теперь я не сомневаюсь, что ты сумасшедший.

Хедрик Вэйл имел репутацию главного городского распутника. Под стать своей фамилии[32], он был крупным мужчиной, ростом в шесть с половиной футов и весом в три сотни фунтов. Хенки очень коротко стриг волосы, но при этом носил длинную, по грудь, бороду и заплетал ее в косички. Он слонялся по Бодбери в грязных штанах, стоптанных ботинках, свитере до колен и неизменном шарфе на шее. Но, несмотря на его странноватую внешность и вонь, исходившую от давно не стиранной одежды, женщины были от него без ума.

Когда рыбный промысел в этих краях сошел на нет, Хенки весьма своеобразно распорядился наследством, оставленным ему отцом‑китобоем, – он купил несколько пустующих складов в Трущобах и заселил их городскими отщепенцами. В своем жилище он разместил огромную библиотеку и коллекцию собственных картин, изображавших преимущественно прекрасных женщин. Полотна Хенки прямо дышали, но не жизнью, а скорее животной страстью и непристойностью.

Страшный скандал разразился, когда Хенки нарисовал на стене одного из складов обнаженных членов городского совета, проиллюстрировав на их примере различные степени опьянения. Однако по‑настоящему дурную славу ему принесло загадочное происшествие с исчезновением трупа. После кончины своего непутевого дружка Джона Бриелло, не имевшего ни кола, ни двора, ни даже определенного возраста, Хенки мумифицировал его тело, сославшись при этом на предсмертную волю усопшего.

Он держал тело в своей студии, но когда местные власти, пронюхав о выходке художника, выслали к нему полицейских, те ничего не нашли: труп пропал без следа.

Дензил искренне восхищался мастерством Вэйла, отдавая должное его таланту, но не мог провести в его обществе и нескольких минут: по его мнению, Хенки был вонючим, грубым, отвратительным задирой.

– Просто ты его плохо знаешь, – заявил Топин.

– И ничуть об этом не жалею.

– Он может нам помочь, – настаивал Топин.

– Ты бы еще попросил помощи у Вдовы Пен‑дер.

– Хенки тоже обладает некоторыми из приписываемых ей способностей! – выпалил Топин.

Дензил закатил глаза:

– Он что – гадает на стеклянном шаре?

– Бери выше: он умеет разговаривать с мертвыми.

– Да ты точно спятил!

Топин поднялся с парапета и принялся нарочито нетерпеливо отряхивать одежду.

– Это полнейшая чушь! – добавил Дензил.

Топин между тем внимательно осмотрел свои ногти и, вытащив из кармана перочинный ножик, начал чистить их.

– Это напрасная трата времени, – простонал Дензил, уже не так уверенно.

Топин обратил лицо к заливу и стал насвистывать непристойную песенку. Дензил вздохнул:

– Я знаю, что совершаю глупость.

Топин развернулся и похлопал его по плечу:

– Не падай духом, старина. Оптимизм способен творить чудеса. Если бы только люди поняли, какая в нем заключается…

Дензил поправил очки, явно намеревавшиеся свалиться с кончика носа.

– Не мог бы ты закончить побыстрее?

– … сила… – Топин усмехнулся. – Ты не пожалеешь.

– Я уже об этом жалею, – пробормотал Дензил, вслед за Топином направляясь в сторону складов Хенки.

 

Им открыла дверь сногшибательная брюнетка в простыне, под которой, судя по всему, ничего не было. Дензил узнал женщину и очень удивился: это была Лиззи Снелл, секретарь мэра.

– Привет, Бренджи, – сказала она. – Здравствуйте, мистер Госсип. Что привело вас сюда посреди ночи?

– Хенки еще не спит? – поинтересовался Топин.

Лиззи покраснела:

– Не спал, когда я поднималась с постели.

– Он может принять нас?

– Сейчас спрошу. Проходите.

Она закрыла входную дверь и нырнула в лабиринт из книжных шкафов, оставив гостей любоваться огромной картиной, на которой уже никакая простыня не скрывала великолепных форм роскошной брюнетки.

– Прекрасно, – выдохнул Топин.

– Да, – согласился Дензил, бросив беглый взгляд, и поспешно схватился за лежащую на столе рукопись в надежде скрыть свое смущение. – Хенки очень талантлив.

– Я имел в виду Лиззи, – рассмеялся Топин.

Дензил прочел название рукописи – «Физическая и духовная забота о пенисе. Исследование Хедрика Вэйла» – и быстро швырнул ее обратно на стол.

«Какая долгая ночь!» – подумал он.

– Может, нам уйти? – предложил он Топину. – Неловко, что мы побеспокоили Хенки в такой момент…

– Уйти? – послышался глубокий бас. – Черт побери, вы же только что пришли!

Дензил захлопал глазами: на мгновение ему почудилось, что из‑за книжных шкафов, за которыми недавно исчезла Лиззи, вывалился медведь, однако это оказался хозяин собственной персоной – все три сотни фунтов, завернутые в медвежью шкуру. Лиззи, теперь уже облаченная в свободный восточный халат, выглядывала из‑за его плеча.

– Чаю? – предложила она.

– Или чего‑нибудь покрепче? – проревел Хенки. Его голос, с ужасом вспомнил Дензил, отчаянно борясь с желанием заткнуть уши, всегда был таким громким.

– Чаю я выпью с удовольствием, – ответил он. – Правда, с удовольствием.

– А мне чего‑нибудь покрепче, – попросил Топин.

Спустя полчаса все четверо сидели в дальнем конце склада, переоборудованном под кухню. Лиззи и Дензил пили по второй чашке чая, Топин и Хенки потягивали виски, и Дензил уже давно потерял счет наполняемым стаканам. К этому времени философ и художник успели обменяться последними новостями, и наконец речь зашла о деле.

– Вдова Пендер никогда мне не нравилась! – воскликнула Лиззи. – Ее хлебом не корми – дай только пожаловаться на что‑нибудь в полицию.

– Она спелась с этим паршивцем Тремером, – подхватил Хенки. – Чертов безмозглый полицейский!

– У тебя снова была с ним стычка? – спросил Топин.

Хенки мрачно кивнул:

– Лучше не напоминай.

«Да, не надо», – мысленно взмолился Дензил. К счастью, Хенки не стал ничего рассказывать. Немного помолчав, он обратился к Дензилу.

– Бренджи совершенно прав, – сказал он. – Сегодня ночью в воздухе воняет магией.

«И немытыми телами», – добавил про себя Дензил, задумчиво глядя на Лиззи: как она может спать с этим человеком?

– Но думаю, мы все‑таки сумеем вам помочь, – добавил Хенки.

– Вот видишь! – торжествующе улыбнулся Дензилу Топин.

– Ив чем именно будет заключаться ваша помощь? – поинтересовался Дензил.

– Ну, точнее, не моя, а Бриелло.

Дензил подпрыгнул на стуле:

– Прошу прощения?

– Моего друга Джона Бриелло.

– Мертвого Джона Бриелло?

– А какого же еще?

Дензил бросил красноречивый взгляд на Топина:

– Кажется, нам и вправду пора.

– Не судите сгоряча о том, чего не знаете, – предостерег его Хенки.

– Мертвецы молчат, – твердо заявил Дензил. – В отличие от виски.

Лицо Хенки потемнело.

– Вы что, называете меня лжецом?

Инстинкт самосохранения подсказывал Дензилу, что лучше промолчать, но вместо этого упрямый старик онемевшими пальцами поправил очки и ответил:

– Если вы утверждаете, что покойник станет давать мне советы, то да – я называю вас лжецом.

Несколько мгновений Хенки внимательно рассматривал его, а потом вдруг расхохотался:

– Вы нравитесь мне, Дензил Госсип. У вас острый ум, а это стало настоящей редкостью в нашем прогнившем Бодбери. – И, повернувшись к Топину, добавил: – Однако нам придется завязать ему глаза.

– Он согласен, – ответил за Дензила Топин. – В любом случае, после сегодняшней ночи он почувствует, что прожил с повязкой на глазах большую часть своей жизни.

Дензил бросил на него суровый взгляд и поднялся на ноги.

– Я ищу своего лучшего друга, и у меня нет времени на…

– Да сядьте же вы, черт возьми! – рявкнул на него Хенки.

– Не принимайте все так близко к сердцу, – мягко сказала Дензилу Лиззи. – Они просто дразнят вас.

– Я сейчас не в настроении для шуток, – насупился он.

– А Хенки и не шутит. Бриелло действительно может помочь вам – я лично была свидетельницей того, как он разговаривает.

– Но…

– Я понимаю, что это звучит странно, но разве наш мир сам по себе не полон загадок?

– Хватит болтать, – буркнул Хенки. – Лиззи, дай‑ка сюда шарф – используем его в качестве повязки на глаза. Вы ведь позволите нам сделать это, мистер Госсип?

– Ну…

– Вот и славно.

– Не волнуйтесь, – шепнула Дензилу Лиззи. Она сняла с него очки и сунула их в нагрудный карман его сюртука, а затем плотно завязала ему глаза. – Я буду указывать вам путь.

И прежде чем он успел что‑либо возразить, она взяла его за руку и повела за собой.

Сначала они шли по деревянному полу – Дензил слышал стук шагов по половицам. Потом скрипнула дверь, и они ступили на камни мостовой, старик отчетливо почувствовал запах моря. Спустя пару минут они опять оказались в каком‑то помещении и принялись спускаться по длинной каменной лестнице. Через множество ступенек и поворотов скрипнула другая дверь, и тут наконец с Дензила сняли шарф. Некоторое время он отчаянно моргал, привыкая к свету, затем надел очки и осмотрелся. Они находились в подвале, где была устроена гостиная в викторианском стиле, украшенная – что, конечно же, было неудивительно – работами Хенки. Топин держал в руке фонарь, улыбающаяся Лиззи – шарф. А Хенки стоял напротив набальзамированного трупа, прислоненного к дальней стене комнаты.

Если не считать потемневшей кожи и неестественной позы, труп вполне мог сойти за живого человека. Правда, живым не клали серебряных монеток на веки…

Дензил нервно сглотнул: теперь он окончательно убедился в том, что попал в лапы к компании психов. Он в отчаянии оглянулся на дверь. Она была не заперта, но несчастный глубоко сомневался в том, что сумеет проскочить к ней мимо своих мучителей.

Задыхаясь от негодования, Дензил повернулся к Топину, но в этот момент Хенки как раз закончил объяснять трупу проблему, из‑за которой его потревожили.

– Итак, старина, можешь ли ты сообщить нам, куда подевалась Джоди Шепед?

Дензил взглянул на мумию Бриелло и потерял дар речи: она зашевелилась. Монеты на глазах зловеще блеснули в тусклом свете фонаря, челюсть мертвеца поползла вниз, и в следующую секунду воздух прорезал звук, похожий на завывание ветра над открытой могилой.

– Я вижу ее, – ответил труп. – Она очень маленькая…

– О боже! – пробормотал Дензил, едва не потеряв сознание.

– Море приняло ее в свои объятия, – продолжал труп. – Это случилось у Новой Пристани. Но девушка слишком мала – размером с мышь. Не понимаю, как такое может быть…

Он вдруг разразился сухим смехом:

– Только мне и рассуждать о том, что может, а чего не может быть, да, Хенки?

«Они сделали это при помощи зеркал, – решил Дензил. – Или подсыпали мне что‑то в чай. Или загипнотизировали. Или лишили рассудка…»

– Ты уверен, Джон? – спросил Хенки. – Джоди размером с мышь плавает сейчас по морю?

– Верно…

– В лодке?

– Нет, она продрогла насквозь и вряд ли продержится долго.

«Это чревовещатель, – выдвинул очередную догадку Дензил. – За стеной наверняка есть еще одна комната. Там сидит специальный человек и каким‑то образом приводит труп в движение».

– Спасибо, – поблагодарил своего друга Хенки.

– У тебя есть что‑нибудь для меня?

– Новая картина – она почти готова.

Бледные губы Бриелло тронула улыбка.

– Великолепно, – прошептал он. И застыл.

– Если вы хотите спасти Джоди, нам нужно торопиться, – заявил Хенки.

Лиззи уже собиралась снова завязать Дензилу глаза, но тот, помотав головой, бросился к трупу.

– Чушь! – фыркнул он, дотрагиваясь до рта Бриелло. – Это обман! Покойники не могут…

Мертвые пальцы схватили его за запястье.

– Размером с мышь, – повторил труп, дохнув ему в лицо могильным холодом. – Как, по‑вашему, это могло произойти?

Дензил вскрикнул и отскочил назад. Очки свалились с его носа. Он споткнулся о стол и, несомненно, упал бы, если бы Хенки не поддержал его. Труп между тем снова замер. Дензил уставился на него в оцепенении.

Лиззи подняла очки и протянула старику. Он с трудом нацепил их и тут же убрал руки в карманы, чтобы скрыть дрожь.

– Пошли, – скомандовал Хенки. – У нас мало времени.

– Но… но…

Шарф лег Дензилу на глаза, скрывая Бриелло из виду, и через несколько мгновений все четверо двинулись вверх по длинной лестнице.

– Это невозможно, – бормотал Дензил, охотно позволяя уводить себя прочь. – Такого не бывает.

Точно – не бывает! Ему все это просто померещилось. Что‑то вызвало у него сильнейшие галлюцинации. Другого логического объяснения тут и быть не может.

Вот только странно, что он до сих пор ощущал холод мертвых пальцев на своем запястье.

 

⇐ Предыдущая1234567Следующая ⇒

Поделиться: