Тринильские бедренные кости идентичны костям современного человека?

⇐ ПредыдущаяСтр 25 из 37Следующая ⇒

В 1973 году М. X. Дэй (М. Н. Day) и Т. Моллесон (Т. I. Molleson) пришли к заключению, что «общий анатомический, радиолегический (рентгеновский), анатомический и микроскопический анатомический анализ найденных в Триниле бедренных костей позволяет сделать вывод, что они не имеют существенных отличий от аналогичных костей современного человека». Ученые также отметили, что бедренные кости Homo erectus, найденные в Китае и Африке, с точки зрения анатомии идентичны друг другу, но отличны от тринильских образцов.

В 1984 году Ричард Лики вместе с другими учеными обнаружил в Кении почти полностью сохранившийся скелет Homo erectus. Исследуя кости ног, они заметили, что бедренные кости сильно отличаются от бедренных костей современного человека. Комментируя же находки на острове Ява, ученые заявляли: «Из Тринила (Индонезия) мы имеем одну целую (но патологическую, поврежденную) и ряд раздробленных бедренных костей. Несмотря на то, что именно эти костные фрагменты привели к появлению видового названия [Pithecanthropus erectus ], существуют сомнения, что они действительно принадлежат Homo erectus, причем в последнее время такие сомнения усилились».

В общем, по мнению современных исследователей, тринильские бедра похожи на кости не Homo erectus, а современного Homo sapiens. Что же из этого следует? Найденные на Яве бедренные кости традиционно считались доказательством существования обезьяны‑ человека (Pithecanthropus erectus, называемого сегодня Homo erectus) около 800 000 лет назад, в эпоху среднего плейстоцена. Теперь же мы можем использовать их в качестве доказательства того, что человек с современной анатомией жил 800 000 лет назад.

Некоторые утверждают, что бедренные кости первоначально находились в более высоких геологических слоях. Конечно, если допустить, что похожие на человеческие бедренные кости из Тринила первоначально располагались на более высоких (поздних) геологических уровнях, то почему не сказать то же самое и об известном черепе питекантропа? Но такая позиция полностью свела бы на нет значение находки на острове Ява, которая в течение долгого времени преподносилась как убедительное свидетельство эволюционного развития человека.

Примечательно, что и сам Эжен Дюбуа, уже на закате своей жизни, пришел к выводу, что верхняя часть черепной коробки любимого им питекантропа на самом деле принадлежала гигантскому гиббону, то есть виду обезьян, который, по мнению эволюционистов, в близком родстве с человеком не состоял. Но прежде скептически настроенное научное сообщество не собиралось прощаться с Яванским человеком, так как к этому времени Pithecanthropus erectus уже прочно обосновался в когорте предков Homo sapiens. Отречение Дюбуа от своих прежних взглядов было расценено как каприз вздорного старика. Во всяком случае, научное сообщество пожелало отмести остававшиеся сомнения по поводу природы и аутентичности яванского человека. Ожидалось, что это послужит укреплению концепции Дарвина, в которой эволюция человека была наиболее скандальным и сомнительным звеном.

В музеях всех стран мира до сих пор можно встретить муляжи тринильского черепа и бедренной кости. Экскурсоводы не перестают внушать доверчивым посетителям, что они принадлежали одному и тому же существу (Homo erectus), обитавшему в эпоху среднего плейстоцена. В 1984 году организаторы широко разрекламированной выставки, посвященной происхождению человека и состоявшейся в Музее естественной истории Нью‑ Йорка, выставили наиболее богатую коллекцию образцов ископаемых свидетельств эволюции человека, собранную со всего мира. Особое место в экспозиции было уделено слепкам черепа и бедренной кости из Тринила.

Гейдельбергская челюсть

В дополнение к известным открытиям Дюбуа на Яве среди доказательств справедливости теории эволюционного развития человека особое место принадлежит «гейдельбергской челюсти». 21 октября 1907 года Дэниэл Хартманн (Daniel Hartmann), работая в песчаном карьере в Мауэре (Mauer), близ Гейдельберга (Heidelberg), Германия, на глубине 82 футов (25 метров) обнаружил крупную челюстную кость. Рабочие были внимательны к раскопкам, и множество не принадлежащих человеку костей уже было передано геологическому факультету Гейдельбергского университета. Однажды рабочий принес найденную челюсть (рис. 8.3) хозяину карьера И. Рюшу, который, в свою очередь, направил д‑ ру Отто Шотензаку (Otto Schoetensack) сообщение следующего содержания: «В течение долгих двадцати лет вы занимались поисками следов древнего человека в моем карьере… Вчера мы их нашли. На самом дне котлована была обнаружена нижняя челюсть древнего человека. Она находится в очень хорошем состоянии».

Рис. 8.3. Нижняя челюсть, обнаруженная в 1907 году в Мауэре, близ Хейдельберга, Германия.

Профессор Шотензак назвал существо, которому принадлежала челюсть, Homo heidelbergensis. На основании окружавших находку других костных останков он отнес его существование к Гюнс‑ Миндельскому межледниковому периоду. В 1972 году Дэвид Пилбим (David Pilbeam) заявил, что гейдельбергская челюсть скорее всего «относится к миндельскому оледенению и ее возраст составляет от 250 000 до 450 000 лет».

Противник эволюционной теории немецкий антрополог Йоханнес Ранке (Johannes Ranke) писал в двадцатых годах нашего века, что гейдельбергская челюсть скорее принадлежала представителю Homo erectus, нежели какому‑ либо существу рода обезьян. И даже сегодня гейдельбергская челюсть остается своего рода морфологической загадкой. Ее толщина и кажущееся отсутствие подбородка – это черты, в принципе характерные для Homo erectus. Но в то же время и сейчас у некоторых австралийских аборигенов встречается гораздо более массивная, по сравнению с челюстью современного европейца, нижняя челюсть, и с менее развитым подбородком.

Как заявил в 1977 году Фрэнк Пуарье (Frank E. Poirier), зубы гейдельбергской челюсти по своему размеру ближе к зубам Homo sapiens, чем азиатского Homo erectus (яванский человек и пекинский человек). Т. У. Фенис (Т. W. Phenice) из Мичиганского государственного университета в 1972 году написал, что «почти во всех отношениях зубы чудесным образом походят на зубы современного человека, включая их размер и форму кончиков». Таким образом, мнение современных ученых подтверждает вывод Ранке, который написал еще в 1922 году: «Это зубы обычного современного человека».

Другим «европейским» ископаемым свидетельством является вертесжолосский фрагмент затылочной кости, приписываемый основной массой ученых Homo erectus. Он был обнаружен в Венгрии, в слое, относящемся к периоду среднего плейстоцена. Морфология вертесжолосского затылка еще более загадочна, чем гейдельбергской челюсти. В 1972 году Дэвид Пилбим писал: «Обнаруженная в Венгрии затылочная кость не походит на затылок Homo erectus или даже древнего человека. Она похожа на затылок раннего современного человека. Но утверждается, что подобная форма существовала не ранее чем 100 000 лет назад». Пилбим был уверен, что возраст вертесжолосской затылочной кости примерно тот же, что и гейдельбергской челюсти, то есть от 250 000 до 450 000 лет. В таком случае, если вертесжолосский затылок современен по форме, это может служить еще одним подтверждением подлинности анатомически современных скелетных останков того же возраста, найденных под Ипсвичем, Англия, и у Гелли‑ Хилл (глава 7).

Возвращаясь к гейдельбергской челюсти, отметим, что обстоятельства ее обнаружения были далеко не безупречными. Если бы анатомически современная человеческая челюсть была найдена рабочим в том же песчаном карьере, то, несомненно, она подверглась бы жесточайшей критике и не была бы расценена как древняя. К тому же в момент ее обнаружения рядом не было никого из ученых. Тем не менее гейдельбергской челюсти было «даровано признание», так как она соответствовала, хотя и не полностью, научным ожиданиям сторонников теории эволюционного развития.

Новые находки на Яве

В 1929 году был обнаружен еще один предок современного человека, на этот раз в Китае. Позже ученые сведут яванского человека, Хейдельбергского человека и пекинского человека в одну видовую группу, считая их представителями Homo erectus – прямого предка Homo sapiens. Но вначале общие черты и эволюционный статус костных останков, обнаруженных в Индонезии, Китае и Германии, не были столь очевидными, и палеонтологи считали своей наипервейшей задачей определение статуса яванского человека. В 1930 году Густав Генрих Ральф фон Кенигсвальд (Gustav Heinrich Ralph von Koenigswald) из Геологического управления Нидерландской Восточной Индии был послан на Яву. В своей книге «MeetingPrehistoricMan» («Встреча с доисторическим человеком») он писал: «Несмотря на открытие пекинского (бейджинского) человека оставалась необходимость найти новые, достаточно полные останки питекантропа для доказательства человеческой природы обсуждаемых ископаемых находок».

Фон Кенигсвальд прибыл на Яву в январе 1931 года. В августе того же года один из его коллег обнаружил в Нгандонге (Ngandong), на Соло Ривер, кое‑ какие ископаемые останки гоминида. Фон Кенигсвальд определил найденные образцы как яванскую разновидность неандертальца, отнеся находку к более позднему, чем Pithecanthropus erectus, времени.

История предков человека на Яве постепенно прояснялась, но все‑ таки требовалось сделать еще очень много. В 1934 году фон Кенигсвальд отправился в расположенное к западу от Тринила, на берегу Соло Ривер, местечко Сангиран (Sangiran). С собой он взял нескольких яванских рабочих и своего подготовленного коллектора Атму, который был также за повара и прачку.

Фон Кенигсвальд писал: «В связи с нашим приездом в поселке поднялся ажиотаж. Мужчины собрали все челюсти и зубы, которые только смогли, и предлагали нам их купить. Не отставали от мужчин даже всегда скромные представительницы слабого пола». Когда думаешь, что многие приписываемые фон Кенигсвальду находки на самом деле были сделаны местными жителями или рабочими, которым платили «поштучно», описанная сцена не может не вызывать некоторого беспокойства.

В конце 1935 года, в самый разгар охватившего мир экономического кризиса, должность фон Кенигсвальда в Геологическом управлении на Яве была сокращена. Лишившись места, он все же удержал своего слугу и других работавших с ним в Сангиране людей, оплачивая их труд за счет средств, поступавших к нему от жены и некоторых коллег на Яве.

В этот период удалось отыскать окаменелую правую половину верхней челюсти взрослого Pithecanthropus erectus. При изучении отчетов фон Кенигсвальда не удается найти сделанного им описания того, как этот образец был обнаружен. Но в 1975 году британский исследователь К. П. Окли и ряд его коллег заявили, что образец был найден в 1936 году нанятыми фон Кенигсвальдом рабочими на поверхности вышедших из воды озерных отложений, к востоку от Калидосо (центральная часть Явы). Так как челюсть была найдена на поверхности, точно определить ее возраст было невозможно.

Антрополог может сказать, что фрагмент этой челюсти несет черты, присущие Homo erectus, как сейчас называют Pithecanthropus erectus. Следовательно, этот обломок должен был залегать в отложениях, возраст которых равен по меньшей мере нескольким сотням тысяч лет, несмотря на то, что найден он был на поверхности. Но что если в недавние, с геологической точки зрения, времена или даже сегодня существовали (или существуют) редкие виды гоминида, физические черты которых сходны с Homo erectus? В этом случае не представляется возможным автоматически определить возраст данного костного образца только на основании его физических характеристик. В главе 11 можно будет ознакомиться со свидетельством того, что существа, подобные Homo erectus, жили еще в недавние времена, и возможно даже, что отдельные их представители живут и сегодня.

В трудном 1936 году, когда история находки ископаемой челюсти оставалась вне поля зрения научной общественности, к безработному фон Кенигсвальду прибыл замечательный гость – Пьер Тейяр де Шарден (Pierre Teilhard de Chardin), которого тот еще раньше приглашал проинспектировать открытия на Яве. Всемирно известный археолог и иезуитский священник Тейяр де Шарден до прибытия на Яву находился в Пекине, где принимал участие в раскопках Пекинского человека.

Во время своего визита на Яву Пьер Тейяр де Шарден посоветовал фон Кенигсвальду обратиться с письмом к Джону Мерриаму (John С. Merriam), президенту фонда Карнеги (Carnegie Institution). Фон Кенигсвальд так и поступил, сообщив Мерриаму, что находится накануне новых важных открытий по Pithecanthropus erectus.

На письмо фон Кенигсвальда Мерриам дал положительный ответ, пригласив его участвовать в проводимом Фондом Карнеги симпозиуме по проблеме древнего человека, который должен был состояться в Филадельфии в марте 1937 года. Там фон Кенигсвальд присоединился к ведущим ученым мира, работающим в области древнейшей истории человека.

Одной из главных целей встречи было образование исполнительного комитета, который бы отвечал за финансирование Фондом Карнеги работ по палеоантропологии. И, к удивлению доведенного до нищеты фон Кенигсвальда, ему предложили должность помощника по научным исследованиям Фонда Карнеги, которая предполагала возможность распоряжаться значительными денежными средствами.

Роль Фонда Карнеги

Признавая исключительно важную роль, которую играют частные фонды в финансировании исследований по эволюции человека, важно понять мотивы деятельности этих организации и их исполнительных органов. Фонд Карнеги и Джон Мерриам (John С. Merriam) являются великолепным примером. В десятой главе мы рассмотрим роль Фонда Рокфеллера в финансировании раскопок пекинского человека.

Фонд Карнеги был основан в январе 1902 года в столице США Вашингтоне; его доработанный устав был принят конгрессом в 1904 году. Фондом управляли попечительский совет из 24 членов и исполнительный комитет, собиравшийся время от времени в течение года. Фонд был разделен на двенадцать отделов по направлениям научных исследований, включая и вопросы эволюции. Фонд, в частности, финансировал Уилсоновскую обсерваторию (Mt. Wilson Observatory), где в результате первого систематического исследования возникло предположение, что мы живем в расширяющейся Вселенной. Таким образом, Фонд Карнеги активно работал в двух областях (изучение проблем эволюции и расширяющейся Вселенной), лежащих в основе научно‑ космологического видения и сменивших существовавшие ранее религиозные представления о строении и законах развития Вселенной.

Знаменательно, что Эндрю Карнеги (Andrew Carnegie) и другие подобные ему люди, традиционно направлявшие благотворительность на общественное благополучие, религию, больницы и образование, теперь распространили свою деятельность также и на поддержку научных исследований, лабораторий и обсерваторий. Это явилось отражением того, что с наукой стали связывать главные надежды на прогресс человечества. И понимание этого все глубже укоренялось в общественном сознании, особенно в умах наиболее состоятельных и влиятельных людей.

Президент Фонда Карнеги Джон Мерриам полагал, что наука «внесла огромный вклад в создание основных философий и верований». Именно в этом контексте следует рассматривать его поддержку палеонтологических экспедиций фон Кенигсвальда на Яву. Организации, подобные Фонду Карнеги, имеют возможность влиять на философию и религию путем выборочного финансирования отдельных научных исследований и пропаганды их результатов. «Число неизученных научных проблем бесконечно велико, – писал Мерриам. – Но всегда важно выбирать те вопросы, решение которых может принести науке и всему человечеству наибольшую пользу в данный отрезок времени».

Вопрос эволюции человека соответствовал этому требованию. «Посвятив значительную часть моей жизни продвижению исследований по истории жизни, – сказал Мерриам, – я проникся мыслью, что эволюция, или принцип поступательного развития и роста, представляет собой одну из важнейших научных истин».

Палеонтолог по профессии, Мерриам в то же время был христианином. Но вера всегда опиралась на науку. «Впервые я встретился с наукой, – вспоминал Мерриам в 1931 году, – когда, придя из школы, передал своей матери, как учитель в течение пятнадцати минут рассказывал нам, что описываемые в Книге Бытия дни творения – не обычные, состоящие из двадцати четырех часов, дни, а более длинные отрезки времени. Мы с мамой посоветовались – а она была шотландской пресвитерианкой – и решили, что это явная ересь. Но зерно уже было брошено. И я возвращался к этому все последующие десятилетия. Теперь я понимаю, что научное знание применительно к сотворению мира представляет собой первозданную и неизменную запись деяний Создателя».

Разделавшись таким образом с духовными аспектами творения, Мерриам превратил эволюционную теорию Дарвина в своего рода религию. Выступая в Университете имени Джорджа Вашингтона в 1924 году, он сказал об эволюции следующее: «В духовном смысле для нашей жизни нет ничего важнее возможности предвидеть результаты развития или совершенствования».

Мерриам утверждал, что наука даст человеку возможность принять на себя присущую Всевышнему роль и направлять эволюцию. «Научные исследования – это средство, при помощи которого человек сможет участвовать в своем собственном будущем, – заявил Мерриам в 1925 году в обращении к членам попечительского совета Фонда Карнеги. – Я уверен: имей он (человек) выбор между тем, чтобы эволюцию направляло некое высшее Существо, которое бы просто заботилось о человеке в течение всей его жизни, и между тем, чтобы какая‑ то внешняя сила установила определенные законы и позволила человеку пользоваться ими самостоятельно, он предпочел бы второе, взяв на себя свою долю ответственности».

«Согласно древнему преданию, – продолжал Мерриам, – человека изгнали из Эдема, чтобы он не познал слишком многого, чтобы он не стал господином самому себе. На востоке, у Сада Эдемского, был поставлен пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к древу жизни. И человек должен был теперь работать, возделывать землю, чтобы познать ценность своего труда. Теперь он учится пахать окружающие его поля и жить согласно законам природы. Когда‑ нибудь в далеком будущем может появиться книга, в которой будет сказано, что человек достиг, наконец, такого уровня знаний, чтобы вернуться в Сад. И что у восточных ворот Сада он завладел пламенным мечом – символом власти – и поднял его над собой, как факел, освещающий ему дорогу к древу жизни». Завладеть пламенным мечом, получить власть над древом жизни? Интересно, хватило бы тогда в Эдеме места и для Бога, и для такого одержимого наукой человека, как Мерриам?

Возвращение на Яву

Заручившись финансовой поддержкой Фонда Карнеги, фон Кенигсвальд в июне 1937 года возвращается на Яву. Немедленно по прибытии на остров он нанимает сотни местных жителей и посылает их на поиски ископаемых останков. И таковые были найдены. Но практически все, что было обнаружено, являлось челюстно‑ черепными фрагментами, взятыми на поверхности земли близ Сангирана. Информация же о месте и обстоятельствах находок была весьма скудной и ненадежной. Это затруднило правильное определение их возраста.

Все время пока шли поиски в Сангиране, поисков фон Кенигсвальд оставался в Бандунге, примерно в 200 милях от места раскопок, хотя иногда, после получения сообщения об очередной находке, он туда и приезжал.

Осенью 1937 года Атма, один из коллекторов фон Кенигсвальда, отослал ему почтой височную кость, по всей видимости принадлежавшую окаменелому черепу гоминида. В сопроводительной записке сообщалось, что образец был найден неподалеку от берега реки Кали Тжеморо (Kali Tjemoro), как раз в том месте, где она прорывается через песчаник Кабухской (Kabuh) формации в Сангиране.

Сев на вечерний поезд, отправлявшийся в центральную часть Явы, утром следующего дня фон Кенигсвальд уже был на месте. «Мы собрали максимальное число рабочих, – рассказывает фон Кенигсвальд. – Полученную по почте височную кость я захватил с собой. Показав ее всем присутствующим, я пообещал 10 центов за каждый новый фрагмент, принадлежащий черепу. Это были большие деньги. За обычный зуб я платил от 1/2 до 1 цента. Мы вынуждены были держать расценки на таком низком уровне, потому что за каждую новую находку платили наличными, и когда яванец, к примеру, находил три зуба, он уже больше не занимался поисками до тех пор, пока находку не продавал. Таким образом, мы были вынуждены покупать огромное количество сломанных и бесполезных зубных осколков, чтобы затем выбросить их в Бандунге. Иначе, если бы мы делали это в Сангиране, рабочие предлагали бы нам купить их снова и снова».

Имея такой великолепный стимул, команда быстро набирала искомые черепные фрагменты. Позже фон Кенигсвальд скажет: «Там, на берегах небольшой речки, почти пересыхающей в это время года, лежат вымытые из песка водой остатки черепов и конгломераты, содержащие тринильскую фауну. В компании возбужденных туземцев я карабкался по крутым берегам реки, не пропуская ни одного костного фрагмента. Я пообещал платить по 10 центов за каждый осколок того черепа. Но я недооценил способности моих цветных коллег делать „большой бизнес“. Результат оказался ужасным! За моей спиной они разбивали кости на части, чтобы увеличить количество предлагаемых мне фрагментов!.. Мы сумели собрать около сорока фрагментов, тридцать из которых принадлежали нашему черепу… И они составили почти идеальную черепную коробку существа, именуемого Pithecanthropus erectus. Наконец мы получили то, что так упорно искали! »

Но каким же образом фон Кенигсвальд узнал, что найденные на поверхности холма фрагменты относились, по его утверждению, к Кабухской формации периода среднего плейстоцена? Ведь вполне возможно, что туземные рабочие где‑ то нашли этот череп и разбили его, отослав одну часть фон Кенигсвальду и разбросав оставшиеся по берегам Кали Тжеморо.

Фон Кенигсвальд реконструировал череп из находившихся в его распоряжении 30 фрагментов, назвал его Pithecanthropus II и отправил Дюбуа предварительный отчет о результатах работ. Этот череп оказался намного совершеннее, чем обнаруженный Дюбуа в Триниле. Фон Кенигсвальд всегда считал, что череп питекантропа, реконструированный Дюбуа, имеет слишком низкий профиль. А только что найденные фрагменты, по его мнению, позволяли увидеть череп более похожим на человеческий. Дюбуа, пришедший к тому времени к выводу, что его Pithecanthropus есть не что иное, как ископаемая обезьяна, не принял предлагавшуюся фон Кенигсвальдом реконструкцию осколков черепной коробки и обвинил его в мошенничестве. Позже он снял свое обвинение и заявил, что ошибки, которые он видит в произведенной фон Кенигсвальдом реконструкции, скорее всего не были преднамеренными.

Тем не менее позиция фон Кенигсвальда получила растущую поддержку. В 1938 году Франц Вайденрайх (Franz Weidenreich), инспектор проводившихся в Чжоукоудяне раскопок пекинского человека, в популярном журнале «Nature» утверждал, что новые находки фон Кенигсвальда окончательно утвердили Pithecanthropus в качестве предка человека, развеяв все подозрения в том, что это, по утверждению Дюбуа, гиббон.

В 1941 году один из находившихся в Сангиране местных рабочих фон Кенигсвальда послал ему в Бандунг фрагмент гигантской нижней челюсти. Согласно фон Кенигсвальду, она несла несомненные признаки челюсти прародителя человека, которого он назвал Meganthropus paleojavanicus (гигантский человек древней Явы), так как найденная челюсть была вдвое больше челюсти современного человека.

Несмотря на тщательное изучение отчетов фон Кенигсвальда, нам не удалось обнаружить описание точного местонахождения челюсти и имя ее первооткрывателя. Если он где‑ то и сообщал об этой находке, то подробности нам неизвестны. По крайней мере в трех отчетах он сообщал о Meganthropus (мегантроп), однако не счел нужным посвятить читателя в обстоятельства и местоположение находки. Он лишь упомянул, что челюсть была извлечена из Путджанганской формации, и ничего больше. Таким образом, мы знаем наверняка только одно: какой‑ то безымянный рабочий прислал фрагмент челюсти фон Кенигсвальду. Если подходить к вопросу со строго научных позиций, возраст находки остается неопределенным.

По мнению фон Кенигсвальда, Meganthropus был крупным ответвлением от основной линии эволюции человека. Фон Кенигсвальд нашел также несколько больших, похожих на человеческие зубов и приписал их существу еще более гигантскому, которое он назвал Gigantopithecus (гигантопитек).

Согласно фон Кенигсвальду, Gigantopithecus был крупной и относительно недавно жившей обезьяной. Но Вайденрайх после изучения челюстей Meganthropus и зубов Gigantopithecus вышел с новой теорией. Он предположил, что два эти создания были предками человека. По Вайденрайху, Homo sapiens эволюционировал от Gigantopithecus, пройдя в своем развитии через стадии Meganthropus и Pithecanthropus. Каждый предшествующий вид был крупнее последующего.

Тем не менее большинство современных научных авторитетов считают гигантопитека разновидностью обезьяны, жившей в эпоху среднего и раннего плейстоцена и не находившейся в прямой связи с предками человека. Сегодня существует мнение, что челюсти мегантропа больше походят на челюсти яванского человека (Homo erectus), чем это предполагал фон Кенигсвальд. В 1973 году Т. Жакоб (Т. Jacob) предположил, что по обнаруженным костным останкам и Meganthropus можно было бы классифицировать как Australopithecus. Этот подход интригует, так как обычно считалось, что Australopithecus никогда не покидал своего африканского дома.

Новые открытия на Яве

Meganthropus был последним из наиболее значимых открытий фон Кенигсвальда, хотя поиски костей яванского человека продолжаются и по сей день. Все более поздние находки, о которых оповестили научную общественность П. Маркс, Т. Жакоб и С. Сартоно (S. Sartono), свидетельствуют в пользу обитавшего на Яве Homo erectus в период среднего и раннего плейстоцена. Новые ископаемые останки, как и при фон Кенигсвальде, были обнаружены на поверхности местными рабочими или фермерами.

Например, Т. Жакоб сообщал, что в августе 1963 года индонезийский фермер во время работы на своем поле в районе Сангирана нашел остатки окаменевшего черепа. Собранные вместе фрагменты оказались черепной коробкой существа того же типа, что и Homo erectus. Хотя Т. Жакоб и утверждал, что этот череп относился к Кабухской формации периода среднего плейстоцена, он не указал точного местоположения костей, когда те были обнаружены. Мы действительно знаем только то, что некий фермер нашел некие окаменевшие фрагменты черепа, которые, скорее всего, находились на поверхности или в почве на небольшой глубине.

В 1973 году Жакоб сделал интересное замечание по поводу последних находок яванского Homo erectusв районе Сангирана: «Это место по‑ прежнему обещает и новые открытия, и новые проблемы… Они связаны с тем, что многие живущие здесь и занятые поисками люди предварительно прошли курс необходимой подготовки для определения ценности ископаемых останков. Ведущие коллекторы всегда стараются получить основную часть находок, случайно сделанных новичками. В дополнение к этому они могут не всегда сообщать о точном месте находки из‑ за боязни потерять источник дохода. Вполне возможно, что они не всегда продают все найденные фрагменты сразу, а оставляют некоторые из них себе, чтобы уже потом попытаться продать их по более высокой цене».

Тем не менее сангиранские ископаемые останки считаются подлинными. Если бы какие‑ либо другие аномально древние ископаемые останки человека были обнаружены при подобных обстоятельствах, они стали бы объектом беспощадной критики. Как и всегда, наша позиция неизменна: в оценке подлинности палеоантропологических свидетельств двойной стандарт неприменим. То есть он не должен быть очень жестким в отношении аномально древних находок и слишком мягким и гибким в отношении других, не противоречащих определенному подходу свидетельств.

Чтобы снять неопределенность, в 1985 году в адрес С. Сартоно и Т. Жакоба были направлены письма с просьбой дать более детальную информацию об обстоятельствах открытий, о которых они ранее сообщили с Явы. Однако эти письма остались без ответа.

⇐ Предыдущая 20 21 22 23 242526 27 28 29 Следующая ⇒