Архитектура Аудит Военная наука Иностранные языки Медицина Металлургия Метрология
Образование Политология Производство Психология Стандартизация Технологии


Искусство в контексте просветительской мысли.



(см. также вопрос № 17)

Гуляев

В идеологическом аспекте критики феодально-монархического строя состоит главное своеобразие просветительского реализма. Реалистическое искусство эпохи Просвещения все обращено к действительной жизни. Оно складывается в борьбе с классицизмом. Наиболее крупные его теоретики - Дидро и Лессинг - прежде всего стремились обосновать право современного писателя на критическое освещение действительности. Лессинг в " Лаокооне" решительно протестует против механического перенесения законов античного искусства в современную эпоху. Современный художник в отличие от Гомера не может, по его убеждению, ограничиваться изображением прекрасного, ибо жизнь давно лишилась гармонии, стала изобиловать противоречиями. В связи с этим перед литературой возникли новые задачи.

Улавливая динамику исторического развития, Лессинг разрабатывает новые эстетические правила, соответствующие духу современности. " Искусство в новейшее время, - пишет он, - чрезвычайно расширило свои границы. Оно подражает теперь... всей видимой природе. Истина и выразительность являются его главным законом".

Лессинг во многом преодолел метафизический взгляд на художественное творчество, свойственный классицистам, которые считали образцом совершенства произведения античных мастеров и призывали им подражать. Предметом художественного изображения Лессинг объявляет действительность в ее реальном общественном содержании. Писатель имеет право изображать не только идеальных героев, но и неэстетические явления жизни. Так, Лессинг ниспровергает догмы классицизма и расчищает дорогу реализму,

Дидро так же, как и Лессинг, выступает против копирования форм классического искусства. Он принципиальный противник механического подражательства и борется за творческое освоение художественного опыта античных писателей. Дидро неоднократно развивает мысль о том, что сила Гомера, Софокла и Еврипида состояла в самобытности, в правдивом воспроизведении своей национальной жизни, без знания и изучения которой поэты и драматурги древности оставили бы нам лишь посредственные творения.

Борьба Дидро и Лессинга с подражанием иностранным образцам, за приближение литературы к истокам современной действительности имела большое прогрессивное значение, была связана с защитой важнейшей стороны реалистического метода. Просветители борются за творчество, критическое по своей направленности, правдиво отображающие жизнь современного общества.

Расширяя сферу искусства, приковывая, в отличие от классицистов, внимание писателей к безобразному, Дидро и Лессинг должны были доказать, что изображение антиэстетических явлений не противоречит сущности " изящного". И они это сделали, выдвинув и обосновав положение о художественной типизации, которая способна любому жизненному материалу придать эстетическую ценность. " Благодаря истинности и выразительности, - пишет Лессинг, - самое отвратительное в природе становится прекрасным в искусстве".

Итак, Дидро и Лессинг ратуют за художественную правду, вырастающую на основе обобщения реальных фактов. Они за то, чтобы писатель изображал современную жизнь, а не копировал произведения античных классиков. Только реализм, по их убеждению, может удовлетворить социальные и эстетические запросы человека " среднего сословия".

Дидро и Лессинг отстаивают мысль о необходимости демократизации литературы, о разработке таких тем, которые тесно связаны с жизнью людей бюргерской среды. Так рождается теория мещанской драмы, бюргерской трагедии, бытового романа. Обращение к обыкновенной тематике обосновывается соображениями об особой природе эстетического переживания. Демократического читателя и зрителя волнует то, что близко касается его судьбы, его положения в современном обществе. Отсюда закономерно вытекает вывод об архаичности, несвоевременности классицистской трагедии, " населенной" " царственными" героями, и по своему общественному рангу, и по своему психологическому облику (у них " железное сердце" ) превосходящими уровень среднего человека.

Литература XVIII в. отличается демократической и критической направленностью. Просветители подвергали острой критике феодально-монархический режим, гнет малых и больших властителей, изуверство и фанатизм церковников и в то же время показывали нравственное благородство, человечность " новых людей", представляющих демократические круги общества. В сочетании критического и утверждающего начала - характерная черта просветительского реализма.

Реалисты эпохи Просвещения в отличие от классицистов изображают своих героев в конкретном социальном окружении, не изолируют их от истории. Особенно это верно применительно к английскому роману (Дефо, Свифт, Фильдинг, Смоллет), отличающемуся богатством бытовых подробностей. Романисты, как отмечает М. Горький, вводили демократического читателя в " близкую и родную ему... обстановку его семьи, его общества, окружив его же тетками и дядьями, братьями и сестрами, друзьями и приятелями, словом - всей родней его и всем миром реальной, повседневной, будничной жизни. Читатель был поражен этой близостью книги к жизни".

В лучших образцах просветительской драматургии человек также раскрывается в соответственных ему социальных обстоятельствах. Примером могут служить штюрмерские трагедии Гете и Шиллера (" Гец фон Берлихинген", " Разбойники", " Коварство и любовь" ), великолепные комедии Бомарше (" Севильский цирюльник", " Женитьба Фигаро" ), Фонвизина (" Недоросль", " Бригадир" ), Шеридана (" Школа злословия" ), лучшие драмы Дидро (" Хорош он или дурен? " ), Мерсье (" Судья", " Тачка уксусника" ) и т. д.

---------------------------------------

 

Искусство эпохи Просвещения, пронизанное идеями величия Разума, поисками Свободы и Счастья, ставит перед собой задачу донести эти идеи до относительно широких масс. Поэтому главное место в нем занимает литература, ее герои воплощают в себе пытливый ум, способность противостоять невежеству и самым невероятным испытаниям.

В искусстве еще живут сложившиеся в прошлом веке направления (классицизм, барокко), но они вобрали в себя новые веяния времени, и некоторые из привычных традиций начинают изживать себя. Барокко, выражавшее состояние мятущегося человека в мире рухнувших идеалов Возрождения, наполненное переплетением противоположностей, бурное, пышное, изощренное, постепенно сходит на нет, его отголоски некоторое время звучат лишь в театре. На его место приходит, правда, на короткое время, другое направление искусства — рококо, по предположениям различных исследователей, уходящее своими корнями в барокко. Его приверженцы славили жизнь, погоню за мимолетным наслаждением, игру “любви и случая”. Жизнь в произведениях этого направления выступает как “быстротечный праздник, которым правят Вакх и Венера”.

Литературное рококо унаследовало от барокко игру слов, красочные описания пейзажа; новыми стали, особенно во французской литературе, ироническая заостренность речи, множество намеков и недомолвок, приправленных фривольностями. Мы найдем этот стиль у Вольтера в поэме “Орлеанская девственница”, в “Персидских письмах” Монтескье, в романах Лесажа (1668—1747) “Хромой бес” и Дидро “Нескромные сокровища”, где просветительские идеи, сатира и ирония облечены в «нескромную форму». Например, вольтеровская Жанна д’Арк вовсе не сторонница аскетизма (только данный ею обет удерживает героиню от любовных забав); Лесаж в своем романе, используя сюжет более раннего произведения Луиса Белеса де Гевары, откровенно живописует жизнь Мадрида во всей ее наготе. Одни авторы привнесли в свои произведения эротику и гедонизм, призывая наслаждаться быстротечной жизнью, другие — вольномыслие, иронию и сатиру. Например, Дидро в повести “Монахиня” описывает далеко не целомудренные монастырские нравы.

В живописи рококо радовало глаз зрителя пасторальными сценами, где участвовали амуры и нимфы, где переплетались изящные линии тел и драпировки, гирлянды цветов, облака в голубовато-жемчужных и розовых полутонах. Такова живопись Франсуа Буше (1703—1770), одного из любимцев французской аристократии.

Классицизм же не только не сдал своих позиций, но и приобрел новый облик. Это был не тот мир, прославляющий гражданское служение государственной идее, классицизм прошлого века, а просветительский классицизм, увидевший противоречия между обществом и личностью. Гражданственность героев просветительского классицизма заключалась в служении справедливости, противопоставленной тиранической власти. Чтобы не быть слишком буквально понятыми, многие авторы выносили действие своих произведений на Восток, рисуя восточных деспотов и героев, способных противостоять им. Такова самая известная из трагедий Вольтера “Заира”. В ней Вольтер сталкивает судьбы людей различных религий, различных моральных принципов, различного понимания долга, совести, справедливости и любви. Один из героев, Оросман — мусульманин, почитающий все положения ислама; но он не становится фанатиком, все его порывы человечны, независимо от того, на кого они направлены. Он, например, отпускает христианского пленника на родину за выкупом, освобождает не десять, а сто пленников, движимый чувством справедливости. Его возлюбленная Заира несет в себе то, что Вольтер называет “сердечным здравым смыслом”, она чувствительна, нежна и предана своей любви. Вольтер показывает, что только фанатизм, как христианский, так и мусульманский, ведет к гибели героиню.

Так классицизм Просвещения связывает упорядоченность мира с человечностью, с мудростью, которая должна привести людей к разумному пониманию, к веротерпимости, к той справедливости, которую принято называть высшей.

Для всех процессов в искусстве Просвещения характерна одна особенность. И барокко, и, тем более, рококо и даже классицизм начали постепенно отступать от примата рационального начала в героях в отношении к миру, в способах его изображения. В них постепенно начинают взаимодействовать чувство и разум, мысль и сердце. Руссо в романе “Юлия, или Новая Элоиза” устами своей героини говорит: “...Нет на свете уз целомудреннее, чем узы истинной любви. Только любовь, только ее божественный огонь может очистить наши природные наклонности, сосредоточивая все помыслы на любимом предмете”. У него мы встречаем героев, чьи глубокие и верные чувства заставляют их переносить с удивительной стойкостью жизненные испытания, разлуку, невозможность соединить свои судьбы. В отношениях между ними разум выступает как благоразумие, как основание для культуры чувства. Эта чувствительность не противоречила культу разума, занимавшему главное место в менталитете людей. Даже в музыку проникает идея разумного: И. С. Баха (1685—1750) смог в музыке выразить всеобъемлющую картину мира, какой она открывалась философам и поэтам века. Считалось, что и чувство, и разум совершенно естественны для человека. Так в искусство входит новое направление — сентиментализм (фр. sentiment “чувство”), создавший в нем культ чувства.

Часто сентиментализм уводил своих читателей от тягот жизни в мир иллюзии, мечты или в обитель уединения, уныния и мрачных чувств. Английский поэт Эдуард Юнг (1683—1765) в поэме “Жалоба, или Ночные думы” говорит о том, что жизнь — пустая суета, и только потусторонний мир может быть прибежищем для человека. Такие настроения возродили в литературе, а особенно в поэзии сентиментализма жанр элегии с ее мотивами скорби о быстротечности жизни, описаниями кладбищ и размышлениями о том, что смерть — “естественное завершение жизни, не обрывающее уз любви и дружбы (умершие по-прежнему живут в памяти односельчан)”.

Сентиментализм возник в последней трети XVIII века. Он стал выражением кризиса просветительской мысли, устремленной к рационалистическому началу. Название нового направления вошло в художественный обиход после выхода в свет романа английского писателя Лоренса Стерна (1713—1768) “Сентиментальное путешествие по Франции и Италии” (1768). Немецкий теоретик искусства и драматург Готхольд Лессинг (1729—1781) говорил, что произведения нового искусства прокладывали путь “к познанию человеческого сердца и магическому искусству представлять глазам зарождение, развитие и крушение великой страсти”

Совершенно особое место в искусстве заняла музыка, которой единственной было под силу передать глубину и богатство чувств, во всем их великолепии. И Гайдн, и Моцарт создали великую музыку, которой в равной степени были свойственны продуманность гармонии, логическое построение всех музыкальных форм и способность к передаче всевозможных оттенков чувства. У Гайдна мы встретим прелестные, легкие пасторальные мотивы, туманную грусть, настоящую страсть и одновременно картины сельской жизни, связанные почти со звукоподражанием. Гайдн (1732— 1809) смог средствами музыки, как гласит легенда, дать понять князю Эстергази, что оркестрантам не заплачено жалованье. В одной из его симфоний, “Прощальной”, последняя часть построена таким образом, что каждый оркестрант, завершив свою партию, встает и уходит, гася на пюпитре свечу. Моцарт (1756—1791) прошел свой музыкальный и жизненный путь от почти детской, непосредственно-счастливой и ясной мелодической мысли до высот и глубин понимания смысла и бессленности жизни в “Реквиеме”.

Все большее место в искусстве эпохи Просвещения начинает занимать реализм. В отличие от других художественных направлений его целью становится аналитический взгляд на мир. Этот взгляд в XVIII веке постепенно пробивается из стремления увидеть человека в единстве разума и чувств, из обильной дидактической (поучающей) литературы, из критического отношения ко многим реалиям жизни. Многообразие сатиры, среди которой особое место занимает “Путешествие Гулливера” Джонатана Свифта (1667—1745), критикует свой век с позиций рационализма. Это и отношение власти к народу, и религиозные распри. Хотя Свифт считает, что “наш век достоин лишь сатиры”, хотя в его “Путешествии...” лишь гуингнгнмы (лошади) оказываются достойными просветительского представления о добре и справедливости, он не теряет надежды на лучшее и со всей страстью просветителя утверждает: “...всякий, кто сумеет вместо одного колоса или одного стебля травы вырастить на том же поле два, окажет человечеству и своей родине большую услугу, чем все политики, взятые вместе”. Позже Вольтер призовет каждого “возделывать свой сад”. Так литература, стремясь обнаружить и показать самые опасные, с точки зрения авторов, пороки общества, совершает дело просвещения читающей публики, показывает ей тот путь, который должен привести мир к благоденствию.

Внимательный и пристальный взгляд испанского художника Ф. Гойи (1746—1828) оставил миру множество портретов, предлагающих блестящую характеристику каждого персонажа, а гравюры серии “Капричос” — сатирическую картину человеческих пороков. Реализм этого времени создает и образ нового героя, способного противостоять невзгодам, защищать истину и справедливость. Таковы Робинзон Крузо, Фигаро или Фауст. Реализм оказал огромное влияние на развитие романа.

Именно роман сделал литературу Просвещения продолжением философии, помог ей обрести концептуальность, демонстрируя поведение своих героев в повседневных буднях (Луиза Миллер в драме Шиллера “Коварство и любовь”), в приключениях (Робинзон Крузо), в страстном поиске справедливости (“Разбойники” Шиллера) Для литературы этого времени в целом были характерны “оптимизм, неистребимая вера в победу разума над неразумием и предрассудками, свободы над тиранией”. Еще одна возможность, заложенная в жанре романа, привлекала к нему — убежденность в том, что можно, взывая к разуму и воле человека, предлагая ему прекрасные примеры поведения и человеческих возможностей или уничтожая орудием иронии и сатиры порочность и зло, создать некое “царство свободы”, которое для человека, по мнению Локка, является его естественным состоянием. Для просветителей литература была средством перевоспитания общества и человека во имя будущего, философия воспринималась как “наука о счастье”, и на краткий век Просвещения они соединились.

Свифт в романе о приключениях Гулливера дает сатирическую картину всех пороков современного ему общества: попытки лилипутов поставить себе на службу Гулливера очень напоминают действия мелочных, тщеславных и корыстных людишек по отношению к тем, кто выше них, а знаменитые картины академической жизни страны Лапуты удивительно похожи на диспуты невежд, желающих казаться мыслителями. Даниель Дефо (ок. 1660—1731) в приключениях Робинзона Крузо “воспитывал в читателях веру в безграничные возможности человеческих рук и человеческого ума”. Сентиментальные романы С. Ричардсона (1689—1761) показывают душевные бури героев и особенно героинь; они производили сильнейшее впечатление на читателей еще столетие спустя. Пушкинская Татьяна “влюблялась в обманы Ричардсона и Руссо”:

Сатирические и реалистические традиции романа продолжила поэзия, особенно в творчестве Роберта Бёрнса, внесшего в нее искреннюю непосредственность народного стиха, песенность и лиричность и одновременно с этим страстную веру в лучшее будущее людей:

 

Забудут рабство и нужду

Народы и края, брат.

И будут люди жить в ладу,

Как дружная семья, брат!

 

Во Франции блестящий Бомарше (1732—1799) создает бессмертный образ Фигаро, вобравший в себя не только традиционные черты пройдохи-слуги, известные еще со времен средневековья и Возрождения, но и всю ту иронию и критичность, которая была характерна для героев Нового времени. Прелесть этой иронии еще и в том, что она облечена в форму речей человека из простонародья, но при том полна глубокой рассудительности, логична, насыщена юмором.

Литература Германии в начале века выражала главные идеи Просвещения довольно робко, ей была присуща рассудочность, но во второй половине века она ярко расцвела в трудах одного из первых философов, ориентированных на изучение культуры, Иоганна Гердера. Он впервые осмыслил мировую культуру как совокупность культурр различных народов, имеющих свои особенности, стадии развития и неповторимость. Ему принадлежит открытие двух принципов развития культуры — историзма и народности. Он практически первым начал рассматривать фольклор как отражение могучего разума народа, опубликовав сборник старинных песен многих народов Западной Европы. Его идеи были подхвачены культурным движением Германии, носившим название “Буря и натиск”, куда входили такие великие умы, как Шиллер и Гёте. У Шиллера просветительская идея сделала попытку соединить в себе разум и чувство, показать ценность и значимость эмоционального порыва, самоотверженности в любви (“Коварство и любовь”), борьбу за справедливость (“Разбойники”). Энергию порыва, силу горечи в оценке своего времени выражает один из героев драмы “Разбойники” — Карл Моор, потрясенный вероломством: “Люди! Люди! Лживые коварные ехидны! Их слезы — вода! Их сердца — железо! Поцелуй на устах — и кинжал в сердце!.. О, если б я мог протрубить на весь мир в рог восстания и воздух, моря и землю поднять против этой стаи гиен! ”. Еще более могучим произведением этого времени, написанным на закате эпохи, явился знаменитый “Фауст” Гёте, где сконцентрированы важнейшие направления просветительской мысли. Главный герой постоянно находится в поиске истины, отвергая мертвое знание.

Здесь мы сталкиваемся с высочайшим уровнем философской литературы, в которой главные герои — Фауст и Мефистофель — неразрывно связаны и противоположны. Фауст несет в себе дух познания, Мефистофель — дух беспокойства, Фауст верит в человека и человечество, Мефистофель сомневается, но этот скепсис необходим — он позволяет искать и находить истину.

Именно в Германии, в литературе и философии, прозвучало в полной мере горькое понимание того, что рационализм Просвещения ограничен, а события конца XVIII века только подтвердили эти мысли

Многообразие определений культуры. Содержание современного научного понятия «культура».

 

Слово «культура» происходит от лат. cultura – возделывание, уход, обработка земли. В классической древности оно впервые было зафиксировано в труде Марка Порция Катона «De agri cultura» (III в. до н.э.), посвященной заботам землевладельца. Но уже в 45 г до н.э. у римского оратора Цицерона в его «Тускуланских беседах» употребляется такое выражение: «Культура ума есть философия». Цицерон считал, что ум тоже нужно совершенствовать, «обрабатывать», как и землю. Только обработка земли – удел раба или крестьянина, а обработка ума – удел свободного человека. Таким образом, слово культура приобретает значение, близкое к современному.

В Древней Греции Платоном в диалогах «Государство» и «Законы» было предложено понятие «пайдеи» (греч. Π α ι δ ε ί α - формирование ребенка, образование, воспитанность). Аристотель продолжил разработку понятия в трактате «Политика»: согласно его учению, объединение людей («толпы») в единое государство возможно только «путем ее воспитания», т. е. через «внедрение добрых нравов, философии и законов». Таким образом, «пайдея» совпадает с понятием «культура», если мы воспринимаем культуру аксиологически (как систему ценностей, связанных с духовным ростом человека).

Иное значение понятия «культура» возникает в Новое Время, в связи с теми культурно-историческими процессами, которые получили название «открытие человека».

В Средневековье человека понимали как соединение двух противоположных начал (божественного и природного). Но в Новое Время появляется представление о том, что в окружающем мире помимо этих двух миров существует еще один мир, созданный самим человеком. Именно он и называется «культура».

В культурологии существует множество определений культуры.

В 1952 г американский ученый Кребер Кланхен в своем труде приводит около двухсот определений культуры.

Сложность и многообразие определений связана со сложностью самого феномена культуры и с разнообразием подходов к исследованию культуры.

Дело в том, что каждая наука социально-гуманитарного цикла, рассматривающая культуру под собственным методологическим ракурсом, накладывает существенный отпечаток на понимание культуры. В итоге, в настоящее время насчитывается не менее четырёхсот научных определений культуры, которые культурология как междисциплинарная наука обязана учитывать при исследовании культуры. Несмотря на заведомую необъятность темы, всё же можно выделить несколько основных и самых распространённых методологических подходов, сложившихся в современном культурологическом знании.

 

Одним из наиболее распространённых подходов к определению культуры является антропологический. Согласно ему культура представляет собой всё, что создано человеком. Определение строится на оппозиции «естественный – искусственный», разграничивая вещи и явления, имеющие исключительно природное происхождение («натура») и связанные с человеческой активностью и деятельностью (культура). Иногда культура определяется как «вторая природа», та область природы, которая была изменена, организована или творчески преобразована человеком. Так, например, порода собак, специально выведенная в питомнике, представляет собой часть культуры. То же можно сказать и о декоративном растении. Первым строго научным определением, сформулированным в рамках данного подхода, стало определение культуры Э. Тайлора.

Как можно заметить, антропологический подход проистекает из первоначального значения культуры как возделывания и ставит акцент на её адаптирующей функции, приспособляющей человека к природным условиям существования. Он максимально расширяет сферу феномена культуры, включая в неё всё, что связано с воздействием человека. В связи с этим обнаруживается его существенный недостаток: между культурой и обществом не проводится никакого различия. Характерна для антропологического подхода и другая тенденция: отождествление культуры и цивилизации.

 

Аксиологический подход избегает выше упомянутой проблемы, поскольку исходит из оппозиции «культурный – некультурный», разделяя социальные и культурные аспекты в жизни человека. В качестве основы культуры здесь берётся система ценностей (название подхода происходит от философской науки о ценностях – аксиологии). В таком случае сами по себе общественные отношения и социальные группы относят к жизнедеятельности общества, а всё, что связано с ценностным освоением мира – к культуре. Современные аксиологические трактовки склонны усложнять данную схему, дополнительно выделяя цивилизационную сторону в общественном развитии.

Аксиологические определения достоверно фиксируют одну из предельных духовных основ культуры (область высших идеалов и устремлений), но, как правило, чрезвычайно сужают сферу функционирования культуры, включая в неё одни позитивно-значимые ценности. Например, если широко известный в истории институт рабства совершенно вычеркнуть из границ культуры как антигуманный с позиции современного человека, то остаются не прояснёнными те общественные нормы и представления, благодаря которым стало возможным его длительное существование.

 

Достаточно близки к аксиологическим нормативные определения культуры, очень распространенные в западной культурной (социальной) антропологии (Б. Малиновский, А. Рэдклифф-Браун, М. Мид и др.). Согласно данному направлению культура – это социальные нормы, определяющие поведение человека. В таком понимании культура предстаёт как сумма разных видов приобретённого поведения, основанного на социальных стандартах, моделях, передающихся от поколения к поколению в рамках определённого общества.

 

Принципиально иной взгляд на культуру предлагает нам деятельностный подход, достаточно распространенный в отечественной культурологи (Э.С. Маркарян, В.Е. Давидович, Ю.А. Жданов и др.). Согласно данной научной позиции, в основе бытия человека лежит деятельность – целенаправленная, орудийная и продуктивная активность. Если всё бытие человека представляет собой деятельность, то культура – это особый способ или технология деятельности человека. Понятие технологии в данном случае применяется в общетеоретическом смысле, обозначая исторически изменяющуюся совокупность тех приемов, процедур, норм, которые характеризуют уровень и направленность человеческой деятельности в конкретном обществе. Культура задаёт алгоритмы и модели деятельности в различных сферах общественной жизни (экономической, политической, художественной, научной, религиозной и т.д.), тем самым выступая способом сохранения, воспроизводства и регуляции всей общественной жизни.

Будучи тоже весьма широким, деятельностный подход, в отличие от антропологических определений, проводит различие между социальной и культурной сферами жизни человека, одновременно подчёркивая, что в реальности они создают трудноразличимое диалектическое единство, как бы две стороны одной «медали» (деятельности человека).

 

Знаково-символический подход интерпретирует культуру как мир смыслов, либо особую негенетическую «память» человеческого общества, которая кодируется, хранится и передаётся из поколения в поколение с помощью знаков. Под знаком понимается материально воспринимаемый предмет (явление, действие), замещающий в сознании человека другой предмет или представляющий некий смысл, отношение к чему-либо. Знаком может выступать слово, жест или вещь. Поскольку одно и то же слово, жест или вещь могут иметь совершенно различный смысл и связь с другими знаками из-за особенностей сознания и мировосприятия людей, живущих в разных обществах, возникает необходимость «расшифровки» их значений и реконструкции этих миров смыслов, которые и составляют основу различных культур.

Среди знаково-символических определений культуры наиболее известны символическое определение Л. Уайта, а также целый ряд семиотических определений, сложившихся в рамках науки о знаках (семиотики). Семиотическое понимание культуры очень родственно символическому определению Л. Уайта, разница между ними заключается лишь в материале исследования культурной реальности. Если Л. Уайт рассматривает в качестве культурных «фактов» идеи и отношения, внешние действия и материальные объекты, связанные со сферой символического, то семиотика интересуется в первую очередь языком как носителем культуры. Отсюда и своеобразие терминологии: в семиотике структурной единицей культуры считается «текст» (система знаков или символов), под которым могут подразумеваться как непосредственно письменный текст (художественное произведение, документ эпохи и т.п.), так и символика художественной картины или, скажем, архитектурного сооружения.

 

Первую попытку определения культуры сделал основоположник английской антропологии Э.Б. Тайлор, который понимал культуру как сложное целое, слагающееся из " знаний, верований, искусства, нравственности, законов, обычаев и некоторых других способностей и привычек, усвоенных человеком как членом общества».

Подводя итог, важно отметить отсутствие общепризнанных универсальных определений культуры. В современной культурологии признана сложность и многомерность культуры, среди учёных господствует мнение о невозможности исчерпывающего объяснения культуры в рамках только одного методологического подхода. Известный русско-американский социолог П.А. Сорокин определял культуру так: «культура – это совокупность значений, ценностей и норм, которыми владеют взаимодействующие лица, и совокупность носителей, которые объективируют, социализируют и раскрывают эти значения».

 

В современной науке наиболее распространенным и признаваемым практически всем научным сообществом является определение культуры как мира искусственных объектов и порядков, созданных людьми.

А.Я Флиер понимает под культурой «наиболее общую форму осуществления человеческой социальности, выражение врожденной склонности людей к коллективным формам жизнедеятельности…» Он видит в культуре «исторически сложившую систему взаимоотношений между людьми по поводу нормативных порядков их совместной жизнедеятельности, средство поддержания и регулятивного обеспечения основных принципов такого соседства и взаимодействия». По классификации А. Я. Флиера, культура включает в себя четкие блоки человеческой деятельности: культура социальной организации и регуляции, культура познания мира, человека и межчеловеческих отношений, культура социальной коммуникации, накопления, хранения и трансляции информации; культура физической и психической репродукции, реабилитации и рекреации человека. Но это уже имеет отношение к морфологии культуры.

 


Поделиться:



Популярное:

Последнее изменение этой страницы: 2016-03-17; Просмотров: 1335; Нарушение авторского права страницы


lektsia.com 2007 - 2024 год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! (0.054 с.)
Главная | Случайная страница | Обратная связь