О секуляризации церковных земель

⇐ ПредыдущаяСтр 40 из 42Следующая ⇒

Со времён Петра I начинается превращение Право-славной церкви в одно из подразделений государственного аппарата. Сделав систему управления церковью чисто светской, Пётр I не решился подорвать её экономическое могущество, огосударствить церковные земли. Не стеснённый чувством уважения к церкви и не жаловавший православных священников, Пётр III в марте 1762 г. издал указ о полном изъятии церковных земель. Однако пришедшая ему на смену Екатерина II отменила распоряжение мужа, надеясь на поддержку иерархов церкви в деле собственного упрочения на престоле.

Уже полгода спустя священники услышали из уст императрицы совершенно иные слова. «Вы преемники Апостолов, – говорила она, – которые были очень бедны… Как можете вы, как дерзаете, не нарушая должности и звания своего и не терзаясь в совести, обладать бес-численными богатствами, имея беспредельные владения, которые делают вас в могуществе равными царям! » В ведение созданной Екатериной Коллегии экономии, подчинённой Сенату, перешли все церковные вотчины. А в феврале 1764 г. был обнародован Манифест об окончательной секуляризации церковных земель.

Все епархии, как и монастыри, делились на три класса. Из почти тысячи монастырей в России осталось 266. В собственность государства перешло 910 866 крестьян мужского пола, которых стали называть экономическими. Ежегодный оброк, уплачиваемый ими, дал казне 1, 5 млн руб., а к концу века – 3 млн руб. Переведённые на фиксированный оброк бывшие монастырские крестьяне оказались в лучшем положении, чем помещичьи, ведь их хозяйственная деятельность не регламентировалась правительством. К тому же они получили прирезки к своим пашенным наделам. Для себя императрица расширила фонд крепостных крестьян, которым она могла распоряжаться по своему усмотрению. К концу царствования более 50 тыс. экономических крестьян были розданы фаворитам и любимцам Екатерины II.

Таким образом, после 1764 г. духовенство, поставленное в полную материальную зависимость от казны, превратилось в своеобразных чиновников государственного аппарата. «После 1764 г., – писал историк церкви Н. М. Никольский, – церковная фронда навсегда замолкла – для неё не было больше материальной базы». Отныне церковь, вмонтированная в государственный аппарат, безропотно выполняла роль идеологи-ческой опоры самодержавия, воспитывая у народа верноподданнические чувства.

М. М. Сперанский и С. С. Уваров

Принято говорить, что короля играет свита. Это означает, что ближайшее окружение монархов может рассказать о них больше, чем попытка написать портрет самих самодержцев. Попробуем рассмотреть некоторые лица из окружения Александра I и Николая I и дать им краткие характеристики.

Михаилу Михайловичу Сперанскому сказочно повезло. Сын священника, он стал в начале XIX в. вторым лицом в империи, фаворитом Александра I. Сперанский появился на бюрократической службе в тот момент, когда Зимнему дворцу понадобились люди с идеями, владеющие пером, талантливые во всех отношениях. Однако его взлёт стал следствием редкостных качеств самого Михаила Михайловича. Он был необыкновенно трудолюбив, прекрасно образован, знал несколько иностранных языков, умел чётко излагать мысли на бумаге. Александр I не зря называл его своей правой рукой, прекрасно понимая, что Сперанский один заменял несколько комитетов или комиссий. Современники же наградили его единственным в своём роде титулом – «звезда российской бюрократии».

С 1807 г. начинается непосредственная работа Сперанского с императором, вершиной которой стал план конституционного преобразования Российского государства. Монарх ценил своего талантливого помощника, и всё-таки в начале 1812 г. они разошлись, причём разошлись с громким скандалом. Причин тому было много, и главная состояла в том, что против «дерзкого поповича» выступили сестра императора великая княгиня Екатерина Павловна, московский генерал-губернатор Ф. А. Ростопчин, министр полиции А. Д. Балашов, статс-секретарь княжества Финляндского К. Армсфельдт и даже агент французского короля в изгнании де Варнег.

Однако причиной опалы Сперанского была не только ненависть к нему со стороны знати, но и характер отношений с императором. Отношения же являлись чисто деловыми, и их прекращение не оставило в душе мо-нарха щемящей пустоты. Сперанский был высоким профессионалом, мастером бюрократических дел, в то же время с изменением деловой обстановки его личная связь с императором могла легко прерваться. Он был посвящён в такие щекотливые вопросы, как политическая свобода в России, ограничение самодержавия, поэтому, учитывая подозрительный характер императора, он представлял большую опасность для своего собеседника. Сперанский стал бы укором самодержцу, если бы тот задумал отказаться от своих планов.

Потом было многое: ссылка, губернаторство в Сибири, возвращение в Петербург, работа с Николаем I, получение графского титула. Не было лишь одного – возвращения к творчеству в государственных делах. Звезда погасла, остался умелый чиновник…

В отличие от своего брата, Николай I не позволял себе заводить фаворитов, доверенных любимцев у императора не имелось, хотя были люди, более или менее приближенные к престолу. Одним из таких приближённых был Сергей Семёнович Уваров.

С 1810 г. Уваров становится попечителем Петербургского учебного округа, с 1818 г. – президентом Академии наук, с 1833 г. – министром народного просвещения. Однако для нас интересна не его бюрократическая карьера, а те условия, в которых была создана знаменитая формула: «православие, самодержавие, народность», и те последствия, которые она имела для России. Дело в том, что триада Уварова выражала один из вариантов поиска Россией национального самосознания, поиска, которым была занята каждая европейская держава. Эти поиски, с точки зрения Зимнего дворца, становились особенно актуальными потому, что революционные волны сбили с пути страны Западной Европы и России предстояло не только найти свою историческую дорогу, но и указать правильный путь всем народам мира.

Согласно уваровской формуле, православие являлось идейным обеспечением самобытности империи, самодержавие – обеспечением политическим, а народность регулировала и контролировала отношения между ними. При этом Уваров настаивал на том, что традиционный «дух» должен соединяться со всё большей свободой, которая выращивается под сенью трона силами сформированной властью системы просвещения. Слова о свободе странно звучали в России времён Николая I, и когда в Европе в 1848 г. поднялась очередная революционная волна, Сергей Семёнович был отправлен в отставку.

А. И. Герцен назвал время правления Николая I «непростывшим вулканом». Пафос уваровской формулы состоял в тушении костра недовольства и глухого протеста. Она призывала россиян верить и веровать, закалять свои нравственные силы, невзирая на политическую обстановку, вернее, вообще не занимаясь политикой. Это и должно было гарантировать стране со временем справедливое устройство.

Казённый патриотизм? Да, конечно, но ведь и к правительству Уваров предъявлял столь высокие требования, что оно вряд ли могло им соответствовать. А если так, то всё ли в империи было «по-Божески», в соответствии с народным духом? Оказывается, даже правительственные лозунги не так просты и однозначны, если вчитаться в них повнимательнее. Кроме того, уваровская формула резко меняла свой консервативный характер, если ударение в ней делалось не на «самодержавии», а на «народности». Значит, Сергей Семёнович был не так прост, и вряд ли стоит считать его законченным ретроградом.

Венская система

Венская система международных отношений сложилась после победы союзников над Наполеоном и стала результатом работы Венского конгресса. Она устанавливала межгосударственный порядок в посленаполеоновской Европе. Процесс этот был не очень долгим, но весьма сложным, а его последствия во многом определили жизнь континента на последующие 30 – 40 лет.

В основу решений Венского конгресса был положен принцип легитимизма, то есть все традиционные династии возвращались на свои троны и защищались всеми силами союзников. Перекраивая карту Европы, победители Наполеона игнорировали права национальностей, что привело к возникновению в будущем национально-освободительных движений в Италии, Греции, Германии, Польше. В сентябре 1815 г. в Париже был заключён Священный союз монархов России, Австрии и Пруссии. Его участники весьма неопределённо обещали друг другу помощь и поддержку (в основном в те моменты, когда государи столкнутся с неповиновением подданных). К 1817 г. к союзу присоединилось большинство монархов Европы, за исключением Англии и Турции.

Священный союз был создан, но в то же время продолжал существовать и Четверной союз победителей Наполеона (Россия, Англия, Австрия и Пруссия), что не могло не сказаться на европейских делах. Лидерство в них оставалось за Россией и Англией, но если первая могла рассчитывать только на свои силы, то за второй часто шли Австрия и Пруссия. Российское правительство стремилось расширить своё политическое влияние в Европе (особенно на Балканах), Англия и её сторонники не могли этого допустить.

В первые годы существования венской системы Петербург и его партнёры по Четверному и Священному союзам активно пользовались либеральной фразеологией, стремясь предотвратить возникновение революционных и национально-освободительных движений в Европе. Они обращались к монархам с просьбами не возрождать институтов, изживших себя, но чаще всего эти пожелания не находили понимания. Однако в гораздо большей степени начинали сказываться растущие между союзниками противоречия. Особенно ярко они проявились во время греческой революции 1821 г.

Оставаясь верной решениям Священного союза, Россия не только не помогла греческим повстанцам, возглавляемым генералом российской армии А. Ипсиланти, но и осудила попытку греков освободиться от «законной» власти турецкого султана. Этим немедленно воспользовалась Англия, признавшая Грецию воюющей (а не мятежной) стороной и попытавшаяся усилить своё влияние в Средиземноморье. В связи с ситуацией на Балканах в российских верхах произошёл раскол. За давление (вплоть до войны) на Порту высказались: один из руководителей внешней политики России И. Каподистрия, военный министр А. И. Чернышёв, генералы М. С. Воронцов, А. П. Ермолов, П. Д. Киселёв, А. А. Закревский. К более осторожной политике призывали великий князь Константин Павлович, министр финансов Д. А. Гурьев, второй руководитель МИДа России К. В. Нессельроде.

После вторжения турок в Дунайские княжества Россия разорвала с ними дипломатические отношения, но, чтобы не нарушать принципов Священного союза, не объявила Порте войну, а попыталась организовать общеевропейское давление на неё. Для этого в Петербурге в 1824 г. был составлен «Мемуар об умиротворении Греции», наделявший греков широкой автономией. Однако против этого «Мемуара» (и усиления влияния России на Балканах) выступили Англия и Австрия. В результате лишь внезапная смерть Александра I предотвратила русско-турецкий конфликт, а может быть, и распад Священного союза.

Венская система установила в посленаполеоновской Европе новый порядок, при котором правила игры диктовали страны-победительницы Бонапарта. Однако она не могла сгладить противоречий между этими державами и спасти континент от революционных потрясений. Русско-английские, русско-французские, прусско-австрийские разногласия были столь сильны, а попытки замедлить ход истории, сохранив монархии и иноземный гнёт, столь бессмысленны, что венская система должна была рано или поздно изжить себя.

Человек эпохи романтизма

Когда мы слышим термины «классицизм», «сентиментализм», «романтизм», «реализм», то прежде всего вспоминаем произведения зодчества, живописи, литературы. Однако за этими терминами скрываются не только художественные стили и формы, но и определённое миропонимание людей, нормы их поведения, стиль взаимоотношений с властью и обществом. 1810-е – начало 1820-х гг. в России называют эпохой романтизма. Попробуем определить, каким был человек той эпохи, что он ценил, против чего протестовал, каковы были главные черты его характера.

Можно начать, наверное, с попыток человека противостоять напору приказов, регламентов, параграфов, насаждаемых верховной властью, которая всё хочет вогнать в удобные для себя рамки. Человек сопротивляется насаждаемому порядку всеми возможными способами: открытым протестом, чудачествами, злоупотреблениями, загораживается от законов обычаями и т. п. Постепенно к нему приходит понимание того, что он не просто защищает своё «я» в борьбе с надоевшим «мы», а бьётся с несправедливыми, бесчеловечными установлениями. Возникает необходимость сформулировать теоретические основы своей позиции, постараться убедить других в её верности и соответствии духу времени.

Уже сентиментализм с его обращением к чувствам, к сердцу человека становится оппозицией принятым нормам поведения, заставляет образованных россиян строить быт, отношение к миру в соответствии с новыми правилами. Однако сентиментализм слишком резко разграничил чувства и разум, сердце и расчёт. В его понимании личность теряла свою цельность и полноту. Пришедший на смену романтизм отнёсся к человеку более бережно, соединив мысль и чувство, сердце и разум. Правда, сделал он это весьма своеобразно.

Образованный человек того времени бредил свободой и в прямом смысле этого слова заболевал от несправедливости, лицемерия, низкопоклонства. Он не отделял своего счастья от счастья своего народа. Люди эпохи романтизма не могли, как раньше, быть и противниками рабства, и рабовладельцами, вести высокие разговоры и унижать ближних. Они – ораторы, проповедники своих возвышенных взглядов. Это люди весьма серьёзные, считающие, что веселье, танцы, балы – занятия пустых личностей. Романтик ведёт себя вызывающе, говорит то, что думает, а думает он, как древнеримские герои, ставившие благо Отечества выше власти, родства, любви.

На таких принципах он строит не только политические кружки и общества, но и личную жизнь, семью. И при этом романтики, как писал Ю. М. Лотман, «были привлекательно изящны», излучая человеческое достоинство, отстаивая чувство дружбы, царящее над чинами и знатностью рода. Люди эпохи романтизма чувствовали, что не только живут в историческое время, но и творят историю. Действительно, их разговоры-проповеди, их образ жизни были актом создания общественного мнения. Когда они (вернее, романтизм) изжили себя, то стало не просто скучно, стало на редкость бесстыдно. Российское общество 1830 – 1840-х гг. вдруг перестало бояться нравственного осуждения.

Часто говорят, что романтики сошли с книжных страниц, что они брали за образец театральных героев. Это в той или иной степени справедливо. Но разве они сами не повлияли на литературу и драматургию? Разве портреты людей той эпохи не дышат одухотворённостью? Значит, романтики не только рождались культурой, но и творили её – в таком сложном единении жизни и культурных образцов и заключается подлинный смысл того или иного исторического периода, пройденного страной.

О российской интеллигенции

Учёные до сих пор спорят не только о сути феномена российской интеллигенции, но и о её определении. Во всех словарях мира слово «интеллигенция» считается русизмом, так как в других языках этот слой населения называют интеллектуалами. С чем же мы имеем дело: с терминологической путаницей или эти определения подчёркивают какие-то важные для нас различия? Попробуем разобраться, начав с истоков этих слов.

Во-первых, интеллигентами называют людей с высшим образованием. В этом случае Д. И. Менделеев и Д. А. Толстой оба интеллигенты, т. е. определение ничего не объясняет.

Во-вторых, интеллигентами называют этаких «рыцарей без страха и упрёка», всегда и везде защищавших права «простого народа». Но ведь занимались этим не только они.

В-третьих, интеллигент – это вечный оппозиционер, отрицающий режим правления, церковь и принятую мораль. Но тогда ими могут считаться только крайние революционеры.

В-четвёртых, интеллигенты – это люди, создающие и передающие другим поколениям определённую картину мира. Тогда интеллигенция распадается на две части: «интеллигенты-эксперты», создающие эту картину, и «интеллигенты-популяризаторы» (учителя, врачи, инженеры, литераторы), распространяющие созданную картину мира в массах. В таком случае пропадает феномен российской интеллигенции XIX в., поскольку картина мира создавалась во все времена, начиная с древнейших. Видимо, российский интеллигент – это образованный человек, обладатель свободной профессии, особенно остро реагирующий на несправедливость современного мира, угнетённое состояние народа и общества, а потому жёстко критикующий власть.

Очень долго изобретение термина «интеллигент» приписывали писателю П. Д. Боборыкину, употребившему его в 1866 г. в одном из своих романов. Однако не так давно в архивах В. А. Жуковского исследователи обнаружили, что поэт использовал это слово ещё в 1836 г. В чём же отличие российской интеллигенции XIX в. от её европейского аналога? В Европе интеллектуалы, люди свободных профессий традиционно относятся к среднему классу, в составе которого и выполняют свои функции. В России же подобный класс не сложился окончательно и к концу XIX в., а у народных масс возникло чувство недоверия ко всем просвещённым слоям, которые иначе одевались, жили, развлекались. Российская интеллигенция складывалась из представителей дворянства и разночинства, что никак не приближало её к народу.

Социальная обособленность повлияла на её взгляды и настроения. Во второй половине 1850-х гг., в годы критики старого режима, в среде интеллигенции формируется атмосфера вызова всем сложившимся ценностям и устоям российской жизни. В 1860-е гг., по словам исследователей, у неё (особенно у молодёжи) возникает новая культурная программа, или образец. Именно она, а не происхождение или чины объединяла людей в одну группу. Это обстоятельство приводит и к конфликту поколений, и к откровенной нелояльности по отношению к власти. Стремление к изменению существующего строя и отсутствие среднего класса заставляют интеллигенцию взять на себя и разработку планов справедливого социально-политического устройства общества, и попытку проведения этих планов в жизнь.

Это свидетельствует о завышенных представлениях интеллигенции о своих возможностях, о склонности её к утопиям. Главной из этих утопий была вера в то, что народные массы готовы к восприятию выработанных интеллигенцией идеалов. Однако не будем винить только интеллигенцию – так сложились исторические обстоятельства, что ей пришлось решать не свойственные ей задачи. Вспомним о другом – о том, что горячая вера в справедливость своего дела, в собственные силы, немногочисленность интеллигенции (в 1897 г. в России высшее образование имели лишь 17, 4 % населения, но далеко не все из них были интеллигентами) порождали неукротимую силу духа, преданность идее, тягу к самопожертвованию. Именно эти черты сделали российскую интеллигенцию явлением уникальным и всемирно известным.

О царской цензуре

Впервые российская цензура законодательно была оформлена при Екатерине II в 1796 г., и тогда же появилась профессия цензора. В те же годы были сформу-лированы задачи цензуры: охрана интересов государства и борьба с попытками расшатать существующий порядок. Однако и тогда, и позже для цензурной политики правительств были характерны постоянные «приливы» и «отливы». Скажем, при Павле I появилось распоряжение сжигать все книги, признанные запрещёнными, а с хозяевами их поступать по закону. При воцарении Александра I предварительная цензура была вообще отменена и разрешено открытие «вольных типографий».

Первые правила для цензоров и издателей (цензурный устав) появились при Александре I в 1801 г. Согласно уставу печатная продукция не должна была содержать в себе ничего против закона Божьего, образа правления, нравственности и личной чести гражданина. Устав являлся одним из самых «мягких» цензурных документов своей эпохи. Однако в ходе войны 1812 г. начала набирать силу военная цензура, запрещавшая, к примеру, издание произведений французской литературы. Позже цензурные функции стало исполнять и Министерство полиции, предписывавшее не пропускать в печать «рассуждений политических» и упоминаний о конституциях. Не будем забывать и об особой цензуре – цензуре общественного мнения, которая выражалась в достаточно широком доносительстве на инакомыслящих.

Новый этап развития российской цензуры связан с царствованием Николая I, когда был обнародован устав 1826 г. Он содержал 230 запретительных параграфов и позволял контролировать все важнейшие сферы общественно-политической и культурной жизни страны. Устав впервые учреждал Верховный цензурный комитет, состоявший из министров народного просвещения, внутренних и иностранных дел. Третий цензурный устав был принят в 1828 г. и состоял из 117 запретительных параграфов. Высшей инстанцией стало Главное управление цензуры при Министерстве народного просвещения, а местные цензурные комитеты существовали в семи городах империи.

В царствование Николая I резко выросло число ведомств и учреждений, имевших цензурные права. К Священному Синоду, полиции, министерствам военному, внутренних и иностранных дел присоединяются министерства двора, финансов, II и III отделения императорской канцелярии, почтовое ведомство, Вольное экономическое общество и др. Наступает эпоха цензурного террора, вершиной которой стали 1840-е – начало 1850-х гг.

Положение постепенно меняется с конца 1850-х гг., а окончательно новые отношения власти и печати устанавливаются в 1865 г. с появлением цензурного устава Александра II. Он предусматривал отказ от предварительной цензуры и преследование провинившихся издателей и авторов в судебном порядке. Власть немногим рисковала, ведь в 1870 г. периодические издания выходили лишь в 12 городах империи. В 1860-е гг. открывается новая страница в отношениях власти и печати – предоставление льгот на получение иностранных известий для некоторых газет и журналов. Прежде всего, конечно, для тех, кто был лоялен по отношению к правительству.

При Александре III в 1882 г. были утверждены «Временные правила о печати», согласно которым министры внутренних дел, народного просвещения, юстиции и обер-прокурор Синода получили право на совместном совещании запрещать или приостанавливать периодические издания. Иными словами, роль административного вмешательства в дела печати заметно возросла. Власть пыталась действовать не только кнутом, но и пряником. В 1883 г. был составлен список изданий, которые получали по 6 тыс. руб. в год из государственного бюджета. Административное воздействие на печать продолжалось, но оно всё больше дополнялось экономическим. Новые времена диктовали свои правила игры, а общественное мнение медленно, но верно выходило из-под контроля властей.

⇐ Предыдущая 33 34 35 36 37 38 394041 42 Следующая ⇒