А. В. Головнин и П. А. Шувалов

⇐ ПредыдущаяСтр 41 из 42Следующая ⇒

Александра II окружали очень разные по своим взглядам, отношению к реформам и видению путей развития страны люди. Попытаемся набросать портреты двух министров царя-освободителя.

Сын вице-адмирала В. М. Головнина Александр Васильевич Головин до 13 лет учился дома, причиной была болезненность мальчика. Позже в гимназии, куда он был принят сразу в третий класс, Александр учился на деньги Морского ведомства (отец умер, когда сыну было 10 лет, и мать одна воспитывала пятерых детей). Закончив Царскосельский лицей, Головнин поступил на службу. Решающее событие его жизни происходит в 1850 г., когда он становится личным секретарём великого князя Константина Николаевича и оказывается в центре борьбы за отмену крепостного права, которая навсегда осталась для него «великим событием». Сам Александр Васильевич после 19 февраля 1861 г. освободил крестьян, не переводя их в состояние временно-обязанных, построил для них начальную школу, училище и церковь.

В 1862 г. Головнин назначается министром народного просвещения и сразу пытается отделить от своего министерства цензурное ведомство (в 1863 г. оно передано в МВД). Александр Васильевич стал отцом университетской и школьной реформ, причём обе они были проведены после серьёзных консультаций с педагогами школ и преподавателями вузов. В действиях министра консерваторы увидели «крайние» и опасные воззрения, его называли «олицетворением измены и предательства в сердце правительства». Он так и не стал «человеком Александра II», его не приглашали за кулисы власти.

Головнин понимал, что не может в полной мере реализовать исповедуемые им либеральные принципы, ну а протестовать… Он никогда не был политическим бойцом, честно признаваясь: «…Мы все храбры в своих кабинетах». Наветы недоброжелателей и его независимая позиция сделали своё дело; после того как Д. В. Каракозов 4 апреля 1866 г. пытался застрелить царя, Головнин оказался в отставке. Либерализм больше не был востребован Зимним дворцом.

Пётр Андреевич Шувалов был по-своему уникальной фигурой. Разве другой человек мог бы получить от современников прозвище Пётр IV (хоть и иронический, но царский титул)? Он побывал конным гвардейцем, обер-полицмейстером, директором департамента МВД, управляющим III отделением императорской канцелярии, генерал-губернатором Остзейского края, шефом жандармов, послом в Лондоне, членом Государственного совета. Что вело Шувалова по служебной лестнице, чего он добивался, шагая по ней? Во-первых, свойственный ему консерватизм, во-вторых, желание заставить императора не просто прислушиваться к голосу консерваторов, но прислушиваться трепеща, в-третьих, прагматичный чиновный расчёт, заставляющий служащего человека карабкаться всё выше и выше.

Расцвет его карьеры приходится на вторую половину 1860-х – начало 1870-х гг., когда после выстрела Каракозова Шувалов был назначен шефом жандармов и начальником III отделения. Именно тогда он получил возможность докладывать государю о кознях внутренних врагов (заставив того трепетать от страха). Ведя свою игру, Пётр Андреевич расширяет компетенцию своего поста, вникая в вопросы земского движения, народного просвещения, военного дела, печати и т. п. Он проводит драконовские законы, подобные запрету на всякие «противозаконные сообщества». Руководителям подобных сообществ грозила каторга сроком на 12 – 15 лет, рядовым участникам – на 6 – 8 лет. При нём административная высылка (без суда) принимает такие размеры, что вызывает опасения властей по поводу проникновения «нигилистической заразы» в отдалённые уголки империи.

Дело доходит до того, что Шувалов требует для себя права увольнять чиновников всех ведомств, поскольку именно начальнику тайной полиции известны «свойства и направления каждого лица». Назначения на высокие посты также происходили с его ведома, и почему-то на эти посты попадали люди, лично преданные Петру Андреевичу, или его родственники. Всё это закончилось внезапно, но вполне логично – Шувалов был смещён со своих постов и отправлен послом в Лондон. То ли он не сумел поладить с давней любовью Александра II Е. М. Долгорукой, то ли грубо вмешался в прерогативы монарха, то ли императору просто надоело бояться, но «Пётр IV» лишился своего «трона».

Почему в окружении Александра II встречались такие разные люди, как Шувалов или Пален, Головнин или братья Милютины? Дело в том, что император во время проведения реформ опасался окончательной победы правых или левых сил в правительстве. Поэтому старался сохранить некое равновесие между ними, приближая к себе поочерёдно то одних, то других. Чем закончилась попытка монарха балансировать с помощью политических «разновесов», мы с вами уже видели.

Человек эпохи реализма

Эпоха реализма наступает в России во второй половине 1850-х гг. и приносит с собой смену нравственных, политических, эстетических приоритетов. Люди (особенно молодые) начинают строить свою жизнь иначе, чем это делали их деды и отцы. По стечению обстоятельств наступление реализма совпало с бурными переменами эпохи Великих реформ, что заставляло воспринимать смену культурных поколений как событие вселенского масштаба, преображающее все сферы жизни – от перестройки государственных учреждений до реорганизации человеческих отношений.

Наступал век позитивизма, чувственного опыта, век эмпирических наук. «Толстые» журналы разом посерьёзнели, помещая под своими обложками и художественную литературу, и политические обзоры, и обязательные популярные научные статьи. В обществе стали господствовать идеология и стиль поведения новой разночинной интеллигенции. «Новый человек» отвергал всё, что не соответствовало разуму и данным чувственного опыта. Он строил своё понимание жизни на представлении о человеке как телесном существе – предмете естественных и общественных наук.

Примечательно, что на первое место «новый человек» ставил не только науку, но и литературу. Правда, литература понималась им весьма своеобразно. С одной стороны, она должна была абсолютно точно отражать реальность, а с другой – учить людей жить по справедливости, т. е. воздействовать на действительность. Писателей учили создавать типы – образцы поведения, под влиянием которых человек менялся бы в лучшую сторону. В идеале же литература и наука должны были слиться воедино, а пока этого не произошло роль мостика между ними играл литературный критик. Таким образом, происходило удивительное вторжение литературы в жизнь, подтверждение этому находим в яростных спорах вокруг произведений писателей и поэтов (дискуссии вокруг романов И. С. Тургенева «Отцы и дети», Н. Г. Чернышевского «Что делать? », Ф. М. Достоевского «Бесы» и т. п.).

Базаров действительно живо напоминал «нового» человека не только внешне (потрескавшаяся кожа на руках, нечёсаные волосы, балахон с кистями), но и чертами характера (жёсткость, отказ от искусства, прямота суждений). Да и его обращение с лягушками – это не чудачество, ведь, по определению Д. И. Писарева, «спасение русского народа лежало в распластанной лягушке». Человек эпохи реализма был деятелен, считал себя «работником в мастерской мира». Справедливость, понятая как абсолютное равенство, сделалась обязательной в повседневной жизни, включая одежду, жилище и т. п. Эту же черту выражали или подчёркивали нарочитая неотёсанность, отсутствие манер, небрежность в одежде.

Странный тип, малопривлекательный, в чём-то даже отталкивающий… А если представить, что всё это только внешнее; детское нежелание подчиняться миру взрослых? Тогда что же было в душе? Может быть, желание мыслить самостоятельно, видеть жизнь своими глазами, невозможность мириться с несправедливостью, потакать ханжеству, стремление опереться на научные знания там, где до этого действовала традиция или правило: «так положено»? Будем ли мы протестовать против всего этого? Если нет, то интересно проследить, в какую сторону пойдёт этот «детский», преувеличенный протест, что придёт ему на смену, когда «новый человек» повзрослеет, и что он даст России?

Кто такие разночинцы

Термин «разночинцы» появился в государственных документах в годы правления Петра I и исчез из них в 1880-е гг. Поначалу так называли детей солдат, матросов и мелких придворных служащих, которые не вписывались в существующую социальную структуру. К концу XVIII в. этот слой населения России разросся за счёт детей священников, которым не нашлось места в отцовском приходе, а также разорившихся купцов и части дворянства. Вообще же понятие «разночинец» с трудом поддаётся определению, поскольку до середины XIX в. оно обозначало «чужака» и относилось к лицам незнатного происхождения, которые не были зарегистрированы как члены местной общины или иной социальной группы.

В правовом отношении разночинцы занимали весьма необычное положение. Они не платили подушную подать, на них не распространялась рекрутская повинность, физическое наказание к ним практически не применялось, но этим принадлежность данного слоя к привилегированным группам населения и ограничивалась. В глазах дворянства или купечества разночинцы оставались неровней, низшими по своему статусу. Вспомним, как в романе И. С. Тургенева «Накануне» отец Елены Стаховой встретил известие о её браке с Дмитрием Инсаровым: «Дочь столбового дворянина Николая Стахова вышла замуж за бродягу, за разночинца! » Получив от трона некоторые привилегии, разночинцы были им же сильно ограничены в выборе занятий.

Начиная с 1850-х гг. каждые 15 – 20 лет повторялся указ, запрещавший разночинцам покупать землю, иметь крепостных, заниматься предпринимательством, торговлей и т. п. У них оставалось лишь два выхода: или государственная служба, или занятия свободными профессиями. Иными словами, правительство насильно превращало разночинцев в чиновников или интеллигентов. С точки зрения трона, это было логично – страна нуждалась во всё большем количестве служащих, учителей, врачей, инженеров, юристов, журналистов, артистов и т. п. С точки зрения разночинцев, такая судьба, учитывая размер жалованья и социальный вес чиновников и людей свободных профессий, вряд ли являлась завидной. Социальное их отщепенство дополнялось обидой на власти предержащие, что не могло не дать результата.

С 1860-х гг. разночинство начинает ассоциироваться с «новой Россией». А. И. Герцен писал: «Среда пёстрая, хаотическая, среда брожения и личного вырабатывания, среда алчущая и неудовлетворённая, она состоит из всего на свете – из поповских детей, из дворян-пролетариев… из кадет, студентов, учителей, художников, в неё рвутся пехотные офицеры, писаря, молодые купцы, приказчики… в ней образцы и осколки всего, плавающего в России над народным раствором». Разночинцы превращались в некий новый компонент русской интеллектуальной жизни, который не боится царских репрессий и своей бедностью подготовлен морально к борьбе за демократию.

Само разночинство ощущает себя частью общества, которое, в отличие от дворянства, способно подняться над сословными интересами. Разночинец начинает клясться именем народа, веровать в народ, хотя о жизни крестьян имеет гораздо меньшее представление, чем дворянин, купец или священник. Социальное определение «разночинец» превращается в определение культурное и политическое. Чужак по определению государственных актов становится чужаком по собственному выбору. Явление действительно уникальное, отражавшее, с одной стороны, размытость, переходный характер социальных отношений в России, а с другой – остроту политических проблем, стоявших перед ней.

⇐ Предыдущая 33 34 35 36 37 38 39 404142 Следующая ⇒