Эпизод 11. Московский Гамлет

Там же. ГУРОВ и ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА.

ГУРОВ. Ходишь в театр, честное слово, только потому, что некуда больше ходить.

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. Ну уж нет, Димитрий. Лучше плохо сыгранный Гамлет, чем глупые водевили.

ГУРОВ. Vivat stultitia!

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. Да здравствует глупость?.. Что ты хочешь этим сказать?

ГУРОВ. То, что глупость — глупая вещь, но подчас действует освежающе. А тут... Атмосфера свинцовая. Гнетущая.

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. Помилосердствуй, Димитрий. Сцена с матерью проведена прекрасно. А госпожа Баранова? Сколько прелести в игре! Помнишь? «О, ангелы, перенесите нас в прошлое. Туда, где принц и его рассудок жили в согласии. О, молю! »

ГУРОВ. Браво. Да и Клавдий был недурен.

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. Вот видишь.

ГУРОВ. А для чего Горацио нарядили в шлем? Нет. Сцена мала, и пыль, и декорации плохи.

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. Но это внешнее. Это все внешнее.

ГУРОВ. Да? А главное? Давай разберем главное. Где идея?

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. Димитрий.

ГУРОВ. Нет, ты же читаешь сотни газет, ты передовая, ты, как сама себя называешь, мыслящая особа...

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. Ты разбудишь детей.

ГУРОВ. Скажи мне.

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. Что с тобой? Что ты хочешь узнать?

ГУРОВ. В чем там была идея? (ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА смотрит насмешливо.) И зачем нам драма, если идеи нет? Если ее нет — и без драмы хорошо! Vivat stultitia!

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. Что ж, опротивел тебе театр, отыщем что-нибудь поглупее. Vivat stultitia? Хорошо. Куда-то ж надо ходить.

Эпизод 12. Зимний вечер

ГУРОВ и жена в гостиной, читают газеты.

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. Послушай-ка, Димитрий. Вот пишут: два мальчика-москвича, проникшись насквозь духом творений Купера и Майн Рида, удрали из родительского дома в Америку. «Дяденька, а где Америка? » — спрашивали на улице у прохожих. Какой-то шутник послал их на Казанскую железную дорогу и рекомендовал доехать до Тарасовки, якобы там уж и рукой подать. Выйдя на платформу и не обнаружив там следов Америки, малыши озверели, почувствовав внезапное влечение к разбойничьей жизни. Они наняли лошадь и по дороге убили везшего их мужика. Погоди. Они наняли лошадь и по дороге убили... Убили. Выделено курсивом. Теперь оба малыша сидят в тюрьме и изобретают способы бегства. Димитрий, ты слышишь? Черт знает что. Драма есть, а идеи нету. Интересно, а где теперь наши малыши? И точно ли они в спальне? Димитрий! Ты здесь? А почему ты молчишь?

ГУРОВ встает и выходит, ни слова не говоря.

Эпизод 13. Зимняя ночь

ГУРОВ у себя в кабинете. АННА в своем доме в С. ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА в гостиной.

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА (просматривает газеты, бормочет). Ходит анекдот про некоего капитана, который будто бы, когда его товарища опускали в могилу, собирался прочесть длинную речь, но выговорил «будь здоров! », крякнул — и больше ничего не сказал. Ну, это все старо...

АННА. Прошел какой-нибудь месяц?

ГУРОВ. 44 дня. Где вы?

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. А вот и еще... Так... В погоне за эффектами наши бедные драматурги уже начинают, кажется, заговариваться до зеленых чертей...

АННА. Уж, наверное, покрылась в памяти туманом. Пройдет еще месяц, и нечего будет вспоминать. Где вы?

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. А это... Нет, ты только послушай... Ты слышишь меня, Димитрий?!

ГУРОВ. Вот именно и тому подобное.

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. А, вот... Нашла. Речь, с которой г. министр народного просвещения обратился к студентам Московского Университета, произвела на них отрадное и освежающее впечатление. Читатели уже знают, что на прошлой неделе государь император изволил отозваться о деятельности молодежи в самых сочувственных выражениях. Господин министр с радостью упомянул об этом еще раз.

АННА. У нас тихо-тихо. Все спят уже. А вы?

ГУРОВ. Что же. Окунулся мало-помалу в московскую жизнь. Хожу по домам, театрам, ресторанам. На юбилеи. На службу. Хорошо.

АННА. Что у вас в комнате? Книжный шкаф?

ГУРОВ. Письменный стол рублей в четыреста. С инкрустациями.

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. Речь министра, ах, вот оно что... пришлась как раз на Татьянин день, то есть тот самый праздник студиозов, в который разрешается напиваться до положения риз даже невинным младенцам и классным дамам. Воодушевленные похвалами министра и государя... так... так... погоди... вот, это уж точно драма с идеей... московскими студентами было выпито все, кроме Москвы-реки, которая избегла злой участи только благодаря тому обстоятельству, что замерзла.

АННА. А это? Камин? Темный угол с лампадкой?

ГУРОВ. Бархатная мебель. Бюст Шопенгауэра. Картины, ковры. Вон, тигровая шкура на полу.

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. В Патрикеевском, Большом Московском, в Татарском и прочих злачных местах выпито было столько, что дрожали стекла. Так, так... Тройки... и лихачи... Шампанское... оркестры не умолкая жарили Gaudeamus... Вот послушай-ка... Было так весело, что один студиоз с криком «да здравствует государь император» бросился в резервуар, где плавают натрускинские стерляди, и утонул... Ты слышишь?.. Бросился в резервуар со стерлядью и утонул... захлебнувшись по неосторожности и будучи совершенно пьяным... Вот оно. Нашла. Драма с идеей. Черт возьми, Димитрий? Ты что, уснул?

АННА. Завывает в камине метель, да? В доме тепло. А я уж далекий призрак. Забыли? И утро с туманом? И пароход из Феодосии? Где вы сейчас? С кем вы говорите? Куда вы смотрите?

ГУРОВ. Смотрю, как травят волка.

АННА. Я-то не вижу вас. И не слышу. (Исчезает.) ГУРОВ. Что-что?

Эпизод 14. Смерть волка

Галереи конского бега. ГУРОВ, ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА, СМИРНОВ. ГУРОВ во время травли говорит как будто в пустоту, по своей привычке обращаясь, вероятно, к АННЕ. Это выглядит немного странно.

ГУРОВ. Вот и вы наконец. Как это может быть? Травля волков и без вас.

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. Мы тут в первый раз. Говорили, от этого зрелища в восторге все наши дамы.

ГУРОВ. Вся суть, разумеется, в фантастичности.

СМИРНОВ. Дамы тут совершенно ни к чему. С дамами здесь не стоит бывать и прочее.

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. Но почему же?

СМИРНОВ. Потому что, дорогуша моя, при дамах ругаться нельзя. Вот именно и тому подобное. А как же на охоте не ругаться?

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. Ругайтесь. Сделайте одолжение. У нас бывают такие дамы, господин Смирнов, они и сами ругаются, хоть святых выноси. Возьмем хоть бы и Марью Игнатьевну.

СМИРНОВ. Потом, дорогуша моя, потом... Смотрите. Несут его, несут голубчика.

ГУРОВ. Видите? Человек шесть, посвященных в таинства охоты, несут один ящик и ставят его посреди арены... В публике волнение. По ящику стучат молотком.

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. Димитрий! Тебе совершенно не идет эта роль.

ГУРОВ. Ну отчего же? Я заменяю хор. Мне кажется, я сегодня в ударе.

СМИРНОВ. Вот он, родимый! Ух, матерый бирюк!

ГУРОВ. Вы, разумеется, ничего не понимаете? Я буду объяснять вам. Вот глазам публики представляется серый волк. Волк озирается в испуге, он встает на лапы... бежит... За ним мчатся шереметьевские собаки, за ними можаровские собаки, за ними — борзятник с кинжалом.

СМИРНОВ. Так его мать его... расссс.такковскую! Так, так, так!

ГУРОВ. Публика неистовствует. Волк оборачивается. Нет спасения. А ему все же жить хочется.

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. Димитрий. Ты можешь помолчать хоть полминуты?

ГУРОВ. Волка ловят, окружают, собаки хватают его за шерсть. Бац! Волку вонзают кинжал, волк падает, волк умирает, унося с собою в могилу не лучшее мнение о человеке.

СМИРНОВ. Черт! Можаров спустили не в очередь.

ГУРОВ. Слышите? Кричат браво. Публика в восторге!

СМИРНОВ. Хороша была свечинская или чья это рыжая, что сбоку подвернулась, а?

ГУРОВ. Волк умер. Вы удивлены? Говорят, что теперь девятнадцатое столетие. Не верьте.

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. Черт знает что. Уж не пьян ли ты, Димитрий?

ГУРОВ. Нет, мы спросим теперь, какова цель этой кровавой комедии? Какова идея? Какова мораль?

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. Разумеется, мораль самого скверного свойства. Ты рассуждаешь, как гимназист.

Эпизод 15. Юбилей

Где-то на юбилее. В прихожей. На улице. На площадке. Несколько осколков. Возможно, это одна сцена, растянутая на зиму.

ГУРОВ. Чепуха какая-то, господин...

ИВАНОВ. Иванов. Да не волнуйтесь вы так, Дмитрий Дмитриевич.

ГУРОВ. Топорная, нескладная галиматья.

ИВАНОВ. Юбилей есть юбилей. Что же прикажете делать?

ГУРОВ. Улететь на воздушном шаре.

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. Ты уже уходишь, Димитрий?

ГУРОВ. Да. Выехал утром чуть свет, служба, обед в Докторском клубе, вечером — здесь: игра в карты, обжорство, пьянство, постоянные разговоры все об одном.

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. Разумеется, поезжай домой... Но ты противоречишь себе, мой милый. Vivat stultitia...

ГУРОВ. Скучная история, собственно говоря. Брожу как тень. Дети надоели. Банк надоел.

СМИРНОВ. Это, дорогуша моя, старо.

ГУРОВ. Вот именно и тому подобное. Бестолковые ночи, унылые, незаметные дни.

СМИРНОВ. Что-то ты разнюнился. Фу-фу. Дайте-ка, присядем.

ГУРОВ. Убежать? Уйти?

СМИРНОВ. Да отчего же, не пойму я вас! Послушайте, красавец вы мой...

ГУРОВ. Нет, бежать нельзя, точно сидишь в сумасшедшем доме или в арестантских ротах...

СМИРНОВ. И слушать не хочу! Человек ты молодой... И что за охота в Гамлеты записаться? Тебе, между прочим, ужасно идет роль фата. А?

ГУРОВ. А помните, с какой очаровательной женщиной я познакомился в Ялте?

СМИРНОВ. А?

ГУРОВ. Но ведь вы помните ее.

СМИРНОВ. Что-то мне... не того... Голова... И живчик в желудке... Дорогуша, извозчика!

ГУРОВ. Только не притворяйтесь. Ну же? Пристань. Духота. Ветер срывает шляпы! Ну? Тявканье ее шпица? Пряный запах духов! Ну, вспомнили? Где были ваши глаза? Эй! Где вы?

СМИРНОВ. Нет меня! Нет! Фьють! Испарился! Сижу в санях. Едва живой. В глазах искры. Мчу по Петровке, вон уж на Калужскую свернули. Давай! Живей, живее, братец. Живчик. Живчик в животе. Искры в глазах. А давеча вы были правы, дорогуша моя. Осетрина-то с душком. С душком!

Эпизод 16. За человека

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. Слыхали новость? Димитрий уехал.

СМИРНОВ. Уехал?

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. Уехал. В Петербург.

СМИРНОВ. Как в Петербург?

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. Ну что вы разахались, как чиновники в Малом театре? Собрал чемодан и уехал.

СМИРНОВ. Когда уехал? Зачем?

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. Сказал, едет хлопотать. За человека.

СМИРНОВ. За человека?

ВАРВАРА МИХАЙЛОВНА. За человека. Все для человека. Так в новой пьесе говорят.

СМИРНОВ. Все для человека. Так. Дмитрий Дмитриевич. Дорогуша моя. Где вы? Где вы, мой милый?

ГУРОВ. Где? Сел в поезд, уехал в С.

СМИРНОВ. Зачем? А главное-то, зачем, дорогуша моя?

ГУРОВ. Сам не знаю. Повидаться с нею. Поговорить. Устроить свидание. Если можно.

СМИРНОВ. А муж?

ГУРОВ. Пусть его.

СМИРНОВ. Это же бестактно и тому подобное. Бац! Хлоп! Вот и я! Извольте любить и жаловать! Ялтинский ухажер! Ореанда. Туман. Вот именно и тому подобное. Так нельзя, дорогой, эдак целая задача.

ГУРОВ. Пусть.

СМИРНОВ. Вернитесь немедленно. Дмитрий Дмитриевич. Нехорошо же. Стыдно. Нет, вы шутите, наверное.

ГУРОВ. Какое. Владимир уж проехали.

СМИРНОВ. Да черт меня побери совсем, повесьте меня на этом гвозде вверх ногами, — разве женщина умеет любить кого-нибудь, кроме болонок?.. Ну что вы в самом деле? Там, где мужчина и страдает и мучается, она... Хотите совет? Сойдите-ка в Нижнем, Дмитрий Дмитриевич. И на курьерском. В обратный путь! К нам! В Москву!

ГУРОВ. Я не слышу вас.

СМИРНОВ. Ну подумайте... А если она... если она уж... там... Как это вы говорили-то давеча? Низшая раса?

ГУРОВ. Низшая раса? Пусть.

ПРОВОДНИК-ИВАНОВ. Нижний. Нижний.

СМИРНОВ. Эй, братец. Этот господин в Нижнем будет сходить. Прибери-ка чемодан.

ГУРОВ. Оставь. Я еду в С.

СМИРНОВ. Кому говорят? Ах, ты... болван! Как твоя фамилия?

ГУРОВ. Это несерьезно. Он призрак. Не обращай внимания, любезный.

СМИРНОВ. Ну что ты рот разинул? Неси к выходу чемодан!

ГУРОВ. Его здесь нет. Говорю тебе: этот господин в Москве.

ПРОВОДНИК. Да ну вас к лешему совсем! (Уходит.)

СМИРНОВ. Дмитрий Дмитриевич. Дорогуша. Неловко. Люди-то смотрят.

Конец первого действия. ЧАСТЬ 3. ДВЕ ЖИЗНИ

Эпизод 17. Афиша на заборе

ГУРОВ в С. Ходит вдоль забора. Едва слышна игра на рояле. Где-то за забором женский голос напевает из «Гейши».

ГОЛОС ЖЕНЩИНЫ.

Когда совсем была мала,

И в куклы мне была мила

Игра. Из них одна была смешна...

Мигала глазками она...

Болтала все: папа, мама. Ей подражала я сама...

Мимо ГУРОВА проходит молодой мастеровой с ведром. Останавливается. Присматривается к забору. Начинает мазать забор клеем.

ГУРОВ. Послушай-ка, братец! Знаешь, кто тут живет? ПАРЕНЬ-ИВАНОВ. Известно кто. Дрыдериц. ГУРОВ. Ты хотел сказать, господин фон Дидериц? ПАРЕНЬ. Он. Хорошо живет. Богато. ГУРОВ. Возьми-ка. Сходи в трактир. Водочки выпей.

ПАРЕНЬ {смотрит на монету). Нам ни к чему. Непьющие мы. {Разворачивает афишу, начинает клеить.)

ГУРОВ. Бери, тебе говорят. Баранок купишь {запихивает ему в карман монету).

Вновь возникает уже громче тот же мотив. Пение громче, можно разобрать слова.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС. Мигала глазками она... Болтала все: папа, мама. Ей подражала я сама...

ПАРЕНЬ. Премного благодарные. (Помолчав.) Лошадок своих имеет. Знают его в городе. Все знают. Не сумлевайтесь, ваше благородие, положительные оне. Правильный человек. Дрыдериц.

Тут в доме за забором как будто бы отворили двери, послышался лай шпица, а потом игра и внятное пение...

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС.

Но из коллекции моей

Мне барабанщик всех милей...

ПАРЕНЬ (громко подхватывает).

Был пароход, паяц, урод,

Индийских пехотинцев взвод,

Солдат английских целый полк,

Медведь, осел, баран и волк!

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС.

Забавы дикие тогда

Нам нравились как никогда...

Но идеал наш дорогой

Был плут Петрушка молодой...

ПАРЕНЬ.

Но всех милей мне был один

Китайский старый мандарин...

Он берет ведро и уходит, оставляя на заборе афишу: «Впервые в С. оперетта С. Джонса ГЕЙША».

ГУРОВ (читает афишу). Сэнди Джонс. Гейша. Оперетта. Ну вот, и приехали. Вот тебе и дама с собачкой. Vivat stultitia.

⇐ Предыдущая 1 2 3 4 5 678 Следующая ⇒