Геополитическая структура современного мира

⇐ ПредыдущаяСтр 29 из 40Следующая ⇒

Выше говорилось о «сжатости», «спрессованное» современного мира как предпосылке появления геополитики в качестве самостоятельной дисциплины. Еще совсем недавно, каких-нибудь пятьдесят лет назад, наиболее важной с точки зрения политической, экономической и стратегической была европейская зона. Результат силовой борьбы в ней воздействовал на баланс сил во всех других значимых для нее регионах мира. При этом раскладе все же оставались уголки земного шара, достаточно удаленные, куда звуки европейских политических и военных битв едва доносились. За эти пятьдесят лет картина существенным образом изменилась. Сегодня ни одна часть планеты не может жить в изоляции от других частей. Регионы, отдельные государства сохраняют, конечно, свою автономность, но они уже не изолированы. Международные отношения из регионально-центричных превратились в глобальные; силовые столкновения между великими державами в одном месте планеты вызывают, как правило, силовые подвижки и изменения в других местах; геополитические перемены в одной части земного шара эхом прокатываются по всей Земле, порождая в той или иной ее части никем до той поры не предполагавшиеся реакции и сдвиги. В условиях возросшей политической, экономической и военно-стратегической взаимозависимости, которую вполне можно связать с географическим «уплотнением» пространства, ни один регион мира не является слишком отдаленным, чтобы не представлять стратегической значимости, и слишком изолированным, чтобы остаться вне силовых политических расчетов.

И тем не менее даже в этом мире высокой и многосторонней взаимозависимости остаются политически приоритетными определенные географические регионы, как бы концентрирующие в себе основную массу мировой политической энергии. Хорошо это видно не на плоской, а на сферической карте мира. Если взять за основу полюсную проекцию, то явственно выделяется одна существенная особенность, а именно концентрация земельных масс в Северном полушарии и их звездное расхождение от полюса как центра в нескольких направлениях: по направлению от Северного полюса к Африке и крайней южной ее точке — к мысу Доброй Надежды; к Южной Америке и, соответственно, к мысу Горн и, наконец, к Австралии — к мысу Луин. На этой карте хорошо заметно, что северные континенты с точки зрения океанических расстояний находятся гораздо ближе друг к другу, чем континенты южные. Евразийская земная масса, северные берега Африки и Австралии образуют три концентрические зоны, участвующие в мировой политике в понятиях следующих геополитических реалий:

1) хартленд северного континента;

2) окружающая буферная зона с маргинальными морями и

3) удаленные от центра Африканский и Австралийский континенты.

Эта проекция показывает также, что северная половина Западного полушария и евразийская континентальная масса фактически обращены друг к другу через три водных бассейна: Северный Ледовитый, Атлантический и Тихий океаны. Географическая реальность подкрепляется тут реальностью политической: отношения между Северной Америкой и двумя сторонами Евразийского континента суть базовые линии современной мировой политики, тогда как отношения между Южной Америкой, Австралией и Африкой политически мало-значимы. Таков в общем вывод геополитика Спайкмена, и с ним, с учетом некоторых несущественных поправок, можно в принципе согласиться.

Все содержательные геополитические концепции современности так или иначе исходят из признания этих географических реальностей. Концепция Маккиндера и Фэргрива, равно как и немецкие геополитические доктрины, во многом еще европоцентричны, поскольку создавались в начале века, когда политической осью мира была Европа, а Соединенные Штаты пребывали еще в состоянии изоляции. Но и они уже не могли полностью абстрагироваться от простершегося с запада на восток огромного континентального массива, получившего название хартленда. Хотя и обозначенный почти во всех геополитических схемах, он все же не обрел в них четко определенного места. Хартленд пугал 'своими размерами, он был несопоставим с небольшой пространственной массой Западной и Центральной Европы, отягощенной слишком большой и не соответствующей ее размерам политической энергией. Огромная, чем-то таинственная масса земли к востоку от Центральной Европы рождала у многих непонятные и тревожные предчувствия, вылившиеся, в частности, в знаменитое маккиндеровское определение. Выше отмечалось, что концепция Маккиндера появилась на свет несколько преждевременно: хартленду недоставало в то время «контрагента», адекватного противовеса. Им не могла быть даже Европа, а тем более Англия, чьи интересы, по сути дела, и выражала его формула — она была для нее слишком просторна.

К тому времени, когда появилась другая известная концепция — концепция Спайкмена, геополитическая ситуация в мире существенным образом изменилась. Хотя в разгаре была мировая война с центром в Европе, уже было ясно, что на международную арену вышла новая сила глобального масштаба — Соединенные Штаты. Появился полновесный противовес континентальному хартленду со стороны ориентированных на океан Соединенных Штатов в полном соответствии с одним из главных постулатов геополитики, предусматривающим в качестве основы мировой политики борьбу континентальных и океанических держав. Спайкмен хорошо уловил происходящую геополитическую перемену в мире и предстоящую роль США в мировой расстановке сил, что отразилось соответствующим образом в его формуле, имеющей явный американский акцент. Не хартленд, а римленд — вот главная ось истории. Римленд, окаймляющий хартленд с востока, юга и запада вдоль всего великого морского пути; римленд, в который топографически затруднены доступы со стороны хартленда, но который легко доступен и досягаем для океанической державы масштабов Соединенных Штатов. В новой расстановке сил, зримо обозначившейся к 1944 г., ни одна держава в мире, исключая США, не могла бы себе позволить осуществить контроль вдоль раскинувшегося на полсвета римленда.

«Кто контролирует римленд, господствует над Евразией...» Джи-орджи и в самом деле был прав, утверждая, что за всеми построениями Спайкмена скрывались идеи интервенционизма и господства; они были пронизаны духом Мэхэна, чьи казавшиеся когда-то чуть ли не безумными идеи стали зримо облекаться плотью военной и военно-морской мощи Соединенных Штатов. Но те же идеи, по сути дела, скрывались и за геополитическими построениями Маккиндера, только окрашены они были не в цвета звезднополосатого флага, а в расцветку «Юнион Джека». В геополитике ведь в большей степени, чем в политике вообще, предпочтение национальным расцветкам — скорее правило, чем исключение. Что же касается идей интервенционизма и господства, они также естественный продукт силовой борьбы на уровне великих держав: меняются объекты, направления, методы, участники силовых отношений, но сама борьба остается, под какими бы вывесками она ни шла. <...>

Разделенный мир есть геополитическая реальность. Она меняется во времени и пространстве, сохраняя разделенность в различных ее комбинациях. Сегодня мы присутствуем при рождении еще одной комбинации, быть может, далеко не самой лучшей и удачной. Но какой бы она ни была, она тоже реальность, и было бы неразумно игнорировать ее, равно как и те политические последствия физических и политических перемен, которые она несет.

Геополитика для нас — во многом еще terra incognita. Выше, по необходимости кратко, были изложены лишь основные этапы ее развития и некоторые ее понятия, категории и положения. Думается тем не менее, что даже из столь сжатого изложения читатель смог вынести для себя понимание всей значимости геополитических подходов для лучшего и более глубокого осмысления происходящих в мире процессов. Геополитика, разумеется, — не панацея; она одно из средств познания, а тем самым и воздействия на окружающий нас мир политики. Но это средство нужно знать и умело им пользоваться.

К. Э. Сорокин

⇐ Предыдущая 24 25 26 27 282930 31 32 33 Следующая ⇒