H. Обособление права публичного и частного в эпоху Великих реформ. - Судебные уставы императора Александра II. - Закон и суд

⇐ ПредыдущаяСтр 3 из 7Следующая ⇒

Мы видели выше, в истории французского права, так называемый periode intermediaire, когда рядом отдельных законодательных актов устранены были в исторически сложившихся формах французской национальной жизни все препятствия, стоявшие до того на пути к обособлению права частного и развитию, вместе с тем, начал общности, выразившихся в Code civil. Процесс того же рода происходил, в значительно видоизмененных формах, много медленнее и лишь в отдельных институтах, в Германии, в особенности в XIX веке. Это тоже процесс замены старых форм быта смешанных, цивильно политических, новыми, чисто цивильными, о чем будем иметь случай говорить позже, в отдельных очерках, напр., аграрного движения в законодательстве прусском и изменения институтов договорного, семейного и наследственного права в Германии вообще. Подробные изыскания по истории позднейшего русского права здесь же показали бы нам и у нас тот же медленный, но постоянный процесс стеснения привилегий старого происхождения, с каждым годом терявших свою raison d'etre в новых условиях развития государственной власти.

После того, как петровский способ разрешить проблему социальных отношений в России был устранен указом императрицы Анны, вопрос об устройстве быта крестьян не раз тревожил дальновидных людей русского правительства и русского общества. Нужна ли государству эта форма частноправной зависимости целых масс русского населения от небольшого круга привилегированных лиц? Чем окупается бесправие этих приватных " подданных" перед лицом русского государства? К чему приведет в будущем институт крепостного права, не самородный на русской почве и вызванный необходимостью борьбы Московского государства с западными соседями, знавшими его прежде нас, но и раньше нас отказавшимися его поддерживать? Не угрожает ли этот порядок вещей наступлением для русской жизни тех страшных предчувствий, которые тревожили Петра, когда он создавал свой план изъятия населенных имений из нормальных для предметов цивильного обладания форм гражданского оборота?

Мы не имеем цели изображать здесь движения капитальных для русской истории и русской жизни вопросов к их разрешению.

Истинным преемником петровских преобразовательных задач стал в наши дни император Александр II.

Проблема была разрешена методом, прямо противоположным тому, которому следовал Петр. Вместо поглощения всего права частного по недвижимостям правом государственным дух новой реформы заключается в расширении права частного, частной правоспособности на все население русского государства. Если указ о единонаследии оказался не родственным историческому русскому духу, то еще менее соответствовал тому же национальному духу указ Петра III о вольностях дворянству, коим снималась с этого класса обязательность не только службы государству, но и принятый до того общий образовательный ценз для привилегированных классов. После этой жалованной грамоты (18 февраля 1762 года) дворянскому сословию оставался хотя продолжительный (99 лет), но все же цивильный срок пользования населенными имениями.

Акты 19 февраля 1861 года дают нам прямо явление примирения двух полярных начал исторической русской жизни, начала свободы, определившегося жизнью старых вольных волостей, и начала необходимости, воплощенного последующей политической системой русского государства. В этом слиянии - исторический момент образования современной русской системы права частного. Полное обособление начал права публичного и права частного, как двух замкнутых и законченных систем правоотношений, только с этих пор способно перейти из области предположений и планов в живую действительность. Только в этих условиях стало возможно практически различать на почве нашего права id quod ad statum rei publicae spectat от того, что установлено ad singuloram utilitatem. Главнейший источник смешения интересов государства и частных лиц устранен навсегда, и гарантия интересов второго рода исходит ныне непосредственно, для всех подданных русского государства, от самой государственной власти.

Достигнув путем долгого исторического процесса этих результатов, национальная жизнь, вместе с этим, выходит из пределов старой исключительности, партикуляризмов всякого рода, племенных, исповедных, территориальных сословных, в праве гражданском, в широкую сферу действительного правообщения всех элементов русского населения. Вместо бессильных попыток механического соединения разнообразных норм в один общий свод законов дальнейшая история права должна представить собой хотя бы медленный, но вполне жизненный процесс органического образования системы общего русского гражданского права, перед которой особенности и партикуляризмы местных, исключительных, специальных прав будут постепенно уходить на второй план и вовсе исчезать с исторической сцены.

В первую минуту последовавшей коренной реформы быта законодатель не мог создать потребной для достижения общности в праве готовой системы цивильных норм. В уставах 20 ноября 1864 года мы имеем одну систему норм процессуального характера, предназначенных для общего ограждения цивильных правоотношений, образующихся в новых условиях быта. Это предшествующее образованию новой системы гражданского права изменение порядка защиты правоотношений знакомо нам в истории права других народов. Мы видели выше, в истории римского государства и права, предшествующую образованию системы juris gentium замену порядка процедирования per legitima verba новым процессом per verba concepta. Вместо прежнего строго условленного буквой закона обряда судебной защиты орган юрисдикции становится в новых условиях органом медленного и постепенного образования новых норм гражданского права. Как в Риме в VII в., также в новое время во Франции образованию общего гражданского кодекса предшествует существенное изменение порядка процедирования, произведенное известным ordonnance de la procedure civile 1667 года. То же, наконец, мы наблюдаем ныне у немцев, где также прежде образования общего гражданского уложения созданы в 1877 году процессуальные нормы, существенно изменяющие и объединяющие старый порядок гражданского судопроизводства.

В уставах 20 ноября 1864 года достигнуты были все те цели, которых так долго не могло достигнуть старое русское законодательство в прежних условиях русского быта. " Дела челобитчиковы" действительно стали обособленной областью защиты на суде, в организованной для всех и каждого системе судебных установлений нового типа, интересов частных лиц. Органы цивильной юстиции децентрализованы, приближены к местам и лицам, нуждающимся в их содействии для приведения в известность и для ограждения их прав. Вопросы суда и управления перестали сплетаться и этим осложнять защиту интересов приватного характера бесконечным движением по инстанциям независимо от воли сторон. Положение тяжущихся уравнено и стало перед лицом суда совершенно независимым от каких-либо чуждых гражданского права квалификаций лица. Количество инстанций ограничено двумя. С организацией судебных установлений поставлено в теснейшую связь устройство нотариальной части и ведомство исполнительного производства.

По мере того, как устройство служебных органов гражданского правосудия приобретало это свойство специального приноровления для цели их особой деятельности, опасения, которые при старом порядке возбуждали в глазах законодателя свободные приемы толкования законов, уступили место другим соображениям. В старом порядке, подобно тому, как в римской системе legis actionum, гарантию правосудия видели в устранении всякой попытки " обманчивого непостоянства самопроизвольных толкований", особенно в низших инстанциях, в обязательности для суда буквы закона, причем всякий раз, когда не имелось в виду при решении дела прямого руководящего текста закона, суд был обязан искать разрешения своих сомнений в усмотрении законодателя. Это был порядок, необходимый в прежних условиях; ибо чистый тип частного правоотношения был мало выработан, мало обособлен в ту пору. В новых условиях гражданского судопроизводства гарантия правосудия лежит уже не столько в букве всепредусматривающего закона, сколько в достоинстве судебной организации, в качествах лиц, признанных отправлять судебную функцию, в постановке судебных должностей, в способах отправления юстиции, в наличности сторон при совершении процессуальных действий, в состязательном начале, проходящем по всем фазам движения спорного правоотношения*(192). В этих условиях ограждения интересов частных лиц на суде стеснительный ригоризм старых истолковательных правил заменен другим принципом. Совершенно так, как в основоположениях французского цивильного кодекса, обязанность суда поставлена и у нас шире простого применения буквы закона к конкретному правоотношению (см. выше. Art. IV Code civ.). Судебные уставы 20 ноября 1864 года воспрещают " останавливать решение дела под предлогом неполноты, неясности, недостатка или противоречия законов", а " за нарушение сего правила" подвергают виновных " ответственности как за отказ в правосудии" (Ср.: Цветков и Гожее. N 69, 70, 71). Art. IV Code civil, составленный, по отзыву немецких романистов, не склонных к похвалам Code'y, вполне в античном духе, составил с 64-го года достояние и русского правосудия.

Может ли быть сомнение, что только при этом очищении начал права частного от господствовавших до того элементов смешанного типа стало возможным и для России достижение того единства и той общности в сфере права гражданского, которая достигнута некоторыми западными государствами со старой культурой цивильной юриспруденции, и к которому так горячо стремились в наше время передовые люди Германии? Судебные уставы 1864 года дают нам солиднейшую базу для этих ожиданий. В течение двух десятилетий основы гражданского правосудия, в них выраженные, нашли себе применение на таком обширном пространстве русской территории, на каком не действовал до того ни один закон, регулирующий область интересов частных лиц. Судебные уставы императора Александра II введены в действие не только в большей части губерний внутренних, но, с некоторыми видоизменениями, на Кавказе и в Закавказье, в губерниях польских (1875 г.), в западных губерниях (1883 г.), наконец, даже в губерниях прибалтийских и в Сибири (см.: Св. Зак. Т. XVI. Ч. 1).

Мы имеем, таким образом, для цели образования в дальнейшем общей системы гражданских институтов не одно только условие единства государственной власти на всей русской территории, но и постоянно расширяющееся применение общих способов и форм ограждения прав гражданских ко всему составу населения империи. Но составляют ли эти условия (обособление права частного от публичного в системе защиты, единство власти государственной, одинаковость судоустройства и процессуальных норм) все, что нужно для того, чтобы в дальнейшем была достигнута та же известность начал общего гражданского права, какой в особенности в наше время стремятся достигнуть западные государства всеми средствами, какими только способна располагать государственная власть?

Мы видели сейчас, что задача приближения суда к нуждам частных лиц не может быть достигнута иначе, как путем децентрализации судебных учреждений и сокращения числа инстанций. Рядом с этим, отправление цивильной юстиции поставлено у нас, как и во Франции, менее, чем прежде, в зависимость от готовой наличности руководящих легальных норм. Французский Code, допуская значительную самодеятельность органов юстиции по отношению к легальным нормам, знает, рядом с этим, как поправку, как предупреждение опасности разъединения практики и неизвестности права, особое средство внутри самой судебной организации в кассационном учреждении, с этой cour regulatrice, которая и имеет назначением противодействовать разобщению юридических норм в их практическом применении судами.

Мы приняли, рядом с общими началами судебной организации и основами цивильного процесса, и этот элемент строения французской юстиции. Но разница состояния материального права в России и во Франции - великая. Франция имела и имеет сильно развитую практическую цивильную юриспруденцию в прошлых своих судьбах, Франция создала единый и чисто цивильный кодекс для применения во всем государстве. У нас ни того, ни другого условия нет. Провозгласить особность правоотношений гражданских от иных и действительно раскрыть эту особность во всех подробностях системы цивильных институтов - далеко не одно и то же. В подробностях изучения этих институтов мы увидим, с какими трудностями, не всегда только научного свойства, соединяется достижение этой цели. Если французской кассации легко, в указанных условиях, выполнять свою функцию, то русская кассационная практика находится в этом отношении в совершенно ином положении.

Наша кассационная практика, по мере расширения судебных установлений на территории применения разных кодексов, будет достигать тех же целей, как и во Франции, но лишь в границах действия того или другого кодекса, и с этим вместе, в общем, по отношению к целому русскому государству, целей прямо противоположных тем, какие достигаются во Франции. Рядом с самыми благоприятными внешними условиями развития системы общих цивильных институтов мы будем иметь в действительности обилие партикуляризмов, условленных не столько существом цивильного права, сколько пестрой формулировкой юридических норм, возникших в разное время, в разных условиях, обилием начал привилегии, имевших в свое время практический смысл и удерживающихся ныне нередко как совершенно дисгармонический с общими условиями быта остаток старины.

Не подлежит сомнению, что значительная часть партикуляризмов, привилегий, жалований, льгот, коими изобилуют в особенности балтийские губернии, может быть в дальнейшем или устранена, или удержана и поставлена особо от общей системы права, исключительно актами той же законодательной власти, в коей все эти остатки старины до последнего времени искали себе поддержки и утверждения. Насколько предположенная в 1881 году кодификация гражданского права приблизит нас к цели образования системы гражданских институтов, общих для всей России, - это вопрос будущего.

Несомненно, что никогда задачи русской юриспруденции не стояли так высоко и так близко к практике, как в наши дни, и весь вопрос в том только, какими средствами она выйдет из предстоящей для нее трудной проблемы.

I. Специализация знаний у юристов. - Выработка начал общего права. - Трудность дела в особенности в условиях развития нашего права. - Задача университетского преподавания

Мы видели выше, что уже при первых попытках привести в известность массу постоянно накопляющегося указного материала русское правительство в самом начале XVIII века ищет содействия сведущих в юриспруденции людей. Сначала эта потребность известности права не специализирована. Законодатель хочет обеспечить известность права во всех его областях. Задачи суда, управления, разных его отраслей, военной, финансовой, системы личных повинностей и службе, суда уголовного, гражданского, торгового, до такой степени сплетены, что при этом нет возможности разобраться в задачах, которые имеют выполнять люди, разумеющие " прав искусство". Со временем разные сферы деятельности высшего правительства обособляются в достаточной степени, чтоб можно было специализировать требования. В учреждениях императрицы Екатерины II выделились особые места и лица, которые ведают дела суда гражданского. В эту же пору сознается необходимость иметь свою*(193) постоянную школу юристов, в которой обучение происходило бы по-русски и где ученики привыкали бы не только науками пользоваться, но и достигали бы того, чтоб других обучать могли. Таково в особенности назначение академии и Московского университета.

В наказе, данном генерал-губернатору, императрица предоставляет ему, в случаях затруднительных и противоречивых между самими законоведами, требовать мнения университета, Академии наук и юриспрудентского класса кадетского корпуса. Это то же, что мы видели выше в очерке немецкого праворазвития - transmissio actoram, Actenversendung (1-е П. С. Зак. N 12741). В какой, однако, степени готовности в эту пору находилась именно Академия наук по части юриспруденции, об этом можно судить по указу императрицы (N 12746), которым она порицает бездействие академии, где состоят переводчики, получающие жалованье и совершенно неспособные исправлять своих должностей, частью за старостью, часть за другими телесными недостатками*(194).

Настоящая традиция новой русской юридической школы, и в особенности цивильной, начинается много позже. Она тесно связана с заботами гр. Сперанского об организации правильного и постоянного преподавания в наших юридических факультетах. Только с этих пор можно датировать постоянно развивающийся интерес к знаниям юридическим и постоянную разработку национальных юридических памятников русскими юристами*(195). Впрочем, в первое время обновленной жизни русских университетов успехи русской науки права имели мало приложения к практической юстиции. Университетские преподаватели и слушатели изучали римское право, знакомились с цивилистической литературой Запада, разрабатывая вопросы историко-юридические, а между тем практика судов, притом очень мало доступная публике, шла своим путем неуклонного применения одних статей закона, ревниво не допуская обманчивого непостоянства самопроизвольных толкований. Можно сказать, что наука и школа работали в ту пору в интересах будущей русской юриспруденции, без всякого прямого отношения к вопросам дня.

Для того чтоб деятельность цивилистов стала ближе к практическим целям юстиции, необходимо было еще дальнейшее обособление задач и целей гражданской юстиции от других отраслей права, долгое время тесно с ней соприкасавшихся. Только в условиях такого обособления стала возможной и у нас продуктивная деятельность юриспруденции, открылся путь для ее влияния на практику судов. Как видно было выше, это составляет явления последних двух десятилетий русской юстиции. Только в наши дни для русских судов закрыт окончательно путь обращения к инстанциям законодательным ante sententiam. Только теперь они обязаны знать не одни законы, в коих выражено действующее право, но и самое право, хотя бы оно не нашло себе выражения в слове закона. Недостаточность Свода гражданских законов (Т. X, ч. 1) признана самим законодателем в указе 1881 года, коим учреждена новая кодификационная комиссия для пересмотра действующего гражданского законодательства*(196). Между тем суд не может ссылаться на эту недостаточность, неполноту, противоречие как на мотив отказа рассмотреть спорное дело. Еще менее, натурально, допустима отсрочка решения до издания нового уложения, практиковавшаяся Вотчинной коллегией в прошлом веке (см. выше).

Где же средства у суда восполнять недостаточность, неполноту и т.д. действующих легальных норм? Положение нашей юстиции буквально сходится с тем, в котором мы находим цивильную юстицию в Риме в эпоху, переходную от старой системы легальных норм к новому порядку защиты гражданских интересов массы населения, не знающего вовсе системы цивильного права и не имеющего взамен ее никакой готовой системы общего права. Между тем и тот суд не вправе был отказывать в защите отношений юридического характера, которые возникали в условиях нового широкого и свободного общения интересов приватных лиц. Вы знаете из исторических курсов по римскому праву, какими путями там развивалась практика суда, и область новых правоотношений приобретала все свойства необходимой для права известности в обширных кругах заинтересованных лиц. Явление такого же недостатка руководящих для суда норм повторяется в подобных условиях не раз и на новоевропейской почве, когда потребность права общего уже есть налицо и есть налицо органы, обязанные ограждать правоотношения в этих новых широких пределах, а соответствующих сему норм еще не образовалось. Мы делали выше указания на эти явления. Вспомним указания на международное частное право, которое до такой степени не богато положениями материального права и для применения которого, однако, современная наука и практика непрестанно стремится изыскать постоянные и неизменные определяющие начала. Для нас здесь любопытнее - ближе к нашим практическим интересам - положение недавнего прошлого немецкой юстиции. Круг законов, обязательных для применения в области действия общих имперских судов, до последнего времени далеко не обнимал всей системы гражданских институтов. Общегерманский гражданский кодекс вступил в силу лишь с 1 января 1900 г. Между тем имперский суд в Лейпциге функционировал непрерывно. Имперский Civilprocessordnung 1877 года применялся ввиду всей наличной пестроты неотмененных кодексов и некодифицированных систем действовавшего до 1900 г. гражданского права. Размежевать имперскую компетенцию с удерживавшейся еще местами компетенцией локальных органов юстиции, с судами специальными, - легко было только на бумаге, а не на деле. При этом вопросы компетенции не представляют еще всей трудности, какую вынуждена была одолевать немецкая юстиция. Еще сложнее представлялся вопрос о нормах. Каких только норм не приходилось применять имперскому суду в своей практике! Задача приведения в известность начал общих, связующих разнообразие многочисленных территориальных цивильных систем, ничем не легче в нынешней немецкой практике, чем она была в практике претора перегринов в Риме. Разница только в том, что там это была проблема, в первый раз ставшая на очередь для разработки юристов. Здесь, в новое время, мы разрешаем задачу, по существу тождественную, но уже раз разрешенную в других условиях.

Немецкая юриспруденция, освоившись путем школы с методами классического права, с мастерством юристов римского мира, медленно и усердно созидающая в ученой разработке начала права германского общего, оказалась достаточно вооруженной, чтоб проходить этот трудный путь цивилистической практики общего права без готового общего кодекса, ввиду бесчисленных партикуляризмов.

Работали в этих целях не только суды, которых деятельность обращена всегда к конкретным правоотношениям. Работала в особенности литература, задачи которой шире, свободнее, хотя они и не направлены к разрешению вопросов ежедневной практики. Успех и признание встречали в новое время в особенности те ученые работы юристов по партикулярным системам гражданского права, прусской, австрийской, виртембергской, саксонской и проч., которые в основу своих систем кладут начала права гражданского общего, римского и германского происхождения. В массе случаев метод поверки и расчета этих местных систем с общей приводит в результате к большему или меньшему объединению разных по первоначальной сфере применения, иногда и по историческому происхождению норм.

Задачи русской юстиции во многом сходны, почти тождественны с задачами юстиции немецкой. Наше право частное, действием реформ прошлого царствования, обособлено не только в той же мере, но отчасти даже в большей, чем немецкое, в особенности в области институтов имущественных, от примеси элементов нецивильных. Это условие, крайне благоприятное для образования начал гражданского права общего насчет партикуляризмов, которые при этом у нас, за исключением Остзейского края, далеко не носят характера до такой степени косного, окаменелого, как местами в Германии, где и до сих пор нередко нельзя обособить элемент цивильный данного отношения от публичного, не разбивая насильственно всей конструкции.

Но зато ресурсы нашей юстиции для достижения цели практического применения не одних статей X т., а наряду с этим и начал права общего, много скуднее, чем на Западе.

Это не лежит упреком ни на ком лично. Это условлено краткостью, частью непостоянством традиций нашей юридической школы, слабым влиянием римского права, глубокими разрывами в органическом процессе национальной жизни, где часто самые счастливые зачатки цивильной системы не только не культивировались вовсе впоследствии, но совершенно, так сказать, вытаптывались и, наконец, бесследно выходили из памяти позднейших поколений.

Еще труднее задача науки общего действующего в России гражданского права. Действующий в центральных частях территории X т., ч. I, почти совершенно отрешен от обыкновенных элементов общих цивильных конструкций других кодексов. Из систем, действующих на окраинах государства, кодекс польский настолько же становился (до последнего времени) менее известным в кругах русских юристов оттого, что он стал польским, насколько язык польский менее распространен в России, чем французский. Остзейский слишком юн по происхождению и слишком стар по составу, чтоб в этом своем любопытном образе вызвать энергию русских или немецких ученых к обработке его в удобный для общего академического изучения вид. К тому же весь он создан вовсе не для того, чтоб подвинуть задачи развития общего русского права, а, скорее, чтоб отсрочить их. Элементы, из коих он сложился, суть все хорошо известные в науке права и притом в значительной части давно отжившие на Западе. Разработка элементов права обычного русского, со всеми его подразделениями, инородческого, местного для отдельных областей - начинает серьезно занимать мысль юристов лишь с самого недавнего времени и не представляет собой не только ничего оконченного, но нередко много сомнительного, для того чтоб в этом виде она могла послужить надежным средством обогащения нашей общей цивильной системы.

В этих условиях ожидание успешной кодификации общего русского гражданского права*(197), возбужденное, по-видимому, у нас кодификационными задачами, поставленными на очередь в Германии в последнее время, едва ли скоро оправдается.

Призвание науки русского гражданского права, однако, не может быть ни в каком случае поставлено ниже определившейся практически потребности раскрытия норм общего цивильного права в России. Мы видели выше, что повсюду на Западе ответом на эту потребность служила рецепция римского права, прошедшая широким потоком по всем политически розным территориям Запада. Движение этого потока остановилось там, где не было постоянных органов, способных воспользоваться его, так сказать, даровой для новой юриспруденции силой, где не было школ, где не образовалось условий рецепции, не определилась потребность обособления гражданского права от нецивильных примесей, где не нужно было права общего... В изменившихся ныне условиях нашего юридического быта мы поставлены в необходимость разрешать те же трудные задачи, которые в свое время одолевали одна за другой юриспруденция итальянская, французская, немецкая. Какие практические средства способны нас приблизить к цели? Думаем, что сомнений не может быть. Это должен быть тот же труд, то же умственное движение в кругах русских юристов, которое привело юристов западных к разработке их систем, к обособлению у них институтов чисто приватного типа, к расширению сферы общего права у них.

Будет ли нас смущать отдаленность цели, незначительность выполненных нашей литературой трудов в сравнении с заслугами других наций?..

Мы ответим на эти сомнения прекрасным уподоблением, к которому прибегает Савиньи в одном трактате. Живет сказание в некоторой древней обители об иконе, хранящейся там. Икона та выше самого высокого человека, подходящего к ней, всего на одну ладонь. Но чудесное свойство иконы в том, что кто бы ни приближался к ней, великий или малый, она все остается выше приблизившегося на ту же ладонь...

Говоря о влиянии римского права на дальнейшую разработку наших цивильных институтов, мы не разумеем вовсе какого-либо определенного процесса рецепции, который при этом носил и на Западе столь различный характер в разных государствах и в разное время.

Задача наша ограничена целями только научными. И в этом смысле мы не найдем более удобного способа выполнения ее, как тот же, какому следуют наука гражданского права и цивилистическая школа на Западе. Чтобы достигнуть известности действующей у нас системы гражданских институтов, нам нельзя полагать в основу ее одни только начала, выраженные в действующем Своде Законов. Самое простое сопоставление его статей с задачами, которые приходится разрешать нашей практике, убедит нас в том, что современная жизнь русского общества требует ответа на вопросы, которые вовсе в нем не разработаны. Мы будем иметь случай много раз убедиться в этом в дальнейшем изложении наших учений. Нам необходимо разрабатывать наши цивильные учения ввиду тех же общих начал римского права, которые легли в основу разработки гражданского права на Западе. Принимая эту основу, мы не думаем допускать обязательной силы каких бы то ни было положительных определений юстиниановского кодекса. Ни одна римская конструкция не может быть принята нами без поверки ее применимости в новых условиях, в условиях современного праворазвития. Те положения и начала, которые ясно выражены в нашем действующем законодательстве, явятся для нас необходимым видоизменением в принятой нами основе. В тех случаях, где не отдельные положения позитивного характера, а теоретические конструкции нашего Свода окажутся ошибочными, ложными, недостаточными, мы отвергнем их, заменим, восполним соответственно методам хорошо развитых современных цивильных систем, поставим их в более прямое и близкое отношение к практическим целям юстиции. Сверх того, и там, где это возможно, мы будем, на основании исторических данных русского гражданского права, вводить в наши учения и его элементы, хотя бы не вошедшие в действующий Свод, совершенно так, как вводят в современные практические системы западные учители институты так называемого общего германского права, которые оказываются нередко вовсе не исключительно германскими, а настолько же и русскими.

В этом будет состоять задача нашего курса и только этим путем мы приблизимся к цели - известности общей цивильной системы, имеющей в настоящее время действительное приложение в России. Сопоставления постоянных основ ее с отдельными положениями местных наших кодексов мы будем избегать во всех тех случаях, где возможно заменить их прямыми указаниями на право римское и на начала общего права германского.

Что касается назначения университетских чтений вообще, так же как и самих университетов, то вы уже видели, как смотрела на этот вопрос императрица Екатерина в указанном выше (с. 205) законоположении. Только при условии такого взгляда возможно образование преемства, необходимого для достижения высоких целей действительного влияния науки гражданского права на практическую юстицию. Савиньи, выражая приблизительно ту же мысль, определяет назначение университетских курсов в следующих словах: " они должны дать идее науки господство в среде слушателей и вызвать в них способность самостоятельного творчества".

Общие учения

§ 13. Задача курса. - Стремление к объединению цивильных норм. - Общее направление законодательного движения к этой цели. - Русское право как система права общего. - Наши ресурсы. - Общая часть и ее содержание. - Основы современного учения об органическом строении системы гражданского права. - Субъективное право и юридическое отношение. - Соответствие этих основ практическим требованиям нашей цивилистики. - Юридическое отношение и юридический институт

Задачу этого курса составляет систематическое изложение действующего русского гражданского права, каким оно является в наше время в положениях нашего законодательства и в практике наших судов. Пестрота и разнообразие действующих на территории русского государства норм гражданского права различного исторического происхождения настолько значительны, что исчерпывающее изложение этих партикуляризмов не может составить содержания одного систематического курса. Мы в этом отношении в настоящее время находимся в условиях, аналогичных состоянию гражданского права в Германии в эпоху, предшествующую введению общего императорского гражданского кодекса.

В наших научных и академических задачах мы не можем не считаться с тем же стремлением к объединению норм гражданского права, разрозненных в значительной мере кодификацией партикулярных систем. Это стремление к объединению не составляет у нас программы какой-либо политической партии, оно определилось давно, еще в эпоху составления действующего Свода Законов. Отчасти, в области процессуальных норм, оно теперь уже достигнуто. Применение начал, положенных в основу Уставов гражданского судопроизводства 20 ноября 1864 года, распространилось ныне на всей государственной территории, где общий уровень культуры не стоит на пути такому правообщению. Наряду с уставами происходит постоянное изменение и самых норм гражданского права, его институтов, на всей территории русского государства в духе обособления его начал от примесей нецивильного свойства. Это движение русского законодательства есть органическое, условленное общими национальными целями, исторически определившееся, а не случайное.

Посему, принимая за основу изучения именно русское действующее гражданское право и оставляя в стороне остзейские и иные партикуляризмы, мы изучаем не русское только право как особое, тоже как бы партикулярное, & русское право как систему права общего для империи.

В составе собственно русских легальных норм, в действующем общем Своде, мы найдем, наряду с началами общего гражданского права, институты совершенно партикулярного характера, ограниченные в своем применении коренными русскими областями, каково, напр., общинное землевладение. Это будет особенность имущественных институтов русских с характером исторически-исключительным. Таких исключительных институтов найдется немало в составе русского законодательства, как и в составе несравненно более развитых европейских кодексов, что не мешает им, в других своих частях, носить характер кодексов общего права.

По времени и условиям, в коих возник наш действующий Свод Зак. и X т., ч. 1 в особенности, он далеко не изобилует содержанием норм общего характера. Но с того времени само законодательство и практика применения его норм до такой степени изменились, расширились, приобрели характер общности, что ограничивать нашу задачу изучением текстов X т., полагая, что тут именно и скрыто все действующее русское гражданское право, было бы вполне ошибочным. Убедиться в этом будет нетрудно на любом вопросе системы действующих институтов русского гражданского права. Натурально, там, где ни исторические данные нашего права, ни действующее гражданское законодательство в составе Свода и в практике наших судов не удовлетворяет понятию и требованию института общего права, мы должны будем в курсе отмечать это явление и приводить, в виде образца, строение института таким, каким он выработан в других положительных системах или составляет достояние науки и практики независимо от прямого воздействия положительного авторитета.

Вот признаки, коими мы ближайшим образом определяем задачу курса русского гражданского права.

Само собой разумеется, что повсюду, где это возможно, изложение действующих современных норм русского гражданского права мы будем связывать с началами реципированной римской цивильной системы, отмечая в главнейших пунктах отступления современного права от ее основоположений. Это тот путь, который откроет нам возможность идти, в нашем курсе, рука об руку с успехами работ западных цивилистов, способных часто восполнять скудость развития русской цивилистики.

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 Следующая ⇒