Урочища как части ландшафтов

⇐ ПредыдущаяСтр 2 из 8Следующая ⇒

То обстоятельство, что ландшафт состоит из нескольких частей, были замечено уже давно многими географами. Л. С. Берг называл такие части «ландшафтами второго порядка». Пассарге называл их просто «части ландшафта» (Landschaftsteilen), А. Пономарев—«элементарный ландшафт», Э. Маркус—«природный комплекс». Совсем недавно Л. С. Берг предложил части ландшафта называть «фациями». 

Термин фация, заимствованный у геологов, в приложении к крупным частям ландшафта является неудачным. Фация у геологов чаще всего характеризуется однообразием условий седиментации, выраженным литологическим однообразием пласта и заключающихся в нем остатков ископаемой флоры и фауны. В пределах одной и той же крупной части географического ландшафта, наоборот, все еще наблюдаются весьма разнообразные природные условия. Так, совершенно очевидно, что, например, верхние части склонов моренных холмов и днища заключенных между ними котловин различаются, как по материнскому субстрату, по характеру увлажнения, по почвенным разностям, так и по растительным ассоциациям и по связанным с ними зооценозам. Поэтому было бы гораздо более целесообразно крупным частям ландшафта придать другое специальное название и лучше русское. 

Акад. Л. С. Берг однажды предложил, вместо термина «ландшафт», термин «урочище». Мне кажется, что это слово следовало бы использовать в нашей науке, но не в приложении к ландшафту (от чего уже отказался и сам Л. С. Берг), а в приложении к тем крупным частям, из которых состоит каждый ландшафт. В таком приложении слово «урочище» чрезвычайно близко, а во многих случаях и точно совпадает с тем значением, которое придает ему народ. Котловину, с лежащим в ней озером, заболоченную низину, песчаный массив, используемый для выпаса скота, или небольшую горную долинку наш народ называет урочищами. Любопытно отметить, что термин урочище нередко применялся и в нашей географической литературе, —так, в только что вышедшем за 1946 г. вып. 4 «Известий Всесоюзного Географического Общества» мы встречаем его сразу у двух авторов — в статье С. В. Зонна о долине Загедана и в статье К. И. Рубцова о пустыне Бетпак-дала. 

Но и слово фация, предлагаемое акад. Л. С. Бергом, целесообразно сохранить в учении о географическом ландшафте, прилагая его к отдельным частям географических урочищ. Тогда очень удобно будет говорить о фации днищ оврагов, фации склонов оврагов, фации береговых валов, фации конусов выноса и т. д.  Из всего сказанного вытекает, что географический ландшафт представляет собою закономерно повторяющиеся и взаимосвязанные друг с другом сочетания нескольких или многих географических урочищ. Географические урочища построены из закономерно расположенных и постепенно переходящих друг в друга географических фаций. 

Таким образом, ландшафт имеет четко выраженный конструктивный план. Это обстоятельство сильно облегчает его изучение. Географу придется детально изучить лишь по одному из каждых типичных для данного ландшафта различных урочищ и, выяснив связи и взаимообусловленности между ними, распространить свои выводы о существующих закономерностях на весь ландшафт в целом.

Статья №3.

Возраст ландшафта

Для того, чтобы легче было понять географический ландшафт можно в качестве чисто методического приема представить себе, что есть «материал» и есть «резец». В каждом географическом ландшафте «материалом» является то материальное наследство, которое досталось ландшафту от предыдущих этапов его развития с иной, часто резко отличной, структурой физико-географического процесса. «Резцом» же является современный географический процесс, воздействующий на этот «материал». Однако в действительности географический ландшафт и процесс не существуют изолированно, независимо друг от друга, наоборот, они слиты и все время оказывают влияние друг на друга. 

Как резец токарного станка лишь постепенно обрабатывает материал, подставленный под него, и понемногу придает материалу соответствующую резцу форму, так и географический процесс лишь постепенно перерабатывает свой материал — географическое наследство, стремясь привести его в соответствие со своей структурой. 

Однако последнее никогда недостижимо. Полной гармонии между морфологией ландшафта и структурой физико-географического процесса, на него воздействующего, быть не может, потому что, во-первых, важнейший компонент физико-географического процесса — климат — в той или иной степени изменчив во времени; во-вторых, потому, что внутри самого ландшафта непрерывно происходят эндодинамические изменения (саморазвитие ландшафта), и, в-третьих, потому, что все изменения, протекающие в ландшафте, сами влияют на структуру процесса и приводят к его перестройке. 

Ландшафт нельзя правильно понять, если мы не будем достаточно хорошо знать «материал», над которым работает географический процесс, если не изучим досконально его структуру и то, какие они оказывают влияния друг на друга. 

Приведу пример, поясняющий высказанную мысль. В северо-западной части Калининской области географ встретит свежие озерно-холмистые моренные ландшафты, созданные при совершенно иной структуре географического процесса, а именно ледниковой. Современный географический процесс, с его важнейшим компонентом — гумидным климатом, стремится превратить эти ландшафты в типичные эрозионные. Но, вследствие молодости этих ландшафтов, мы здесь встретим еще неоформленные речные долины, едва намечающуюся овражно-балочную сеть, неосвоенные гидрографической сетью водораздельные пространства, множество крупных и мелких озер, заполняющих котловины моренного рельефа и потому имеющих неправильную форму дна и сильно расчлененную береговую линию. 

Но как только мы перешагнем границу последнего оледенения, то заметим, что ландшафты резко изменились. Именно это обстоятельство было точно установлено Калининской экспедицией НИИ географии МГУ. Почему ландшафты изменились? Потому что современному географическому процессу здесь досталось уже другое географическое наследство: более древний, т. е. значительно переработанный моренный ландшафт. Поэтому здесь мы найдем более развитую гидрографическую сеть, сравнительно хорошо разработанные речные долины (с полным долинным комплексом форм), меньшее количество озер, причем маленькие озера уже исчезли совсем, будучи заполнены осадками и заторфованы, а большие озера обычно приобрели новые морфологические черты — довольно простую береговую линию, простой рельеф дна, окружены обширными заболоченными пространствами. 

В этих двух примерах я остановился лишь на разнице в рельефе как следствии разницы возраста ландшафтов. Но вполне естественно и закономерно, что эти различия влекут за собой изменения и перестройку всех остальных компонентов ландшафтов: поверхностных вод, микроклиматов, почвенных разностей, фито- и зооценозов. 

В качестве общей закономерности можно отметить, что, чем больше в ландшафте несоответствие между структурой современного географического процесса и географическим наследием, тем интенсивнее идет его перестройка и тем динамичнее такой ландшафт. 

Таким образом, современный ландшафт является сложным образованием, состоящим из древнего ландшафтного наследства, на которое успели в большей или меньшей степени наложить свои черты современные процессы. Поэтому в каждом ландшафте можно различать черты старого, отживающего, уходящего (в широком смысле слова различные реликты) и черты нового, только что нарождающегося и развивающегося — продукт структуры современного географического процесса. В молодых ландшафтах будут еще многочисленны и резко выражены различного рода реликты, в старых ландшафтах они, наоборот, будут стерты, завуалированы, единичны или выражены в различного рода реликтовых фрагментах. Вот почему обилие или, наоборот, бедность разнообразных реликтовых черт — надежный критерий для определения относительного возраста ландшафта. Для того, чтобы быть правильно понятым, я еще раз подчеркиваю здесь, что речь идет не о сохранившихся реликтах какого-либо одного из элементов ландшафта, например, о реликтах флоры, а именно о совместном нахождении разнообразных реликтов: геоморфологических, почвенных, ботанических, зоологических и т. д. 

Если говорить о возрасте ландшафта, то, естественно, сейчас же возникает вопрос о том, какой же момент нужно принять за время его рождения? Я полагаю, что таким моментом нужно считать время появления на данной территории всех его компонентов, которые перечислены в определении ландшафта и которых до этого здесь не было. Этот момент обычно, но не всегда, сопровождается коренной перестройкой географического процесса. Причины того и другого всегда связаны либо с проявлением эндогенных сил, либо с причинами космического порядка. Так, освобождение участка литосферы из-под уровня морских вод есть рождение новых ландшафтов. Освобождение земной поверхности из-под ледникового покрова тоже будет временем рождения целого ряда ландшафтов. Образование нового лавового покрова после извержения вулкана — третий пример рождения новых ландшафтов. Последний пример я привел для того, чтобы показать случай, когда происходит резкое изменение всех компонентов ландшафта без последующей коренной перестройки географического процесса. 

В течение всей последующей жизни ландшафта могут происходить неоднократные изменения в структуре географического процесса, вызывающие изменения ландшафта, но всякое такое изменение будет знаменовать не «день рождения ландшафта», а лишь новый этап в его жизни и явится важной вехой в истории его развития.

Статья №4.

⇐ Предыдущая 123 4 5 6 7 8 Следующая ⇒