Избрание Саула и гегемония северных племен

⇐ ПредыдущаяСтр 15 из 40Следующая ⇒

Усиление филистимской экспансии в Ханаане во второй половине XI в. до н. э. стало главной причиной возрождения израильского племенного союза. В одиночку ни северные, ни южные древнееврейские племена были не в состоянии противостоять филистимской Спарте, объединявшей пять городов: Ашдод, Ашкелон, Газа, Экрон и Гат. Израильские судьи как военачальники в лучшем случае нескольких колен исчерпали свои возможности в организации сопротивления филистимлянам. Требовалась принципиально новая система власти и армии, которая охватывала бы все без исключения племена, то есть государство, во главе которого стоял бы царь, обладающий куда большими полномочиями, чем любой судья. Правда, как показала последующая история, экономические и социальные предпосылки для появления общего государства у северных и южных племен еще далеко не вызрели; главным побудительным мотивом для объединения была только внешняя опасность. Библия характеризует это новое требование тогдашней ситуации как «глас народа». Первосвященник и судья Самуил воспринял его как откровенное посягательство на свою власть, которой он ни с кем не хотел делиться.

Позднее носители традиции, не скрывавшие свое предпочтение теократической форме правления, преподали это желание народа как отказ не от Самуила, а как попытку отвергнуть Господа. Однако филистимская угроза была столь велика, что у Самуила практически не оставалось иного выхода, как согласиться на требования племенной аристократии — выбрать царя. Естественно, носители традиции изобразили дело таким образом, будто именно Самуил по воле Господа нашел первого израильского царя — Саула. На самом деле речь идет о попытке выдать желаемое за действительное. Судя по фактам, изложенным в Ветхом Завете, хотя Самуил и был первосвященником всего союза, его реальная власть распространялась только на два южных племени — Йеуда и Шимон. Несмотря на то что в юности он долгое время служил в Шило (Силом) у первосвященника Эли (Илий), Самуил не имел прямого отношения к северным левитам из этого религиозного центра. Примечательно, что обретя власть, он не остался в Шило, а создал собственный религиозный центр в Раме, где сам родился. Учитывая, что реальную власть Самуил и его сыновья имели только над южными племенами, и что в дальнейшем он проталкивал в цари именно их кандидата, можно предположить, что он происходил из ааронидов, связавших свою судьбу с коленом Йеуда. В любом случае из библейских текстов видно, что над северными племенами Самуил никакой власти не имел. Поэтому Саул был избран царем именно племенной аристократией северных колен, а не Самуилом, который позднее был вынужден признать его верховную власть и над своими, южными племенами. Одним словом, роль Самуила в избрании Саула крайне преувеличена. На самом деле он стоял перед неприятным выбором: либо попасть в зависимость от чуждых ему филистимлян, либо признать номинальную власть царя северных племен. Самуил выбрал последнее как наименьшее из зол.

Трудно сказать, чем руководствовались вожди северных племен, остановив свой выбор на Сауле, представителе самого маленького израильского племени. То ли это была попытка избавиться от гегемонии колена Эфраим, то ли расчет на то, что слабый царь будет наиболее удобен для всех. Может быть, в момент наибольшей опасности главную роль сыграли военная доблесть и личное обаяние самого Саула. Ведь не зря же библейский текст говорит, что «не было никого из израильтян лучше его: молодой, красивый, высокорослый, на голову был выше всего народа». Даже Самуил, противившийся избранию царя, вынужден был всенародно признать, «что подобного ему нет во всем народе» (1 Цар. 9: 2; 10: 24). Библия отмечает необычайную скромность и застенчивость молодого Саула, который не только возражал против своего избрания, но даже спрятался, не желая участвовать в торжествах по поводу помазания на царство. Исключительно высокий рост Саула напоминал о смешении его предков с великорослыми рефаимами (анаками) — коренным населением Палестины.

Однако церемония выборов Саула оказалась подпорченной: часть племенной знати отказалась признать в нем своего царя. Библейский текст сообщает по этому поводу следующее: «Негодяи же сказали: как этот спасет нас? И презрели его, и не принесли ему дара» (1 Цар. 10: 27). Вероятнее всего, среди тех, кто усомнился в праве Саула быть царем, находились вожди колена Эфраим, которые изначально претендовали на главенство среди израильских племен. Еще в период судей они угрожали войной своим родичам из «дома Иосифа» — колену Менаше, оспаривая право их лидера Гидеона возглавлять древнееврейские племена. Но у молодого Саула пока не было достаточно сил, чтобы раздавить тех, кто его не признал, и «он сделал вид, что этого не заметил» (1 Цар. 10: 27).

Первым серьезным испытанием для Саула стала война с аммонитянами, которые периодически претендовали на израильский Гилад в Заиорданье. Саул, понимая, что он еще недостаточно признан и авторитетен в глазах всех колен, вынужден был использовать для мобилизации ополчения угрозу — неслыханную доселе меру для вольных племен, привыкших делать все по своему желанию. «И взял он пару волов и рассек их на части, и послал их через послов во все пределы израильские, говоря: кто не пойдет за Саулом и Самуилом, так будет сделано с волами его. И напал страх Господень на народ, и вышли они, как один человек» (1 Цар. 11: 7).

Повествуя о племенном ополчении, собранном Саулом, Библия перечисляет отдельно «сынов Израиля» и «мужей Йеуды». Подобное разделение вряд ли является историческим анахронизмом вроде упоминания о филистимлянах во времена Авраама. Оно лишь подтверждает изначальное существование двух отдельных племенных групп, которые по-настоящему вступили на путь объединения только после воцарения Саула.

Убедительная победа над Аммоном укрепила позиции Саула и стала основанием для обновления союза между северными и южными племенами. Сам факт проведения еще одной церемонии помазания на царство, на сей раз в Гильгале, говорил о проблематичности как положения самого Саула, так и отношений между северными и южными коленами. Здесь, в Гильгале, где Йеошуа в свое время впервые скрепил союз израильских племен, произошел раздел полномочий между первым царем и последним судьей. Саул, как в прошлом Йеошуа, получил военную и политическую власть, а Самуил, как и первый из его предшественников Эльазар, вынужден был довольствоваться религиозным авторитетом. Правда, на этот раз союз стал действительно полным: в него вошли все 12 племен, включая два южных — Йеуду и Шимон. Таким образом, Саул был провозглашен царем дважды: сначала это произошло в Мицпе, где его избрали царем вожди северных колен, а через год — в Гильгале, где ему присягнули на верность южные племена. Имея в виду две различные церемонии (только с северными племенами — в Мицпе, и общую — с южными в Гильгале) библейский текст сообщает: «Минул год по воцарении Саула, и два года царствовал он над Израилем» (1 Цар. 13: 1).

Однако и после обновления израильского союза в Гильгале Самуил так и не смирился с появлением института царской власти. Он признал верховную власть Саула над собой лишь формально, стал его временным и вынужденным союзником, и в то же время делал все, чтобы дискредитировать его в глазах народа и племенной знати. «Велико зло ваше, которое вы сделали пред очами Господа, испросив себе царя», — укорял он старейшин народа (1 Цар. 12: 17). Со своей стороны, Саул так и не смог сменить Самуила, а вынужден был сосуществовать с ним в качестве полу-царя, полу-судьи, постоянно подгоняя свои действия под интересы влиятельного первосвященника. Сила Самуила заключалась в его власти и влиянии на южные племена, поэтому без его участия союз северных и южных колен был бы невозможен.

Типичным примером двойной игры первосвященника стал конфликт между ним и царем накануне решающего сражения с филистимлянами. Самуил умышленно заставил всю армию Саула ждать своего появления в Гильгале. «Саул, — повествует Библия, — ждал семь дней до времени, назначенного Самуилом, а Самуил не приходил в Гильгал; и стал народ расходиться от него. И сказал Саул: подведите ко мне жертвы всесожжения и жертвы мирные. И вознес он всесожжение. Но едва кончил он возносить всесожжение, как вот, приходит Самуил; и вышел Саул к нему навстречу, чтобы приветствовать его. Но Самуил сказал: что ты сделал? Саул отвечал: так как видел я, что народ стал расходиться от меня и ты не пришел к назначенному времени, а филистимляне собираются в Михмасе, то я подумал: теперь нападут на меня филистимляне в Гильгале, а я еще не молился Господу; и решился я принести всесожжение. И сказал Самуил Саулу: неразумно поступил ты… но теперь не устоять царствованию твоему» (1 Цар. 13: 8–14).

Ничем не оправданное отсутствие первосвященника, а затем его демонстративный уход из стана Саула вместе с частью ополчения сильно ослабили и дискредитировали израильского царя перед сражением с филистимлянами. Более того, Самуил обернул дело так, что виноватым оказался Саул: ведь он самостоятельно провел богослужение и совершил жертвоприношения перед боем, хотя по соглашению, заключенному в Гильгале, это было исключительной прерогативой первосвященника. Самуил покинул лагерь Саула, отказавшись поддержать израильского царя, но формально не порвал союз с ним. Возможно, двойная игра Самуила представляла собой и дипломатический ход в расчете на филистимлян. Он показал последним, что не является союзником их врага, а поэтому в случае поражения Саула южные племена могли бы избежать возмездия с их стороны.

Положение Саула осложнялось несравненно худшим вооружением его армии по сравнению с филистимлянами. Боясь восстаний, те запретили зависимым от них древнееврейским племенам заниматься кузнечным делом. В результате этой политики «кузнеца не оказалось по всей земле израильской, ибо филистимляне опасались, чтоб не сделали иврим меча или копья. И ходили все израильтяне к филистимлянам ковать каждый сошник свой, заступ свой, и топор свой, и мотыгу свою… Поэтому во время войны не нашлось ни меча, ни копья у всего народа, бывшего с Саулом и Йонатаном, а нашлись они только у Саула и Йонатана, сына его» (1 Цар. 13: 19–22). Это во многом объясняет, почему библейские герои и судьи били филистимлян необычным и малоподходящим для военного дела оружием, например, Самсон — ослиной челюстью, а Шамгар, сын Аната — воловьим рожном.

Несмотря на уход племенного ополчения, с царем осталась небольшая, но хорошо обученная профессиональная армия, которую он успел создать в первые же годы своего царствования, а ушедшего Самуила заменили священники из Шило, в частности Ахия, правнук первосвященника Эли. В этом инциденте проявился конфликт не только между Саулом и Самуилом, но и между двумя группами яхвистских священнослужителей — северными левитами из Шило, поддержавшими царя, и южными ааронидами, представленными Самуилом, которые находились в оппозиции к царю. Конфликт имел не только политическую, но и племенную подоплеку. Первосвященник Эли из Шило и судья-пророк Самуил представляли собой две конкурирующие священнические династии, причем первая ориентировалась на северные, а вторая — на южные племена. И хотя носители традиции изображают дело так, что Самуил был естественным, а главное, законным наследником Эли, у которого он служил в юности, в действительности речь шла о соперничестве двух священнических групп, оспаривавших друг у друга право на главенство. Вырвать пальму первенства из рук священников Шило Самуилу удалось лишь благодаря военной катастрофе, в результате которой Ковчег Завета попал к филистимлянам, а сам Эли и его сыновья поплатились своими жизнями. Левиты из религиозного центра в Шило, несмотря на свое южное происхождение, уже давно — со времени завоеваний Йеошуа — связали свою судьбу с северными племенами и выражали в основном их интересы. Что касается ааронидов, то они, временно потеряв поддержку крупнейшего южного племени Йеуда, вынуждены были уступить центр в Шило левитской священнической династии, происходившей, очевидно, от сыновей Моисея.

Неожиданный для всех разгром филистимлян показал преимущества институтов царской власти и профессиональной армии. Впрочем, первый израильский царь оказался вообще удачливым полководцем. В течение короткого времени он нанес поражения почти всем соседям древнееврейских племен: Моаву, Аммону, Эдому, филистимлянам и амалекитянам. Победы Саула заставили Самуила примириться с ним. Однако новый конфликт был не за горами, на этот раз он возник из-за амалекитян.

В силу своего географического положения южные племена больше всех страдали от набегов этих кочевников, базировавшихся в Негеве и на Синае. Давала себя знать и старая вражда между «домом Иакова» и Амалеком, начавшаяся еще со времен исхода из Египта. Поэтому Самуил требовал от армии Саула не просто их военного разгрома, а тотального уничтожения. Однако Саул проявил милосердие и практичность: он сохранил жизнь побежденному правителю и не стал предавать все и всех бессмысленному уничтожению. К тому же Саул еще не чувствовал себя твердо в роли царя и вынужден был внимательно прислушиваться к настроениям своих воинов. Не зря он признался Самуилу: «…боялся я народа и послушался голоса его» (1 Цар. 15: 24). Это, в свою очередь, вызвало гнев первосвященника, который, выдавая собственные требования за волю Господа, поставил в вину царю его милосердие. И хотя Самуил самолично убивает амалекитянского правителя, он все равно грозит царю окончательным разрывом с ним. Проблема Саула заключалась в том, что он не мог заменить Самуила другим, послушным ему священником, например Ахией из Шило. За Самуилом стояли южные племена, а священники из Шило имели влияние только на северные колена, которые и без того были подвластны царю. Страсти между двумя лидерами накалились настолько, что Саул даже порвал Самуилу одежду. Правда, перед своим окончательным расставанием они пришли к некоему компромиссу: Самуил как глава южных племен был готов и дальше признавать верховный авторитет северного царя, а тот в свою очередь обязался сохранить культ Яхве в качестве главного среди северных племен. Примечательно, что в разговоре с Самуилом царь Саул сообщил ему, что «народ пощадил лучшее из мелкого и крупного скота, чтобы жертвовать Господу Богу твоему» (1 Цар. 15: 15). Не «нашему», а именно «твоему». Это слово «твоему» Саул повторил несколько раз, как бы напоминая, что культ Яхве был изначально племенной верой только южных колен, в то время как северные больше поклонялись ханаанским Элю и Баалу.

В начале правления Саула объединение древнееврейских племен носило больше номинальный характер: южные колена (Иаков) и северные (Израиль) оставались скорее независимыми партнерами, чем интегральными частями единого союза. Правда, северные племена явно преобладали и доминировали над южными. Не случайно объединенное царство стало известно как «Израиль», а не «Иаков». Это было время, когда этнонимы «Иаков» и «Израиль» существовали параллельно друг с другом и обозначали две разные группы племен. Именно поэтому тогда возникла потребность в использовании еще одного этнонима — «иври» (множественное — «иврим»), общего для южных и северных племен. В библейском тексте начинает снова упоминаться это почти забытое имя, ибо оно было единственным, позволявшим обозначить в совокупности две разные группы племен, вступивших на путь объединения друг с другом. Социально-правовой в прошлом термин превращается в общий этноним для северных и южных племен. Он использовался как самими древнееврейскими племенами, так и окружавшими их народами. Примечательно, что его упоминали именно в моменты совместных сражений с общим врагом. Например, в конце периода судей, накануне той битвы с филистимлянами, когда теми был захвачен Ковчег Завета, библейский текст дважды упоминает термин «иврим» для обозначения совместного ополчения северных и южных племен: «И когда прибыл Ковчег Завета Господня в стан, весь Израиль поднял такой сильный крик, что земля стонала. И услышали филистимляне этот громкий крик, и сказали: что это за громкие крики в стане иврим?.. Крепитесь и будьте мужественны, филистимляне, дабы не были вы в порабощении у иврим, как были они в порабощении у вас» (1 Цар. 4: 5–6, 9).

Позднее этноним «иврим» использовал первый израильский царь в обращении ко всему народу: «И Саул протрубил трубою по всей стране, чтобы сказать: пусть слышат иврим! И весь Израиль услышал о том, что разбил Саул военачальника филистимского и что Израиль стал ненавистен филистимлянам» (1 Цар. 13: 3–4). Повествуя о страхе, охватившем народ перед приходом филистимлян, носители традиции опять используют термин «иврим»: «Израильтяне, видя, что они в опасности, потому что народ был стеснен, укрывались в пещерах, и в ущельях, и в скалах, и в башнях, и во рвах. И переправились иврим за Иордан, в землю Гада и в Гилад» (1 Цар. 13: 6–7). Нетрудно заметить, что этноним «иврим» в тексте употребляется практически в том же смысле, что и слова «Израиль» и «израильтяне». Это свидетельствует о двух моментах. Во-первых, что израильтяне имеют прямое отношение к «иврим/ибрим», то есть к «хабиру/апиру», как первоначально звучал этот термин, и во-вторых, о быстрой абсорбции этнонима «Иаков» именем «Израиль», когда имя «израильтяне» стало автоматически обозначать обе группы древнееврейских племен.

⇐ Предыдущая 10 11 12 13 141516 17 18 19 Следующая ⇒